Текст книги "Переодетые в чужие тела"

Автор книги: Всеслав Соло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Это уже ближе, но бить никого не надо, Миша. Я вас очень прошу, -профессор взглянул на часы,– через пятнадцать минут мне на-значена встреча, сопроводите меня в эту фирму.

– Телохранителем? Что же вы сразу не сказали. Это нетрудно, но что вам бояться, Василий Федорович, это же вполне официальная фирма.

– Так-то оно так, но "Береженого – Бог бе-режет" – как говорится.

– Боитесь, профессор?

– В себе я уверен, но Юлины фантазии, при-знаться, немного навеивают на меня некоторые сомнения, а потом, такая труднодоступность! Остается думать, что в жизни всякое бывает.

– Все-таки вы чудной, Василий Федорович, надо полагать, эта фирма где-то здесь поблизости?

– Мы стоим возле нее, Миша...

...

Вечером этого же дня Юля обыкновенно ожидала возвращение отца из университета.

На циферблате настенных часов стрелки отследили восемь, половину девятого, но в пятнадцать минут десятого часы развели стрелками, будто руками в стороны, не ведая, будто удивившись, почему от них отстает хозяин.

Юля выключила телевизор, подошла к окну, и оглядевши настораживавшийся на ночь двор, потянула за специальные веревочки и захлопнула шторы.

Затем она взглянула на телефон, приблизилась к нему, осторожно занесла руку над аппаратом и несколько мгновений казалось ей, что телефон вот-вот зазвонит, но он молчал.

"Исправен ли?" – подумалось девушке и она скоро сняла трубку и прислушалась к ней – "Гудок есть", Юля положила трубку на место.

И тут раздался и в самом деле звонок!

Девушка схватила трубку, но неуклюже и аппарат свалился с тумбочки на пол.

Звонок повторился дважды подряд. Теперь только Юля сообразила, что звонят в дверь, а не по телефону, и она поспешила в прихожую.

– Добрый вечер, – сказала, кажется, незна-комая женщина, объявившаяся на пороге, когда Юля открыла дверь. – Мне можно пройти?

– А вы кто? – озадаченно поинтересовалась девушка.

– Я – Юсман Виктория Леонидовна, кан-дидат психологических наук. Я работаю в Уни-верситете. Мы знакомы с Василием Федоровичем.

– Да... Я припоминаю что-то, – задумчиво проговорила девушка. "Наверно, это и есть из-бранница папы – промыслилось ей. – Дачный поселок, и... по-моему я присутствовала на защите ее диссертации?"

– Мне можно войти? – будто поинтересовалась женщина.

– Конечно, проходите, – спохватилась девушка, – но папы еще нет.

– А вы Юля? – утвердительно спросила гостья, после того как, по-приглашению, молча прошла в гостиную комнату и уселась в предложенное хозяйкой кресло.

– Да, вы не ошибаетесь.

– А что это у вас телефон валяется на полу, поломался?

– Нет. Мое неосторожное движение.

– Бывает, – будто одобрила Виктория Леонидовна.

– К сожалению, папы еще нет, – напомнила девушка и тут же уточнила: – Вы же к нему?

– Нет. Скорее по его поводу.

– Как это понимать?

– Мне необходимо с вами серьезно переговорить, Юля.

– О чем? – поинтересовалась девушка, хотя ей подумалось, что она понимает смысл данного визита. "Такая пришла не удочерять – у нее свои планы и стиль, хорош папа!"

– Честно говоря, мне трудно об этом говорить вам, сейчас должна подъехать еще одна женщина, думаю, что тогда мне будет легче объясниться.

– Вы как будто меня к чему-то готовите? Что за внезапная вечерняя таинственность?

– Не стану скрывать, я и в самом деле, как вы правильно догадываетесь, подготавливаю вас.

– К чему?

– Жизнь штука сложная. Вы, человек взрослый и умный...

– Что вы хотите этим сказать?

– Все-таки, давайте дождемся Веру.

– Вера – это и есть та самая женщина, которая должна подъехать?

– Именно так.

Наступило произвольное молчание: Юля сидела так же как и гостья в кресле напротив, их разделял низенький журнальный столик.

И вот раздался непродолжительный, но какой-то, как показалось девушке, вкрадчивый звонок в дверь и Юля внутренне насторожилась. "Может, они собрались делить моего отца?" – думала она, – "А где же все-таки он сам? Непонятно, ничего непонятно!.."

– Это Вера, – сказала Юсман.

– А почему вы так уверены в этом? – удивилась уверенности гостьи девушка.

– Должна быть она, если, конечно же, к вам не имеет кто-либо обыкновения приходить в гости в такое время.

– Но ведь здесь живет еще и мой отец, и это может быть он, скорее всего! – определилась Юля, обрадовавшись про себя, что сейчас должно многое проясниться.

– Нет, – категорически заявила Юсман, – это никак не может быть Василий Федорович!

– А что так? – съехидничала немного в тоне своего голоса девушка, приостановившись у выхода из гостиной, – вы бы не хотели с ним встречаться?

– Нет, это не так, Юля. Просто... – заговорила сбивчивыми расстановками Юсман, – он..., именно он..., сейчас прийти – это исклю-чено.

– Ладно, – определилась девушка, – сейчас посмотрим! – и она поспешила в прихожую ко входной двери.

"Почему эта женщина так уверена, что отец, именно папа, сейчас прийти не может?" – по пути в прихожую думалось Юле, – "Либо она знает, где он, либо успокаивает себя надеждой на желаемое, либо..."

Юля, даже не посмотревши в глазок, машинально-ловкими движениями открыла входную дверь: на пороге стояла какая-то, теперь уж точно -совершенно не знакомая девушке женщина.

Выглядела она лет на сорок пять, хотя, возможно, была и моложе: довольно плотненькая, невысокого роста, волосы редкие, цвета свежей ржавчины, коротко подстрижены. Лицо округлое, отчего ее лоб воспринимался заметно ужатым в висках.

При виде этой женщины возникало состояние, будто она только что наелась чего-то жирного и сладкого, а руки и губы не вымыла. Ее серый утепленный плащ, казалось, распахнула нараспашку массивная грудь. Но в общем, эта женщина понималась подвижной, прочно стоящей на ногах.

– Что с моим папой?! – тут же требовательно спросила девушка, и эта взволнованная фраза, которая бесцеремонно обнажила внутреннее волнение Юли, словно преградила путь в квартиру очередному гостю.

Женщина на пороге оторопело смотрела в глаза хозяйке квартиры, наконец:

– Он болен, – сказала она.

– Вы что, издеваетесь?! – немного подкрикнула в голосе девушка.

– Нет. Он действительно болен, Юля, – услышала за своей спиной девушка.

Юля повернулась назад: сказанное принадлежало Юсман, которая тоже, вслед за хозяйкой квартиры, вышла из гостиной.

– Внезапно заболел, – снова подтвердила Юсман и добавила: – Это -та самая Вера, которая должна была подъехать.

– Проходите, – сказала печально и медленно Юля женщине, стоящей на пороге.

– Да, но... – начала было говорить женщина и загадочно замолчала.

– Что? – тут же задала вопрос ей девушка.

– Дело в том, что я не одна, – ответила Ве-ра и она молча повела головой в сторону, указывая тем самым на присутствие там, чуть пониже площадки этажа, на ступеньках лестничной клетки, еще кого-то, какого-то человека, которого девушка никак не могла заметить, находясь в прихожей у распахнутой входной двери.

– Кто там? – оживляясь, спросила Юля у Веры и не дожидаясь ответа, потребовала для себя желаемого подтверждения, – папа?! – бы-ло воскликнула она.

– Нет. Это... молодой человек. Вы его знаете.

– Кто? – настороженно и пугливо забеспокоилась хозяйка квартиры.

– Юленька! – послышалось с лестничной клетки, – ради бога, не волнуйтесь, – продол-жал говорить приближающийся голос. – Это я. – Сказал он, объявившись возле Веры.

– Миша? – что-то соображая про себя, про-говорила девушка. – Но что делаете здесь вы?

– Они сейчас тебе все объяснят, Юля, – хо-лодно сказала Юсман.

Минут пятнадцать Юлю приводили в чувства, ибо девушке стало нехорошо еще там, в при-хожей: у нее подкашивались ноги, кружилась голова, и она постоянно повторяла одну и ту же фразу: "Что с моим отцом?.., Что с моим отцом?.., Что с моим отцом?.."

Ее кое-как довели и усадили поудобнее в кресле в гостиной.

Больше всех беспокоился о происходящем молодой человек: он говорил сердечно и волнуясь. Юсман же и Вера оставались хладнокров-но-тактичными, они интонировали свои голоса и производили свои утешительные действия в адрес хозяйки дома, будто сговорившись, словно контролировали себя по инструкции хорошего тона.

Когда девушка немного пришла в себя и была способна выслушать и понять – ей все рассказали.

Несколько минут Юля молчала, потом по-просила всех оставить ее одну и когда тяжело-весные гости вечера, такими показались девушке Вера, Виктория Леонидовна и Миша, собрались было уходить, как Юля почему-то, остановила Мишу:

– Миша.

– Да, Юленька.

– Пожалуйста, останьтесь еще немного со мной.

– Хорошо, Юленька – я останусь. Вы... идите, – коротко и довольно сухо сказал молодой человек женщинам, тоже остановившимся в прихожей.

Виктория Леонидовна Юсман и Вера ушли. Теперь молодой человек и девушка оставались в квартире одни.

Юля, медленно передвигаясь, предложила Мише пройти на кухню. Движения ее рук будто парашютировались, иногда останавли-вались, зависали.

Оба молчали, пока Юля готовила чай. Миша непроизвольно и как-то виновато посматривал на девушку.

– Вы сегодня какой-то другой, Миша, – наконец-то печально произнесла девушка уже за питьем чая.

– Мне кажется, я всегда был таким.

– Неправда.

– Разве что-то существенно заметно во мне иное, большее, нежели переживание за вас, Юленька?

– Вы сегодня ни одного разу не улыбнулись, Миша.

– Хорошо. Я попробую, – и молодой человек натужно обнажил на своем лице улыбку.

– Нет. Это улыбнулись не вы.

– Но это я, Юленька, – словно оправдываясь, сказал молодой человек, заметно обеспокоившись, – Я, – улыбнулся, будто подтвердил он.

– Во всяком случае, раньше вы улыбались не так, Миша. Ведь мне совсем не захотелось улыбнуться вам в ответ. Хотя... Весь мир теперь для меня – не так.

– А хотите, я вам прочту стихотворение, Юленька?

– О чем?

– О стихах не говорят, их... читают.

– Хорошо. Почитайте..., пожалуйста, – за-думчиво согласилась девушка.

Молодой человек аккуратно отставил недопитую чашку чая в сторону и, облокотившись одной рукой на подоконник, а другой о край кухонного стола, рассматривая что-то в ночном кухонном окне, заговорил:

Похоже, капает листва:

Распластанные

капли

листьев...

А я у свежего листа

Бумаги белой.

Так же – вместе:

Бумага,

Я – мой парк раздумий.

Бумаги много очернило

Любовно

Едкое чернило.

Но осень, разве же в ином?

Она, слезится за окном,

Она – воятель мертвых мумий!

К живому тянется всегда,

Но откровенная беда:

В ее любви,

В дождливых ласках -

Живые умирают краски...

Люблю, люблю я белый лист,

Глядишь, и лист уже не чист...

Что,

Все способно изменить?

Лишь то,

Что может все губить?

Всегда, везде,

И даже в ласках

Рождаются

И гибнут краски...

– Откуда?.. Откуда вы эти стихи знаете? – немного помолчавши после того, как молодой человек закончил чтение, настороженно спросила девушка.

– Стихи принадлежат всем и сочиняют их все от какого-нибудь лица, выражая, – сказал молодой человек.

– А вы... гораздо сложнее, чем я думала, Миша. Но, все-таки..., это же стихи моего папы, откуда они вам известны?

– Здесь нет ничего таинственного, Юленька! Просто... ваш отец как-то подарил мне их. А вам подумалось что-то другое?

– Нет. Скорее всего так. Но почему именно вы, вам? – задала вопрос Юля, будто самой себе вслух.

Молодой человек уловил это в интонации девушки и не стал отвечать.

– А знаете, – снова заговорила Юля, – уже довольно поздно... -определилась она.

– Понимаю, конечно... я сейчас ухожу, – торопливо оправдываясь, сказал молодой человек.

– Нет, нет!.. Вы меня не правильно поняли... Не так как я хотела, – в свою очередь оправдалась девушка, – я имела ввиду – "поздно", но это не значит, что вам пора уходить. Скорее... Вам поздно уходить. Оставайтесь спать здесь, у нас, я постелю вам в гостиной. Хорошо?

– Хорошо, Юленька.

– Вы остаетесь?

– Да.

Обоюдное согласие

На следующий день, утром, Юля чувствовала себя уставшей так, будто ребенку запретили входить в излюбленную комнату, но все-таки, переспавши с несчастьем, бедою отца, девушка могла теперь произвести более взвешенный анализ случившегося.

Но вдруг, еще одевая халат в своей комнате, ей послышалось, что кто-то находится в папином кабинете...

Осторожно вышла она из спальни, остано-вилась и прислушалась к закрытой двери напротив. Девушке мнительно казалось, что кто-то или что-то теперь пристально притворяется тишиной.

И вот, действительно, и в самом деле послышалось шуршание бумаги и... медленное движение... конечно же ящика стола!..

– Кто там? – негромко, сглатывая взволнованность, спросила Юля, не решаясь открывать дверь в комнату отца, чтобы не спугнуть, возможно возвращение счастья, (отец в кабинете – почему-то, девушка была абсолютно уверена в этом)!..

У нее на сердце было так же, как если бы это был там он, и в самом деле – отец.

Но снова сосредоточилась тишина.

Тогда девушка медленно и осторожно попятилась назад и ускользнула в свою комнату, словно играя в прятки, прикрыла дверь – пусть папа найдет.

Не через долго, отчетливо уловилось: кто-то, будто ощупывая каждый свой шаг – "точно" вышел из отцовского кабинета!..

Казалось, что молниеносно Юля распахнула дверь своей комнаты в прихожую но..., застала уже уходящего в гостиную Мишу.

Молодой человек не заметил увидевшей его девушки и в следующее мгновение скрылся в гостиной.

Вначале Юля сиротливо, обмануто оторопела, но вот разочарование словно ударило поддых – дыхание сводило, каждый вдох будто завязывался в узел в ее груди, который с трудом развязывался при выдохе, а в глазах стекленели беззвучные слезы.

Несколько минут спустя, девушка еще про-должала бороться со своим внутренним волне-нием, как оттуда, из гостиной послышался те-лефонный звонок и Юля стала всеми трудно-послушными силами души, которые были разворочены теперь на тяжелые глыбы переживаний, сосредоточивать в себе срочно понадобившуюся внимательность, вслушивалась в телефонный разговор молодого человека с кем-то, отчего ее волнение подернулось хладно-кровным туманом, остановилось в его леденя-щей вязкости и наконец растаяло, забылось, словно девушка внезапно оставивши его объятья, отвернулась от него.

–..А втчи.ш.ту ...ше, – не разобрать что, – проснулась, – быстрым шепотом произнес Миша в гостиной по телефону и тут же заговорил через паузы уже обыкновенно, не приглушая голоса. – Да... Думаю, что нет... Мне очень трудно осваиваться... Попробую, и надеюсь, что все получится... Я очень благодарен вам... Конечно же так... Хочется верить... Вам – да... Верю... А как, что теперь будет с ним?.. Спасибо... Да, как и планировали... Нет, еще не звонила... Я все понял... Понятно... Конечно... Согласен... Буду продолжать игру!.. Кажется так... Да... До свидания...

Когда в гостиную входила Юля, молодой человек успел уже положить трубку на аппарат – он закончил свой разговор.

– Доброе утро, – пристальноприсматриваясь к Мише, сказала девушка и присела, так же как и гость, в кресло.

– Доброе утро, Юленька! – тут же поспешил отреагировать в свою очередь встречным приветствием Миша и постарался улыбнуться.

– Нет, – определенно рассматривая молодого человека, холодно, твердо заметила Юля.

– Что, Юленька? Что-то не так?

– Вы совершенно разучились улыбаться, мне и теперь, все так же, как и вчера, не захотелось улыбнуться вам в ответ. И вообще, вы стали каким-то другим.

– Что же все-таки изменилось?

– Насколько я помню, вы... не проявляли такого мягкотелого характера, а сейчас... честное слово, – девушка нерешительно остановилась, – а впрочем, какая разница! – предлагая переменить тему разговора, сказала она.

– И все-таки? – попытался настоять на ответе Миша.

– Сейчас?.. – Юля отчетливо выдержала паузу, – вы больше походите на моего папу, нежели на себя, каким я вас помню.

Несколько секунд молодой человек молчал, вежливо смотря в глаза собеседнице.

– Я стараюсь, хоть как-то, – сказал он, – сгладить ваше состояние, и поверьте, это я делаю не специально, не в соответствии с этикетом, который подразумевает разум – сегодня я себя так веду и не могу уже быть другим. Скорее, если я стану оставаться таким же как вы меня помните, то именно в таком случае мне придется играть.

– Боже... – негромко, настороженно и уди-вленно произнесла девушка, едва покачав головой по сторонам, – вы даже стали говорить его языком.

– Поверьте, это у меня получается произвольно.

– Не надо оправдываться, Миша. Хорошо, что так, – сказала девушка и негромко всплакнула, опустивши лицо в свои ладони. Но тут же, будто опомнилась, – расскажите, как это произошло?

– Честное слово, я не хотел бы вас больше, чем уже есть, травмировать.

– Это ничего, – аккуратно высморкавшись в носовой платок, определилась девушка. – Вчера, – сказала она, – я плохо соображала, все казалось мне нереальным. Пожалуйста, расскажите, как это произошло, еще раз? Как это вообще могло произойти?

– На вопрос "как?", если вы настаиваете?

– Да, я настаиваю!

– Я могу повторить уже рассказанное вчера, но на вопрос "почему?"...

– Его я задала скорее для себя, чем для вас.

– Понимаю... – задумчиво произнес молодой человек, – хорошо, -добавил он через паузу и... медленно стал рассказывать. – Вчера днем..., гм..., во второй половине дня я и ваш отец встретились в центре, по его, вашего папы, предварительной инициативе на то.

– Зачем? – спросила девушка.

– Понимаете, Юленька... – ненадолго зап-нулся молодой человек в поиске подходящего тона для последующего изложения событий, – ваш отец позвонил мне по поводу вас.

– Меня? – удивилась Юля.

– Да, именно так.

– Сейчас припоминаю, – сказала девушка, – вчера вы об этом говорили, но подробности..., они совершенно потерялись.

– Так вот, – продолжал Миша, – Василий Федорович позвонил мне и сказал, что ему срочно необходимо встретиться со мной и что это касается, "очень касается моей дочери" – это его точные слова. Я не посмел отказать ему в этом, хотя у меня и была намечена очередная тренировка – я... все-таки встретился с ним. ... И я услышал удивительное от него... Он говорил довольно сбивчиво и волнительно. Дословно привести не могу, но приблизительно следующее: вам, (то есть мне), необходимо срочно жениться на Юле, потом еще что-то подобное, не помню. И наконец, Василий Федорович стал тащить меня куда-то за руки, даже пытался схватить за ноги..., уже собирались прохожие, а он продолжал выкрикивать, и я уже плохо разбирал, что именно...

– Прекратите! – воскликнула девушка и Миша замолчал. Юля тихо всхлипывала, пожимая красивыми изгибами плеч. – Извините... Извините меня, – сказала она, – что было потом?

– Может... – хотел было остановить свое повествование молодой человек, но девушка оборвала его и потребовала:

– Продолжайте... Что... – Юля говорила сквозь всхлипы и слезы с огромным трудом заставляя себя успокаиваться, – было, – она перевела снова запнувшееся дыхание, – дальше? Что... было дальше? – повторила она свой вопрос более отчетливо.

– Хорошо, – определился молодой человек и решился закончить коротко. – Кто-то вызвал скорую помощь, милицию, потом... – молодой человек смолчал несколько секунд, – потом Василия Федоровича увезли в больницу... – сказал он и как бы спохватившись: добавил, – в психиатрическую.

– И все? – тяжело переведя дыхание, уко-рительно спросила рассказчика Юля.

Она почти успокоилась и теперь сидела и смотрела в упор на молодого человека так, будто на что-то про себя решалась.

– Это все, Юля, – твердо обозначил молодой человек то, что он больше ничего не знает.

– Ладно, – сказала девушка немного оживляясь, – пусть так. Но тогда как же вы,

Миша, объясните вчерашнее!?

– Вы имеете ввиду Юсман и Веру? – осторожно осведомился молодой человек.

– Да, – отчеканила девушка, – откуда появились они?!

– Но все очень просто! Стечение обстоятельств! – вежливо парировал Миша.

– И каковы же они, эти обстоятельства?

– Дело в том, что когда увезли вашего отца в больницу, то я попытался тут же дозвониться до вас, Юленька, чтобы все рассказать, но... ваш телефон молчал, видимо вас не было дома.

– В котором часу вы звонили? – уточнила девушка.

– Где-то, по-моему, около трех, в четвертом – точнее сказать не могу.

– В это время я была в университете, – внезапно опечалившись, подтвердила Юля, ее оживленность спадала на глазах.

– Ну вот, видите, – обрадовался Миша, – и тогда я позвонил Виктории Леонидовне.

– Кто это? – все так же печально и даже теперь безразлично спросила девушка.

– Юсман, которая вчера...

– Да, я вспомнила. Но почему именно ей?

– Так получилось: первый номер телефона в моей записной книжке, попавшийся мне на глаза в той суматохе, принадлежал Виктории Леонидовне. Я искал такого человека, который бы неплохо знал и меня и Василия Федоровича.

– А вы откуда знаете Юсман, "неплохо", если не секрет?

– Да так... – замялся молодой человек.

– Извините меня за глупый вопрос, Миша.

– Ничего страшного, Юленька, – опустивши глаза, подытожил умолчание ответа молодой человек. – Юсман, – продолжил он, – она, по счастливой случайности, оказалась психологом, да еще имеющим, как я узнал от нее по телефону, когда дозвонился ей, хорошую знакомую-психиатра, практикующего в одном из психиатричес-ких заведений. Она попросила меня перезвонить ей через полчаса. Я перезвонил и тут – неожиданность! Та самая, знакомая Виктории Леонидовны, Юсман дозвонилась ей, оказалась... В общем, игра судьбы да и только – Василий Федорович явился ее пациентом.

– И эту знакомую зовут Вера?

– Да, Юленька. Она, как Вы помните, вчера приходила, и она обещала сегодня позвонить.

– Но почему вы решили, Миша позвонить кому-нибудь, почему? Здравый смысл подсказывает мне, что в такой ситуации, прежде всего, вы все-таки должны были разыскать меня.

– Да, но вас не оказалось!

– Ну, и что!? Поехали бы в университет или непосредственно ко мне домой, дождались бы!

– Это сейчас легко говорить об этом, Юля, но вчера я испугался, что Василия Федоровича..., что Василий Федорович... Я боялся за него и не хотел медлить, больше я не знаю, что мне вам такое сказать, чтобы вы поняли, почему я так поступил, – сказал молодой человек и замолчал, виновато опустивши голову, будто ожидая приговора.

– Складная сказка, – проговорила отрешенно девушка.

– Зачем же вы так, Юленька? – словно попросил о пощаде Миша, – это все правда.

– Не обижайтесь, Миша. Я не имела ввиду не верить вам. Просто... -Юля всхлипнула, – я не желаю верить в это! – вскричала она и тут же успокоилась и взяла себя в руки.

– Вы сегодня сходите со мной к папе? – жа-лобно спросила молодого человека девушка.

– Да. Я провожу вас туда и обратно, если хотите, но...

– Что... "но"?

– Но я с ним встречаться не буду, – определился Миша.

– Почему? Вы чего-то боитесь?

– Да, я боюсь.

– Но чего? Если то, что вы рассказали так и есть, то о каком страхе может идти речь?

– Я боюсь не за себя, а за вашего отца: мое появление не исключено, но все-таки может вызвать у него новый рецидив болезни. Думаю, что не стоит рисковать.

– Об этом я не подумала. Вы правы, Миша. Извините меня, пожалуйста.

– Ничего страшного. Вас можно понять, Юленька.

Раздался телефонный звонок.

– Можно я? – спросил молодой человек у девушки разрешения на то, чтобы самому снять трубку.

– Конечно, – согласилась Юля, и остановивши свой порыв к телефону, вся насторожилась.

Миша снял трубку.

– Алло, – спокойно сказал он.– Здравствуйте, – потом он... помолчал немного, выслушивая кого-то, и на секундочку прикрывши ладонью трубку, шепнул в сторону девушки: – это Вера. – Юля не спеша и стараясь не производить шума, аккуратно присела в кресло и снова целиком насторожилась. – Да, я знаю об этом, – продолжал говорить по телефону Миша, – извините, Вера, одну минуточку... Я хотел спросить, Юленька очень волнуется, можно ли ей сегодня посетить отца хотя бы не надолго?.. – девушка крепко сцепила свои руки. – Понимаю, – озадаченно проговорил молодой человек, отвечая Вере, выслушавши ее ответ. – Но... Как же тогда быть?... ... Что ж... Постараюсь... Но... – Миша мельком взглянул на Юлю. – Сделаю все от меня зависящее... До свидания, Вера, – печально произнес последнюю фразу по телефону молодой человек и положил трубку на аппарат.

...

Некоторое время Миша прохаживался по го-стиной, потом... медленно и мягко присел в свое кресло.

– Что же вы молчите? – не выдержала на-растающей тяжести паузы девушка.

– К отцу вам сегодня... нельзя, – подытожил свое молчание молодой человек.

– Я пойду. В какой он больнице? – встрепенулась девушка и решительно поднялась из кресла.

– К нему вас не пустят сегодня и я полагаю... во многие ближайшие дни тоже, – остановил порыв девушки Миша и она... чуть-чуть еще постояв у кресла, стала заметно обмякать и слабеть на глазах, словно надувная игрушка, из которой выдернули пробку. В конце концов, девушка подкошенно рухнула в кресло. – Что вы?! Что с вами!? Юленька!! – торопливо спрашивал Миша девушку. В один прыжок он успел подскочить к ее креслу и уловить падающую в него Юлю.

Нежно он похлопывал ее по щекам и не сильно встряхнул за плечи.

Юля пришла в себя.

– Голова закружилась, я почти не спала, -

сухо проговорила она.

– Слава Богу... Может, вам лучше прилечь? – предложил молодой человек..

– Может и так, Миша.

С минуту они оба молчали.

– Почему к нему нельзя? – спросила Юля.

– Он тяжело болен сейчас. Вера сказала, должен пройти кризис.

– А когда он пройдет? – задавая вопрос, девушка оперлась на плечи молодому человеку. Миша сидел на корточках у ее ног.

– Нам остается ждать, – сказал он.

– И надеяться, – добавила его ответ девушка, – как это обычно говорят в таких случаях, – пытаясь защититься улыбкой неудачно искривившей ее приветливые губы, сказала она.

– Не надо так, Юленька. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо, обязательно. Я помогу вам, чем только смогу.

– А знаете, – грустно и задумчиво обратилась девушка к Мише, – я сейчас, только что, подумала... Можете вы остаться жить здесь, пока не вернется папа.

Они смотрели глаза в глаза, словно угадывая намерения друг друга.

– Вам покажется смешно или удивительно, Юленька, но я... только что подумал об этом же, – сказал Миша.

Находка

Сразу же после завтрака Миша ушел, как он объяснился, "на тренировку и по делам", и Юля оставалась дома одна. Сегодня у девушки был выходной.

Вначале, ей вспомнилось – она забыла спросить у Миши, что он делал в папином кабинете и... с кем и о чем потом говорил по телефону, когда она стояла в прихожей и справлялась со своими переживаниями? Девушка откровенно посетовала на собственную неуклюжесть общения и забывчивость.

Потом Юля, проходя мимо двери в кабинет отца, остановилась возле нее и долго, переполняемая печальными чувствами одиночества, не решалась на действие, прислушивалась. В кабинете оставалась неподкупная для сомнений -отчетливая тишина.

Продолжительно убеждая и объединяя себя в своем устремлении, Юля, все-таки покорила отношение к двери у себя в душе, что позволило девушке открыть эту дверь и наконец осторожно войти в кабинет.

Первое, что бросилось в глаза девушке, пер-вое, на чем остановился ее изучающий расположение вещей и предметов в папиной комнате, взгляд, это не задвинутый до конца один из ящиков стола.

Юля медленно приблизилась к столу: ящик едва заметно прищемил какую-то книгу и потому оставался не полностью закрытым.

Девушка быстро наклонилась к столу, но замерла на мгновение..., медленно и боязливо потянула она рукой подозрительный ящик на себя, выдвинула его.

Она взяла в руки эту книгу, небрежно вмес-тившуюся в ящик при чьей-то спешке или неаккуратности, и разлистнула ее в самом начале: "Дневник" -завороженно понял девушка, – "Папин дневник!"

Юля попятилась назад, перелистывая эту, довольно увесистую книгу и машинально присела на папин диван.

"Но разве это возможно читать?!" – подумала она и захлопнула дневник, – "А если... прочитав... я смогу помочь папе?" – тут же появилась новая мысль и стала сражаться с первой.

Несколько минут девушка сидела на диване практически неподвижно, озадаченно. Она присутствовала в состоянии ребенка, когда родителей дома нет, а он разыскал заветное варенье, которое запрещено есть без ведома, но очень хочется, и в ребенке идет борьба воспитания и страсти.

В Юле победила страсть.

Она разлистнула дневник и начала прис-тально читать записи отца с самого начала:

Мой дневник в приличной степени ретро-спективен, в нем я больше излагаю и раздумываю всегда гораздо позже, чем те или иные события происходили в так называемой общепринятой реальности.

Данные несоответствия временных плоскостей и помогают мне озадачивать мой разум, вести эти записи.

Еще в ранней молодости я задумывался над тем, Что есть правильнее, нет..., сказать будет гораздо точнее – задумывался над тем: Что есть Ближе мне самому относительно общества. По тому что социальная, общепринятая правильность обязательно предусматривает канон, что-то несдвигаемо-незыблимое, которое всегда является относительным кого-то или чего-то, удобным кому-то или чему-то, необходимым как степень существования, в данном случае существования тех, кто является хозяином правильности, их существования. Но такое не всегда совпадало с моими видениями Мира.

Я же задумывался над тем: что есть ближе именно мне, а значит, правильнее именно для меня, а не для всех.

Что есть ближе именно мне: совокупление чувств с разумом или разума с чувствами?

Ответ на этот вопрос играл для меня существенную роль в жизни, ибо и самой жизни-то моей как таковой могло бы не состояться, в духовном понимании этого, если бы я не решил тогда поставленную перед собой задачу.

И я рассуждал приблизительно так: если предположить, что чувства совокупляются с моим разумом, то родится дитя-эгоист, ограниченное пределами собственных владений с болезненными притязаниями на еще не присвоенное.

Жить человеком, раздирающим свои слипшиеся глаза, прозревающим слепцом?

Но если предположить, что разум совокупляется с чувствами, тогда появляется на свет зрячее дитя, но откровенно, осознанно прищурвающееся чуть-чуть или же сильно, и тогда любой может признать его за своего.

Мне было ясно, что я выбираю разум, опло-дотворяющий чувства.

Но возникла проблема!

Где мне было взять разум, когда я, в те, юнценосные годы своей жизни, жил в основном среди множества "однояйцовых" подростков, да и сам – обладал только лишь острыми или туповатыми лезвиями чувств и не больше.

Все-таки, всплески чувств формировали мой разум!

И однажды, мною, раз и навсегда, было ре-шено: я понял, что окружающие меня тогда люди переводили свои чувства, формировали в разум открыто, естественным для их понимания порядком, то есть, они излагали разум только в известных, освоенных пределах своих чувств, которые лишь и являлись аккумулятором появления разума, его поведения и порядка – логической развертки. Они не запоминали, не накапливали опыт, потому что выбалтывали его, эмоционировали.