Текст книги "Приют Одиннадцати"
Автор книги: Вячеслав Ракитянский
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
В пещере Пашка более тщательно осмотрел зудевшую рану. Два отверстия, со спины и в боку. Видимо, пуля прошла навылет, особо не потрепав внутренние органы. Завьялов запалил костер, вскипятил воду. Приготовил кашицу из сырого картофеля, смешал с отваром и, обработав рану, перевязал ее оторванным рукавом рубахи. Постелил овечью шкуру на камень и лёг. Нужно было восстановить силы.
Завтра он спустится вниз, чтобы собрать все необходимые травы. Как только будет в состоянии двигаться дальше, покинет пещеру и поднимется к “Приюту одиннадцати”, а оттуда на седловину или на пик Калицкого. Он ещё и сам не знает, куда именно. Пашка вспомнил загадочный ритуал, который привлёк его внимание у подножия Машука. Фрицы определённо что-то ищут в Приэльбрусье. Скорее всего, то, что не смогли отыскать на Тибете. Шамбалу.
Завьялов слышал о двух довоенных экспедициях Шеффера на Эверест. Возможно, немцы пытались попасть туда и позже, но наверняка эти экспедиции проходили в режиме строжайшей секретности.
Вечером следующего дня спустился к подножию скалы. Отыскать в темноте всё необходимое было трудно, несколько часов провозился.
Уже глубокой ночью Паша сидел возле костра, помешивая ножом кипящую в котелке гремучую смесь. Первый и единственный раз он готовил её ещё задолго до лагеря. Испугался тогда так, что больше не пытался повторить. Но ведь сбылось же! Всё сбылось, что увидел.
Сейчас, по прошествии времени, страх исчез. Осталось только желание узнать будущее – лишний раз убедиться, что он правильно сделал, забравшись сюда.
Пашка снял котелок с огня и поставил на камень остужаться. Сделал аккуратный надрез на пальце левой руки и выдавил в отвар несколько капель крови. Перемешал и выпил содержимое.
Окровавленные бинты, раненые… Саквояж в его руке. Что-то ещё… Что-то важное, но Паша никак не может понять, что именно. Плен. Солдаты… Похоже, американцы или англичане. Что дальше? Почти отвесный склон. Кто-то сверху тянет за репшнур, ему нужно поторопиться.
– Ты потерял квалификацию, Фредди.
Паша посмотрел наверх, зажмурился на солнце, увидел загорелое улыбающееся лицо. Как его… Фриц! Да, точно, Фриц Закс.
Пашка соглашается. Он действительно потерял квалификацию.
Картинка снова меняется. Город, ему незнакомый. Его квартира. В холле дребезжит телефон. Он снимает трубку, но ничего не слышит.
Какие-то имена. Гюнтер… Кто такой Гюнтер?
Паша держит в руках потёртую тетрадь в кожаном переплёте. Передает сидящему напротив. Тот поправляет очки, читает. Читает долго, кажется, целую вечность.
– Что скажете?
Тетрадь ложится на стол.
– Вы показывали это кому-нибудь ещё?
– Нет.
– Довольно интересно, но абсолютно бесперспективно. Если позволите…
Нет, Фред не позволит. Он вообще не хотел показывать, а передать в руки уж точно не согласится.
Паша видит, как цепкие пальцы врача ухватились за край тетради. Алчные бегающие зрачки…
Бесперспективно? Отчего же тогда такая заинтересованность?
После этой встречи всё и началось. Или закончилось?
Снова горный склон, теперь уже зима. Снег, падающий хлопьями. Расщелина в скале, до которой ему нужно добраться… Успеть…
Откуда-то сверху нарастает гул… Сходит лавина.
В это время года не может быть… Этого просто не может быть.
А потом стало темно, как в могиле…
Снова имена… Август Хирт, Гюнтер… Но это уже было… Всё это было раньше.
Паша пытается забраться дальше, но что-то держит его, не пускает…
Не пускает. Последнее, что он видит – пик Калицкого и непонятное яркое свечение на самой вершине.
Ещё несколько дней, и можно будет выйти. Сначала к седловине, минуя “Приют одиннадцати”. Там немцы, а встречаться с ними в его планы не входит. Оттуда на пик Калицкого.
В последние дни страшно похолодало, лето закончилось.
Вчера выпал снег.
(обратно)
Глава 17
Германия, Франкфурт-на-Майне – Франция, Страсбург. 2005 год.
Как только заняли места в самолёте, Манфред повернулся к Ракешу.
– Что ещё за “Фридрих”?
– Передатчик.
– Какой, к чёрту, передатчик?!
– Тот, что нашли возле автобуса сразу после аварии.
– У меня ничего не было, Ракеш. Никакого передатчика.
– Возможно, вы держали его в руке, и он выпал во время удара. Я не знаю, Лист… Это не важно. Знаю только, что вышли на вас, когда получили сигнал, который он посылал. Определённая комбинация в УКВ-диапазоне. На неё были настроены все пеленгаторы ещё с шестьдесят второго. Как раз с момента вашей гибели в Альпах.
Манфред не знал, что ответить на этот фантастический бред. Кто-то пытался найти его сорок с лишним лет! Зачем?! Это основной вопрос, остальное не так важно.
– Кто меня ищет? И с какой целью? Я не выйду из самолёта, пока вы не ответите. Так и знайте, гулять с вами по Страсбургу я не намерен.
– Осталось совсем немного, Манфред…
– Плевать! Я уже устал выслушивать ваши бредни!
Проходившая мимо бортпроводница обернулась, и Лист продолжил, понизив голос до шёпота.
– Вы у меня уже в печёнке сидите, Ракеш… Вместе с вашими тайнами и загадочным выражением на лице…
– Я вас предупреждал, Фредди. Информация должна быть дозирована, и желательно, чтобы она исходила от вас, а не от меня. Стоило мне рассказать вам про передатчик, и вы уже на грани безумия… Поймите, то, что я говорю, не бред сумасшедшего. Всё очень материально, если хотите знать. В этой истории замешаны большие деньги, Лист. Очень большие.
– Вот оно что?! Тогда понятно…
Фред откинулся на спинку кресла.
– А вы думали, что всех интересует только ваша скромная персона? Конечно, как псевдонаучный факт ваше внезапное появление через сорок три года вызвало бы интерес, но никто не поверит. Это вообще невозможно доказать. Другое дело, что существуют реальные вещи и предметы, которые могут повлиять на развитие… Развитие науки, скажем. И медицины в частности.
– Ну так расскажите! Мне тоже интересно. Тем более я имею ко всему этому прямое отношение.
– Скорее, косвенное.
Ракеш замолчал, а Манфред почувствовал, что обрадовался этому. Возникшая пауза дала Листу возможность сосредоточиться и попытаться вспомнить ещё хоть что-нибудь из его прошлой жизни. Как ни странно, это удалось без особого труда и без малейших признаков головной боли. Он закрыл глаза и ощутил внутри неприятный, щекочущий холод, услышал еле различимую трескотню и гул, похожий на завывание ветра.
Довольно долго в наушниках был слышен только шум и треск. Наконец в эфир пробился голос гауптмана.
– Усильте охрану, обер-лейтенант. Выставьте дополнительные посты и обо всем, что покажется вам… – голос гауптмана дрогнул, затем он продолжил, – покажется странным или труднообъяснимым, немедленно докладывайте мне лично. Любые факты, самые незначительные.
– Слушаюсь, капитан…
Манфред постарался придать голосу бодрости и решительности, на самом деле он подумал, что Гроот окончательно спятил. Немудрено, он и сам который месяц находится в пограничном состоянии. Лист провёл ладонью по подбородку, затем запустил пальцы в отросшую за несколько месяцев шевелюру. Если бы гауптман увидел его в таком виде, то, вероятно, отстранил бы от дальнейшего командования.
Какие, к чёрту, факты? Егеря сидят в бездействии уже несколько месяцев, и ничего необычного на склонах не видно, даже русских нет. Конечно, он тут же сообщил бы, произойди хоть что-то!
Затянувшееся затишье не предвещало ничего хорошего. Лист подумал, что, скорее всего, ситуация на фронте скоро изменится. Доходили слухи, что румынскую армию уже перенаправили с Кавказа под Сталинград, значит, и они совсем скоро оставят Эльбрус. Но это были только его мысли, его предчувствия. Что именно решат в ставке, неизвестно.
В наушниках снова треск и опять голос Гроота.
– Будьте готовы к тому, что вам придётся покинуть отель. В любом случае сделайте так, чтобы время на сборы ограничилось часом, не больше.
– Слушаюсь, капитан.
Связь оборвалась, и Манфред передал наушники радисту.
Лист понимал, что командование и само уже не знает, что будет предпринимать завтра. Усиливать посты, наступать или уходить с Кавказа. Эти настроения, по всей видимости, передались и гауптману, который старался скрыть волнение и неуверенность. По радиосвязи это сделать не так сложно, но Манфред до сих пор помнил их последнюю встречу.
А через два дня Хаймс Гроот снова вышел на связь. Сообщил, что его группа завтра будет сопровождать оборудование к пику Калицкого и ему понадобится надёжное прикрытие.
– Вы ближе всех к пику. Возьмите половину ваших стрелков и спуститесь к ледовому озеру по восточному склону. Прямо по центру увидите скалу. Это он и есть. Метров двести-двести пятьдесят над уровнем озера. Смотрите, осторожнее. Вся поверхность хорошо просматривается с гряды. Кроме того, в летнее время есть вероятность подтаивания льда. Там много трещин… До ста-ста пятидесяти метров глубиной, если память мне не изменяет. Мы будем заходить на ледник с юга.
Фред отобрал десять стрелков для спуска к озеру, отдал все необходимые распоряжения и решил привести в порядок свой внешний вид, раз уж завтра предстояла встреча с гауптманом.
Спуск и переход по леднику заняли не больше трёх часов, и к полудню группа обер-лейтенанта была уже на подходе к пику Калицкого. Осталось спуститься по пологому склону к ледовому жёлобу, перейти реку и подняться на ровное плато перед пиком. Оттуда метров двести к подножию.
Манфред ушёл далеко вперёд, когда его окликнул кто-то из егерей.
– Обер-лейтенант, на пике русские!
– Где?
– На пике Калицкого.
Манфред вернулся и взял бинокль из рук стрелка. Отрегулировал фокусировку и заметил на западном склоне фигуру альпиниста в униформе. Форма была не военная, он видел подобную ещё в Альпах. Её носили бергманы – горнорабочие и инженеры. Оружия при альпинисте не было, хотя с такого расстояния мог и не заметить.
– Зигфрид, готовьте снаряжение, – обратился Лист к стоявшему неподалёку егерю, – пойдём вдвоём, вы и я. Снимем этого русского. Возможно, это разведчик.
Егерь указал в сторону небольшого скопления тёмных облаков чуть восточнее пика. Манфред отмахнулся.
– Мы успеем. И захватите мой передатчик, чёрт бы его побрал!
Скорее всего, парень не обладал достаточной горной подготовкой, да и его снаряжение оставляло желать лучшего. Лист и Зигфрид успели форсировать горную реку Бирджилысу и начали восхождение на пик, а русский всё ещё копошился в кулуаре. До выхода на площадку ему оставалось совсем немного, но самый трудный участок начинался как раз выше полки.
Взобравшись на более пологий склон, Манфред предложил разделиться – неизвестно, в какую сторону пойдёт русский, когда поднимется на площадку. Действуя в связке, они только замедляли свой собственный темп. Пик же не представлял сложности для опытного альпиниста, давая возможность забраться на вершину в одиночку.
Манфред стал подниматься с южной стороны, оставив западный склон для Зигфрида. В тот момент, когда Лист зацепился за верхний край площадки, тучи доползли до вершины пика и закрыли солнце. Обходя рампу с левой стороны, Манфред посмотрел наверх, но русского не увидел. Скорее всего, тот уходит от него по полке к западу. Зигфрид, которому достался более труднопроходимый участок, немного отстал, и рассчитывать на его помощь уже не приходилось.
Ещё несколько шагов, и полка резко сужалась. Манфред двинулся вдоль отвесного участка, как можно плотнее прижимаясь к скале. В этот момент небо прорвало, и повалил крупный снег.
Голос Ракеша заставил Манфреда очнуться. Он несколько раз зажмурился, почти мгновенно вернулся к реальности.
Судя по всему, индус даже не заметил, что Лист на время отключился. Трудно сказать, сколько он отсутствовал. Возможно, здесь и там время течёт по-разному, и когда в воспоминаниях проходит несколько дней, то для настоящего мира это всего один миг.
Ракеш заверил Листа, что после Франции все вопросы должны отпасть сами собой. Он рассказал о том, что ему было известно о Нюрнбергском процессе и о показаниях Вольфрама Зиверса в частности. Руководитель Аненербе признался, что был осведомлён о коллекции доктора Хирта в Анатомическом институте Страсбурга. Но кроме всего прочего, обмолвился о работе, которой занимался Август, вернее, о результатах этой работы. Допрос вёл Джонс, представитель обвинения от Великобритании. Как только Вольфрам заикнулся о лечении рака, председатель тут же объявил перерыв.
– Хирту удалось добиться потрясающих результатов! Сначала он проводил опыты на животных, а затем и на людях. Результат был на удивление стабилен – сто процентов из ста.
– Для чего вы мне всё это рассказываете? Я не медик, вы же знаете…
Ракеш был настолько увлечён, что пропустил мимо ушей вопрос Манфреда.
– Хирт использовал давно известную методику лечения, а именно – люминесцентную микроскопию. В своё время некто Роял Райф, американец, пытался таким же образом лечить опухоли.
Манфред с удивлением посмотрел на индуса. Определённо, Ракеша несло. Он был полностью поглощён историческими перипетиями борьбы с раком. Похоже, что Лист и вся связанная с ним история отошли на второй план, стали менее значимыми.
– Причём тут американцы?
– Выслушайте. Прямого отношения к делу это не имеет, но поможет вам осознать всю значимость сегодняшней ситуации…
Ого! Уже теплее. Лист решил больше не перебивать и дослушать рассказ до конца. Вполне возможно, что воодушевлённый индус сболтнет лишнего, а сейчас это только на руку.
– Так и быть, рассказывайте, что там дальше, – Манфред показал полную незаинтересованность, даже зевнул в кулак для убедительности.
– Это было ещё в тридцать четвёртом, в Южной Калифорнии. В госпитале Пасадены. Райф назначил специальный курс лечения онкологическим пациентам с конечной стадией рака. Обречённым больным, чтоб вам было понятней. А через три месяца провели обследование. Почти восемьдесят процентов больных были здоровы. Ещё десять излечились в течение трёх последующих недель. А в тридцать девятом случилось нечто странное. Все те, кто работал в Пасадене, сказали, что знать не знают ни о каком Райфе… И тем более о его методе. Потом начались аресты, один за другим. Райфа обвинили в том, что он работает, не имея лицензии. Клиника была закрыта, потом разграблена. Не осталось ни одного сконструированного Райфом микроскопа. Компанию “Хойленд”, которая производила инструменты для Райфа, обанкротили и закрыли ещё до войны. В общем, довольно тёмная история…
– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
– Непосредственное!
Воодушевление Ракеша зашкаливало, и на этот раз Лист решил ему подыграть, постарался придать голосу взволнованности.
– Неужели?
– Заинтересовались? – Ракеш радостно посмотрел на Манфреда. – Если вы хотите узнать больше, придётся вам прогуляться со мной по Страсбургу.
– Помогите мне, Ракеш. Скажите, что именно вы ищете, и мы сэкономим время.
Улыбка тут же пропала с лица индуса. Это было опрометчиво, и Манфред слишком поздно понял, что совершил ошибку. Теперь из Ракеша и слова не вытянешь, будет юлить и изворачиваться до самой посадки.
До окончания полёта оставалось чуть меньше часа. Лист закрыл глаза и постарался уснуть.
Снег валил такой, что уже в нескольких шагах ничего не было видно. Если Зигфрид не успел подняться до снегопада, то пересидит в кулуаре. Тем более он прихватил с собой зимнюю куртку.
Фред повернул за небольшой выступ. Дальше площадка расширялась, ступенями уходила вверх. Поднимаясь по камням, он увидел впереди силуэт, еле различимый из-за снегопада. Трудно было определить, кто это – русский альпинист или Зигфрид, который каким-то чудом сумел его обойти.
Манфред ускорил темп и поднялся на ровную поверхность. Тот, кто шёл впереди, поскользнулся и на секунду задержался на полке, прежде чем скрыться за очередным поворотом. Теперь Лист мог с уверенностью сказать, что это был русский. Оказавшись возле выступа, Манфред достал пистолет.
В ту же секунду ударил сноп яркого света, который на секунду ослепил Листа, заставил зажмуриться. Когда он открыл глаза, света уже не было, но появился еле слышный гул. Ему показалось, что хлопья снега замерли, а затем снова стали кружиться в воздухе.
Внезапно вся площадка погрузилась в темноту. Мир качнулся в сторону, Манфред потерял равновесие и облокотился о камни. Из-под ладони брызнул сноп искр. Лист отдёрнул руку, оступился и чуть не сорвался с полки. В полной темноте на ощупь сделал несколько шагов, повернул за выступ и почти сразу наткнулся на русского.
Виден был только силуэт на фоне яркого свечения, лица не разобрать. Русский занёс над головой ледоруб, и Лист выставил руку, заслоняясь от удара…
Лёгкий гул двигателей, еле слышные голоса и больше ничего. Никакого снега, свечения и никаких русских с ледорубами. Никакой войны. Рядом Ракеш смотрит в иллюминатор. Впереди, слева и справа пассажиры. Манфред оглядел проход между креслами. Заметил, как шторка в передней части фюзеляжа чуть отодвинулась в сторону, за ней стоял человек. Кто – было плохо видно, но его присутствие в самолете имело прямое отношение к Листу.
– Что-то увидели?
– Нет. Мне нужно освежиться. Вы не знаете, где тут туалет?
– Туалетные комнаты и там, и там…
Лист направился по проходу. Отдёрнул шторку и лицом к лицу столкнулся с Завьяловым. Тот схватил Манфреда за локоть и потянул в сторону от прохода.
– Чёрт, и вы здесь?!
– Тише! Да, и я здесь. Ладно, времени нет, давай сразу к делу. Ты не слишком-то откровенничай со своим новым другом. Смотри, я тебя предупредил, чтобы ты не болтал лишнего.
– С чего ты взял, что я болтаю?
– Это я так… На будущее.
Павел говорил по-русски и обращался к Манфреду на “ты”, как и при первой их встрече.
– А с тобой?
Завьялов пожал плечами.
– А вот со мной можно.
– Уверен?
– Уверен, – Павел криво усмехнулся.
– Сомневаюсь.
– Зря. Я мог придушить тебя подушкой ещё в гостинице. Но я не за этим приходил.
Манфреда раздражала откровенная наглость Завьялова. Уж чего он совершенно не боялся, так это смерти. Наоборот, был уверен, что все его новые знакомые заинтересованы в том, чтобы сохранить ему жизнь.
– Хорошо, что тебе нужно? Ты ведь не просто так полетел этим рейсом?
– В Страсбурге Ракеш сначала поведёт тебя к Анатомическому институту. Потом на окраину города, на трассу, которая ведёт через Рейн в сторону Келя. Даже если ты и вспомнишь что-то, молчи. Это в твоих интересах.
– Что я должен вспомнить?
– Не важно, – отрезал Павел.
– А если я расскажу? Вспомню и расскажу?
– Приговор себе подпишешь.
– Тебе-то что за дело?
– Моя башка тоже слетит. Мы с тобой в одном котле варимся, как две малознакомые курицы.
– Почему это я должен заботиться о твоей голове? – спросил Манфред.
Паша пожал плечами и не ответил. Дружески похлопал Листа по плечу и скрылся за шторкой, которая вела в салон экономкласса.
Манфред заперся в кабинке. Открыл кран, умылся холодной водой, посмотрел в зеркало. Собственное лицо показалось ему незнакомым, как тогда, в клинике Кёльна.
Может быть, он просто устал за последние дни.
(обратно)
Глава 18
СССР, Северный Кавказ, пик Калицкого. Осень 1942 года.
Манфреду удалось отвести удар. Ледоруб скользнул по правому боку, зацепился за ремень. Ответный выпад Листа тоже цели не достиг. Русский отклонился назад и с силой дёрнул рукоятку ледоруба. Манфред не удержался на ногах, поскользнулся и упал на колено, выронив пистолет. Парень потянул Манфреда на себя и, потеряв равновесие, повалился на бок, но так и не отпустил ледоруб.
В доли секунды Лист скинул ремень, передатчик отлетел в сторону. Манфред вскочил первым и ногой выбил оружие из рук противника. Ледоруб закрутился по заснеженной площадке и улетел вниз по склону.
Русский поднялся на ноги, свечение у него за спиной стало настолько ярким, что Лист зажмурился. Воспользовавшись замешательством, альпинист сбил Манфреда с ног. Он упал, парень навалился сверху, схватил лежавший рядом “Фридрих” и ударил Манфреда по голове. Затем ещё и ещё… Лист отвёл пару ударов, но один достиг цели, в глазах сразу потемнело.
Русский вскочил на ноги и, не выпуская передатчика из рук, побежал в сторону свечения. Лист приподнялся, повернулся на бок и, дотянувшись до пистолета, сжал рукоятку.
Светящийся шар сдвинулся с места и теперь полз в их сторону. Лист прицелился и выстрелил в спину альпиниста. В этот момент время начало растягиваться, движения парня замедлились. Манфред наблюдал, как вправо и вверх от его руки в ореоле горячего газа движется отработанная гильза. Выпущенная в спину русского пуля плавно рассекала воздух, который, закручиваясь по спирали, напоминал водоворот.
Лист почувствовал, как уходит из-под него земля. Не имея опоры, он начал проваливаться всё ниже и ниже. Свечение было совсем близко…
Последнее, что он увидел – медленно падающий пистолет. Лист закрыл глаза и потерял сознание.
Сначала он не видел и не слышал ничего вокруг. Тишина и пустота. Даже чернотой это нельзя было назвать. Всё окружающее пространство не имело цвета, запаха и плотности.
Первыми появились звуки. Отдалённые голоса, возня и шелест гравия. Падающие камни… Его имя. Кто-то произнёс его имя – Манфред. Впрочем, не было уверенности, что это имя его. Не было уверенности ни в чём. Затем окружающее приобрело плотность, он увидел небо и аэростат прямо над головой. Смог различить ещё несколько. Он скорее чувствовал их присутствие, не было сил повернуться, чтобы посмотреть.
Аэростат пропал так же внезапно, как и появился. Набежала новая волна образов, и теперь Манфред видел перед собой лицо незнакомого человека. Тот пахнул на него гнилью изо рта и рассмеялся. Это был первый запах, который прорвался к Листу снаружи.
– Смыться хотел, паря?
Незнакомец прижал его локтем к стене, сдавил горло. Стало трудно дышать. Где-то в мозгу всплыло имя человека – Круглов. Он стал бить его ножом в бок. Увидел кровь. Затем вся картинка ушла куда-то в сторону, растаяла…
Через мгновение или вечность появилось лицо старухи. Она сидела верхом на сундуке и хрипло хохотала. Поднялась и подошла совсем близко. Зашептала в ухо…
– Вот, Павлик, принимай теперь то, к чему шёл. Но и это ещё не всё. Заблудился ты.
– Как мне выбраться? – спросил он и удивился собственному голосу, как будто другой человек говорил, не он.
– Не знаю, Павлик. Тут иные силы замешаны, нам с ними тягаться не с руки. Время покажет, что да как.
Бабка отстранилась, он увидел за её спиной очертания скалы. Шёл густой снег, по леднику к вершине поднимался человек. Вскарабкался к расщелине, глубоко опустил руку в трещину, как будто прятал что-то.
Высоко прямо над ним колыхнулся, двинулся снежный наст, начала сходить лавина.
Затем всё исчезло…
*
Он открыл глаза и увидел парня в военной форме. Совершенно незнакомого парня, но он был уверен, что знает его имя – Зигфрид. Тот махнул рукой, кого-то подзывая, крикнул в сторону:
– Он очнулся!
Говорили по-немецки. Звуки отзывались в его мозгу многократно повторяющимся эхом. Он поморщился от неприятного ощущения. В голове пульсировала, кусалась острая боль. Он коснулся пальцами лба, почувствовал жжение. Приподнялся на локтях и огляделся. Вокруг сверкающая на солнце гладь ледяного озера. Прямо перед ним двуглавая вершина горы. На небе ни облака.
– Как вы, обер-лейтенант?
Он не ответил. Каждое слово, которое он слышал, приходилось повторять про себя, чтобы понять его смысл.
– Вы были в бреду, что-то говорили, но я не разобрал. Похоже, что по-русски.
Он посмотрел на вершину скалы. Промелькнул образ, короткий и яркий, как всплеск воды в солнечный день.
Свечение прямо перед глазами. Он бежит, ему в спину гремит выстрел… Нет, не так. Пистолет был у него в руке. Так и есть, это он стрелял в русского. Имя. Ему показалось, или кто-то произносил его имя, пока он находился без сознания? Как же его назвали? Фред! Манфред Лист.
Вздохнул облегчённо, но почти сразу им снова овладели сомнения. Было ещё одно имя. Старуха назвала его Павлом. Так кто же он? Нужно попытаться вспомнить больше, возможно, именно там, на глубине и хранится ответ.
Что было перед выстрелом, он помнил смутно. Долгий путь в затхлом вагоне, мерный непрекращающийся перестук колёс, от которого можно сойти с ума. Ещё раньше – аэростаты. Много аэростатов в сером небе. Лагерь, где царили боль, голод и ненависть. Подвал, окровавленное тело. Круглов. Всё – дальше была пустота.
Попробовал мысленно вернуться назад, повторить весь путь сначала, но теперь не мог восстановить в памяти даже этих деталей. Помнил только яркое свечение и выстрел.
– Вы в прядке? – не унимался Зигфрид. – Вероятно, у вас сотрясение.
Он только кивнул, соглашаясь, и не проронил ни слова. Егерь указал в направлении ближайшего горного хребта.
– Я распорядился выставить посты, обер-лейтенант. Два с востока – там есть удобное ущелье, и один с северной стороны.
Хотел ответить, но язык еле слушался. Попробовал подняться. Вышло на удивление легко, как будто тело его не имело веса. Но почти сразу ощутил слабость в ногах и головокружение.
В его сторону бежал один из стрелков. Ещё двое были заняты установкой палаток. Он знал имена всех троих, но мог поклясться, что впервые их видит.
Нужно было что-то ответить. Но что именно, он не знал. Поэтому задал один-единственный вопрос:
– Что произошло?
Язык заплетался, ему больших трудов стоило произнести эту короткую фразу.
Зигфрид пожал плечами и, приподняв кепи, почесал лоб.
– Я не совсем понял, обер-лейтенант. Я нашёл вас на площадке. Услышал выстрел и поднялся на полку. Передатчика при вас не было, а русский как сквозь землю провалился. Мы всё обыскали внизу, у подножия и в расщелинах. Я обследовал пик, но никого не обнаружил. Даже тела не нашли. И ведь деться ему некуда! Прямо как в августе у “Приюта”…
Пропал русский. Значит, его имя всё-таки Манфред, а не Павел.
– А что было у приюта? – спросил Лист и снова зажмурился, так пронзительно звенело в голове.
– Пропали двое наших… – Зигфрид понимающе кивнул егерю, который только что к ним подошел. – Ничего не помнит. Контузия.
– Вы что-нибудь видели? – спросил Манфред и заметил, что голос стал более послушным.
– Нет, обер-лейтенант. Шульц сказал, что наверху появился какой-то свет. Подумал, что молния. Но точно сказать не может. Он не сумел разглядеть из-за метели. Больше ничего необычного.
– Да уж, ничего необычного, – пробормотал Манфред.
– Будут какие-то распоряжения, обер-лейтенант? – спросил Зигфрид.
– Что?
– По поводу выставленных мной постов…
– А что с ними не так?
Зигфрид надул щёки, шумно выпустил воздух и снова почесал лоб. Он находился в полном недоумении.
– Я руководствовался только рельефом местности. Данных разведки у меня нет, и о дислокации русских на сегодняшний день мне неизвестно.
Манфред закрыл лицо руками.
– Всё в порядке, обер-лейтенант?
– Не мешайте мне, Зигфрид.
Листу потребовалось несколько минут, прежде чем он смог мыслить трезво.
– Вы можете связаться с нашим непосредственным командованием? Объясните ситуацию… Скажите, что я ранен, чёрт возьми…
Лист ощутил прилив сил, его мысли и чувства обострились. Неожиданно для самого себя он произнёс уверенно и чётко:
– Для лагеря место выбрано удачно, а вот посты нужно перенести. Освободите кого-то из людей. Нужно будет закрепиться со стороны перевала.
После этого Лист снова почувствовал слабость. С трудом дошел до палатки и забрался внутрь. Заснул. Несколько раз просыпался и снова терзал и терзал свою память. Всё вроде бы выстраивалось в логический ряд. Он даже вспомнил свою жизнь до войны: Хелен, гибель друзей, смерть родителей. Но лица… Он не мог вспомнить ни лицо жены, ни как выглядели его родственники. Бесформенные, аморфные сущности, существующие в реальности или жившие когда-то. Но их невозможно было описать.
Всё это принадлежало Манфреду, было его прошлым.
Был и ещё один поток воспоминаний, который существовал отдельно. Яркий и более реальный. Там были и лица, и краски, и голоса. Это была жизнь Павла. Но в отличие от первых, более тусклых, но цепких, эти вспоминания таяли неумолимо и быстро, словно весенний лёд. К утру Манфред уже не помнил ни имён, ни лиц, ни ощущений. Завьялов навсегда отпустил его.
На следующий день прибыл обоз с оборудованием, и солдаты в серой полевой форме СС начали спешно устанавливать мачты радиосвязи и разбивать палаточный городок. Радиолокационное оборудование разгрузили и занесли под белые брезентовые навесы.
Гауптман Гроот остался на ледовом озере, а Лист со своими людьми вынужден был вернуться в осточертевший “Приют одиннадцати” ещё на четыре месяца.
В начале сорок третьего они без боя оставили Кавказ и в составе первой горнострелковой были переброшены под Сталинград.
(обратно)
Глава 19
Франция, Страсбург, 2005 год.
Они прошлись мимо здания университета, поднялись по Блез Паскаль до пересечения с бульваром. Опасаясь слежки, зашли в книжный магазин. Брали с полок книги и битый час делали вид, что читают, изредка поглядывая в окно. Но Манфред так ничего и не вспомнил.
Снова вышли на улицу, Ракеш свернул на бульвар Виктуар, а оттуда на проспект Женераль де Голль.
– Французские танки зашли в город с юга и юго-запада, немцы отступали вот этими улицами, – индус взмахнул рукой, рассекая мир на юго-запад и северо-восток.
Лист равнодушно разглядывал фасады домов, мостовую. Никаких ассоциаций и тем более воспоминаний это место у него не вызывало, о чём он и сказал Ракешу.
– Может, пройдём южнее? Там есть две улицы – Лондон и Рене Декарт. Сохранилось много старых строений…
Манфред отрицательно покачал головой.
– Мне незнаком этот город, Ракеш. Я никогда тут не был. Впрочем, как и во Франкфурте.
– Постойте, как же так! Вы нашли дом, вспомнили квартиру…
Манфред жестом остановил Ракеша.
– Знаете, я не сказал вам тогда… Забыл или время поджимало. Мои воспоминания о доме очень сильно отличаются от всех остальных. Такое ощущение, что я видел чью-то чужую жизнь, не свою.
– С чего вы так решили?
– Не знаю.
– Попробуйте хотя бы описать ваши мысли.
– То, что я видел до этого, было явным, настоящим, включая и эмоции тоже. Я вспоминал массу деталей уже потом, спустя время, и теперь знаю о себе почти всё, за исключением раннего детства. Но, думаю, и вы не сможете вспомнить себя, когда были мальчишкой. В общем, могу рассказать всё, начиная со смерти Вилли и заканчивая кампанией на Кавказе.
– В сорок втором?
Лист кивнул.
– А дальше?
– Дальше – пустота. Как будто всё закончилось на пике Калицкого.
– Там ведь что-то произошло, правда?
– Не могу сказать. Помню, что получил ранение.
– А дом во Франкфурте? Ведь это было уже после войны.
– Я ничего не могу вспомнить, кроме того эпизода. Как будто меня кто-то не пускает дальше, держит за шиворот, словно воришку, который забрался в чужой сад.
– Припомните всё с самого начала. Возможно, какая-нибудь деталь покажется вам близкой… Важной. Возможно, странной. Своего рода ключом.
