Текст книги "Родник"

Автор книги: Яков Тайц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Шестая глава. У директора

Кире Петровне не хотелось выходить под дождь, который всё так же монотонно шелестел за окном, и она осталась в учительской. Она сидела, вытянув ноги, на просторном, уютном «учительском» диване и отдыхала после рабочего дня.

За дверью стоял шум. Ребята, расходясь, пели, перекликались, звали друг друга. Каждого тянуло после занятий размять косточки, дать волю рукам, ногам, голосу…

Это был обычный школьный шум. Старые педагоги привыкают к нему. Если новый человек, придя во время перемены в школу, говорит: «Ого! Да, тут у вас не заснёшь!», они пожимают плечами:

– А мы и не слышим ничего! Вот что значит – ухо притерпелось.

Но Кира Петровна ещё не успела привыкнуть к звонким мальчишечьим голосам. «Ну и горластые!» – удивлялась она.

Под весёлый гомон школьников она обдумывала прошедший день. Как будто всё прошло благополучно. Во всех классах мальчики внимательно слушали её, хорошо отвечали, неплохо себя вели. Школа жила своей обычной трудовой жизнью.

И всё-таки что-то тревожило Киру Петровну. Где-то сегодня не ладилось. Так бывает: чувствуешь непорядок, но не сразу сообразишь, в чём он и где.

И только когда она взяла свою сумочку и наткнулась на старый, ржавый кинжал, она спохватилась: пятый «Б» – вот в чём дело, вот где не ладилось. Ребята на уроке переговаривались, притащили в класс оружие… Нет, надо сказать Анне Арсентьевне, пора напомнить учебной части, что класс остался без руководства.

Как раз в эту минуту Анна Арсентьевна сама подошла к ней, шумя чёрным шёлковым платьем с кружевным воротничком:

– Кира Петровна, вы не ушли? Вот хорошо! Егор Николаевич хотел с вами поговорить.

– Со мной?.. – растерялась Кира Петровна. – Зачем?

– Да уж он вам скажет – зачем. Идите, он сейчас у себя. Да вы не пугайтесь, ничего страшного, – улыбнулась Анна Арсентьевна.

Вот есть такие счастливые люди! Ничего, кажется, особенного они не скажут, а просто взглянут на тебя, улыбнутся – и на душе у тебя сразу становится легче. И потом долго ещё вспоминаешь их взгляд и улыбку. К таким именно людям относилась и Анна Арсентьевна.

Кира Петровна смущённо улыбнулась ей в ответ и стала опять перебирать в памяти минувший день. Как будто ничего особенного не было. Разве только то, что она отняла кинжал у мальчика.

Кира Петровна достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него, поправила волосы, вышла в коридор и подошла к дверям с табличкой: «Директор».

– Можно?

– Да, да, прошу! – раздался глуховатый голос Егора Николаевича.

Кира Петровна открыла дверь и очутилась в просторной комнате. На столе горела лампа, на стене висели картины. Егор Николаевич сидел за столом, положив на толстое стекло большие руки. В стекле отражалось его широкое загорелое лицо с тёмной, коротко остриженной, как у мальчиков, головой.

– Присаживайтесь, – показал он рукой, и Кира Петровна осторожно села на краешек стула. – Как дела?

Директор знал, что Кира Петровна первый год, верней – первые месяцы в школе, и хотел её подбодрить.

– Да ничего, Егор Николаевич… привыкаю…

– Вот и отлично. У нас мальчики хорошие, народ боевой. Хотел я с вами, Кира Петровна, посоветоваться насчёт одного класса…

Кира Петровна была и польщена и удивлена. Она посмотрела на директора и сказала:

– Я вас слушаю, Егор Николаевич.

– Вот, стало быть, разговор пойдёт о пятом «Б»…

Кира Петровна высоко подняла брови. Она только что собиралась говорить с учебной частью о пятом «Б», и вот, оказывается, директор сам помнит о нём. Что ж, тем лучше.

– Что вы скажете об этом классе, Кира Петровна?

– Да что сказать… Класс трудный, Егор Николаевич.

– Трудный? А мне кажется, не трудней других.

– Нет, Егор Николаевич, трудней. Во-первых, там сейчас нет классного руководителя…

– Так, так… продолжайте.

– Всё это, Егор Николаевич, сказывается: дисциплина в классе неважная. Вот сегодня, например, ребята принесли на урок оружие.

– Оружие? – Егор Николаевич откинулся к спинке стула, чтобы лучше видеть Киру Петровну.

– Ну да. Мне пришлось чуть ли не силой его отнимать.

Лицо Киры Петровны покрылось румянцем.

– Какое же это оружие, интересно. Рогатка? Ножик?

– Хуже, Егор Николаевич, хуже.

– Кира Петровна, да вы меня пугаете. Что же может быть хуже! Не пулемёт же притащили они в класс, надеюсь?

Кира Петровна поневоле улыбнулась, хотя ей было не до смеха.

– Нет, конечно, не пулемёт, но вроде того.

– Вроде того? А именно?

– А именно: какой-то меч, что ли.

– Меч? Деревянный?

– Да нет, в том-то и дело.

– Кира Петровна, нет, кроме шуток, вы меня пугаете.

Директор вышел из-за стола и твёрдым шагом подошёл к окну, за которым виднелись облетевшие деревья, опустевшие клумбы и скользкие, мокрые столбы, к которым летом привязывали волейбольную сетку.

– Кто же его принёс?

– Ваньков. Владлен Ваньков.

– Ваньков? Который к нам зимой перевёлся? Странно… Такой с виду тихий, задумчивый паренёк. На него, я бы сказал, не похоже.

Егор Николаевич вернулся к столу и сделал какую-то отметку у себя в настольном календаре.

– Так… А нельзя ли взглянуть на этот самый меч?

– Сейчас.

Кира Петровна раскрыла сумочку, вынула кинжал и положила его на стекло перед директором.

Егор Николаевич неторопливо достал из ящика стола очки, тщательно протёр их, надел на нос и взял оружие. Он долго рассматривал его, потом положил кинжал на стекло и, вытирая платком руки, сказал:

– Ну, это оружие не опасное. Это воспоминание о давно прошедших временах. Можете вернуть его Ванькову. Ну и, конечно, внушить, что посторонние вещи приносить в класс нельзя.

– Я ему внушила.

– Отлично. Нет, Кира Петровна, я с вами вот о чём хотел… Дело в том, что Елена Ивановна выбыла из строя – и, повидимому, надолго. Она совсем ходить не может. Мы направляем её в санаторий. – Егор Николаевич снова сделал отметку у себя в календаре. – И вот мы тут с Анной Арсентьевной советовались и решили классное руководство в пятом «Б» поручить знаете кому?

– Не знаю, Егор Николаевич.

– Вам. – Егор Николаевич показал красно-синим карандашом на Киру Петровну.

– Мне?.. – Кира Петровна даже привстала от неожиданности. – Что вы, Егор Николаевич! Вы шутите…

– Помилуйте, какие шутки, – развёл руками директор. – Мы с вами ведём серьёзный, деловой разговор. Классу нужен руководитель…

– Нет, нет, что вы, Егор Николаевич! Да я же не справлюсь! – теребя свою сумочку, заговорила Кира Петровна. – Ведь их тридцать три человека… Дай бог с предметом справиться… А классное руководство – это дело сложное.

– Верно, – сказал директор, – дело это не простое. Но тому, кто носит такой значок, – Егор Николаевич показал карандашом на комсомольский значок, который блестел на жакете у Киры Петровны, – тому бояться не к лицу. – Он поднялся и похлопал своей широкой тёплой рукой по маленькой руке Киры Петровны. – Ничего, Кира Петровна, не боги горшки обжигают. Берите класс и действуйте. А мы вам поможем, одну не оставим. В трудных случаях обращайтесь ко мне, к Анне Арсентьевне. Конечно, по возможности старайтесь сами справляться.

Кира Петровна растерянно смотрела на директора:

– Егор Николаевич, но вы учтите, что я ещё совсем неопытная.

– Учли, всё учли. Учтите и вы, что опыт приобретается на работе. Мы вам доверяем, а вы доверяйте себе. А это… – Егор Николаевич взял со стола кинжальчик. – А эту штуку верните владельцу. Скажите ему: пусть постарается узнать историю этого холодного оружия. Предполагаю, что она может быть весьма-весьма интересной. Итак, у вас теперь тридцать три богатыря. Как там у Пушкина? «Все красавцы удалые, великаны молодые…»

Кира Петровна подхватила:

– «Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор…» Это что ж, Егор Николаевич, выходит, я дядька Черномор?

– Выходит, что так, – улыбнулся директор. – Всего хорошего, желаю успеха!

Он крепко пожал руку учительнице, и Кира Петровна вышла из кабинета.

Она шла по широкому, непривычно пустому сейчас коридору, а в голове само собой в такт шагам выговаривалось: «Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор…»

Седьмая глава. У старой учительницы

Кира Петровна не стала больше задерживаться в школе. Ладно, пускай дождь, не беда. Ей не терпелось поскорей поделиться новостью с матерью.

Она поехала домой. Троллейбус быстро шёл по гладкому асфальтовому раздолью Садовых улиц. У Смоленской площади он остановился и долго стоял перед светофором. По Арбату бесконечным потоком шли автомобили.

Кира Петровна сидела у окна. Она прижалась лицом к запотевшему стеклу и смотрела на огромную, сплетённую из стальных балок многоэтажную махину. Махина эта была похожа на гигантский чертёж, отпечатанный на синей кальке сумеречного неба.

Это был каркас строящегося высотного дома. Он был ажурный и весь просвечивал.

Пассажиры троллейбуса припали к окнам. Все любовались на огромное, небывалого роста здание. Рядом с ним соседние пятиэтажные дома казались приземистыми избушками.

Непонятно было, кто же воздвигает это здание, потому что людей не было видно. И вдруг где-то там, в недосягаемой выси, вспыхнула яркозелёная звезда. За ней другая, третья…

Звёзды дрожали, играя острыми зелёными лучами. Это работали электросварщики. Они скрепляли стальные балки.

Сварщики работали на такой высоте, что с земли их и не видать было. Видны были только яркие звёзды, которые они, прильнув к переплётам стальных балок, зажигали в тёмном небе, высоко-высоко над Москвой.

«Смелые какие! – позавидовала им Кира Петровна. – Смелость и ещё раз смелость – вот что и мне нужно».

Троллейбус тронулся, но Кира Петровна долго ещё оглядывалась на двадцатишестиэтажный стройный стальной каркас, над которым дрожали пронзительно яркие зелёные звёзды…

– Кирушка, почему так поздно? – встретила её старенькая мать, Марина Васильевна.

– Ох, мама, и ничегошеньки ты не знаешь! Думаешь, перед тобой кто? Простая учительница географии, да? Как бы не так! Перед тобой классный руководитель пятого «Б».

И Кира Петровна снова продекламировала всё те же строчки из «Сказки о царе Салтане».

– «С ними дядька Черномор», – закончила она и ткнула себя пальцем в грудь. – Прошу любить и жаловать.

Мама всплеснула руками:

– Да что ты, Кирушка? Как же ты с ними управишься?

– Сама ещё не знаю, мама.

– А ты вот что, доченька: сходи к прежнему классному руководителю, да и посоветуйся, и потолкуй, что и как… Всё-таки пригодится.

– Верно, мама, верно! Так я и сделаю, – кивнула головой Кира Петровна.

…Через день она взяла в канцелярии адрес Елены Ивановны и после занятий направилась к ней.

Елена Ивановна жила неподалёку, там же, на Красной Пресне, за Горбатым мостом, рядом с Детским парком. Это был особенный уголок Москвы. Тут старое переплеталось с новым. Рядом с высокими зданиями кое-где видны были ветхие, покосившиеся домики. Рядом с большим новым стадионом тянулся старинный мост имени Пятого года, который раньше назывался Горбатым. Он и верно что горбатый, выгнутый какой-то…

Кира Петровна, опустив голову, шла по мосту. Мысль о том, что ей надо сейчас заботиться о тридцати трёх мальчиках, не давала ей покоя. Ведь их надо всех воспитывать, следить за их поведением, знать, кто чем интересуется, какая у кого семья… Нет, нелёгкое дело поручил ей Егор Николаевич!..

Над крышами показалось солнце, везде заблестели окна, всё пронизалось солнечным золотистым сиянием. По темносинему небу медленно поплыло пухлое облако, похожее на Африку. Кира Петровна глубоко вздохнула. Приятно было видеть солнце после долгих дней ненастья.

Она миновала мост, подошла к маленькому домику, поднялась на утлое крылечко и позвонила.

За дверью, обитой чёрной клеёнкой, раздался тоненький голосок:

– Кто там?

– Киселёва здесь живёт?

Кто-то, громко сопя, долго возился с замком. Наконец дверь открылась, и маленькая девочка подняла свой маленький круглый носик:

– Вы к бабушке?

– Я к Елене Ивановне.

– Ну да, значит к бабушке.

– А она дома сейчас?

– Ну да, она дома. Она теперь всегда дома, потому что у неё ножки болят.

– А как тебя зовут, девочка?

– Асенька.

– Поди, Асенька, спроси, можно к ней?

Ася скрылась в тёмных сенях, а через минуту вприпрыжку вернулась:

– Бабушка сказала – можно. Пойдёмте… Ой, куда вы, не туда! – засмеялась она.

Асенька привела Киру Петровну в небольшую комнату, которая была вся заставлена цветами. Цветы – в горшках, в вазочках, в банках – были везде: на подоконниках, на столе, на этажерке. Комната была похожа на оранжерею. И не сразу можно было увидеть в углу низенькую широкую тахту. На ней, одетая, полулежала Елена Ивановна. Ноги её были покрыты тёмнокрасным полосатым одеялом.

– Ах, вот кто ко мне пожаловал… – нараспев сказала она. – Асенька говорит: красивая тётя. Ну садись, красивая тётя, рассказывай.

Кира Петровна опустилась в старинное мягкое кресло и сразу словно утонула в нём:

– Извините, что потревожила вас…

– Глупости… Спасибо, что зашла проведать…

Елена Ивановна приподнялась, сунула за спину подушку и села, оправляя широкие рукава домашней байковой кофты:

– Ну, как там мой пятый «Б» поживает?

Ещё недавно Кира Петровна не могла понять, как это педагоги способны без конца говорить об одном и том же. Где ни встретятся – в учительской ли, на педсовете ли, в гостях ли, – везде они сразу с увлечением говорят о своих учениках: кто как учится, кто как себя ведёт…

Но сейчас Кира Петровна сама с таким же увлечением стала рассказывать про пятый «Б», про кинжал, про Ванькова…

Елена Ивановна внимательно слушала, покачивая седой головой, и спрашивала:

– А как там Митенька? А рыженький Кисляков? А Лёня «лопушок»?

Потом она спросила:

– А как там решили насчёт классного руководства? Неужели назначат Абросима Кузьмича? Милый он человек, да ведь ребята его, пожалуй, и слушать не станут.

– Нет, – тихо сказала Кира Петровна. – Дело в том, что Егор Николаевич назначил… меня…

– Тебя?.. – Елена Ивановна обернулась, но сразу же спохватилась. – А впрочем, что же это я… И правильно, Кира, и берись. Класс, по существу, неплохой.

– Побаиваюсь я отчего-то, – сказала Кира Петровна. – Не знаю, с чего начать, как мне к ним подступиться.

– Главное, я тебе скажу, Кируша… – старая учительница взяла Киру Петровну за руку, – главное – любить их надо, вот что.

– Всех любить? – спросила Кира Петровна.

– А как же! Конечно, всех. Ведь это наши… наши советские ребята, наши орлы… герои наши будущие… как же их не любить!

– Не знаю, Елена Ивановна, – призналась Кира Петровна, – мне всё кажется, будто у них на уме – только бы пошалить да пошуметь.

Елена Ивановна улыбнулась:

– Конечно, не без того; пошалить, пошуметь они не прочь. Но учиться они тоже любят. Только надо их заинтересовать…

Она стала говорить о том, что педагогу надо знать свой предмет назубок. И не только свой предмет, но и про всё на свете надо знать: и про футбол, и про театр, и про политику… И что строгость тоже нужна, верней – не строгость, а требовательность.

– Вот если они поймут, – говорила она, чуть поводя пальцем, – что ты требовательна к ним не ради себя, а ради них самих, тогда у тебя авторитет будет вот такой. – Елена Ивановна высоко подняла руку, и широкий рукав байковой кофты съехал вниз.

Кира Петровна внимательно слушала. Старая учительница говорила с увлечением. Её покрытое мелкими морщинками круглое лицо раскраснелось, выпуклые глаза заблестели…

Неподалёку на низенькой скамеечке сидела Асенька и читала журнал «Мурзилка». На коленях у неё сидел толстый рыжий кот, заглядывал в журнал и громко мурлыкал. Можно было подумать, что он тоже читает.

Вдруг раздался звонок.

– Поди, внученька, спроси.

Асенька спихнула кота, побежала в сени и вернулась с докладом:

– Бабушка, там, по-моему, мальчишки…

– Какие мальчишки?.. Кира Петровна, сходи узнай.

Кира Петровна с Асенькой подошли к входной двери, открыли её, и в сени сразу же набилась ватага ребят. Тут были и Толя Яхонтов, и Митя Журавлёв, и Лёня «лопушок», и смуглый Игорёк Резапкин, и Владик Ваньков, и Петя Ерошин – словом, все тридцать три «богатыря». Часть не поместилась в сенях и осталась на крылечке.

– Вы что это, ребята?.. Что это значит?.. – растерянно спросила Кира Петровна.

Мальчики узнали учительницу и стали снимать шапки.

– Мы, Кира Петровна, – ответил за всех Толя, – мы просто проведать Елену Ивановну пришли.

– Да, но куда столько?

– А мы сначала делегацию выбрали. Пять человек: вот меня, Игорька, Митю… И мы пошли… а они все за нами потащились… Ну зачем пришли? – грозно прикрикнул он на ребят.

– Бабушка, – побежала Асенька в комнату, – бабушка, там весь класс пришёл!.. Ой, бабушка, они все же не влезут!

Бабушка вся просветлела, засияла всеми морщинками. Она стала обмахивать лицо платочком:

– Пусть заходят, пусть… Кто там? Толя, Владик, Митя, Лёня, заходите! Только, чур, раздеваться.

– Эй, ребята, раздевайтесь! – скомандовал Толя.

– А куда вешать? – шопотом спросил Лёня.

– Куда? Ладно, клади прямо на пол, и всё.

Ребята в сенях складывали свои пальто грудой прямо на пол и по одному проходили в комнату.

– Здравствуйте, Елена Ивановна! Здравствуйте, Елена Ивановна!

Елена Ивановна каждому отвечала приветливым кивком головы.

Скоро в комнате стало полно, а гости всё прибывали. Асенька отступила к бабушкиной тахте.

– Хватит! – испуганно сказала она. – А то мы все раздавимся.

– И верно, что хватит, – вмешалась Кира Петровна. – Давайте в две смены, что ли. Потом поменяетесь.

Теперь она совсем по-другому смотрела на этих белобрысых, русых, тёмных стриженых мальчиков. Она смотрела на них с некоторой тревогой, с некоторым беспокойством и в то же время немного как бы по-матерински. Теперь это уже не просто чужие мальчики, которых она должна учить географии, – нет, теперь это её мальчики, её ученики, которых она должна растить и воспитывать. Было над чем задуматься.

Мальчики жались один к другому, боясь шевельнуться, чтобы ничего не разбить, не уронить…

Вдруг Толя словно вспомнил что-то, вышел в сени и, расталкивая ребят, вернулся с яркокрасным, весёлым цветком в тяжёлом глиняном горшке.

– Вот, Елена Ивановна, это вам… потому что цветы… вы любите. Это «Ваня Мокрый»…

Он поставил горшок на пол возле тахты и выпрямился, багровый от натуги и смущения.

Тут Игорёк тоже вышел в сени и вернулся с чем-то большим, покрытым газетой. А когда он снял газету, все увидели деревянную клетку. В клетке на жёрдочке сидела, съёжившись, серенькая птичка с жёлтой каёмочкой на крыльях.

– А это вам, Елена Ивановна, чтобы вам не скучно было… Он поёт. Это щегольчик. Только он сейчас волнуется.

Щегольчик тоненько пискнул. Все засмеялись. Асенька кинулась к птичке. Елена Ивановна покачала головой.

– Спасибо вам, милые мои ребятки, – тихо заговорила она. – Спасибо, что не забываете свою старую учительницу… Мы только что сидели, толковали про вас, а вы – вот они, легки на помине.

– А что про нас толковать! – крикнул Костя Кисляков, и все засмеялись.

Так уж было заведено: что Костя ни скажет, всё казалось смешным.

– Ох, да про вас день и ночь можно толковать! – отозвалась Елена Ивановна. – Ведь у вас теперь новый классный руководитель, вот мы и сидели, советовались.

– А кто? – спросил Владик. – Абросим Кузьмич, да?

– Нет, не Абросим Кузьмич. – Елена Ивановна показала на Киру Петровну: – Вот, прошу любить и жаловать, ваш новый классный руководитель Кира Петровна Кузьмина.

Мальчики сразу притихли. Они теперь тоже по-новому, по-другому посмотрели на Киру Петровну.

«Ясно, они удивляются, что назначили меня, такую ещё неопытную, неумелую. Они это всё понимают и чувствуют», – с тревогой подумала Кира Петровна, а вслух сказала:

– Что ж… вы, мальчики, как будто не рады этому…

– Конечно, положение нелёгкое, – вмешалась Елена Ивановна. – Народ деликатный. Сказать «рады» – вроде как меня обидеть, а сказать «не рады»…

Тут из сеней раздались голоса:

– Хватит вам! Постояли, а теперь нам дайте!

– Ох, верно, мы совсем забыли про них, – спохватилась Елена Ивановна. – Придётся вам, ребятки, уступить… Вторая смена, заходи.

Первая «смена», толкаясь, выбралась в сени и на крылечко. Вместе со всеми вышла и Кира Петровна. Она подошла к Владику, который выбирал из груды своё синее бобриковое с хлястиком пальто, и сказала:

– Ваньков, завтра зайдёшь ко мне в учительскую, отдам тебе твой меч. Он там в шкафу у меня. Только больше его в класс не приноси.

– Нет, нет, что вы, Кира Петровна! Спасибо! – обрадовался Владик.

– Вот… А ты, Асенька, передай привет бабушке. Я больше заходить не буду, а то и без меня полно. Скажи, я ей очень благодарна… До свиданья, ребята!

Кира Петровна спустилась с крылечка и в особом, бодром настроении зашагала по улице к мосту имени Пятого года.