Текст книги "Метель. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Головнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

– Что-то ещё?

– А почему Виктор Петрович не расписался? Ведь в документе должны быть две фамилии и две подписи.

– Вы что же, нам не доверяете? Вот сидит председатель приёмной комиссии, уж он-то проследит за выполнением всех формальностей. Идите Смирнов, не задерживайте нас.

Саша, вышел из аудитории, чтобы тут же зайти обратно, но уже под куполом невидимости.

– Я предлагаю пройти в пустую аудиторию, – сказал Борис Иванович, – оставим здесь Виктора Петровича, чтобы он следил за дисциплиной. Всё-таки, то, что мы с вами собираемся обсудить не предназначено для ушей абитуриентов.

– Хорошо, – согласился Владимир Семёнович.

***

Через несколько минут они сидели в пустой и практически такой же аудитории.

– Понимаете, Владимир Семёнович, – обратился Борис Иванович к проректору, – мы оцениваем не содержание рассказа, а саму речь. Как человек говорит, правильно ли строит предложения. Мы не являемся специалистами по теме рассказа и не оцениваем его содержание. Мы оцениваем степень владения абитуриентом разговорной речью. Задаём вопросы, смотрим, как он их понимает, как отвечает. А предмет разговора, это уже второстепенное.

В разговор вступила декан:

– А вы понимаете, что две трети ваших вопросов в экзаменационных билетах выходят за рамки школьной программы? Представьте себя на месте наших абитуриентов. Вы, кстати, какой вуз окончили?

– МГУ, у меня французский основным языком шёл, вторым был английский.

– Так вот, я продолжу. Вы сами-то смогли бы хоть что-то рассказать о французских импрессионистах? Хотя бы и на русском языке? Это предыдущему абитуриенту, Смирнову, повезло, что он так отлично владел темой. Хотя и непонятно, откуда он знал соответствующую этой теме французскую лексику. Но таких абитуриентов единицы.

А вот представьте, вам всего 17 лет, и вы золотой медалист, окончивший сельскую школу, а о Франции вы знаете только то, что это родина мушкетёров, ну, и ещё то, немногое, что успели вам рассказать на уроках французского. Как вы себя будете чувствовать и что скажете своему экзаменатору, например, мне. Я, между прочим, неплохо владею французским.

Борис Иванович ответил на французском языке:

– Да, вы правы, коллега, на все сто процентов. Но, что я мог поделать? Я, кстати, предлагал Левиной заменить третий вопрос рассказом абитуриента на вольную тему. Пусть они рассказывают о том, что хорошо знают, но она упёрлась.

– Давайте, всё-таки, обсуждение вести на русском языке, – сказал проректор.

– Она хоть как-то мотивировала свой отказ? – продолжила разговор Виолетта Фёдоровна, после того, как Борис Иванович перевёл присутствующим свой ответ.

– Да, она сказала, что так нам будет легче выставлять оценки. Абитуриент всё равно будет ощущать свою вину за плохое знание лексики по указанной теме, за неполное её раскрытие. Редко кто из них вспомнит, что это выходит за рамки школьной программы. Такому поставишь оценку «пять» – значит осчастливить его, «четыре» – он уйдёт довольный, что не «тройка». Если поставишь оценку «три» абитуриент будет рад, что не «двойка» и жаловаться не пойдёт. А оценку «два» мы ставим только тогда, когда абитуриент не знает первого вопроса в экзаменационном билете, который составлен в строгом соответствии со школьной программой. Так что сами видите, что у профессора всё продумано.

– Я думаю, – заметил проректор, – что нам удастся вернуть её вопросы в рамки школьной программы. Но, это потом, а сейчас я предлагаю вернуться в нашу аудиторию и продолжить экзамен. Кстати, Борис Иванович, почему вы не отдали экзаменационный лист Смирнова на подпись Виктору Петровичу?

– Я должен объясниться, – начал отвечать Борис Иванович. – Дело в том, что Виктор Петрович вообще не преподаватель и не филолог.

И видя недоумение на лицах, он поторопился с ответом:

– Моя напарница, которая должна была принимать этот экзамен вместе со мной, заболела и попросила своего мужа подменить её.

– А Виктор Петрович её муж и тоже является членом предметной комиссии по французскому языку? – уточнил Владимир Семёнович.

– Да, то есть, нет. В смысле, он муж моей коллеги, но не является членом предметной комиссии, да и не может им являться, поскольку не владеет французским языком.

– А кто он по профессии?

– Инженер, работает в одной из лабораторий МАИ.

– Вот это номер, – высказался проректор. – Я предлагаю вам Борис Иванович немедленно освободить Виктора Петровича от обязанностей экзаменатора. Я надеюсь, что с оставшимися абитуриентами мы разберёмся сами, без поддержки инженеров из МАИ. Я, как председатель приёмной комиссии имею право вносить изменения не только в экзаменационные билеты, но и в состав предметных комиссий.

Проректор обратился к секретарю:

– Григорий Яковлевич, оформите официально, как полагается моё решение. Во-первых, включить нашего декана лечебно-профилактического факультета, Городилову Виолетту Фёдоровну в состав предметной комиссии по французскому языку. Во-вторых, в экзаменационных билетах изменить формулировку третьего задания. Я предлагаю записать так: «Устный рассказ на вольную тему по выбору абитуриента».

Владимир Семёнович обернулся к декану и сказал:

– Извините, Виолетта Фёдоровна, что не спросил вашего согласия, но очень надеюсь на то, что вы не будете протестовать. Вы же видите, в какую ситуацию мы попали.

Виолетта Фёдоровна, махнула рукой и сказала:

– Я согласна.

Тут проректор снова обратился к секретарю приёмной комиссии:

– Григорий Яковлевич, займитесь оформлением моих решений и организуйте нам встречу с профессором Левиной и как можно скорее.

Секретарь вышел. Проректор повернулся к экзаменатору и спросил:

– Ответьте мне, пожалуйста, Борис Иванович, о чём вы думали, когда шли на такой подлог? Вы понимали, чем вы рискуете? А кто бы ставил вторую подпись на документах? Тоже Виктор Петрович?

– Отвечаю на все ваши вопросы, Владимир Семёнович, по порядку. Во-первых, никакого подлога не было. Виктор Петрович, всего лишь помогал мне следить за порядком в аудитории. Присматривал, чтобы абитуриенты не общались друг с другом, не списывали, не обменивались записками. Экзамен принимал я один. Да, формально это нарушение правил, но это делается сплошь и рядом. Ради экономии времени вместо того, чтобы слушать ответ абитуриента вдвоём, каждый из преподавателей принимает экзамены один, а потом они просто обмениваются подписями. После экзамена мы должны сдать экзаменационные листы абитуриентов секретарю приёмной комиссии. Виктор Петрович должен был после завершения экзамена съездить с ними домой, получить подписи жены и вернуться обратно. Единственный подлог намечался в том, что жене Виктора Петровича этот день оплатили бы как рабочий. Вот и всё нарушение. Но, за это полностью несёт ответственность жена Виктора Петровича и только она. Да, не настолько уж это серьёзный проступок, если разобраться.

– Такие истории имеют обыкновение всплывать и приносят всем участникам неприятности. Неизвестно, как эта история закончится для нас всех. Ну, что же, давайте продолжать экзамен. Я останусь ещё ненадолго, послушаю, как отвечают остальные наши медалисты, а вы, Инга Пахомовна, можете располагать собой или подождать нас, и мы продолжим обход аудиторий, в которых сейчас проходят вступительные экзамены.

– Я тоже хочу послушать, – сказала инспектор.

Вся компания вернулась в аудиторию, где к Виктору Петровичу подошёл Борис Иванович, и что-то зашептал ему на ухо, после чего они оба вышли в коридор. Через несколько минут Борис Иванович вернулся один и садясь за стол, сказал:

– Продолжаем экзамен. Косулина Дарья, идите отвечать.

***

Под таким плотным контролем со стороны председателя приёмной комиссии и инспектора из министерства, экзамен проходил беспристрастно, оставаясь строго в рамках школьной программы, и Даша чувствовала себя вполне уверенно. Ответила на все дополнительные вопросы Бориса Ивановича по грамматике и перешла ко второму заданию.

Сначала она прочитала текст на французском языке, читая его с газетной вырезки, потом прочитала перевод.

– Как вы видите, – заметила Даша, – здесь лексика тоже весьма специфическая, текст из статьи музыкального обозревателя. Речь идёт о Национальном оркестре Французского радио. Хорошо, что я имею музыкальное образование, окончила музыкальную школу и владею этой лексикой на русском языке и по контексту просто догадывалась о каком инструменте идёт речь или какой музыкальный термин здесь применяется. В русском языке довольно много заимствований из французского языка. В общем, перевела, как смогла.

Она замолчала, ожидая вопросов. Однако, Виолетта Фёдоровна задавать вопросы не спешила, она пока не освоилась в новой для себя роли, а Борис Иванович тоже инициативу проявлять не спешил, тем более под укоризненным взглядом Владимира Семёновича.

– Скажите, пожалуйста, на какую тему был текст у предыдущего абитуриента, Александра Смирнова? – спросил Владимир Семёнович, обращаясь к Борису Ивановичу.

– Текст был по кулинарии. Перевод был письменный, поэтому его можно прочитать. Желаете посмотреть?

– Нет, спасибо. Сообщите всем абитуриентам о замене третьего вопроса.

Борис Иванович встал и громко сказал:

– Внимание всех абитуриентов. Третье задание в ваших экзаменационных билетах меняется. Тему для устного рассказа вы можете выбрать по своему желанию. Это решение председателя приёмной комиссии медицинского института товарища Вальберга Владимира Семёновича.

Проректор обратился к Косулиной:

– Вам понятны изменения в вашем экзаменационном билете?

– Да, спасибо вам, Владимир Семёнович, потому что историей Франции я не интересовалась, ни старой, ни новейшей. Знаю только, что она была оккупирована гитлеровской Германией, что часть населения боролась с фашистами, участвуя в движении «Сопротивления». Слышала, что был французский отряд, «Нормандия-Неман», воевавший с фашистами вместе с нашими лётчиками. Больше, к сожалению, ничего не знаю.

– Вы сказали, что учились в музыкальной школе, – сказал Владимир Семёнович, вот и расскажите на французском языке об этой стороне вашей жизни. Можете рассказать какой-нибудь забавный случай, который с вами приключился, или просто рассказать, как часть вашей биографии. Если желаете подумать и подготовиться, то можете сесть обратно. Думаю, что полчаса вам должно хватить.

– Нет, нет, спасибо. Я без подготовки расскажу.

Даша задумалась и начала рассказывать, перейдя на французский язык:

– Это случилось со мной в нашей обычной школе. Я тогда училась в пятом классе и заболела. Я не знаю, чем именно я болела, врачи называли это какими-то мудрёными словами, и я не запомнила. Короче, у меня местами полезли волосы на голове, и врачи рекомендовали моим родителям постричь меня наголо.

– Очаговая алопеция это называется, – заметила Виолетта Фёдоровна, произнеся свой диагноз на русском языке.

– Вот, вот, спасибо за подсказку. Именно так врачи и говорили. Кстати, именно после этой болезни я и решила стать врачом, – продолжила Даша. – Спустя какое-то время я выздоровела и начала отращивать волосы. А в тот момент, когда со мной произошёл тот случай, о котором я хочу вам рассказать, у меня на голове были короткие волосы, и я внешне походила на мальчика. К тому же, дело было зимой, у меня только что закончился урок физкультуры и на мне был надет лыжный костюм, который я не успела переодеть. После физкультуры я напилась воды, ну и естественно захотела в туалет. В тот, что был около раздевалки стояла очередь, и я поднялась на второй этаж.

Должна добавить к сказанному, что голос у меня низкий, мальчишеский. Впрочем, вы это и сейчас слышите, таким же он был у меня и тогда. Вот и представьте картину. Мальчик, лет 12 заходит в женский туалет, что-то напевая себе под нос и запирается в кабинке. Короче говоря, когда я оттуда вышла, то какая-то чересчур бдительная учительница с фигурой борца тяжеловеса схватила меня за ухо, да так больно, что я от боли чуть сознание не потеряла и повела к директору школы.

Даша замолчала, сидя с задумчивым лицом.

– И что было дальше? – спросил Борис Иванович.

– Разборки, сами по себе тоже очень смешные. Я доказывала, что я девочка, Даша Косулина из 5-го «А» класса и имею право посещать женский туалет. А учительница с директором смеялись и говорили, что пока я не сознаюсь и не скажу, кто я, буду сидеть в шкафу. Тут нужно сказать, что школа, в которой я училась, очень большая, в каждой параллели по пять-шесть классов, учеников больше тысячи и понятно, что меня в лицо не знали ни директор, ни эта учительница. И только, когда я заплакала в голос, они задумались. Директриса вызвала секретаря и попросила найти классную руководительницу 5 "А" класса. Пока её искали, обе продолжали недоверчиво на меня смотреть и заставили меня объяснительную писать, почему я в лыжном костюме по школе разгуливаю. Вот такая история.

– А убедиться в том, что ты девочка они не пробовали? – спросила Виолетта Фёдоровна.

– Пробовали, но я не далась. Я так закричала, что они отступились.

– Перед тобой хотя бы извинились? – спросил Борис Иванович.

– Честно сказать я не помню. Помню, что к врачу потом с мамой ходила, ухо показывала. Болело оно ещё долго.

– И что, им это так и сошло с рук, как мелкое недоразумение? – снова вступила в разговор Виолетта Фёдоровна.

Даша потупилась и сказала:

– Директрису отправили на пенсию, а учительницу перевели в другую школу.

– У меня всё, – добавила она уже по-русски.

– Превосходно, Даша, – сказал Борис Иванович. – Вы прекрасно владеете французским языком. Чувствуется, что вы имели общение с родными носителями языка.

– Да, – согласилась Виолетта Фёдоровна, – у меня сложилось такое же мнение.

Пока Борис Иванович оформлял бумаги, Владимир Семёнович попросил Виолетту Фёдоровну перевести ему Дашин рассказ. Они отошли в сторонку, и к ним присоединилась инспектор.

– Сейчас вы поймёте, почему эта история так закончилась, – сказал Владимир Семёнович, выслушав перевод, и пригласил всех обратно за стол.

После того, как в экзаменационном листе Даши была проставлена оценка «пять», и экзаменаторы расписались в нем, Владимир Семёнович спросил Дашу:

– Дарья Георгиевна, я поздравляю вас с поступлением в наш институт и хочу задать вам один вопрос, который уже ни на что не повлияет. Вы можете не отвечать на него.

– Слушаю вас, – ответила Даша, уже догадываясь, что он хочет спросить и не собираясь ничего скрывать.

– Косулин Георгий Георгиевич, второй секретарь Московского горкома, ваш отец?

На этот вопрос, Даша просто кивнула.

– Ну, что же, ещё раз поздравляю вас с успешной сдачей экзамена. Желаю вам в дальнейшем успешной учёбы.

И, подождав, пока девушка покинет аудиторию, тихо добавил:

– Будьте готовы, товарищи к тому, что нас всех могут вызвать в горком партии и заставить держать ответ за всё, что здесь сегодня произошло. Но, может и пронести, всё зависит от этой девушки, и как она расскажет об этом экзамене своему отцу.

***

Через пару минут, Даша, совершенно счастливая стояла в пустом коридоре и искала глазами Сашу. Увидев его невдалеке, появившегося как бы ниоткуда, она бросилась к нему и остановившись в шаге от него сделала книксен, сопроводив его словами:

– О, прекрасный юноша, вы спасли меня от позора. Нас никто не представлял друг другу, но я знаю ваше имя, Александр. Позвольте мне представиться, меня зовут Дарья, друзья называют меня Дашей, а самые близкие мне люди – Дашуней. Вам дозволяется звать меня Дашей, и я предлагаю перейти на «ты».

– Я согласен, Даша и разрешаю тебе называть меня Сашей.

– Пойдём на выход, – сказала Даша, – мне домой нужно позвонить, родителей успокоить, они волнуются за меня.

Но, когда они выбрались из здания института на улицу, их встретила Дашина мама, которая ждала её в машине.

Мама у Даши была настоящей красавицей, ей 36 лет, как доложил Саше его магический диагност и у неё повреждена кисть правой руки. Позже Саша узнал при каких обстоятельствах Софья Филипповна (так звали Дашину маму) покалечила свою руку. Во время эвакуации из Москвы в 1941 году, санитарный поезд, в котором она ехала попал под бомбёжку. Софья Филипповна, как и все врачи того времени была военнообязанной и с началом войны была призвана на действительную службу. С Дашей осталась бабушка, Арина Игоревна. В тот злополучный день, все они ехали в одном вагоне. Серьёзно пострадала только Дашина мама, остальные отделались лёгкими ранениями, ушибами, синяками и испугом.

Не будь Софья Филипповна врачом, кисть бы ей ампутировали, а у её коллег рука не поднялась, тем более что была возможность обойтись без радикального решения. В результате кисть ей оставили, хотя и не в рабочем состоянии. С тех пор, выходя из дома, она на правую руку надевала специально для неё пошитую перчатку. Пришлось ей заново учиться писать и кушать, всё левой рукой.

После заживления открытых ран, её комиссовали, и остаток войны она провела в городе Куйбышеве, работая врачом терапевтом.

Саша тут же дал команду диагносту разработать план восстановления руки.

– Мама! – увидев мать, Даша сорвалась на бег и чуть не стоптала мать. Саша не спешил подходить, решив дать им возможность пообщаться наедине. Он остановился метрах в десяти от них и даже отвернулся, разглядывая окрестности.

Москву Саша не знал и по прошлой жизни. Бывал, конечно, и не раз, но узнать этот город поближе так ему и не довелось.

– Саша! – окликнула его Даша, – иди сюда. – Она махнула ему рукой, подзывая подойти ближе.

Саша подошёл и поздоровался с интересом разглядывая Дашину маму.

– Мама, познакомься, это Саша. Мы сегодня вместе сдавали экзамен, и он меня здорово выручил. Потом я всё расскажу тебе подробно. Саша, мою маму зовут Софья Филипповна.

Софья Филипповна протянула Саше руку в перчатке и сказала:

– Какой красивый мальчик.

На что Саша поцеловал ей руку и ответил:

– Почти, наверное, что вы родом из Ленинграда. Только там встречаются красивые женщины с такими огромными, как у вас глазами и одухотворёнными лицами.

– Да, вы льстец, юноша, – отреагировала Софья Филипповна на его речь. – Однако, вы угадали. Я действительно родилась в Петрограде.

– Ни в едином слове я не польстил, – возразил Саша, – сказал всё, как есть.

Увидев, что Софья Филипповна открыла рот, собираясь что-то возразить ему, он торопливо сказал:

– Вручаю Дашу в ваши руки и разрешите мне удалиться. Меня папа в общежитии ждёт и тоже очень волнуется.

– Давайте, мы вас подвезём, – предложила Софья Филипповна.

– Право, не стоит беспокоиться. Здание общежития отсюда в двух шагах.

– Дашуня, перестань меня щипать, – тихо шикнула она на дочь и сказала, обращаясь к Саше: – Мы с Дашей приглашаем вас, Саша, и вашего папу посетить сегодня вечером вместе с нами ресторан «Метрополь», у нас заказан на сегодняшний вечер стол, будем отмечать Дашуткину успешную сдачу экзамена и её поступление в институт. Форма одежды торжественно-парадная. Подходите сюда ровно к 6-ти часам вечера. Мы вас здесь встретим на машине.

Софья Филипповна повернулась, открыла дверку машины, собираясь сесть, как вдруг повернула голову к Саше, который стоял и наблюдал за ними и спросила:

– Так, из какого города вы говорите к нам приехали, я забыла?

– Из Оружейного, – хмыкнул про себя Саша: «Забыла она, а я и не говорил этого, ни ей ни Даше. Скажет мужу, тот позвонит в Оружейный, первому секретарю обкома и наведёт обо мне справки. Пусть наводит. Интересно, что именно ему расскажут обо мне и об отце».

***

Смирновы подошли к оговорённому месту встречи ровно к 6 вечера. Костюмы на них были новенькие, только что купленные в ГУМе. Андрей Григорьевич, которого в начале этого года приняли в Союз писателей СССР не упускал случая потусоваться в Доме литераторов, когда бывал в Москве. Вот и в этот раз, заглянув в ЦДЛ встретился с Алексеем Сурковым, тогдашним председателем правления СП СССР, с которым познакомился, когда ходатайствовал о приёме в Союз писателей. Суркову очень понравилась песня, которую отец и сын Смирновы выдали за свою: «Тучи в голубом». Сам бывший фронтовик и военный корреспондент он быстро нашёл общий язык с бывшим военным переводчиком и разведчиком. Сурков же и рекомендацию дал Андрею, одну из трёх. И, как следствие, никаких проблем в дальнейшем при вступлении в Союз писателей у Андрея Смирнова не было и недостающие две рекомендации быстро нашлись. Его нашли и сами предложили.

Встретились и поговорили на бегу, но, Андрей разжился у Суркова пригласительным билетом на две персоны, на разовое посещение двухсотой секции ГУМа. Было это утром, во вторник, 31 июля на следующий день после приезда в Москву.

В понедельник Смирновы сдавали Сашины документы в приёмную комиссию и устраивались в общежитии, а на следующий день ближе к вечеру посетили эту секцию, которая скрывалась за невзрачной вывеской «Стол упаковок».

Перед отъездом в Москву Андрей заглянул в сберкассу и обнаружил, что недавно на его счёт поступила крупная сумма денег из ВУОАПа (Всесоюзное управление по охране авторских прав). Точнее поступлений было два. Одно за исполнение песни «Тучи в голубом», другое за исполнение Сашиных музыкальных произведений на Всесоюзном радио. Сашины деньги шли на имя отца, потому что композитор был несовершеннолетним. Это было первое поступление с момента регистрации.

Кстати, количество зарегистрированных по всем правилам музыкальных композиций у Саши подошло к полусотне. А то, что их стали исполнять по радио, полностью было заслугой Дагмары Липпмаа. Но Саша не чувствовал себя ей обязанным, поскольку хорошо расплатился с ней. Ей по паспорту пошёл шестой десяток, а она выглядит не старше 25 лет и сейчас находится в активном поиске молодого мужа и собирается завести полноценную семью, и детишек ему нарожать.

Короче говоря, в накладе оба не остались, ни Саша, ни Дагмара. Тем более, что Саша ей год рождения в паспорте подправил, а посему никто не будет знать её истинный возраст.

В Союзе композиторов у Саши связей не было, но Дагмара сказала ему как-то, что, если он захочет туда вступить, то ему нужно будет написать хотя бы одно музыкальное произведение, относящееся к крупным формам, таким, как симфония или концерт для солирующего инструмента совместно с оркестром. Но заниматься сейчас всем этим у Саши времени абсолютно не было, и он отложил создание большого музыкального произведения на более поздний срок. А мысли у него были. Был задел двойного концерта для фортепиано и виолончели с оркестром, который он написал для выступлений с Ларисой Перепеловой. Вчерне, Саша представлял структуру этого концерта.

Короче говоря, в Москву они приехали с деньгами и вот сейчас им представился случай хорошо отовариться. Естественно они его не упустили.

Кстати, как они сдавали в приёмную комиссию Сашины документы – это отдельная песня. Саша был моложе основной массы поступающих на два года, хотя внешне ничем от них не отличался. Наоборот, был даже выше многих и выглядел взрослее. Однако, документы у него приёмная комиссия приняла с трудом, только после звонка из ректората.

Здесь у Саши были три козырных карты. Первое – это диплом выпускника медицинского училища и квалификация медицинского брата. Второе – это рекомендательное письмо ректора мединститута города Оружейного, товарища Воробьёва ректору Первого Московского мединститута, в котором излагалась убедительная просьба допустить до вступительных экзаменов Смирнова Александра, несмотря на его возраст. Ему была дана весьма лестная характеристика, была отмечена его настойчивость и самоотверженность, когда ему приходилось одновременно учиться в двух учебных заведениях – средней школе и медицинском училище.

И, наверное, самый главный козырь – это письмо от обкома партии, подписанное первым секретарём. Не шухры-мухры. Очень убедительная бумага, от которой непросто отмахнуться. В этом письме выражалась уверенность что Мугромская АССР получит через 5 лет дипломированного врача, высококвалифицированного специалиста, в которых республика по-прежнему остро нуждается. Скорее всего это письмо и сыграло решающую роль и документы у Саши взяли.

Глава 16. Обед в «Метрополе»

Машина опоздала на пять минут. Софья Филипповна, выбравшись из «Победы», а именно на ней она с Дашей приехала, оглядев обоих Смирновых придирчивым взглядом, сказала:

– Ах, какие красавцы!

На что Андрей тут же отреагировал:

– Сынок-то у меня пока маленький, а вот я сражён наповал.

Саша счёл нужным вступить в шутливую перепалку:

– Папа! Ты особо не увлекайся, а не то я маме расскажу.

– Да, ты что, сынок. Я же чисто платонически, не каждый день такую красоту встречаем.

Софья Филипповна была одета в лёгкое розовое платье, нежного оттенка и вправду была чудо, как хороша. В белых носочках и белых туфлях на невысоком каблуке. Она протянула Андрею руку, которую он тоже поцеловал, как и Саша сегодня утром.

Тем временем с заднего сидения выбралась Даша, тоже в платье, только жёлтого цвета с небольшим искусственным белым цветком на груди. Саша невольно залюбовался ею.

– Вот так, наверное, и выглядела Наташа Ростова в преддверии своего первого бала, – задумчиво сказал Саша.

Потом, как бы вернувшись из своих грёз на землю он представил Дашу отцу:

– Папа познакомься, это Даша, с сегодняшнего дня моя однокурсница. Даша, это мой папа, Андрей Григорьевич.

Даша протянула руку Андрею, и он её тоже поцеловал.

– Так, все садимся в машину, – скомандовала Софья Филипповна, и первая же села на переднее сидение справа от водителя. Остальные расположились сзади.

От Хамовников, где располагались учебные корпуса и клиники мединститута до площади Свердлова доехали за 20 минут, половину из которых стояли на перекрёстках.

У входа в ресторан их встретил товарищ Косулин, собственной персоной. Опять состоялась процедура знакомства. Георгий Георгиевич встретил гостей как радушный хозяин. Впрочем, так оно и было. Он был в своём родном городе и был его хозяином, пусть и не самым главным, но и не последним в этом ряду. Диагност показал, что он старше своей жены на 10 лет и у него в отличие от Софьи Филипповны была куча проблем со здоровьем, которые, правда, пока не дошли до тех кондиций, когда уже пора бить тревогу, но обещали, что лет через 5-6 они заявят о себе в полный голос.

Прошли в ресторан, где их ждал накрытый стол. Георгий Георгиевич рассадил всех на правах хозяина застолья. Стол был рассчитан на шестерых, и одно место осталось не занятым. Сашу усадили рядом с Дашей, напротив них сел Андрей Григорьевич с Софьей Филипповной. Сам Георгий Георгиевич сидел за торцом большого овальной формы стола. По правую руку от него сидела его жена, по левую – дочь.

Слово взял Джиджи (так Саша стал называть Дашиного папу, про себя, естественно). Он подозвал официантку и попросил налить всем вина. Та шустро открыла бутылку, продемонстрировала пробку и плеснула хозяину застолья пробу. Дождавшись разрешающего кивка, она наполнила вином бокалы присутствующих, не забыв затем открыть остальные бутылки с вином, стоящие на столе.

Джиджи встал и, напомнив дорогим гостям, по какой причине они здесь сегодня собрались, предложил осушить бокалы за успех его любимой и единственной дочери.

Предложение было встречено с энтузиазмом. Зазвенели бокалы, застучали вилки. За столом воцарилось молчание. Минут через пять, Джиджи предложил повторить и махнул рукой, чтобы официанты несли горячее.

Гости повторили, доели салаты и приступили к поеданию запечённой индейки с картофельным пюре. Индейку делил разумеется сам Джиджи. Себе и Андрею положил по ножке, молодым – по крылышку, жене отделил кусочек грудки. Дочке и Саше тоже добавил по кусочку грудки. То, что осталось, он попросил официантов завернуть ему в пакет.

Под индейку выпили снова и за столом стало оживлённее. Когда с птицей было покончено решили сделать перерыв и Джиджи пошёл покурить, пригласив с собой Андрея. Тот не курил, однако согласился «постоять рядышком, за компанию», как он выразился.

Пока они ходили, официанты быстро очистили стол, сменили скатерть и снова накрыли к чаю и десерту. Спиртное, бывшее на столе оставили и даже добавили бутылку шампанского и бутылку вишнёвого ликёра.

Когда за стол вернулись мужчины, Софья сказала:

– Ну, что, Даша, расскажи своему отцу и Андрею Григорьевичу, как тебя Саша спас на экзамене.

– Мама, мы же вроде бы договорились не афишировать эту историю.

– Её здесь только твой отец не знает. Саша своему отцу, если пока не рассказал, то обязательно расскажет. Просто, я думаю, что и им интересно послушать, как это ты восприняла, взгляд на всю эту историю с твоей стороны, так сказать. А потом и Саша, может быть, чего добавит к твоему рассказу.

Даша принялась рассказывать, как она, прочитав вопросы в экзаменационном билете поняла, что экзаменаторы сделали всё возможное, чтобы ни один медалист не получил пятёрки. Более-менее ей была близка музыкальная тема, которая была обозначена во втором вопросе её билета. Но, зная музыкальную терминологию на русском языке, она совершенно не владела ею на французском.

И она обратилась за помощью к Саше, а он с лёгкостью сделал перевод, потратив не более 10 минут.

– Я бы с полчаса возилась, даже если бы у меня не было проблем с лексикой.

– Расскажи, Дашуня, что у тебя было в третьем вопросе, – попросила её мама.

Короче, слово за слово, из Дашуни вытянули все подробности сегодняшнего экзамена. Джиджи сидел злой и напряжённый. Чувствовалось, что он с этой профессорши, составившей такие вопросы для медалистов, шкуру спустит, дай ему только возможность добраться до неё.

Саша, глядя на него, профессоршу даже пожалел. «Ведь, сто пудов, что она выполняла чужой заказ. Ей приказали, она выполнила. А почему бы это и не сказать вслух? – размышлял Саша. – Лично его это никак не затронет, и от Даши отвлечёт внимание, надо ей передышку дать».

Он поднял руку, как школьник, прося слово. Джиджи взглянул на него и кивнул, давай, мол. Саша и выложил свою мысль про заказ.

За столом воцарилась зловещая тишина. Несмотря на прошедший в феврале этого года 20-й съезд партии, на котором был разоблачён культ личности Сталина, в памяти людей ещё были живы случаи, когда людей сажали и за более мелкие прегрешения. А тут, саботажем пахнет или даже чем похуже. Партия и правительство сделали для медалистов послабления при приёме в вузы, чтобы стимулировать учащихся средних школ, а тут явный саботаж.

Джиджи развернулся к Саше и спросил:

– А у тебя, Саша, какие вопросы были?

Саша ответил:

– Мне просто повезло. Текст для перевода мне достался кулинарный, а я всегда покушать любил и вообще интересовался кулинарией и французской кухней, в частности. И с импрессионистами, мне тоже повезло. Я ведь французский откуда знаю? Меня же настоящая француженка учила.