Текст книги "Курьер. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Владислав Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Что ЭТО было? – произнёс я раздельно и по слогам, ни к кому не обращаясь, просто надеясь, что прилетит волшебник на голубом вертолёте и расставит все точки над "i". Меня терзали смутные сомнения, что подобного я не видел ни в "Малахите", о котором Кузьма уже успел всем рассказать и похвастать, не слышал ни об одной похожей разработке СБФ и никогда не сталкивался с подобным. Ревитализаторы и медкомплекты активаторов работали по другой схеме: уколы из комплекса лекарственных препаратов и колоний наноботов, управляемых компьютером медкомплекта, вита-поле, воздействующее на биополе организма, а через него на органы и ткани… До исцеляющего излучения мы, как бы это сказать, чтобы себя не обидеть, ещё и додуматься не успели, а если бы и додумались, то я бы уже об этом знал: в конце концов сплетни с Грэем о том, о сём, творящемся в Системе, – ещё один неплохой способ удовлетворить моё любопытство.

Я поднёс руки к глазам и придирчиво осмотрел панель активатора на правой руке и полуавтономный её дубликат на левой и разочарованно хмыкнул, не найдя ничего нового кроме тех хитрых штуковин, которые я взял на время попользоваться у Кузьмы, естественно, забыв у него спросить: можно или нет?

– Грин? – обратился я к нашему гиду во всех кругах времени и реальностей. – Грин, ответь!

– Ау, приём! – добавил я через пару минут и тут же почувствовал себя глупо – ну занят человек, чего я к нему пристаю?

Я встал, отряхнулся, осмотрел пролом в стене, который проделал своим телом, уважительно присвистнул – крупный мужик я, оказывается, похоже опять надо на диету садиться, хорошее питание раз в неделю до добра не доводит – осмотрел себя, чуть не взвыл от злости – неряха, уже успел куртку порвать! – и скривился от неприятной боли в плечах и боках. Оно, конечно, неудивительно, после такого взрыва и удара я вполне мог стать отбивной, но всё равно неприятно.

Выйдя из дома на улицу, я покрутил плечами, руками, несмотря на вспыхивающую при каждом движении боль, торопливо размялся и зачарованно проследил, как расцветает гигантским алым цветком пламя от горящего неподалёку полуразрушенного скелета небольшого дома. В лицо мне дохнул жаркий ветер пустынь Туниса. Его особый аромат, сложенный из запахов прокалённого солнцем ветра и песка, из жара, идущего отовсюду и выходящего, казалось, из самой преисподней, из незримого присутствия витающей повсюду смерти, был напоен жирным густым дымом чадящих пожаров, вонью горящей нефти и полуразрушенных домов, миазмами разложения и непередаваемым жутким потусторонним приторным привкусом горящей и парующей крови, от которого меня колотило как в ознобе. Каково быть живым в этом царстве смерти?

Я обвёл взглядом полуразрушенные улицы когда-то живого, а теперь умирающего города-крепости, уютно расположившегося в тени пальм и у холода и животворящей влаги оазисов, и не увидел ничего, что могло бы напомнить мне о том, каким он был раньше. Тотальные разрушения, ямы и дыры от разорвавшихся снарядов, мин, бомб, повсюду трупы в лужах крови, над которыми густыми тучами роятся мухи, оружие в завалах, осколки, неразорвавшиеся фугасы, чёрные пятна сажи и источающие едкий чёрный дым костры – всё это была неполная картина того места и времени, в которое я угодил. Теперь, после подсказки Грина, я вспомнил об этом временном пласте всё, даже больше, чем мне хотелось бы вспомнить: 20 июня 1942 года штурм Тобрука, самой укреплённой крепости в Африке – это был главный плацдарм союзников, взять боем который не удавалось никому, кроме Эрвина Роммеля, – противостояние двух армий в бескрайних просторах пустынь – немецко-итальянской и союзников, чьим главнокомандующим был генерал К.Дж. Окинпек, – борьба с переменным успехом, и тысячи солдат, нашедших последний приют в этих и без войны убийственных песках.

Я сбросил с себя вяжущее оцепенение, вздохнул, собираясь с мыслями, и в этот момент у меня в сознании раздался взволнованный голос Грина.

"Преображенский, у меня для тебя две новости: одна плохая, вторая странная. С какой начать?".

– Давай со странной, – пожал я плечами непонимающе.

"Правильно говорят: послушай Андрея и сделай наоборот, – кивнул Грин, и мне очень захотелось его задушить. – Начну с плохой… Мы вытащили Ковалёва – он мёртв. Застрелен из пистолета с близкого расстояния, на него смотреть страшно: весь в ожогах последней степени, живого места нет, на лице выражение такое, что ребята, которые его вытаскивали, чуть в обморок не упали".

– Нихрена себе… – произнёс я чуть слышно: Ковалёв и смерть… Как-то до этого для меня эти вещи слабо сочетались друг с другом. Выходит, Грэй был прав: даже суперспеца может уложить обычная шальная пуля, пущенная из-за угла… Эх, судьба, судьба. Злодейка, сволочь и тварь! Как обмануть тебя, чтобы перестали умирать хорошие люди?!

"Задавать глупые вопросов не будешь?" – с надеждой спросил Грин.

– Не буду, – холодно и мёртво буркнул я, вспоминая Антона Сергеевича, которого даже я, безалаберный по жизни оболтус, называл всегда по имени-отчеству, просто потому что уважал его, уважал, несмотря на то, что когда-то дал ему в морду за пьяные приставания к Шеле.

– А что за странная новость? – вздохнул я печально, сместившись в тень полуразрушенной стены дома, скрывшись с улицы, чтобы не маячить у всех на виду, невдалеке от меня за завалами из камней замелькали белые куртки солдат союзников, я сфокусировал и напряг зрение и увидел чёрные эмблемы на их куртках на предплечьях и против сердца, а на них белые орлиные головы – значит принадлежат к американским парашютистам.

"Очень странная, – озадаченно отозвался Грин, а я тем временем затянул потуже тесёмочки на штанах. Долой излишнюю болтологию, пора приниматься за работу, иначе я со своей любовью поговорить рискую проторчать тут ещё бог знает сколько времени, а ведь дома меня ждёт горячее жаркое, горячее вино со специям и горячая Шела и её роскошные серебристые волосы, раскинувшиеся по подушке. – Всё дело в том, что как только мы вытащили Ковалёва, вслед за ним появился Дегтярев, весь трясущийся, перевозбуждённый какой-то, мы попытались его успокоить, но он кричал, что ему нужен ты, и точка! Вызнал у Грэя координаты твоего маяка, уж не знаю как, и без моего ведома запустил генераторы. Короче, к тебе летит это взбудораженное чудо, не знаю уж с какими намерениями, он не соизволил объяснить, так что будь готов на всякий случай… Понял?".

– "Не знаю как…", "без моего ведома…", – передразнил я его, прикинувшись тенью за углом стены, мимо меня как раз прошли те самые солдаты в белых куртках, они оживлённо переговаривались, что-то ища по сторонам. Хвала звёздам, что Грин ко мне обращался мысленно, иначе они бы услышали его визгливые вопли. – Признай, что сам отправил его ко мне, за компанию.

"Признал бы, а смысл? – удивился Грин. – Какой в этом смысл? Меня как и Аластора Зизольдий давит за перерасход кварэнов, вот мне делать больше нечего, как отправлять туда-сюда лишних лиц. Я же отчитываюсь за каждый кварэн…".

– Знаю-знаю, – перебил я его. – Не переживай, эт я шутю так… Как умею. Ладно, я тебя понял, буду готов к появлению этого птенчика, а теперь давай заканчивать. Время – деньги…

"Хорошо, – согласился Грин. – До связи".

– Буэнос диас, ми амиго, – проворчал я, в который раз уже машинально удивляясь тому, что у него по чувству юмора слон сплясал, отдавив всё на свете, и аккуратно и незаметно высунулся из-за стены. Та группа вошла в переулок и сейчас стояла у искорёженных оплавленных горящих слабыми огоньками останков чего-то металлического и оживлённо жестикулировала, переговариваясь. Вот один из солдат присел, снял со спины здоровенный короб с длиннющей антенной – неужели рация?! – поднёс ко рту микрофон и начал в него что-то говорить. Я понял, что пора…

Неслышным дуновением ветра я вырвался из-за остатков стены, за которыми прятался, пробежал по улице с десяток метров, старательно огибая валяющиеся тут и там трупы и лужи крови, взбежал по груде развалившихся обломков стены какого-то дома, подпрыгнул, уцепился кончиками пальцев за парапет, подтянулся, упёрся ногами, оттолкнулся и легко как паук взбежал по стене дома чуть ли не до крыши, схватившись за малозаметный выступ и подобрав под себя ноги. Слева от меня совсем рядом метрах в трёх была стена другого дома, в центре её было окошечко, забранное решёткой, по его откосам виднелась изящная надпись на арабском. Я примерился, прикинул расстояние и резко оттолкнулся, вытягивая руки. Удар! Пальцы впились в прутья решётки. Рывок! И перебирая руками и ногами как взаправдашний паук, я взлетел по стене на крышу, уселся на ней, наслаждаясь видом – я старался не смотреть на очаги пожарищ и груды развалин – и не давая себе ни минуты отдыха, пробежал по крыше и скакнул вперёд, вытягиваясь в длинном прыжке.

Крыша следующего дома оказалась уже метрах в пяти и вдобавок этажом ниже, я, раскинув руки и поджав ноги, обрушился на неё, мягко перекатился, подбежал к краю и замер. Грин забыл дать мне направление, но это мелочи – пси-кристалл активатора всегда ориентирован на темпоральный маяк, он укажет направление, – меня волновало другое: по крышам домов к цели не доберёшься, а она лежала где-то за пределами города, вдобавок на улицах не утихает бой. Артиллерия пока не громыхает, самолёты тоже куда-то испарились, но оказаться меж двух огней мне совсем не улыбалось, даже скорее меж трёх – я совсем позабыл об охотниках за головами, да и Дегтярев этот ещё со мной повидаться хочет. Чего ему надо?! Чтобы я ему сказку рассказал? Эх, как ни крути, а на землю спускаться периодически придётся – я окинул взглядом видную часть города и наметил примерный маршрут – не сейчас, конечно, но всё же, но всё же…

Я отошёл от края крыши, развернулся и побежал, наращивая скорость. Прыжок! Я перелетел через улочку, по которой как раз со страшным лязгом и грохотом катился ещё один железный монстр – неужели это действительно танк?! – по обе стороны от него бежала группа пехоты, ударился грудью о парапет, мгновенно на него взобрался и помчался далее. Оттолкнувшись, я пробежал по стене одного из домов, скользя подошвами ботинок, сгруппировался, схватился за выступ полуразрушенного окна, рванулся вверх, взбежал по стене вертикально, схватился за ещё один выступ и что есть сил оттолкнулся, прыгая назад и разворачиваясь в воздухе.

Удар… Зашипев от боли, я упёрся ногами, замедляя скольжение, мои пальцы вцепились в малейшие выступы и выемки в плохо уложенной кладке, давая опору, я взметнулся наверх и уселся на гребне стены, переводя дыхание и осматриваясь. С одной стороны подо мной метрах в десяти внизу располагался дворик, по стене одного из домов которого я взбежал секунду назад, сюда мне явно не следовало спускаться, с другой стороны подо мной метрах в двадцати-тридцати располагалась дорога – дворик, похоже, находился на холме – по которой сновали туда-сюда группы людей, отстреливаясь от кого-то, укрывавшегося в соседних домах. На моих глазах один солдат в белой куртке вдруг бросился к подорванному и искорёженному догорающему грузовику, выволок из огня длинный короб с чем-то очень тяжёлым, открыл его и вскинул на плечо длинную трубу, навёл её. Негромкий хлопок, белый след газов, и через секунду громыхнул мощный взрыв на другом конце улицы, взметнулась фонтаном облако пыли, солдат снова кинулся к ящику, как вдруг длинная тяжёлая очередь прошила его насквозь, он всплеснул руками и рухнул в грязь, автомат лежал рядом с ним. Из-за угла улицы и примыкавших к ней домов вынырнула группа солдат в жёлтой форме, они моментально рассредоточились по укрытиям и открыли шквальный огонь, но тут со страшным лязгом из-за домов со стороны площади выкатил танк, его башня развернулась со скрипом, секунду ствол его орудия смотрел на дом, где укрылись солдаты Роммеля, и громыхнул выстрел. Ударная волна качнула даже меня, а дом осел внутрь себя, похоронив подл собой несколько человек. Опять заскрипело, башня развернулась, танк взревел мотором, выпустив густые клубы дыма, гусеницы со страшным лязгом задвигались, и танк, развернувшись, укатил вперёд, вслед за ним повалили пехотинцы в белых куртках, поливая огнём любое подозрительное укрытие…

– Чтоб на тебя астероид упал! – зашипел я сердито, когда вдруг очнулся и понял, что отвлёкся.

Группа солдат союзников под прикрытием "Крестоносца" – ура, я вспомнил, наконец, название этого танка! – уже уползла далеко вперёд, нестерпимые лязг и громыхание стали значительно тише, я с удовольствием потянулся, прикидывая в уме направление. По всему выходило, что придётся спускаться вниз; я вытянул шею, осматриваясь, и вдруг заприметил на горизонте малозаметные пока ещё очень далёкие чёрные точки. Один, два, три, четыре… пять, шесть… Ого! Похоже, самолёты возвращались, следовало успеть максимально дальше отойти от центра городка, иначе взрывающихся градин на голову будет не избежать. Попадёт такая да прямо в темечко – причёску испортит, зараза. Хвала звёздам, артиллерия молчала, видать боялись своих зацепить. Ну да и пёс с ними…

Я развернулся лицом к тридцатиметровой пропасти подо мной, свесил ноги вниз и похлопал руками по стене, проверяя кладку и снимая напряжение с рук. Я передвинулся поближе к краю, стараясь как можно дольше оттянуть неприятный момент – как бы нас ни гоняли инструкторы, а страх высоты всё равно остаётся, и инстинкты верещат на все лады – стал потихонечку сползать, и в этот момент за моей спиной по ту сторону стены внизу раздались чьи-то лёгкие торопливые шаги, зашуршало…

И мощный толчок в спину швырнул меня вниз.

А вдогонку донеслось: "Умри, убийца!!".

"Ну нихрена себе!" – мелькнуло в мыслях. Я сгруппировался, раскинул руки и ноги в стороны, однако зацепиться не удалось, а воздух давать опоры не пожелал, я падал в свободном падении, от души поминая всех на свете, а улица летела ко мне навстречу с невероятной скоростью.

Видать, встречный ветер продул мне мозги, я вытянулся горизонтально, складывая руки крестом на груди, поджав под себя ноги, и напряг мышцы живота. "Временная линза, – скомандовал я мысленно. – Смещение на три секунды вперёд".

И время замерло. И всё вокруг остановилось, пропали звуки, замер неподвижной массой ветер, песчинки, принесённые им и недвижимо повисшие в воздухе посекли мелкими царапинами кожу на лице, я поморщился, зависнув метрах в четырёх над дорогой, выпрямился вертикально и неторопливо опустился на неё. В ушах загрохотало; толчки крови отмеряли секунды – фокусы с временной линзой, когда не только окружающее замирает, но и сам ты движешься много медленнее, – более, чем какие-либо другие, не приветствовались организмом, который не желал жить вне привычного для него хода времени. "Три!" – отсчитал я мысленно, и активатор пиликнул, соглашаясь со мной, время ринулось своим ходом, я посмотрел вверх, надеясь найти того, кто столь неожиданным и могучим пинком скинул меня со стены, и в этот миг сзади раздалось мощное пронзительное гудение, пробравшее меня с головы до пят. Из моих ушей чуть пар не повалил от неожиданности (шутка была из разряда особо идиотских, когда подкрадываются со спины и на ухо говорят: "Гав!!!"), обернулся и увидел несущийся на меня во весь опор армейский грузовик и бледное безусое лицо юнца-водителя за стеклом кабины. Вот он коснулся руля, раздался ещё один мощный как паровозная сирена гудок, и мои ноги сорвались с места, унося непослушное тело и противоречивый разум подальше от опасности.

"Какая… радость эта ваша заливная рыба!.." – подумал я, ускоряя бег и уже несясь вперёд как спятивший метеор. "Чтоб тебе в Бездне раствориться!" – рычал я мысленно – все боковые проходы были завалены, оставался один-единственный путь: вперёд – и по нему я сейчас летел, не чуя земли под ногами и соревнуясь в скорости с грузовиком, однако грузовик в этом соревновании выигрывал – его радиатор едва не подталкивал меня в место, которым большинство людей думает, – и гудел, не переставая.

– Здесь фокусы со временем не пройдут! Думай, атаман, думай, пока шапка цела! – пыхтел я сквозь зубы себе под нос, уже начиная хрипеть и понемногу сбиваться с ритма, как вдруг приметил впереди себя спасительный полуразваленный дом, балки перекрытий которого нависали над дорогой, соединяясь с другими домами. Вот оно спасение!

Я рванулся вперёд изо всех сил, взбежал по груде обломков, прыгнул, приземляясь на другую кучу, более высокую, разбежался, пробежал по стене прямо под носом у разогнанного грузовика и прыгнул, оттолкнувшись от неё как в последний раз. Вытянутые руки коснулись балки, я вцепился в неё как клещ, подтягиваясь и вытягиваясь в струну горизонтально, со страшным раздирающим уши гудением грузовик пронёсся подо мной, меня по спине мазнуло ветром, едва не сорвав куртку с рубашкой, и унёсся вдаль, громыхая на кучах обломков.

Я со скрипом и со стоном разогнулся, спрыгнул на дорогу и, прислонившись к стене дома, стал восстанавливать дыхание. Тяжёлая это работа – спасать такого как я бегемота. Организм ныл, умолял и упрашивал воспользоваться фортиланом, однако я сцепил зубы и начал разминать мышцы, глубоко дыша, затем, закончив, выпрямился и осмотрелся.

– Мать их так и разэтак, ну что за ипподромы! – выругался я в бессильной злости себе под нос, оглядывая улицу, по которой улепётывал от грузовика, – вот уж действительно идеальная прямая, хвала звёздам, короткая линия! Все боковые проходы завалены и перегорожены грудами обломков и останками какой-то техники, некоторые я пропустил, каюсь, дорога почти ровная – ну все, блин, условия для гонок. Но почему я?! Он что притормозить не мог?! Не мог пропустить меня?! Вилял на бешеной скорости как девка бёдрами, хрен спрячешься от такого шумахера на обочине! Или он меня за врага принял? Куртка-то у меня жёлто-коричневого оттенка…

Я почесал нос и глубоко и спокойно вздохнул: чего стоим, кого ждём? Того неизвестного Тарзана, крикнувшего: "Убийца!"? Это он мне, что ли? Похоже, да… Кто же он? Очередной "чёрный"? Или теперь ради разнообразия "полосатый"? Какая-нибудь тигра свирепая за мной на охоту вышла?.. Я покачал головой и сплюнул на дорогу, очищая рот от набившейся пыли, после чего сверился с внутренним компасом и побежал вперёд, постепенно наращивая темп и напряжённо вслушиваясь в царящую вокруг обстановку. Судя по звукам, стрельба и грохот выстрелов переместились левее, плотность огня изменилась, но к одиночным мощным и гулким выстрелам добавилось ещё несколько, похоже на помощь той группе с "Крестоносцем" подошло ещё несколько, их огонь сконцентрировался в одном месте, значит штурмуют что-то, дом или комплекс какой… Ну и Триединый вам в помощь, ребята!

Я взбежал вверх по стене дома, хватаясь за выступы кладки, торчащие концы балок, окна и особенности местной конструкции, взлетел на крышу и подошёл к краю, отряхивая ладони и осматриваясь. Справа, слева было чисто, вот только впереди перемещалось скрытно несколько групп солдат Роммеля, вооружённых достаточно серьёзно – пулемёты, фаустпатроны, трое солдат тащили даже небольшой миномёт – я нахмурился, по-видимому придётся делать крюк, обогнуть их и выйти к нужному мне месту с другой стороны. Тогда сделаем так… Я пригнулся, готовясь к бесшумному прыжку…

И тут возле самых моих ног ударила пуля, оглушительно разорвавшись при этом, один из осколков пробил штанину и глубоко резанул голень. Я глухо охнул, в глазах потемнело от резкой боли, которая пробилась даже через волевой барьер, и тут солдаты внизу засуетились, забегали, взбудораженные звуком выстрела, кто-то поднял голову и… увидел меня, стоящего на крыше.

"Великий Космос! – мелькнуло в голове, на парапет обрушился град пуль, я инстинктивно отпрянул назад, нелепо взмахнув руками и едва не упав, развернулся и неуклюже побежал к другому краю крыши, хромая и тяжело припадая на раненую ногу. – Чтоб тебя на атомы распылило! Какая сволочь меня подранила?!".

Нет, так дело не пойдёт. Грохот выстрелов стих, кто-то закричал, посыпались команды, а я быстро уселся и стал закатывать штанину, быстро напитывающуюся сочащейся кровью. Обнаружив рану, я выругался шёпотом – хуже нет, когда голень повреждена, активатор, конечно, поможет, но помощи особой от этой ноги уже не будет, пока не залатают её на фирме…

Я пробежался кончиками пальцев по панели активатора, запуская компьютер медкомплекта, мгновенно последовали два укола астромина и фортилана, следующим уколом в грудь была впрыснута колония наноботов, пластины пришли в движение, раздвинулись, и мне на вовремя подставленную ладонь шлёпнулись два листика ИсОМ, я распрямил и приложил к ране, прилепив их сверху. Откинувшись назад и опёршись на руки, я вытянул раненую ногу и закрыл глаза, борясь с тошнотой и лёгким головокружением.

Вспомнив вдруг о генераторе кинетических экранов, который я с таким риском для себя быть уболтанным до полусмерти нашим говорливым пингвинообразным инженером взял попользоваться на время, я одной рукой не открывая глаз расстегнул куртку – тело сразу задышало свободнее, лёгкий ветерок обдул его под рубашкой, и мне сразу стало легче – сунул руку в особый карман, выудил оттуда кольцо с вмонтированным генератором и нацепил его на палец, провернув его. Вокруг меня тихонько загудел, завибрировал воздух, я почувствовал его еле заметную дрожь, затем всё успокоилось и пропало – я от души надеялся, что генератор заработал, и теперь меня надёжно прикроют кинетические экраны, но вот проверить я этого не мог. В конце концов не стрелять же в самого себя!

Я наклонился к ноге, проверяя, как лежат листики ИсОМ, боль уже давно исчезла, заглушённая дозой астромина, фортилан придал мне сил, кровь уже не сочилась, наноботы и ИсОМ спешно заделывали повреждения, образуя тромбы, корку, наживляя новую ткань…

За моей спиной кто-то мягко приземлился после прыжка, я услышал обманчиво медленную нарочито неторопливую поступь, кто-то шёл кругом огибая меня.

– Рану лечишь, убийца? – раздался знакомый голос.

Я оставил в покое голень, замедленно выпрямился и потихоньку обернулся, предварительно взглянув на тень говорившего – против солнца встал, гад! Я поднял глаза, щурясь против солнечного света, зрачки привычно сузились: контуры фигуры, лица – всё это было смутно знакомо, я будто видел этого парня несколько раз, видел где-то недалеко и не так давно…

– Игорь? – произнёс я удивленно. – Дегтярев Игорь?

– Он самый, убийца, – спокойно подчеркнул этот осенённый солнцем – вокруг его головы будто нимб полыхал, словно солнце подарило ненадолго ему свою корону.

– Что ты мелешь? – нахмурился я, вспоминая, что Грин предупреждал меня о странной нервозности этого парня и его упорстве в моих поисках. – Какой я тебе, нахрен, убийца?

– Подлый и мерзкий, – ответил он, выплёвывая эти весьма оскорбительные слова мне в лицо. И чего он на меня взъелся? Или я опять чью-то комнатную кошечку совершенно случайно на варежки пустил? – Не ожидал от тебя такого, признаю, думал ты ему друг. А ты убийца, убийца, предатель, сволочь!!! – кричал он исступлённо, выплёскивая накопившуюся ярость.

Я окончательно перестал что-либо понимать.

– Чей я друг?! – возопил я, дурея от растущего в геометрической прогрессии количества загадок, покрытых мраком. – Чей я убийца?!

– Молчи, сволочь! – взорвался парень, выхватив пистолет и нацелив его мне в лоб. – Молчи! Молчи!! Ты убийца! Убийца!! Предатель!!!

Его голос дрожал, по лицу катились слёзы рука, державшая пистолет, дрожала, и палец прыгал на спусковом крючке. Вот Игорь сглотнул, всхлипнул и неестественным металлическим голосом произнёс:

– И приговор тебе как убийце будет соответствующий…

Его палец придавил спусковой крючок, и я вдруг понял, что парень не шутит, что это не бездарная любительская игра одного актёра, а настоящий водевиль с пафосным переходом к драме.

"Тройное замедление!" – скомандовал я и, поджав по себя ноги, оттолкнулся, взмывая в длинном прыжке, надеясь обезоружить его и выяснить, наконец, в чём дело. Мой активатор пиликнул, я краем глаза заметил, как вспыхнул в ответ активатор Игоря, выстрел прогремел совсем рядом – сожри тебя цуцлик, неужели у тебя темпоральный дешифратор встроен?! – экраны, хвала звёздам, сработали, пуля отклонилась и ушла куда-то вдаль, я поддел отшатнувшегося парня под подбородок.

Он вскинул голову, потерявшись на мгновение от удара, я резко ударил его по руке, держащей пистолет, сдавил запястье особым захватом, вывернул, и пистолет улетел в сторону. Игорь отступил, его рука описала полукруг, другая с быстротой молнии устремилась к моей груди, пальцы сложились клювом. "Слабоват пацанёнок, мало его Ковалёв гонял…" – мелькнуло в мыслях дурацкое, мы обменялись парочкой ударов, я поймал его за локоть, вывернул его, вонзая палец в нервный узел, схватил Игоря за ворот рубашки, сдавил так, что он засипел, и рванул на себя, выгибаясь в наклоне. Голень пронзила резкая острая боль, я сам едва не упал, но удержался, ударил Игоря головой о крышу дома и уселся на него сверху, прижимая его руки и ноги.

– А теперь говори, чей я убийца и чей друг! – потребовал я грозно, увидев, что он очухался от удара и теперь кривится от боли. Поделом ему, наверняка он в меня и стрелял и со стены сбросил. Гнида… – Ну?! Говори!

– Сдохни, убийца! – выплюнул он мне в лицо, его глаза горели фанатичной ненавистью и яростью.

– Да с удовольствием, – честно признался я и отвесил ему хлёсткую пощёчину. – Говори, давай, в чём дело! Я не шучу!

– Ты убил человека и у меня же спрашиваешь: кого?! – расхохотался он мне в лицо и внезапно оскалился в жуткой гримасе. – Не заговаривай зубы, подонок, не притворяйся невинным! На твоих руках кровь твоего друга, которого ты хладнокровно застрелил! Убийца! Убийца!! УБИЙЦА!!!

Он кричал и едва не бился в истерике, изгибаясь всем телом, стараясь вырваться, я с трудом удерживал его, чувствуя себя как на гарцующем необузданном коне, и лихорадочно соображал, кого же он имеет в виду, кого я успел застрелить из своих друзей…

– Как его имя, ненормальный?! Имя?! – рычал я ему в лицо, сам заражаясь этой истеричной нервозность и чувствуя, что ещё немного, и у меня шарики за ролики закатятся, и я пойду вразнос. Ох, опасно мне злиться… Ох, опасно… В здравом уме и сознании меня пока что удерживал лишь образ Шелы на столь далёком финише, лакомый кусочек, который можно есть до упоения и который будет ждать меня дома, переодевшись в мой любимый халатик с золотыми драконами на чёрном фоне.

– Ковалёв Антон Сергеевич! – закричал Дегтярев, и крик его полный отчаяния калёной стрелой вонзился мне в мозг и в сердце, взбудоражив и добив окончательно.

Я опешил, машинально ослабляя хватку и отпуская его руки, он тотчас же вырвал их и наотмашь ударил меня по лицу, скидывая с себя и вскакивая на ноги. Я упал на бок, боль в голени остро стегнула меня и пронеслась по всему телу, однако я не обратил на неё внимания. Стараясь осознать и переварить услышанное, я приподнялся, опираясь на руки, сел, посмотрел на Дегтярева и тупо спросил:

– Как?

– Антон Сергеевич мёртв, – отчеканил Игорь, возвышаясь надо мной в позе Колосса Родосского. – Ты убил его, хладнокровно застрелив на моих глазах, когда я пытался пробиться к вам через кольцо огня и перевёрнутых взрывом автомобилей. Ты убил его. Убил! Хладнокровно! Жестоко! Как последняя сволочь и тварь! Убил, хотя мог спасти его, отправить на фирму. Ты не захотел спасать его, поэтому убил его!

Его слова обрушивались на меня как удары молота, они оглушали, разбивали, размазывали; как удары кнута они были хлёсткие обжигающие и жестокие; как лезвие ножа они резали меня, рвали на куски, вгрызались в потаённые глубины моей тушки и сверлили, дробили, истязали там. Я поднял глаза, посмотрел на Дегтярева, по его лицу бежали крупные слёзы, он не отрываясь смотрел на меня, наверное, ожидая каких-то слов, но я ничего не мог сказать ему в ответ, я не знал и не понимал, что можно и нужно говорить. Выдавливать из себя жалкое "Я не виновен!"? Он всё равно не поверит. Но я решил рискнуть, тем более что был действительно совершенно ни причём.

– Игорь, родной, я не убивал Ковалёва, – я от всего сердца надеялся, что голос мой звучит правильно, так, чтобы парень понял всё и осознал, – не убивал и не мог его убить. В это время я был у себя дома и занимался своими делами, и это подтвердить могут и Грэй, и Зизольдий Гурабанович. Спроси у них и услышишь подтверждение моим словам.

– Зачем мне спрашивать кого-либо, кто может подтвердить твоё враньё, если я видел всё собственными глазами, а я, хвала звёздам, ещё не ослеп и наркотики не употребляю, – возразил Дегтярев, поднимая и нацеливая пистолет на меня – и когда он успел его подобрать?! – Зачем мне слышать лишний раз, как "лучшего из курьеров", – он явно передразнивал Капитошкина, – в очередной раз отмазывают от совершённых им проступков, лишь бы только не портить его репутацию и общий фон на фирме?

Я открыл и закрыл рот, раскрывая его как рыба и силясь понять нюансы его последней фразы. "Отмазывают"? "От проступков"? От каких, нахрен, проступков?! Как это отмазывают?! Нет, мне точно пора в гости к Айдашеву, с таким количеством непоняток я скоро действительно с ума сойду, если уже не сошёл.

– А главное, ты ещё так приоделся, – прошипел Дегтярев, взводя большим пальцем курок, – как будто на праздник собрался… Или убийство для тебя уже праздник? Чёрный костюмчик, белая рубашка… Где оно всё это сейчас? У кого ты их одолжил, убийца?

Я навострил уши и моментально встрепенулся: чёрный костюмчик, говорите? Белая рубашка? Ну всё… В сторону добродетель и любовь к ближнему своему, попадитесь мне только, "чёрные"! Жизнь положу, но притащу одного из вас на допрос к Грэю!

– И приговор тебе, убийца, будет произнесён и приведён в действие прямо сейчас, – пафосно произнёс Дегтярев, задрав подбородок. – Не слышу оправданий и жалких потуг спасти свою жалкую продажную жизнь.

Я устало посмотрел ему в глаза, подивился той бездне и океану отчаяния, которые плескались в них, и открыл рот, чтобы сказать…

И подо мною разверзлась земля…

А потом обрушился давящий рёв и грохот.

Мы с Дегтяревым нелепо взмахнули руками и обрушились вниз под аккомпанемент страшного грохота и треска разваливающейся на куски крыши. Падая, я успел вскинуть голову и увидел, как растворяется высоко в небе силуэт пикирующего бомбардировщика, а потом я скользнул по падающим обломкам, в падении ухватился за крюк, торчащий из стены, скакнул в сторону и тут же прыгнул вперёд, вытягиваясь в струну. Пол затрещал, застонал, когда на него навалилась тяжеловесная гора обвалившейся крыши, я пробежал по нему, скользя по кучам пыли, и едва успел выхватить тело потерявшего сознание Дегтярева, как вдруг во второй раз ощутил, как под ногами разверзаются бездны.