Текст книги "В Москве полночь"

Автор книги: Вячеслав Сухнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

И он замечательно подрых на старом, с выпирающими пружинами, кожаном диване в кабинете. Проснулся от того, что низкое предвечернее солнце било сквозь щель в шторе. Встал, потный и вялый, поплелся в душ. Да, вредно спать после сытного обеда…

– Алеша, к телефону!

– Они что, специально следят, когда я моюсь? Пусть перезвонят, ну их к черту совсем!

– Не могут, – сказала за дверью жена. – Какой-то нерусский. Очень просит…

Седлецкий одел на мокрое тело халат и босиком, ощущая под ногами теплый трещащий паркет, пошел к телефону.

– Салам алейкум, Сарвар Хан, – тихо сказали в трубке.

– Ваалейкум, – автоматически ответил Седлецкий. – Кто?

– Старый знакомый, – сказали в трубке на фарси. – Неужели не узнаешь?

– Теперь узнаю, – с облегчением, тоже на фарси, сказал Седлецкий. – Ты почему на службу не являешься? По моим сведениям, дело с выдачей замяли.

– На здоровье, – сказал Акопов. – Это вы замяли. А я не замял. Срочно надо встретиться.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Есть очень интересная информация для службы безопасности.

– Сам, значит, доставить не можешь? Нашел курьера!

– Не собираюсь появляться на службе… Боюсь, честно говоря, что вообще уйду с работы, не поставив об этом в известность высокое начальство.

– Не дури! – разозлился Седлецкий. – Столько лет службы – коту под хвост?

– Не надо воспитывать, – сказал Акопов. – Жду.

– Где?

– Приезжай в Люберцы. Ради Бога, брось тачку дома. Она у тебя приметная. К тому же, на метро быстрее доберешься.

– Что за жизнь, – пожаловался Седлецкий жене. – Приехал один русист из Ирана, очень увидеться хочет. Так… Домой я его звать не буду. Правильно? Не хочу тебя обременять… Поеду к нему в гостиницу.

…На метро он добрался, действительно, довольно быстро. Зато в Выхине ждал электричку минут двадцать. Наконец, еле влез в тамбур и поехал на одной ноге, утешаясь тем, что недолго терпеть. В Ухтомской вывалился на платформу и сразу же вызнал, как пройти к парку.

Вскоре он увидел неказистый стадион, похожий на сельский выгон. По выбитому лысому полю сновали футболисты и неактивно пасовали мяч. Седлецкий чуть задержался у невысокой обшарпанной трибуны, посмотрел неинтересную игру, дальше двинулся – в глубь редкого истоптанного парка, где над деревьями торчали штанги качелей.

Тут он и увидел Акопова. Тот был в каком-то простеньком сиротском костюме, с усами, в черной квадратной тюбетейке – вылитый хлопкороб на гастролях в столице бывшего СССР.

– Почем качели? – спросил.

– По деньгам, – сказал Акопов. – Спасибо, что приехал.

– О чем речь, – вздохнул Седлецкий. – Мы же друзья!

И они пошли по парку, заросшему цепкими плетями лядвенца, молодой пижмой и многоглавыми ромашками. На открытых пустошах в зелени разнотравья светили звездочки зверобоя. Давно не гулял Седлецкий в таком запущенном парке. Наконец, Акопов выбрал полянку – подальше от дорожек с юными парами, от волейболистов, растрясывающих нездоровые телеса, от собак с притороченными к ошейникам хозяевами. Бросил наземь клеенчатую хозяйственную сумку, и они уселись в теплую высокую траву, где уже начали, чуя вечер, поскрипывать цикады. Акопов протянул Седлецкому миниатюрный диктофон.

– Я, Рытов Григорий Владимирович, находясь в здравом уме и твердой памяти… Без всякого давления с чьей-либо стороны свидетельствую…

Акопов, полуразвалившись в траве, смотрел на гуляющих и покусывал длинную травинку. А Седлецкий, чем дольше слушал излияния Рытова, тем становился угрюмее, не замечая, что дотлевшая сигарета жжет пальцы… Дослушал и сказал неприязненно:

– Где он?

Акопов показал в землю:

– Был – и весь вышел.

– Ты его отпустил? – не понял Седлецкий. – Но ведь он же носитель.

– Да, – согласился Акопов. – Он носитель информации. По правилам я должен был уничтожить его.

Он достал из своей сумки полиэтиленовый пакет и бросил на колени Седлецкому. Сквозь тонкую пленку явственно проглядывала человеческая кисть.

– Правая, – сказал Акопов, поднимаясь и отряхивая брюки. Пусть дактилоскопируют и убедятся. Ну, Алеша, прощай…

– Уходишь? – напряженно спросил Седлецкий.

– Как видишь, – улыбнулся Акопов. – Знаешь, это замечательно – чувствовать себя свободным! Не поминай лихом… Ладно?

Он медленно двинулся по пустоши, по колено в траве, ставшей в тени почти синей. Тоже носитель, великолепная машина, нацеленная на уничтожение всего, что встанет на пути. Боевой робот, вышедший из-под контроля. Седлецкий медленно вынул из куртки «кольт», чувствительно намявший ребра, взвел курок… Привстал на одно колено, чтобы не потерять упор. И опустил руку.

Акопов уходил прямо в красное солнце, и Седлецкий, глядя в расплывающийся силуэт, не мог сдержать слез – даже на закате, у земли, светило было ослепительно горячим, словно кровь.

16 мая – 4 октября 1992