Текст книги "Шпионы среди нас: секретные материалы"

Автор книги: Wim Van Drongelen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Ничего личного

Если бы не промышленные шпионы, научно-технический прогресс рисковал бы остановиться, не успев толком начаться. Счастливые обладатели ноу-хау почивали бы на лаврах, довольствуясь старыми, но проверенными технологиями, а их конкуренты годами бы пытались изобрести то, что уже давно изобретено. К счастью, промышленный шпионаж возник тогда же, когда появился первый секрет, скрываемый от конкурентов, то есть примерно в эпоху изобретения каменного топора.

Первые случаи похищения экономических секретов произошли так давно, что остались в памяти людей лишь благодаря мифам и легендам. В Европе, например, древнейшим мифом о промышленном шпионе, безусловно, является легенда о Прометее. В Китае же существует легенда о принцессе, которая, чтобы угодить зарубежному возлюбленному, вывезла из Поднебесной шелковичных червей, спрятав их в цветах, украшавших ее прическу. Однако расцвет промышленного шпионажа пришелся на куда более поздние эпохи, когда от обладания технологиями или коммерческой информацией стало зависеть процветание или банкротство крупных корпораций.

Принципы коммерческой разведки не менялись веками. Большинство полезной информации давал анализ открытых источников, на втором месте стоял опрос завербованных работников конкурента, и лишь на третьем – собственно шпионские операции, включая несанкционированное проникновение, копирование секретной документации и т. п.

История одного из самых скандальных дел о корпоративном шпионаже началась летом 1993 года, когда скромный инженер из Висбадена Томас Андерссон, придя домой, увидел в холле два агрегата для уничтожения документов (точнее, началась она, конечно, раньше, просто Томас Андерссон оказался человеком, сдвинувшим первый камень будущей лавины).

Оказалось, что аппаратура завезена двумя молодыми людьми, снимавшими вторую половину дома. Какое-то время Андерссон пытался не обращать внимание на то, что ночи напролет его соседи – сотрудники концерна Volkswagen – занимались тем, что скармливали аппаратам кипы документов. Терпение Андерссона истощилось, когда он обнаружил в собственном шкафу коробку с документами, на которых стояли эмблемы американской General Motors, а также грифы типа «Top secret» и «Confidential». 21 июня 1993 года Томас Андерссон обратился в полицию.

Прибывшие по звонку полицейские обнаружили в квартире настоящий склад документов корпорации Gene ral Motors. Находка стала первой реальной уликой в деле о шпионаже, которое было возбуждено прокуратурой города Дармштадта по заявлению GM. В шпионаже корпорация обвиняла человека, едва не возглавившего ее основное подразделение.

О том, что Хосе Игнасио Лопес не хочет больше работать в General Motors Corp., он сообщил фирме за два часа до пресс-конференции, где должно было быть официально объявлено о его назначении главой североамериканского подразделения, то есть фактически вторым лицом в компании. Прощальную записку, написанную от руки, передали главе корпорации г-ну Смиту в тот момент, когда г-н Лопес с семьей уже летел в Германию.

Первый шок администрации GM через несколько дней сменился яростью – вслед за Лопесом в Volkswagen отправились еще семь высокопоставленных сотрудников General Motors. Уходом Лопеса и компании занялась служба безопасности GM.

А пресса тем временем на все лады обсуждала странные обстоятельства, при которых крупнейшую в мире корпорацию покинула группа номенклатурных сотрудников, и строила разнообразные предположения. Оправдались худшие из них.

Восстановив все действия «группы Лопеса» за последние месяцы буквально по минутам, сотрудники службы безопасности GM пришли к ошеломляющим выводам. Оказалось, что в течение довольно продолжительного времени Лопес и его наиболее близкие подчиненные занимались тем, что запрашивали у различных подразделений GM весьма деликатную и даже секретную информацию. Их ранг вполне позволял делать такие запросы. Примечательнее то, как они поступали с полученным.

Сотрудники офиса рассказали детективам, что несколько месяцев подряд организовывали перевод на немецкий язык огромного количества документов и отправку их в Европу. И то и другое, разумеется, осуществлялось за счет фирмы. Получателем коробок с документами был проживающий в Испании зять Лопеса.

Кроме того, в Европу, на завод Opel, расположенный в Рюссельхайме, по поручению Лопеса отправился один из его протеже – испанец Хорхе Альварес. На заводе в то время разрабатывался сверхсекретный проект O-car, который специалисты называли едва ли не основным конкурентом продукции V W.

Результаты собственного расследования руководство GM передало германской полиции. Но в течение нескольких месяцев следствие практически топталось на месте. Глава VW Фердинанд Пих категорически отвергал все обвинения в адрес своего нового сотрудника, а сам Лопес даже подал в суд, защищая свои честь и достоинство.

Находка в висбаденской квартире стала переломным моментом в деле. Неопровержимые улики – найденные документы действительно поступили из офисов GM – позволили полиции провести обыски в штаб-квартире Volkswagen и в квартирах высших чиновников концерна.

НА ОДНОМ ИЗ ПРЕДПРИЯТИЙ VOLKSWAGEN БЫЛ ОБНАРУЖЕН СПЕЦИАЛЬНО ОБОРУДОВАННЫЙ ОФИС ПО ПЕРЕКАЧКЕ СЕКРЕТНЫХ СВЕДЕНИЙ GENERAL MOTORS.

Результаты обысков превзошли все ожидания. На одном из предприятий Volkswagen, например, был обнаружен специально оборудованный офис по перекачке секретных сведений GM в компьютеры V W. Потом были найдены и сами документы – не все, конечно, а те, которые их новые владельцы не успели уничтожить.

Перед лицом неопровержимых улик руководство Volkswagen признало, что Лопес и его сотрудники прихватили с собой кое-какие документы. Однако, по утверждениям V W, концерн никогда не поощрял Лопеса, о документах никто не знал за пределами узкой группы соратников Лопеса, которым содержание документов и без того было известно, и VW никогда не использовал полученную через Лопеса информацию. Кроме того, ценность информации, собранной Лопесом, ничтожна.

В ответ GM демонстрировал опись документов, прихваченных Лопесом с собой. В этой описи значились:

новейшие разработки автомобилей O-car и S-car;

данные о строительстве новейшего завода «фабрика X»;

структура закупок комплектующих заводами GM;

цены и спецификации 50 000 деталей для автомобилей;

текст секретного доклада «Стратегический бизнес-план глобального перераспределения ресурсов»;

рисунки и эскизы дизайна новейших разработок GM.

Аргументы руководства VW звучали крайне неубедительно еще и потому, что жалованье, которое Лопесу положили за должность руководителя производства в Volkswagen, было в пять раз больше того, что он получал в GM, и во много раз превышало зарплату европейского менеджера такого ранга. Пятилетний контракт Лопеса в VW оценивали в $20 млн. Выходило, что немецкая фирма оценила не только способности испанского менеджера, но и его американское приданое.

Помимо вполне материальных потерь, корпорация General Motors понесла очень чувствительный моральный урон. Никогда, кажется, промышленный шпионаж не был столь возмутителен: шпионом оказался один самых любимых и успешных сотрудников компании…

В одном из многочисленных интервью, которые он раздавал уже после ухода из GM, Лопес косвенно назвал возможную причину своего поступка.

Он обиделся. Патриот Испании, а особенно Страны Басков, в которой родился и жил долгие годы, Лопес обиделся на GM за то, что та отказывалась вкладывать средства в развитие испанской автомобильной промышленности.

Незадолго до начала переговоров Лопеса и VW в GM появился сверхсекретный проект автомобиля O-car – малолитражного автомобиля нового поколения, который должен был выпускаться на не менее секретном заводе с кодовым названием «фабрика X».

По словам сотрудников GM, вокруг места строительства завода шли нешуточные споры. Лопес, взявший за правило присутствовать на всех совещаниях, посвященных вопросу «фабрики X», настоятельно рекомендовал город Бильбао – промышленный центр Страны Басков.

Но после довольно жарких споров предложение Лопеса было отвергнуто. И если верить материалам следствия, через несколько дней после заседания в Женеве, которое, собственно, и похоронило испанский проект, Лопес начал коллекционировать секреты GM.

В GM утверждали, что одним из условий перехода Лопеса в VW было обещание германских автомобилестроителей открыть-таки производство в Бильбао. Производство, правда, открыто не было, но упоминавшийся уже протеже Лопеса Хорхе Альварес, изучавший проект O-car в Рюссельхайме, стал вторым человеком в испанском подразделении VW – SEAT.

Как ни обеляли Лопеса его новые хозяева в Volkswagen, как ни очерняли они GM, на германских следователей и на судебные власти это не произвело никакого впечатления.

Напрасно адвокаты VW требовали прекратить расследование. Напрасно они требовали в судебном порядке запретить GM публично выступать с обвинениями в адрес Лопеса и V W. Даже иск о защите чести и достоинства концерна и Лопеса был отклонен. Попытки VW договориться с американцами тоже не имели успеха. GM требовала увольнения Лопеса, выплаты компенсации и публичных извинений. Руководство VW же, по крайней мере официально, категорически отказывалось признать сам факт шпионажа. Регулярные встречи представителей GM и VW прекратились только осенью 1996 года.

Точку в исковой войне поставил суд в Детройте, принявший к рассмотрению иск GM против VW и Лопеса и разрешивший американской корпорации использовать закон о борьбе с рэкетом. Через пару дней после этого Ло-пес ушел в отставку.

Однако история на этом не кончилась. Американцы простили V W, но не предателя, и возбудили против Лопеса персональное судебное дело, которое и тянулось с переменным успехом в течение трех лет. В конце концов стороны достигли согласия. И все было бы кончено еще зимой 1998 года, но злосчастный Лопес, к тому времени открывший собственный весьма прибыльный бизнес в Испании, попал в автокатастрофу. Он смог явиться в суд, только оправившись от многочисленных переломов. Согласно вердикту суда, перебежчик, фактически признанный виновным в промышленном шпионаже, лишался почти четверти миллиона долларов и остатков деловой репутации. При этом министерство юстиции США, не удовлетворившись таким исходом дела, тут же объявило о продолжении собственного расследования – чтобы другим неповадно было.

История Хосе Игнасио Лопеса, конечно, громкая, но далеко не единичная. Бизнес – это война, и бизнес-шпионаж со всеми его атрибутами, включая кражу секретных материалов и вербовку сотрудников конкурента, является одним из непременных элементов этой войны. Примечательно, что известны и «обратные» истории, когда сотрудники вполне государственных спецслужб занимаются частным бизнесом «без отрыва» от основной деятельности. Причем занимаются весьма успешно. Бизнес, создаваемый как прикрытие для агента-нелегала, приносит ему реальный, весьма существенный доход.

В середине 2008 года один из аналитиков-энтузиастов предсказал сокращение компанией Apple производства своих плееров iPod. Он отследил динамику отправки контейнеров с флеш-памятью производителем через порты Юго-Восточной Азии в адрес компании Apple и, увидев, что количество контейнеров значительно уменьшилось, сделал вывод о том, что Apple сокращает производство своих знаменитых плееров. И хотя сначала прогноз мало кто заметил, через некоторое время Apple подтвердила факт сокращения производства iPod. Это высший пилотаж аналитики. По косвенным данным сделать точный прогноз о стратегических планах компании очень сложно.

ФРАНЦУЗСКИЕ ЗАКОНЫ ПРИЗНАВАЛИ ПРАВА ИЗОБРЕТАТЕЛЯ ЗА КАЖДЫМ, КТО ПРИВЕЗЕТ В ПРЕДЕЛЫ СТРАНЫ КАКОЕ-НИБУДЬ ТЕХНИЧЕСКОЕ ЧУДО – ЗАНИМАТЬСЯ ШПИОНАЖЕМ МНОГИМ КАЗАЛОСЬ ВЕСЬМА ВЫГОДНЫМ ДЕЛОМ.

Настоящей кузницей промышленных шпионов в XVIII веке стала Франция, причем шпионили в основном за соседней Англией, которая в области технологий заметно опережала другие страны Европы и при этом имела законодательство, запрещавшее вывоз станков и технической документации. Французские же законы признавали права изобретателя за каждым, кто привезет в пределы страны какое-нибудь техническое чудо, так что заниматься шпионажем в пользу французской короны многим казалось весьма выгодным делом.

Одним из первых предпринимателей, решивших всерьез заняться перекачкой ноу-хау через Ла-Манш, был англичанин Джон Холкер. В своей деятельности он не видел ничего зазорного, поскольку имел зуб на английское правительство: будучи сторонником свергнутой династии Стюартов, он видел в шпионаже способ послужить правому делу. Попав в Англии в тюрьму за свои убеждения, он сумел сбежать и скрылся во Франции. Поскольку до ареста он был специалистом в области производства шерстяных тканей, он немедленно предложил свои знания французскому правительству. Информация, переданная им, была чрезвычайно ценна, но главная его услуга Франции заключалась в другом. Холкер создал на Британских островах шпионскую сеть, главной задачей которой стало переманивание во Францию лучших технических кадров. Организованная им утечка мозгов принесла его новой родине немалую выгоду. Сам он тоже не остался внакладе: 8,6 тыс. ливров, которые он ежегодно получал от французского правительства, были хорошей суммой для неимущего иммигранта. Французские покупатели тоже были рады, ведь отечественные товары стоили дешевле тех, что привозили из-за Ла-Манша.

Хотя тайное переманивание сотрудников, владеющих технологическими и коммерческими секретами, до сих пор входит в компетенцию промышленных шпионов всего мира, этим их деятельность не ограничивается. Если Холкер в основном охотился за специалистами, то другой французский шпион – Ле Тюрк – искал чертежи, станки и техническую документацию, то есть был промышленным шпионом в современном смысле этого слова. Как и Холкер, Ле Тюрк был предпринимателем. Он пытался наладить производство фламандских кружев, но не преуспел, а потому решил попытать счастья в новом качестве.

ЛЕ ТЮРК СТАЛ НАСТОЯЩИМ МАСТЕРОМ КОНСПИРАЦИИ И ЗАДОЛГО ДО ДЖЕЙМСА БОНДА ПРИДУМАЛ ДЛЯ СЕБЯ ЦИФРОВОЕ ОБОЗНАЧЕНИЕ. ВСЯ ЕГО ШПИОНСКАЯ ПЕРЕПИСКА ИМЕЛА ПОДПИСЬ – «64».

В 1785 году Ле Тюрк, получив от французского правительства 10 тыс. ливров, направился в Англию с целью добыть образцы новых ткацких станков, появившихся в Ноттингеме. Вывозить эти станки из Англии было запрещено, однако предприимчивый француз нашел способ провезти их контрабандой. Операция прошла успешно, и с тех пор Ле Тюрк занялся промышленным шпионажем на постоянной основе. Образцы английских машин он провозил, спрятав их в ящиках с товарами, разрешенными к вывозу, а также среди сувениров, которые он скупал под видом добропорядочного туриста. Ле Тюрк стал настоящим мастером конспирации и даже задолго до Джеймса Бонда придумал для себя цифровое обозначение. Вся его шпионская переписка имела подпись – «64». С годами его осторожность росла и в конце концов превратилась в паранойю: ему повсюду начали мерещиться английские шпионы и контрразведчики, которые мечтают увести его прямо в Тауэр.

Ле Тюрк мечтал основать во Франции собственную текстильную фабрику, которая бы работала на ворованных станках с применением ворованных технологий, однако мечтам его не суждено было сбыться. С началом революции во Франции он лишился финансирования. Помещение под фабрику, которое он просил, ему не дали. В результате ему пришлось ограничиться открытием небольшой мастерской, которая занималась пошивом трехцветных кокард для революционных парижан. Свои дни Ле Тюрк окончил в государственной лечебнице нищим и полусумасшедшим стариком, однако ремесло промышленного шпиона привлекло впоследствии еще многих искателей приключений и коммерческой выгоды.

Знаменитый Альфред Крупп, по легенде, все-таки сумел построить бизнес благодаря своим шпионским талантам. Его отец Фридрих Крупп, основавший сталелитейный завод, умер в 1826 году, когда Альфреду было всего 14 лет. В тот момент семейный бизнес был отягощен долгами и почти не приносил прибыли, поскольку качество вырабатываемой стали заметно уступало качеству английского сырья. В 1838 году 26-летний Альфред уехал в Англию, где прожил несколько месяцев. По неподтвержденной информации, в Англии он под чужой фамилией устроился работать на одном из сталелитейных заводов, где и овладел секретами британского мастерства. Так или иначе, когда он вернулся в Германию, дела у его фирмы быстро пошли в гору, поскольку качество продукции значительно улучшилось. В пользу шпионской версии успеха Круппов говорит и та продуманная система контршпионажа, которую Альфред Крупп создал на своих предприятиях. Главный принцип этой системы сам пушечный король сформулировал так: «На заводе нужно иметь вторых доносчиков, чтобы они контролировали первых, и третьих, которые бы следили за вторыми». В уставе, который Альфред Крупп ввел на своих заводах в 1872 году, говорилось: «Независимо от издержек необходимо, чтобы за каждым рабочим постоянно наблюдали энергичные и опытные люди, которые получали бы премию всякий раз, когда задерживали саботажника, лентяя или шпиона».

Круппу было отчего волноваться, потому что к концу XIX века ситуация в мире индустриального шпионажа стала быстро меняться. Чем больше стран вступало на путь промышленной революции, тем большее значение приобретали технологии, а также информация о том, что задумали конкуренты. Крупные бизнесмены стали обзаводиться собственным штатом агентов, которые занимались сбором сведений, составляющих чужую коммерческую тайну. От их успеха порой зависело благосостояние их нанимателя. Агенты не брезговали и прямым вредительством, так что меры предосторожности Круппа не были напрасными.

Мастером подковерных интриг конца XIX века по праву считается комиссионер шведской оружейной фирмы Nordenfeldt греческого происхождения Бэзил Захарофф. Он как никто другой умел сочетать законные – и не совсем – методы конкуренции. Однажды Захарофф привлек промышленных диверсантов, чтобы остановить триумфальное шествие, посвященное демонстрации пулемета Хайрама Максима. Захарофф распускал слухи о том, что «максимы» ненадежны и слишком сложны, чтобы быть пущенными в массовое производство, и изобретатель пулемета решил доказать всем, что его детище является образцом надежности. Во время презентации в Италии Максим приказал опустить пулемет на морское дно и оставить его там на сутки, чтобы на следующий день продемонстрировать, что вода не повредила оружию. Однако наутро пулемет не мог сделать ни одного выстрела, потому что ночью ныряльщики, которых нанял Захарофф, достали пулемет, подпилили боек и положили оружие на прежнее место. В итоге Nordenfeldt все же проиграла конкурентную борьбу Максиму, но Захарофф от этого только выиграл, потому что Хайрам Максим пригласил его к сотрудничеству.

Естественно, в такой обстановке возник спрос на промышленных шпионов, которые занимались бы своим делом профессионально, как, например, частные детективы – своим. И действительно, в начале ХХ века в Европе, но главным образом в США, стали появляться конторы, предлагавшие подобные услуги. Одним из наиболее успешных промышленных шпионов 1920-х годов стал американец Алмонт Камминг. Он основал собственную фирму, которая официально защищала предпринимателей от шпионов, а на деле занималась разведкой не реже, чем контрразведкой. Камминг изобрел немало уловок, помогавших ему в его непростом деле. Однажды перед ним встала задача ознакомиться с производственным процессом на предприятии, куда вход посторонним был строжайше запрещен. Камминг обратился в полицию и заявил, что его ограбили рабочие с этого завода. В результате шпион совершил прогулку по всем цехам в компании полицейского с целью «опознать» обидчиков. Преступников, конечно, не нашли, а шпионский заказ был выполнен. Своего ремесла Камминг не стеснялся и любил повторять, что «шпионаж – это часть большого бизнеса». Отчасти он был прав, потому что закона, напрямую запрещающего экономическую разведку, в те годы нигде в мире не существовало. Промышленный шпион мог попасть в тюрьму за кражу документов, за незаконное проникновение в офис, за взлом замка на складе готовой продукции и т. п., но только не за то, чем он в действительности занимался.

О том, какого размаха достиг бизнес промышленных шпионов в 1930-х годах, может свидетельствовать интервью, которое некий экономический разведчик дал американскому журналу «Modern Mechanix» в 1936 году. Аноним, в частности, рассказывал: «Вообще существует два основных метода сбора информации. Первый вариант предусматривает проникновение шпиона на завод будь то в качестве визитера, путем устройства на работу, или же тайно. Второй вариант – это когда вы получаете информацию от сотрудников путем подкупа, лести, организуя для них развлечения и т. п. Звучит просто, да? Но я уверяю вас, что эта работа требует квалификации и интеллекта не меньше, чем у военного разведчика. Подобно военной разведке, некоторые компании имеют агентурные сети по всей стране, которые доставляют информацию в центр. Однажды, например, я был заслан на предприятие под видом инженера-консультанта. Двое моих напарников работали на предприятиях той же компании в других городах вдоль атлантического побережья. У каждого из нас были свои агенты на разных предприятиях по всей стране, которые слали нам информацию. Мы обрабатывали ее и отсылали наверх к нашему боссу».

Кое-что из откровений анонимного шпиона напоминало детектив в стиле нуар: «Как и у военных разведчиков, дело не обходится без риска. Однажды я собирал факты по одной тяжбе, где на кону стоял не миллион, а двадцать миллионов долларов. За мной тогда наблюдал не один детектив, а девять. Они работали по трое и менялись трижды в день. Я тогда пытался добиться правды от человека, который много знал, но боялся, что его убьют. Я припарковал машину на обочине, и уже через пару минут меня били четверо негров-наемников. Потом меня допросили с пристрастием и приказали убираться из города. Я избежал многих ловушек. Иногда потому, что был осторожен, но чаще мне просто везло».

В 1930-е годы, чтобы преуспеть в качестве промышленного шпиона, нужно было обладать известной изворотливостью и в идеале что-нибудь смыслить в технологиях, которые надлежало воровать. Однако уже очень скоро от корпоративных и частных разведчиков потребовалось куда больше специальных знаний, потому что на сцену стали выходить технические средства слежения. После Второй мировой войны настала эра всевозможных «жучков», и настоящий промышленный шпион был обязан разбираться в подобном оборудовании.

ВПЕРВЫЕ АМЕРИКАНСКАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ УЗНАЛА О ТОМ, ЧТО В СТРАНЕ КТО-ТО КОГО-ТО ПРОСЛУШИВАЕТ, В 1955 ГОДУ, КОГДА НА ОДНОЙ ИЗ КВАРТИР БЫЛО ОБНАРУЖЕНО ОБОРУДОВАНИЕ, ПОЗВОЛЯВШЕЕ ЗАПИСЫВАТЬ РАЗГОВОРЫ ТЫСЯЧ ГОРОЖАН.

Первыми до прослушивания телефонов додумались нью-йоркские полицейские, еще в начале ХХ века предполагавшие таким образом бороться с преступниками и анархистами. Однако уже во второй половине 1940-х годов шпионские технологии шагнули в массы. В первый раз американская общественность узнала о том, что в стране кто-то кого-то прослушивает, в 1955 году, когда в Нью-Йорке на одной из квартир было обнаружено оборудование, позволявшее записывать разговоры тысяч горожан. За прослушивание были задержаны двое – Уолтер Эсман и Карл Рух, причем последний уже давно и весьма успешно трудился на ниве промышленного шпионажа. Эсман и Рух избежали тюрьмы, выдав своего заказчика – частного детектива, который таким способом пытался следить за женой своего клиента. Однако это был единственный прокол в карьере Руха.

Карл Рух был экспертом в области прослушивания телефонов и в течение ряда лет сотрудничал с парфюмерной компанией Revlon. В 1950-е годы Revlon активно конкурировала с компанией Hazel Bishop. В мире косметики и парфюмерии любая удачная новинка может помочь компании закрепить за собой сегмент рынка, где ранее господствовали конкуренты, и поэтому охрана собственных секретов считалась приоритетной задачей в обеих фирмах. Особенно усердствовали в этом деле менеджеры Revlon. Нанятый ими Карл Рух установил прослушку на многих телефонах компании, чтобы корпоративная служба безопасности могла вовремя заметить возможную утечку информации. Вскоре президент Revlon Дэн Роджерс заметил, что в трубке его телефона что-то щелкает. Оказалось, что прослушивали даже самого президента, а провода, подключенные к его телефонному кабелю, вели в кабинет начальника службы безопасности компании Билла Трейси, бывшего агента ФБР, – он, собственно, и нанимал Руха.

Трейси удалось выкрутиться, поскольку записывающее оборудование было вовремя удалено из его кабинета. Чьим шпионом он был, так и осталось неизвестным. Зато Рух оказался классическим двойным агентом, который работал одновременно и на Revlon, и на Hazel Bishop. В один прекрасный день хозяин Hazel Bishop Рэймонд Спектор пришел к выводу, что его телефоны прослушиваются. Он заметил, что в последнее время Revlon постоянно оказывается на шаг впереди его фирмы, причем новинки Revlon копируют идеи, которые его компания как раз готовится воплотить. Как только Hazel Bishop собирается предложить покупателям новую помаду или крем, Revlon выбрасывает на рынок аналогичную продукцию. Желая выловить всех «жучков», Спектор нанял лучшего специалиста в этой области – Карла Руха, который мгновенно обнаружил несколько подслушивающих устройств. Однако Спектор не знал, что Рух, работая в то же время на Revlon, скорее всего, сам эти жучки и ставил. Не удивительно поэтому, что после проверки Руха утечка ценной информации из стен Hazel Bishop продолжилась, и Revlon смогла в последующие годы серьезно потеснить конкурента. Неизвестно, много ли выиграли потребители от успехов Revlon, но они ничего и не потеряли, потому что вместо одной компании с качественной продукцией они получили две.

Вскоре на рынке шпионских услуг сформировалось целое направление, связанное с разработкой и применением всевозможных подслушивающих и подглядывающих устройств. Пока умельцы совершенствовали шпионскую технику, в мире появлялось все больше сил, заинтересованных в промышленном шпионаже. Страны победившего социализма стремились преодолеть свою технологическую отсталость, на Востоке просыпались «азиатские тигры», да и западноевропейские государства тяготились отставанием от США. В 1960-е годы к активному промышленному шпионажу вернулась Франция, причем, по легенде, генерал де Голль лично приказал своим спецслужбам помочь французской промышленности. Главными европейскими шпионами во времена холодной войны считались страны Варшавского договора, прежде всего СССР. На Западе было принято считать, что экономические секреты воруют агенты зловещего КГБ, однако это было так далеко не всегда. Часто советской разведке помогали все те же добропорядочные западные бизнесмены, подрабатывавшие промышленным шпионажем. Наиболее успешным из таких предпринимателей был житель Западной Германии Ричард Мюллер, который в 1970-е годы переправил с Запада в СССР технологическую информацию и оборудование, оцененное экспертами в $30 млн.

Мюллер родился в 1948 году, так что на момент начала своей разведывательной деятельности он был еще очень молод. Известно, что в начале своей предпринимательской карьеры он ездил в Советский Союз и побывал в Зеленограде, считавшемся одним из центров советской электроники. В 1970-е годы СССР был заинтересован в налаживании производства полупроводников, однако не располагал соответствующими технологиями и оборудованием. Восполнить пробел должен был Мюллер, которому, похоже, был открыт неограниченный кредит. Мюллер основал в ФРГ собственную фирму и привлек к делу еще несколько предпринимателей, главным образом западных немцев. Группа Мюллера стала работать в составе синдиката под названием CTC, во главе которого стояли гражданин ФРГ Вернер Бруххаузен и бывший советский гражданин с американским паспортом Анатолий Малюта.

СТС включал в себя порядка 20 компаний, работавших в области электроники. Но главной их задачей было прикрытие деятельности группы Мюллера, тайно скупавшей технологии и оборудование для завода по изготовлению полупроводников, который планировалось построить в СССР. В задачу Мюллера также входил поиск бизнесменов, готовых сотрудничать с Советским Союзом. Наиболее активно группа Мюллера действовала с 1977 по 1980 год, после чего ее деятельность была пресечена американскими и западногерманскими спецслужбами. Бруххаузен и Малюта предстали перед американским судом и были признаны виновными в незаконной торговле технологиями, а Мюллер исчез, и следы его затерялись. Деятельность шпиона принесла свои плоды – в 1985 году в СССР открылся первый завод по производству полупроводников.

В МИРЕ ПРОМЫШЛЕННОГО ШПИОНАЖА ЗАЖГЛИСЬ НОВЫЕ ЗВЕЗДЫ – ФИРМЫ ИЗ ТАЙВАНЯ, ГОНКОНГА И ЮЖНОЙ КОРЕИ ВОРОВАЛИ ВСЕ, ЧТО ТОЛЬКО МОЖНО БЫЛО УКРАСТЬ.

В 1980-е годы в мире промышленного шпионажа зажглись новые звезды – фирмы из Тайваня, Гонконга и Южной Кореи воровали все, что только можно было украсть. В частности, компания Apple была вынуждена постоянно судиться с тайваньскими фирмами, которые буквально копировали их компьютеры. Фирма Multitec, например, не стеснялась выпускать обновленные версии своего компьютера после каждой новой версии компьютера Apple. При этом изделия тайваньских мастеров в деталях копировали детище американцев. Еще дальше пошла тайбэйская фирма Guan Haur Industrial, которая скопировала не только сам компьютер, но даже руководство пользователя, написанное сооснователем Apple Стивеном Возняком. Наконец, компания Sunrise Computer Service, базировавшаяся в том же Тайбэе, не постеснялась позаимствовать у Apple даже название. Свой компьютер Sunrise назвала Apolo, что в китайской транскрипции звучит точно так же, как Apple. При этом тайваньские копии стоили порядка $500, в то время как персональные компьютеры от Apple стоили чуть менее $1,5 тыс., так что потребители, как всегда, только выигрывали от деятельности экономических разведчиков. Методы работы дальневосточных шпионов в то же время оставались вполне традиционными: сбор открытой информации, изучение готовой продукции конкурента, подкуп его сотрудников и т. п.

Впрочем, шпионили не только иностранцы. В США и других развитых странах промышленный шпионаж стал неотъемлемой частью корпоративной культуры, и отказать в удовольствии последить за конкурентами не могли себе даже руководители крупнейших компаний с мировым именем. Бывший топ-менеджер General Motors Джон Делориан, покинув корпорацию, занялся разоблачениями нравов, царящих во флагмане американского автопрома.