Текст книги "Обманутая жена дракона (СИ)"

Автор книги: Властелина Богатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

10. Почему?

Поднимаюсь со стула, вцепившись в сумочку.

– Я… не могу на это согласиться, – отвечаю я растерянно.

Условие настолько же ошеломительное, насколько и нелепое.

– Ты из влиятельного рода, в тебе королевская кровь, твоё имя в числе первых после императорской семьи. Оно везде открывает тебе двери, но накладывает ряд обязанностей, – он замолкает, давая мне осмыслить сказанное.

Я морщусь, сжимаю побелевшие пальцы, думаю.

– Если ты покинешь столицу, то, боюсь, станешь изгоем. Хочешь, чтобы все двери за тобой закрылись? Подумай, назад тебя уже никто не пустит. Будешь вычеркнута из всех списков, лишена поддержки, привилегий, денег и права на голос. Куда тогда пойдёшь? Кем станешь? Фабричной чернью? Прачкой? Ты превратишься в нищенку. Одинокая женщина – это дурной тон, ни один высокородный больше не посмотрит в твою сторону. Ты запятнаешь свою репутацию, и не только свою, но и императора. Тебе не простят этого, не поймут, осудят и прогонят как бездомную кошку.

Тишина после этих слов отравляет. Альвис берёт стакан, отпивает.

– Тебе не позволят выйти без потерь.

– А ты? – вырывается у меня. – Ты не слишком следовал обязательствам участвовать в моей жизни.

– Я дал тебе имя. И будущее.

– Потому что был обязан, – добавляю я. Хотя мне не следовало этого делать, я не за тем пришла, чтобы выплескивать обиду и претензии, но сдержаться оказалось сложнее.

Альвис посмотрел на меня тяжело и мрачно.

Я отворачиваюсь от его взгляда. Ног не чувствую, только жар на щеках и звон в ушах. Внутри – тугой ком из горечи и злости.

Он не двигается, только пальцы постукивают по поверхности стола, будто отмеряют время – и терпение.

– Если ты думаешь, что после развода станешь свободна – это самообман, – наконец говорит он. – У Ройнхарда влияние. У него связи. Он не позволит тебе уйти. Не из принципа. Из-за гордости. Ты для него – поражение, и он этого не стерпит.

Он делает паузу, взгляд сверкает под тяжёлыми веками.

– Другой мужчина даст тебе защиту. От него . От слухов. От осуждения, которое разорвёт тебя на куски в любом светском кругу. От множества последующих неприятностей, которые ты даже не можешь предугадать.

Сжимаю пальцы, ногти врезаются в грубую ткань сумочки, меня начинает трясти. Кажется, что в комнате стало меньше воздуха. Реальность, будто хищник, сбросила маску. Она не даёт шанса на побег. Не предлагает выхода. Только требования, только условия.

Я ведь и правда думала… Думала уехать. Забраться куда-нибудь подальше, к тишине. У матери были какие-то связи за границей – но кто откроет двери женщине, сбежавшей из столицы с именем, запятнанным скандалом, да ещё и с животом? Кто возьмёт в круг, кто даст работу? А ребёнок? Какая у него будет жизнь? Чужой среди чужих, без права на возврат, без имени, без защиты.

Тошно. Губы становятся сухими, и на секунду я чувствую, что ноги не держат. Всё, на что я надеялась, рушится будто карточный дом.

Отец сидит передо мной – не как тот, кто может помочь. Как напоминание: в этом мире ты становишься сильной, либо тебя раздавят. И я больше не уверена, что смогу.

Альвис смотрит на меня – выжидающе, спокойно, как будто всё это просто обсуждение стратегии, а не моя жизнь.

– Ты умная, – произносит он словно между прочим. – Но ты уже сделала выбор, когда вышла за него. Не получится сбежать. И ты это знаешь, – отставляет стакан, тяжёлое стеклянное дно стучит о лакированное дерево стола, как решающий приговор судьи.

Сердце стучит оглушительно, кровь отливает от лица, и как-то мутит.

– Но я не хочу замуж, – горло давит. – Это исключено.

Альвис смотрит на меня так, будто я только что заявила, что не желаю дышать.

– Почему?

Я закрываю рот и убегаю взглядом от ответа.

– Почему? – повторяет вопрос и смотрит так пристально, что кажется: уже что-то подозревает.

Чувствую, что меня к стенке прижали, тело сжимается будто в узел.

– Мне не нужен другой мужчина, – отвечаю.

Сама мысль об этом вызывает отторжение. Ройнхард был единственным мужчиной в моей жизни, и я не хочу больше никого.

– Всё-таки ты чего-то не договариваешь. Что, Шерелин? Тебе нужно быть со мной сейчас предельно честной, тогда я смогу тебе помочь. Доверие – это такая хрупкая вещь, она требует откровенности, если не будет правды, наш разговор бессмысленный. Ты любишь мужа?

– Он растоптал мои чувства! – вздёргиваю подбородок, а у самой всё дрожит внутри. – И предал.

Он не сразу отвечает. Только пристально смотрит, будто пытается заглянуть сквозь меня, выудить то, что я сама не до конца готова признать.

– Это не ответ, – произносит он наконец, медленно, почти мягко. – Ты ушла от сути. Я не спрашиваю, что он сделал. Я спрашиваю – любишь ли ты его.

Молчание становится вязким, как смола.

Я вновь отвожу взгляд.

Ройнхард… Его глаза, когда он врал. Его руки, когда касался Беттис там, в кабинете, он брал её прямо в кабинете, развлекался с ней эти две недели, чтобы заделать ребёнка. Я ненавижу его и никогда не прощу!

– Раньше, слишком сильно, – сердце давит, слова даются слишком тяжело.

Он кивает, будто именно этого ждал.

– Вот теперь мы ближе к сути. Знаешь, чем опасны чувства? Они… Могут тебя убить. Чувства страшнее даже самого страшного врага. Потому что они внутри, и ты не понимаешь, что находишься в их власти.

Воздух звенел от создавшейся тишины.

– Поэтому убери чувства. Они тебя изводят.

Я вскидываю голову, на этот раз злясь.

– Ты хочешь, чтобы я прыгнула в объятия первого, кто предложит мне защиту?

– Я хочу, чтобы ты вышла из этой ситуации с достоинством. С правом выбора. Это твоя безопасность. И твоя возможность потом жить как хочешь.

Я прикусываю губу.

– И кто же он? – спрашиваю тихо, почти шёпотом.

Альвис улыбается уголком губ – криво, без радости, но и без тепла.

– Ты его скоро узнаешь. Но сначала ты должна решить: ты хочешь свободы прямо сейчас… Или готова подождать и получить её без крови и с минимальными потерями.

У меня внутри всё снова сжимается, будто рёбра сдвигаются ближе, как и стены комнаты подаются внутрь. Воздух стал гуще, как лекарственный сироп, и горло перестало его пропускать.

– Подумай. У тебя… – он бросает взгляд на каминные часы, стрелки тикают безжалостно, как песочные капли приговора, – не так много времени.

Он откидывается в кресле, а я будто застываю в нерешительности в этом зыбком холодном «между».

Облизываю пересохшие губы, язык словно наждачный. Перед глазами чаша весов. Одна чаша – с тяжестью его поддержки, влияния, безопасности. Другая – со мной. Оголённой, уязвимой, почти беспомощной. Если я откажусь… Я лишусь фундамента. Помощь отца – это не просто защита, это вопрос выживания.

И я не одна теперь. Я должна думать не только о себе.

Мысленно кладу руку на живот. Ребёнок. Должен ли Альвис знать? Насколько это разумно – открывать эту тайну? Я не могу так рисковать, это может быть роковой ошибкой.

Голова гудит от мыслей. Допустим… Я выхожу замуж. От одной этой мысли меня буквально выворачивает изнутри. Я могу сказать, что ребёнок от нового мужа. Это… это решение.

Я зажмуриваюсь. Господи. Это неправильно. Это ложь. Это против всякой морали.

Смогу ли я сказать, что мой ребёнок – не от того, кого я любила? Как я могу лечь в постель с другим, когда внутри меня всё кричит от отвращения даже при мысли об этом?

Это невозможно. Я не смогу.

Но как тогда быть?

Остаться здесь одной? Нет, он не даст. Райнхард не даст покоя. Я помню этот тёмный взгляд там, в лесу. Он будет хладнокровно методично подавлять. Он уничтожит мою репутацию, связи, разрушит всё, что я ещё не успела построить.

Уйти? Покинуть столицу, где каждый камень знает мою фамилию? Принять клеймо позора, стать отвергнутой всеми?

Не знаю, где правильный выход. И есть ли он вообще.

Я будто зажата между стен, которые сдвигаются, прессуют.

Громкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом.

Альвис поднимает подбородок, смотрит на выход, потом на меня.

– Да.

Дверь раскрывается, и в кабинет входит дворецкий. Мужчина выглядит крайне хмурым и возмущённым.

– Прошу прощения, ваше сиятельство…

– Что такое, Гарц? – недовольно скрипит зубами Альвис.

– Лорд Ройнхард Дер Крейн. Он… уже внизу. Настойчиво требует аудиенции. Он…

Гарц запнулся, словно опасался, что скажет лишнего.

– Он в ярости, господин. Он знает, что леди Дер Крейн здесь, и требует встречи.

Слова оседают на меня как глыбы льда. Я едва успеваю вдохнуть, как грудь вновь сдавливает. Ройнхард. Здесь. Уже.

Конечно, он понял, что я здесь. Кармен, моя служанка, осталась в зале. Он не дождался меня утром, когда я должна была вернуться, и пошёл по следу. Второго шанса на побег у меня не будет.

Альвис поворачивается ко мне, пристально смотрит.

– Я надеюсь, ты всё обдумала и выбор сделала. В противном случае, тебе придётся вернуться к нему. Ты – его жена, с этим я не могу спорить.

– Я не хочу возвращаться к нему, – твёрдо заявляю.

– Тогда ты знаешь, что ему сказать. Идём.

– Я-я не могу, – мотаю головой, вцепившись в подлокотники липкими пальцами.

Прикрываю веки. Когда же закончится этот кошмар⁈ Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я дышала свободно.

Отец выходит из-за стола. Его лицо – маска непроницаемости.

– Будет хуже, если ты не выйдешь. Прятаться – плохая затея. Нужно сказать о своём решении чётко, и самой, я за тебя не смогу этого сделать.

Судорожно вдыхаю и медленно поднимаюсь. Ноги ватные, в голове туман, страх сжимает внутренности. Я следую за своим отцом словно неживая. Не представляю, как смотреть ему в глаза, как выдержать это всё. Смогу ли я вообще что-то сказать?

И когда я вижу его, стоящего в центре гостиной, широкоплечего, сильного, огромного Ройнхарда Дер Крейна, в груди что-то сжимается до боли. Мои шаги становятся неподъемными.

Его аура наполняет собой всё пространство, подавляя и подчиняя. Сердце грохочет так, что ломит в висках. Я следую за отцом, словно за каменной стеной, но она такая же ненадёжная перед этим молодым драконом, как те руины.

Я сразу чувствую его давящую силу. Его звериная властная сущность просачивается сквозь все мои барьеры. Драконица внутри трепетно преклоняется, дрожит и… хочет. Этого изменника и предателя. Ноги тяжелеют, в животе сладкое тепло.

«Замолчи и не смей!» – рычу я внутри на нее, пытаясь обуздать животный инстинкт.

Я сильная и справлюсь. Но как же я устала, как же хочется стереть всё из памяти, выкинуть эту боль из груди и просто податься вперёд и утонуть в его горячих сильных объятиях. Почему ты предал?

Я трачу все силы, чтобы только переставлять ноги. Отмечаю каждую деталь: зачёсанные блестящие чёрные волосы, открытый лоб с хмурящимися разлётами бровей, холодный взгляд, ровную линию красивых мужских губ. Он выглядит уставшим, это очевидно. И дико злым. Взгляд как бы говорит: «Зря ты это делаешь, Шери». Шатает мою волю.

Я держу маску холодности на лице, когда мы останавливаемся, каких же усилий мне это стоит, с каждой секундой силы капля за каплей покидают меня.

Воздух взрывается от столкновения, и наступает тишина.

Напряжённые взгляды, вздутые вены, каменные мышцы. Ройнхард не спускает с меня взгляда: тяжёлый, как лёд, и бесконечно родной. Был когда-то. Несмотря на вымотанность, он хищник, который будет сражаться на пределе своих сил, до последнего.

– Чем обязан мой дом, господин Дер Крейн? – первым нарушает тишину Альвис.

– Я приехал за своей женой.

Альвис поворачивается ко мне, говоря взглядом, что разговаривать придётся мне. Воздуха не хватает, так страшно. Нет, не дракон меня так пугал, а собственный выбор, который я была вынуждена сделать. Потому что… я не смогу вынести другой женщины рядом с ним. И, возможно, уже беременной…

Делаю шаг. Он смотрит, не отрываясь. В его взгляде – предупреждение: подумай, прежде чем откроешь рот.

– Я… – горло пересохло. – Я подаю на развод, Ройнхард.

– Какого чёрта, Шерелин? Вернись домой. Немедленно.

– Возвращайся один.

– Без тебя я с места не сдвинусь.

– Ты уже нашёл мне замену. Так что… всё честно.

Глаза дракона вспыхнули. Не просто злость – ярость, как у зверя, лишённого добычи. Он стал ещё тяжелее, чем каменные стены за его спиной.

– Шери… – выдохнул он срывающимся грудным голосом, делая шаг ко мне.

Но тут же встал между нами Альвис.

– Похоже, вы не расслышали мою дочь, господин Дер Крейн. Позвольте, я объясню, – делает паузу для обдумывания. – Я – брат короля. Шерелин – моя дочь. И она не разменная монета в вашей игре. Она – женщина. С гордостью. С честью. Поэтому я обращусь к императору с жалобой и требованием официального развода для неё.

11. Я уже всё решила

Не думала, что когда-нибудь услышу это… Вот так. При таких обстоятельствах… Маленькая девочка внутри меня, та, что росла без отцовской ласки, замирает от счастья. Доверчивая дурочка.

"Нельзя, Шерелин. Нельзя привыкать к этому, чтобы потом снова потерять…"

Ройнхард молчит слишком долго. На лице ни единой эмоции, ледяная маска. Только костяшки на правой руке белеют, пальцы медленно, но верно сжимаются в кулак.

– Она – моя жена. И я не собираюсь бросать её здесь, как старый чемодан в прихожей, – его голос словно полоснул ножом по воздуху.

– Шерелин ушла от вас, и у неё были веские причины. Господин Дер Крейн, раз мы не можем договориться по-хорошему, будем общаться через адвокатов. А теперь прошу вас, покиньте мой дом.

Ройнхард, не говоря ни слова, делает шаг вперёд, не отрывая взгляда от отца. Напряжение в комнате зашкаливает, как перед самым взрывом. Тишина становится почти осязаемой, давит на плечи.

Отец поворачивается ко мне боком, загораживая собой. Я-то знаю Ройнхарда. Он не терпит, когда кто-то встает между нами. И мне становится по-настоящему страшно.

– Я сказал, она остаётся. Моя дочь не поедет с человеком, который предал её и позволил себе измену.

– Вы опоздали. Ваше время прошло, – отрезает Ройн и наконец смотрит на меня. И в этом взгляде больше нет холода. В нём плещется та самая боль, отчаяние и ярость, которые я испытала, прежде чем умереть, застукав его за изменой.

"Нет, этого не может быть… Я просто хочу это видеть… Это мои дурацкие иллюзии…" Этот человек не способен испытывать что-то человечное.

– Шерелин, нам нужно поговорить, – требует мой муж.

Понимаю, что если откажу, всё это выльется в кошмарный скандал. Я не хотела войны между ними. Этого не было в моих планах.

Альвис поворачивается ко мне, я едва заметно киваю.

Остаться наедине с Ройнхардом – самая безумная затея, я не знаю, как он себя поведёт, судя по тому, что зрачки то превращаются в узкие полосы, то сужаются до точки, находится он на грани. Моя драконица тоже неспокойна, могу ли я удержать её, не прогнуться под его требование? Помимо всего этого, несмотря на внутреннюю борьбу, моё сердце страдает и безумно тоскует по тому, что было между нами, и сожалеет о том, что могло бы быть, если бы он… верил мне, если бы… слышал.

– Хорошо, я оставлю вас по твоей просьбе, Шерелин. Буду поблизости, если нужна будет помощь, дай знать.

Я снова благодарно киваю. Альвис бросает предупреждающий взгляд на дракона, покидает приёмный зал. Только сейчас замечаю Кармен. Бедолага забилась в самый дальний угол и не дышит, находясь в ауре дракона. Взглядом дала ей знать, чтобы она тоже вышла.

Мы остались наедине. В груди дрожь, сердце на части разрывается. Мы молчим несколько минут. И всё это время Ройнхард не сводит с меня взгляда.

– Что это значит, Шерелин? – голос звучит обвиняюще.

– Я приняла решение развестись с тобой. Мой отец мне поможет, поэтому прошу, давай это сделаем мирно.

– Ты слышишь, что ты говоришь? Ты моя, никакого развода не получишь! – повышает тон и шумно выдыхает. – Я сделаю так, что ты не будешь ничего знать о моей связи с другой женщиной. Никогда. Не услышишь ничего об этом. Всё останется как и прежде.

Немею от его слов.

– Ройн, ты… ты себя слышишь? Хочешь сказать, что будешь разрываться на две семьи? В тайне держать рождение ребёнка, как он растёт, взрослеет, выходит в свет? Кем меня при этом будут считать? Что обо мне будут говорить?

– Тебя никогда не волновали чужие сплетни.

– Но это совсем другое!

– И что ты предлагаешь?

Вопрос застал врасплох. Он спрашивает меня? Пытается идти на компромисс? Ройнхард хочет идти навстречу? Даже не верится.

– Развестись, – отвечаю коротко.

Ройн скрипит зубами, сжимает челюсти, ноздри вздрагивают.

– Так будет проще, ты можешь спокойно жить себе, заводить новые связи, никто не будет тебе устраивать истерик. Не понимаю, зачем тебе нужен брак со мной, зачем тебе я?

– Ты моя истинная.

Громко усмехаюсь, ничего абсурднее со мной до сего момента не происходило.

– Я не функция, я человек, с душой.

– Я не понимаю, что ты хочешь услышать от меня, Шерелин! Развод со мной ударит по твоей репутации, ты потеряешь безопасность, тебя разорвут на части, стоит сбросить моё имя.

– Не разорвут.

Ройн прищуривает потемневший от смятения взгляд.

– Я снова выйду замуж.

Я не хотела говорить эти слова, они вылетели сами, слишком невыносимо с ним говорить, каждое его слово как заточенный нож вонзается в моё сердце. Он не хочет меня понимать, ему просто удобно, чтобы я была рядом, и только. И это очень больно.

– Я уже всё решила… – глухо добавляю, облизывая сухие обветренные губы.

– Шерелин, ты принадлежишь только мне. Никто не смеет приблизиться к тебе.

– Ройнхард, знаешь, в чём твоя проблема?

Он смотрит пристально, будто пытается что-то прочитать в моих глазах. Будто то, что я говорю, абсурд.

– Ты слышишь только себя. Ты не слышал с самого начала, не верил, что я была беременна.

– Это уже в прошлом, зачем ты всё время это ворошишь снова?

– Потому что это важно.

– Хорошо, это важно, вот я говорю тебе: это важно. Могу повторить: это. Было. Важно. Но это ничего не меняет.

Качаю головой, горько поджимая губы.

– Нет, ты не веришь.

– Чёрт возьми, Шерелин! Может, хватит разыгрывать жертву?! Что с тобой вообще?

– Что со мной? – голос становится хриплым, и горло едва выдавливает слова. – Ты в постель тащишь мою сестру!

– Я тебе объяснял, в чём причина. Кто, как и когда раздвигает передо мной ноги не должно тебя волновать, как и вся моя личная жизнь. У тебя есть всё, чего тебе не хватает?

– Чего? Самого главного – чтобы ты не был… таким! Чтобы ты не был предателем, лжецом и эгоистом, думающим только о себе! Я любила тебя! Любила! А ты… Ты просто вытер об меня ноги!

Задыхаюсь, не в силах больше сдерживать боль.

– Ты заблуждаешься, – глаза мужа холодеют, он делает ещё шаг, я отступаю.

Фактически я всё ещё его жена, и он может запросто схватить меня и силой заставить вернуться домой.

Наткнулась на что-то позади себя и поняла, что это стена. Он буквально припечатал меня к ней. Аромат его тела обдает, будоражит, заставляя сжаться в животе мышцы и томительно размокать в предвкушении.

Закусываю губы, понимая, что с реакцией тела на него мне не справиться.

– Мне надоело с тобой препираться. Ведёшь себя как обиженная девочка.

– Всё кончено, можешь спокойно развлекаться с моей сестрой дальше, она нарожает тебе детишек, и ты будешь доволен. А меня оставь в покое!

Слёзы подступают к глазам, но я отворачиваюсь, чтобы он их не увидел. Не хочу показывать ему свою слабость. Он не достоин её. Он всё уже видел – и унижение, и моё тело, и моё доверие, растоптанное в пыль. Только слёзы пусть останутся при мне.

Он молчит – первый раз за всё это время. И я, воспользовавшись этой заминкой, отталкиваю его от себя. Руки дрожат, будто я столкнула с себя что-то большее, чем его. Иду к двери, спотыкаясь, будто земля под ногами зыбкая, и нужно успеть выйти, пока не упала духом, пока не сломалась окончательно. Ещё немного – и я начну умолять его, кричать, чтобы вернул то, что у нас было. Всё, что было убито, хоть сердце отказывается верить.

Его рык и грохот от удара кулаком в стену, где я только что стояла, догоняют меня у самой двери:

– Я же тебе говорил. Это политика. Мне Беттис не нужна. Мне нужен только ребёнок.

Я замираю. Челюсть напрягается от бессильной злости. Для него всё – средства к цели, и я тоже. И мой ребёнок…

– Ты всё перекрутила, Шерелин, – говорит он уже не так яростно, но с прежним давлением. – Сделала целую трагедию. Я – высокопоставленное лицо. Мне важно быть на вершине, постоянно бороться за это право. И у тебя нет выбора. Мы с тобой официально связаны. По законам Империи ты принадлежишь мне. Пока я не откажусь – ты моя. И никто не посмеет приблизиться к тебе.

Я разворачиваюсь. Дрожу вся. Внутри что-то сжимается, будто последняя струна на лире рвётся.

– Ты предал меня, Ройнхард. И унизил, – голос дрожит от ярости, и я чувствую, как рвусь по швам. – Я не буду с тобой. Никогда.

Он сжимает челюсти так, что скулы проступают, будто вырубленные из камня. Его пальцы непроизвольно дергаются, и я вдруг понимаю – он на грани. Слишком долго держал лицо, слишком долго был холодным, и теперь в нём плещется не только гнев. В нём – одержимость. Та, что не признаёт отказа.

– Ты никуда не уйдёшь, Шерелин, – цедит сквозь зубы. – Ты моя . Ты всегда будешь моей.

И впервые за всё это время мне становится по-настоящему страшно. Его голос холоден, как сталь. Во взгляде – что-то чужое. Бездна, в которую меня могут втянуть и не отпустить. Он не видит меня – он видит тень, мечту, собственность. Он превращается в дракона… который меня бросил.

Ройнхард быстро покидает своё место. Я пячусь.

– Довольно, господин Дер Крейн! – гулкий голос пронзает пространство зала.

Я вздрагиваю и разворачиваюсь. У порога с прямой спиной и твёрдым взглядом стоит мой отец. Альвис. Он уверенно приближается, его сапоги глухо ступают по мрамору.

Ройнхард скрежещет зубами, глаза полны молний. Он делает над собой нечеловеческое усилие и медленно, через силу, отступает. Всё его тело – напряжённая пружина.

– Думаю, вам пора, – бросает последнее заключение Альвис. – Мой адвокат свяжется с вами в ближайшее время.

Ройнхард задерживает дыхание на миг. Смотрит на меня. Губы чуть дрожат, будто хочет что-то сказать.

Ройнхард

Отвожу взгляд от побледневшей Шерелин. Ярость клокочет внутри так, что меня потряхивает. Мой зверь – дракон, спящий под кожей – в бешенстве. Ноздри раздуваются, в висках пульсирует. В комнате пахнет холодом и Шерелин, моя грудь жадно и ревностно вбирает её запах. Люблю, как она пахнет, тягуче, сладко.

Смотрю на Альвиса, он – брат короля, драконорожденный. У него огромные территории, под его властью треть императорского парламента, флот, торговые дороги, личная армия.

Мягкая поступь, стальной прикус, пожалуй, так бы я о нём сказал.

Больше всего я опасался, что Шерелин придёт к нему – под железное крыло, к его защите. Ожидаемо. Как любая женщина, мечущаяся в панике, она бежит к тому, кто кажется сильнее. Кажется.

Только Альвис сильно рискует. Слишком сильно. Он забыл, кто я такой. За свою добычу я горло порву. Старый грузный дракон, сидящий в Совете как глыба, думает, что его власть железобетонная. Смешно. Власть – в когтях, в скорости, в умении первым ударить.

Я делаю шаг к нему. Альвис смотрит прямо, гордо. Проклятый хладнокожий питон, не показывает ни страха, ни сомнений, но я чую – виски обдает холодный пот. Его магия старше моей, но огня – нет.

– Не советую идти со мной в конфронтацию, – рык срывается с моих губ. – Шерелин – моя жена. Законная. Кто посмеет посягнуть на неё – вырву руки и псам скормлю. Скормлю собакам любого, кто встанет у меня на пути.

Молчание виснет в воздухе, тяжёлое, как смог над столицей. Серебряные глаза Альвиса не выражают ничего, но мышцы его челюсти подрагивают в напряжении.

– Мне известно, насколько вы амбициозны, Дер Крейн, – произносит он сухо. – Но, боюсь, моя власть окажется вам не по зубам.

Я усмехаюсь. Слишком легко. Он играет в шахматы, я – в охоту.

– Это мы ещё посмотрим.

Отступаю. Снова бросаю взгляд на Шерелин. Её лицо стало белее мрамора. Глаза – огромные, в них не страх даже, а ужас. Она пробудила во мне нечто большее, чем зверя. Лютое. Слепое. Опасное. Я заберу её через кровь и боль, если иначе нельзя. Своё не отдаю.

В коридоре силуэт служанки метнулся к стене – испуганная серая мышь. Она отшатнулась, едва не упала, когда я прошагал мимо. Я помню её. Получит сто плетей после всего, и вздёрну за предательство.

Домой возвращаюсь только к обеду. Столичная жара обвисла над крышами, пахло камнем и металлом. В кабинет вхожу, не снимая перчаток, запах кожи, пепла, старых бумаг встречает меня как верный пёс.

– Позвать доносчика, – бросаю слуге.

Тот склоняется и исчезает.

Доносчик появляется через пару минут. У него глаза крысы, но служит верно.

– Следи за ней, – произношу вкрадчиво. – Мне нужно знать всё. Во сколько встала, во сколько легла. Что ела. С кем говорила, кого видела. Что читала. Где сидела. Подкупить служанок, если понадобится. Пусть охрана пристально следит. Ни один волос не должен упасть с её головы, – если кто-то другой коснётся её – сожгу дотла. – Отчёты утром, в обед, вечером. Малейшая угроза – сообщить. Всё понял?

– Да, ваша светлость, – он кивает.

– Иди.

Он уходит. Я опускаюсь в кресло, расстёгиваю пуговицы мундира, грудь ноет от сдержанного гнева. Беру бутылку с квадратным дном, плескаю в стакан густой, почти тягучий напиток. Пахнет карамелью, но жжёт хуже огня.

Кручу стакан в пальцах. Мысли гоняются по кругу, как гончие. Вспоминаю слова Шерелин.

"Выйду за другого…”

Родная моя. Ты не поняла. В этой жизни для тебя больше нет мужчины, кроме меня.

Она специально так сказала. Хотела уязвить, наказать. За Беттис. Пусть. Но она не та, чтобы отступить. Не та, чтобы бежать. И вдруг… переступила гордость и пришла к своему папаше. Он же даже не интересовался ею. Ни разу.

Значит, вспомнил. Отцовский долг, говоришь? Не смеши. Он хочет власти. Через дочь. Старый гад.

А она? Чем она думает? Потеряла ребёнка – и теперь кидается в войну? Глупо. Отчаянно. Но… восхищает. Такой она всегда была. С виду – лёд, внутри – вулкан. И вот теперь он взрывается. И я не могу быть рядом. Не могу её защитить. Это добивает.

Залпом пью и со стуком ставлю стакан на стол, стекло дрожит в пальцах.

В голове рождаются мысли, тактика, схемы. Связи, альянсы, подкопы. Надо связаться с Джеилом, надо поднять связи и не забыть залезть в архивы императорского совета.

Шерелин я верну. Любой ценой.

Мысли всё равно возвращаются к ней. Опять.

Она зла. Обижена. Женское самолюбие задето. Она не понимает, во что может влезть. Она всегда была эмоциональна. И именно это её слабость. Из-за неё можно сделать ошибки. Такие, что не исправить.

«Ты предал меня…» – раздаются слова, такие же горькие, жгучие, как от напитка, обдавшего горло.

Не усвоила главный урок. Я – власть, я сама империя. Я не предаю, а завоевываю, и скоро это все запомнят.

Стук в дверь вырывает меня из размышлений.

– Да.

Слуга входит, опустив глаза.

– Господин, к вам пожаловала леди Беттисия Дарнель.

Я выдыхаю. Какого чёрта?

Она всё же пришла. Я же говорил – не переступать порог без вызова. Придётся установить правила.

Чёткие и жёсткие. И включить меру наказания.

– Приведи её сюда, – бросаю я, повернув к нему голову.

Слуга кивает и исчезает, но не проходит и минуты, как дверь снова открывается – и в комнату входит Беттис.

Цветущая, как будто её взрастили в оранжерее из комплиментов и желания. Глаза сверкают, как у дикой кошки, губы изогнуты в лёгкой улыбке – слишком лёгкой, даже легкомысленной. Лицо сияет, будто император лично сказал ей, что она прекрасна.

Я не встаю.

Сижу в кресле, как хищник в логове. И пусть снаружи я недвижим, внутри всё уже сжалось в тугой узел – настороженность, раздражение, огонь. Дракон внутри меня поднимает голову, но пока молчит. Он ждёт команды.

– Я запрещаю тебе сюда являться.

Улыбка не гаснет. Просто будто приклеилась к лицу и оттого стала ещё наглее.

– Я приехала к Шерелин, – отвечает она. Голос лёгкий, почти воздушный, но я слышу под ним напряжение. – Есть новости для неё. Но слуга сказал, что её нет дома. Интересно… насколько я знаю, она не любит вылазки. Куда же уехала Лин-Лин?

– Кто? – спрашиваю, хотя уже знаю, о ком речь.

– Шерелин, – смеётся. – Я так её зову.

Мои пальцы сжимаются.

Улыбка на её лице больше не смешит. Она раздражает и провоцирует взорваться.

– Зачем тебе это знать? – отрезаю и подаюсь вперёд, глядя на неё пристально. – Уясни одно: не смей путать то, что есть между нами, с моей семьёй. Если ещё раз попытаешься переступить эту границу – вылетишь отсюда с голой задницей и полетишь до своего захолустья.

Улыбка срывается с её лица как шелуха. Она бледнеет.

Я должен был прогнать её сразу. Но не прогнал. Потому что до сих пор часть меня хочет услышать, с чем она пришла. Или увидеть, как она подчиняется мне безоговорочно. Чувства смешанные, неясные.

Платье её шелестит, как змея в сухих листьях. Слежу за каждым её движением.

Она приближается к столу, опирается ладонями о столешницу, чуть наклоняется, демонстрируя глубокое декольте с белыми холмиками в розовом кружеве, чуть приспускает с плеча платье, показывая шёлковое нижнее белье, каштановый локон соскальзывает с плеча и мягко падает на грудь, скользя по гладкой коже.

– Хорошо, что её нет, я так этому рада, – чуть хрипло произносит, – могу увидеть тебя. Смотри, это для тебя, – ещё больше обнажается.

Сжимаю челюсти. Она умеет подать себя, похотливая сучка.

Беттис чуть усмехается, прячет плечо и обходит стол. Подходит ко мне. Близко. Так что мягкое тело льнёт ко мне.

Сладкий липкий аромат, в котором я раньше тонул, теперь душит.

– Я так ждала нашей встречи, Ройнхард, – голос её дрожит чуть-чуть, совсем чуть-чуть. – За эти несколько дней многое изменилось…

Пальцы скользят по моему плечу. Она умеет это. Подбираться близко. Дать вкус желания. Как будто она держит на поводке ту мою часть, которую я давно пытался утопить: звериную часть.

– Но раз уж всё так сложилось... – она склоняется ближе. Голос – почти шёпот, почти ласка. – У меня есть для тебя новость, Ройн.

Я смотрю ей в глаза. Они сверкают – как острые алмазы в серьгах.

– Что за новость? – горло спазмом сковывает, всё моё внимание приковано к ней. Каждое движение, каждый вздох – я жадно ловлю их, словно хищник, готовый растерзать добычу.

Беттис широко улыбается и смотрит ещё несколько мгновений мне в глаза. В её взгляде – вызов и торжество, словно она держит в руках козырь, который сбросит в самый подходящий момент.

А потом произносит:

– Я беременна, Ройнхард Дер Крейн.

Перед глазами проносится воспоминание о том, как мне уже однажды сообщали эту новость. Это было прямо в этом же кабинете, и она прижималась ко мне так же…

Черты лица Беттис размываются, и я вижу Шерелин.

Её радостные глаза, полные счастья, ослепительная улыбка, на которой будто играл солнечный тёплый блик.