Текст книги "Маленький человек на большом пути"
Автор книги: Вольдемар Бранк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Стало страшно. Выждав немного, я высунул голову из-за ствола и посмотрел по сторонам; не случилось ли несчастья?
Нет, вроде ничего.
Брат встал, отряхнулся:
– Хорошо, вовремя заметил.
Убитый заяц лежал в снегу, от него поднимались струйки пара. Это был единственный здесь трофей охотников. Роща оказалась бедной дичью.
Скоро про наше приключение стало известно всем ребятам. Сипол подошел ко мне, ехидно улыбаясь:
– Как штаны? В порядке?
На этот раз никто не рассмеялся.
– Зря зубы скалишь, все равно калача тебе не будет! – мрачно буркнул брат.
На пригорке, между тонкоствольными голыми ивами, похожими на огромные метлы, воткнутые черенками в снег, стояла крестьянская усадьба. Неподалеку от дома – крепкий дуб с аистовым гнездом на вершине. Невысокая изгородь из ивовых прутьев опоясывала фруктовый сад.
К этой усадьбе и потянулся охотничий караван во главе с баронскими санями – их легко можно было отличить даже издалека: на облучке недвижно, словно снеговик, восседал кучер в широком светлом зипуне.
Здесь было решено сделать привал. Сани охотников забили весь двор. Мы с Августом соскочили на ходу и побежали, чтобы первыми оказаться в тепле. Навстречу кинулась собака и остервенело залаяла, отступая шаг за шагом. Видно, сюда редко заезжали чужие; собака захлебывалась от злости, густая шерсть встала дыбом, уши тряслись.
Нас встретила молодая женщина.
– Туда идите! – Она показала рукой в глубину двора.
В большой комнате на столе расставлены глиняные кружки с молоком, в середине дымится большой чугун с картошкой. Тускло поблескивала на блюдах жирная сельдь. Толстые ломти свежеиспеченного хлеба, сложенные горкой, распространяли дурманящий аромат, и я сразу почувствовал, как сильно проголодался.
И все-таки больше всего привлекали круглые селедочные спинки. Так и подмывало, отбросив в сторону все правила приличия, впиться в них зубами.
Этот обед был для нас приятным сюрпризом. В конторе имения о нем ничего не говорили.
– Ну, что ждете? Садитесь к столу! – Вошедший вслед за нами лесник отряхивал снег с валенок. – Видите, как о вас заботится господин барон. Хорошим загонщикам нужно плотно поесть, не так ли?
Приглашать вторично нас не пришлось. Секунда – и мы за столом.
– Гоп, ребята, да здравствует селедка и картошка! – Сипол алчно оглядывал стол. – С чего бы начать?
– Давай, давай, перемалывай! – У Августа уже полон рот, слова звучат невнятно. – Нечего впустую гонять жернова!
Трапеза длилась недолго. Вскоре от угощения остались только селедочные кости на тарелках да хлебные крошки на столе.
Теперь можно было спокойно осмотреться. В углу за большой печкой трещали сверчки. Словно споря с ними, на стене стонали и скрипели старые часы. Вместо гирь на цепочке болтались подкова и кусок железа с блестящими крупинками на изломе. Вдоль одной стены тянулась длинная скамья, на которой теперь сидели мы, у противоположной – три кровати, поставленные рядышком, как в спальне нашего школьного интерната. Потолок пересекали толстенные закопченные балки. С них свешивались мешочки с сушеными травами, ближе к печи – связки лука.
– Смотри, смотри, Сипол, – заулыбался Август, показывая на потолок. – Твои родственники висят[2]2
Игра слов: «синод» по латышски – «лук».
[Закрыть]!
Сквозь неплотно прикрытые двери с хозяйской половины доносился смех, оживленный говор. Странно звучала здесь громкая немецкая речь; господский язык никак не вязался с неприхотливым крестьянским убранством. Волнами наплывал запах жаркого, раздалось восторженное «о-о!». Застучали вилки, ножи, выстрелили пробки, зазвенели бокалы. На хозяйской половине шел пир горой.
Открылась дверь, в комнате появился старик – хозяин усадьбы.
– Вас зовут, – сказал леснику.
Тот опрометью ринулся к двери.
Старик рассматривал нас, мы – его. В серой суконной куртке, сапоги обильно смазаны жиром. Седая борода, серебристые волосы выдавали уже почтенный возраст, а глубокие морщины, избороздившие хмурое лицо, наводили на мысль, что в жизни ему пришлось испытать немало всяких горестей и бед. Я сразу вспомнил рассказы отца о том, как несладко живется крестьянам-латышам, чьи хутора расположены рядом с баронскими землями.
Старик присел на край скамьи, еще раз окинул нас внимательным взглядом, стал расспрашивать.
– Так, значит, вы не из поместья – из местечка? Сынки рабочих? Кустарей?.. Тогда другое дело! – Лицо у него подобрело, он смотрел на нас с дружелюбной улыбкой. – Ну, ребята, растите большими и сильными, чтобы и вам не пришлось ломать шапку перед этими чужаками. – Он кивнул в сторону двери, за которой слышалась быстрая немецкая речь и взрывы хохота. – Да, не хозяева мы, латыши, на своей собственной земле! – Он тяжело вздохнул. – Вон та рощица, из которой вы зайца погнали. Она вроде бы моя. И отец ею владел, и дед. А вот зайцы-то не мои, их и пальцем тронуть не моги, даже если в сад заберутся и все до одной яблони сгрызут.
– Как? – поразились мы.
– А вот так! – Старик невесело усмехнулся. – Видно, заяц – зверь благородных кровей, стрелять его разрешается только господам… Что так удивляетесь? У вас разве иначе? Вон рыба на большом озере чья? Уж не ваша ли?
Мы молча переглядывались.
– Хозяин! Хозяин! – раздались крики. Вбежал лесник.
– Иди, старый, господа требуют!
Старик снова вздохнул, встал и, тяжело переступая сапогами, затопал к двери.
Я чувствовал, как во мне поднимается волна ненависти к тем, на хозяйской половине. Вероятно, и другие ребята почувствовали то же самое. Насупились все, брови сдвинуты, губы крепко сжаты…
И снова рощи, снова шум и бегущие звери, снова кровь на снегу.
Уже солнце садилось за деревья, когда санный караван, нагруженный убитым зверьем, въехал в местечко.
КОНЕЦ СНЕЖНОЙ КРЕПОСТИ
Недалеко от общинной школы, в которую ходили мы с Густавом, за пустырем на Горной улице, находилась так называемая министерская школа. В ней училась местечковая «знать» – сынки мельника, аптекаря, лавочников побогаче, а также немцев из окружения барона; их у нас называли колонистами. Самого же бароненка, как и сына управляющего имением, даже в эту школу не пускали – к ним в замок приезжали специально нанятые репетиторы.
С министерскими у нас каждую зиму шла ожесточенная война. В прошлом году они взяли верх. Мы вспомнили об этом, как только лег снег, и загорелись жаждой мести. Первым делом создать мощное укрепление, откуда можно совершать набеги на врага! И вот у забора школы, на краю пустыря, стала расти снежная крепость. Приложили много сил, затратили уйму времени. Дома мать ворчала:
– Опять рукавицы изодраны в клочья! Да разве на вас, на сорванцов, напасешься!
Мы виновато молчали. Что скажешь – все правильно! Но и отказаться от задуманного тоже никак нельзя.
Крепость получилась на славу. Толстые, плотные стены, с двух сторон сторожевые башни. Когда начались холода, снег смерзся, можно было без всякой опаски ходить по крепостной стене, залезать в башни и наблюдать за противником через амбразуры, специально проделанные для этой цели. Мы наготовили сотни снежков, твердых, как лед, и сложили их в «пороховом погребе» – так по-военному называлось специальное хранилище.
Ребята из министерской школы тоже не дремали и возвели крепость не хуже нашей. Ну, а раз крепости в полной боевой готовности – быть большой войне. Кому ее начать? Поскольку министерские нападали на нас прошлой зимой, значит, очередь наша.
Однажды после уроков все собрались у крепости. Сипол забрался на обледенелую стенку и произнес краткую речь:
– Гоп, ребята, можем ли мы допустить, чтобы они всегда нападали первыми?
– Нет! – ответили хором.
– С чего это нам обязательно делать крюк, когда путь лежит мимо их школы? Два дня назад Волдиса не пропустили, Вилиса тоже. Нет, так не пойдет! Никто не имеет права задирать нас безнаказанно.
Поднялся шум:
– Снести их крепость с лица земли!
– Всыпать этим задавакам как следует!..
Назначили нескольких сторожевых из числа ребят послабее караулить в крепости наши сумки с учебниками. А остальные вооружились заготовленными ранее снежками и двинулись толпой через пустырь. Уже были и морозы, и оттепель, и снова морозы, снег смерзся так, что только в редких местах ноги проваливались сквозь наст. Мы уверенно шагали по твердой снеговой корке, и шаги отдавались глухо, словно внизу была пустота.
Сипол, как предводитель, выдвинулся вперед. Мы с Августом, его ближайшие соратники, за ним. На середине пустыря, отделявшего нас от министерской школы, увидели, что из вражеской крепости выскочил парнишка, вероятно часовой, и ринулся в помещение. Несколько минут спустя оттуда, словно пчелы из потревоженного улья, посыпались мальчишки.
Теперь, когда мы воочию узрели врагов, в нас вскипел боевой дух. Дождались отставших и с криком «ура!» бросились к забору.
Враги решили не допустить нас к крепости. Яростно вопя, кинулись навстречу. Вот уже в воздухе сшиблись, рассыпаясь в пыль, первые снежки. Мы нападали, швыряли правой рукой, левой прикрывали лицо.
Появились раненые.
– Ой, по глазу! – завопил один из наших.
Другому твердый снежок угодил в нос. Закапала кровь. Пришлось пострадавшему усесться на землю, запрокинуть голову и приложить к носу снежок, приготовленный для броска, Наши снаряды дробно стучали по плотному забору – он служил для врагов хорошей защитой.
– Гоп через него! – скомандовал Сипол.
Мальчишки, как мухи, облепили забор. Часть карабкалась наверх, другая в это время отбивала контратаки противника. Треснули доски – кто-то из наших догадался проломить дыру в заборе. Туда сунулось сразу несколько ребят. На них обрушился основной удар защитников крепости. Но за это время мы все уже успели преодолеть забор.
– Взять крепость!
– Ура! Ура!..
Снежки, еще тверже, чем наши, молотили нас по груди, по головам. Мы все равно рвались вперед. Министерские не выдержали натиска, побежали, некоторые даже без шапок – потеряли на поле боя.
Вот мы и в крепости. Но что с ней сделаешь голыми руками! Стены крепости ледяные. Единственно, что удалось, – это сломать лестницу в одной из башен.
– Учителя идут! – прозвучал отчаянный крик. И правда, из дверей школы выбежало двое учителей, за ними несколько учеников повзрослее.
– Отступаем! – скомандовал Сипол. – Бегом!
Обратный путь через пустырь проделали вдвое быстрее. Лишь когда отбежали подальше от министерской школы, почувствовали себя в безопасности. Теперь можно было пересчитывать синяки и шишки. Почти всем досталось, кому меньше, кому больше. У Сипола один глаз совсем заплыл. У Августа разбита губа. А цели все же не достигли: крепость министерских как стояла, так и стоит.
– Придется ночью, – не очень внятно, прикладывая снег к разбитой губе, произнес Август. – Топорами, ломами поработаем – только брызги полетят.
Мы с братом осторожно ощупывали синяки на скулах.
– Что сказать отцу про разбитый лоб? – сокрушался Густав. – Он же сразу спросит.
– Скажи, в темноте напоролся на открытую дверь. А я подтвержу – рядом, мол, стоял, видел.
– Так он и поверит!.. Придумали тоже! Бросаться такими твердыми снежками! Мы водой чуть-чуть полили. А у них настоящий лед! – Брат все время трогал ссадину на лбу.
– Не трогай – хуже будет.
– А если не снимать дома шапку? – Густав все искал выхода из трудного положения. – Пройти к кровати и сразу лечь, вроде голова разболелась. А то отец увидит – будет еще ссадина и на другом месте.
В нашей крепости возвращения войска с нетерпением ждали сторожа, а вместе с ними и те немногие ребята, которые побоялись идти на штурм.
– Что, не удалось сломать крепость? – стал ехидничать один из маменькиных сынков. – А похвалялись: в пух и прах! Август разозлился. И так тошно, а этот еще смеется!
– Все равно сегодня вечером их крепости крышка! А ты, если будешь скалить зубы, получишь прямо сейчас. Тот поспешил укрыться за спинами. Сипол объявил:
– Гоп, ребята, ровно в восемь все должны быть здесь, дома остаются одни трусы и тайные агенты министерских. Каждому прихватить с собой что-нибудь увесистое.
Разобрали сумки с книжками и разошлись.
Отца с матерью, к счастью, не было дома. Густав положил себе на лоб мокрую тряпку, потом тщательно присыпал ссадину мукой. Когда вернулся отец, в комнате было сумеречно, и он ничего не заметил.
Матери мы сказали, что идем к Августу решать трудные задачи. Колун уже заранее был вынесен во двор и запрятан в укромном местечке. Взять его оттуда не составляло труда.
Задолго до назначенного часа пришли к Августу. Тот был вооружен до зубов, вынес из дома пилу и лом, причем совершенно открыто. Я удивился: как он не боится? Оказалось, очень просто. Август и на этот раз не стал таиться от дедушки, рассказал ему о предстоящем штурме крепости, и тот снабдил его всем необходимым.
Отправились к месту сбора. Вышла луна, по снегу за нами бежали длинные, вытянутые тени с грозным оружием на плечах.
– Ничего от крепости не оставим! – говорил Август возбужденно. – Ишь чего захотели: не пропускать наших ребят!
Я слушал его и соглашался: министерские и в самом деле поступают с нами просто по-злодейски. И сегодняшний ночной поход – это только справедливое возмездие.
– А если на следующую ночь министерские возьмут да и разрушат нашу крепость – что тогда? – спросил Густав. – Нельзя же сторожить ее круглые сутки.
– Ничего! Нагоним на них сегодня такого страху – не посмеют!..
Со всех сторон к нашей крепости бежали ребята. Интересно, как они выбрались из дому? Тоже, как и мы, отправились к товарищам решать «трудные задачи»? Что поделаешь, такой дедушка, как у Августа, наверное, один-единственный на белом свете.
Луна хитро щурилась, вроде бы зная, что мы задумали, и уже заранее насмехаясь над министерскими, которым сегодня ох и достанется!
Нас собралось много. Пришли даже те, которые днем не участвовали в нападении на крепость, – кому охота, чтобы потом обзывали трусом? Еще немного обождали: в темноте слышался топот, бежали запоздавшие. Потом раздался боевой клич: «Гоп, ребята!» – и начался великий поход.
У кого в руках лопаты, у кого ломы. Некоторые шли с дубинками, были даже такие, что приволокли здоровенные поленья. Чудно, наверное, выглядела наша ватага. В темноте на безлюдной зимней улице, вооруженные, словно древние воины. Не хватало только барабана с козьей шкурой и боевого рога. Было, правда, одно существенное отличие от настоящего войска: большинство вояк ростом не вышло. Зато какие за ними тащились тени!
Прошли пустырь, подобрались вплотную к забору министерской школы. Сипол остановил всех знаком, сказал вполголоса:
– Без команды не отступать. И ни в коем случае не пускать в ход лопаты и палки, если дело дойдет до рукопашной. Снежками – сколько угодно, другим же – ничем! Орать тоже запрещаю. Попадет кому-нибудь по глазу или по носу – не кричать, не убегать, а драться еще яростнее… Разделимся на две группы. Сначала все вместе рушим крепость. Если они нападут, часть продолжает ломать, другие принимают бой. Главное – крепость. Все понятно? Двинули!
Мы застали министерских врасплох, второго нападения они не ожидали. Во дворе и в крепости ни души. В спальне интерната горел огонь, за занавесками мирно двигались тени.
Бесшумно пролезли сквозь дыру в заборе. Затем всем войском окружили крепость Блеснули топоры, зазвенели ломы. От стен крепости откалывались большие куски и падали в снег.
Мы с братом и Августом ломали одну из башен. Август ручной пилой отпиливал от нее куски, мы с другой стороны врубались топором. Ледяной слой оказался не очень толстым, и вскоре башня рухнула.
– Ура! – крикнули мы шепотом, В это время распахнулись двери интерната – на улицу выскочили министерские. Это не было для нас неожиданностью. Часть ребят, как и условились, с воинственным кличем бросилась им навстречу, остальные в лихорадочной спешке продолжали рушить крепость. Осада велась по всем правилам военного искусства. Стены не долбили бессмысленно, а подрубали снизу, у основания.
И вот уже крепость закачалась. Еще раз, еще – и вся она с грохотом опрокинулась набок.
Теперь мы бросились на помощь сражающимся друзьям. В неверном лунном свете замелькали снежки, кусочки льда. Сипол, как всегда, дрался впереди:
– Сюда, все сюда! Загоним их обратно!
Министерским приходилось туго – нас было больше, снежки сыпались на них градом.
Предводитель министерских, до этого яростно сражавшийся, вдруг свалился как подкошенный. Сипол заорал:
– Прекратить!
И сам первый подбежал к упавшему. Через несколько мгновений возле него собралась целая толпа – и наши, и министерские, все вперемежку.
– Жив?
Он не поднимался. Некоторые из наших перепугались и начали потихоньку отходить к забору. Но глазастый Сипол сразу заметил:
– Всем оставаться на месте! Вместе пришли, вместе дрались и отвечать тоже будем вместе.
– Давайте внесем его в комнату! – Август подхватил лежавшего под мышки. – Помогите, ну!
Но едва мы подтащили тяжелую ношу к двери, как министерский вдруг рванулся из наших рук, ухватил кусок льда и швырнул в Сипола. Затем с торжествующим воплем влетел в дом, крепко захлопнув за собой дверь.
Бой кончился. Развалины ледяной крепости в свете луны выглядели безобидной грудой льда. И не догадаешься, что только что здесь шла жаркая схватка. А битва и в самом деле была жаркой. Многие снова прижимали к желвакам лед и снег.
Когда мы пролезали через забор, враги вновь выбежали из дверей школы. На этот раз они подняли на ноги весь интернат. Но мы в бой не вступили, дали волю ногам. Министерские добежали до забора, потом вернулись и застыли в горестном молчании у развалин своей крепости. Не думали, наверное, что мы расправимся с ней так быстро.
– Здорово получилось! – прерывисто дыша, крикнул на бегу Август.
Но Густав уже думал о предстоящих завтра неприятностях:
– Интересно, что скажут учителя, когда увидят сразу столько синяков?
Сипол чуть поотстал и побежал рядом со мной. На него нельзя было смотреть без смеха. Мало того, что глаз заплыл, на щеке теперь возник здоровенный желвак, под ним еще один, поменьше, и наконец совсем маленькая кровоточащая ссадина от последнего коварного удара куском льда. И все в строгом порядке, одно под другим.
– Что улыбаешься, что улыбаешься? – Конечно, он ведь не мог себя видеть.
– Придешь домой, посмотрись в зеркало – тоже заулыбаешься.
– А что там?
– Ничего особенного. Как будто весь день дрался на кулачках.
– Да ну? – Сипол ощупал руками лицо, – Ого!.. А, подумаешь, заживет!
– А если в школе спросят?
– Спросят – скажу, как было. Все равно учителя узнают, так что нечего скрывать. Начали ведь министерские.
– Неужели? – спросил я ехидно.
– А как же! Еще в прошлом году…
Вокруг луны сияло белое кольцо. Из наших ртов вырывались клубы пара. Пальцы, примороженные снежками, теперь потихоньку отходили и противно ныли.
У школы бравое войско разбрелось.
Мы с братом тихо пробрались в комнату. Месяц протянул через весь пол длинный крест от оконной рамы. В комнате было призрачно светло. Как бы только мать не проснулась!
Она зашевелилась па кровати:
– Вы откуда, ребята?
Мы сжались в комок. Что ей ответить?
Но мать так намаялась за день, что тут же опять заснула.
ВЕСНА
Солнце взбиралось все выше и выше по небесной лестнице. Дел у него сейчас много. Надо своим теплым дыханием растопить снег на крышах, освободить ото льда ветви на деревьях, снять с земли белый зимний покров.
Дни стояли теплые. Но зима еще не сдавалась. Она отыгрывалась ночью, когда солнце спало. По утрам с крыш свисали длинные прозрачные сосульки.
Все же время брало свое. Вскоре с жестяных крыш, грохоча, ссыпался на землю последний слежавшийся снег. По обочинам дорог зажурчали маленькие ручейки, унося грязь, скопившуюся за долгую зиму. На пригорках открылась земля и парила под теплыми лучами солнца. Над пестрыми полями, громко звеня, взлетали жаворонки. Поднимались всё выше, пока крохотной точкой не исчезали в синем небе. И оттуда камнем устремлялись вниз, чтобы снова и снова взлетать вверх, распевая свою звонкую весеннюю песню.
Однажды солнечным утром Август позвал нас с собой на рыбалку.
– Ребята, берега озера оттаяли, там щуки мечут икру. Я сделал острогу из гвоздей. Пойдем поищем тихое местечко, может, поймаем несколько штук.
– А баронский рыбак? – напомнил я. – Он же свирепый, как цепной пес.
– Да ну его!
Решительность Августа заразила и меня. В самом деле, подумаешь, рыбак!.. Словом, я уже готов был идти с другом. Но тут заартачился Густав:
– Ты же прекрасно знаешь; бить рыб острогой не позволено!
– «Позволено, не позволено»! – передразнил Август с досадой. – Тевтонским псам-рыцарям тоже не было позволено захватывать нашу землю, а они все-таки захватили.
– Вот правильно! – поддержал я: очень уж хотелось изловить щучку-другую.
– Ну ладно, пошли, раз такое дело. Время-то идет!
Но брат никак не мог решиться. В местечке боялись рыбака Крузе. Право на ловлю рыбы в озере он покупал у самого барона и строго-настрого запрещал всем другим появляться на берегу не то что с сетью или острогой – даже с простой удочкой.
– Рыбака боишься? Нечего его бояться! – принялся уговаривать Август. – Он здоровенный, тяжелый, пудов на шесть. А мы маленькие, легкие. Где ему угнаться за нами! Лед рыхлый, сразу ухнет в воду.
Наконец уговорил. Но все же Густав настоял на том, чтобы принять меры предосторожности. Острогу, например, решили брать без черенка, чтобы никто ничего не заподозрил. А подходящую палку вполне можно отыскать на месте, в высоких прибрежных кустах.
Август убежал домой и вскоре вернулся со своей самодельной острогой. Хитро он придумал! Сквозь длинную дубовую дощечку пробил гвозди. Концы сплющил и зазубрил. Осталось только сунуть черенок в дыру посреди дощечки, закрепить – и готово! Вроде большой вилки, только с гвоздями вместо зубьев.
Август запрятал острогу под курточку, и мы пошли, прыгая с камня на камень по залитой вешней водой улице.
Церковные колокола возвещали воскресное утро. На улицах появился народ. Кто направлялся в церковь, кто в кабак; возле него у коновязи стояло несколько саней и тарантасов.
Время такое: езжай на чем хочешь – и снег еще на дорогах не сошел, и земля уже обнажилась.
За деревьями открылось озеро. Большое, красивое, с островами, заливами, с лесистыми берегами. А вот для жителей местечка оно почти недоступно. На всем озере лишь несколько лодок – барона и его приближенных. Барон, один только барон здесь полновластный хозяин! Никто из взрослых и не смеет покушаться на права всемогущего владельца поместья. Это можем себе позволить лишь мы, ребятня.
То и дело проваливаясь в ноздреватый, почерневший снег, пробрались через луг. Почти все озеро еще покрыто иссиня-серым льдом. Только возле самого берега открылась вода, по ней медленно, словно нехотя, двигалась каша из ледяной крошки.
Охотиться на щук решили в небольшом заливчике. Недалеко от берега, в водорослях, среди битого льда их вертелось великое множество.
Август ликовал:
– Эх, что за рыбка – я уже вижу ее на сковородке! Залезай в воду и хватай прямо голыми руками!
Но лезть в воду было рано. Пройдет еще добрых два месяца, пока наконец можно будет без боязни и дрожи ступить босыми ногами в озеро. А сейчас нужно позаботиться о черенке подлиннее для нашей остроги.
Много молодых деревцев осмотрели мы, осторожно пригибая их к земле одно за другим, пока не выбрали подходящее.
– Это в самый раз! – Август будто сто лет острожил. – И прямое, и не слишком толстое.
Вот где пригодились наши складные ножи, наши с Августом знаменитые «фискары»! Ничего, что ноги утопали в мокром снегу, ничего, что зачерпнули его за голенища. Свалили деревце, очистили, заострили конец, приладили к дощечке – и острога готова.
– А теперь еще для мостков. Чтобы с берега на лед попасть.
Выбрали покривее да поплоше – хорошие деревца жалко! – срезали. Осмотрелись. Кругом все тихо. Вытащили деревца из кустарника и уложили рядком через воду на непрочный, залитый водой прибрежный лед. Мостки, не очень-то надежные, все же наш малый вес выдерживали.
Дальше от берега лед был попрочнее, и мы без всяких происшествий добрались до места, где росло много водорослей.
Здесь на свободной, очистившейся ото льда воде резвились щуки… Над водой то и дело мелькали плавники, пестрые спины.
– Август! Бей! Бей! – воскликнул я, заметив щуку совсем рядом.
Август с силой ударил острогой. Попал! Но тут верхний рыхлый слой льда рассыпался у него под ногами, он поскользнулся и упал, выпустив из рук черепок. Щука металась, пытаясь уйти. Что делать? Ведь останемся без добычи и без остроги!
– За ноги меня! – орал Август. – За ноги!
Мы быстро улеглись на животы, схватили друга один за правую ногу, другой за левую. И началась борьба за острогу, а вместе с ней и за наш первый улов.
Лед опасно потрескивал. Августу удалось наконец изловчиться и схватить острогу.
– Тащите назад! – Одной рукой он отыскивал опору на ненадежном льду, а другой крепко сжимал черенок.
Мы попятились ползком, и вскоре Август оказался в безопасности. Ликуя, он, словно победное знамя, поднял над головой увесистую щуку. С рукавов, с куртки у него стекала вода. Но какое это теперь имело значение! Щука-то поймана!
Пошли за следующей рыбой. На этот раз Август острогу передал мне, самому легкому из всей нашей троицы. Я осторожно приблизился к кромке. В одном месте несколько щук Увлеченно гонялись друг за дружкой. Чтобы подобраться к ним поближе, прилег на лед. Как только возле меня из воды вынырнул рыбий плавник, я с силой ударил.
Удачно! Зубья впились в пружинистое тело; я почувствовал, как на другом конце остроги судорожно забилась рыба.
– Тащи! – крикнул Август.
– Только не поднимайся! – торопливо предупредил Густав. – Лед под тобой дышит.
Я отполз от края на место понадежнее, вскочил, глянул на добычу. Вот так щука! Еще больше, чем у Августа.
И вдруг…
– Крузе! – произнес Август испуганным шепотом. Из кустов появился рыбак. Видно, он прятался там некоторое время, наблюдая за запрещенной ловлей. А теперь решил, что настала пора выходить.
– Ну-ка сюда! – Он повелительно махнул рукой. – Ну, кому сказано!
По вполне понятным причинам мы не очень-то спешили. Тогда, погрозив кулаком, Крузе сбежал на наши самодельные мостки. Деревца прогнулись под его тяжестью, сапоги оказались в воде, и он мигом отскочил назад на берег.
– Ишь, поганцы! Отдавайте рыбу, а то хуже будет! И тут мой брат удивил нас всех. Схватил острогу, на которой билась щука, и побежал к рыбаку. Мы с Августом испуганно переглянулись. Вот сейчас, если его не остановить, он отдаст нашу добычу! Но Густав добежал до самой воды и закричал с издевкой:
– Вот щука, вот! – Он протягивал рыбаку острогу. – На, возьми! На, на!
Крузе, человек грубый, жестокий, вспыльчивый, не вынес такого глумления. Забыв про все на свете, кинулся по непрочным мосткам на обидчика.
Один только шаг – и лед обломился, деревца разошлись. Большой грузный рыбак свечкой ввалился в озеро, подняв веер брызг.
– Ура! Ура! – закричали мы, прыгая от радости. Крузе отчаянно барахтался в воде. Его черное длиннополое пальто вздулось, как пузырь, шапка свалилась с головы и плавала среди ледяного крошева.
Вдоволь наплескавшись, Крузе кое-как выполз на берег.
С одежды ручьем лила вода, он ожесточенно отплевывался.
Потом повернулся к нам, потряс в воздухе на этот раз обоими кулаками и завопил глухим, хриплым голосом:
– Ну, сатанинское племя, не миновать вам теперь урядника!
Мы испуганно переглянулись. Шутка сказать – урядник! Его боялись не только мы, ребятишки, перед ним робели и взрослые.
– Еще в тюрьму засадит! – Брат побелел.
– Знаете что, – мигом сообразил Август, – махнем домой через остров. Пока Крузе обежит залив, выберемся на берег на той стороне – и домой. К нам придут, а мы ничего знать не знаем, ведать не ведаем. Как он докажет?
И мы побежали по льду в сторону острова. Рыбак сразу разгадал наш замысел и тоже кинулся по направлению к местечку. Началось соревнование: кто кого? Август сорвал планку с зубьями, сунул под куртку, черенок же оставил в руке на всякий случай. Я бежал и крепко прижимал свою щуку – ни за что не расстался бы с ней! Бежать страшно: во льду проломы, трещины, «окна», в них колышется черпая вода. Но ведь у нас нет выбора. Урядник – это еще страшнее!
Вот и остров. Выскочив на твердую землю, мы стали на радостях резвиться, приплясывать и дразнить рыбака, показывая ему издали наших щук.
Теперь напрямую через озеро – и в местечко. А Крузе еще огибать залив. Ему бежать куда дольше, чем нам.
Август громко изливал свое негодование:
– И что им только надо, этому рыбаку и его барону? Такое большое озеро, так много здесь рыбы! А он готов утопиться из-за какой-то несчастной щуки… Ничего, придет лето, буду удить вовсю – пусть они с бароном хоть треснут!
Я хорошо понимал Августа, очень хорошо. В самом деле, что нам разрешалось? Тайком собирать ягоды, грибы? Воровато пробираться в баронский парк?.. Всюду барон, всюду его слуги, сторожа, лесники, управляющие, рыбаки, охотники! Нам принадлежало только небо, одно только небо. Да и его тоже жадный барон заграбастал бы, если бы только мог.
– Знаешь что, Август, я, когда вырасту большой, все буду делать наоборот, барону назло. Этого нельзя – а я буду! Того нельзя – а мне плевать!
Август посмотрел пытливо на меня, на Густава, словно прикидывая, можно ли нам доверить важную тайну.
– Дедушка говорит, барона скоро прогонят с нашей земли. Есть такие тайные кружки. Придет время – они… – Он рубанул рукой по воздуху.
– Ох, хорошо бы! – воскликнул Густав.
– Почему кружки? – не сообразил я. – Не кружки, а, наверное, армия такая.
– Сказано: тайные кружки, и нечего выдумывать!.. Только смотрите, – спохватился Август, – про это молчок, никому! А то еще дойдет до барона или урядника – знаете, что будет…
И все-таки армия! Летели мимо меня воины на быстрых, как ветер, конях, грохотали пушки, бежал в страхе барон…
Так красиво было здесь, так все блистало и переливалось под лучами весеннего солнца – засмотришься! Но нет времени любоваться, надо спешить, чтобы нас не поймал верный слуга барона. Еще несколько десятков шагов по льду, а там мостки, настоящие мостки, не такие, как наши, ненадежные, – и бегом в местечко!
Возле мостков лед истончился, был не толще фанеры. Опасно! Мы остановились в нерешительности.
– А, была не была! – Август сжал губы. – Я прыгну. Все равно и так уже мокрый.
Он разбежался, прыгнул – и оказался на мостках. Протянул нам черенок от остроги. Ухватившись за него, мы с братом легко перемахнули опасное место.
Прощай, озеро, прощай, рыбак – ненасытная утроба! Назло тебе и твоему барону мы возвращаемся домой с уловом!
