Текст книги "Ангелы приходят всегда"

Автор книги: Всеволод Инок (Филипьев)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Он намеревался приехать на место заранее и никак не ожидал, что верный «Линкольн» закапризничает в такой важный момент. К сожалению, именно это произошло. Музыкант прокопался в моторе битых полчаса и все-таки вернул железного друга к жизни. Однако время было потеряно, и ему пришлось гнать машину. Зная, что около Синода парковка запрещена, он оставил автомобиль на ближайшей подземной стоянке и бегом устремился к месту встречи.

В это же время, выжимая все возможное из старенького «Форда», по Манхэттену мчался Лазарь. Станислав Федорович не хотел давать ему руль. Но тот убедил старика, что, так как Синильге угрожает серьезная опасность, ехать нужно быстро, а он – профессионал и не собирается попадаться полиции. Станислав Федорович указывал дорогу к Синоду.

– Все! Приехали. Слава Богу. Сворачивайте на следующем повороте, – облегченно сказал он…

У дверей Синода стояли Синильга и Агния. Они волновались и беспокойно оглядывались по сторонам в ожидании Музыканта. Увидев Музыканта, появившегося из-за угла дома с другой стороны улицы, Синильга просияла от радости и тихонько толкнула Агнию:

– Смотри. Это твой брат.

Агния дернулась, как от удара током, и… увидела Музыканта. Он тоже увидел девушек и все понял. Синильга не могла ему врать, и, значит, рядом с ней сейчас стояла его сестра! Музыкант хотел бежать ей навстречу, но ноги не двигались, словно одеревенели. Непослушные слезы потекли по щекам. Музыкант только и смог, что протянуть руки в приветственном жесте и улыбнуться…

В сознании Агнии за секунды перелисталась вся жизнь: детство, счастье, мама, поцелуи, игрушки, елка, свечи, торт, бантики, папа, подарки, книги, рассказы, кино, весна, зоопарк, сказка-Россия, несчастье, бутылки, вино, скандалы, объедки, слезы, сигареты, пожар, капля, боль, боль, боль, надежда, отчаянье, злоба, сны, месть, жертва, брат, брат, брат…

– Бра-а-а-ат! – закричала она и бросилась через улицу к брату, как маленькая девочка, раскинув руки, смеясь и плача от счастья. К нему!..

«Форд» вылетел из-за поворота. Лазарь увидел прямо перед собой бегущую рыжеволосую девушку в черных очках. Без сомнения – это про нее говорил Карл. «Куда она дела Илю?! Уже расправилась с ней! Теперь убегает?!» – промелькнуло в голове инока.

– Не уйдешь! – взревел он, словно издал воинский клич, и вместо тормоза изо всех сил нажал на педаль газа, как на гашетку пулемета.

Глухой удар машины о человека и раздавшийся вслед за тем визг тормозов слился с разрывающим душу криком Синильги:

– Не-е-ет!

Музыкант рванулся к разметавшейся по асфальту сестре. Подбежал. Замер над ней. Она лежала на спине. Смотрела в небо. Все было красным от крови. Очки разбились и отлетели. Из глаз, словно слезы, текли тонкие красные струйки. На губах пузырилась алая пена, девушка ловила ртом воздух. В мгновенье их глаза встретились. Агния улыбнулась и с трудом прошептала:

– Я нашла тебя, брат. Я лю… – она хотела сказать что-то еще, но не смогла: глаза закатились, голова безжизненно склонилась набок.

Музыкант опустился на колени, не зная, что делать. Он бережно поправил слипшиеся от крови, сбившиеся на лоб красивые рыжие локоны и прошептал:

– Я тоже нашел тебя. Я не верю, что ты умерла.

Лазарю казалось, что он оглох: шум города, гудение ветра, пение птиц, речи людей – все исчезло. Он вылез из машины, пошатываясь, подошел к лежавшей на мостовой рыжеволосой незнакомке и почему-то плачущему над ней, непонятно откуда взявшемуся Музыканту.

Будто во сне, перед Лазарем возникла Синильга. «Ты жива!» – хотел крикнуть он, но не услышал своего голоса. Ее дорогое, любимое, желанное и единственное в этом мире лицо почему-то было искажено такой болью, что ему стало страшно…

Он понял, что убил.

Как и Музыкант, Лазарь опустился рядом с Агнией на колени и, глядя на ее черную кожаную куртку, подумал: «Надо же, столько крови вокруг, а на черном она почти не видна…» Ему вдруг вспомнились слова слышанной когда-то давным-давно песни: «Красное на черном. Красное на черном. Красное на черном…»

Глава пятьдесят первая

ЖИВОЙ ЖУРНАЛ/LIVE JOURNAL: INOK (8)

Упование

…если и погибнем на этой войне, то как воины Христовы…

«В тюрьме был и вы посетили Меня…»

Письма из зоны для малолетних преступников – послание к нашим сердцам… Услышим ли?

Вот, например, такое. Пишет Лена Сладких из рязанской колонии:

«Этот день я никогда не забуду! День моего ареста! Еще накануне я знала, что меня арестуют. Я просто уже смирилась с этим. Утром в одиннадцать часов мы с мамой пришли в милицию. Мама очень надеялась, что меня простят, дадут последний шанс, и мы вернемся домой.

Все произошло очень быстро, я даже не успела крикнуть: «Мама!» Стояла как каменная – делай со мной, что хочешь. Просто смотрела в глаза мамы, глаза, наполненные слезами, болью, печалью. Я читала в ее глазах молитвы. Ее не подпустили ко мне, ее держали… А мама рвалась, как голубь в клетке, когда меня стали уводить.

И все-таки она вырвалась и обнять, и поцеловать меня смогла.

А я шла молча и даже не смогла обернуться назад. Боялась увидеть ее умоляющие глаза.

Я больше никогда в жизни не хотела бы увидеть такие глаза мамы.

Вот такой у меня был день, который я запомнила на всю жизнь».

О неразделённой любви

Анна пишет:

Здравствуйте, инок Всеволод, хотела обсудить: что значит в Христианстве неразделенная любовь? Интересно, почему она посылается Богом человеку?

Мой ответ:

Дорогая о Господе Анна,

…Как ни страдай она любя –

душа, увы, не выстрадает счастья,

но может выстрадать себя.

(Тютчев)

Поэт написал это стихотворение к своей дочери, страдавшей от неразделенной любви.

«Выстрадать себя» – что это значит? Может быть, это значит через неразделенную любовь к человеку приблизиться к небесной любви Богочеловека и познать, как Спаситель любит каждого из нас, а мы отвечаем Ему нелюбовью. Познать неразделенную любовь Христа к человечеству, познать и задуматься.

Если человек по-настоящему любит Человека Христа, то земная любовь к смертному человеку в свете этого становится совсем другой – жертвенной и светло-бесстрастной.

Вообще же мне думается, что любовь к одному человеку (и разделенная, и неразделенная) призвана нас учить любви ко всем людям, к каждой личности, чтобы не было чужих, а были все свои, родные, любимые. Ведь так и любили святые. И так любит Бог.

За звездой

Уже вчера вечером на душе было Рождество! Рождество души только и можно пережить на Рождество Христово. Вообще радостно смотреть на маленького Иисуса, такого беззащитного детски-всемогущего Бога…

Сегодня за литургией причастился. После праздничной трапезы отдохнул. Прошел по коридорам монастыря, никого нет, все разъехались по гостям. Вот и хорошо: я люблю, когда один. А тут Лева! Лев Иваныч как ни в чем не бывало. Я его пригласил в типографию, у нас там елочка – вся в огнях и ангел сверху :) Накрыли стол, пили чай со сладостями, звонили, поздравляли друзей. Перед чаем Лева громогласно пропел тропарь Рождества. Потом пел тропарь несколько раз по телефону, люди были в восторге. После вечерней трапезы я вышел на улицу: темно, морозно, снежно, звездно, собака где-то лает, прямо как в украинском селе. Нарезал еловых веток, принес в келью, устроил Рождественский вертеп. Красиво.

Недавно отошла вечерняя служба: тихо, благодатно.

Сейчас допишу и пойду в келью, зажгу свечу перед вертепом и буду смотреть на Малютку Богомладенца и на Его Маму :) Счастье.

Письмо получил от друга, Константина:

«Иногда кажется, что этот мир, в котором мы живем, не совсем реален. Поэтому и святые, наверное, говорят нам, что все это временно и не реально, а реальны только рай, где наш Создатель, и ад, где грешники…

Когда читаешь иерархов Русской Зарубежной Церкви, особенно чувствуешь их боль и то, что они очень любили родину и скучали по ней. Может, напрямую они и не говорят, но между строк очень чувствуется.

Сегодня на литургии возносились молитвы о всех православных, и вот что пришло в голову. Наши Церкви, как близнецы, которые росли вместе, а потом их разлучили. А так как близнецы чувствуют боль друг друга, где бы они ни находились, то и нашим Церквам друг без друга плохо. Одна нуждается в другой, а вместе – одно целое».

В Россию!

Сейчас, с Божией помощью, отправляюсь в путешествие по России.

Вспомнились почему-то слова из интервью приснопамятного архиепископа Антония Лос-Анжелосского:

– Владыка, Вы хотели бы съездить в Россию?

– Съездить?.. Вернуться, и навсегда!

(P.S. Владыка Антоний скончался в США, так никогда и не посетив России… Не в осуждение, конечно, сказано. Просто поразило и запомнилось.)

Страна батюшки Серафима

(Пишу из России)

В половине третьего ночи вернулись из Дивеева. Честно говоря, у меня к Дивееву было какое-то предубеждение (когда о чем-то много говорят хорошего – закрадывается сомнение: это, наверно, по гордоумию моему). А когда попал в Дивеево, просто утонул в благодати и все думал, почему здесь так хорошо. Батюшка Серафим про Дивеево говорил: «Будет тебе здесь и Афон…» И мне подумалось, что, как Афон, Дивеево – это православная страна – куда ни повернешься – всюду видишь черные одежды священников и монашествующих, всюду мощи, святые источники, могилы праведников и новомучеников, блаженных (имею в виду не только сам монастырь, но и его ближние и дальние окрестности). Душа ликовала и радовалась. Понял, что будет тянуть сюда.

Канавка в Дивеево – это живые четки никогда не умолкающей Богородичной молитвы: люди идут и идут с молитвой по кругу. Вот как мудро придумал батюшка Серафим. Здесь духовно утвердилась православная держава, по слову батюшки Серафима.

В сторону весны…

(Вновь в Джорданвилле)

О чем могут думать и говорить люди перед трапезой?

Ко мне поворачивается брат и с искренней скорбью говорит (с датским акцентом): «Уже две тысячи лет прошло, а человечество так ничего и не поняло про Христа и не сделало выводов. Грустно, очень грустно».

Ему грустно, а у меня на душе просветлело. Крутишься тут в суете, а есть вот люди… Скорбят о человечестве и, наверное, молятся. Побольше бы таких. Молитвенники нужны человечеству, именно их всегда не хватает.

Этот же брат недавно написал работу в семинарии, вот несколько запомнившихся мыслей:

«… мы видим, что в заблуждении Нестория немалую роль играли падший человеческий разум, а также упорство в своем заблуждении и отсутствие детской простоты, которая готова верить во все, что бы ни сказали родители (то есть Церковь). Удивительно, что до сих пор одни и те же характеристики ересей опять и опять повторяются: доверие своему падшему разуму, упорство и отсутствие детской веры.

Сегодня тысячи несториев, а не только один… Тот, кто не будет верен учению, переданному Церковью через святых отцов, лишает себя жизни на небесах и совокупляется с самим сатаной, с которым будет жить и мучиться вечно, как единомышленник его».

«Господи, спаси наши души. Мы начинаем движение в сторону весны!» (перифраз из Б. Гребенщикова)

Глава пятьдесят вторая

БАБОЧКА И СНЕГ

Нам с тобой

голубых небес навес.

Нам с тобой

станет лес глухой стеной.

Нам с тобой

из заплёванных колодцев не пить.

План такой

нам с тобой.

(Виктор Цой)

Полиция приехала на место происшествия в Манхэттене раньше «Скорой помощи». К Агнии, буквально на минуту, вернулось сознание, и она несколько раз повторила, что претензий ни к кому не имеет, под машину попала по собственной вине.

Оглушенный новым горем, Лазарь сидел рядом с Синильгой на поребрике тротуара и, уткнувшись в ее плечо, тихо стонал. Она бережно гладила его по русым волосам, словно мать сына.

Несмотря на пережитый шок, Станислав Федорович держал себя в руках. Чтобы отвести какие-либо обвинения от Лазаря, он заявил полиции, что сам был за рулем машины, сбившей девушку. Полицейские записали его данные, но благодаря тому, что Агния всю вину взяла на себя, арестовывать не стали.

Музыкант был поглощен сестрой. Он слабо различал происходившее вокруг. Волновался, старался хоть чем-то помочь прибывшим медикам и, как молитву, твердил: «Я не верю, что ты умерла. Я не верю, что ты умерла…» Ему разрешили сопровождать карету «Скорой помощи».

Агния, после короткого разговора с полицией, «ушла» надолго. Начался кризис. Сознание и подсознание переплелись. Ей снился сон, что она лежит в больничной палате под кислородной маской с множеством пластиковых трубочек и проводов, связывающих ее с целой горой медицинских приборов… А наяву она вновь и вновь оказывалась в Манхэттене, у красного кирпичного здания, поворачивалась и видела брата на другой стороне улицы. Снова и снова срывалась с места и бежала, бежала, бежала к нему!.. Но каждый раз что-то темное, жесткое и холодное преграждало путь. Она не могла разобрать – что. Куда-то летела, а в уме прокручивалось с огромной скоростью одно и то же: детство, счастье, мама, поцелуи, игрушки, елка, свечи, торт, бантики, папа, подарки, книги, рассказы, кино, весна, зоопарк, сказка-Россия, несчастье, бутылки, вино, скандалы, объедки, слезы, сигареты, пожар, капля, боль, боль, боль, надежда, отчаянье, злоба, сны, месть, жертва, брат, брат, брат… Агния открывала глаза и, словно на испорченном экране, видела плывущую добрую улыбку брата. Он стоял над ней – торжественный и таинственный, в больничном халате, с цветами в руках, как часовой, охранявший заповедную святыню.

– Брат, – всегда шептала она похожие слова, – я тебя нашла… Я тебя лю… – каждый раз недоговорив, девушка вновь проваливалась в запредельную реальность, где ее ожидала Синильга у здания из красного кирпича. И все начиналось сначала.

Из очередного круговорота сознания-подсознания Агния выносила все большую решимость – жить. В полной тишине звучали и звучали слова брата: «Я не верю, что ты умерла».

«Он не верит, что я умерла, – повторяла про себя Агния, – значит, я жива. Жива!»

Пришла зима. Наступил холодный и ветреный декабрь.

Агния выжила.

Кризис миновал. Она открыла глаза в тот мир, где казавшееся сном оказалось реальностью. Она больше не чувствовала, что куда-то летит, ее тело статично покоилось на больничной кровати, изображение не двоилось, рядом был брат…

* * *

Чтобы быть ближе к сестре, Музыкант прекратил свои поездки по стране и снял жилье в Нью-Йорке.

По мере того, как Агнии становилось лучше, Музыкант все дольше засиживался у нее. Они делились историями из жизни, поверяли секреты, вспоминали об отце, не могли наговориться и насмотреться друг на друга. Разница была лишь в том, что Музыкант откровенно рассказывал про своих друзей – Синильгу и Лазаря, в то время как Агния была более сдержанна. Трогательно было видеть, как старший брат играет сестре на гитаре, а та плачет. Затемненные очки при брате Агния не носила, она его не стеснялась.

Больную навещал не только Музыкант. Однажды пришла Николаина, принесла болгарское варенье из лепестков роз и рассказала о происшедшем в Си-Клиффе. Наведался и мистер Маршалл. Агния была ему очень рада. Как на духу, она рассказала обо всем случившемся. Ее уверенность, что Маршалл простит любимую ученицу, оправдалась. Он поздравил Агнию с обретением старшего брата, но предупредил, чтобы она не забывала о своем посвящении, которое поставило ее выше всех человеческих отношений, не исключая родственные. Маршалл пожурил Агнию, что она с самого начала не открылась ему. По его словам, он пошел бы ей навстречу, своей властью отменил бы жертвоприношение Синильги и помог встретиться с братом.

Закончил он несколько туманно:

– А вообще история архизагадочная. Как знать, быть может, жертва в тот день все же была принесена? Синильга действительно не являлась самой жертвой, а лишь путем, ведущим к жертве… И, возможно, не к одной жертве. Так что в целом я доволен.

В одно из посещений Музыкант спросил сестру:

– Можно, тебя навестит Лазарь? Он хочет попросить прощения. Ты не представляешь, что он пережил за последнее время. Ведь он не знал, что ты моя сестра и что это ты фактически спасла Синильгу. Понимаешь, он готов был на все, чтобы вызволить свою… э-э-э, своего очень близкого друга, Синильгу. А теперь из-за того, что чуть не убил тебя, он сильно страдает.

– Чуть не убил!? Это хваленая христианская любовь? Нет, ему нельзя приходить. Я наслышана о его подвигах в Си-Клиффе. Он там чуть всех не перерезал. Пусть даже не надеется, я его никогда не прощу.

– Но ведь ты фактически спасла ситуацию, сказав полицейским, что сама очутилась под машиной…

– Вот и хорошо, что спасла. Ничья: один – один. Теперь никто не может возбудить против Маршалла и меня уголовное дело за Синильгу. Если я дам показания, что Лазарь покушался меня убить, ему крышка.

– Послушай, да ведь никто не собирается заявлять в полицию на Маршалла и на тебя. Может быть, все же позволишь Лазарю прийти? Разок. Увидишь, какой он. Мне он говорил, что вся эта история, связанная с похищением Синильги и с тобой, в очередной раз его убила. Поверь, он и так уже не раз умирал и много натерпелся на своем веку. Слишком много для одной жизни. Быть может, еще капля боли, и его сердце не выдержало бы… Пожалуйста, не обижайся на него. Видишь ли, зло непобедимо не потому, что его не может победить герой. Герой может внешне его победить и истребить. Зло непобедимо тогда, когда ему удается найти уголок и притаиться в душе героя, – подумав, Музыкант добавил: – Впрочем, и наоборот. Если во тьме остается хоть одна искра света…

– Он много натерпелся? А мы с тобой не страдали? Мы?! Брат, наши понятия о добре и зле слишком разные. Мы так долго искали друг друга не для того, чтобы расстаться из-за несхожести взглядов. Пусть я спасла твоих друзей, но, пойми, я – в колее. У меня тоже есть друзья или даже больше, чем друзья. Я не собираюсь изменять свою жизнь. Она мне нравится. Все непросто.

– А зачем усложнять то, что как раз довольно-таки просто? Мне, как брату, ты можешь сказать, что тебя мучает? Почему тебе оказалось по пути с Маршаллом?

– Что мучает?.. – выражение лица Агнии стало горьким. – Хорошо, скажу. Меня мучает, что я не просила меня создавать. У меня никто не спрашивал, хочу я перейти из небытия в бытие или нет. За меня все решили. Меня создали и поместили в некую среду обитания, где я чувствую себя подопытным кроликом. Создавший меня проводит разные опыты надо мной, создает специальные ситуации и смотрит, как я из них выйду, согласно его ожиданиям и наставлениям или нет. Задания сложные. Например, мне бросают очень вкусную сладкую морковку, я имею в виду физические и душевные удовольствия, и говорят: «Не вздумай к этой морковке прикасаться. Пусть она лежит всегда перед тобой, но пользоваться ею нельзя». В этом мире я постоянно обречена на страдания: видишь, лежу, вся в гипсе и бинтах, у меня болит тело, а еще эта рана, – она указала на свою незаживающую язву. – Часто мне угрожает опасность, я должна где-то добывать корм, выполнять законы крольчатника, которые мне не нравятся. Другие кролики в большинстве своем агрессивны или безучастны ко мне, ведь им самим нужно выжить. Если я буду плохой подопытной и не справлюсь с поставленными задачами, то мой Экспериментатор обещает, что за это я буду вечно мучиться после смерти… Еще есть вариант: я должна покаяться в том, что не справилась с поставленными задачами, и признать себя виноватой. Но своей вины я не вижу, ведь я не просила меня создавать и давать какие-либо задачи… А вы, христиане, почему-то говорите, что Экспериментатор добрый. Я тут не замечаю никакой доброты. Лично я хотела бы вернуться в небытие, чтобы не мучиться, но это невозможно, потому что смерть – это не развоплощение, а лишь начало вечных мук плохих кроликов. Проси – не проси о возвращении в небытие, Экспериментатор твердо сказал, что развоплощений не будет и возврат в небытие невозможен. Вот, вы говорите о свободе, говорите, что Экспериментатор дал нам свободу выбора. Но изначально свободу выбора он нам не дал. Мы принудительно были созданы. Стало быть, нет свободы, а где нет свободы – не может быть и искренней, нелицемерной любви. Нам остается принять навязанную нам схему жизни и просить Экспериментатора о помиловании и о том, чтобы Он даровал нам вечное блаженство. Но, проси – не проси, Экспериментатор твердо сказал, что спасутся не все! Все равно будут те, кто не спасется. А какая гарантия, что я не окажусь в их числе?.. Так ли уж сложно понять Сатану, восставшего против злого Экспериментатора?

От таких рассуждений у Музыканта сдавило виски, сделалось душно. Он посмотрел на сестру с великой жалостью и подумал: «Это сколько нужно перенести боли, чтобы вымучить такие мысли? Бедная…» Вслух он сказал:

– Спасибо, что поделилась. Я должен подумать, – он поцеловал Агнию в горячий лоб…

Придя домой, Музыкант включил ноутбук и стал думать над ответом сестре. Долго рылся в интернете, ища подходящие по теме высказывания святых отцов, лазил по православным сайтам и форумам. В конце концов написал:

«Дорогая сестренка, ты рисуешь себе Невидимого как страшного мучителя только потому, что не смогла вовремя остановиться в своем забеге и осознать реальность происходящего.

Ты же испытывала любовь к нашему родному отцу. Теперь представь, что однажды твоя любовь, твой отец, проснулся бы и сказал: "А зачем ты меня любишь? Я не просил меня любить!"

Тот, Кого ты называешь "злым Экспериментатором" излил на тебя такое море любви! Жизнь – Его дар. Он даровал тебе солнце и небо, разум, сердце, прекрасные произведения искусства, радость, свет, красоту. Наконец, Он подарил тебе саму возможность любить. Он оторвал от Себя часть Самого Себя, Своего Сына, Который взошел на эшафот за тебя.

И ты будешь продолжать говорить Ему: "Зачем?! Я не просила меня любить?"»

Музыкант перечитал текст. Решил, что нужно написать по-другому. Создал новый документ, подумал и принялся выстукивать по клавишам, облекая мысли в слова:

«Надо освободить в душе, в уме место для чуда (чудо вне законов логики). Надо? Нет, можно! Нам дан шанс, которым мы можем и пренебречь.

Крольчатник? Покаяние? – Это несовместимо. Покаяние – плод любви, которая есть чудо, а образ крольчатника – порождение сухого рационализма. Каждому дан шанс стать богом по благодати, полюбив Бога даже отчасти. Здесь речь о любви, а не о правах и законах. Хотя… стать частью любимого вполне закономерно для любящего. Но разве можно такое понять, объяснить? Все это можно лишь постичь сердцем. Да, может быть, ты формально, логически права, и нет никакого «позитивного» ответа на твои вопросы, а есть лишь один мучительный вопрос: Человек или закон? То есть Закон или Христос? Закон или Любовь?

Потому что главное быть в жизни с той Истиной, которая будет в Царстве Небесном, а не с той "истиной", которая будет в аду. Ведь там тоже у каждого своя правда. Каждый падший дух и грешник при желании может оправдать себя, выкрутиться, найти тысячу веских причин, обвинить других и Бога, но только не себя, любимого…

Кстати, дорогая моя сестра, твоя позиция очень напомнила оправдания, которые выдвигали Адам и Ева после того, как согрешили. Мол, это Бог во всем виноват, Он дал Адаму жену, а к жене допустил змея… Формально они правы, но их правда уже вне Бога, а значит – это неправда.

В истории было много подобных ситуаций, когда формально, по логике, по закону некто был прав, но эта правда была вне Бога и вне Христа, и тогда нужно было выбирать Бога и Христа и отрицать некую "правду". Это сплошь и рядом наблюдалось в первохристианские времена, когда законники и фарисеи выдвигали против Христа, Богородицы и апостолов столько логичных, законных, формально правдивых доводов, что и говорить, казалось, больше не о чем… По внешним меркам Христианство было обречено. Ан нет, спустя века, в далекой Америке, которую во времена Христа еще не открыли, брат и сестра после многолетней разлуки с жаром говорят о вере, о Боге, о Христе, как о вопросе жизни и смерти. О чем-то это свидетельствует?».

Музыкант остановился. Перечитал. «Убедило бы это меня, если бы я стоял на позиции Агнии? – спросил он себя. – Пожалуй, не убедило бы. Нужно еще попробовать».

И он в третий раз, создав документ, принялся писать:

«Сестренка, поверь, это не ты говоришь и высказываешь такие мысли. Это в тебе говорит голос космического отчаяния, зовущий к космическому бунту. Мне очень грустно, но я бы сказал, что твои слова в данном случае – прямая трансляция речи сатаны из ада. Просто тебе самой стало отчаянно плохо жить в этом мире, которым правит гордый бунтарь, даже и названный "князем мира сего". Вот кто подлинно злой экспериментатор.

Ну, хорошо, дадим волю воображению и представим, что ты права и Бог является злым экспериментатором, вселенским садистом, зловещим кукловодом, у которого ты на привязи.

В этом случае твоя жизнь совершенно лишена высшего смысла, да и вообще какого-либо смысла: ты была рождена действительно не по своей воле, а случайно или в порядке некоего гигантского опыта. Тебе остается принять закон колбы, где бурлит исследуемое бытие. Будь сильной, жестокой, жадно глотай все доступные наслаждения и, главное, спеши, чтобы уложиться в отведенное тебе время, ведь ты не знаешь, какого порядка эта цифра.

Но прежде, чем сделать такой выбор, оглянись на тех, кто уже это сделал, оглянись назад, на оставивших свои мемуары единомышленников. Только будь объективна в своем анализе. Так ли просто жилось объевшимся сладкой морковкой кроликам? Так ли веселились их сердца многими жизненными победами и достижениями? Они не болели, не страдали, не искали более никаких ответов? На исходе жизни не задавались вопросом, в чем же, однако, был смысл всего? Может быть, все они легко и светло умирали, ничуть и ни о чем не сожалея? Или они обрели смысл в бессмысленности и абсурде своей жизни? Если ты будешь правдива, то не последуешь их выбору. Ты увидишь, что ваша теория расходится с опытом, с практикой. Метод проверки всех теоретических построений – опыт. И если он не подтверждает формулу, от нее приходится отказываться ради поиска другой, истинной.

Теперь, исходя из новой необходимости, спроси себя: "Как вышло, что я вообще пришла к этой теореме?" И ты увидишь, что ты просто изнурена, отчаялась от унылой повторяемости одних и тех же безрадостных ситуаций…

Тебе легче все разрушить и "новый мир построить", чем выдержать суд над собой – причем свой собственный суд! На этом суде царишь ты сама, и ты не обязана выносить самой себе каких-либо приговоров, но зато тебе придется слегка озябнуть, сняв покровы внутренней лжи. Попробуй это сделать – поверь, ты не пожалеешь».

Музыкант сходил на кухню, заварил себе мате. Вернулся, прочитал написанное, подумал, потянул из трубочки горячий горько-сладкий напиток, создал другой документ и начал писать заново:

«Сестра, ход твоих рассуждений мог бы считаться безупречным, если бы в палитре жизни присутствовала только одна "сажа жженая". Но вряд ли найдется человек, которого ни разу не коснулся свет солнечный, чья жизнь проходила бы только ночью. Такая жизнь нарушила бы жизнь "Солнечной системы". Но, к счастью, этого не происходит.

Да, мы родились не по своей воле и не мы определили правила жизни, но в то же время мы не можем упрекнуть Творца в том, что Он оставил нас в полном неведении относительно этих правил и масштаба возможной победы. Если наше сердце неспокойно и ищет ответов, то мы можем ознакомиться с Евангелием. Там нам откроется, что мы не принуждены, а избраны родиться. Нам дан светлый шанс…

Когда ты вела речь об "Экспериментаторе", то находилась в ледяном мире сатаны, в мире зла, где веют холодные ветры тартара, а все живое замерзает от страха. Это сатана окрасил твое внутреннее зрение густой сажей и тем самым принудил забыть о самом существовании Света.

В мировоззрении сатаны всегда скрыт подвох. Порой этот подвох настолько тонок и прозрачен, что совершенно не заметен для человеческого ума. Но если приглядеться… В данном случае виден явный подвох. Ведь только живое сознание, живая душа способна к выбору. Если человек еще не появился на свет, то у кого спрашивать, хочет он существовать или нет. Спрашивать не у кого. Поэтому несправедливо говорить, что Бог лишает человека свободы выбора – быть ему или не быть, ведь лишать-то еще некого. Бог творит бытие, желая, чтобы распространялась Его благость. Он творит по любви. Он дарует человеку жизнь и возможность стать богом по благодати и вечно пребывать и возрастать в любви».

Музыкант посидел несколько минут, обдумывая следующую мысль, и закончил так:

«Но в раю еще не было понятия о сострадании и самопожертвовании, а значит – не было полноты любви. После грехопадения, потери рая и искупления Христос собственным примером научил людей состраданию и самопожертвованию. Это и есть те вышеестественные черты, которых не было у Адама. Конечно, Адам и Ева имели основу любви и могли в ней как-то возрастать, но мы не знаем, как бы они возрастали, если история человечества не сложилась бы так, как она сложилась. Ведь фактически в раю не было полноты любви; она открылась людям только после искупления».

– Уф-ф, – вздохнул Музыкант.

«Все это хорошо, конечно, – размышлял он, – но многовато рационализма. А что лично меня убедило бы, если бы такой вопрос передо мной встал?.. Когда мне почему-либо бывает трудно и муторно, я просто смотрю на икону, на лик Христа, и для меня это – единственный ответ на все вопросы. И тогда вся моя мелкая "правда", мой ропот на судьбу, мои капризы и нытье, грязный ил сомнений и уныния, принесенный в душу злобными духами, исчезают под любящим взглядом Спасителя… Что из того, что сатана говорит правдоподобно? Но все равно он не способен утешить, не способен помочь, не способен утешиться сам…»

В этот момент Музыкант услышал мелодию. Музыка зазвучала вдалеке, но с каждым тактом приближалась, принимая все более ясные очертания. Одновременно с этим в уме проявились первые слова нарождающейся песни. Он взял гитару, блокнот и ручку, и стал сочинять. Вскоре песня была готова, он назвал ее «Мертвый свет. Прозрение»:

Мертвый лёд в его руках,

ни надежды, ни прощенья.

Он танцует на костях

и не чает Воскресенья.

Падший ангел Люцифер

в канделябрах гасит свечи.

Поднебесный браконьер

не спасёт и не излечит,

не утешит никогда,

не утешится в печали.

Слёзы – мертвая вода.

Кем мы были? Кем мы стали?

Музыкант подошел к застекленной стене балкона. Посмотрел на ночной город. В песне удалось выразить то, что он чувствовал сейчас… «По-моему, в десятку, – подумал он. – Только вот для Агнии песня сейчас не подходит. Не то».

На улице шел снег с дождем.

– Дождь омоет меня, – тихо произнес Музыкант. – Дождь омоет тебя! Дождь омоет…, – он понял, что к нему стучится еще одна песня, та самая, долгожданная и нужная.