Текст книги "Посол мира (СИ)"
Автор книги: Владислав Савин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Католическая месса – это зрелище! В отличие от всяких протестантов, у которых после короткой молитвы, священник (пастор или пресвитер) произносит проповедь, и это все – тут несколько десятков частей, от входного песнопения, до завершающего благословления. Господи помилуй, Слава высших, чтение из Ветхого Завета, из Нового Завета, из Евангелия. Собственно проповедь священника – которым сейчас выступит сам Папа. Молитва над Дарами, Отче наш, преломление хлеба... Наверное, я перечислила не все – не настолько я знаток церковного устава, а тут есть тонкости, в какие дни, для уже верных (верующих) и для оглашенных (мирян, еще собирающихся вступить в ряды). Божественная музыка... правда, понимание молитв требует знания латыни – в отличие от протестантов, кто взывают к Господу на своих языках. Однако сейчас меня снедало любопытство – и, заметив что пан инквизитор не особенно внимает святому пению (а мы конечно, сели на скамью рядом), я попросила его разъяснить, что увидела перед собором.
Каюсь, я не знала об этом. Поскольку иногда пропускаю написанное в газетах не на первой странице. И в журнале Лючия мало интересуюсь главой письма. Конечно, мне жаль эту американскую девочку, и омерзительно слышать, что в наше время где-то режут людей на алтаре, подобно диким туземцам из романов Карла Мая. А у пани Лючии очень добрая душа, раз она с такой болью приняла сей факт, и считает себя причастной к совершению этого зла, случившегося где-то бесконечно далеко. На что пан инквизитор усмехнулся, и ответил:
–Она хорошая и добрая – к друзьям. Ну а к прочим... Обидеть Люсю может всякий – если останется живым!
Что ж – внешность бывает обманчива. Штурмбанфюрер Фестер, который едва не отправил меня и Яцека в Аушвиц – тоже выглядел джентльменом с безупречными манерами, а не кровожадным мясником. Ну а вы, пан инквизитор – что скрывается за вашей личиной галантного кавалера? Я уже не наивная восемнадцатилетня паненка – и хорошо знаю, что добрых волшебников и фей не существует, за все приходится платить. И какова же будет моя плата – за все, что вы сделали для меня?
А когда месса закончилась, так случилось, что Его Святейшество снова проходил близко от нас – только никого из королев, ни Анны ни Лючии не было рядом. Однако Папа остановился, посмотрел на нас, и сказал что-то по-итальянски. Служитель из его свиты тотчас перевел – вопрос, обращенный к пану инвизитору.
–Его Святейшество говорит, что ему знакомо ваше лицо. И спрашивает, где он мог видеть вас прежде.
И слышу ответ моего спутника:
–Остров Санто-Стефания. Я был в той команде. И на причале в Специи – я стоял рядом, когда вы, Ваше Святейшество, благословляли моего командира и Лючию, тогда еще синьориту Винченцо.
–А после, вы дважды получали в Ватиканском дворце из моих рук орден Святого Сильвестра. Рыцарь – за тот подвиг. Командор – за следующий. Хотя вы не принадлежите к католической вере, ваши заслуги перед ней несомненны. Скажите, сейчас я могу что-то сделать для вас?
Что?! Пан инквизитор – командор ордена Ватикана?
–Благодарю вас, Ваше Святейшество. Но полагаю, что просить вас о помощи – желает моя прелестная пани. Она истинная католичка – и ее мучает вопрос, свободна она или нет?
–Даже так? – мне показалось, что Папа улыбнулся. И продолжил, повернувшись ко мне – слушаю вас, дочь моя. Расскажите о своих сомнениях, без утайки.
О, господь всемогущий и матка боска! Сам Папа желает меня исповедывать? Ваше Святейшество, у меня есть муж, с которым мы были обвенчаны – в Варшаве в августе тридцать девятого, всего лишь за неделю до начала войны. И с тех пор уже почти семнадцать лет я ничего не знаю о его судьбе.
–Что ж, дочь моя – тогда первый вопрос, есть ли у вас желание стать невестой Христовой?
О, нет – я не чувствую себя достаточно святой и безгрешной для такого! Земные радости еще привлекают меня – я все еще мечтаю о своем доме, любящем муже, своих детях.
–Тогда, дочь моя, сказано, быть вместе, пока смерть не разлучит вас. А поскольку есть все основания считать, что это случилось, и бессмертная душа вашего супруга ныне пребывает в раю – то вы свободны вновь связать свою судьбу с тем, кого сочтете достойным. Обратившись за подтверждением в мою канцелярию, в случае каких-либо осложнений.
И произнес многозначительно:
–И если вы уже сделали достойный выбор...
И как мне снова показалось, взглянул на пана инквизитора. Это что же, меня уже сам Папа Римский благословил? И руку протягивает, с перстнем! Я целую, а у меня ноги подкашиваются – пан инквизитор под локоть поддержал.
Дальнейшее помню плохо. Как мы ехали ко мне домой в Черемушки – и в машине, кроме меня и пана инквизитора, еще двое были, молодой человек, к которому пан инквизитор обращался – тюлень, ну ты осторожнее, не дрова везешь – и девушка Надя. Около моего дома, большая лужа на тротуаре, а я в туфельках – так пан инквизитор меня на руки поднял, и нес так до подъезда и по лестнице на третий этаж – а позади несли вещи, что я в итальянской моде купила (включая то, что было на мне сегодня с утра, и оставленное там, когда переоделась в новое) – и еще, две сумки продуктов.
И те двое ушли – оставив в квартире меня и пана инквизитора, наедине! Что ж, этого я и ожидала... повторю, я уже не восемнадцатилетняя дурочка! И не поверю, что пан инквизитор настолько католик, что строго по канону, до свадьбы, нельзя – этого сейчас уже не встретишь... да и я не соблюдала!
Только – такому, как он, совсем другая нужна: коммунистка, фанатичка, боевой товарищ. Образцовая и сознательная спутница советского человека – как показывают в кино. Ну а я не героиня совсем, а просто обывательница, и мечтаю о том, что Его Святейшеству сказала. И ненавижу ходить в строю – когда тебе указывают, куда тебе идти и что делать. Даже если указывает – родной брат. Хочу верить в то, что сама верю, самой себе не изменяя! Потому, и в комсомоле не состояла, и партийной не буду никогда.
Да, и что будет, если Анджей все же вернется ко мне?
Валентин Кунцевич.
Кто воевал – имеет право, в собственном доме отдохнуть.
Спасибо Лючии – связалась со мной, когда пани Бельковская попросила ее помочь попасть на ту самую мессу. И даже свою помощь предложила, когда наша Анна Грозная выразила сомнение:
–Валя, ну а если она все же чей-то агент? Введенный с дальним прицелом, как раз на такой случай. Сахалин, нефтебаза в Охе – забыл?
Ну да, было там в сорок шестом – разоблачили японского шпиона. Самурай, офицер их Флота – и двадцать с лишним лет косил под местного, то ли нивха, то ли нанайца! Столько лет – лучшие годы! – вычеркнув из своей истинной жизни, поскольку ридной Японии так надо. После такого, и в существование штирлицев поверишь, для которых любимую жену увидеть раз за двадцать лет, за соседним столиком, не имея права к ней подойти – это вполне себе семейная жизнь! Я, вот честно, так бы не смог – для того надо быть самураем, который за отечество готов себе живот разрезать. И, поработав тут (и пообщавшись с людьми из Контор), в такую ситуацию с киношным Штирлицем не верю – это уже сценарист перестарался, изобразив что наш советский человек из железа сделан. Хотя слухи есть, что у святош как раз подобное имеется – живет человек обычной жизнью, но как только поступит приказ, то выполнить, не считаясь со своим выживанием.
А обеспечение безопасности высокой персоны, во время такого визита – это настоящая боевая операция. Со здоровой паранойей – вплоть до ожидания покушения на Папу со стороны американцев, и как раз в Москве – чтобы рассорить нас с католической церковью. И дело не решается простым увеличением охраны. Можно вдоль всего пути расставить полицейских, с интервалом фонарных столбов – и все равно, привет от Фердинанда из Сараево! Да и держать свой же город на осадном положении, в обстановке тотального шмона – ни в чем не повинных граждан обижает, и очень не способствует их положительному отношению к приехавшей персоне.
Так что, все происходит гораздо менее заметно. От дальнего обеспечения, контрразведывательной деятельности, узнать и пресечь враждебные действия на самой ранней стадии – до собственно, мероприятия. Средний круг безопасности – это и кортеж из нескольких одинаковых автомобилей (неизвестно, в котором из них главная персона), и несколько вариантов путей следования (а окончательный выбор, в последний момент), и доразведка перед проездом (самые обычные автомобили, проезжающие по этим маршрутам – экипажи которых при обнаружении подозрительной активности тут же связываются по радио с мобильными группами, должными разобраться и если надо, пресечь), и контроль всех мест, где может сесть снайпер или заложена взрывчатка. Ну и конечно, самая тщательная проверка самого места мероприятия – на предмет того же. И уже самый последний, ближний круг – это те, кто непосредственно возле охраняемой персоны. Которые должны не стоять столбами, обозначая присутствие, а грамотно держать, каждый в своем секторе, любое постороннее лицо, могущее что-то совершить – и немедленно реагировать, заметив опасность. А в нашем случае – список тех, кто лишь может оказаться в опасной близости от Его Святейшества, уже утвержден. Технически мы можем вписать туда еще одно имя, но...
–Валя, ты за нее ручаешься? А если она вдруг выхватит что-то стреляющее? Или – не мне тебя учить, как можно убить даже голыми руками.
Ага, это с наших инквизиторш и началось – под юбкой-клеш прицеплять кобуру с пистолетиком. Ане и Лючии это жизнь спасло в Киеве, в сорок четвертом (прим. – см. Союз нерушимый). Так ведь я рядом буду – и даже если допустить, что пани прошла обучение как ниндзя, тут регулярные тренировки нужны, форму многие годы держать. А женщине, особенно – чтобы меньшую силу компенсировать ловкостью и техникой. Так что, в рукопашке она мне и близко не соперник. Даже если окажется засланным казачком, получившим приказ, исполнить любой ценой.
–Валя, ты в своем уме? На Папе Римском, будешь проверку устраивать? А если, хоть одна тысячная процента, не успеешь?
Лючия до того сидела молча – и вдруг выдала:
–Аня, так если надо всего лишь проверить, нет ли у нее опасного с собой... Не надо пани обыском унижать – это и мне бы не понравилось! Предложу ей перед самым собором, у нас в РИМе полностью сменить гардероб. Ну а я, и наши девчата, ей помогут переодеться.
И уже мне:
–Валя, ну а с тебя тогда, оплата. Я бы тебе и так подарила – но как по бухгалтерии отчитаться?
Не проблема – я за квартиру не плачу (имея две Звездочки, по нашему советскому закону), и питаюсь в казенной столовой, так что в моей зарплате (как у профессора) основная статья расходов, это бензин для моего зима (даже техобслуживание и ремонт – в нашем гараже). Так что меня это совершенно не разорит – даже будет приятно. Твои ведь слова – что лучшее украшение для любого мужика, это красивая и нарядная женщина рядом?
К самому процессу я допущен не был – и сидел в это время в буфете. Но когда Лючия и две ее ассистентки вывели наконец пани Стасю, я был впечатлен – есть у нашей римлянки вкус и талант! Нарядно, но без кричащей роскоши и в католическом стиле – все укрыто, даже руки в перчатках, и лишь глаза из-под вуали счастливо блестят. Погрузились, поехали, успели.
Что у собора было – наша Анна Грозная рассказала уже. А Лючия, вот интересно, уже после службы с Его Святейшеством о чем-то говорила – уж не с ее ли подачи, Папа к нам подошел? Наблюдал я очень внимательно за моей пани во время беседы – и убежден, ни одна актриса так сыграть не может! Отбыл Его Святейшество в свою резиденцию – ну и нам можно, по домам.
Лужа перед домом, я в сапогах, как положено по форме, а она в туфельках. Ну и захотелось Тамару потроллить (хотя не знают еще тут этого слова). Но докладывали мне, что Тамара любит вспоминать, как я ее после того случая, и на руках в санитарную машину... ну вот и Стася теперь будет помнить. А позади нас Серега и Надя тащили свертки и сумки – Стасины покупки, и то, чем я в буфете загрузился, для культурного вечера с любимой женщиной наедине. В квартиру доставили, и отбыли, нам не мешая.
Я ведь все про тебя знаю, гражданка Бельковская... нет уж, пани Стася тебе больше подходит! Читал я что про тебя в твоем универе писали староста группы, и комсорг, и кто-то из тех, кто в комнате с тобой жили. Учится успешно, но недостаточно общественно активна, склонна к уединению. Что ж – бывают и такие, чтобы и эталон советской женщины, и в то же время, наедине, мой повелитель, мой Адмирал... одна на миллион, и другому отдана, и любит его – так что, душу травить не хочу! Маша была на нее похожа, и внешне, и этим, эх, ну как же так вышло, что убили ее, а не меня? Ну а Тамара – и красивая, и сознательная... настолько сознательная, что рядом с ней, как на минном поле, все время надо быть настороже, а то покажется ей в тебе что-то не так, и сдаст тебя Куда Надо, как киношный Павлик своего батю. А дом свой, это как раз то место, где расслабиться должно – а не быть начеку, как в бою.
Помогаю Стасе раздеться – нет, пока не то что вы подумали, но не сидеть же в верхней одежде и за столом? Выгружаю продукты – холодильника нет, это непорядок... хотя пока, есть железный ящик на подоконнике за окном, вполне заменяет, в зимнее время. Скоропортящиеся излишки все туда – а то, тебе и за неделю не съесть все, что мы притащили. Шампанское на стол, шпроты, пирожные, фрукты. И торт.
И чувствую себя как пацан – вот как сказать, пани Стася, прошу вашей руки? Молчу, пытаюсь слова найти, чтоб вежливо, и обстановке соответствовало.
–Даже торт – улыбается Стася – боже, а если сейчас войдет поручик и влепит этим тортом вам в лицо?
Это она фильм вспоминает, про бедного гусара, аналог рязановского нашей истории, здесь Сталину понравился, и приказал сделать, в чуть исправленной версии? Ну, если сюда твой пропавший кавалерист явится – то птицей лететь будет, до этажа ниже, или сразу на улицу. Поскольку – уже занято место!
Репродуктор на стене передает – что-то про бедных индусов, жертв агрессии мирового империализма. А наши новости, про Папу и Де-Мойн, в следующий выпуск попадут, или даже завтра?
Заголовок в газете Правда от 18 марта 1956.
Не пора ли американским "охотникам на ведьм" переименовать Де-Мойн в Нью-Салем?
Карикатура там же, после перепечатана другими советскими и зарубежными изданиями.
На площади средневекового города жгут ведьму, в окружении бесящейся толпы оборванцев. У главного из инквизиторов, облачённого в черный балахон с капюшоном, лицо президента Эйзенхауэра и в поднятой руке горящий крест.
Подпись: Священный долг Америки – нести "порабощённым народам" высшие ценности и идеалы "свободного мира"!
Де-Мойн. 18 марта.
Капеллан пребывал в тяжких раздумьях. Стоило лишь ненадолго оставить вверенный ему Город, Церковь и Орден без его пасторских наставлений – как проявила себя порча и скверна!
–Вам неведомо, какие деяния вершатся сейчас в вашей епархии, причем именем нашего святого дела? – сказал сам Его Истинное Святейшество Авраам Первый (прежде носивший имя Фрэнсиса Спеллмана, но возложившего на себя вместе с новым именем, тяжкий труд наместника Господа на земле – в отличие от лжепапы, продавшегося в Ватикане душой и телом красным безбожникам) – в таком случае не будет ли мудрым решением назначить на ваш пост кого-то более ответственного?
Прибыв утренним поездом из Атланты, Капеллан, однако, рассудил, что терпение – есть добродетель, которая несомненно будет вознаграждена, а потому вначале, как положено, вместе с отцом Мартином провёл воскресную службу, затем с глазу на глаз переговорил с особо доверенными братьями Ордена – и лишь после призвал к себе Сержанта Алтаря для приватной беседы.
–За то краткое время, что вы присоединились к нам, вы проявили себя как истинный ревнитель нашей святой борьбы, – однако же, до вас, как и до всех братьев, был доведён строжайший запрет, обращать силу Ордена против граждан сего города, особенно белых, покуда не пришло время выступить открыто против врагов наших. Мне искренне хочется верить, что у вас была очень весомая причина нарушить сей запрет, и что ваши помыслы и деяния направляла воля Господа, а не врагов Его, ибо то, что донёс до моих ушей Его Истинное Святейшество, наводит на самые мрачные мысли – но мой долг установления истины требует выслушать и вас.
–Ваше преосвященство, вас дезинформировали, все было не так! – помощник окружного прокурора не был ни напуган, ни даже смущен – признаю грех, что мы с самыми ревностными братьями иногда очищали офис шерифа от чёрной скверны – самовольно решали участь черномазых бродяг, попавшихся на воровстве. Считая, что каждый из них, это потенциальный коммунист, отрицающий священность и неприкосновенность частной собственности – как вы и учили нас в своих проповедях! И так вышло, что очередной агнец попался людям шерифа в тот день, когда я проводил с Амандой Смит профилактическую беседу. Я решил, что ради избавления этой девочки от иллюзий, что "коммунисты – тоже люди", ей будет полезно узреть, что коммунисты, это не просто страшилка где-то за океаном, а зло уже тут, среди нас, и его сдерживают настоящие божьи воины... И во время ритуала на нас напала чёрная банда – очевидно, сообщники того ниггера – и братья Хэнк и Кенни пали, защищая невинное дитя, вот только девочка, видимо с перепугу, вообразила, что сейчас убивать будут и ее... Все это я изложил в своем официальном рапорте, и готов подтвердить под присягой...
Райс был спокоен. Поскольку защищал сейчас не только себя, но и свою любимую дочь, что несомненно искупает любой его грех – да и нет более в миру свидетелей его лжи – двое павших братьев уже несомненно пребывают подле Господа, как Его истинные воины, а грязный ниггер (когда и если его поймают) покажет все, что угодно, ну а что значит слово неуравновешенной малолетки против слова уважаемого помощника окружного прокурора? Главное же, что его помыслы оставались чисты: избавить Америку, и этот город, от красной и чёрной скверны. Даже если придется выжигать её калёным железом.
–Я боюсь, что ваши мирские хлопоты вскоре померкнут пред теми испытаниями, что грядут для всех нас – Капеллан был мрачен и предельно сосредоточен – Красный Прилив поднимается, и посему никак нельзя допустить, чтобы дело нашей святой борьбы оказалось замаранным нечистивыми деяниями, а равно, чтобы о нём ходила дурная молва. Что ж, я полагаюсь на вас, Сержант Алтаря – подтвердите ещё раз свою праведность, не только как воин Христа, но и служитель мирского Закона. Найдите это дитя, дабы оно само отреклось от сказанного, как вы утверждаете, в излишнем возбуждении и страхе – тогда все увидят ложность ее обвинений и чистоту и непорочность нашей Церкви и Ордена. Займитесь этим – что же до скверны чёрной, то Орден сокрушит её своими силами.
Просто великолепно – карт-бланш на поиск красной крыски, причем всеми силами Ордена (а также подчиненных ему людей из офиса шерифа)! Воодушевившись, Райс встал, собираясь уходить – и, поймав на себе пристальный взгляд Капеллана, услышал:
–Сержант, я надеюсь, вы верно поняли моё напутствие? Чтобы отречься от своих заблуждений, ради вящего блага нашего святого дела, Аманда Смит должна быть жива и здорова, ибо сам Его Истинное Святейшество Спеллман полагает, и я с ним согласен, что сие есть провокация наших врагов из Москвы и Ватикана, осуществленная руками их пособников здесь – тех самых красных крыс в наших стенах, на искоренение которых направлены усилия лучших людей этой великой страны. И что наши враги несомненно захотят сделать из этого дитя сакральную жертву, дабы окончательно нас опорочить. Мне бы очень не хотелось, Сержант, чтобы вас или кого-то из наших верных братьев сочли коммунистическим агентом, заметающим следы по их плану. Надеюсь, вы понимаете, какая участь ждёт таких людей?
Черт, черт! Ну ничего – ведь с пойманной крыской можно до того побеседовать духовно и дружески, обрисовав все возможные перспективы, и для нее, и для ее семьи?
Де-Мойн, вечер 18 марта. Редакция газеты Регистр.
– Миссис Фостер, успокойтесь, вот, выпейте воды. Итак, вы утверждаете, что ваша дочь Сандра, пропавшая год назад, тоже была похищена и убита культистами из "новой церкви", как это чуть было не случилось с Амандой Смит? Не могли бы вы объяснить – почему вы так решили?
– Я считаю это весьма вероятным, мистер Брайсон! Мы, семья вполне благополучная, давали своей дочери все, что нужно девочке её возраста, на наш разумный взгляд. Мортон, это мой муж и отец Сандры, хвала Господу, вернулся из Вьетнама живым и здоровым, сейчас у него хорошая работа в аэропорту, и у нас почти выплачен кредит за дом. Конечно, у нас случались и конфликты – Мортон иногда бывает излишне нервным, после того как его самолёт сбили над Ханоем, и весь экипаж попал в плен к вьетнамским коммунистам, их там били, пытали, и грозились убить – и Сандра порой тоже позволяла себе неподобающее поведение, ну вы понимаете, возраст такой – но в целом, у нас в семье были мир и согласие. К сожалению, Господь больше не послал нам детей, наша девочка была у нас единственным ребенком, и мы хотели вырастить из нее истинную леди. Возможно, мы были с ней иногда чрезмерно строги – но не более, чем в большинстве семей нашего круга, и наши претензии к ней были вполне в границах приличия – например, слова о том, что все, чем она пользуется, куплено на наши деньги. Мы вместе обедали, вели беседу на моральные темы, в воскресенье ходили в церковь, а после ездили на пикник. И в тот день ничто не предвещало беду – я послала ее в аптеку за успокоительным, это не больше чем на полчаса, а она так и не вернулась! Полиция искала, но ничего не нашла – сообщив, что вероятно, Сандра сбежала, как это иногда бывает с подростками. Но очень странно, что она ничего не взяла с собой, ни вещей, ни денег. Зато я помню, как она за неделю до того рассказывала, что ходила на открытие той самой Церкви и как ей там понравилось, – что "эта новая Церковь, такой блеск – никакой скуки, а музыка, танцы!", и ещё намекала, что у нее там какой-то друг появился! Тогда я не могла и подумать плохое, на таких почтенных людей – если даже сам мэр был в числе прихожан. Но теперь, я боюсь, что мою бедную девочку так же похитили и зарезали на алтаре!
Де-Мойн, утро 19 марта. Семья среднего класса.
Кэтрин, ты сегодня в школу не пойдешь! Молчи и слушайся родителей! Что, автобус от двери до двери, а черные кварталы далеко? Да не ниггеров надо бояться, дура! Хотя да, для публики, они виноваты. Но у тебя в классе есть те, у кого родители – христоносцы из Новой Церкви? Ну вот, скажешь им не то, тебя после схватят и зарежут на алтаре! Читай сегодняшний Регистр, там все написано. Дома посидишь, пока не уляжется. И черные правда, готовы взбунтоваться – нам только погрома не хватает.
Де-Мойн, день 19 марта.
Эй, черные парни, сегодня наш день! Когда наконец можно ходить по улице, с гордо поднятой головой и не убегать в переулок, увидев копов! Мы не какая-то там банда, мы "черные пантеры", это круто! Почему пантеры? Запомни, парень, пантера первой на человека никогда не нападёт, если только какой-нибудь дуралей сам на её территорию не полезет, понял? Откуда знаю? Да, студентики какие-то из Дрейка в "Джунглях" зависали и говорили – а мне запомнилось. Надеюсь, почему пантера – чёрная – тебе обьяснять не надо? Ты вон лучше, давай, бумажки зубри, что там нам "по закону" копам положено говорить...
Едем по Централ-авеню, вшестером набившись в старый фордик, Джо дробовик держит, у остальных стволы в карманах. Из одежды – черные куртки или свитера, на головах черные береты или бонданы, кто-то даже тёмные очки нацепил, как у джи-мэнов в кино – мы не бандиты, мы хорошие чёрные парни! Следим, чтобы наших братьев не обижали – а то сколько раз бывало, идешь один, никого не трогая, тут копы привяжутся, и в участок, а после в лучшем случае, вышвырнут через пару часов, с пустыми карманами и битой мордой. А если тебе повезло заработать и у тебя с собой долларов двадцать – то сразу, "где ты это украл?". Хотя к белому, пусть даже самому никчемному – пристанут, лишь если он реально что-то совершил. А где в Библии сказано, что негр, это не человек, и таких же прав не имеет? Это только дьяволопоклонники-нацисты выдумали себе "нечеловеков" для битья – а в Америке свобода и справедливость должна быть для всех, правильно я говорю?!
Однако, на голодное брюхо даже правым делом заниматься скучно. Вот дайнер (прим.авт. – в США тех лет, дайнер это закусочная, бар, магазинчик и даже аптека – в одном флаконе, работает круглосуточно, торгует и едой, и прочими товарами, изначально это были вагончики-бытовки, где кормили рабочих) на пути – вваливаемся туда, для солидности всей толпой, при полном параде, несколько белых посетителей, вместе с чернокожей официанткой, спешат исчезнуть, а у белого типа за прилавком бледный вид. Да ты не бойся, мы не грабители, а за справедливость – что говоришь, ты тоже «за равные права»? Тогда не возражаешь, если мы вот это и это возьмем? Что, какие деньги – а сколько ты и такие же белые из нас крови выпили задаром? И мы вообще-то «при исполнении», так что, будь так любезен, сделай нам скидку – стопроцентную, ага, ты всё правильно понял! Джо, выходя, еще и прикладом в витрину двинул – вот веселье, стекло брызгами в стороны!
Гуляй, парни – наш день! Когда ни одна белая сволочь, нам слова поперек сказать не смеет!
Аманда Смит. Де-Мойн, 19 марта.
–Спарки, скажи, ты лишь пошутила, что Лючия Смоленцева, твоя подруга? – говорила Стефани, протягивая газету – ты пошутила, правда?
На первой странице, статья почти во весь лист. И фотографии – ее, Аманды, и еще одна. Какой-то почтенный пожилой джентльмен в священническом облачении, и перед ним женщина на коленях, красивая, нарядная, с непокрытой головой, лицо в профиль, но узнать можно – в журнале портреты Лючии были и в таком ракурсе. Аманда поспешно прочла, и схватилась за голову – если советские признали ее за свою, то теперь ей точно не избегнуть обвинений в коммунизме!
–Вас можно поздравить, мисс! – сказал мистер Сполдинг – вы стали уже всемирной известностью.
Комната в подвале библиотеки, с примыкающей к ней маленькой кухней и туалетной, предназначалась на случай, если кто-то из персонала, задержавшись допоздна, решит переночевать тут. По факту же, поскольку служители предпочитали собственные дома, эта квартирка находилась в распоряжении мистера Сполдинга – который, как старый друг семейства Смитов, оказался настолько любезен, что позволил Аманде пожить тут несколько дней. И хорошо, что родители и друзья здесь могли посещать Аманду, не вызывая подозрений (ведь наверняка, за ними следили). Для полного счастья, не хватало только начать вести дневник, как та еврейская девочка, прятавшаяся от нацистов. Аманда читала эту книгу как роман ужасов – будто планету захватили кровожадные марсиане, последние выжившие люди сидят в тайном убежище, и девочка спокойно описывает все, что видит. И ведь эта Анна Франк после еще была свидетелем на трибунале над нацистами в Штутгарте – она смотрела в глаза Гитлеру и другим врагам рода человеческого, когда им вынесли смертный приговор. (прим.авт. – как Анна Франк в альт-истории осталась живой, см. Ленинград-43).
А теперь приговор вынесли ей. Боже, что она, Аманда Смит, обычная американская девочка-подросток тринадцати лет, никогда не выезжавшая из Айовы, сделала такого – настолько ужасного, что ее ищут прокурор, полиция, истинная Церковь, Легион? И даже шериф, дядя Тэд, давний папин приятель – с явной неохотой принял заявление о попытке вторжения на частную территорию и убийстве собаки, зато очень настойчиво интересовался у папы, мамы и Дэвида, где Аманда – наверное, тоже затем, чтобы арестовать, как преступницу? И после отдать убийцам – которые зарежут ее на алтаре. Они уже убили Чаффи – милую, добрую, смешную собаку. Которая защищала дом – куда они пришли ночью, с оружием, чтобы, без всякого сомнения, убить всех – папу, маму, Дэвида, и ее. И это были вовсе не плохие парни – гангстеры, коммунисты, вьетконговцы – а те, кто в нашей стране должны защищать Веру, Закон и Порядок!
В шкафу нашлась кипа журналов, Аманда успела все их перелистать (чем еще заняться в вынужденном заточении?). На обложках, и в цветных иллюстрациях, мускулистые и белозубые американские парни спасали прекрасных девушек от нацистов, самураев, коммунистов, гангстеров, безумных культистов, мексиканских бандитов, диких зверей, акул, крокодилов, инопланетян, и каких-то ужасных монстров из кошмарного сна. Аманда уже знала, что Супермен и ему подобные, это такие же вымышленные фигуры, как Санта Клаус – но до недавнего дня верила в принцип, что в Америке, в свободной стране, всегда найдется, кому тебя защитить от плохишей! Не то, что в диктатуре – как в фильме Библиотекарь: миссия в Москву, который она смотрела в прошлом году, со всей своей школьной компанией. Про американского парня, мирного профессора (не помню лишь, какой науки), который, приехав в Россию, вдруг видит, как двое подозрительных типов вечером тащат в подворотню красивую молодую женщину, ставят на колени и хотят выстрелить в голову. Наш герой (даже внешне похож на Индиану Джонса – только вместо кнута, трость, как подобает истинному джентльмену) одолевает бандитов, и говорит спасенной, вызовите полицию. И с удивлением слышит в ответ:
–Это и есть полиция, Эн-Ка-Вэ-Дэ! Они убили моего мужа, теперь пришли и за мной! Спасите!
И дальше, полтора часа приключений – в завершение которых Библиотекарь и его дама стоят обнявшись на палубе лайнера, плывушего в Нью-Йорк. И титры – что сюжет основан на реальных событиях, и посвящен... там длинная фамилия была, начинающаяся на М, и кажется, было написано, что это был какой-то русский артист или даже режиссер, безвинно сгинувший в Гулаге. А после, выходя из зала, можно было гордиться, что у нас в Америке такое невозможно – и вот, эта вера разлетелась на осколки!
–Мисс Смит, все не так страшно. Знали бы вы, сколько мне приходилось выслушать подобных обвинений! Однако же, весьма вероятно, что теперь вас тронуть не решатся. И когда страсти улягутся, вы благополучно вернетесь домой.
Вы полагаете, мистер Сполдинг? Но разве будет все как прежде? Бедная Чаффи, она никогда уже не встретит меня у калитки! А как ей, Аманде, приветливо улыбаться тем, кто прежде хотели ее убить, считая то ли врагом своей страны, то ли вообще, бесовским отродьем?
–Политика, это вообще грязное дело. Говорю о том, как знаток истории – во все года, даже самые справедливые войны, революции, даже реформы, всегда сопровождались неизбежным насилием и несправедливостью. Разве вам неизвестно, что пресловутое враг народа задолго до России было в обиходе у нас, в славные времена Джорджа Вашингтона? Это никоим образом не умаляет величие нашей революции – беда в том, что когда ломается прежний порядок, пусть даже плохой и несправедливый, то проявляются самые темные и звериные инстинкты толпы. Что, к моему сожалению, грозит сейчас разразиться в нашем городе – бесспорно, негры испытали на себе много несправедливости, но разве это дает им право в ответ творить свою несправедливость?
