Текст книги "Путь домой"
Автор книги: Вонда Н. Макинтайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Поначалу никто из них не верил, что этот корабль снова сможет летать. Скотти яростно отрицал всякую возможность того, что корабль когда-либо выйдет в космос. Зулу сумел искусно превратить проблему в вызов его профессиональной гордости, несколько нарушив, таким образом, его состояние подавленности. Во время работы Скотт то и дело переходил от полного отчаяния перед громадностью стоящей перед ним задачи к угрюмой решимости преодолеть все препятствия.
Всякий раз, едва им удавалось решить одну проблему, вместо неё тотчас возникала другая. Теперь Джим понимал, что чувствовал капитан парусника восемнадцатого века, оказавшись на необитаемом острове за тысячи миль от цивилизации, когда ему приходилось менять сломанную мачту или латать дыру в корпусе. Но Джим не мог отправиться в лес, срубить дерево и изготовить из него то, что нужно (на Вулкане, кстати, и не было лесов, а немногие росшие деревья охранялись, как национальное достояние); он не мог отремонтировать корпус, пусть даже и временно, просто затянув дыру парусиной. Ему выпала нелёгкая задача убеждать вулканских квартирмейстеров и бюрократов, что предоставление ему и его людям необходимого оборудования является безупречно логичным поступком.
Он предпочёл бы отправиться в лес и свалить дерево.
Скотта Джим обнаружил рядом с кораблём. Задрав голову, инженер критически разглядывал заплату на корпусе.
– Мистер Скотт, как скоро мы сможем тронуться в путь?
– Дайте мне ещё один день, сэр, – ответил Скотт. – Отремонтировать корабль было не трудно. А вот с клингонским прошлось попотеть.
Джим кивнул с самым серьёзным видом, воздержавшись от напоминаний, сколько раз Скотт называл эту затею безнадёжной. Инженер поднялся по трапу и исчез внутри корабля.
Подошёл Маккой и остановился рядом, скрестив руки на груди.
– Они могли хотя бы послать за нами корабль, – сказал он.
Джим решил ничего не говорить Маккою о своём разговоре с адмиралом Картрайтом. Доктору совершенно ни к чему был лишний стресс.
– Что бы ты счёл подходящим для такого случая Боунз? – спросил он, стараясь принять шутливый тон. – Небольшую яхту для особо важных персон?
– Да уж скорее мы заслужили это, чем трибунал!
– Боунз, я потерял «Энтерпрайз»!
– Ты и «Лидию Сатэрленд» потерял. Не отдали же тебя под трибунал в тот раз.
– Тогда я был героем, Боунз. А теперь… – Он пожал плечами. – Они могли бы обойтись и без трибунала, но решили по-другому. Кроме того, важно не то, что нас будут судить. Важен приговор.
– Приговор, на каких именно рудниках нам придётся добывать борнит остаток дней своих? Неужели недостаточно того, что мы вынуждены возвращаться домой в этой клингонской мухоловке?
– Только не говори этого капитану Зулу. Как бы то ни было, я предпочитаю вернуться домой своим ходом. К тому же, мы можем кое-что узнать из этой мухоловки. Её маскировочный генератор дорого нам обошёлся.
Маккой взглянул на трап, распрямил плечи, глубоко вдохнул пыльный воздух, словно надеялся запасти его впрок, прежде чем ему придётся войти в корабль.
– Жаль только, что этот генератор не может замаскировать эту вонь. – С этими словами он поднялся по трапу и исчез внутри корабля.
Саавик, скрестив ноги, сидела на каменном полу своей комнаты, положив руки на колени, закрыв глаза, целиком погрузившись в свои мысли.
Побывать на Вулкане Саавик мечтала с того самого дня, как узнала о существовании этой планеты и собственном происхождении. Здесь она чувствовала себя гораздо свободнее, чем на любой из тех планет, где ей пришлось побывать; даже на Земле, где она прожила несколько лет; даже на Хелгарде, где прошло её детство. Как большинство полуромулан-полувулканцев, она с раннего возраста стала отверженной. Она утратила своё значение для своего ромуланского родителя, как только появилась на этот свет. Очень скоро после этого Хелгард утратил своё значение для Ромуланской империи. Лишь прибытие вулканской экспедиции спасло Саавик от короткой, тяжёлой жизни, полной борьбы за существование. Когда вулканцы нашли её, она была грязной невежественной девчонкой, промышлявшей воровством. Но Спок заметил в ней способности. В то время как остальные члены экспедиции предпочитали не замечать существования детей-полукровок, Спок спас её, позаботился об её образовании и дал ей рекомендацию в Звёздную Академию.
После своего возвращения с Генезиса Спок ещё ни разу не заговорил с ней. Возрождение изменило его. Никто, кроме самого Спока не знал, что из своей прошлой жизни он помнит, а чему он должен учиться заново. Возможно, он забыл её. Она была слишком горда, чтобы напрашиваться на его внимание, и слишком старалась походить на настоящую вулканку, чтобы признать, что ей не хватает его дружбы. Даже если он забыл её и никогда больше не вспомнит, она всю жизнь будет благодарна Споку за то, что он дал ей шанс стать цивилизованным человеком.
Саавик до сих пор не понимала, почему в прошлой жизни Спок принял участие в её судьбе. Она считала себя продутом похищения и насилия, Спок же происходил по отцу из уважаемого вулканского рода, известного на протяжении столетий. Само его имя вызывало уважение – и потому, что он принадлежал к уважаемой семье, и в силу личных заслуг. А у Саавик даже не было настоящего вулканского имени.
Единственное, что объединяло их – ни он, ни она не были стопроцентными вулканцами. Но даже и в этом сходстве были большие различия. Мать мистера Спока была землянка. Аманда Грейсон была потомком земного рода, чьих заслуг никто не стал бы отрицать, пусть даже его можно было проследить лишь на протяжении десяти поколений. Личные её заслуги могли бы поспорить с заслугами любого вулканца. Но даже не будь у Аманды никаких заслуг, Саавик всё равно уважала бы её и восхищалась ею. За время их короткого знакомства Аманда выказала ей радушие и доброту. Именно она сделала возможным для Саавик пребывание на Вулкане.
Савик даже не знала, кто из её родителей был вулканцем, а кто ромуланином. И изо всех сил избегала узнать, ибо установление личности её вулканского родителя не прибавило бы ей уважения.
Она рассеяно потёрла сложной формы шрам у себя на плече – родовой знак. Когда-нибудь он поможет ей отыскать своего ромуланского родителя, которому она поклялась отомстить.
Саавик заставила себя обратиться к более недавнему прошлому.
– Компьютер.
– Слушаю, – откликнулся вездесущий, невидимый компьютер, обслуживающий учеников.
– Начать запись.
– Готов начать запись.
– Говорит Саавик, лейтенант Звёздного Флота, последнее место службы – невооружённый научно-исследовательский звездолёт «Гриссом» под командованием капитана Дж. Т. Эстебана. «Гриссом» направлялся в сектор Мутара, чтобы доставить доктора Дэвида Маркуса на планету Генезис. Доктор Маркус входил в группу, работавшую над проектом «Генезис».
– «Гриссом» лёг на орбиту вокруг Генезиса. Дэвид Маркус и я транспортировались на поверхность, чтобы исследовать эффект торпеды «Генезис». Мы обнаружили планету земного типа с полноценной биосферой. Уловив сигналы живого существа, более высокоразвитого, чем предусматривалось проектом, существа, которое не должно было существовать в этом новом мире, мы проследили их и обнаружили вулканского ребёнка в возрасте приблизительно десяти земных-стандартных лет. По мнению доктора Маркуса, волна Генезиса вызвала регенерацию физического тела погребённого в космосе капитана Спока, чью пустую похоронную капсулу и саван мы обнаружили на поверхности планеты.
– Вскоре после этого мы потеряли связь с «Гриссомом». Несколько часов спустя на планету прибыла Клингонская экспедиция. Доктор Маркус, молодой вулканец и я были взяты в плен. Как вулканец, так и планета претерпевали резкие возрастные изменения. Стало ясно, что вулканец умрёт, если не вывести его за пределы влияния регенерирующей волны Генезиса.
И опять она ни словом не обмолвилась, что знает о причинах дегенерации. Дефект в программе «Генезис» сделал всю систему опасно нестабильной; с течением времени вся планета должна была разложиться до протоматерии, уничтожить себя. Дэвид подозревал такую возможность, но преисполненный энтузиазма, уверил себя, что ошибается. Саавик не видела никакой причины пятнать его репутацию учёного. Это только причинило бы лишнюю боль.
– Клингоны отказались поверить в то, что эксперимент провалился. Будучи убеждёнными, что «Генезис» является новейшим мощным оружием, они потребовали формулу. Зная, что «Генезис» действительно может быть использован в качестве такового, Дэвид – доктор Маркус – наотрез отказался сообщить им требуемую информацию, несмотря на все угрозы.
– Именно в это время адмирал Джеймс Т. Кирк вернулся на Генезис, чтобы по просьбе Сарека найти и доставить на Вулкан тело капитана Спока. Возглавлявший клингонскую группу высадки коммандер Крудж потребовал от адмирала Кирка формулу «Генезиса», угрожая, в случае отказа, убить заложников. Чтобы доказать свою угрозу, Крудж приказал убить одного из нас. Он приказал убить меня. Спасая меня, доктор Маркус принял удар на себя. Он был безоружен. Он погиб. Это было ничем не спровоцированное убийство.
Голос Саавик прервался лишь на какой-то миг, но в этот миг она заново пережила смерть Дэвида. Он не должен был умереть. Защищать штатских был долг Саавик, и она обладала необходимой подготовкой. Но он вмешался прежде, чем она смогла остановить его. Вновь ощутила она его тёплую кровь у себя на руках, когда пыталась спасти его, влить в него часть своей силы. Но клингонские солдаты оттащили её прочь, позволив Дэвиду умереть.
– Адмирал Кирк и его товарищи покинули «Энтерпрайз», когда туда транспортировалось большинство клингонов. Запрограммированный на уничтожение корабль взорвался, и находившееся на нём клингоны погибли. На поверхности планеты адмирал Кирк боролся с Круджем один на один, одолёл его и пытался убедить сдаться. Крудж предпочёл погибнуть вместе с планетой.
– У меня нет никаких сомнений, – продолжала Саавик, – что действия Кирка предотвратили, по крайней мере, две смерти: капитана Спока и мою. Я так же считаю, что он помешал «Генезису» попасть в чужие руки. Хотя проект потерпел крах, адмирал не допустил его использования в качестве оружия массового уничтожения.
– Я, лейтенант Звёздного Флота Саавик, – продолжала она, – была по просьбе доктора Аманды Грейсон направлена на Вулкан, но я добровольно вернусь на Землю, чтобы свидетельствовать в защиту адмирала Кирка и его товарищей. Даю слово офицера Звёздного Флота, что всё, сказанное мною – правда. Конец записи.
– Запись закончена, – отозвался компьютер.
– Электронную копию.
Компьютер послушно создал электронную копию её показаний и переслал в её комнату. Саавик спрятала чип в карман и заторопилась туда, где стоял корабль. Завидев её, Джеймс Кирк поднял руку в приветственном жесте.
– Вы решили, – сказала Саавик.
Кирк кивнул.
– Мы улетаем завтра.
– На Землю? – Саавик с самого начала была уверена, что адмирал и его друзья предпочтут встретить обвинение лицом к лицу.
– Да.
– Адмирал, я хотела бы продолжать свою работу на корабле до вашего отлёта.
– Благодарю Вас, лейтенант Саавик.
– Я записала свои показания. – Она вынула из кармана чип, и Кирк взял его.
– Благодарю Вас, лейтенант.
– Если этого недостаточно, я вернусь для дачи показаний на Землю.
– Вулкан разочаровал Вас, Саавик? Хотите улететь отсюда?
– Нет, сэр! – Она взяла себя в руки. На Вулкане Саавик чувствовала себя уверенной и сильной; впервые с тех пор, как она себя помнила, она могла распоряжаться своей судьбой. Это ощущение было для неё непривычным и чудесным, ибо она представления не имела, что ждёт её в будущем.
Саавик хотелось объяснить это Кирку, но слова были бы слишком эмоциональны.
– Нет, сэр, – снова повторила она. – Аманда относится ко мне очень радушно. Она многому меня учит.
– А Спок?
– Мистер Спок… О нём заботятся адепты. Я с ним ещё не разговаривала. Сейчас я ничем не могу ему помочь.
– Не только Вы, – сказал адмирал. – Нет, Саавик. Я ценю Ваше предложение. Но считаю, Вы должны остаться на Вулкане.
– Благодарю Вас, сэр.
Она стала подниматься по трапу, перешагивая через две ступеньки. Уже у самого люка она оглянулась на адмирала.
Джеймс Кирк стоял один в семерках, глядя на гору Селейа, с выражением внезапной неуверенности.
Глава 2
Странник пел, но больше не ждал ответа. Боль утраты начала утихать. По мере приближения к ничем не примечательной зелёной планете в действие вступали другие программы. Мир, поначалу столь многообещающий, оказался негостеприимным, и потому его надлежало изменить. Когда странник завершит свою работу, этот мир будет полностью готов к возрождению разумной жизни.
Странник приближался к цели, проходя через электромагнитные флуктуации спектра жёлтого солнца. Потоки радиации проходили сквозь странника, однако он был рассчитан на то, чтобы противостоять этому.
Скоро он начнёт свою работу. И перспектива будущего стала заглушать разочарование потери.
С балкона, вырубленного в каменном склоне Селейи, равнина родной планеты была перед Споком, как на ладони. Когда огромное красное солнце село за горизонт и наступили сумерки, он сосредоточил взгляд на лётном поле у подножия горы. Он видел, как небольшая группа землян, доставивших его на Вулкан, собралась под израненными крыльями клингонского корабля. Он догадался о цели их встречи; когда они разошлись, он догадался об их решении.
Лейтенант Звёздного Флота, также сопровождавшая их, присоединилась к адмиралу Кирку и несколько минут разговаривала с ним. Спок знал, что она была на Генезисе, и знал, что она сыграла важную роль в его спасении. Но больше он о ней почти ничего не знал. Это беспокоило его, ибо всякий раз, когда он её видел, ему казалось, что он знает о ней всё. Но это чувство тут же исчезало, неуловимое, как воспоминание о сне. Она снова становилась чужой.
Спок поднял капюшон плотного белого плаща. На протяжении последних трёх месяцев интенсивной тренировки памяти он должен был бы восстановить или заново усвоить всю информацию, необходимую для того, чтобы продолжать жизнь и карьеру. Увидев с высоты балкона Джеймса Кирка, он вспомнил многочисленные сведения о нём. Впервые он встретился с Кирком, когда тот сменил Кристофера Пайка на посту капитана «Энтерпрайза». Ещё никто в Звёздном Флоте не становился капитаном в столь молодом возрасте. Это всё были официальные сведения. Но Спок также знал, что поначалу сомневался, сможет ли работать с Джеймсом Кирком, и что у капитана были аналогичные сомнения по отношению к своему новому офицеру по науке. Это уже были его собственные воспоминания, восстановленные из катры, которую он перед смертью передал Маккою.
Только опыт покажет, нуждается ли память Спока в дальнейшем прояснении. Теперь же настало время для завершения последнего теста.
Внизу на лётном поле адмирал Джеймс Кирк посмотрел вверх, словно пытаясь взглядом отыскать Спока. Ничем не показывая, что заметил его присутствие, Спок повернулся и вошёл в обиталище студентов-адептов вулканской науки древней мысли.
У входа в экзаменационную комнату он остановился. На всех трёх экранах компьютера светилась одна и та же надпись: «Тест памяти приостановлен». Спок вошёл в комнату, сел перед компьютером и сосредоточился.
– Продолжить тест.
Три вопроса появились одновременно. Компьютер запросил химическую формулу сульфидных кристаллов йоминиума; спросил: «Какой известный юридический прецедент возник из мирного соглашения между Аргусом и Ригелем 4?», – и задал ему трёхмерную шахматную задачу. Одной рукой Спок написал формулу; ответил: «Не в сфере правосудия решать, все ли разумные существа созданы равными; но обеспечить всем разумным существам равенство перед законом есть его задача», – и другой рукой передвинул ферзя. Белый ферзь взял чёрного коня. «Шах», – сказал Спок. Первый экран спросил, какова электронная структура гадолиниума в нормальном состоянии; второй потребовал перечислить важнейшие исторические события на планете Земля в 1987 году; третий остался без изменений. Спок написал 1s22s22p63s23p63d104s24p64d104f75s25p65d6s2, перечислил события, произошедшие на Земле в 1987 году по старой системе летоисчисления, и посмотрел на третий экран. Компьютер всё ещё не сделал ответного хода. «Тебе шах», – повторил Спок. В ответ компьютер высветил на первом экране изображение и потребовал идентифицировать его. На втором экране возник вопрос: «Кто и где первым начал исследования тороидального искривления пространства-времени?» Спок ответил: «Это изображение двухмерной проекции трёхмерного теоретического обоснования четырёхмерных временных ворот, предложенное андорианским учёным Шресом; автором первой работы по тороидному искривлению был Ральф Шерон из Кембриджа, Массачусетс, Земля 2069 год; и тебе шах». Компьютер передвинул свою ладью и взял ферзя Спока. В ответ Спок двинул белую пешку, взяв ею чёрную ладью.
«Мат».
Вопросы исчезли. Теперь на всех трёх экранах была одна и та же надпись: «Тест памяти – удовлетворительно». Затем надпись на центральном экране сменилась другой: «Готовы к последнему вопросу?»
– Я готов, – сказал Спок.
На центральном и обоих боковых экранах возник один и тот же вопрос.
«Как Вы себя чувствуете?»
Спок в недоумении смотрел на центральный экран. Брови его сошлись. Надпись на экране вспыхивала и гасла в ожидании ответа.
– Я не понимаю, – сказал Спок.
Экраны оставались без изменений. Компьютер ждал ответа.
Лёгкий шелест ткани заставил Спока оглянуться.
В дверях стояла Аманда.
– Я не понимаю последнего вопроса, – сказал Спок.
– Ты наполовину землянин. – Аманда подошла и остановилась рядом, положив руку ему на плечо. – Компьютер это знает.
– Это вопрос, не относящийся к делу.
– Спок… Твоя память была восстановлена вулканскими методами, поэтому чувства могут быть тебе непонятны. Но ты мой сын, и у тебя есть чувства. Со временем они проявятся.
Споку трудно было согласиться с её словами, ибо он не мог припомнить ничего, что подтверждало бы их; ни единого случая, когда бы он реагировал так, как, по её мнению, ему следовало реагировать. Но он доверял её суждению.
– Как ты скажешь, – сказал он, – если ты придаёшь чувствам такое значение. Но… я не могу оставаться тут и ждать, пока заново обрету их.
– Куда же ты собираешься отправиться? – спросила Аманда.
– На Землю. Чтобы дать показания.
– Ты поступаешь так – ради дружбы?
– Я поступаю так потому, что я был там.
– Спок, – она коснулась его щеки, – разве благо многих важнее блага одного?
– Я принял бы это как аксиому, – ответил Спок. Её прикосновение говорило о беспокойстве, переживаниях, любви.
– Тогда ты остался жив в результате ошибки, – сказала Аманда. – Ошибки, совершённой твоими несовершенными, чувствующими земными друзьями. Они пожертвовали своим будущим, ибо верили, что благо одного – твоё благо – для них важнее.
Спок подумал над этими словами.
– Земляне часто совершают нелогичные решения.
Она поглядела на него терпеливо, печально, чуть качнула головой.
– Это верно.
Спок поднял бровь, размышляя над непонятными мотивами, двигающими землянами.
Доктор Леонард Маккой переступил порог медотсека и услышал, как за ним закрылись двери. Он опустился в кресло, приспособленное для кого-то совершенно другого сложения. Корабль – в особенности его каюта – казался совершенно чужим. Лишь медотсеку Маккой сумел до некоторой степени придать привычный облик. Аппаратуру и медикаменты пришлось выпрашивать и одалживать у вулканцев по крохам. Каким бы коротким и безопасным не обещал быть предстоящий полёт, он ни за что не отправится в рейс без медицинского обеспечения. Некоторые из имевшихся на корабле приборов он сумел приспособить для землян и вулканцев; некоторые оказались незнакомы или бесполезны.
У него не было ни возможности, ни желания сделать свою каюту более уютной. Он не предполагал пробыть на этом клингонском корабле долгое время. Где ему затем придётся пребывать – он представления не имел.
Маккой потёр виски, желая, чтобы прошла непрестанно мучившая его головная боль. Толку от желания было не больше, чем от лекарств, которые он, в конце концов, забросил.
Его мучило беспокойство. Вопреки всем уверениям Т’Лар, он всё ещё ощущал присутствие Спока в своём сознании. Он надеялся, что это всего лишь тень, воспоминание о воспоминаниях, которые он носил в себе эти несколько бесконечных дней. Хотя Маккой и не верил, что он и Спок полностью отделились друг от друга, он ничего не сказал. Он не желал больше подвергаться этим сеансам мелдинга. Мелдинг проникал слишком глубоко, заставлял его заглянуть в такие уголки собственного «я», о существовании которых он предпочёл бы не знать. Мелдинг раскрывал его перед вулканцами, словно они расчленяли его. А вулканцы не могли его понять. С каждым сеансом они вели себя всё отстранённее, словно он был подопытным зверьком или же уродцем, ошибкой природы. Даже Спок отдалился от него, ни разу не заговаривая с ним ни до, ни после этих сеансов; хотя ему-то следовало бы понимать Маккоя лучше, чем кому бы то ни было.
Уж Маккой точно понимал Спока. Именно это было одной из причин его беспокойства. Он понимал ужас и отвращение вулканцев, когда они сорвали с его эмоций тонкий лоск цивилизации, и глазам их предстали оголённые нервы. Чего он не мог понять – так это их холодного любопытства. Они дали ему возможность отделиться от самого себя и наблюдать со стороны. А это была вовсе не та способность, которую он желал бы в себе развить. Слишком многих знал он врачей, гордящихся своей объективностью, способных полностью отстраниться от боли пациента. Технически они могли быть компетентны, даже блестящи; технически они могли быть гораздо лучшими врачами, чем Маккой. Но Маккою не хотелось становиться похожим на них. Утрата способности понимать чувства своих пациентов сделает его, как врача, не просто бесполезным, а гораздо хуже.
Маккой мог противопоставить этому лишь одно: усилить свою реакцию, как положительную, так и отрицательную; дать эмоциям волю, а не сдерживать их.
И если Спок и остальные вулканцы считают его эмоциональным сейчас – подождите.
После долгой ночи Джим вышел из «H.M.S. Bounty» и спустился по трапу на землю. Он глубоко вдохнул прохладный разреженный воздух, пытаясь побороть непрестанное ощущение неестественной лёгкости. Маленький корабль нависал над ним, неуклюжий на земле, но вновь обретший способность летать.
Снаружи занимался величественный, яростный вулканский рассвет. Над горизонтом показался краешек солнца, и безоблачное небо стало ярко-алым. Свет отражался от повисшей в атмосфере лёгкой пылевой завесы.
Высоко в небе грациозный силуэт выскользнул из тени Селейи в полосу солнечного света. С замиранием сердца Джим наблюдал полёт удивительного существа – ветрогона. Редко кому из землян – да и из вулканцев тоже – доводилось видеть это странное создание. Слишком нежное, чтобы вынести любое прикосновение более грубое, чем прикосновение воздуха, оно обитало в небе – там оно охотилось, совокуплялось, производило потомство и умирало, ни разу не коснувшись земли. Даже после смерти ветрогон продолжал свой полёт, пока ветер не развеивал его тело на молекулы.
Ветрогон поднимался по спирали прямо над «Баунти», освещённый снизу только-только показавшимся из-за горизонта вулканским солнцем. Джим подумал, что под любым другим углом освещения это полупрозрачное существо было бы почти невидимым. Теперь же, когда солнце подсвечивало его крылья снизу, Джим мог проследить очертания пустотелых костей под тончайшей, покрытой прозрачной шерстью кожей. Достигнув высшей точки своего полёта, ветрогон стал камнем падать прямо на него, и золотистые глаза его блестели в свете восходящего солнца. Джим затаил дыхание, ожидая, что он вот-вот рухнет на землю, или же воздушный поток разорвёт его надвое. Но примерно в двадцати метрах от земли ветрогон снова взмыл вверх и устремился прочь.
Джим не мог понять, как столь хрупкое создание могло выдержать падение; но Джим был не первым, кого зачаровал полёт ветрогона. Никто, даже вулканцы, никогда не мог объяснить, как удаётся этим созданиям выдерживать яростные ветры и песчаные бури, время от времени бушевавшие на планете.
Джим подумал, означает ли видеть ветрогона предзнаменование удачи в вулканской мифологии; он не был уверен, допускают ли вулканцы вообще существование предзнаменований и удачи. Ибо хотя вулканцы бережно хранили свои древние мифы, сами они были слишком логичны, чтобы верить в удачу.
Не имеет значения, во что верят и не верят вулканцы, сказал себе Джим. У него было такое чувство, что увидеть ветрогона – это хороший знак в его собственной мифологии. Ободрённый, он снова поднялся на корабль.
Зулу и Скотт завершили ремонт повреждений, нанесённых клингонскому кораблю «Энтерпрайзом». Адмирал Джеймс Кирк занял место капитана на мостике, мысленно усомнившись, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к этому креслу. Оно было сконструировано для представителя расы, отличавшейся куда более крупным сложением, чем земляне.
– Доложить о состоянии систем, – сказал он. – Связь?
– Система связи в полной исправности, – отозвалась Ухура. – Офицер связи готова к старту.
– Мистер Зулу?
– Навигационные приборы в полной исправности. Я модифицировал бортовой компьютер, чтобы он лучше взаимодействовал с банком памяти Федерации.
– Вооружение?
– В полной исправности, адмирал, – сказал Чехов. – И маскировочный генератор теперь действует в любом режиме полёта.
– Впечатляет, мистер Чехов. Столько усилий для такого короткого рейса.
– Мы вражеский корабль, сэр, – усмехнулся Чехов. – Я не хочу быть расстрелянным по дороге на собственные похороны.
– Весьма благоразумно, – сказал Джим. – Инженерный отсек. Докладывай, Скотти.
– Мы готовы, сэр. Я переоборудовал дилитиумный реактор в нечто менее примитивное. И, адмирал, я заменил клингонские концентраты. Моя утроба их не принимала.
– Уверен, что все это оценят, мистер Скотт.
В последовавшей за этим тишине Джим осознал, что глаза всех присутствующих на мостике устремлены на него.
– Приготовиться к старту, – бесстрастно произнёс он.
Зулу начал зачитывать предстартовый список, и тишина сменилась негромким, деловитым шумом приготовлений. Наступил тот момент, когда капитан звездолёта находится в центре событий, наблюдая за всем, будучи ответственным за всё – и в то же время ему абсолютно нечего делать. Теперь Джим мог лишь гадать, куда он ведёт своих людей, что ожидает их впереди.
Он обвёл взглядом помещение мостика. На пороге стояла Саавик, и во всём её облике сквозила неуверенность. Она не была столь непроницаема, как вулканцы. Джим встал и приблизился к ней.
– Что ж, Саавик, пришла пора прощаться.
– Мне следует отправиться на Землю вместе с вами, адмирал, – неуверенно сказала она. – Я подумала… я готова… Мне не нужно собираться. Я прошу только несколько минут, чтобы попрощаться с Амандой.
– Нет, Саавик. Звёздный Флот командировал Вас на Вулкан, и Вы останетесь на Вулкане. – Он говорил быстро, предупреждая её возражения. Она, несомненно, найдёт безупречно логичные аргументы, поставив долг выше своих желаний. – Совершенно ни к чему, чтобы ещё один из нас был обвинён в субординации, не так ли?
– Но…
– Следствию будет достаточно Ваших записанных показаний, лейтенант. У Вас есть приказ. Вы должны выполнять его. Надеюсь, это достаточно ясно?
Она вскинула голову, гневно сузив чёрные глаза, но в следующий миг вулканская выучка взяла верх над ромуланскими корнями.
– Да, сэр.
«Баунти» ощутимо завибрировал, словно готовясь оторваться от земли.
– Поторопитесь, – сказал Джим, пытаясь сохранять бодрость в голосе. – Вам предстоит многому научиться на Вулкане. Почти как Споку. И это поможет Вам стать ещё лучшим офицером Звёздного Флота. Кроме того, Вы единственная, кто знает всё, что случилось на Генезисе… – Тут собственные воспоминания захлестнули Кирка, и голос его прервался. Он тотчас взял себя в руки, пусть и не так быстро, как вулканцы. – Вы можете помочь Споку восстановить его собственные воспоминания.
– Мои знания ещё не были востребованы для реабилитации капитана Спока, – сдержанно откликнулась Саавик. – Но я буду действовать согласно приказу.
– Похоже, мы не увидимся со Споком перед отлётом, – заметил Джим, стараясь говорить нейтральным тоном. – Если зайдёт речь о нас, передайте мои наилучшие пожелания.
– Если мне удастся поговорить с капитаном Споком, я передам ему Ваши пожелания.
Она направилась к выходу. Дверь скользнула в сторону при её приближении, и к своему удивлению Джим увидел Спока, одетого в длинный вулканский плащ. Савик остановилась.
– Здравствуйте, капитан Спок, – сказала Саавик.
– Живите долго и преуспевайте, лейтенант, – не дрогнув ни единым мускулом, бесстрастно ответил Спок.
Он шагнул мимо, даже не оглянувшись. Невозмутимость Саавик уступила место нескрываемой боли. Она посмотрела Споку вслед, затем встретилась взглядом с глазами Джима. Тут она резко выпрямилась, повернулась и скрылась.
Видимо, вулканские целители, ответственные за восстановление памяти Спока, не сочли нужным напомнить ему о Саавик и о том участии, которое он принял в её судьбе, когда она была ещё ребёнком. Возможно, со временем это всплывёт в его памяти само собой.
Спок остановился перед Кирком.
– Прошу разрешения подняться на борт, сэр.
– Разрешаю, – сказал Джим. – Но мы готовимся к отлёту, Спок. Мы пробыли на Вулкане столько, сколько могли. Я рад, что мы можем проститься…
– Я прошу разрешения отправиться вместе с вами на Землю, сэр.
– На Землю? А как же реабилитация? Что скажут старейшины?
– Моя реабилитация завершена. Старейшины… предпочли бы, чтобы я остался, но я отклонил их приглашение. Разумеется, решение зависит от Вас.
– Разумеется, я даю своё разрешение, Спок. Добро пожаловать на борт.
– Благодарю Вас, адмирал.
– Джим, Спок. Джим. Помнишь…? – Кирка неприятно удивило, что Спок обращается к нему по званию. «Тебя зовут Джим», – сказал ему Спок после фал-тор-пана. Джим подумал, не превратился ли Спок в руках старейшин в совершенного вулканца, без личных черт и даже остатков эмоций, которые надо сдерживать.
– Было бы неправильным называть Вас Джим, находясь под Вашим командованием, адмирал. – Спок поколебался и взглянул на себя. – Полагаю, мне следует также извиниться за свой внешний вид. – Он чуть нахмурился. – Я… не припомню, куда положил форму.
– Это… вполне понятно. – Спок был не единственным, одетым не по форме. Джим невольно улыбнулся.
Спок вопросительно поднял бровь.
– Я хочу сказать, – пояснил Джим, – что ты побывал в переделке.
Спок не ответил. Джим вздохнул.
– Займите свой пост, – сказал он.
