Текст книги "Избранное. Логика мифа"
Автор книги: Яков Голосовкер
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)
Чистым чудесным открывается обетованная страна (Schlaraffenland) с ее карикатурой на нее же – страной-наизнанку, где все построено откровенно на чудесах, доведенных до нелепицы, и где в самой нелепости, в явной бессмыслице явления и заключается весь смысл. Это страна, где «кубы катятся», где все явления суть воплощенные фигуры типа оксиморон, Катахезы, самоотрицания и где все анормальное дано как нормальное по принципу шиворот-навыворот.
Здесь субъект и предикат меняются местами: телега тащит осла, а не осел телегу.
Здесь применен прием «невозможных функций», т. е. функций, противоречащих возможностям или смыслу данного предмета или явления, вроде поговорки «черпать воду решетом» как выражение бездельности; или прием, построенный на самоотрицании или на отрицании отрицаемого: если в Обетованной Стране есть чудесное представимое, не невозможное (например, сосиски, растущие на деревьях), то в карикатуре на Обетованную Страну, в стране-наизнанку, дано мнимо чудесное, т. е. нечто непредставимое, невозможное и немыслимое, но высказываемое как представимое и возможное и этой якобы своей простотой обманывающее. Смысл же этого мнимо-чудесного иносказателен: он саркастичен. Это иронический мир, где варится уха из еще не пойманной рыбы, где шьют одежды из шкур еще не убитых зверей, где веревки плетутся из муки или из отрубей. Все эти образы мнимы.
Но мнимость образа страны-наизнанку иная, чем мнимость «галлюцинаторных образов» оборотня.
Оборотень чувственно-зрим, представим, как морок, как мираж: он – чудо. Плетение же веревки из муки, или шуба, сшитая из шкуры неубитых зверей, – явления невозможные, не представимые: они есть бессмыслица, поданная, как смысл. Образа нет, но все высказано так, как будто налицо образ и весь смысл и заключается в этой бессмыслице. Перед нами бессмыслица как смысл, т. е. непредставимое как якобы представимое, невозможное как якобы возможное, непонятное как якобы понятное: фактически самого «чудесного» нет, но вся соль в этом «мнимо-чудесном».
В связи с этим «мнимо-чудесным» мы могли бы ввести 4-ю категорию чудесного: чудесное осмысленное и бессмысленное (нелепица).
Атом есть математическое общество, но не открывшее нам своего секрета
Г. Башляр
Счастливы древние народы.
Их мир был храмом всех богов
И книгу матери-природы
Они читали без очков.
Ф. Тютчев. «А. Н. М.»
Наука и миф? Алогическая логика? Что за вздор! Выскажем парадокс.
«Алогическая» логика мира чудесного, мира мифа, находит для себя опору в диалектической логике мира микрообъектов, мира науки[63]63
Алогическая логика мира чудесного есть энигматическая логика воображения или имагинативная логика.
[Закрыть]. Этот «якобы» логический парадокс получает научную значимость в том новом мифологическом мире так называемых «интеллектуализированных» объектов, которые возникли в результате новых научных конструкций (например, «принципа относительности», «квантовой теории», «волновой механики» Дирака и др.).
Мы можем говорить о «науке о микрокосмосе», как о некой интеллектуальной мифологии, ибо в ней формальная логика Аристотеля с ее постулатами терпит такое же крушение, как и в «логике чудесного» мифа. Она теряет здесь свою роль абсолютной логики[64]64
В мире чудесного все абсолютно – кроме логики этого мира. Это не просто сходство. Это – общность, и общность эта заключается в их имагинативной сущности. Эта поэтика проявляется в физике при посредстве множеств, групп, «спинов» и пр. Спин Дирака: Спин – вращение, т. е. момент количества движения, которым обладает электрон. Заговорили о метафоре в науке, о мифах глубинного бытия, например о материях, которые суть мощности (puissances), нечто от Фр. Ницше.
[Закрыть] и превращается в логику, аналогичную «логике чудесного»[65]65
Не случайно кто-то сказал, что силами новой науки о микромире и новой логики происходит «героическая модификация разума».
[Закрыть].
Не случайно заговорили о поэтике физики (L'art poetique de la physique), тем самым обнаруживая, что между конструктивными теориями современных физиков и поэзией есть некая общность.
* * *
Первоначально теорией служил человеку опыт воображения. Так было уже в эпоху мифологического мышления. Мифология – примитивная гносеология, если найти путь к ее логике. Путь к истине – это не путь от разума к опыту, а путь от опыта воображения к научному эксперименту. (Таково мое возражение всем сверхреалистам[66]66
Сверхреалисты (функциональный рационализм) – утверждают просто приоритет теории над опытом – ошибка.
[Закрыть].)
Без опыта воображения не было бы и камеры Вильсона. Не разум диалектизирует или изменяет (модифицирует) свои принципы, а воображение работает согласно своей диалектической логике.
Новая наука о микрообъекте есть интеллектуализированная мифология.
Новая наука о микрообъекте создает новую мифологию науки – мир интеллектуализированных объектов.
* * *
В области познания существует примат и приоритет теории, как опыта воображения, над опытом чувств. У мифотворца чувства стимулировали воображение, но теоретически не познавали. В новой науке о микромире воображение уже не нуждается в стимулах чувств, в опыте чувств. Оно само себя стимулирует. В этом величайшая победа воображения, что оно научилось само себя стимулировать. Это знает каждый философ и каждый поэт, если он поэт и философ.
* * *
Мифологический мир интеллектуализированных объектов есть совокупность новых диалектиализированных понятий – предметов, переставших быть вещами, – с их функциональным пространством, с их структурами времени. Это мир комплексных элементов (что есть внутреннее противоречие) т. е.:
химических траекторий,
негативной энергии,
негативной массы,
вибрирующих экзистенций,
символических субстанций,
реальных метафор…
Этот мир адекватен во многом «миру чудесного» мифологии, и его объект сродни объекту имагинативному. Это мир биспецифических предметов, соединяющих в себе исключающие друг друга противоположные свойства, но дополняющие друг друга. Эти интеллектуализированные объекты воспринимаются в движении, а не в покое и не подчинены принципам и постулатам Аристотелевой логики, соответствующей миру статики и покоя или здравого смысла.
Отметим, что «логика чудесного» в своем отношении к Евклидову пространству опирается на ту же неаристотелеву логику, что и мифология.
Хотя видимость «статического» пространства для чудесных актов и персонажей остается, однако в процессе действий пространственная субстациальность в любой момент утрачивается. Она есть, но с нею не считаются. Она заменяется пространственной функциональностью.
Где, например, в роге изобилия помещается запас пищи, без конца извергаемый рогом изобилия? – Субстанционально – нигде.
В мире чудесного нет абсолютного пространства и абсолютного времени. Они соединены в некую пространственно-временную субстанцию точно так, как световая волна или химический процесс есть – по Реньо[67]67
Возможно, автор имеет в виду известного французского физика и химика Анри Виктора Реньо (Regnault) (1810–1878), члена Парижской АН. Провел ряд опытов по определению физических констант газов, паров, жидкостей, твердых тел. Наиболее точно для своего времени определил механический компонент теплоты. – Прим. ред.
[Закрыть] – соединение субстанции (пространство) и операции (время).
* * *
Двуспецифические предметы, эти двусмысленные понятия науки, с помощью которых разум постигает природу (микромир), – представляют собою воплощения стилистической фигуры оксюморон (например, «нищее богатство»). Таковы, повторяем, понятия: комплексный элемент, функциональная субстанция, негативная масса (Дирак), химическая траектория (Реньо), негативная энергия[68]68
Эти биспецифические понятия – оксиморон, внутренне противоположные и взаимоотрицающие друг друга, возникли в европейской философии до философии микромира. Таковы: эмпирический рационализм, мистический эмпиризм, эмпирическая трансцендентность.
[Закрыть]. Все это оксюморон.
* * *
Попытаемся же рассмотреть в свете науки о микромире мир чудесного античной мифологии: не окажутся ли, в самом деле, логика чудесного и логика науки о микромире одной и той же логикой, т. е. диалектической логикой воображения. А это будет означать, что воображение обладает познавательной способностью. Более того – это будет означать, что воображение есть высшая познавательная способность, ибо миф есть выраженное познание мира в эпоху мифического мышления.
Мы установили, что с точки зрения формальной логики здравого смысла в основе логики чудесного лежит так называемое error fundamentalis – основоположное заблуждение (т. е. ложное основание) и что для логики чудесного такое ложное основание является не заблуждением, а ее специфической истиной, понимаемой как «абсолютная сила желания или творческой воли».
Но и масса негативного количества или понятие «негативной массы» (П. Дирака), нового понятия XX века, говорит один мыслитель (Г. Башляр), явилось бы для ученого XIX века таким же error fundamentalis, основоположным заблуждением, какое лежит в основании чудесного акта или явления, ибо уже самый термин «негативная масса» с точки зрения здравого смысла (для наивного реалиста) внутренне противоречив: масса для здравого смысла не может быть отрицательной. Для него это было бы несмыслицей, ложным сочетанием слов.
Подумаем – существует ли аналогия между понятием энергетической массы современной микрофизики и тем понятием массы мира чудесного античной мифологии, к которому относятся, например, образы бесплотных невесомых тел – теней айда.
Создание донаучным мифотворческим умом понятия «невесомого тела» <…>, когда у массы отнимается вес, основывается на том, что донаучный ум оперирует вещами, а не формальными аксиомами. Он поступает просто: отнимает у вещи вещность, оставляя ей образ. Донаучный ум не знает «реализма законов». Он знает только «реализм вещей». Поэтому его имагинативные образы и даже метафоры суть для него вещи. И хотя, в сущности, они лишены материальной структуры и организации, причинно объясняющей их функции, и являются часто только видимостью, «якобы вещами» и даже скорее только смыслами (в виде образов), (т. е. скорее нуменами, чем феноменами), тем не менее миф оперирует ими, как вещами – в условиях того реального материального мира 1-го приближения, каким представляется этот мир чувственному восприятию наивного реалиста. Но оперируя своими чудесными телами и чудесными актами (в Евклидовом пространстве, в условиях механической физики Ньютона и вычисляемого времени), мифотворческий донаучный ум нарушает условия и категории этого мира, произвольно переходя к условиям того энергетического мира, каким нам его дает наука о микрообъекте.
Короче говоря, не покидая мира 1-го приближения, в котором живут, мифотворец, сам того не ведая, переходит в мифе к логике ему неведомого мира, в котором только научно думают – т. е. к логике мира 2-го приближения, мира «интеллектуализированных» объектов. И в том-то и особенность мифотворческого донаучного ума, что, став для нас уже по существу «идеалистом», он остается для себя тем не менее прежним материалистом и наивным реалистом, полагая, что его имагинативные образы, например «кентавры» суть существа, вещи, хотя, по сути говоря, образы самих вещей его наивного реального мира суть только воображаемые представления или имагинации: глубинной сущности вещей мира сего его донаучный ум, по существу, научно-реально не знает.
И какими бы чудесными свойствами и функциями его чудесные образы-вещи (точнее, «якобы вещи») ни обладали, они для него обладают ими a priori (в отношении здравого смысла), и априорность эта проистекает от его воображения – от опыта воображения, познающего мир. И вот оказывается, что примат воображения над опытом здравого смысла у наивного реалиста в мифотворческом мышлении подобен примату теории над опытом в микрофизике и микрохимии.
Воображение мифотворца, познавая научно, априорно, по-эдиповски, или бессознательно предчувствуя то, что впоследствии будет познано и даже научно осуществлено, не могло мыслить ни свои элементарные понятия, ни свои образы только формально, как математик. Так как воображение не отделяет от своих образов и понятий их содержания, поэтому в мифе нет терминов.
Не умея мыслить формально и стремясь к максимальной реализации своих страстных желаний, мифотворческое воображение иногда настолько перегружало необычным содержанием свои образы и тем самым придавало им так много чудесного смысла, что эти образы становились непредставимыми или только символически представимыми или оказывались мнимыми образами (якобы образами), т. е. они оказывались чисто смысловыми образами (вроде «вещи-ничто» энергетического мира). Мифотворец часто придавал этим «смыслам», порожденным его страстными желаниями и грезами, форму общеизвестных обычных вещей, совершающих, неизвестно как и почему, необычные и невозможные акты и функции, хотя, по сути говоря, их смысл и функции должны были бы лишить их «формы» вовсе[69]69
Кто знает, что такое и даже каковы на вид золотые яблоки сада Гесперид. Из золота ли они или только сияли как золото, а также в силу чего являются они молодильными яблоками, возвращающими отведавшему их молодость и красоту или, быть может, дарящие бессмертие. Ведь их, по имеющимся в нашем распоряжении мифам, никто никогда не вкушал – ни боги, ни люди. Мифу неважно – из золота ли они или их золото только метафора. Мифу важна их функция – омолаживать, и миф уверенно оперирует ими, позабыв, быть может, смысл, ради которого они были созданы Геей.
[Закрыть].
Рог изобилия, как зрительный образ – обыкновенный рог. По мифу он – или рог чудовищной козы Айги, кормилицы Зевса, этой прахимеры мифологии, – или рог бога реки Ахелоя, который вырвал у него в единоборстве Геракл. По внешнему виду он – рог, но его чудесное свойство (изобилие) никак необъяснимо и непредставимо. Это изобилие – только смысловая функция, а не прямой вещный образ. Но миф дает его нам, как вещный внешний образ «рога», как вещь, и разрабатывает даже его происхождение от козы или бога реки, хотя по сути «рог изобилия» только чистая функция. Между образом-вещью и его волшебным свойством – способности давать в любое время сколько угодно пищи и питья, плодов и амброзии, – нет никакой конкретной и вразумительной обусловленности, кроме желания голодного «даешь пищу».
Какой же отсюда вывод? – А вывод тот, что если рассматривать существа и вещи мира чудесного мифологии в аспекте, например, понятия «масса», имеющегося у современной науки о микромире, то мы установили бы, что «имагинативная масса» этих чудесных существ и вещей позволяет нам провести аналогию с массой, так называемых «репрезентированных» или «интеллектуализирован-ных» понятий, полученных в результате диалектизации реальных объектов в науке о микромире.
В чем эта аналогия?
Вспомним, каковы свойства имагинативной массы чудесного тела в мифическом мире, в котором живут боги и герои.
1. Имагинативная масса может быть невесомой (бесплотной) – тень айда.
2. Она может быть не вещью-образом, а только функцией-образом, хотя она и обозначается как вещь-образ: «рог изобилия», или может быть безобразной, например, Уран – небо (т. е. быть «якобы образом»).
3. Она может быть метафорой (только смыслом), чистым свойством или качеством, выдаваемым за вещь: Адамантовое сердце нереиды Немертеи, дочери Нерея, есть только моральное качество, а не вещество, из которого сделано сердце.
Но это все признаки мира микрообъектов. Оказывается, что свойства имагинативной массы мифического мира, в котором живут боги и герои, совпадают со свойствами массы мира микрообъектов, в котором только научно думают. Оказывается, что мир античного космоса, взятый в аспекте мифического мышления, творимый и постигаемый некогда воображением наивного реалиста, и мир, постигаемый в качестве микромира в аспекте современной научной мысли, в разрезе логики совпадают. И в самом деле.
В разрезе логики иные объекты-явления микромира суть не вещи, а только интеллектуальные воспроизведения, остановленные феномены. В качестве вещей они безобразны, непредставимы: они только понимаемы. Иногда они суть только научные метафоры, принимаемые за вещь. Их форма есть только умственная форма, понятия, выражаемые только математической формулой. Их масса негативна. Их энергия – негативна. Иные из них не локализуются в пространстве: пространство тогда равно нулю. Их масса плюралистична. Эта масса есть масса-этап, масса-состояние (masse etat Детуша). Эти объекты-явления микромира могут быть охарактеризованы только как вещь-ничто (chose: rien), т. е. как «якобы вещь». Категория причинности к ним не применима. Разве это не мифология науки?
Но подобным образом была охарактеризована и тень Аида, взятая из мира чудесного мифологии. Она – только вещь-ничто (амфиболия).
Категория причинности к тени Аида неприложима, ибо существование бесплотного образа самого по себе было бы причинно объяснимо только как галлюцинация. Реальное существование тени в качестве видимого воспоминания[70]70
Воспоминание, превращенное в тень, в нечто видимое, говорящее и существующее само по себе, идентично созданию говорящего образа на экране кино: их создало воображение. Миф предугадал открытие XX века.
[Закрыть], созданного воображением, также причинно необъяснимо. Однако в обоих случаях «вещь» из явления микромира и «вещь» из чудесного мира мифа созданы воображением. Тело тени, т. е. ее видимый образ, столь же имагинативен, как и статистический образ позитрона. Масса их негативна. Занимая пространство, они занимают только нулевое пространство. Это же занимаемое ими пространство может одновременно с ними занять любое трехмерное тело. Рука, обнимающая тень, рассекает пустоту: тщетно хочет Орфей удержать тень Евридики, тщетно хочет Одиссей обнять тень матери в аиде. Тень, находясь в данный момент в данном пространстве, находится вне пространства данного. То же с позитроном.
Пусть тень айда выдумана, нереальна – позитивный электрон реален. Но в разрезе логики выдумка (тень) и реальность (электрон) обладают сходной характеристикой. Воображение мифотворца, выдумывая, познало нечто, научно удостоверенное тысячелетия спустя. Объекты науки о микромире созданы по образу и подобию объектов мифомира. Воображением познают.
Часть 3. Имагинативная эстетика[71]71
Работа была впервые опубликована Н. В. Брагинской в журнале «Символ» (Париж) № 29, (сентябрь), 1993. С. 73–128.
Подстрочные примечания автора помечены в тексте звездочкой. В настоящем издании нами унифицирована нумерация подзаголовков. – Прим. ред.
[Закрыть]
[как опыт имагинативной гносеологии]
(От автора)Завершение основных положений моего сочинения «Имагинативный абсолют» позволяет мне [свободно] разъяснять и раскрывать по-новому те противоречия, затруднения и загадки в сфере проблемы философии культуры, особенно в области источников и мощностей познания и воплощений мысли, которые смущают многие умы, домогающиеся истины. Философия и искусство стоят здесь на первом плане. Стоит только, отбросив многие научные предрассудки, проникнуться пониманием того, что такое «дух» как инстинкт культуры с его абсолютами и постоянством. Что такое спонтанная диалектическая логика воображения? «Имагинативный реализм»? Идеи как смыслообразы и воплощенные культуримагинации? Стоит только не убояться мнимых обид, якобы наносимых всемогуществу отвлеченного разума науки признанием наличия разума Воображения с его удивительной познавательной мощью, как творца культуры, чтобы с многих загадок и тайн «искусства мысли» были приподняты покровы. Искусство Мысли создает культуру. Ему всем обязаны человечество и наука. И если этим высшим даром – искусством Мысли – обладает прежде всего воображение, то разуму науки надо иметь мужество это познать и принять. Как ни сильна логика мысли, но под ее логическую определенность надо всегда подсматривать глазом психолога, который тончайшим живым осязанием проверяет опасную четкость логических форм, столь прельщающую рассудок. К этой проверке логики психологией мне приходилось инстинктивно прибегать не раз, сочетая порой основные размышления с различными экскурсами и этюдами. Ведь и сам исследователь «разума воображения» находится как автор под всесильной властью Воображения и его спонтанной логики, и ему, автору, приходится не раз превращаться в психолога, чтобы оторваться от ее обольстительной инстинктивной убедительности.
В моей книге «Имагинативная эстетика» я не открываю новые миры, а только раскрываю мир философски по-новому и только хочу, чтобы меня поняли без предвзятости и научных предрассудков.
[Октябрь 1960]
I. Предварения к имагинативной эстетике«Имагинативная эстетика» – третья книга моего труда «Имагинативный абсолют» (Абсолют воображения).
«Имагинативный Абсолют» – сочинение о воображении, как высшем инстинкте познания, и об особом характере его непосредственного знания. В этом сочинении философия рассматривается как особое искусство (sui generis), в противовес общепринятой склонности видеть в ней науку или даже наукоучение. Воображение (imaginatio) я противопоставляю отвлеченному разуму (ratio) – как разуму науки.
Имагинация, или разум воображения, а никак не отвлеченный разум, порождает идеи, заложенные в смыслообразы, которыми живет человечество. В этом аспекте Платон находит свое конкретное место в современной жизни. Идеи Платона суть культуримагинации, созданные его имагинативным разумом. Именно этими идеями, как культуримагинациями, вполне земными, живет человечество – не боясь метафизики, а давая ей вполне земное место в творческом мире воображения как высшего источника знания.
Философия-как-искусство. Философия – искусство, а не наука. Но это не означает, что философия не есть знание.
Философия-как-искусство есть именно знание. Философия как знание тем отличается от науки, что наука открывает законы, а философия открывает или, точнее, зарождает идеи тех законов, которые впоследствии откроет наука.
На самой заре философии и науки родилась в Элладе идея микромира, только впоследствии открытого наукой: она воплотилась в понятии απειρο (апейрон) – беспредельно-малое, которое века спустя нашло свое выражение в бесконечном расщеплении атома. Таким образом, απειρο (апейрон) Анаксимандра в истории философии предстоит как идея микрообъекта. Сам же микрообъект как закон расщепления атома был открыт наукой в XX веке, т. е. более двух с половиной тысячелетий спустя после Анаксимандра.
Если искусство рассматривать как знание, то мы можем сказать, что искусство есть знание смысла истины и воплощения этого смысла в образ, т. е. в смыслообраз.
Философию и художество как знание объединяет смыслообраз, в котором они себя воплощают. Но выражают они этот смыслообраз по-разному: художество выражает его прежде всего средствами внешней формы, философия прежде всего – средствами внутренней формы. Для искусства акцент слова «смыслообраз» как бы падает на вторую часть словообразования – на «образ», для философии – на первую часть словообразования – на «смысл».
* * *
Смыслообраз. Идея как смысл не есть результат обобщения представлений, произведенного механизмом рассудка. Идея как смысл создается воображением (т. е. разумом воображения – имагинативным разумом). Эта идея как смысл воплощается в образ, который воспринимается как символ: она и есть тогда смыслообраз искусства и философии-как-искусства.
Смыслообраз не только не менее конкретен, чем художественный образ вообще, – он даже более конкретен, будучи более
устойчивым, постоянным, абсолютным и глубоким (tief).
* * *
Аспекты на кулътуримагинации и на смыслообраз. Смыслообраз – это имагинативный предмет или образ имагинативного мира, воспринимаемый как реальность – вплоть до «realiora» – реальнейшей реальности: таковы Прометей и Демон, Мадонна и Иуда как абсолютные смыслообразы культуры.
Это прежде всего идеи, рождаемые разумом воображения, которые находят свое выражение в искусстве, в философии, в религии, морали, в принципах и идеалах науки, т. е. в высших культуримагинациях, которые в совокупности носят наименование «дух». В «духе» все абсолютно. Он и есть Имагинативный Абсолют, как высший инстинкт культуры. Таковы: Истина, Красота, Благо.
Конкретно-творчески: это идеальные, абсолютные – как положительные, так и отрицательные – воплощения, созданные этими культуримагинациями, как высшие ценности культуры. Таковы Прометей, Демон, Мадонна, Ормузд.
Это системы философий, религиозные учения, произведения художества – эпопеи и романы, стихи и статуи, музыкальные и живописные опусы, симфонии и пейзажи… но только те, которые обладают для этого критерием своей абсолютности. Они – символы Абсолюта. Все в них – смыслообраз.
Культуримагинации суть также высшие мощности знания, которые мы рассматриваем как духовные мощности, находящие свое выражение в смыслообразах, порождаемых воображением, т. е. разумом воображения (imaginatio).
Имагинативный разум. Повторяем: философия есть искусство – искусство особое.
Философию смогут истолковывать как научное знание лишь после того, как человеческий разум будет освобожден от заблуждения относительно отвлеченного разума (ratio). Это значит, лишь после того, как будут постигнуты все значение, роль и мощь разума воображения для познания. Основное, что должно быть постигнуто, это высшая функция имагинативного разума создавать идеи и смыслообразы. Идеи создает не теоретический отвлеченный разум, а имагинативный разум. Естественно, что именно воображению дано создавать-рождать смыслообразы (т. е. внутренние образы, а не только внешние), ибо воображение обладает разумом. Этот разум и есть высший разум, который в моем труде наименован «Имагинативным разумом» – разумом воображения.
Имагинативный разум работает как инстинкт и развился из инстинкта, наряду с низшими инстинктами – сексуальным и вегетативным: он стал инстинктом культуры. Он работает «интуитивно», т. е. познает непосредственно. Непосредственное познание совершается спонтанной диалектической логикой нашего имагинативного разума. Эта спонтанность логики разума воображения и выражает инстинктивный характер деятельности этой логики, поскольку самый имагинативный разум развился из инстинкта и выступает как наш высший инстинкт, инстинкт культуры. То, что инстинктивно, то развивается и действует спонтанно, т. е. самопроизвольно. Однако в этой спонтанности или самопроизвольности действуют и проявляют себя скрытые законы, которые присущи непосредственно познающей и творящей мысли. Эти законы есть то, что мы называем «нечто присущее духу».
Слово «дух» и означает высший инстинкт культуры, который живет в воображении, сидит в нем и через него развился и развивается, т. е. проявляет себя как знание.
В это знание включены открытия и изобретения – не само открытие или изобретение, а его идея.
* * *
Ratio – как отвлеченный разум[72]72
Термин «ratio» распространяется обычно и на рассудок.
[Закрыть]. Отвлеченный разум – теоретик. Он оперирует не смыслообразами, а отвлеченными понятиями. Он, заодно с рассудком, развился вместе со словом и чувственным опытом, а также вместе с формально логическим мышлением, т. е. с его сперва бессознательно слепо или полусознательно действующими анализом и синтезом, индукцией и дедукцией, которые осознал он как таковые, т. е. овладел ими сверху – научно – очень поздно.
Он, ratio, развивался не как инстинкт с его интуитивным, непосредственным, знанием, а развивался вырабатывая в своей практике опосредственное знание. Выработав это опосредственное знание, проверяемое эмпирикой и практикой и здравым смыслом рассудка, отвлеченный разум стал свое опосредственное знание постигать теоретически. При этом он часто путал свой внешний опыт с опытом внутренним, практику чувств с практикой духовной, т. е. эмпирику с аскезой.
Развившись теоретически, этот, уже теоретический отвлеченный, разум (ratio) возомнил, что он и есть высший разум и что именно ему либо прирождены или присущи идеи, либо он их создает путем обобщения своих представлений – создает сперва при помощи рассудка, а затем уже при помощи отвлечения.
Возомнив себя высшим разумом человека и даже его «духом», этот «ratio», теоретический отвлеченный разум, гордо озирая свои научные победы, стал пренебрежительно трактовать воображение, отождествляя его с пустой фантазией и приписывая ему ограниченную деятельность по созданию образов, а не идей и смыслообразов, – именно только образов, но не их «смыслов». Создание же «смыслов» «ratio» поставил в заслугу всецело себе, отвлеченному разуму, полагая, что это он, отвлеченный разум, вкладывает смысл в образы, создаваемые якобы только невинной игрой фантазии.
Таким образом, воображение, первоначальный и высший познающий и комбинирующий разум человека, разум его мифотворческого периода, был загнан в область детского или наивного художественного мышления. Познавательная мощь воображения, его основная деятельность по созданию идей-смыслообразов (т. е. смысла, скрывающегося и раскрывающегося в им сотворенном образе) – эта деятельность была просмотрена, не понята и отнята у воображения: короче говоря, у воображения был отнят его могучий разум.
Мое дело как мыслителя – вырвать у зазнавшегося Ratio, у отвлеченного разума, невзирая на все его научные заслуги, то, что ему не принадлежит, и вернуть отнятое им у воображения – разуму воображения.
Итак, краткое резюме об Имагинативном разуме.
Разум воображения работает как инстинкт. Его логическая деятельность разворачивается спонтанно, т. е. самопроизвольно – без рассудочных доводов. Имагинативная логика решает, как бы вещая или подсказывая истину, а не доказывает истину, выводя одно из другого. Она дает непосредственное знание, а не опосредственное знание.
Рассудок-контролер и имагинация. Деятельность имагинации, как и все, контролирует рассудок, т. е. так называемый здравый смысл. Когда рассудок-контролер врывается в имагинативный творческий акт, он мгновенно приостанавливает этим своим вмешательством творческую «интуитивную» деятельность спонтанной логики воображения, точнее – разума воображения. Ее свобода (произвольность) будет вдруг нарушена щупальцами рассудочного анализа и приемами рассудочного наведения, откуда должны вытекать выводы строго логического рассудочного характера, выводы, чуждые прозрению имагинативного разума. Разуму воображения приходится тогда только закрыть глаза, зажать уши и ждать ухода удовлетворенного своим пытливым вмешательством здравого смысла, и вслед за тем ждать нового притока творческих сил, или же стремительно, прыжком, унестись прочь от контролера и его контроля, чтобы продолжать свою работу.
Фантазия и воображение. Воображение – это познание, которое мною названо «имагинативным познанием». Фантазия – это игра. Поэтому мы вправе говорить о разуме воображения, но никак не о разуме фантазии.
* * *
Кулътуримагинации и этика. Разум воображения создает культуримагинации – высшие символы культуры и их конкретные воплощения, т. е. культурные ценности. В основе культуры и ее культуримагинаций лежит нравственное начало. Цивилизация-техника, то есть научная техника, как интеллектуальная, так и всякая, нравственного начала лишена: она вне этики. Ее развитие может принести любое добро и любое зло, и при этом самое чудовищное зло, какие бы заявки о пользе человеку и об облегчении и освобождении его от труда при этом ни делались государством и наукой, безудержно развивающими эту цивилизацию. «Идеал» как смыслообраз культуры этичен. Но подмена идеала телеологизмом цивилизации перечеркивает идеал – его этическую суть и духовную ценность, т. е. его смысл как реальность культуры. Телеологизм цивилизации – вне этики. Он – голый телеологизм: голая цель, которой тщетно пытался Наполеон оправдать свою жажду завоеваний и властолюбие. Телеологизм войны и телеологизм цивилизации не суть культуримагинаций.
