Текст книги "Приют Одиннадцати"
Автор книги: Вячеслав Ракитянский
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Глава 1
Германия, земля Северный Рейн – Вестфалия, автобан на отрезке Леверкузен – Кёльн. 2005 год.
За мостом через Рейн, в том месте, где дорога делает крутой поворот в сторону Кёльна, водитель автобуса не справился с управлением. Двухэтажный монстр несколько раз качнулся из стороны в сторону и тяжело завалился на бок. Скорость была высокой, «Неоплан» ещё сотню метров протащило по мокрому асфальту и выбросило на обочину.
Через несколько минут на место аварии прибыли машины скорой помощи, полицейские, спасатели и пожарные. Последние оказались как нельзя кстати: взрыва не было, но перевернувшийся автобус все-таки загорелся из-за утечки топлива.
Оставшихся в живых перевезли в Университетскую клинику Кёльна. Те, кому повезло меньше, остались лежать на обочине, обёрнутые в чёрные пластиковые саваны.
Среди тех, кто сейчас ехал в клинику, был высокий худощавый молодой человек с обветренным загорелым лицом и блуждающим взглядом. Ещё до приезда полиции и волонтёров парень помог выбраться из дымящегося автобуса нескольким пассажирам. Нырял в горящий салон не задумываясь, на автомате, словно делал это не в первый раз.
Казалось, парень с трудом воспринимал происходящее, что легко объяснялось перенесённым стрессом. Молодого человека можно было принять за военного, но выправка, выносливость и способность принимать быстрые решения резко контрастировали со щетиной на лице и длинной свалявшейся шевелюрой. К прочим особенностям, или скорее к странностям, можно было отнести и его старомодный наряд: куртка допотопного покроя, потёртый свитер и широченные шаровары защитного цвета, заправленные в шерстяные гетры. На одежде не было заметно следов крови, на лице и руках – ни одной царапины.
Парня здорово знобило. Когда он забирался в карету скорой помощи, один из санитаров набросил ему на плечи плед. Всю дорогу до Кёльна молодой человек сидел, обхватив голову руками, и почти не отрывал взгляда от своих армейских ботинок. Изредка поглядывал в окно, изучая безрадостный зимний пейзаж. В эти моменты в его взгляде читались страх и удивление. Он явно не понимал, где находится и что происходит.
При первом осмотре выяснилось, что пациент отделался только лёгкими ушибами. Молодой человек лежал в отдельной палате и сбивчиво отвечал на вопросы медперсонала.
– Ваше имя, пожалуйста?
Этот простой вопрос поставил пациента в тупик. Он не мог вспомнить не своего имени, ни адреса. Ничего не знал о родственниках. Откуда он родом, куда ехал и как попал в автобус, он тоже не мог сказать. Помнил только то, что произошло с ним сразу после аварии. С той самой минуты, когда разбитые стёкла, дорожная пыль и крики пассажиров заполнили салон «Неоплана», память обрывалась, словно плёнка в кинопроекторе. Резко, без предупреждения, живая картинка катастрофы сменялась абсолютной пустотой, белым светом, вакуумом. На смену крикам о помощи приходила тишина.
У парня не было ни денег, ни документов. Ровным счётом ничего, что могло рассказать о его личности или роде занятий. Оставалось надеяться, что при осмотре места аварии полиция найдет паспорт или водительское удостоверение. По крайней мере, на документах должна быть его фотография, личность его станет известна, о нём сообщат родственникам, а дальше… Для начала хотя бы это.
Врачи вышли из палаты. Оставшись в одиночестве, молодой человек почувствовал страх. Испугался, что неизвестность сейчас накроет и эти первые часы после катастрофы.
Реальность и вправду отступала, белым туманом заволокло место аварии, дорогу сюда, в Кёльн. Парень старался подробно восстановить в памяти детали: горящий автобус, приезд полиции, осмотр, разговоры с эскулапами, их имена на бейджиках, пытался зацепиться хоть за что-то.
Ему удалось оживить картинки, вспомнить обрывки фраз. «Возможно, потеря памяти – следствие удара головой или пережитого шока…» Внешний осмотр и томография не показали отклонений. Не было ни гематомы, ни болей, ни слабости или тошноты. «Ретроградная амнезия, – сказал врач. – Небольшое сотрясение, скорее всего, спровоцировало. Пройдёт со временем».
Последние часы обрели плотность, собрались в единое целое. Теперь можно попробовать продвинуться дальше, но все усилия оказывались напрасны – опять эта белая непроницаемая стена. Парень не мог сказать, женат он или нет, есть ли у него дети… Каким было его детство, как выглядят родители, где находится его дом. Странное и пугающее чувство, словно его выдернули из другого мира и поместили в среду, о которой он не имел ни малейшего понятия. «Пройдёт со временем», – повторил он слова врача.
Продолжая размышлять о последних событиях, молодой человек закрыл глаза. Страх неизвестности отступил, навалилась дикая усталость.
*
Он проснулся от шума и увидел в дверях палаты медсестру. Бледную и худую. Её тощие запястья и лодыжки взывали к состраданию. Тонкие губы, старательно подведённые карандашом, не казались чувственными и пухлыми. Наоборот, её нарисованный рот в сочетании с бледным лицом выглядел нелепо.
Молодой человек посмотрел на часы. С того момента, как он заснул, прошло не более получаса.
– Хорошо, что вы проснулись, – с наигранной радостью сказала сестра, как будто это не она секунду назад громко хлопнула дверью.
Парень невнятно пробурчал в ответ, недовольный тем, что его разбудили. Он отвернулся к стене и закрыл глаза, но тут сестра произнесла фразу, которая мгновенно прогнала сон и усталость.
– К вам посетитель. Конечно… Если вы не в состоянии… – худышка остановилась на полуслове, выдерживая паузу. Её дребезжащий голос стал ироничным и даже злым. Казалось, ещё немного, и она презрительно фыркнет.
– Что вы сказали? Посетитель? – пациент рывком сел на кровати. – Конечно, в состоянии. Он где? Здесь?
– Внизу, в вестибюле.
Сестра по селектору связалась с дежурным и назвала номер палаты. Подошла к столику и поменяла местами графин и вазу с герберами. Можно подумать, что именно ради этого действия она поднималась в лифте на третий этаж. Это было довольно мило с её стороны, если бы не раздражение, сквозившее буквально в каждом жесте.
– Он кто, родственник? – спросил пациент.
– Нет, но он сказал, что знает вас.
«Хоть что-то проясняется», – обрадовался парень, встал с постели и накинул халат. Ему совсем не хотелось выглядеть больным и уж тем более беспомощным перед посетителем, кем бы он ему ни приходился.
Молодой человек умылся, привёл в относительный порядок шевелюру и критически оглядел себя в зеркало. Вполне цветущий вид, если не брать в расчёт больничный халат и тотальную амнезию. Он уже хотел отойти от зеркала, но в последний момент ещё раз взглянул на своё отражение. Оно показалось ему непривычным, чужим.
*
В палату вошел невысокий смуглый мужчина с темными, близко посаженными глазами и короткой бородкой. Ничего особенного, если не считать синей спортивной сумки через плечо, которая совершенно не сочеталась с его строгим костюмом.
Посетитель не показался молодому человеку даже мало-мальски знакомым. А он надеялся, что один только вид незнакомца разрушит белую стену и воспоминания нахлынут сами собой. Парень прислушался к себе. Абсолютная пустота. Ничего не ёкнуло, не приоткрылось, никаких переживаний, ассоциаций. Как и прежде, куцые воспоминания откатились до момента удара автобуса об асфальт и остановились. Молодой человек был подавлен. Появление незнакомца не заставило вращаться заклинивший механизм памяти. Оставалось надеяться, что эта встреча прольет хоть какой-то свет на прошлое или подскажет, в каком направлении следует двигаться. Возможно, что гость сейчас сам расскажет всю историю.
Посетитель протянул смуглую руку.
– Ракеш.
Парень посмотрел на белёсую ладонь незнакомца, на его тонкие пальцы и спрятал руки за спину.
– Угу, давно не виделись.
– Ценю ваш юмор, – ответил посетитель и дружелюбно улыбнулся.
– Говорят, что мы знакомы. Это так?
Ракеш указал на стул.
– Можно я присяду? С самого утра сегодня на ногах.
Парень кивнул. Ракеш поставил на пол спортивную сумку, и они сели за столик друг напротив друга. Молодой человек более внимательно рассмотрел посетителя. Карие с искринками глаза, тёмные волосы и смуглая кожа говорили о том, что он не местный. По крайней мере, незнакомец сильно отличался от светловолосых и бледных врачей, медсестёр и полицейских. Парень не хотел первым начинать разговор, боялся показать свою заинтересованность. В то же время он видел, что и Ракеш несколько растерян. Безусловно, тому было о чём рассказать, но, как это часто бывает при переизбытке информации, непонятно, с чего нужно начинать.
Важный разговор сродни классической музыке: продуманное вступление, яркая и запоминающаяся суть и логичное завершение. Выпадет хоть одна из составляющих, тогда и музыка и беседа превратятся в хаос, поток ничего не значащих звуков. А пустопорожний трёп похож на балаганную эстраду. С любого момента можешь начать слушать и так же внезапно отключиться – ничего не потеряешь, разве что время сэкономишь. Наверное, поэтому Ракеш медлил. Прошла минута или больше, прежде чем он решился заговорить.
– Давайте я начну с главного. Я хорошо вас знаю. Знаю всю вашу жизнь до сегодняшнего… – посетитель немного замялся, но, подобрав нужное слово, продолжил: – Происшествия, скажем так.
– Может, поделитесь? Вкратце хотя бы.
– Не сейчас, – ответил Ракеш. – Сегодня есть более важные дела…
– Да ну?! – перебил его пациент.
Он с трудом сдержался, чтобы тут же не выставить посетителя за дверь.
Оказывается, у него есть гораздо более важные дела, чем понимание того, кто он есть на самом деле! Вот это новость! Парню показалось, что гость просто издевается над ним или шутит. Ну конечно, шутит. Сейчас Ракеш встанет из-за стола, похлопает его по плечу и скажет: «Дружище, да это же я! Не переживай, сейчас всё тебе расскажу, какие проблемы!» Вместо этого посетитель ещё раз произнёс начало последней фразы, как будто издевался.
– Не сегодня… Времени у нас мало, а успеть нужно многое.
– У кого это – у нас?
– Скоро вы всё узнаете. А пока я предлагаю вам небольшую сделку. Ради вашего же блага.
Парень хмыкнул. Почему не поучаствовать в этой игре, если цена будет не слишком высока? К тому же очереди из желающих освежить его память за дверью не наблюдается. Что остается делать? Может, гость не врёт и действительно многое знает о нём, а сейчас просто цену набивает? Наверняка Ракеш имеет свои мотивы, только ему одному известные.
– Что за сделка? – спросил парень.
– Информация о вас в обмен на ваше полное доверие. Если вы согласитесь точно выполнять все мои инструкции, то в ближайшее время будете знать о себе всё. Вы готовы меня выслушать?
Парень кивнул и сделал вид, что готов выслушать кого угодно на каких угодно условиях. Ракеш кивнул в ответ и продолжил:
– Вам необходимо как можно быстрее покинуть клинику. Не сегодня-завтра вас найдут. Вас уже ищут, и когда…
– Послушайте, я не совсем понимаю, о чём вы толкуете. Кто меня ищет? И зачем? Полиция, может быть? Я что – убийца? Налётчик?
Чтобы успокоить нервного собеседника, Ракеш раскрыл один, но, как выяснилось, очень важный козырь. Он произнёс фразу, сделав ударение на последнем слове:
– Не задавать лишних вопросов – одно из условий нашего договора, Манфред.
Услышав имя, молодой человек вздрогнул. Манфред! Его действительно зовут Манфредом. На долю секунды белая стена исчезла, и он различил яркие картинки, всплывшие перед глазами: заснеженные вершины гор, почти чёрное небо и такие же тёмные скалистые гребни, торчащие из-под снега. Парень даже поёжился от холода, настолько реальными были видения.
Одновременно с этим пришло осознание, что посетитель – кем бы он ни был – действительно знает о нём довольно много, а возможно, и всё. Раз уж одно только имя, произнесённое вслух, смогло оживить его память.
Ракеш молчал, предоставив Манфреду возможность справиться с нахлынувшими эмоциями.
Парню казалось, что ещё одно небольшое усилие, и он начнёт вспоминать всё больше и больше, толчок уже дан, нужно всего лишь раскачать маховик. Он поднял руку, давая понять собеседнику, чтобы тот не мешал. Но ничего больше вспомнить не удалось, на секунду накрывшие Манфреда воспоминания так же быстро и растворились. Понимая, что парень готов слушать дальше, Ракеш продолжил:
– Сегодня вечером вы сядете на автобус, идущий до Франкфурта. Можно добраться на такси или поездом, но автобус будет безопаснее.
Сказав это, он посмотрел на Манфреда. Тот улыбался, вспоминая сегодняшнее происшествие на трассе. «Да уж, куда безопаснее, чем на такси», – подумал молодой человек. Сообразив, что Ракешу не до шуток, Манфред перестал улыбаться.
– Я говорю о безопасности иного рода.
– Я понял.
Во Франкфурте вы остановитесь в отеле «Сенатор». Там на ваше имя уже забронирован одноместный номер. Отель неприметный, вас вряд ли там станут искать, и ещё… В «Сенаторе» есть дополнительный выход на боковую улицу. Так, на всякий случай…
Манфред слушал, и его не покидало ощущение, что он помимо своей воли ввязался в какую-то неприятную и опасную авантюру.
Кто этот незнакомец, пытающийся за информацию получить его полное доверие? Мошенник, слоняющийся по больницам в поисках несчастных, потерявших память? Ну да, имя назвал – появились картинки прошлого. А назови он другое имя, что тогда? Вполне возможно, реакция была точно такой же. Может, припугнуть его? Сказать, что прямо сейчас он сдаст его полиции. И пускай они разбираются с Ракешем. А заодно и с теми, кто якобы на него, Манфреда, охотится. Если они вообще существуют.
Понимая, что потерял нить разговора, Манфред жестом попросил собеседника остановиться. Ему нужно какое-то время, чтобы собраться с мыслями, взять тайм-аут. Манфреду было неприятно чувствовать себя подопытным кроликом, которого заставляют отплясывать за кусок морковки.
– Послушайте, Ракшен… Или как вас?
– Ракеш.
– Да, Ракеш. А что если я сейчас спущусь вниз и вызову полицию? Как вам такой поворот? И вы будете уже им рассказывать про тайную организацию, интересующуюся моей скромной персоной. А я посмеюсь.
– У вас под правой лопаткой след от пули, – внезапно сказал Ракеш, – шрам давно зарубцевался и почти не виден. Но если присмотреться…
«Сколько же у него ещё козырей? Может, не так уж и много… Он ими не очень-то и разбрасывается», – подумал Манфред.
Он встал и, не сводя глаз с Ракеша, подошёл к зеркалу. Ослабил пояс, оттянул борт халата и посмотрел через плечо в отражение. Над поясницей виднелся еле различимый рубец.
– Вот чёрт! Откуда это?
– Если я вам скажу, вы всё равно мне не поверите. Так что вызывайте полицию и делайте то, что вам подсказывает ваша интуиция, раз уж память отказала. Я ещё кое-что могу вам рассказать, но уже не о прошлом, а о будущем.
– Рассказывайте, что там ещё…
– У вас скоро начнутся приступы головной боли, что-то вроде вспышек. Они будут возникать внезапно и довольно часто. Со временем вспышки уменьшатся, пока не прекратятся совсем. И ещё… Те, что придут за вами после меня, церемониться не станут, имейте это в виду. Насколько я знаю, живой вы им не нужны. А они придут, уж в этом я уверен на все сто. Так что я посоветовал бы вам убраться отсюда, и чем раньше, тем лучше. И постарайтесь уйти незамеченным. В центральном фойе всегда много посетителей, и среди них наверняка есть те, с кем вам лучше не встречаться.
Ракеш поднялся, подошел к окну и посмотрел в щель между занавесками. Вернулся и сел на прежнее место.
– А вот окно третьего этажа – это не так уж и высоко, если разобраться. Особенно для вас.
– Что вы имеете в виду?
– Всему своё время.
Манфред затянул пояс на халате и сел напротив Ракеша. Особенных доводов в словах незнакомца он не уловил, но сказано всё это было более чем убедительно. Никакого волнения в глазах и жестах Ракеша заметно не было, полиции он явно не боялся. Казалось, ему всё равно – поверит Манфред или нет, вызовет полицию или согласится на сделку. Иногда гораздо важнее не что мы говорим, а как – с какой интонацией и напором.
– Хорошо. Скажите, откуда у меня шрам, и я готов сотрудничать.
– На сегодня информации достаточно. А пока – вот это…
Ракеш достал из кармана пиджака конверт и положил его на стол перед молодым человеком.
– Паспорт и водительское удостоверение я передам вам завтра, просто у меня не было вашей фотографии.
Манфред недоверчиво посмотрел на собеседника, взял в руки конверт и, встряхнув, высыпал содержимое на стол. Перетянутая резинкой пачка банкнот, ключ от гостиничного номера, медицинская страховка на имя гражданина Германии Манфреда Фишера. Молодой человек повертел в руках карточку и уставился на посетителя.
– Это моё имя?
– Нет, ваше полное имя Манфред Фредерик фон Лист.
– Почему Фишер?
– Под этим именем вас в Германии ни одна собака не найдёт.
– Да что вы несёте?! От кого мне прятаться!
– Это всё, что я могу для вас сделать, Манфред.
– Ну хоть что-нибудь ещё… Я же вообще ничего не понимаю… не помню, черт!
– Хорошо. Я приберёг это напоследок. Скажите, что это?
Ракеш вытащил из кармана игральную карту и положил её на стол перед парнем.
– Восьмёрка пик, – едва взглянув на карту, ответил Манфред, – к чему это?
– К тому, что всё не так безнадёжно, господин Лист. Это один из самых простых тестов. Вы ничего не помните, однако совершенно правильно назвали масть и достоинство карты. Думаю, что и партия в покер не составит для вас большого труда. Разве вас самого это не удивляет? Собственно говоря, тест был больше для вас, нежели для меня…для вашего спокойствия, скажем так.
Ракеш посмотрел на часы, встал из-за стола, попрощался и, уже выходя в коридор, бросил через плечо:
– Чем скорее вы покинете госпиталь, тем лучше. Я вас предупредил, остальное – за вами.
Как только за Ракешем закрылась дверь, Манфред собрал содержимое конверта со стола и запихнул в карман халата.
«Чертовщина какая-то», – подумал он и тут заметил, что Ракеш забыл свою спортивную сумку. Она лежала на том же месте, где он её и оставил – под столом, у самой стены.
– Вот дьявол!
Манфред схватил сумку, подошёл к двери, рванул на себя и выглянул из палаты.
Подсвеченный холодными люминесцентными лампами коридор был пуст.
*
Вечером в палату к Манфреду вошёл тот самый эскулап, который принимал участие в утренней суматохе. Вернее, не вошёл, а вкатился. Абсолютно лысый и круглый, как шар, доктор остановился возле койки Манфреда.
«Доктор Герберт Хейтель», – прочитал Манфред на бейджике, приколотом к халату.
Герберт поправил очки и улыбнулся.
– Как самочувствие?
Врач сел напротив и пристально посмотрел на пациента. Только врачи и следователи имеют способность к таким циничным и вместе с тем заинтересованным взглядам. Даже абсолютно здорового или невиновного человека они могут заставить паниковать.
– Самочувствие – вполне. Можете освободить моё место, – молодой человек похлопал ладонью по больничной койке, – у вас наверняка есть те, кто нуждается в лечении больше, чем я, так?
– Не совсем. Я ещё раз просмотрел вашу историю болезни… – доктор Хейтель почесал кончик носа и слегка замялся. – У вас довольно сильная гипоксия.
– Что это?
– Кислородное голодание. Такое ощущение, что вы не далее как сегодня утром покоряли Монблан. К тому же ваша амнезия…
– А с ней что не так?
– Дело в том, что люди с такими симптомами часто ведут себя неадекватно. У них нарушена ориентация, они раздражительны или наоборот – сонливы… Бывают довольно сильные психические расстройства. Да и потеря памяти чаще всего носит фрагментарный характер.
– К чему вы клоните, доктор?
– К тому, что ничего этого не наблюдается.
– Я спал, разве нет?
– Это не то. Это обусловлено обычной усталостью. Я говорю о сонливости иного характера…
– И?
– Вы либо симулируете, что вряд ли, либо… – доктор снова замялся и поправил очки.
– Либо что?
– Нетипичные, довольно редкие симптомы… Я бы попросил вас задержаться в клинике. Скажем так, мне ваш случай интересен. Я бы хотел…
Манфред внезапно вспомнил о пиковой восьмёрке. Она представилась ему оплотом и защитой. Он сможет. У него хватит сил справиться со всем самостоятельно. Без помощи врачей и прочих помощников, включая Ракеша. Манфред решил, что сам разберётся и с гипоксией, и с амнезией. Ещё не хватало, чтобы на нём изучали «интересные случаи».
– Могу вас разочаровать, – сказал он. – Я уже кое-что вспомнил.
– Неужели?
– Ну да, имя… Меня зовут Манфред Фишер. Приятно познакомиться, герр доктор.
Герберт рассеянно пожал протянутую руку. Манфреду даже показалось, что Хейтель действительно разочарован.
Не поймёшь их, врачей этих. Казалось бы, радуйся, если больной пошёл на поправку, память у него восстанавливается. Так нет, интересный клинический случай ему важнее чужого здоровья. «Нужно успокоить старика», – подумал парень.
– Не переживайте вы так.
– Да я, собственно… – растерялся эскулап, но Манфред не дал ему договорить.
– Память моя не восстановилась, герр доктор. Полчаса назад у меня был посетитель… Школьный приятель. Он обо всем и рассказал. Так что…
– Странно. Дежурная сестра сообщает мне обо всех посетителях. Должна сообщать, по крайней мере. Чёрт знает что… Когда, вы говорите? Посетитель когда был?
– С полчаса назад примерно. Как раз сестра мне и сообщила. У неё и спросите. Худая такая… Она при мне связывалась с регистратурой. Так что там насчёт выписки, герр Хейтель? Могу я получить обратно свои вещи? Я хотел бы сегодня же покинуть клинику, а рассчитаться могу прямо сейчас.
– Мне кажется, что вам лучше остаться до завтрашнего утра. А там посмотрим. Об оплате не переживайте. Земельный комитет и транспортники взяли на себя все расходы. Вина водителя, так что платы не нужно.
– Довольно любезно с их стороны.
*
Доктор Хейтель вышел из палаты и спустился на первый этаж. Прошёл к прозрачной стойке регистратуры. Вид у него был достаточно грозный, поэтому молоденькая сестра, ещё издали заметив доктора, поднялась со стула. Подойдя ближе, Хейтель обрушил на несчастную накопившееся раздражение.
– Где дежурная сестра? Вы же знаете правила! Какого дьявола вы тут все делаете?! Почему не доложили о посетителе в двести сороковую? Я вас спрашиваю!
Девушка залилась румянцем и показала рукой куда-то за спину доктора. Хейтель развернулся. В их сторону шла та самая сестра, которая днём сообщила Манфреду о посетителе. Держалась она при этом невозмутимо и самоуверенно. Эта самоуверенность особенно раздражала Хейтеля. Но на этот раз это ей с рук не сойдёт. Он открыл было рот, чтобы повторить свою тираду, но сестра его опередила.
– Я не успела вам сообщить, доктор. Посетитель только что поднялся наверх. Я пыталась найти вас, а потом мне нужно было в ординаторскую и в сто двадцать седьмую…
– Как это – только что? Какой посетитель?
– Из полицейского управления. Минут пять назад. Пришёл, показал удостоверение… Пациентом, мол, полиция интересуется.
– Полиция? А тот? Тот, который днём приходил? О нём почему не доложили?
– Днём никого не было, доктор.
Дежурная сестра перегнулась через стойку и взяла журнал регистрации. Пролистала несколько страниц и, остановившись на одной, показала запись Хейтелю. Доктор уставился на строчки поверх очков. Сестра ещё раз переспросила врача:
– В котором часу? Днём, вы говорите? Не было никого в двести сороковую… Вот, посмотрите.
– Чёрт знает что такое! – в сердцах бросил доктор Хейтель, развернулся и направился по коридору.
*
Полицейский поднялся в лифте на третий этаж клиники, вышел в фойе и прислушался. Вечерний обход уже закончился, поэтому никого из персонала на верхних этажах, скорее всего, не было.
Мужчина медленно пошёл по коридору, рассматривая таблички на дверях и стараясь ступать как можно тише. Остановился перед закрытой дверью с надписью «Ординаторская», достал из кармана связку отмычек и меньше минуты возился с замком. Когда механизм замка сработал, полицейский спрятал связку в карман и скрылся за дверью. Включил свет, осмотрелся и удовлетворённо хмыкнул. Всё, что ему необходимо, находится здесь, в этой комнате.
Полицейский открыл стеклянный шкаф и достал с полки металлический судок. Вытащил из кармана небольшую склянку с жидкостью, встряхнул. Прищурившись, посмотрел через неё на потолочный светильник. Освободив от упаковки одноразовый шприц, мужчина набрал в него жидкость из склянки и положил в судок.
Полицейскую фуражку и китель он поменял на зелёный врачебный халат и такого же цвета шапочку. Взял в руки судок, вышел в коридор и направился к палате под номером двести сорок.
(обратно)
Глава 2
СССР, Северный Кавказ, Пятигорск. Сентябрь 1939 года.
Анна с самого утра почувствовала лёгкое недомогание. Отказалась от завтрака, в обед поклевала немного, а к вечеру её рвало. Появившиеся ещё год назад симптомы то затихали, то с новой силой скручивали в агонии её исхудавшее тело.
– Прямо не рвота, а гуща кофейная, – полушёпотом сказала Зинаида.
Старушка дотронулась рябой рукой до плеча зятя. Тот сидел за столом, как был, – в форме. Даже не переоделся с дороги.
Облокотился на стол и спрятал лицо в ладони. Видать, слёзы скрывал, только плечи слегка подрагивали. Любил Анну. Четвёртый год как женат, а всё одно – ни дня без неё прожить не мог. И она перед ним, как барвинок, стелилась, да вот только не оказалась такой же живучей.
– Может, за фельдшером послать? – тихо спросила тёща, хотя и знала, что это бесполезно.
Все предыдущие разы тот шумно входил, кидал куда попало своё драповое пальто, смеялся, говорил, что ничего страшного, мол, всё проходит, пройдёт и это. Не прошло. Становилось всё хуже и страшнее. Анна чахла, кожа её сделалась жёлто-синюшной, как у курицы, а вокруг глаз как будто синильником вымазано. Алексей и в Москву, и в Ригу её возил осенью, да всё без толку. Ничего не помогало. Иной раз полегчает Анне, так вся родня сразу вспоминает слова местного фельдшера Козлова. «Пройдёт и это», – говорили друг другу. Может, и вправду пройдёт? Порою слова обладают удивительной способностью. Они успокаивают и лечат. Но только в том случае, если человек сам верит в их силу. Если же веры нет, то дела идут всё хуже и хуже, и те же самые слова, что окрыляли и давали надежду, начинают раздражать. Последние месяцы никто в семье уже не пытался приободрить Анну, да и ей самой не хотелось слушать пускай и сладкую, но ложь. Всё чаще она оставалась один на один со своей болезнью.
Зинаида снова тронула зятя за руку.
– Так что?
Алексей убрал ладони от лица. Взглянул на тёщу стеклянными от безысходности глазами.
– Что?
– Я насчёт врача. Вениамина Павловича позвать?
Майор только рукой махнул. Хотя и понимал – нужно что-то делать, ведь не оставишь, как есть. А что делать? Всё, что было в его силах и в его власти, он уже сделал. Но смириться и ждать он тоже не мог. Встал из-за стола и, до скрипа продавливая половицы, прошёлся по комнате. Сначала в одну сторону, затем обратно.
Подумать только – весь город у него в руках, вся власть. Скольких оборотней на чистую воду вывел, скольких бандюг на этап поставил, а справиться с болезнью жены не может. И что это за болезнь такая, чёрт бы её побрал, которую вылечить нельзя?! Паулс Страдиньш в Риге объявил Анне страшный диагноз, как приговор: рак желудка. И тот ничем помочь не смог, а ведь светило – не чета местному коновалу, Венечке Козлову.
– Алексей Петрович, может, Пашку тогда? – не унималась старушка. – Вы его хоть и не считаете за серьёзного, но ведь люди говорят, что он не одного на ноги поставил…
– Кого?! Пашку? Этого шарлатана? Руки у меня до него ещё не дошли.
Майор сжал ладонь в кулак и потряс им в воздухе. Как будто Пашка Завьялов был виноват в том, что его жена умирает сейчас в соседней комнате. Зинаида испуганно и уважительно следила за зятем, но продолжала своё:
– Егора вон хотя бы взять… Чуть богу душу не отдал в прошлом году, когда спьяну замёрз. Ногу хотели резать, а Пашка вылечил.
– Егора? – передразнил Алексей. – Егору вашему туда и дорога. Он что с ногами, что без, один чёрт – тунеядец и вор.
Майор резко развернулся и прошёл к двери, что вела в комнату больной. Задержался на секунду, как будто с духом собирался. Дёрнул за латунную ручку и скрылся за дверью. Зинаида проводила зятя взглядом, поднялась со скамьи и вышла во двор. «Вот ведь упёртый. Ладно, сама уж», – подумала она и чуть слышно окликнула в темноту:
– Мария!
Сидевшая на лавке домработница смахнула с подола шелуху подсолнечника, неохотно ответила:
– Здесь я.
– Мария, сходи за Павлом. Совсем худо ей. Боюсь, до утра не дотянет.
*
Павлику Завьялову было без малого восемь лет, когда он впервые обратил внимание на некоторые особенности, свойственные только ему, а именно способность угадывать. Например, он с уверенностью мог сказать, будет дождь или нет, какое место в чемпионате займёт ЦДКА и сколько орехов в левом кармане у Мурата. И ещё он точно знал, что Мурата и его родителей через несколько лет увезут из Пятигорска. И они больше никогда сюда не вернутся.
По рассказам матери Паша знал, что прабабка его была местной колдуньей и знахаркой. Поговаривали, что от неё и перешли к правнуку способности видеть будущее, а возможно, и лечить людей. Клавдия – мать Паши – тоже пыталась ворожить, но, видимо, ей этого таланта не досталось. Да и власти запрещали заниматься оккультными науками, по крайней мере, слухи такие ходили. От прабабки осталось несколько книг, изданных ещё до революции, и сундук, пылившийся на чердаке. Клавдия долгое время не подпускала Пашку к прабабкиному наследству, но в конце концов сдалась. «Чего запрещать, – подумала она, – если богом ребёнку дадено».
Пашка начал жадно читать оккультную литературу, которая давала скорее поверхностное, чем серьёзное и глубокое представление о магии. Зато он отыскал в бабкином сундуке несколько манускриптов. По ним он составил довольно точное представление о том, как при помощи трав и заклинаний узнать будущее, вылечить больного или домашнюю скотину, а также каким образом можно заполучить силу и молодость другого человека. Это были самые интересные, но одновременно и самые жуткие страницы рукописи.
Пашка помнил, какой его охватил страх, когда он, сидя на пыльном полу чердака, первый раз прочитал ветхие листы. Он мог поклясться, что его прабабка в тот день находилась там же – на чердаке, сидела верхом на сундуке и разговаривала с ним.
– Кора ивы, сырой картофель, птичий горец… Это чтобы быстро рану залечить… А чтобы будущее увидеть, тут другое нужно…
Он вздрогнул, когда услышал бабкин голос. Оторвался от чтения и увидел зыбкий силуэт в затемнённом углу чердака: выцветший сарафан, старческие ноги, изрезанные фиолетовыми венами… Только лица не разглядеть. Ни рта, ни глаз. Вместо них – колыхание плотного газа.
