Текст книги "Два шага маятника"

Автор книги: Вячеслав Пальман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МЕСТЬ ОТВЕРГНУТЫХ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дальнейшие шаги Ганса Хеллера. Неожиданная помощь. Судьба Памелы

Газеты никак не хотели забыть историю с вымышленным бессмертием.

Уж, кажется, все улеглось. С первых полос постепенно исчезли бесконечные восклицательные и вопросительные знаки, а из внутренних – карикатуры на Ганса Хеллера; интерес устремлялся в сторону убийств, ограблений и личной жизни великих. Но вдруг какой-нибудь рассерженный журналист снова печатал статью «О мечтах и делах в биологии», и опять во всех падежах начинали склонять знакомое имя. Население страны было слишком потрясено. Никто еще так жестоко не обманывал людей и так зло не надсмехался над самыми заветными надеждами браварского населения!

Особенно сильно переживали старые люди, которые исчисляли остаток своей жизни не годами, а месяцами, днями. Свое страдание они изливали в желчных письмах. Газеты иногда печатали некоторые из них, особенно тех, кто был богат и знаменит, с чьим желанием нельзя было не считаться даже газетам.

Наткнувшись на такое письмо или на новую едкую статью, Хеллер багровел и переполнялся тихим бешенством. Его самолюбие бунтовало, а уж о чести своего имени он и не заикался. Хеллер недобрым словом вспоминал сначала Памелу, а затем и силурийских биологов, которых он считал целиком виновными за свой стыд и поражение. Так провести его!..

Вероятно, он не оставил бы в покое свою бывшую сотрудницу; уж он бы нашел способ отомстить ей и за поражение, и за резкие, оскорбительные слова по телефону. Но Памелу нельзя было отыскать. Квартирный телефон ее молчал, Хеллер получил сообщение, что Памела Гривс уехала. Куда? В настоящий момент ему было не до этого. Скрылась, ну и отлично, не будет мозолить глаза. А если и дальше промолчит – еще лучше. Она и так знает больше, чем ему того хотелось бы.

Специальная комиссия Браварской Академии наук, поработав в лаборатории Хеллера, сочла, что биолог явно поспешил оповестить мир об успехе. Он еще был очень далек от целей, которые столь широко разрекламировал. Но сообщение для публики о работах Хеллера, первоначально составленное в довольно резких тонах, неожиданно подверглось самой жестокой цензуре. Авторам указали на недостаток патриотизма; нельзя так обижать видного браварского ученого, который всеми помыслами своими желает возвеличить нацию и науку. К удивлению Хеллера, коммюнике комиссии для газет выглядело довольно снисходительно. Создавалось такое впечатление, будто Хеллер действительно идет по верному пути и уже сейчас имеет огромные достижения, которые со временем обещают дать поразительные открытия.

Он воспрянул духом. Выступая с докладом на биологической секции Академии, Хеллер еще раз дал понять, что газетная шумиха вызвана конкурирующими недоброжелателями из соседнего государства, заинтересованными в срыве его исключительно важных работ. В тот же вечер урдонские газеты поспешили уведомить своих читателей о возможной «научной диверсии со стороны конкурирующих групп» и отмыли грязного Ганса Хеллера почти добела.

Ученые, сбитые с толку словами Хеллера и направлением дискуссии, негласные руководители которой знали, куда надо вести дело, оценили работы Хеллера над продлением жизни человека, как «заслуживающие внимания», и обратились к браварским ученым по смежным наукам с призывом оказать биологу всяческую помощь в его нелегком труде.

На большее он рассчитывать и не мог.

События развивались с такой неожиданностью, что Хеллер даже растерялся.

После упомянутого заседания в ученой секции поздно вечером ему позвонил незнакомый человек. Выразив радость от столь приятного знакомства, он передал Хеллеру один адрес и попросил зайти по этому адресу как можно скорее.

– В интересах вашего дела, доктор, – многозначительно добавил неведомый собеседник.

Заинтригованный Хеллер недолго раздумывал. В его положении любая помощь была очень кстати. После скандала лаборатория все еще работала на холостом ходу. Пока он не сдвинет с места электронную установку, нечего и думать об успехе. Ждать, что кто-то поднесет ему установку в качестве подарка, не приходилось.

Он пошел по указанному адресу.

Его встретил вежливый молодой человек и, отрекомендовавшись сотрудником Урдонской службы безопасности, предложил свои услуги.

– В интересах нации и науки, – добавил он.

– Я не располагаю средствами, – на всякий случай пробормотал Хеллер, посчитавший своего собеседника за агента частной кампании. Он слышал, что такого рода «услуги» оплачиваются высоко.

– Денежный вопрос целиком исключается, – услышал он в ответ.

– Я хотел бы тогда знать, чем обязан? – Хеллер насторожился, опасаясь какой-нибудь ловушки.

– Видите ли, – после некоторой паузы сказал собеседник, тщательно подбирая слова. – Мы получили инструкцию помогать вашим усилиям. Я полагаю, вам достаточно знать, что одно очень высокопоставленное лицо в государстве заинтересовалось судьбой открытия. Вы обрели могущественного покровителя, доктор Хеллер. И надо полагать, что дело, которому вы посвятили много усилий, выиграет в результате такого покровительства.

Хеллер вспыхнул от радости. Высокопоставленное лицо? Кто же этот покровитель? Кто так скоро заинтересовался его открытием? А. не все ли равно! Отличное. известие. Ему несомненно повезло. А если так…

– Я сообщу вам для начала некоторые факты, – произнес собеседник. – Дело вот в чем. Братья Долли проводят аналогичную работу в Санта-Рок. Вы это знаете, по вы не знаете другого. Они опередили вас. Они сейчас успешно ведут опыты над обезьянами. Вероятно, вы не имеете того оборудования, какое есть у них. Ну, скажем, электронная установка…

После неудачной истории с Памелой Хеллер стал осторожнее. Он посмотрел на своего собеседника с некоторым недоверием.

– Памела Гривс не оправдала ваших надежд, не правда ли?

Хеллер наклонил голову.

– Скажите, а вам неизвестно, где находится схема установки? У Ласкара Долли? Или у его младшего брата?

– Скорее всего у физика. Он занимается расчетами и сборкой. Но после истории с доктором Гривс Ласкар стал осторожнее.

– Конечно! И все-таки мы постараемся исправить ошибку госпожи Гривс. Еще что?

Хеллер смущенно кашлянул.

– Не стесняйтесь, говорите.

– Биологические средства для подготовки к операции. Некоторые из них нам известны. Но у Карела Долли есть ферменты, о которых он никому не говорит. Без них опыты постоянно срываются.

Собеседник записал. Хеллер наклонился к нему и добавил:

– Хорошо бы узнать, как далеко они продвинулись.

– Во всяком случае, вам нельзя медлить. Они впереди.

– Это неприятно.

– Если потребуется, мы можем и задержать их работу.

– Но я не хочу, чтобы…

– Вы в стороне. Вы – наука.

Теперь Хеллер смотрел на своего собеседника с нескрываемым восхищением. Да это же сила, власть! Вот как обернулось дело! В интересах отечества. Или, быть может, в интересах высокопоставленного лица, уверовавшего в возможность второй жизни? В самом деле, кому не хочется стать молодым? Но главное – и в том, и в другом случае выигрывает Хеллер. Широкие перспективы! Он не одинок, у него есть негласные помощники. Отличные помощники!

Осмелев, он сказал:

– Пожалуйста, окажите воздействие на физика фон Томлина. Как только расчеты окажутся у нас, он должен заняться сборкой устройства. До сих пор Томлин отказывается наладить контакт со мной. Скепсис, недостаток патриотизма, чрезмерная щепетильность.

– Сперва расчеты, доктор.

– О да! Но я надеюсь…

– Я тоже.

Они поднялись.

– Где я найду вас? – спросил Хеллер.

– Я сам разыщу вас. Как только будут результаты.

Ощутив небывалый душевный подъем, Ганс Хеллер не удержался, чтобы не высказаться. С твердой убежденностью он заявил:

– Передайте, пожалуйста, кому следует, что доктор Хеллер сделает все и не обманет ожиданий.

Вежливый собеседник улыбнулся и наклонил голову.

После этого разговора Хеллер окончательно воспрянул духом. Не все потеряно!

Ом развил самую бурную деятельность. В лаборатории возобновились многочисленные опыты, животные подвергались анализу, облучению, одни гибли, другие выживали, третьи вдруг приносили уродливое потомство. Накапливался интересный материал, который, несомненно, мог принести науке пользу, но пока что не продвигал интересующую Хеллера проблему ни на шаг вперед. Работа походила на бег по кругу, на плавание по морю без компаса.

Только через три с лишним месяца раздался долгожданный звонок. Услышав знакомые слова привета, Хеллер не выдержал и сразу спросил:

– Достали?

В телефоне промолчали. Хеллер понял свою бестактность.

– Извините, – пробормотал он.

– Я вас жду, – сказал знакомый голос, и Хеллер, едва опустив трубку, ринулся к дверям, вызвал машину и понесся по улицам города, томимый сладкими предчувствиями.

Тот же самый очень корректный молодой человек принял его в своем кабинете, усадил, подвинул сигареты и, словно не замечая нетерпения Хеллера, спросил:

– Насколько продвинулась у вас работа, дорогой доктор? Все-таки прошло около ста дней.

– Мне нужны расчеты, – не очень вежливо произнес Хеллер. – Расчеты…

– Разве все дело в них?

– Представьте себе, да. – Биолог покраснел. – О, господи! Ну, чего тянуть!

– Если так… – Молодой человек открыл стол и, вынув конверт, извлек из него пачку фотографий.

– Вот вам расчеты. Не думаю, чтобы наши ребята ошиблись так откровенно, как доктор Гривс. Ласкар Долли до сих пор не очень тщательно оберегает свои тайны. Видимо, считает, что Памела Гривс исключение для целого света.

Отпечатанные на тонкой глянцевой бумаге, четкие фотографии внушали доверие. Они были пронумерованы, кое-какие формулы подчеркнуты, а в отдельных местах стояли крупные вопросительные знаки, сделанные уже не фотографом, а человеком, видимо, сведущим.

– Кто их смотрел? – подозрительно спросил Хеллер. – Мне кажется, они побывали в чужих руках.

– Их смотрел человек, которому они предназначены с вашего ведома.

– Фон Томлин?

– Да.

– Значит, он уже в курсе событий?

– Мы пошли дальше: предложили ему работу в вашей лаборатории. Но тут одно осложнение…

– Не могу догадаться.

– Он категорически отказался работать с вами.

Хеллера словно окунули в холодную воду.

– Вот как!

– По вашему адресу он выразился довольно энергично. Но не будем считаться. Щепетильность здесь неуместна. Пожалуйста, не усугубляйте взаимную неприязнь. Он уже работает. Нам он отказать не мог. Вы получите от него готовое устройство.

– Когда?

– Срок заказа четыре месяца. Полтора уже прошло.

Хеллеру оставалось только подивиться.

– Как вам это удалось? – спросил он, не удержавшись.

Но в этом учреждении, как видно, не любили расспросов. Собеседник Хеллера встал и, сохраняя на лице вежливую улыбку, сказал:

– Братья Долли достигли очень заметных успехов. У них есть животные, которые уже завершили цикл второй жизни.

Хеллер покраснел и надулся, словно услышал оскорбление по своему адресу.

– Стало известно, что поначалу вторая жизнь у них получилась очень скоротечной. Сейчас они добились замедления, почти нормального хода.

– Еще что? – спросил Хеллер. – С людьми, с людьми они не начали опыт? Я вас просил также насчет средств подготовки…

– Думаю, что с людьми еще не начали. Они бы обнародовали результаты. А насчет средств подготовки пока не удалось. Ферменты у Карела Долли. Он более осторожен, чем его брат.

Сведения об успехе силурийских биологов расстроили Хеллера. Вдруг опередят? Он высказал это опасение.

– Мы примем все меры, – сказал молодой человек, перебивая скороговорку Хеллера. – Но вы тоже поторопитесь. Л копии этих расчетов возьмите себе. Это ваш экземпляр. Придется над ними посидеть, а?

Они обменялись рукопожатиями, гость уже надел шляпу, собираясь уходить, но в этот момент он вспомнил о Памеле. Вспомнил и лаже приоткрыл рот от внезапно нахлынувшей тревоги. Как он забыл о ней!

– Еще одно дело, если позволите.

Хеллер опять снял шляпу, сел и, понизив голос, стал объясняться. Памела… Хотя ее давно уже нет на горизонте, но кто поручится, что Памела Гривс не появится именно тогда, когда у них в лаборатории наметится успех? Она может припомнить некоторые факты, весьма неприятные для их общего дела, скомпрометировать достижения Хеллера. Нельзя ли как-нибудь изолировать ее, припугнуть или еще что… Пока она в Браварии, от нее можно ожидать самого плохого. Обозлена, лишена положения в обществе. Женщины не прощают подобного.

– Мы ее просто выдворим из Браварии, – сказал собеседник Хеллеру. – Повод? Ну, была бы необходимость, а повод всегда найдется.

– У нее могут быть документы, – напомнил биолог.

– Они потеряются.

Хеллер подумал немного и неуверенно спросил:

– А куда вы ее?

– Возможно дальше.

– Если бы так! – вздохнул он.

– Считайте, что эта особа уже за рубежом. Пусть она не беспокоит вас, Хеллер.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Карел Долли озабочен таинственными событиями. Возвращение Памелы

– В моем доме кто-то был, – сказал Ласкар Долли, едва переступив порог лаборатории.

– Страховой агент? Или пожарный инспектор?

– Не до шуток, Карел. Видимо, все еще есть люди, очень заинтересованные нашей работой.

– Экая новость! Мы уже знаем двух любителей заглядывать через плечо: Хеллер и Памела. А что, собственно, случилось?

– Письменный стол в моем кабинете не трогает даже прислуга. Я сам слежу за порядком на столе и отлично помню каждую мелочь, каждую свою записку. Несколько дней назад я обратил внимание на стопку книг. Они лежали не так, их перекладывали. Прислуга утверждает, что она не заходила в кабинет. Сегодня я заметил следы нового вторжения: в правом, всегда закрытом ящике, где лежат копии расчетов, рылись чужие люди. Листы спутаны и сложены по-новому. Ящик закрыт па два оборота, а я всегда запираю его на один.

– Ты не ошибся?

– Нет, Карел. Это случилось на днях, может быть, в тот день, когда мы засиделись у тебя. Дома почти всю ночь никого не было, дом пустовал. Этим могли воспользоваться. Что ты скажешь?

Карел задумался, поглаживая подбородок. Снова Памела? Конечно, рано или поздно обман выяснился, Хеллер понял, что его агент сам стал жертвой злой шутки, какую Карел сыграл с расчетами. Да, тогда он очень удачно проучил воришку. Ясно, что сейчас они имеют дело с продолжением старой истории. Едва Хеллер и его компания вплотную взялись за электронное устройство, они все поняли. Украли, да не то. А где это самое «то»? Опять у Ласкара! Им не осталось ничего иного, как только повторить попытку. Вероятно, уже при помощи более опытных людей. Сфотографировать листы с расчетами дело довольно быстрое. Воры надеялись выполнить эту работу чисто и не оставить следов. Но они ошиблись, воровство замечено.

– Как ты расцениваешь эту историю? – повторил Ласкар. Долгое молчание брата тяготило его.

– Ты храпишь в столе все расчеты? – спросил Карел, делая упор на слово «все».

– Абсолютно.

– И но ним можно собрать устройство?

– Не сомневаюсь.

– Значит, скоро Ганс Хеллер будет его иметь.

– Ты считаешь…

– Если Памеле не удалась первая попытка, то почему ее не повторить?

– Неужели она? Здесь, в Санта-Рок?

– Едва ли. К тебе пробрались более опытные люди. А вот кто навел их…

Ласкар тяжело опустился на стул. Памела… Никак не верилось, что она сделала свое черное дело по собственному желанию. Нет, нет и нет! Ему очень хотелось обелить ее, очистить от всяческих подозрений, чтобы иметь возможность для примирения. Слова Карела жестоко ранили. Если и теперь она, тогда нет надежды.

А Карел смотрел на него и думал: сказать или нет?

Прошло более трех месяцев, как закончился эксперимент над вторым после Сарджи человеком. Еженедельные исследования показывали хорошие результаты. Оба «подопытных» спокойно, уверенно жили второй жизнью, не ощущая никаких неудобств или осложнений. Антон Сарджи продолжал работать на своем очень ответственном месте в институте физики. Внешне с ним не случилось пока никаких изменений. Старик чувствовал себя бодро, и если что было нового, так это частый шум в ушах, «звон крови», как он сам заявил Полине. Нетрудно было догадаться, в чем дело: усиленная деятельность кроветворных органов опережала изменения в сосудах, все еще пораженных старческим склерозом. Вены и артерии не справлялись с энергичным кровотоком, и Антону Сарджи приходилось регулярно пользоваться сосудорасширяющими средствами. Полина и Карел уверяли его, что это скоро пройдет.

У Ласкара изменения проходили медленнее, чем у Сарджи. Однако и здесь Карел довольно точно предсказал ему, когда начнется приступ благоприобретенной болезни, посетившей Ласкара несколько месяцев тому назад. Карел ошибся совсем па немного. И когда однажды утром Ласкар позвонил ему и сказал, что не может подняться, Карел только засмеялся в ответ. Не успел Ласкар обидеться, как понял, почему его болезнь развеселила брата: лучшего подтверждения о темпе второй жизни нельзя было и придумать. Болезнь вернулась в положенный срок. К счастью, она тоже подчинялась новому жизненному темпу, прошла легко и очень быстро, оставив в покое Ласкара, которому теперь предстояло хорошенько порыться в памяти, чтобы загодя подготовиться к очередной напасти; а что такая напасть придет, никто из них уже больше не сомневался: на прошлом пути Ласкара таких «налетных» болезней насчитывалось более чем достаточно.

Но самое главное, что вызывало постоянную приподнятость у Ласкара,-это свобода от сердечных болей. Омоложение уже коснулось сосудов и мышцы сердца. Стенокардия ушла, склероз уменьшался.

Все это промелькнуло в голове Карела, и тогда он решил: можно сказать. Опасности для здоровья брага уже не было. А знать истинное положение Ласкару необходимо.

– Я обеспокоен случившимся не меньше тебя, – произнес он, усаживаясь рядом с ним. – Если хочешь, я могу рассказать об одной еще более черной истории. Не далее как пять дней назад Данц извлек из электронного устройства небольшую металлическую коробку, которая через сутки должна была вывести из строя весь механизм. Он сел опробовать машину, она не сработала, оказалось, что посторонний предмет замкнул контуры. Так совершенно случайно удалось предотвратить серьезную аварию. Действуют те же силы, может быть, даже те же руки. Я усматриваю в этом происки Хеллера, теперь уже явного нашего врага. Он всячески мешает делу. Сам он развернул усиленную деятельность в Урдоне, ему хочется во что бы то ни стало опередить нас. Он еще не знает, что мы уже… Ну, так вот, я хочу открыть тебе все карты, Ласкар. Мы до сих пор оберегали тебя от некоторых сообщений из Урдона.

– Да говори же скорей! – крикнул Ласкар, взвинченный разговором.

– Говорить я ничего не буду. Я просто дам тебе пачку газет, поройся в них, почитай, что найдешь нужным, и ты все поймешь. Кстати, узнаешь о роли Памелы Гривс в этой истории. Эта роль, мне кажется, не такая уж маленькая.

Он поднялся и вскоре вернулся с кипой газет.

– Читай здесь. Я пойду поговорю но телефону.

Он ушел, оставив Ласкара с газетами трехмесячной давности. На пожелтевших страницах улыбался Хеллер, пестрели крикливые заголовки. Имя Памелы Гривс мелькало в статьях чаще, чем того хотелось бы Ласкару. Намеки на ее роль были довольно прозрачными.

Когда Карел снова вошел, чтобы продолжить разговор, Ласкар сидел с газетой на коленях и задумчиво смотрел в окно. На щеках у него горел румянец.

– Бедная женщина, – тихо сказал он.

Карел растерялся. Неужели это единственный вывод, который он сделал из всех сообщений? Кража, кража – вот что сквозит в заметках о роли Памелы!..

– Бедная девочка, – повторил Ласкар. – Ее шантажировали, выжали, как лимон, а теперь еще преследуют, высылают.

– Высылают? Куда?

Ласкар протянул одну из газет. В уголке на внутренней странице Карел увидел заметку об исчезновении Памелы Гривс и о том, что против нее будет возбуждено преследование за… давние ошибки. Ласкар жалеет ее. Это трудно понять. После всего, что было… Карел принес брату газеты для того, чтобы разоблачить эту особу до конца, чтобы вызвать к ней презрение, ненависть, а добился противоположного. Тон, которым Ласкар произнес «бедная девочка», не оставлял никаких сомнений. Вот так история! От жалости до сочувствия, до помощи – один шаг. В общем, он не переставал любить Памелу, это ясно.

– Ну, знаешь! – угрожающе произнес Карел, скомкав газету. – Я думал, ты поймешь…

– Молодость, молодость, – задумчиво и грустно ответил Ласкар. – Непримиримость, отсутствие всякой терпимости. Поживешь с мое, Карел, узнаешь жизнь…

– Ты забыл, что движешься навстречу мне словно экспресс, с удвоенной скоростью! Поживешь с мое!.. Пройдет каких-нибудь семь лет, и мы станем ровесниками. Что ты скажешь тогда? А еще через семь? Неужели тогда я буду проповедовать терпимость к прегрешениям и прощать самых заядлых преступников?

– Наклонности характера зависят не только от возраста. Но довольно пререканий, Карел! Вернемся к началу нашего разговора. Теперь я знаю, что Хеллер кое-что получил от Памелы. Он задумал акцию очень решительную и столь же отчаянную. Он провалился, потому что сведений, полученных через Памелу, недостаточно для успеха.

Карел иронически улыбнулся.

– Она неточно переписывала, в этом ее ошибка.

– Может быть, и так.

– Но она помогала Хеллеру, вот в чем дело!.. Ее любовь к тебе – маска преступницы.

– Как сказать. Не она, а он обокрал нас. Хеллер совершил уголовное преступление. Он пользовался зависимой от него женщиной. Я вынужден буду обратиться к правительству с требованием привлечь Хеллера к суду.

– А улики?

– Установить их нам поможет Памела.

– Ты в своем уме? Неужели ты действительно хочешь простить ее, снова приблизить?

– Я люблю ее, Карел.

Он сказал эти слова так просто, с такой нежной печалью, что Карел сразу же забыл все свои доводы. Бесполезны, слабы…

– Ну, раз так, – растерянно сказал он, – тогда делай как хочешь. Только, если ты обратишься в суд, привлекут не Хеллера, а Памелу Гривс. Он останется в тени. Действовала она. Она и в ответе.

Ласкар сидел понурившись и отстукивал пальцами по столу какой-то марш. Карел взволнованно ходил из угла в угол. Положение, черт бы побрал эту женщину!

– А вдруг Хеллер все-таки нащупал верный путь? – спросил Ласкар не столько брата, сколько самого себя.

– Нет! Нет и нет! – с жаром откликнулся Карел. – Он бездарен, как паровой утюг! Он не найдет способа.

– Нашли же мы…

– Да, нашли. Но я храню свой секрет не в столе… – Он осекся, быстро поняв, что сказал лишнее. Ласкару не к чему знать о ферменте, особенно теперь, когда на горизонте снова маячит Памела Гривс. Но было уже поздно. Физик понял.

– Ты проговорился, Карел, – спокойно сказал он. – Но я знаю свою вину и не собираюсь просить тебя объяснить все, что тебе известно. Не в этом дело. Твоя уверенность мне нравится. И все-таки давай подумаем, а не пора ли поведать миру?.. Нельзя допустить, чтобы Хеллер спекулировал на нашей идее, присваивал ее себе. Твои успехи налицо. Два столь удачных опыта… Сотни животных. Устойчивая схема. Можно, мне кажется, нарушить молчание. Или ты все еще не уверен?

– Да, не уверен. И вообще… Боюсь последствий, дорогой брат. Знаешь, пока мы находились в пути, искали, ошибались и переживали неудачи, у меня было такое состояние, словно я в бешеной погоне за надеждой. Я весь горел от желания догнать ее, вместе с Полиной и с тобой преследовал надежду с огромным азартом, можно сказать, жил будущим, все ждал, ждал с замиранием сердца: да скоро ли!.. И вот случилось. Теперь, особенно когда удалось сделать почти немыслимое и когда даже ты на пути к молодости, мне словно чего-то недостает. Я потерял ориентир. Что делать дальше? Ну, хорошо, мы поступим, как ты говоришь: сообщим людям о достигнутом. И тебя, и меня, и Полину увенчают лавровыми венками, славой, нам почти наверняка присудят Нобелевскую премию. Все это приятно, но, право же, не настолько, чтобы умиляться и плакать от счастья. Черта подведена. И никто не вернет нам той удивительной силы интереса, какой мы ощущали во время поиска. Честное слово, искать клады куда интереснее, чем рыться в найденном золоте! А потом… Зачем оно нам, это золото, скажи – зачем?

Он умолк и стал всей пятерней ворочать и разрушать свою прическу. Он был явно смущен собственными мыслями и тем, что так сумбурно изложил их брату.

Ласкар был потрясен.

– Невероятно, Карел, но ты действительно потерял направление. А ведь все так хорошо, и так просто.

– Я не вижу, что дальше.

– Тогда я попрошу тебя ответить на один вопрос: для чего ты искал, для чего сделал великое, нет, величайшее открытие? Для чего? И для кого? Для себя лично, для нас с Антоном Сарджи?

– Хотелось облегчить человеческую жизнь вообще, отодвинуть смерть хотя бы для хороших людей.

– Ты сумел добиться своего?

– Кажется, да.

– Тогда начинай работать в полную силу. Облегчи жизнь хорошим людям. Отодвинь смерть от них.

– От них? Кто – они?

– Ты хозяин положения, тебе и решать.

– Но завтра я не стану хозяином своего открытия, вот в чем беда! Стоит помочь одному, второму, и тогда открытием воспользуются даже те, кому не следовало бы помогать. Разве ты не понимаешь, Ласкар?

– Ты останешься хозяином положения очень долго, если умело поведешь себя. Не надо быть наивным. Не выпускай из своих рук тайну до тех пор, пока не найдешь разумного выхода: людей, за порядочность которых ты ручаешься.

– Видишь, как все это сложно? А ты советуешь немедленно обнародовать.

– Только из соображений тактических. Будет печально, если Хеллер предвосхитит события.

– Он уже попробовал раз руками Памелы. Обжегся и теперь наверняка притихнет.

– Притихнет? Как бы не так. А взрыватель е твоей лаборатории? А кража в моем столе? Нет, он лихорадочно продолжает деятельность. Все поставлено у него на карту. Он не считается со средствами. Вот почему я тороплю тебя.

– И все-таки я боюсь выступить сейчас публично. По крайней мере до тех пор, пока мы не сделаем еще несколько опытов над людьми, в которых не сомневаемся. Таких людей мы знаем. Есть такие. Они с удовольствием примут наше предложение.

– Вот это другой разговор. Хочу тебе сообщить, что Антон Сарджи уже просил меня… У него имеется приятель, честный человек, который очень нуждается в помощи.

– Пусть приходит. Мы отыщем пять, десять человек. А тем временем придумаем, как поступить.

– Ну вот, все кончилось отлично. Нельзя опускать руки, Карел, и оставаться без дела. Работа продолжается, прочь уныние! Ты заслужил признание. Теперь заслужи человеческую благодарность. Она намного дороже и славы, и денег.

Открылась дверь, и в комнату быстро вошла Полина. По ее раскрасневшемуся, растерянному лицу Карел догадался, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Она торопливо поздоровалась с Ласкаром, как-то странно поглядела на него и сказала мужу:

– Карел, ты очень мне нужен. Извините, Ласкар.

И вышла. Карел посмотрел на брата, пожал плечами.

– Иди, не заставляй ждать.

Полина была встревожена. Она нервно потирала ладони, сжимала и разжимала пальцы, от возбуждения не могла спокойно стоять на месте, все время нетерпеливо прохаживалась по комнате. Не останавливаясь, она начала говорить:

– Ты даже не представляешь себе, что произошло! Понимаешь, я была дома, как вдруг раздается звонок, я открываю дверь и не верю своим глазам. А она бросается ко мне, обнимает, плачет и что-то бессвязно говорит. Я не успела и слова сказать, а она уже без чувств. Сейчас я ее уложила и скорей сюда. Не знаю, что делать, как поступить. Все так неожиданно!

– Ничего не понимаю, – пробормотал Карел.

– О, господи, какой же ты… Ну, скажи, что делать? Говорить ему или нет? И как он отнесется к ней…

– Кому говорить? О чем говорить? Кто отнесется? Полина, успокойся, пожалуйста, и поясни, о ком идет речь?

– Разве я не сказала?

– К сожалению…

– Ах, боже милостивый, действительно! Ну, так вот. В нашем доме Памела.

Карел тоскливо вздохнул:

– Уже…

– Почему уже? Разве ты знал, что она приедет?

– Догадывался.

– Но Ласкар…

– Он ждет ее. Если угодно, даже с нетерпением.

– Вот как! – Полина обрадованно засмеялась.– А я-то думала! Значит, все хорошо!

– Не понимаю, чего тут хорошего.

– Он простил ее?

– Вероятно. Судя по твоей реакции, ты тоже простила.

– Ну конечно, Карел! Она так несчастна.

Карел поднял вверх руки.

– Сдаюсь! Кажется, я самый жестокий, самый скверный человек во всем мире.

– Ну что ты, Карел! Она, конечно, сделала много плохого, но у нее не было выхода, понимаешь? Она так боялась за Ласкара, так оберегала его здоровье. Попалась в ловушку, и затянуло. Надо прощать, разве не так? А сейчас иди, скажи ему.

Карел раскрыл дверь и торжественно произнес:

– Ласкар, если ты хочешь видеть Памелу Гривс, можешь пойти. Она у нас дома.

В ту же минуту старшего Долли уже не было в комнате.

Черный костюм оттенял ее бледное, похудевшее лицо. Усталые глаза лихорадочно блестели и казались еще больше, под ресницами лежала густая нездоровая тень. Все говорило о трудных днях и душевной боли. Она не знала, как отнесется к ней Ласкар, захочет ли видеть и говорить с ней. Памела жила ожиданием этой встречи, боялась и хотела ее. Если Ласкар не поймет ее, не простит, тогда зачем жить, для чего жить?

Когда Памела услышала шаги Ласкара в прихожей, то встала и хотела пойти ему навстречу. Но не смогла. Он открыл дверь, посмотрел на нее, ждал каких-то слов, а она бессильно опустилась на стул и закрыла глаза.

– Здравствуй, – просто и добро сказал он и приподнял ее голову.

Она плакала.

– Зачем же ты? – мягко спросил Ласкар. – Все кончилось, все позади. Хорошо, что ты приехала. Я ждал тебя.

– Ждал? Это правда?

– Конечно. Я не знал, где ты, что с тобой.

Она вздохнула, недоверчиво и робко заглянула ему в лицо.

– Ты простишь?

Ласкар кивнул. Говорить ему было трудно. Памела опять спросила:

– Простишь?

– Я ведь сказал… Лучше ты о себе.

– Все расскажу, все, все…

Он усадил ее, сел напротив, не спуская с ее лица радостных, добрых глаз. Памела робко улыбнулась.

– Ты очень изменился, – сказала она.

– К худшему?

– О нет! Посвежел, помолодел. А я… – И она снова заплакала.

– Ты просто похудела. Тревоги, неприятности. Успокойся, не мучай себя, Памела. Ты быстро оправишься. У нас спокойно и тихо. Твой дом ждет тебя.

– Ласкар, я все-таки не верю.

– Я ведь сказал. Забудем о прошлом.

Она опять, уже внимательно, посмотрела на него.

– Как ты себя чувствуешь? Здоров?

– Да, – просто сказал он.

– В тебе появилось что-то новое.

– Ты отвыкла.

Она покачала головой. Нет, она помнила Ласкара.

Вошла Полина. Памела поднялась и без слов обняла ее.

– Спасибо тебе, – сказала она. – Не знаю, как бы я без твоего участия…

– Мы ждали тебя. Ласкар ждал.

– И все-таки… Никогда не забуду твоей доброты, Полина.

Она вытерла глаза, щеки, виновато улыбнулась.

– Вы такие добрые, родные. А я наделала вам столько неприятностей.