Текст книги "Метель. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Головнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Не придирайся, Лиза. Я не знаю, как так получилось. Я даже сам не помню, как я чистил картофель. Мне кажется, он уже был такой. Если тебе что-то не нравится, тогда делай это сама.

– Нет, нет, – испугалась Лиза, – мне все нравится. Просто удивилась, думала может ты секрет какой знаешь?

– Может и знаю. Это мой секрет, и я не собираюсь разбрасываться направо и налево своими секретами.

– Ну, и не надо, – сказала Лиза, обидчиво надув губки.

– Ладно, не обижайся. Когда-нибудь, возможно, я расскажу тебе. А сейчас возьми нож и порежь вот эту пару картофелин на кубики для супа.

Когда пришли родители, то их ждал готовый обед, накрытый в гостиной комнате на большом обеденном столе, который к тому же был сервирован по всем правилам. Благо, у Князевых был большой столовый сервиз на 6 персон.

– Где ты научился так готовить? – спросила Сашу Лизина мама.

– Дома, – ответил Саша.

– Мама учила?

– Нет, соседка по квартире, Элен Викторовна. Она француженка по матери, а по отцу русская. Он у неё инженером на нашем оружейном заводе работал, ещё до революции. И родилась она в нашем городе. Живёт одна, мужа и сына у неё немцы убили. У нас с ней договор. Я за неё слежу за чистотой в квартире, а она учит меня французскому и кулинарии.

Послышался громкий стук вилки, выпавшей из Лизиной руки. Все оглянулись на неё. Лиза широко раскрытыми глазами смотрела на Сашу.

– Как ты всё успеваешь? – спросила она.

Саша пожал плечами.

– Ну, я не люблю время даром терять. Нельзя сказать, что у меня день по минутам расписан. Я же не в армии. Но и не полная анархия. С утра до обеда – школа. Время после обеда до ужина может по-разному сложиться. Сегодня так, завтра иначе. Вечером я дома, общаюсь с родителями, занимаюсь с Лурье. Это фамилия нашей соседки француженки.

– А когда ты уроки учишь? – спросила Лиза.

– Чаще всего днём, после обеда. Но иногда переношу на вечер.

– Давно у нас такого вкусного обеда не было, – сказал Князев. – Вот как домработницу уволили, так с тех пор и …

Князев не стал договаривать, потому что Лизина мама повернулась к мужу и, ни слова не говоря, стала внимательно на него смотреть. Ерофей Данилович предпочёл не договаривать свою мысль. Что он хотел сказать и так было понятно.

Когда допили чай, Лиза, чтобы разрядить сгустившуюся атмосферу, сказала:

– А ещё Саша прекрасно поёт.

Все снова посмотрели на Сашу.

– Спасибо за комплимент, Лиза, – ответил он, – если не шутишь.

– Как ты сегодня песенку про капитана пел, мне понравилось.

– А давайте её вместе споем, – предложила Лизина мама.

Она встала из-за стола и подошла к пианино, стоявшему тут же, в гостиной, устроилась на круглом крутящемся винтовом табурете и откинула крышку.

После песенки про капитана из кинофильма «Дети капитана Гранта» они исполнили ещё пару романсов, а потом Капитолина Романовна, так звали Лизину маму, сказала, обращаясь к Лизе и Саше одновременно:

– А почему бы вам не записаться в музыкальную школу?

– Я бы с удовольствием, – сказал Саша, – но возьмут ли меня?

– И я с удовольствием, – поддержала Сашу Лиза.

– Вот и хорошо, – сказала Капитолина Романовна. – Я беру это на себя, у меня директор 7-й музыкальной школы хорошая приятельница.

Далее вечер проходил в тёплой дружественной обстановке, более не омрачаемый никем и ничем, и Саша, общаясь на одном потоке своего сознания с Лизой, на втором спокойно занимался лечением обоих её родителей.

Время уже было около восьми часов вечера, когда Саша распрощался со всеми и ушёл домой. Дальнейшее лечение Лизиных родителей он проделал с помощью меток на их аурах. К обоим Саша применил пакет из двух контролируемых заклинаний – малого зубного и исцеления 2-го уровня. За исцелением следил с помощью магического диагноста. Вот тут Саша и обнаружил, что кроме приведения в норму и ликвидации разного рода мелких нарушений и начинающихся болезней, этот пакет не только полностью обновляет зубы, просто это сразу бросается в глаза, но и всю костную ткань и суставы, которые ближе к пятидесяти уже порядком изнашиваются.

Для Ерофея Даниловича Саша выполнил ещё одно специальное заклинание. У него со времён войны остался под сердцем осколок. Тогда, в 1943 году, как позже узнал Саша, оперировать его не стали, побоялись и подчистую комиссовали. Так до сего времени и жил Ерофей Данилович с осколком под сердцем, оберегая себя от излишних физических нагрузок.

Осколок, как любое инородное тело, попавшее в организм, извлекался из него специальным заклинанием, разработанным для таких случаев. Это заклинание создавало пространственный канал необходимого размера, связывающий инородный предмет с поверхностью тела. Следующее заклинание его извлекало по этому каналу, залечивая то место, на котором инородное тело находилось. После переноса инородного тела канал сразу закрывался. Эти заклинания по сути были модификациями аналогичных заклинаний, с помощью которых предметы убирались в пространственный карман и доставались оттуда. Со стороны это смотрелось как внезапное появление на теле пациента постороннего предмета, в данном случае осколка.

У Ерофея Даниловича он выскочил на боку, с левой стороны, поздно вечером, когда они уже легли спать. Ерофей Данилович, которого появившийся осколок уколол, испугался, схватился за сердце, побледнел и громко позвал жену:

– Капа!

Когда она, включив свет вытащила осколок, и они вместе рассмотрели его, то обнаружили, что он весь в крови. На простыне тоже осталось кровавое пятнышко. На боку у Ерофея кожа тоже была запачкана кровью, которая легко стёрлась, обнажив чистую и неповреждённую кожу.

Потом они долго смотрели друг на друга, не понимая, как он мог попасть к Ерофею Даниловичу под одеяло и откуда взялась кровь. Постель внимательно осмотрели и ничего более не обнаружили.

– У меня есть только одна гипотеза, – сказал Ерофей Данилович. – Это проделки Шишка.

(Шишок, ударение на последнем слоге, в поверьях мугров имя домового.)

– Пфф, – фыркнула жена. – А ещё профессор. Ты что серьёзно веришь в существование домового?

– А у тебя есть другое объяснение?

– Нет у меня никаких объяснений, давай спать.

Капа выключила свет, но они ещё долго лежали в темноте без сна, а потом вдруг несколько неожиданно для себя занялись любовью и, совсем как в далёкой молодости, трудились на этом поприще долго и самозабвенно, пока окончательно не выдохлись и уснули, вконец утомлённые и обессиленные.

***

В понедельник 19 мая на педсовете было принято решение продлить занятия в 5 "Б" классе на две недели, чтобы без спешки завершить учебный год. Последнюю четверть класс занимался по программе 6-го класса и премного преуспел. Во-первых, учителя здорово сэкономили учебное время на том, что, начиная программу 6-го класса не нужно было повторять материал 5-го класса. Все ещё было свежо в памяти. Во-вторых, на закрепление нового материала учителя тратили раза в два меньше времени, чем обычно. Этим ребятам не нужно было повторять одно и то же по нескольку раз. Все всё понимали с первого раза. Поэтому, набрав хороший темп за последнюю четверть почти все учителя прошли материал первого полугодия следующего, 6-го класса. Можно было планировать, что к ноябрю следующего учебного года программа 6-го класса будет пройдена. И за оставшееся время можно будет изучить программу 7-го класса и сдать экзамены за неполную среднюю школу досрочно, на один год раньше.

Классная руководительница, Лопухина Валентина Фёдоровна доложила педсовету, что, судя по её предварительным переговорам с родителями, все они, без исключения, желают, чтобы их дети продолжали учёбу в восьмом классе двадцатой школы.

Педсовет вынес решение – просить министерство образования республики о продолжении эксперимента с 5 "Б" классом.

***

В этот же день, Саша с Лизой были приглашены в музыкальную школу номер 7 на прослушивание к четырём часам пополудни. Об этом Лиза сообщила Саше в воскресенье вечером по телефону, добавив при этом, что она уже давно не видела своих родителей такими счастливыми и благодарила Сашу.

– Лиза, ну при чём здесь я? – ответил Саша на её благодарности.

– Знаешь, Саша, есть такое понятие, как интуиция, внутренний голос, наконец. Так вот, чтобы ты мне не говорил, а моя интуиция просто вопит, что без тебя тут не обошлось. Ты не беспокойся, я об этом вообще никому говорить не собираюсь. Я просто хотела выразить тебе свою бесконечную благодарность.

– Ну, хорошо, Лиза. Спасибо, я принимаю твою благодарность, но прошу тебя не распространяться на эту тему и родителей об этом попроси от моего имени.

– Саша, а ты мне расскажешь, не обязательно сейчас, когда-нибудь, как ты это делаешь?

– Когда-нибудь, может быть, – ответил Саша.

И вот они в музыкальной школе в кабинете директора, Элеоноры Тихоновны, которая устроила им настоящий экзамен. Проверила у них обоих наличие музыкального слуха. Слух присутствовал, причём у обоих был признан абсолютным.

– Какой инструмент выбираете, молодые люди? – обратилась к ним Элеонора Тихоновна.

– Я выбираю скрипку, – сказала Лиза.

– А мне нравится фортепиано, – ответил Саша.

– Ну, что же, отличный выбор. Покупайте инструменты и приступайте к учёбе. Когда вы планировали начать учёбу? – спросила их директриса.

– Я не хочу откладывать, – заявила Лиза, – хоть с завтрашнего дня.

– И я тоже хочу начать как можно скорее, – поддержал Лизу Саша.

– Оставь мне свой телефон, Саша, – сказала ему директриса, – я позвоню сегодня вечером, или в крайнем случае завтра и сообщу тебе расписание занятий. Лизин телефон у меня есть. Ещё один момент, финансовый. Как вы понимаете, ваше обучение будет сугубо индивидуальным, а потому более дорогим. Сейчас я не готова сказать, сколько именно будет стоить ваше обучение, но примерно, оно будет дороже раза в полтора-два по сравнению со стандартной оплатой, то есть от 150 до 200 рублей в месяц. Спросите ваших родителей, готовы ли они платить такие деньги за ваше обучение?

– А я хочу кроме инструмента дополнительно учиться пению, – вдруг сказал Саша, – виновато посмотрев на Лизу.

– А ты, Лиза? – спросила её директриса.

– Так, у меня вроде бы до сегодняшнего дня голоса не было, – ответила Лиза.

– А вот это мы сейчас узнаем, – сказала директриса, – посидите тут немного, я приглашу кое-кого.

Она вышла из кабинета, оставив Лизу с Сашей наедине.

– Саша, раз у меня слух есть, значит я смогу петь?

– Не знаю, Лиза, наверное. Сейчас узнаем, потерпи немного.

Вскоре директриса вернулась с двумя женщинами.

– Саша, познакомься с Еленой Игоревной, – обратилась к нему Элеонора Тихоновна, представляя ему одну из женщин, иди с ней, она тебя послушает, как ты поешь.

Саша вышел за Еленой Игоревной, которая привела его в какое-то небольшое помещение, в котором кроме пианино ничего не было.

– Можешь спеть мне без музыкального сопровождения какую-нибудь песню? На музыкальном языке такое исполнение называется «а капелла».

– Ну, да. Я часто пою, когда один дома и всегда без музыки.

– Спой, я послушаю.

Саша задумался. Петь «Тучи в голубом» профессионалу он опасался, потому что, если эта песня здесь неизвестна, тогда он устанет объясняться, откуда он её знает. И Саша решил исполнить песенку о капитане из кинофильма «Дети капитана Гранта». Тем более, что совсем недавно он исполнял её в гостях у Князевых.

«Жил отважный капитан

Он объездил много стран

……………………………

Только смелым покоряются моря!»

– Что ты пела на прослушивании? – спросил Саша Лизу, когда провожал её до дому.

– Песенку про капитана, – ответила Лиза, – а ты?

– Я тоже её выбрал.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись, а потом до самого дома обсуждали перипетии их сегодняшнего похода в музыкальную школу и расстались весьма довольные собой и результатами этого дня.

***

Лето 1954 года

Прошло два года. Саша окончил 8-й класс и перешёл в 9-й. Две недели летней отработки на полях пригородного совхоза пролетели быстро. Родители уехали отдыхать на Чёрное море, отцу на работе выделили две путёвки в санаторий до середины августа.

В его учёбе в виртуальной академии магии тоже наступил перерыв. Он окончил бакалавриат и получил звание бакалавра. Перед магистратурой ему магический диагност рекомендовал трёхмесячный перерыв. Его мозг нуждался в отдыхе. Он у него и так в последние годы работал с двойной нагрузкой.

В музыкальной школе тоже наступили каникулы, и Саша изнывал от безделья. На этот период он переехал жить к бабушке с дедушкой.

Кроме того, у него неожиданно наступил период депрессии, который усугубился ещё и тем, что Саша вступил в пору полового созревания. Один раз он уже такое пережил и был подготовлен, но от этого ему легче не стало. Эротические сны каждую ночь, по утрам испачканные трусы, которые он застирывал сам, стесняясь бабушки.

Лето выдалось жарким, но в частном доме сохранялась прохлада и Саша много читал.

Он решил почитать кое-что из русской и зарубежной классики, с чем не успел познакомиться в своё время в прошлой жизни. Тогда он увлекался в этот же период своей жизни Ги де Мопассаном, Эмилем Золя, Джеком Лондоном. В этот же раз он перечитывал Достоевского, Льва Толстого, Чехова, Тургенева, Диккенса. Пришёл в восторг от «Саги о Форсайтах» Голсуорси, а «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда и «Шагреневая кожа» Оноре де Бальзака добавили к его депрессии хорошую добрую порцию негатива, от которой она только усилилась.

Кстати, книг Бунина и Набокова в доступных ему библиотеках не было, как и в его прежней реальности.

Дед рано уходил на работу, он работал токарем на знаменитом Оружейном заводе, давшем имя городу. Бабушка, проводив дедушку обычно шла на рынок, чтобы купить кусочек мясца с косточкой, из которой она варила обалденно вкусные наваристые супы с мясными фрикадельками. Когда Саша справился со своей депрессией, то впоследствии, анализируя её ход, причины возникновения и как ему удалось выйти из неё, он понял, что бабушкины супы сыграли свою немаленькую положительную роль.

Но, пока до победы над депрессией было далеко и Саша, пребывая в постоянном унынии, погруженный в мрачные мысли, после завтрака отправлялся на городской пляж, который располагался на берегу пруда, на другом конце города, до которого Саша добирался на трамвае, затрачивая на этот путь около 40 минут. Все это время, пока трамвай неторопливо тащился от одной остановки к другой, Саша бездумно пялился в окно и думал: «Вот так бы ехать, ехать и ехать. Говорят, что человеку никогда не надоедает смотреть на огонь и воду. К этому смело можно добавить, что никогда не надоедает смотреть на городскую жизнь из трамвайного окна.»

Как правило, Саша добирался до пляжа к полудню, в самый разгар жары.

(Засыпал-то он далеко за полночь и, как следствие, вставал поздно.)

По прибытию, отыскивал себе местечко на плотно забитом разгорячёнными телами горожан пляже и сразу шёл в воду. Купался долго, не менее часа, не вылезая из воды и заплывая иногда довольно далеко от берега. До противоположного берега было в этом месте метров 200 и глубоко. Говорили, что в этом месте стоит затопленный лес и там водятся трёхметровые щуки, ровесницы самого пруда.

Как коренной житель этого города, проживающего здесь вторую жизнь, Саша знал, что пруд, как некий ненасытный монстр ежегодно брал свою жертву, исчисляемую не менее десятка жизней горожан. Брал и летом, и зимой. А чаще всего весной, когда под лёд уходили рыбаки, сани вместе с лошадьми, потом автомобили. Летом тонули больше пьяные или мальчишки, докупавшиеся до судорог. Иногда, ныряли с берега и с разбегу в незнакомых местах и тоже тонули. Поэтому Саша осторожничал, тем более, что удаль свою ему демонстрировать было некому.

Иногда он пополнял запасы ракушек для бабушкиных курочек. Бабуля заказывала их внуку, объясняя это тем, что она их потом толчёт и добавляет в пищу курицам и оттого они несут яйца с более крепкой скорлупой. Ракушек в пруду было много и особого труда собирать их Саше не доставляло.

Накупавшись вдоволь, он отдыхал, лёжа прямо на песке, потом иногда присоединялся к какой-нибудь компании и играл с ними в волейбол. Проголодавшись, он покупал здесь же у лоточницы пару пирожков с бутылкой фруктовой воды. Иногда брал пиво, но тёплое оно обладало отвратным вкусом, и Саша предпочитал ему квас.

Иногда Саша брал водный велосипед и катался на нем по пруду. Но, одному кататься было скучно, а компания подворачивалась редко. Нет, девушки обращали на него своё благосклонное внимание, но общение с ними доставляло Саше мало удовольствия, и он скучал. Ну, дети же ещё, школьницы или ФЗУшницы, что с них взять.

Девушек более старшего возраста привлекали юноши либо их же возраста, либо немного старше. Получалось так, что найти Саше подружку было трудно. Либо они его не устраивали, либо он их.

Позагорав часов до трёх, Саша к четырём пополудни возвращался домой, к бабушке с дедушкой.

В три часа в городе заканчивалась первая заводская смена и в трамваях начиналась давка, поэтому Саша старался оказаться на остановке трамвая чуть раньше, чтобы успеть занять место и желательно у окна. Ехать ему долго и стоять в давке приятного мало, хотя были и исключения, когда в толпе пассажиров к Саше прижимало какую-нибудь симпатичную и фигуристую молодую женщину. Но такое бывало редко, и он всё-таки старался избегать поездки в часы пик.

Однажды Саша услышал в трамвае разговор, из которого он узнал, что в городе начались приёмные экзамены в вузы, которых насчитывалось четыре штуки – механический институт, медицинский, педагогический и сельскохозяйственный.

Тут Сашу посетила мысль, а не поискать ли ему подругу среди абитуриенток. В механическом институте ловить ему было нечего, там парней в два-три раза больше девчат. В пединститут и сельхозинститут приезжали в основном из сельских районов, особенно в последний. А сельские девчата кроме крепко сбитого телосложения и краснощёких физиономий, густо усыпанных веснушками, обладали крепкими моральными устоями. Девушки с пониженной социальной ответственностью встречались в этой среде весьма редко.

А вот в медицинский институт шли в основном городские девчата, парней у них там было мало.

Оружейненские парни мечтали об инженерной карьере. Стать начальником цеха или какой-нибудь другой службы, типа конструкторского, или технологического бюро – едва ли не верх мечтаний и вершина служебной лестницы. Да и родители подогревали этот интерес своим чадам ежевечерними обсуждениями заводских новостей. Город жил жизнью своих заводов, а «светское» общество состояло из высших руководителей советских и партийных органов и заводской элиты.

Кроме обычных инженерных специальностей механический институт готовил чисто оружейников по нескольким профилям. Конкурсы туда зашкаливали.

К слову сказать, механический институт образовался в городе во время войны. Туда эвакуировалась знаменитая Бауманка, а после войны остался в городе её филиал. После того, как он встал на ноги и оброс своими педагогическими кадрами, филиал получил независимость реорганизовавшись в самостоятельный институт, сохранивший, тем не менее, свои связи с породившей его Бауманкой.

Глава 11. Новая подружка

На следующее утро Саша встал рано и к 8 часам подошёл к медицинскому институту. Ещё на подходе он обнаружил перед входными дверями огромную толпу абитуриентов, девушек в основном, хотя встречались и парни.

Когда Саша подошёл к толпе, она как раз втягивалась в дверной проём, и он неожиданно для себя принял решение пойти вместе с этой толпой туда, куда она так стремится.

Вскоре Саша сидел в огромной аудитории, пол в которой, как цирке, амфитеатром вздымался ввысь. Так как Саша зашёл всё-таки в хвосте толпы, то его место оказалось недалеко от столов преподавателей, установленных на невысоком подиуме.

Саша огляделся. Со всех сторон его окружали девчата. Справа от него сидела самая натуральная толстушка, явно за сотню килограммов веса. Сто семнадцать килограммов, услужливо подсуетился его магический диагност, и 165 см роста. Как понарошку, его соседкой слева оказалась худая высокая и тощая девица, страшная, как атомная война, но проявившая к нему интерес. Заметив, что Саша её разглядывает, она улыбнулась ему и состроила глазки.

«Ну, этим, ты меня не испугаешь», подумал Саша, отметив её кривые зубы, странно сочетающимися с большими глазами.

Он наклонился к толстушке и спросил:

– Что сдаём?

Та непонимающе уставилась на него.

– Я спрашиваю, по какому предмету у нас сегодня экзамен?

– Русский язык и литература, пишем сочинение, – ответила она, с недоумением глядя на него. Сейчас темы напишут, смотри, конверт уже вскрыли.

И действительно, одна из женщин-экзаменаторов встала и встав за кафедру, зачитала темы для сегодняшнего сочинения. Другая преподавательница в это время писала их мелом на доске. Первая тема была по роману Льва Толстого «Война и мир», вторая по творчеству Маяковского, третья тема звучала так: «Великая Отечественная война в моей жизни».

Потом кто-то из преподавателей стал объяснять, как заполнить титульный лист, лежащий перед абитуриентами и прочие правила оформления письменной работы по русскому языку и литературе.

Через 15 минут в аудитории установилась тишина, был слышен только скрип перьев. Саша сидел за столом, скучал и уже подумывал тихонько встать и уйти по-английски, не прощаясь, но в это время почувствовал волнение, идущее слева от тощей девицы.

Саша повернулся к ней, улыбнулся, как можно более приветливо и зашептал:

– Ты, чего?

– Я кажется завалила экзамен.

– Когда ты успела? Он только что начался.

– У Толстого я читала только «Анну Каренину», а Маяковского не люблю. Не поэт, а шут крикливый.

– Ну, не скажи. Вот послушай следующие строчки из одного стихотворения, мне кажется, что такое мог написать только настоящий поэт. Нет, лучше я тебе их напишу.

Саша взял один лист бумаги из лежащих перед ним на столе и достав свою авторучку написал:

«Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают –

значит – это кому-нибудь нужно?

Значит – кто-то хочет, чтобы они были?

Значит – это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!»

Затем передал листок девушке и замер в ожидании. Прошло несколько минут, пока девушка переваривала прочитанное. Потом она спросила:

– Ты хочешь сказать, что это написал Маяковский?

– Ну, да.

– Может быть я не права и Маяковский действительно великий поэт, но этих стихов я не читала. И это мне не поможет.

– Так последняя тема практически свободная. Пиши, что в голову взбредёт. В каждой семье кто-нибудь да воевал. Вот и напиши о нем. Что не знаешь присочини.

– Я сирота, у меня никого нет.

– Прости. Тебя как зовут?

– Люся.

– А меня Саша, будем знакомы.

Он протянул ей руку, и она ответила ему рукопожатием. Ладошка у неё была тёплая и сухая, узкая и длинная.

– Люся, у тебя, как у сироты льготы есть при поступлении?

– Я в этом году медицинское училище окончила и меня возьмут даже с одними тройками.

– Люся, расскажи мне немного о себе, мне нужно получить о тебе хоть какое-то представление, тогда я сумею написать за тебя твоё сочинение на свободную тему.

Тут на них стали оборачиваться другие абитуриенты, некоторые шипели, чтобы они заткнулись. Саша придвинулся к девушке ещё ближе и почти положив голову на стол, показал пальцем на своё ухо:

– Говори сюда тихо, шёпотом.

Девушка немного поколебалась, но потом наклонилась и приставив губы к его уху зашептала тихо-тихо. Минут через 15 он сказал:

– Достаточно, я уже придумал, что буду писать. Это будет заготовка для тебя, потом ты её дополнишь, допишешь, что посчитаешь нужным.

И Саша, застрочил на листке бумаги.

«Я сирота и не помню своих родителей. В детдом города Оружейный меня привезли в начале войны и без документов. Мне тогда даже возраст написали на глазок, 4 года. Имя своё я помнила, а день рождения – нет. И мне написали его с потолка, как и фамилию с отчеством.

Однажды, когда я уже была большой и училась в шестом классе мне попал в руки комплект открыток с видами города Ленинграда и меня не оставляло ощущение, что я всё это уже видела. И адмиралтейство, и Петропавловскую крепость, и стрелку Васильевского острова с его ростральными колоннами.

Может быть я уроженка города Ленинграда и была перед самой войной эвакуирована. К этому выводу я склоняюсь из-за ещё одного моего воспоминания. В том же комплекте памятных видов города Ленинграда была открытка с репродукцией картины Петрова-Водкина, «Портрет В.И. Ленина. 1934.», хранящегося в Русском музее. Когда я увидела её, то точно вспомнила, что я эту картину уже видела, поскольку простояла перед ней не меньше часа. У меня тогда даже ноги заболели, и я села прямо на пол.

Три года тому назад перед новым 1952 годом, я навещала свою подругу в санатории Юськи и попала на концерт, подготовленный его пациентами. Мне понравилась одна песня о войне, которую пел какой-то мальчик. Его объявили перед номером, но я не запомнила ни его имени, ни фамилии, в отличие от песни, слова которой врезались в мою память. Мне кажется, что эта песня про меня, что это я в гимнастёрке обнимаю своего парня и даю ему слово дождаться его с войны.

Подводя итог, могу сказать, что Великая Отечественная война в моей жизни – это сама моя жизнь и вот эта песня, и ещё ощущение того, что не вернулся мой парень с той войны, а я всё жду его и жду. Продолжаю надеяться и ждать.

«Снова весь фронт раскалён от огня

Лупят зенитки три ночи, три дня.

А в гимнастёрке на снимке

Ты обнимаешь меня.

Ах эти тучи в голубом

Напоминают море.

Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,

Где мы с тобой танцуем вальс в миноре.

Если останусь живым на войне

Встречусь с тобой я в родной стороне.

Только пока я воюю

Ты не забудь обо мне.

Ах эти тучи в голубом

Напоминают море.

Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,

Где мы с тобой танцуем вальс в миноре.

«Юнкерсы» кружат и небо в огне

Думай родная всегда обо мне.

Из поднебесья мне виден

Милый твой профиль в окне.

Ах эти тучи в голубом

Напоминают море.

Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,

Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,

Где мы с тобой танцуем вальс в мажоре».

(музыка: А. Журбин, слова: В. Аксёнов и П. Синявский)

***

Саша закончил писать и передал листок Люсе, которая с любопытством следила за его пером.

– Слушай, а что это за ручка у тебя такая? Ты сколько писал и ни разу её в чернильницу не макнул.

Саша вздохнул: «Опять спалился». И на ходу принялся сочинять:

– Это американская ручка, фирмы «Паркер». Мне её дядя подарил, он сам моряк, живёт и работает во Владивостоке. Там моряки чего только из-заграницы не привозят.

– Здорово.

– Ладно, раз уж она так тебе приглянулась, я тебе её дарю.

Он протянул ручку Люсе и опешил от её преобразившегося лица. Оно осветилось таким счастьем, будто он не ручку ей подарил, а под венец повёл. Её серые и так немаленькие глаза казалось стали в два раз больше, и Саша подумал: «С чего я взял, что она некрасивая?»

И пока она переписывала его сочинение, он пытался воспроизвести на своём внутреннем экране с помощью магического диагноста то самое выражение Люсиного лица, так преобразившее весь её облик. И так увлёкся, что не заметил, как экзамен подошёл к концу. Одна из преподавателей громко объявила конец экзамена и предложила всем абитуриентам сдать свои сочинения для последующей проверки и оценки. В аудитории мгновенно стало шумно. Все зашевелились, вставали, хлопали откидные сидения стульев. Абитуриенты потянулись на выход.

Саша посмотрел на Люсю и увидел, что она заканчивает переписывание набело со своего черновика.

– Ну, как успехи? – спросил он её, подождав, когда она закончит и сложит работу, как требуют правила. Черновик внутрь чистовика, сверху титульный лист.

– Ты знаешь, я тут два часа мучилась и ничего толком больше не придумала. Решила оставить только то, что ты написал и будь, что будет.

– Не волнуйся, как минимум тройку тебе поставят. Сочинение идеологически выдержанное. Тут и про Ленина вставка есть и твои эмоции, и война, куда ж без неё.

– Ты думаешь?

– Ну, конечно.

– Тогда пойдём?

– Пойдём, – легко согласился Саша.

– Подожди, а где твоё сочинение?

– Так я же не абитуриент.

– А что ты тогда здесь делаешь?

– Тебе правду сказать или соврать чего-нибудь?

Перекидываясь словами, они добрались до стола преподавателей, где Люся оставила свою работу, а Саша прошмыгнул мимо. Они вышли в коридор и вскоре выбрались на улицу.

– Вот и все, – тяжело вздохнув сказала Люся. – Экзамены закончились. Теперь ещё три дня ждать результатов проверки и, если оценка будет положительной, тогда придётся ждать ещё столько же до приказа о зачислении. Слушай, я что-то проголодалась, быка бы съела. А ты?

– Давай в столовую сходим, я знаю в мединституте неплохая столовая. Кормят вкусно и недорого.

– Зачем в столовую? Я тут в общежитии живу. Сами приготовим.

– Хорошо, я согласен.

В это время к ним подошла девушка, почти такая же высокая, как Люся, чем-то на неё похожая и сказала, обращаясь к ней:

– Я, кажется, справилась. Остаётся дождаться результатов. Сказали, что оценки вывесят 23-го августа, в понедельник, а приказ о зачислении будет в пятницу, 25-го.

Тут она обратила внимание на Сашу и сказала Люсе, продолжая смотреть на него:

– Люся, познакомь меня с юношей.

Люся вздохнула и сказала:

– Таня, познакомься, это Саша. Саша, это Таня, будущее светило современной медицины. Все экзамены сдаёт только на пятёрки с плюсом.

Таня протянула Саше руку. «Что-то везёт мне сегодня на тощих девиц», подумал Саша, стараясь, чтобы его нелицеприятные мысли не отразились на его физиономии.

– Приятно с вами познакомиться, – сказал он, отвечая на рукопожатие.

– Вот, только давай сразу на «ты» и без лишнего политеса, – предложила Таня, – нам вместе сколько лет ещё учиться.

И, не обратив внимания на Сашину ухмылку, сказала, обращаясь к Люсе:

– Поеду я все-таки домой. К вечеру буду дома. Сидеть здесь, ничего не делать и ждать три дня, а потом ещё два дня – это выше моих сил. Пойду собираться.

С этими словами она снова подала руку Саше и улыбнулась ему:

– Пока, красавчик, ещё увидимся.

Затем она попрощалась с Люсей, обняв её и чмокнув в щёчку:

– Пока подруга, ты мне прямо как сестра родная стала за этот месяц. Проследи, чтобы моё место в общаге никто не занял. Я скоро вернусь. Надеюсь, мы и дальше вместе жить будем.

Таня ушла, махнув им рукой на прощание, а Саша сказал:

– Я предлагаю в магазин сходить, закупить продуктов, вина купим, конец вступительных экзаменов отметим.