Текст книги "Переодетые в чужие тела"
Автор книги: Всеслав Соло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Это уже ближе, но бить никого не надо, Миша. Я вас очень прошу, -профессор взглянул на часы,– через пятнадцать минут мне на-значена встреча, сопроводите меня в эту фирму.
– Телохранителем? Что же вы сразу не сказали. Это нетрудно, но что вам бояться, Василий Федорович, это же вполне официальная фирма.
– Так-то оно так, но "Береженого – Бог бе-режет" – как говорится.
– Боитесь, профессор?
– В себе я уверен, но Юлины фантазии, при-знаться, немного навеивают на меня некоторые сомнения, а потом, такая труднодоступность! Остается думать, что в жизни всякое бывает.
– Все-таки вы чудной, Василий Федорович, надо полагать, эта фирма где-то здесь поблизости?
– Мы стоим возле нее, Миша...
...
Вечером этого же дня Юля обыкновенно ожидала возвращение отца из университета.
На циферблате настенных часов стрелки отследили восемь, половину девятого, но в пятнадцать минут десятого часы развели стрелками, будто руками в стороны, не ведая, будто удивившись, почему от них отстает хозяин.
Юля выключила телевизор, подошла к окну, и оглядевши настораживавшийся на ночь двор, потянула за специальные веревочки и захлопнула шторы.
Затем она взглянула на телефон, приблизилась к нему, осторожно занесла руку над аппаратом и несколько мгновений казалось ей, что телефон вот-вот зазвонит, но он молчал.
"Исправен ли?" – подумалось девушке и она скоро сняла трубку и прислушалась к ней – "Гудок есть", Юля положила трубку на место.
И тут раздался и в самом деле звонок!
Девушка схватила трубку, но неуклюже и аппарат свалился с тумбочки на пол.
Звонок повторился дважды подряд. Теперь только Юля сообразила, что звонят в дверь, а не по телефону, и она поспешила в прихожую.
– Добрый вечер, – сказала, кажется, незна-комая женщина, объявившаяся на пороге, когда Юля открыла дверь. – Мне можно пройти?
– А вы кто? – озадаченно поинтересовалась девушка.
– Я – Юсман Виктория Леонидовна, кан-дидат психологических наук. Я работаю в Уни-верситете. Мы знакомы с Василием Федоровичем.
– Да... Я припоминаю что-то, – задумчиво проговорила девушка. "Наверно, это и есть из-бранница папы – промыслилось ей. – Дачный поселок, и... по-моему я присутствовала на защите ее диссертации?"
– Мне можно войти? – будто поинтересовалась женщина.
– Конечно, проходите, – спохватилась девушка, – но папы еще нет.
– А вы Юля? – утвердительно спросила гостья, после того как, по-приглашению, молча прошла в гостиную комнату и уселась в предложенное хозяйкой кресло.
– Да, вы не ошибаетесь.
– А что это у вас телефон валяется на полу, поломался?
– Нет. Мое неосторожное движение.
– Бывает, – будто одобрила Виктория Леонидовна.
– К сожалению, папы еще нет, – напомнила девушка и тут же уточнила: – Вы же к нему?
– Нет. Скорее по его поводу.
– Как это понимать?
– Мне необходимо с вами серьезно переговорить, Юля.
– О чем? – поинтересовалась девушка, хотя ей подумалось, что она понимает смысл данного визита. "Такая пришла не удочерять – у нее свои планы и стиль, хорош папа!"
– Честно говоря, мне трудно об этом говорить вам, сейчас должна подъехать еще одна женщина, думаю, что тогда мне будет легче объясниться.
– Вы как будто меня к чему-то готовите? Что за внезапная вечерняя таинственность?
– Не стану скрывать, я и в самом деле, как вы правильно догадываетесь, подготавливаю вас.
– К чему?
– Жизнь штука сложная. Вы, человек взрослый и умный...
– Что вы хотите этим сказать?
– Все-таки, давайте дождемся Веру.
– Вера – это и есть та самая женщина, которая должна подъехать?
– Именно так.
Наступило произвольное молчание: Юля сидела так же как и гостья в кресле напротив, их разделял низенький журнальный столик.
И вот раздался непродолжительный, но какой-то, как показалось девушке, вкрадчивый звонок в дверь и Юля внутренне насторожилась. "Может, они собрались делить моего отца?" – думала она, – "А где же все-таки он сам? Непонятно, ничего непонятно!.."
– Это Вера, – сказала Юсман.
– А почему вы так уверены в этом? – удивилась уверенности гостьи девушка.
– Должна быть она, если, конечно же, к вам не имеет кто-либо обыкновения приходить в гости в такое время.
– Но ведь здесь живет еще и мой отец, и это может быть он, скорее всего! – определилась Юля, обрадовавшись про себя, что сейчас должно многое проясниться.
– Нет, – категорически заявила Юсман, – это никак не может быть Василий Федорович!
– А что так? – съехидничала немного в тоне своего голоса девушка, приостановившись у выхода из гостиной, – вы бы не хотели с ним встречаться?
– Нет, это не так, Юля. Просто... – заговорила сбивчивыми расстановками Юсман, – он..., именно он..., сейчас прийти – это исклю-чено.
– Ладно, – определилась девушка, – сейчас посмотрим! – и она поспешила в прихожую ко входной двери.
"Почему эта женщина так уверена, что отец, именно папа, сейчас прийти не может?" – по пути в прихожую думалось Юле, – "Либо она знает, где он, либо успокаивает себя надеждой на желаемое, либо..."
Юля, даже не посмотревши в глазок, машинально-ловкими движениями открыла входную дверь: на пороге стояла какая-то, теперь уж точно -совершенно не знакомая девушке женщина.
Выглядела она лет на сорок пять, хотя, возможно, была и моложе: довольно плотненькая, невысокого роста, волосы редкие, цвета свежей ржавчины, коротко подстрижены. Лицо округлое, отчего ее лоб воспринимался заметно ужатым в висках.
При виде этой женщины возникало состояние, будто она только что наелась чего-то жирного и сладкого, а руки и губы не вымыла. Ее серый утепленный плащ, казалось, распахнула нараспашку массивная грудь. Но в общем, эта женщина понималась подвижной, прочно стоящей на ногах.
– Что с моим папой?! – тут же требовательно спросила девушка, и эта взволнованная фраза, которая бесцеремонно обнажила внутреннее волнение Юли, словно преградила путь в квартиру очередному гостю.
Женщина на пороге оторопело смотрела в глаза хозяйке квартиры, наконец:
– Он болен, – сказала она.
– Вы что, издеваетесь?! – немного подкрикнула в голосе девушка.
– Нет. Он действительно болен, Юля, – услышала за своей спиной девушка.
Юля повернулась назад: сказанное принадлежало Юсман, которая тоже, вслед за хозяйкой квартиры, вышла из гостиной.
– Внезапно заболел, – снова подтвердила Юсман и добавила: – Это -та самая Вера, которая должна была подъехать.
– Проходите, – сказала печально и медленно Юля женщине, стоящей на пороге.
– Да, но... – начала было говорить женщина и загадочно замолчала.
– Что? – тут же задала вопрос ей девушка.
– Дело в том, что я не одна, – ответила Ве-ра и она молча повела головой в сторону, указывая тем самым на присутствие там, чуть пониже площадки этажа, на ступеньках лестничной клетки, еще кого-то, какого-то человека, которого девушка никак не могла заметить, находясь в прихожей у распахнутой входной двери.
– Кто там? – оживляясь, спросила Юля у Веры и не дожидаясь ответа, потребовала для себя желаемого подтверждения, – папа?! – бы-ло воскликнула она.
– Нет. Это... молодой человек. Вы его знаете.
– Кто? – настороженно и пугливо забеспокоилась хозяйка квартиры.
– Юленька! – послышалось с лестничной клетки, – ради бога, не волнуйтесь, – продол-жал говорить приближающийся голос. – Это я. – Сказал он, объявившись возле Веры.
– Миша? – что-то соображая про себя, про-говорила девушка. – Но что делаете здесь вы?
– Они сейчас тебе все объяснят, Юля, – хо-лодно сказала Юсман.
Минут пятнадцать Юлю приводили в чувства, ибо девушке стало нехорошо еще там, в при-хожей: у нее подкашивались ноги, кружилась голова, и она постоянно повторяла одну и ту же фразу: "Что с моим отцом?.., Что с моим отцом?.., Что с моим отцом?.."
Ее кое-как довели и усадили поудобнее в кресле в гостиной.
Больше всех беспокоился о происходящем молодой человек: он говорил сердечно и волнуясь. Юсман же и Вера оставались хладнокров-но-тактичными, они интонировали свои голоса и производили свои утешительные действия в адрес хозяйки дома, будто сговорившись, словно контролировали себя по инструкции хорошего тона.
Когда девушка немного пришла в себя и была способна выслушать и понять – ей все рассказали.
Несколько минут Юля молчала, потом по-просила всех оставить ее одну и когда тяжело-весные гости вечера, такими показались девушке Вера, Виктория Леонидовна и Миша, собрались было уходить, как Юля почему-то, остановила Мишу:
– Миша.
– Да, Юленька.
– Пожалуйста, останьтесь еще немного со мной.
– Хорошо, Юленька – я останусь. Вы... идите, – коротко и довольно сухо сказал молодой человек женщинам, тоже остановившимся в прихожей.
Виктория Леонидовна Юсман и Вера ушли. Теперь молодой человек и девушка оставались в квартире одни.
Юля, медленно передвигаясь, предложила Мише пройти на кухню. Движения ее рук будто парашютировались, иногда останавли-вались, зависали.
Оба молчали, пока Юля готовила чай. Миша непроизвольно и как-то виновато посматривал на девушку.
– Вы сегодня какой-то другой, Миша, – наконец-то печально произнесла девушка уже за питьем чая.
– Мне кажется, я всегда был таким.
– Неправда.
– Разве что-то существенно заметно во мне иное, большее, нежели переживание за вас, Юленька?
– Вы сегодня ни одного разу не улыбнулись, Миша.
– Хорошо. Я попробую, – и молодой человек натужно обнажил на своем лице улыбку.
– Нет. Это улыбнулись не вы.
– Но это я, Юленька, – словно оправдываясь, сказал молодой человек, заметно обеспокоившись, – Я, – улыбнулся, будто подтвердил он.
– Во всяком случае, раньше вы улыбались не так, Миша. Ведь мне совсем не захотелось улыбнуться вам в ответ. Хотя... Весь мир теперь для меня – не так.
– А хотите, я вам прочту стихотворение, Юленька?
– О чем?
– О стихах не говорят, их... читают.
– Хорошо. Почитайте..., пожалуйста, – за-думчиво согласилась девушка.
Молодой человек аккуратно отставил недопитую чашку чая в сторону и, облокотившись одной рукой на подоконник, а другой о край кухонного стола, рассматривая что-то в ночном кухонном окне, заговорил:
Похоже, капает листва:
Распластанные
капли
листьев...
А я у свежего листа
Бумаги белой.
Так же – вместе:
Бумага,
Я – мой парк раздумий.
Бумаги много очернило
Любовно
Едкое чернило.
Но осень, разве же в ином?
Она, слезится за окном,
Она – воятель мертвых мумий!
К живому тянется всегда,
Но откровенная беда:
В ее любви,
В дождливых ласках -
Живые умирают краски...
Люблю, люблю я белый лист,
Глядишь, и лист уже не чист...
Что,
Все способно изменить?
Лишь то,
Что может все губить?
Всегда, везде,
И даже в ласках
Рождаются
И гибнут краски...
– Откуда?.. Откуда вы эти стихи знаете? – немного помолчавши после того, как молодой человек закончил чтение, настороженно спросила девушка.
– Стихи принадлежат всем и сочиняют их все от какого-нибудь лица, выражая, – сказал молодой человек.
– А вы... гораздо сложнее, чем я думала, Миша. Но, все-таки..., это же стихи моего папы, откуда они вам известны?
– Здесь нет ничего таинственного, Юленька! Просто... ваш отец как-то подарил мне их. А вам подумалось что-то другое?
– Нет. Скорее всего так. Но почему именно вы, вам? – задала вопрос Юля, будто самой себе вслух.
Молодой человек уловил это в интонации девушки и не стал отвечать.
– А знаете, – снова заговорила Юля, – уже довольно поздно... -определилась она.
– Понимаю, конечно... я сейчас ухожу, – торопливо оправдываясь, сказал молодой человек.
– Нет, нет!.. Вы меня не правильно поняли... Не так как я хотела, – в свою очередь оправдалась девушка, – я имела ввиду – "поздно", но это не значит, что вам пора уходить. Скорее... Вам поздно уходить. Оставайтесь спать здесь, у нас, я постелю вам в гостиной. Хорошо?
– Хорошо, Юленька.
– Вы остаетесь?
– Да.
Обоюдное согласие
На следующий день, утром, Юля чувствовала себя уставшей так, будто ребенку запретили входить в излюбленную комнату, но все-таки, переспавши с несчастьем, бедою отца, девушка могла теперь произвести более взвешенный анализ случившегося.
Но вдруг, еще одевая халат в своей комнате, ей послышалось, что кто-то находится в папином кабинете...
Осторожно вышла она из спальни, остано-вилась и прислушалась к закрытой двери напротив. Девушке мнительно казалось, что кто-то или что-то теперь пристально притворяется тишиной.
И вот, действительно, и в самом деле послышалось шуршание бумаги и... медленное движение... конечно же ящика стола!..
– Кто там? – негромко, сглатывая взволнованность, спросила Юля, не решаясь открывать дверь в комнату отца, чтобы не спугнуть, возможно возвращение счастья, (отец в кабинете – почему-то, девушка была абсолютно уверена в этом)!..
У нее на сердце было так же, как если бы это был там он, и в самом деле – отец.
Но снова сосредоточилась тишина.
Тогда девушка медленно и осторожно попятилась назад и ускользнула в свою комнату, словно играя в прятки, прикрыла дверь – пусть папа найдет.
Не через долго, отчетливо уловилось: кто-то, будто ощупывая каждый свой шаг – "точно" вышел из отцовского кабинета!..
Казалось, что молниеносно Юля распахнула дверь своей комнаты в прихожую но..., застала уже уходящего в гостиную Мишу.
Молодой человек не заметил увидевшей его девушки и в следующее мгновение скрылся в гостиной.
Вначале Юля сиротливо, обмануто оторопела, но вот разочарование словно ударило поддых – дыхание сводило, каждый вдох будто завязывался в узел в ее груди, который с трудом развязывался при выдохе, а в глазах стекленели беззвучные слезы.
Несколько минут спустя, девушка еще про-должала бороться со своим внутренним волне-нием, как оттуда, из гостиной послышался те-лефонный звонок и Юля стала всеми трудно-послушными силами души, которые были разворочены теперь на тяжелые глыбы переживаний, сосредоточивать в себе срочно понадобившуюся внимательность, вслушивалась в телефонный разговор молодого человека с кем-то, отчего ее волнение подернулось хладно-кровным туманом, остановилось в его леденя-щей вязкости и наконец растаяло, забылось, словно девушка внезапно оставивши его объятья, отвернулась от него.
–..А втчи.ш.ту ...ше, – не разобрать что, – проснулась, – быстрым шепотом произнес Миша в гостиной по телефону и тут же заговорил через паузы уже обыкновенно, не приглушая голоса. – Да... Думаю, что нет... Мне очень трудно осваиваться... Попробую, и надеюсь, что все получится... Я очень благодарен вам... Конечно же так... Хочется верить... Вам – да... Верю... А как, что теперь будет с ним?.. Спасибо... Да, как и планировали... Нет, еще не звонила... Я все понял... Понятно... Конечно... Согласен... Буду продолжать игру!.. Кажется так... Да... До свидания...
Когда в гостиную входила Юля, молодой человек успел уже положить трубку на аппарат – он закончил свой разговор.
– Доброе утро, – пристальноприсматриваясь к Мише, сказала девушка и присела, так же как и гость, в кресло.
– Доброе утро, Юленька! – тут же поспешил отреагировать в свою очередь встречным приветствием Миша и постарался улыбнуться.
– Нет, – определенно рассматривая молодого человека, холодно, твердо заметила Юля.
– Что, Юленька? Что-то не так?
– Вы совершенно разучились улыбаться, мне и теперь, все так же, как и вчера, не захотелось улыбнуться вам в ответ. И вообще, вы стали каким-то другим.
– Что же все-таки изменилось?
– Насколько я помню, вы... не проявляли такого мягкотелого характера, а сейчас... честное слово, – девушка нерешительно остановилась, – а впрочем, какая разница! – предлагая переменить тему разговора, сказала она.
– И все-таки? – попытался настоять на ответе Миша.
– Сейчас?.. – Юля отчетливо выдержала паузу, – вы больше походите на моего папу, нежели на себя, каким я вас помню.
Несколько секунд молодой человек молчал, вежливо смотря в глаза собеседнице.
– Я стараюсь, хоть как-то, – сказал он, – сгладить ваше состояние, и поверьте, это я делаю не специально, не в соответствии с этикетом, который подразумевает разум – сегодня я себя так веду и не могу уже быть другим. Скорее, если я стану оставаться таким же как вы меня помните, то именно в таком случае мне придется играть.
– Боже... – негромко, настороженно и уди-вленно произнесла девушка, едва покачав головой по сторонам, – вы даже стали говорить его языком.
– Поверьте, это у меня получается произвольно.
– Не надо оправдываться, Миша. Хорошо, что так, – сказала девушка и негромко всплакнула, опустивши лицо в свои ладони. Но тут же, будто опомнилась, – расскажите, как это произошло?
– Честное слово, я не хотел бы вас больше, чем уже есть, травмировать.
– Это ничего, – аккуратно высморкавшись в носовой платок, определилась девушка. – Вчера, – сказала она, – я плохо соображала, все казалось мне нереальным. Пожалуйста, расскажите, как это произошло, еще раз? Как это вообще могло произойти?
– На вопрос "как?", если вы настаиваете?
– Да, я настаиваю!
– Я могу повторить уже рассказанное вчера, но на вопрос "почему?"...
– Его я задала скорее для себя, чем для вас.
– Понимаю... – задумчиво произнес молодой человек, – хорошо, -добавил он через паузу и... медленно стал рассказывать. – Вчера днем..., гм..., во второй половине дня я и ваш отец встретились в центре, по его, вашего папы, предварительной инициативе на то.
– Зачем? – спросила девушка.
– Понимаете, Юленька... – ненадолго зап-нулся молодой человек в поиске подходящего тона для последующего изложения событий, – ваш отец позвонил мне по поводу вас.
– Меня? – удивилась Юля.
– Да, именно так.
– Сейчас припоминаю, – сказала девушка, – вчера вы об этом говорили, но подробности..., они совершенно потерялись.
– Так вот, – продолжал Миша, – Василий Федорович позвонил мне и сказал, что ему срочно необходимо встретиться со мной и что это касается, "очень касается моей дочери" – это его точные слова. Я не посмел отказать ему в этом, хотя у меня и была намечена очередная тренировка – я... все-таки встретился с ним. ... И я услышал удивительное от него... Он говорил довольно сбивчиво и волнительно. Дословно привести не могу, но приблизительно следующее: вам, (то есть мне), необходимо срочно жениться на Юле, потом еще что-то подобное, не помню. И наконец, Василий Федорович стал тащить меня куда-то за руки, даже пытался схватить за ноги..., уже собирались прохожие, а он продолжал выкрикивать, и я уже плохо разбирал, что именно...
– Прекратите! – воскликнула девушка и Миша замолчал. Юля тихо всхлипывала, пожимая красивыми изгибами плеч. – Извините... Извините меня, – сказала она, – что было потом?
– Может... – хотел было остановить свое повествование молодой человек, но девушка оборвала его и потребовала:
– Продолжайте... Что... – Юля говорила сквозь всхлипы и слезы с огромным трудом заставляя себя успокаиваться, – было, – она перевела снова запнувшееся дыхание, – дальше? Что... было дальше? – повторила она свой вопрос более отчетливо.
– Хорошо, – определился молодой человек и решился закончить коротко. – Кто-то вызвал скорую помощь, милицию, потом... – молодой человек смолчал несколько секунд, – потом Василия Федоровича увезли в больницу... – сказал он и как бы спохватившись: добавил, – в психиатрическую.
– И все? – тяжело переведя дыхание, уко-рительно спросила рассказчика Юля.
Она почти успокоилась и теперь сидела и смотрела в упор на молодого человека так, будто на что-то про себя решалась.
– Это все, Юля, – твердо обозначил молодой человек то, что он больше ничего не знает.
– Ладно, – сказала девушка немного оживляясь, – пусть так. Но тогда как же вы,
Миша, объясните вчерашнее!?
– Вы имеете ввиду Юсман и Веру? – осторожно осведомился молодой человек.
– Да, – отчеканила девушка, – откуда появились они?!
– Но все очень просто! Стечение обстоятельств! – вежливо парировал Миша.
– И каковы же они, эти обстоятельства?
– Дело в том, что когда увезли вашего отца в больницу, то я попытался тут же дозвониться до вас, Юленька, чтобы все рассказать, но... ваш телефон молчал, видимо вас не было дома.
– В котором часу вы звонили? – уточнила девушка.
– Где-то, по-моему, около трех, в четвертом – точнее сказать не могу.
– В это время я была в университете, – внезапно опечалившись, подтвердила Юля, ее оживленность спадала на глазах.
– Ну вот, видите, – обрадовался Миша, – и тогда я позвонил Виктории Леонидовне.
– Кто это? – все так же печально и даже теперь безразлично спросила девушка.
– Юсман, которая вчера...
– Да, я вспомнила. Но почему именно ей?
– Так получилось: первый номер телефона в моей записной книжке, попавшийся мне на глаза в той суматохе, принадлежал Виктории Леонидовне. Я искал такого человека, который бы неплохо знал и меня и Василия Федоровича.
– А вы откуда знаете Юсман, "неплохо", если не секрет?
– Да так... – замялся молодой человек.
– Извините меня за глупый вопрос, Миша.
– Ничего страшного, Юленька, – опустивши глаза, подытожил умолчание ответа молодой человек. – Юсман, – продолжил он, – она, по счастливой случайности, оказалась психологом, да еще имеющим, как я узнал от нее по телефону, когда дозвонился ей, хорошую знакомую-психиатра, практикующего в одном из психиатричес-ких заведений. Она попросила меня перезвонить ей через полчаса. Я перезвонил и тут – неожиданность! Та самая, знакомая Виктории Леонидовны, Юсман дозвонилась ей, оказалась... В общем, игра судьбы да и только – Василий Федорович явился ее пациентом.
– И эту знакомую зовут Вера?
– Да, Юленька. Она, как Вы помните, вчера приходила, и она обещала сегодня позвонить.
– Но почему вы решили, Миша позвонить кому-нибудь, почему? Здравый смысл подсказывает мне, что в такой ситуации, прежде всего, вы все-таки должны были разыскать меня.
– Да, но вас не оказалось!
– Ну, и что!? Поехали бы в университет или непосредственно ко мне домой, дождались бы!
– Это сейчас легко говорить об этом, Юля, но вчера я испугался, что Василия Федоровича..., что Василий Федорович... Я боялся за него и не хотел медлить, больше я не знаю, что мне вам такое сказать, чтобы вы поняли, почему я так поступил, – сказал молодой человек и замолчал, виновато опустивши голову, будто ожидая приговора.
– Складная сказка, – проговорила отрешенно девушка.
– Зачем же вы так, Юленька? – словно попросил о пощаде Миша, – это все правда.
– Не обижайтесь, Миша. Я не имела ввиду не верить вам. Просто... -Юля всхлипнула, – я не желаю верить в это! – вскричала она и тут же успокоилась и взяла себя в руки.
– Вы сегодня сходите со мной к папе? – жа-лобно спросила молодого человека девушка.
– Да. Я провожу вас туда и обратно, если хотите, но...
– Что... "но"?
– Но я с ним встречаться не буду, – определился Миша.
– Почему? Вы чего-то боитесь?
– Да, я боюсь.
– Но чего? Если то, что вы рассказали так и есть, то о каком страхе может идти речь?
– Я боюсь не за себя, а за вашего отца: мое появление не исключено, но все-таки может вызвать у него новый рецидив болезни. Думаю, что не стоит рисковать.
– Об этом я не подумала. Вы правы, Миша. Извините меня, пожалуйста.
– Ничего страшного. Вас можно понять, Юленька.
Раздался телефонный звонок.
– Можно я? – спросил молодой человек у девушки разрешения на то, чтобы самому снять трубку.
– Конечно, – согласилась Юля, и остановивши свой порыв к телефону, вся насторожилась.
Миша снял трубку.
– Алло, – спокойно сказал он.– Здравствуйте, – потом он... помолчал немного, выслушивая кого-то, и на секундочку прикрывши ладонью трубку, шепнул в сторону девушки: – это Вера. – Юля не спеша и стараясь не производить шума, аккуратно присела в кресло и снова целиком насторожилась. – Да, я знаю об этом, – продолжал говорить по телефону Миша, – извините, Вера, одну минуточку... Я хотел спросить, Юленька очень волнуется, можно ли ей сегодня посетить отца хотя бы не надолго?.. – девушка крепко сцепила свои руки. – Понимаю, – озадаченно проговорил молодой человек, отвечая Вере, выслушавши ее ответ. – Но... Как же тогда быть?... ... Что ж... Постараюсь... Но... – Миша мельком взглянул на Юлю. – Сделаю все от меня зависящее... До свидания, Вера, – печально произнес последнюю фразу по телефону молодой человек и положил трубку на аппарат.
...
Некоторое время Миша прохаживался по го-стиной, потом... медленно и мягко присел в свое кресло.
– Что же вы молчите? – не выдержала на-растающей тяжести паузы девушка.
– К отцу вам сегодня... нельзя, – подытожил свое молчание молодой человек.
– Я пойду. В какой он больнице? – встрепенулась девушка и решительно поднялась из кресла.
– К нему вас не пустят сегодня и я полагаю... во многие ближайшие дни тоже, – остановил порыв девушки Миша и она... чуть-чуть еще постояв у кресла, стала заметно обмякать и слабеть на глазах, словно надувная игрушка, из которой выдернули пробку. В конце концов, девушка подкошенно рухнула в кресло. – Что вы?! Что с вами!? Юленька!! – торопливо спрашивал Миша девушку. В один прыжок он успел подскочить к ее креслу и уловить падающую в него Юлю.
Нежно он похлопывал ее по щекам и не сильно встряхнул за плечи.
Юля пришла в себя.
– Голова закружилась, я почти не спала, -
сухо проговорила она.
– Слава Богу... Может, вам лучше прилечь? – предложил молодой человек..
– Может и так, Миша.
С минуту они оба молчали.
– Почему к нему нельзя? – спросила Юля.
– Он тяжело болен сейчас. Вера сказала, должен пройти кризис.
– А когда он пройдет? – задавая вопрос, девушка оперлась на плечи молодому человеку. Миша сидел на корточках у ее ног.
– Нам остается ждать, – сказал он.
– И надеяться, – добавила его ответ девушка, – как это обычно говорят в таких случаях, – пытаясь защититься улыбкой неудачно искривившей ее приветливые губы, сказала она.
– Не надо так, Юленька. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо, обязательно. Я помогу вам, чем только смогу.
– А знаете, – грустно и задумчиво обратилась девушка к Мише, – я сейчас, только что, подумала... Можете вы остаться жить здесь, пока не вернется папа.
Они смотрели глаза в глаза, словно угадывая намерения друг друга.
– Вам покажется смешно или удивительно, Юленька, но я... только что подумал об этом же, – сказал Миша.
Находка
Сразу же после завтрака Миша ушел, как он объяснился, "на тренировку и по делам", и Юля оставалась дома одна. Сегодня у девушки был выходной.
Вначале, ей вспомнилось – она забыла спросить у Миши, что он делал в папином кабинете и... с кем и о чем потом говорил по телефону, когда она стояла в прихожей и справлялась со своими переживаниями? Девушка откровенно посетовала на собственную неуклюжесть общения и забывчивость.
Потом Юля, проходя мимо двери в кабинет отца, остановилась возле нее и долго, переполняемая печальными чувствами одиночества, не решалась на действие, прислушивалась. В кабинете оставалась неподкупная для сомнений -отчетливая тишина.
Продолжительно убеждая и объединяя себя в своем устремлении, Юля, все-таки покорила отношение к двери у себя в душе, что позволило девушке открыть эту дверь и наконец осторожно войти в кабинет.
Первое, что бросилось в глаза девушке, пер-вое, на чем остановился ее изучающий расположение вещей и предметов в папиной комнате, взгляд, это не задвинутый до конца один из ящиков стола.
Юля медленно приблизилась к столу: ящик едва заметно прищемил какую-то книгу и потому оставался не полностью закрытым.
Девушка быстро наклонилась к столу, но замерла на мгновение..., медленно и боязливо потянула она рукой подозрительный ящик на себя, выдвинула его.
Она взяла в руки эту книгу, небрежно вмес-тившуюся в ящик при чьей-то спешке или неаккуратности, и разлистнула ее в самом начале: "Дневник" -завороженно понял девушка, – "Папин дневник!"
Юля попятилась назад, перелистывая эту, довольно увесистую книгу и машинально присела на папин диван.
"Но разве это возможно читать?!" – подумала она и захлопнула дневник, – "А если... прочитав... я смогу помочь папе?" – тут же появилась новая мысль и стала сражаться с первой.
Несколько минут девушка сидела на диване практически неподвижно, озадаченно. Она присутствовала в состоянии ребенка, когда родителей дома нет, а он разыскал заветное варенье, которое запрещено есть без ведома, но очень хочется, и в ребенке идет борьба воспитания и страсти.
В Юле победила страсть.
Она разлистнула дневник и начала прис-тально читать записи отца с самого начала:
Мой дневник в приличной степени ретро-спективен, в нем я больше излагаю и раздумываю всегда гораздо позже, чем те или иные события происходили в так называемой общепринятой реальности.
Данные несоответствия временных плоскостей и помогают мне озадачивать мой разум, вести эти записи.
Еще в ранней молодости я задумывался над тем, Что есть правильнее, нет..., сказать будет гораздо точнее – задумывался над тем: Что есть Ближе мне самому относительно общества. По тому что социальная, общепринятая правильность обязательно предусматривает канон, что-то несдвигаемо-незыблимое, которое всегда является относительным кого-то или чего-то, удобным кому-то или чему-то, необходимым как степень существования, в данном случае существования тех, кто является хозяином правильности, их существования. Но такое не всегда совпадало с моими видениями Мира.
Я же задумывался над тем: что есть ближе именно мне, а значит, правильнее именно для меня, а не для всех.
Что есть ближе именно мне: совокупление чувств с разумом или разума с чувствами?
Ответ на этот вопрос играл для меня существенную роль в жизни, ибо и самой жизни-то моей как таковой могло бы не состояться, в духовном понимании этого, если бы я не решил тогда поставленную перед собой задачу.
И я рассуждал приблизительно так: если предположить, что чувства совокупляются с моим разумом, то родится дитя-эгоист, ограниченное пределами собственных владений с болезненными притязаниями на еще не присвоенное.
Жить человеком, раздирающим свои слипшиеся глаза, прозревающим слепцом?
Но если предположить, что разум совокупляется с чувствами, тогда появляется на свет зрячее дитя, но откровенно, осознанно прищурвающееся чуть-чуть или же сильно, и тогда любой может признать его за своего.
Мне было ясно, что я выбираю разум, опло-дотворяющий чувства.
Но возникла проблема!
Где мне было взять разум, когда я, в те, юнценосные годы своей жизни, жил в основном среди множества "однояйцовых" подростков, да и сам – обладал только лишь острыми или туповатыми лезвиями чувств и не больше.
Все-таки, всплески чувств формировали мой разум!
И однажды, мною, раз и навсегда, было ре-шено: я понял, что окружающие меня тогда люди переводили свои чувства, формировали в разум открыто, естественным для их понимания порядком, то есть, они излагали разум только в известных, освоенных пределах своих чувств, которые лишь и являлись аккумулятором появления разума, его поведения и порядка – логической развертки. Они не запоминали, не накапливали опыт, потому что выбалтывали его, эмоционировали.