Текст книги "Пиарщики пишут"

Автор книги: Wim Van Drongelen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Первым человеком, который безоговорочно осудил Витю и его поступок, стала его мама Тамара Николаевна. Аня никогда с ней не ладила, и разрыв с мужем не стал поводом к радостному примирению со свекровью.

С лучшими, конечно, побуждениями приехала к ней царственная Тамара Николаевна в этот будничный день: рассказала в подробностях про стерву-разлучницу, двух сыновей-погодков, двух мужей (застреленного и исчезнувшего), расписалась в своей ненависти к кудрявой хищнице Юлии. Несомненно, она думала, что каждое слово этой речи проливает бальзам на анины раны. Аня выслушала её очень внимательно, спросила: «Еще чаю?». Тамара Николаевна уехала очень разочарованная бывшей невесткой.

Аня прекрасно её понимала – видит бог! – рада была б отреагировать по-другому как-то, по-человечески. Стоило, пожалуй, налить Тамаре Николаевне мятного ликерчика из зеленой бутылочки, да и всплакнуть с ней на пару: какие мужики сволочи, даже лучшие из них, или нет, не в тему. Какие бывают бабы суки – это, несомненно, стало бы более уместным лейтмотивом.

Тамара Николаевна была уверена, что Юля вцепилась в Витю исключительно из-за денег. Красота уходит, шансы подцепить третьего богатого мужа падают с каждым годом, Витя на пике финансового положения, дальше может быть только лучше. Но дурак какой! Взял с таким прошлым, с двумя детьми, – зачем ему чужие дети и когда собирается делать своих? Понятно было бы, если б он надоевшую бездетную Аню сменил на 20-летнюю студентку с 3-м номером бюста, – Аня легко читала мысли Тамары Николаевны, неглубоко скрытые под пеной бравурных слов и пафосных фраз в духе 22 съезда КПСС. Юлю Тамара Николаевна глубоко осуждала, Витю видеть не хотела, пока он с Этой. Повторенное ею трижды или четырежды в продолжение чаепития словосочетание «ты лучше» заставляло Аню слегка морщиться, как от укола, чуть-чуть, почти незаметно.

Надо сказать, что Тамара Николаевна не оставляла своих попыток подружиться с Аней и в течение следующих месяцев приезжала к ней еще несколько раз, каждый раз снабжая невестку номер один (развод затягивался) ворохом свежих подробностей о жизни Вити и Юли. Конечно же, она не могла так просто вычеркнуть из жизни первенца, как ни клялась. Витя, оказывается, плохо ладил со старшим юлиным сыном, а с младшим подружился, а мальчики хорошие, удивительно при такой-то матери. А Юля, хищница, раскрутила Витю на недельную поездку в Прагу. С женой восемь лет прожил, никакой заграницы – а с этой без году неделю и вот поди ж ты! Подарил ей изумруды взамен тех, что Юле пришлось продать когда-то. Бизнес скоро свой по ветру пустит ради неё. Вернётся – Аня, прогони ты его, урода!

Некоторые её слова оставляли в Ане дырки, как от серной кислоты, жгучие и дымящиеся воронки. Вообще ей были непонятны и тягостны визиты Тамары Николаевны. Всегда дневные, они отрывали её от срочных заказов – ведь с уходом Вити жизнь не закончилась, и надо было платить коммунальные платежи, покупать еду, родителям давать немного денег каждый месяц, они привыкли к этому. Аня всегда давала денег родителям, что тут такого, с тех пор, как стала жить самостоятельно. И выяснилось, что своими никчемными художествами она зарабатывает, и часто, на порядок больше, чем они вдвоем получают зарплату, бюджетники. Да и Витя не сразу встал на ноги, долго жили на картинки, которые Аня рисовала для магазинов, партий, издательств, кто попросит и кто согласен платить.

Лучшим был визит, когда Тамара Николаевна явилась с мужем, он же витин отец. Пили чай, но в этот раз, вопреки обычаю, свекровь не мучала её рассказами про Юлю, больше молчала. Вообще все молчали. После чая Андрей Петрович погладил Аню по плечу тяжелой рукой, раза два, так ничего и не сказал. «Ну что за семья!» – раздраженно подумала Аня, закрыв за ними двери. «Ты видела, как она похудела?» – невпопад спросил Андрей Петрович жену в лифте. Та свернула губы в куриную гузку, не думала, что муж способен заметить такие детали, как плюс-минус несколько килограммов.

На самом деле удивительно было не то, что Аня похудела, а то, что от неё вообще что-то осталось, душа в теле. Самой ей иногда казалось, что она уже умерла и попала в ад, вакханалия разрыва вертелась вокруг, как сильно затянутый шабаш ведьм на Лысой горе. Менялись только кликуши, которые вдохновенно рассказывали, кричали ей в уши, что видели Юлю с Витей, встречали там-то и там-то, что Витя поправился-похорошел-побледнел-ужасно похудел, в общем, выглядит нормально, а эта блядь Юля ну совершенно как всегда.

Джей Дарницкий появился своевременно. Оказалось, он уезжал куда-то на месяц, в Швейцарию, да вот такая затянутая деловая поездка. Ничего не знал про Витю, про Юлю. Аня рассказала ему сдержанно, как могла – Витя ушел, забрал вещи, развод. Подруга юности, любовь студенческих лет. Перечеркнул, в общем, восемь лет, – резюмировала Аня, страшно улыбнувшись сухим ртом.

– Да-а, девочка моя, – непонятно сказал Джей, внимательно глядя на Аню. Непонятное в этом было то, что до сей поры он, как младший, не позволял себе называть её «девочка моя», в общем относился как-то иначе, – Аня отметила это изменение про себя, но никак не отреагировала.

На следующий день Джей отвез её в больницу. Её мобильник остался дома. Ане стали что-то колоть, она много спала, ни с кем не разговаривала. Когда не спала, обследовали, потому что астения и истощение. Через пару дней перестали болеть уши, через пять Аня перестала понимать, что делает в стенах цвета мяты. Волновалась, просила Джея забрать, гневно говорила, что он её запер в психушке. А она даже уехать не может – нет вещей и денег, не знает даже, как отсюда выйти, не в окно же прыгать с третьего этажа, она обошла коридор, не нашла ни лифта, ни лестницы, все двери заперты, черт знает что такое. Джей хохотал, просил потерпеть. Сидел с ней каждый день по несколько часов, смешил, какие-то глупости рассказывал. Телефон и интернет не давал, с актуальными мировыми новостями не знакомил. Что касается горящих заказов, об исполнении которых она волновалась, отвечал сдержанно, что всё в порядке.

Неожиданно оказалось, что всё действительно в порядке, незаменимых людей не бывает. Джей воспользовался незапароленностью ноутбука, устроил всё самым невероятным образом. С помощью двух старинных подруг, Лизы и Майи, как-то перекинул всё, что горело, отодвинул то, что горело, но не очень. Предупредил её и витиных родителей, что Аня уехала отдыхать. Никто не удивился, не расстроился, никто не искал её. На телефоне, который Джей аккуратно подзаряжал всё это время, зарядку не нашел, купил новую – 2 пропущенных звонка, всего-то.

И еще он что-то такое сделал с квартирой, как будто воздух здесь поменял. Может быть, и правда поменял, выветрил застывшую тоску, густое анино отчаянье. А может быть, просто проветрил. Аня недоумевала, ходила из кухни в комнату, пыталась понять, что не так. Вот книжные полки, вот кровать – не вспоминать, не вспоминать, как! – вот телевизор, бра в коридоре и занавеска на кухне. Все такое привычное, от медной турки с витой ручкой до глиняного колокольца с одиноким голубым глазом, артефакта давней поездки в Сочи.

Может быть, изменилась сама Аня.

Она стала резко обрывать тех, кто хотел, жаждал рассказать ей про незадавшуюся жизнь Вити с Юлей. Что-то там не в порядке было, действительно, а может быть, врали, – ей было неинтересно уже. Кстати, кроме всего прочего обследование показало, что Аня вполне здорова и способна рожать детей, но стоит поторопиться.

Джей приезжал день – через день, не оставил её своими заботами. Она неловко спросила один раз, сколько должна за больницу и вообще за всё. – Умоляю тебя, Аня, – так сказал, но выразительно, и она заткнулась. Привозил ей живые цветы, да-да, представьте себе.

Между тем незаметно наступила зима, выпал снег. Аня верстала третий номер глянца. Отрывалась изредка, осматривала свои пенаты удовлетворенно. На коленях мурлыкала маленькая персидская кошка Апельсинка, Джей подарил. В вазах и бутылках стояли, в градации по росту: короткие розы, герберы, очень деревенский, очень изысканный букет сиреневых колокольчиков и мелких ромашек с пышным хвостом из ковыля. Витю она давным-давно не видела. Тема развода затихла сама собой, почему, она не знала, – по документам Аня по-прежнему оставалась Писемской. В последнее время она всё чаще трезво думала, что хочет Джея. Невозможно было устоять, в самом-то деле. Не каменная.

Дарницкий был, как известно, хорош собой и уже не так непозволительно молод, как много лет назад, когда они только познакомились. И в конце концов! Аня же не замуж за него собиралась. Да, переспать. Может быть, не один раз. Заняться любовью. Сексом! Потрахаться!

Дело было за малым. Как? Как осуществить это на практике?

Сам Джей никаких шагов навстречу не делал. Аня, в свою очередь, за ненадобностью в протяжении восьми лет счастливого супружества, начисто забыла приёмы обольщения, которые могли бы привести её к исполнению желаемого. Нет, ну что-то там вспоминалось из суровых студенческих будней в общежитии художки. Огреть избранника подушкой. Пожарить ему картошку. После совместного распития водки разбрестись парами по скрипящим кроватям, своею узостью необыкновенно располагающим к близости во всех смыслах слова. Бред, в общем, никак не вписывающийся в реалии этой жизни.

И тут в дело вмешался счастливый случай под названием «День рождения Д. И. Дарницкого».

Об этом достопамятном событии Аня, к счастью, вспомнила своевременно, когда до ДР’а оставалось около двух недель. Занялась подготовкой с недетским совершенно энтузиазмом. Поначалу было непонятно, как будет Дарницкий этот самый свой день рождения, двадцати– что ли семилетие, не помнила точно, неважно, – отмечать. И будет ли вообще. Вскоре выяснилось, что заказал столик на шестерых в кабаке, Аня – приглашена. Неделю, наверное, Аня думала, что дарить, – а сама уже привычно отбирала лучшие фото, самые удачные кадры, вырезала, украшала, чистила, верстала. Подарочный альбом получился немаленьким – 40 страниц.

Дело в том, что за годы дружбы и тесного общения у Писемской сам собой создался архив любительских фотографий, гигабайт этак тридцать-пятьдесят, с разных праздников и других мероприятий, коих был Дарницкий непостоянным участником, но уж по крайней мере стабильно приглашаемым. Камера его любит, любая, любая камера – отмечала Аня, изредка щелкая «видео», небрежно пропуская мимо сознания кадры с бывшим мужем. Еще несколько фото, пусть не самого лучшего качества, заботливо подкинули социальные сети. Джеюшка в пятом классе, Джеечка выпускник в ладно сидящем костюме. «Жаль, ах как жаль, так не хватает Джеюшки в песочнице», – напевала, сидя за своим ноутом, Аня.

Роскошный получился альбом, просто роскошный. Аня не выдержала – увидев, как отпечатали первый, не пожалела денег, чтобы заказать еще один. Подумала, что Джею, может быть, будет приятно подарить его отцу. Да не так и дорого, если вспомнить всё, что он сделал для неё в эти дни.

Параллельно развивалась эпопея с нарядом. Проблема заключалась в том, что Аня страшно похудела в роковые эти дни, недели, вес же потом набрала лишь частично. Вся одежда, буквально вся, висела на ней мешком. К тому же из соображений перфекционизма – новый мужчина, первый секс с ним, – хотелось, чтоб всё было идеальное. Нижнее бельё, чулочки. Но если с бельём и чулками всё, в общем, было просто, мало ли их, – с платьем наблюдались проблемы. Следовало вообще начинать с платья, затем уже подбирать остальное – клатч, к примеру, бижутерию, иные аксессуары. Вся эта линейка не была Ане чужда, выбирать она любила, умела. Затык заключался в платье. Она отчаивалась, посматривала на корсеты, на брюки, – но грех же скрывать такие ноги, знала. Искала Его снова и снова – Платье, конечно же.

Черт знает что предлагали на её истощенную фигуру и мелкий рост – какие-то подростковые платья, с сердцами и воланами. А хотелось-то дерзкой женственности, волнующей сексуальности без намека на блядовитость, но с лёгким вызовом. Потому что после всего, Аня рассчитывала, будет секс, и улыбалась, и скрещивала плотно ноги. Бабочки в животе и другая пошлость, снова улыбалась.

Нашла, конечно. Что-то среднее между деловым и вечерним, с неизбежными воланами. Но, впрочем, ей шло.

В предвкушении дня рождения Аня волновалась так, как, кажется, не волновалась четыре года назад, когда у неё случилась задержка. Они, собственно, с Витей не предохранялись никогда, за исключением самого первого досвадебного еще времени. А почему, а потому, бог не дал. Витя благополучно переводил с себя стрелки благодаря наличию дочери, случившейся в еще более далекие времена. Эта самая дочь, почти взрослая уже девица лет 12, жила в другом городе с мамой и совсем другим папой, к биологическому отцу претензий не имела.

Аня нервничала (не из-за канувшей в безвестность дочери бывшего мужа, понятное дело), мерила наряд восемь раз, в день икс заказала специально мастера макияжа за три часа «до». Получившаяся на лице картина ей не понравилось, мастеру она вежливо промычала «Мда-а-а, чудесно получилось», заплатила, закрыла дверь, смыла художества и накрасилась сама. Обширно набрызгала на себя новые Hot Couture, вызвала такси.

Ну а как же там Юля с Витей, спросите вы? Да никак. Спустя пару месяцев притихла жгучая страсть, заставлявшая воссоединившуюся пару предаваться забавам плоти в самых неожиданных местах. Да и при двух энергичных детях, десяти и одиннадцати лет, проживавших на той же, не самой большой жилплощади, постельные эскапады стали казаться менее уместными, чем это могло бы быть в других обстоятельствах.

Потекли будни, да-да, смеркалось. Оказалось, что Юля совершенно не склонна бросать работу и заводить третьего ребёнка. Ей, паршивке, нравилось сиять на своём телевидении, после лет прозябания в качестве жены, а потом в качестве младшего помощника третьего дворника – теперь, когда она, наконец, выбила свою собственную программу, ну и что 15 минут, ну и что на двадцать восьмом канале, который никто не смотрит. Из-за этого между влюблёнными случилась первая сдержанная ссора.

Старший сын смотрел букой и склонял к тому же младшего. Впрочем, поначалу Витя чудно ладил с детьми, чудно. Водил на каток. В кино. В парк. Позже, когда поток благостей со стороны нового домашнего мужчины иссяк, умерилась и взаимная доброжелательность. Пока не переросла в открытую неприязнь. Случилось это не так чтоб совсем скоро, месяца через четыре. Пустяки, в сущности: старший принёс из школы двойку, какую-то запись в дневнике, порванную куртку, грязные джинсы, сбитые до крови руки. Когда Витя пришел с работы, Юля на кухне пыталась заштопать куртку, одинокая слеза ползла по застывшему в скорби лицу. Она надеялась на сильную руку и мужское влияние. Витя неумело схватился за ремень, отрок не внял, произошла безобразная сцена.

Не добавляли покоя новой ячейке общества и частые визиты Тамары Николаевны. Юля уже втихаря молилась, чтобы она, ради всего святого, приезжала со свекром, который умел как-то уводить энергию жены в нужное русло. После первых двух недель бойкота свекровь стала приезжать по вторникам и субботам, стабильно, иногда по средам. Это были тяжелые для Юли дни. Мама любимого человека говорила поразительное количество неуместных для хрупкой молодой семьи вещей, нагромождала одно на другое. Глаза у Юли становились узкие и опасные, Витя краснел пятнами, молчал. Дети говорили глупые детские гадости, не смешные, тогда пятнами краснела уже Тамара Николаевна. Вскакивала со своего места, взметнувши юбки, кричала, выкинув руку в бок «Ноги моей в этом доме не будет!». Приезжала снова через три-четыре дня. А что ей делать на пенсии.

И дело было, конечно, не в том, что в каждое своё посещение Тамара Николаевна привозила и вести о бывшей жене Анечке, везла яд вёдрами, не жалела его нисколечки. «Витюшечка, а Анечка-то твоя так похудела. Ты бы съездил, навестил её что ли. Рак сейчас так помолодел. Не чужие ведь люди, в самом деле!».

Или:

«А Аня молодцом, молодцом. Как ни приеду к ней – все рисует свои картинки и журналы. На днях ездила к её маме, навещала. А как же. Говорит, приезжала Анечка на днях, денег нам привезла. Молодец, не забывает родителей».

«Ах ты, карга старая.» – бессильно думала Юля, которая к своим родителям в Калужскую область не ездила уж года три как.

А вот еще:

«Аня так похорошела после своего отдыха, чудо просто! Помолодела. Я уж у неё выспрашивала, может, ботокс сделала? Но Аня, конечно, сказала, что нет. Я и сама уж подумала, рановато ей пластику. Сейчас все делают, и вам, Юлечка, не помешало бы, кстати. Вы ведь старше Анечки года на четыре? Нет? Ну надо же, а я думала – старше.».

Витя, как мужчина обыкновенный, среднестатистический, не очень осознавал сомнительную прелесть стремительных монологов матери. Зато Юля, женщина неглупая, понимала всё и даже то, что Тамара Николаевна стремилась скрыть. Втайне Юля начала мечтать о новом муже. Чтоб был круглый сирота. Желательно умел ладить с чужими детьми. Да не в детдом же их сдавать, в конце-то концов! Отчаивалась Юля, вспоминая, как мирно жилось ей со своими взрослеющими мальчишками последние годы, до Вити. Были и плюсы. На время визитов Тамары Николаевны семья сплачивалась. Несколько выпадал только Витя, не мог определиться. Пробовал задерживаться на работе в эти дни, но мама ловко меняла расписание визитов, избежать тягостной повинности удавалось нечасто. Юля тоже экспериментировала, искренне старалась найти со свекровью общий язык. Свекровь от общего языка уклонялась. Витя нервничал.

Чутьём влюблённой женщины Юля понимала, что её мужчина внутренне недоумевает, зачем сменил тихий быт на этот ад с недовольными женщинами и злыми детьми, и откуда рыжий кудрявый волос в яичнице, собственноручно приготовленной утром, откуда? «Вот видишь!» – говорила Юля торжествующе, в пылу забывая про стабильность финансов, – «А ты предлагаешь еще одного. Куда, сюда-то?».

Витя молчал.

Сам день рождения Джея, вечер, проведенный в ресторане, запомнился Ане разве что неуёмными восторгами гостей по поводу её подарка. Среди приглашенных именинником были и неблизко знакомые, и не знакомые вовсе, – восторгались вполне одинаково. Аня сидела по правую руку от героя вечера, чувствовала себя комфортно. Улучив момент, нагнулась к Джею, спросила:

– Кстати. Никогда не была у тебя дома, где ты вообще живешь? – хотелось добавить «и с кем», но удержалась.

– Один, – Джей, видимо, думал что-то другое, – Один живу, тут недалеко! Да хочешь, покажу прямо сегодня?

Юля улыбнулась, как не улыбнуться-то.

– Хочу.

Конечно, Дарницкий давно желал Аню, в общем был не прочь, далек от импотенции в силу возраста, от гомосексуализма – ну, так природа распорядилась. Но вот беда. В далёкой Швейцарии его ждала Аня номер два, у которой с Аней Писемской было лишь одно сходство – имя. Швейцарская Аня, бледная светловолосая девочка 19-ти лет от роду, лежала в клинике на сохранении, пятый месяц беременности протекал очень тяжело. Будущий отец ездил к ней постоянно. В силу причин, о свадьбе говорили осторожно, роды обещали быть тяжелыми. Швейцарская Аня совершенно не ревновала жениха к российской Ане – не могла себе представить интересную женщину в возрасте за 30. Хотя он рассказывал ей про другую Аню и часто.

Российская Аня не подозревала о существовании швейцарской, пока Дарницкий не прислал приглашение на свадьбу, – но это будет позже, позже. Почему не подозревала? Ну почему-то мужчины иногда не говорят такие, казалось бы, естественные вещи, к чему бы это?

Холостяцкая квартира Дарницкого не глянулась Ане с порога, хотя приличный дом, благополучный район. Честно говоря, трудно было представить более отвратительную квартиру. Оправдать Джея могло только одно: жил он здесь непостоянно, наездами. Заграница, бизнес и другие дела. Осторожно присаживаясь на край чудовищного красного дивана в ожидании кофе, Аня невольно изогнула брови и забыла их на лице, как делала всегда, когда что-то её удивляло. Морщины на лбу не красили.

Всё вокруг как-то было слишком. И аквариум. И столики. И подушки. И совершенно сумасшедший бар со стойкой, элемент, казалось бы, привычный интерьера, высокие стулья, подумаешь, Аня даже любила такие детали и мечтала иногда, что обзаведётся кухней достойных габаритов, чтобы разместить там нечто подобное. Но красный диван в форме рта? Аня оглядела обивку, невольно ожидая увидеть где-нибудь красноречивые пятна. Пятен не было, не до такой же, в самом деле, степени.

К кофе Джей неожиданно принёс какой-то слабый алкоголь в высоких бокалах, изящно украшенных веточками мяты и ломтиками лимона. Присел напротив. Аня высоко оценила искусство бармена. Потихоньку откинулась на спинку дивана, расслабилась. Разговор не клеился, хотя Дарницкий (казалось бы!) вполне гармонично ощущал себя в своём домашнем пространстве. После второго коктейля Аня и сама взглянула вокруг немного иначе. Ну а что, вот так живут богатые люди. Зеркала, прости господи, в золоченых рамах, а может золотые? Она знала про место Дарницкого-старшего в «Форбс», почему бы и нет.

В пылу беседы Джей выпрямился, как-то жестикулировал прямо перед Аней, что-то ей рассказывал увлечённо, на верхнем уровне она слышала и даже отвечала что-то в тему. Всё равно никто и никогда не обвинял её в чрезмерной разговорчивости. Сама же думала: «Ну что. Ну когда». В наступившую, они всегда наступают, паузу, сказала с расстановкой:

– Джей. А почему бы нам?..

И запнулась. Решиться решилась, сформулировать забыла. «Почему бы нам не переспать?». Фу. «Почему бы нам не заняться любовью?» Фу. Трахни меня, о мой герой, в конце концов! Все эти мысли пронеслись в голове у Ани, пока она смотрела на Джея, он смотрел на неё и концовка фразы ему, кажется, была не нужна – он всё понял. И он побледнел. И он сказал:

– Нет.

Ну вот так сразу сказал, вырвалось. Что-то он еще говорил, Аня смотрела ему в глаза, он смотрел ей в глаза, Аня не слушала. «Нет, девочка моя, не могу, если ты останешься сейчас – это навсегда, а я не могу навсегда, прости меня, прости меня, прости меня, я дурак, я.» – ну, честно говоря, ей может быть, и хотелось это услышать, а какой бред на самом деле лепетал загнанный в угол Дарницкий, никто не знает. Неловкая, в самом деле, ситуация – одна желанная женщина, но много обстоятельств, другая желанная женщина, ничего не подозревающая и к тому же глубоко беременная, трудно с этими бабами. Джей хорошо помнил маму Полин и её рассказы о романе с привлекательным русским, жениться нельзя, граница на замке, юная Полин в слезах ждёт младенца, и как же вовремя случился развал СССР, поженились, но столько тревог.

Аня встала с дивана, ушла, хлопнула дверь, шевельнулась штора. Джей сказал ей вслед: «Подожди, Аня.», – сам не зная, зачем.

Аня шла по ночной улице, благополучный район, не страшно. Пальто нараспашку, снежинки на волосах. Ей было легко и немного смешно, и жалко себя. Иногда завершить гештальт можно и так.

На следующий день, опять суббота, Аня совершила часть давно запланированных глупостей. А именно – позвала к себе на кухню подружек, купила две бутылки водки, приготовила разнообразную снедь. После шестой рюмки зарыдала, опустив голову: «Девочки! Ужасно скучаю по Вите! Ужасно, блядь, по нему скучаю!».

«Козёл, какой козёл», – сочувственно говорили девочки, гладили по волосам и плечам, вжимали в свои пышные груди хилую анину тушку, – «Ну не плачь, Анька! Ты же так хорошо держалась всё это время!».

«Да-а-а-а», – радостно закатывалась в новых рыданиях Аня, – «Хорошо держалась!!! Восемь лет, девочки! Как я могу хорошо держаться, это же пиздец какой-то, просто пиздец!».

В общем, чудесно посидели.

Месяцев через пять с половиной Витя ушел от Юли, снял себе однушку возле офиса. Одинокий быт травмировал, не привык жить один. Вечером поехал по старому адресу. Воткнул в замочную скважину ключ, сохранил, конечно же, повернул. Долго не решался открыть дверь.

В прихожей стояла, прислонившись к стене, Аня. Он поцеловал её в слепые очи, в зажмуренные веки, – один и другой глаз, по очереди, прижал к себе.

Вы тут, конечно, вправе думать, что это все спонтанно у них получилось, – Витя приехал, а Аня его ждала каждый вечер. В прихожей с закрытыми глазами, ага. Но так бывает в кино. На самом деле Аня не выдержала затянувшегося развода и последовавшего за тем длительного молчания, и, как известно – не чужие. Отправила мужу смс-ку, тупую, короткую смс-ку в два слова: «Как ты?».

* * *

Неожиданно для всех Юля подружилась с Тамарой Николаевной, обнаружила в краткосрочной свекрови классную тетку с родственной душой и чувством юмора. Тамара Николаевна, в свою очередь, выкинула фортель: развелась с Андреем Петровичем, вышла замуж за 65-летнего иностранца и уехала в Канаду. Андрей Петрович не грустит и кажется, встречается с какой-то женщиной.

Замуж Юля не вышла – живёт с детьми и подругой. Дети рады, что у них теперь две мамы, иные подробности о её личной жизни неизвестны. Ведёт новую программу на телевидении, близка к популярности. Иногда созванивается по скайпу с Тамарой Николаевной.

Джей Дарницкий женился на швейцарской Ане вскоре после того, как она родила семимесячного ребенка, мальчика, назвали в честь папы. Успехи медицины всем известны и сейчас Дарницкие планируют увеличивать семейство дальше.

Когда Аня была беременна вторым, Витя по случаю купил за городом двухэтажный коттедж со множеством разносторонних удобств, который спешно продавала большая семья, обремененная детьми. Аня продолжает рисовать свои картинки, ногти и волосы не отрастила, после рождения третьего ребенка немного пополнела, ей идёт, Вите нравится.

Витя совсем не изменился – такой же большой.

Конец.