Текст книги "Чудеса в Гарбузянах (илл. А.Василенко)"

Автор книги: Всеволод Нестайко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава пятая, в которой ребята делают перерыв на обед, во время которого происходит неожиданная случайность. «Оу! Дер Кнабе?!»

Лысоватый иноземец проснулся.

Дяденька со шрамом, который только приехал, не поздоровался с ним (слова «гутен морген», «гутен таг» ребята хорошо знали, ведь они учили немецкий язык), а сразу начал, немного запинаясь, что-то рассказывать.

Из этого ребята сделали вывод, что человек со шрамом из их компании. Наверно, они где-то его оставили, а вот сейчас забрали.

– Наверно, проверял, разведку проводил, чтобы убедиться, что никто не помешает, – прошептал Марусик.

– Да цыц! Дай послушать! – цыкнул на него Сашка Цыган.

Но как ни вслушивались ребята в разговор прибывших, не могли понять ничего. То, что говорят они на немецком языке, было ясно – отдельные слова знакомы, а вот о чем речь – хоть убей. Вот когда пожалели ребята, что на уроках Олены Всеволодовны ловили мух, играли в «морской бой», да обстреливали жеванными бумажными пульками Панька Цигалика. Но от этого не легче.

– Почему же они не копают? – прошептал Сашка Цыган.

– Ага… Я уже есть хочу, – тихо проговорил Журавль.

– Наверно, ждут ночи. Тайно, без разрешения сокровища, как правило, выкапывают только ночью, – авторитетно заявил Марусик. Он читал больше друзей, любил приключенческую литературу и имел в детективных делах немалый опыт.

– Так что – нам до утра тут сидеть без крошки во рту? – прошептал с тревогой Журавль. – Мать сегодня такой обед готовит… борщ с пампушками, утка с яблоками… на третье печенье и компот.

Марусик тяжело вздохнул.

– Ребята, – шепнул Сашка Цыган. – А зачем нам всем трем тут торчать? Давайте по очереди на обед сбегаем. Двое дежурят, а один…

– А что матери скажем? – шепнул Журавль. – Почему не вместе?

– Ну… ну… что рыбу на Голубеньке ловим. Клюет невероятно… не можем оторваться… Ты первый, Журавль, и иди. Твоя же мать, подготовишь её. Да и есть ты всегда больше хочешь. Иди…

Журавль не стал спорить. Как вы уже знаете, спорить он не умел. Да и мысль об душистом борще с пампушками, румяной утке с яблоками и сладкое печенье с компотом лишила его сил спорить.

За время дежурства Сашки Цыгана и Марусика ничего важного не произошло, иностранцы сидели и разговаривали.

Ребята даже не представляли себе, о чем еще можно так долго беседовать. Причем больше говорили старый «ковбой» и лысоватый, человек со шрамом слушал, иногда переспрашивал, изредка кивал, но сам говорил мало.

Лицо у него было задумчивое и скорбное.

– Наверно, войну вспоминают, – шепнул Сашка Цыган.

– Ага, – согласился Марусик.

Журавль вернулся разомлевший и виноватый:

– Бегите, ребята, бегите быстрее! Такой борщ! А утка! Я уже не говорю о печенье и компоте…

– Ну, беги, Марусик! – самоотверженно приказал Сашка Цыган.

– А почему я, беги ты, ты же… – не очень уверенно начал Марусик.

– Я сказал! – сжал зубы Сашка Цыган.

– Ребята, бегите вдвоём, чего там. А я подежурю. А то борщ остынет и утка… Мать сказала, чтобы…

– Правильно! Нет вопросов! – подхватил Марусик.

– Да мы же договорились… – заколебался Сашка Цыган.

– Да что там договорились. Бегите быстрее, а я сам тут справлюсь.

– А, если… – начал Сашка Цыган, но Журавль перебил его:

– Ничего не «если»! Ведь как перестоит обед, мать вам не простит.

– Ну, хорошо. Ты уж тут смотри. Мы быстро. Одна нога тут, другая там.

Сашка Цыган подбадривающе похлопал Журавля по плечу, и они с Марусиком исчезли.

Журавль остался один.

Не будем скрывать: одному в опасной ситуации всегда хуже, чем вдвоём. Казалось бы, должно быть вдвое, но это почему-то значительно хуже, – вдесятеро, а то и больше… Никто этого не подсчитывал и подсчитать не сможет. Просто, когда ты один, не перед кем скрывать свой страх, и все в тебе дрожит, как в лихорадке. И это совершенно естественно: страх – это инструмент самозащиты, инстинкт, который предупреждает об опасности. Не было бы страха, человечество давно бы погибло, в самом начале своего существования. Это Марусик вычитал в какой-то книге и очень любил повторять. Правильность этой мудрой мысли Журавль почувствовал сейчас всем своим существом.

То, что перед ним немцы, которые во время войны воевали на нашей земле, не вызывало никакого сомнения. И по возрасту, и по некоторым другим признакам (хотя бы те же самые шрамы) они полностью подходили под эту категорию. Разве что лысоватый в войну был совсем юным. Но, как видно, в конце войны, во время тотальной мобилизации, в армию брали даже пятнадцатилетних мальчишек. Значит, все они бывшие фашисты, а может, даже и военные преступники.

Гарбузяны были тогда партизанским селом, тут орудовали каратели. Значит…

Приехали они сюда не просто так. Просто так иностранные туристы в Гарбузяны не ездят. В Гарбузянах нет ни Софии, ни Лавры, ни других исторических памятников. Иностранным туристам тут осматривать нечего. Значит…

Что-то они тут ищут. Это несомненно. Что? Наверно, то, что осталось с войны. А что могло остаться? Либо какие-нибудь секретные документы, которые говорят о чем-то важном – или об агентуре, навербованной из разных предателей и оставленной в нашей стране, или о каких-то военных секретах. Либо награбленные драгоценности, которые они тогда они по каким-то причинам не смогли вывезти.

Либо… кто его знает. У Журавля не хватило фантазии.

Во всяком случае, увидев мальчишку, который за ними следит, бывшие фашисты цацкаться с ним не станут. По голове – бац!.. Яму выкопают (лопата в багажнике!), закопают и – будь здоров.

Совершенная реальность такого поворота дела заставляла сердце Журавля биться с бешеной скоростью, как только кто-то из иноземцев смотрел в ту сторону, где он прятался в кустах смородины.

Как много стоит в нашей жизни случайность! Как менялись временами даже судьбы людские от совсем, казалось бы, незначительных случайных обстоятельств.

И откуда взялась эта худющая полосатая одичавшая кошка.

Она неожиданно появилась у хаты и хрипло замяукала, глядя на иностранцев.

– Оу! Ди катце! – воскликнул старый «ковбой», широко улыбаясь. – Ком! Ком!

И протягивая руку, он пошел к кошке.

«Фашисты любили животных больше, чем людей…» – успел подумать Журавль (он когда-то читал об этом) и тут увидел, что одичавшая кошка убегает от немца в кусты, в которых он сидел.

Немец двинулся за ней. Шаг, еще шаг и…

Журавль не выдержал, вскочил, ломая кусты и царапая руки, бросился прочь.

– Оу, дер Кнабе! – послышался сзади удивленный голос немца. Что тот еще говорил, Журавль уже не слышал. Он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Сердце его замирало. Ему казалось, что вот-вот он услышит сзади погоню, выстрелы и …

Но выстрелов не было. И погони не было тоже.

Сашку Цыгана и Марусика он встретил почти у самых Бамбур.

Ребята, отяжелели после обеда, шли неторопливо и о чем-то весело переговаривались. Увидев Журавля, они так и остолбенели, пораженные.

– Что такое?

– Что случилось?

Журавль, виновато склонив голову, всё рассказал.

– Ну! Ну ты даешь! – воскликнул Сашка Цыган. – Зачем ты вскочил? Он бы тебя и не заметил. А так… провалил такой наблюдательный пост и вообще. Теперь они знают, что за ними следят. Вот лопух! Вот…

«Ага! Хорошо тебе сейчас в компании размахивать руками! Побыл бы ты один на один с этими фашистами», – подумал Журавль, но вслух не сказал.

– Я думаю, сейчас идти туда нельзя, – произнес Марусик. – Да и ни к чему. Я же говорил, они днем не будут копать.

– Точно, – согласился Журавль. – Они бы давно уже… если бы…

– Значит, пойдем ночью, – сказал Сашка Цыган.

– И что – всю ночь будем… – Марусик не закончил.

– Если надо, то будем, – отрубил Сашка Цыган. – А что?

– Да я думаю, всю ночь не придется. Я думаю, они, как только стемнеет, своё сделают и – ищи ветра в поле. – Журавль свистнул.

– Их нельзя отпускать. Это, по-моему, главное, – сказал Сашка Цыган. – Задержать надо, пока не вернуться наши.

– Нет вопросов, – подтвердил Марусик. – Это – главное! Точно!

– А как же их задержать? Они такие здоровые. Не справимся, – серьезно сказал Журавль.

– Машину испортить… Колёса проколоть или еще что… А?

Марусик вопросительно посмотрел на Сашку Цыгана.

– А если они просто туристы? Международный скандал… Нет! Нельзя, – Сашка Цыган отрицательно замотал головой.

– А что, если перекопать дорогу? – прищурил один глаз Журавль.

– О! Это идея! – загорелся Сашка Цыган. – У хаты Неварикаш. Там как раз узкое место. И горка. Не видно будет, как мы будем копать.

– А с другой стороны – за дедом Коцюбой, у липняка, где лужа, – подхватил Марусик.

– Молодцы мы! Умные ребята, – весело воскликнул Сашка Цыган. – Айда за заступами. Сразу и начнем!

– И ребята бегом бросились в свои родные Бамбуры.

Глава шестая, в которой рассказывается о ночных приключениях, о катастрофе и верном Бровко

Липки – всего лишь одна улица, что протянулась по всему концу села, огибая липовую рощу и переходила в полевую дорогу.

Когда-то это был старый путь на Васюковку и далее на юг, в Крым, путь, которым чумаки ездили за солью. Движение тут было очень оживленным, и, как вы помните, рядом с дедом Коцюбой когда-то стоял тут даже шинок Стефана Бойко.

Но потом дорогу на Васюковку спрямили, построили мост через Голубеньку, и этой старой дорогой уже никто не ходил. Разве что механизаторы в поле. Да и то редко.

Значит, с этой точки зрения идея перекопать дорогу вызвать осложнения вряд ли могла.

Сначала, засветло, решила копать за дедом Коцюбой, у рощи. Там прибывшие увидеть их никак не смогут. А это направление казалось ребятам самым важным. Ведь если «мерседес» будет уезжать после «операции», то наверно всё-таки, через поле на Васюковку, чтобы не ехать через всё село. Да и прибыли они в Липки именно с той стороны, из Васюковки. В этом ребята убедились, когда с заступами в руках кружным путём добрались до липняка. На дороге было четко видны следы «мерседеса».

– Вот тут! – сказал Сашка Цыган.

Дорога в этом месте шла овражком. С одной стороны начинался липняк, с другой – крутой склон, а за ним сразу глубокая лужа. Объехать было невозможно.

Ребята поплевали на руки и принялись за дело.

– Глубже, глубже копайте! – командовал Сашка Цыган. – И землю на одну сторону сбрасывайте, вот сюда. Чтобы было как противотанковый ров. А то у этих «мерседесов» такой мотор, что…

– Ага! Глубже! Тут хоть бы как, – недовольно буркнул Марусик.

Заступы скрипели, ребята тяжело дышали.

Перекопать битую дорогу, которую сотни лет раскатывали, трамбовали колесами миллионы всяких разных возов, колымаг, дормезов и других средств передвижения, – ой, нелегкое это дело.

Земля была твёрдая, как камень.

До самых сумерек провозились друзья. Но дорогу всё-таки перекопали. Упрямые они были ребята.

– Не пройдет! Не только «мерседес» – вездеход «Нива» и то не пройдет! – уверено сказал Сашка Цыган.

Уставшие Журавль и Марусик, которые лежали навзничь у края дороги, только молча тяжело вздохнули в ответ.

– Ну, а теперь глянем, что они там делают, и – на другой объект! – скомандовал Сашка Цыган.

– Да подожди! Дай отдохнуть немного. Ишь, упорный! – запротестовал Марусик. – У меня спина не разгибается.

– Они ждать не буду, их твоя спина не интересует. Вставайте, ну!

Но ни Марусик, ни Журавль даже не пошевельнулись.

– Ну хорошо. Десять минут на отдых.

Однако и через двадцать минут ребята не поднялись. Только через полчаса Сашка Цыган сумел поднять их. И откуда у него бралась эта энергия?!

Посреди двора горел костер. Иностранцы сидели вокруг костра и разговаривали. И снова больше говорил старый «ковбой», а те двое слушали и лишь иногда вставляли пару слов. Ничего копать, кажется, они не собирались.

– Странно, – пожал плечами Сашка Цыган. – По-моему, им давно можно было бы и начинать.

– Это они хотят сбить нас с панталыку, – сказал Марусик. – Они же видели Журавля, и подозревают, что какая-то ребятня за ними следят. Вот и решили дотянуть до глубокой ночи.

Журавль промолчал.

– Может… Может, и ждут, чтобы все уснули, – согласился Сашка Цыган. – Но не на тех напали. Идём!

Между двором, где когда-то старые Кандыбы, и двором покойной Степаниды Неварикашу (той самой, помните, что, как и Павлентий, была понятой, когда искали клад). Липовая улица была очень узкой. Очень узкая и очень разбитая. Тут и без этого всегда застревали подводы, а в непогоду буксовали машины.

Лучшего места для преграды и не найдешь.

Тем более, что улица отсюда начинала подъем на пригорок, а уж затем спускалась к липняку.

Поэтому иностранцам совсем не было видно, что тут делается.

– Ну, давайте! Дружно! Не расслабляйтесь! – закомандовал Сашка Цыган, когда они, снова таки огородами, в обход, добрались сюда.

– Но, ребята… – сказал вдруг Журавль, почесывая затылок. – Вам хорошо, у вас дома никого, а мои мать и бабушка там уже, наверно, паникуют, думают, что мы утонули. Никто же так поздно рыбу не ловит.

– Так что ты предлагаешь? – скривился Сашка Цыган.

– Ну, пойти, покрутиться, поужинать, сделать вид, будто идем на сеновал спать, а самим сюда.

– У тебя только ужин в голове! Нет! Сначала перекопаем, а уж потом…

– Не вопрос! – поддержал Сашку Цыгана Марусик. – А то будем ужинать, а они…

– Ну хорошо, – согласился Журавль.

– Только давай быстрее, а то…

Но всегда, когда хочется быстрее, когда надо быстрее, выходит наоборот. Это уже закон.

Журавль так старался, что черенок заступа неожиданно – хрусть! – и сломался. Он, правда, и так был надломан. Но надо же, чтобы именно сейчас…

Журавль аж плюнул от досады. Ремонтировать заступ в темноте без инструментов нечего было и думать.

– Есть надо меньше! – прошипел Сашка Цыган. – А то такую силу наел, что всё сломаешь.

Журавль только виновато вздохнул. Два заступа – конечно, не три. Дела пошли ровно на треть медленнее. Журавль подбегал то к одному, то к другому:

– Дай покопать. Ты уже устал. Дай!

Но ни один, ни другой не давали.

– Отойди.

– Не мешай.

Журавль на минутку отходил, а потом снова начинал:

– Дай! Ну смотри, как ты сопишь.

– Знаешь, беги домой, – сказал Сашка Цыган. – Правда, там уже волнуются. А мы потом.

– Нет! – замотал головой Журавль. – Без вас не пойду. Дай я покопаю.

– Еще один хочешь сломать? Пусти! Ну, пусти, говорю! Всё равно не дам.

Эх! Какая же это мука смотреть, как друзья работают, а ты стоишь, ничего не делаешь. Из-за того, что нет инструмента. Большое дело инструмент.

– Ну дайте… Ну!

Марусик первый сжалился. Потому что всё-таки устал.

– На уже. Покопай немного.

Журавль схватил заступ с таким азартом, словно это был ценный подарок.

Минут через двадцать, когда Марусик отдохнул, позволил себя подменить и Сашка.

В небе давно зажглись звезды и молодой месяц серебряным парусом выплыл на необъятный небесный простор.

– Ну всё! Хватит! – сказал наконец Сашка Цыган.

Несмотря на усталость до Бамбур бежали очень быстро. Мать и бабуся стояли у ворот.

– Ну, слава богу! – всплеснула руками бабуся, издалека увидев ребят.

Мать молчала, пока не подошли.

– О! Это такая рыбалка? Вместо удочек заступы, – улыбнулась мать.

– Что это за рыба нынче пошла? Не подводная, а подземная какая-то. Что за сорт? Как называется?

– Да мы… мы червяков копали, – запинаясь, сказал Журавль.

– В три заступа. И так, что даже один сломали? – спросила бабуся.

– Да это они, наверно, клад искали… Да, сынок?

Журавль отвернулся. Не любил он врать матери.

– Вот вы какие! От вас не спрячешься, – вместо Журавля ответил Сашка Цыган. – Искали. Правда. Но… – он вздохнул и развел руки.

– Эх вы, копатели! – ласково помолвила, ероша волосы сына (он была довольна собственной догадливостью). – Ну, бегите ужинать, а то всё перестояло.

После ужина ребята пошли «спать» – покарабкались на чердак к Цыгану (словно знали, что им придётся ночью куда-то идти, и еще вчера договорились с матерью Журавля, что ночевать будут вместе).

На чердаке было темно, тихо, пахло сеном, чабрецом, мятою, еще какими-то травами, которые сушились под крышей. Где-то в углу стрекотал сверчок.

– Ждем, пока не лягут спать, и тогда… – сказал Сашка Цыган. – Только и правда не засните.

Предупреждение оказалось не лишним. Ибо уже через две минуты Журавль видел первый сон, задремал и Марусик. Пришлось Сашке Цыгану их расталкивать.

Слезли с чердака осторожно, мягко ступая на лестнице, чтобы не скрипнуть.

Неожиданно загавкал Бровко.

– Да ты что, глупый!.. Это же мы! Цыц! Цыц! – зашипел на него Сашка Цыган.

Но Бровко рвался на цепи, бросался и жалобно скулил:

«Ребята! Я с вами! Ребята! Возьмите меня!.. Я вам пригожусь! Чувствую! Всем сердцем чувствую. Возьмите! Ну! Ребята!..»

Сашка Цыган был вынужден подойти и приласкать его.

– Цыц, глупенький, цыц! Ну не можем мы тебя взять. Ты нам только всё испортишь. Не можешь, извини. Сиди тихо. И сторожи тут хорошо. Сторожи!

Бровко замолк. Но не успокоился. Рвался, пока ребята не исчезли.

Небо затянуло тучами. Месяц и звезды скрылись. Ребята едва разбирали дорогу.

Стал накрапывать дождь.

– О! Этого еще не хватало, – буркнул Сашка Цыган.

– Наоборот. Для разных военных выкапывателей плохая погода – самая лучшая, – со знанием дела возразил Марусик.

Во дворе у «мерседеса» была поставлена палатка, которая светилась изнутри. На стенах колыхались тени. Дождь усиливался. Поднялся ветер.

– Э!.. Промокнем до нитки. Давайте в хату, – сказал Сашка Цыган.

И они побежали скособоченную развалюху, что стояла по соседству с двором, в котором были иностранцы. В хате пахло плесенью и было сыро, как в погребе. На ощупь ребята добрались до единственного окошка с выбитым стеклом, которое смотрело в сторону палатки.

Но, выглянув в окно, палатки ребята не увидели – мешал какой-то столб, который торчал перед окном снаружи.

– Ну надо же! – ругнулся Сашка Цыган. – Подождите, сейчас!

Не успели ребята опомниться, как Сашка Цыган просунул в окошко ногу (оно было низко над полом) и сильно толкнул столб раз, другой, третий…

И вдруг…

Этот гнилой столб подпирал со двора крышу и словно только и ждал, чтобы его толкнули…

– Ой! – приглушенный крик Сашки Цыгана ребята даже не услышали: страшный грохот перекрыл его.

Марусик и Журавль едва успели в последний момент отскочить от окна и упасть на пол. Угол хаты, где было оконце и дверь, завалился.

– Сашка!

– Сашка!.. Цыган!

Слабый стон послышался в ответ.

– Сашка!.. Что с тобой?! Цыган!

Прошло почти полминуты, прежде чем до них донесся приглушенный голос:

– Зава… завалило… Нога болит очень… А… вы… как?

– Да нас-то не зацепило. Только не видно ничего, темно, и вход, наверно, завалило.

– Подожди! Мы попробуем что-нибудь сделать. А ну, Марусик, давай… Я вот тут нащупал… тяни…

Что-то угрожающе заскрипело.

– Не трогайте! Мне на голову сыплется, – прохрипел Сашка Цыган. – Свалится… Тогда всё!

– Это что же делается? Нам-то ничего. Мы и до утра ждать можем… А ты же как? Очень болит?

– Б-болит… Перелом, наверно… – Сашка Цыган не мог сдержать стона.

Ребят охватил страх. Липкий холодный страх безнадежности.

– Цыган, – тонким дрожащим голосом сказал Марусик. – Ты не молчи, знаешь… Ты… давай стони, кричи даже, не стыдись… Цыган, ты же там ближе до… до… ты что там видишь? А то мы – ничего…

– Вижу… Палатку… Ох!.. вижу…

– Стони… Кричи, Цыган! Кричи, миленький! Я тебя умоляю… – Марусик чуть не плакал.

– Зря… Они не придут… Они же… Ох! Ох!.. Если бы… они бы уже…

– Они, наверное, подумали, что это гром, – сказал Журавль. – Они не могли подумать, что…

– Давай кричать, давай, Журавль, раз он не хочет. А-а-а!

– Нас не услышат. Сейчас дождь, ветер. По палатке так лупит, что…

У Сашки Цыгана уже не было сил терпеть. Он уже стонал, стонал непрерывно, всё время…

– Держись, Цыган! Держись, – умоляющим голосом раз за разом просил Марусик.

И Журавль в растерянности повторял за ним:

– Держись, Цыган! Держись, друг!

Они боялись что-нибудь делать, чтобы правда не началось дальше обваливаться и не завалило насмерть.

Это была безысходность. Страшная черная безысходность.

Они утратили чувство времени, и неожиданно…

Неожиданно они услыхали гавканье. Знакомое гавканье Бровко.

Сначала они решили, что это бред.

Ну откуда мог тут взяться Бровко, если он крепко привязан на цепи там, на Бамбурах?

И всё-таки это был Бровко. Гавканье его звучало то справа, то слева… «Где вы, ребята, где вы? Отзовитесь!..»

И когда Сашка Цыган сквозь стон позвал хрипло: «Бровко-о!», верный пёс сразу услышал и через какую-нибудь минуту был уже возле него, и лизал мокрое от дождя лицо хозяина, которое выглядывало среди руин поваленной старой хаты. И скулил, и удивленно гавкал, не понимая, как это всё произошло…

Но главное – он сообразил сразу, что ребята в беде.

Бровко тряхнул головою, отчего звякнул обрывок цепи на ошейнике, и решительно бросился к палатке…

Что гавкал иноземцам Бровко, я вам пересказать не смогу, но гавкал он так настойчиво, так требовательно, так отчаянно, что те понял его. Первым из палатки вылез человек со шрамом.

– Что такое? Что это ты? – спросил он Бровко. Потом вылезли под дождь и другие двое.

– Вас ист лос?

Дальше они все трое заговорили на немецком языке и все трое пошли за Бровко к завалившейся хате, подсвечивая карманными фонариками. И когда подошли и увидели Цыгана, возглас отчаяния и сочувствия вырвался у всех трех, словно из одной груди…

– Мальчик! Ты живой? – бросился к Сашке Цыгану человек со шрамом.

Цыган только простонал в ответ.

Они снова заговорили по-немецки, после чего мужчина со шрамом спросил:

– Ты один или еще кто-то там есть?

– Еще двое…

Снова несколько слов на немецком, и старый «ковбой» и лысоватый бросились к «мерседесу». Заурчал мотор, засветились фары, и машина двинулась к поваленной хате.

Вытащили из багажника лопату, топор, тросы и в свете фар начали осторожно расчищать, растягивать завал.

Бровко сначала метался по двору, потом сел напротив хозяина и только изредка подавал голос.

Так случилось, что Марусика и Журавля освободили раньше, чем Сашку Цыган. Хотя Сашку было видно, а ребят только слышно, как гудят, словно, словно из-под земли.

Ведь растягивали сверху, с крыши, и как только Марусик и Журавль увидели свет, увидели, что образовалась дырка, сами полезли и выбрались на волю.

Вот, наконец, осторожно вытащили из-под обломков и Сашку Цыгана. Он кривился от боли и делал страшные усилия, чтобы не стонать. Но стон невольно вырвался из его груди.

Бровко тоскливо завыл.

– Надо в больницу. Немедленно! – сказал человек с шрамом. Старый «ковбой» осторожно нёс на руках Сашку Цыгана к машине.

– Айда, ребята, с нами. Покажите, где больница. Быстрее!

Машина развернулась и с места рванула вперед. Бровко, звеня обрывком цепи, бросился следом. Ребята онемели, с ужасом смотря на дорогу…

Вот сейчас… сейчас… сейчас…

– Доннер Веттер! – выругался лысоватый, который сидел за рулём, резко тормозя.

– Что такое?! Дорога перекопана! Этого же не было! – человек со шрамом повернулся к ребятам, которые сидели на заднем сиденье рядом со старым «ковбоем», – тот держал на руках Сашку Цыгана.

Ребята втянули головы в плечи и молчали. «Мерседес» начал разворачиваться, чтобы ехать назад. И тогда Журавль не выдержал:

– Не надо… Там тоже… Дайте лопату! Мы… мы… закидаем. Мы…

Человек со шрамом что-то сказал по-немецки, открыл дверь и вышел из машины. Достал из багажника лопату и принялся закидывать ров.

Ребята тоже выскочили из машины и, встав на колени, начали руками сгребать в ров мокрые, но твердые комья земли, которые еще совсем недавно они с таким трудом выковыривали из утрамбованной дороги.

Кто же знал, что такое случится?

По лицам текли потеки, в которых слёзы смешивались с дождём.

Бровко смотрел на них, и по его глазам тоже стекали капли.

Казалось, что он плачет.

Засыпали только в двух местах, чтобы можно было проехать. Наконец… – Хватит. Пройдет…

И правда, «мерседес» немного пробуксовал, но проехал.

Бровко долго бежал за машиной, пока наконец не отстал.

Потом, грязные, мокрые, ребята сидели рядом с иноземцами в коридоре на белом деревянном диванчике и ждали.

Пахло тем особенным запахом больницы, который всегда заставлял чувствовать себя неспокойно, тревожно и одиноко.

Человек со шрамом молчал, ничего не спрашивал, и ребята были благодарны ему за это.

«Откуда он знает наш язык? – подумал Марусик и решил: – Наверно, был в плену…» Он не раз читал об этом в книжках.

Но вот вышел высокий усатый врач. Лицо у него было озабоченное и суровое.

– Хорошо, что сразу привезли. Перелом голени, рваные раны бедра. Еще немного – и мог быть сепсис, то есть заражение. – Врач перехватил испуганные взгляды ребят и добавил, устало улыбнувшись: – Но ничего страшного, жить будет, прыгать будет, в футбол играть будет. Только немного придется полежать… Раны уже промыли, зашили. Сейчас гипс накладывают. Не волнуйтесь, ребята! Могло быть хуже, – он снова нахмурился. – Ну зачем вас понесло в ту аварийную развалюху? В непогоду, среди ночи… Зачем?

Марусик и Журавль опустили глаза и молчали…