Текст книги "Сага о Хродвальде (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Клёнг, тащи того пива, что мы взяли сегодня на берегу! Сейчас оно будет очень кстати! – со всех сторон послышались одобрительные крики. – Но только один бочонок!

Атли проиграл вступление ещё раз, и к тому моменту, как он затянул первую строчку своей знаменитой застольной песни, уже почти все сжимали в руках кубки с пивом, которое оказалось весьма неплохим.

– Ойле – начал Атли и рваный ритм лиры потонул в рёве присоединившихся к нему голосов – ойле ойлла! – тут Хродвальд заметил Клеппа, который, словно оправдывая своё прозвище, хмуро сидел в отдалении. Ярл протолкался к пиву, принял из рук Клёнга большой деревянный кубок, и отправился к Клеппу. В процессе ярл громко хохотал, хлопая по плечам команду, ловко притопывал, но очень тихо подпевал:

«Черные тучи грохочут в дали,

Словно разгневанный Йотун кричит!»

Хродвальд знал, если уж ему и достался мёд поэзии, то разве только тот, который Один умудрился съесть дважды. С другой стороны, он мог своим пением пытать людей, и не раз это с успехом проделывал в детстве на домочадцах. Но те, кто не были связаны веревкой, или узами родства, могли отомстить Хродвальду за его пение. Поэтому, когда ярл вырос, пел он так, чтобы его никто не слышал. Хродвальд выбрался из толпы и направился к Клеппу, по дороге с удивлением заметив, что губы того тоже шевелятся. Дойдя до Угрюмого, он присел рядом, в очередной раз подивившись размерам Клеппа. В одной руке Угрюмого было больше мяса, чем в ноге у ярла. Протянув Клеппу кубок, Хродвальд дождался пока Угрюмый выпьет, забрал кубок и отпил сам. По берегу разносило ветром срывающиеся на крик хор грубых голосов:

«В эту ночь гуляет тролль

Распевая жгучий йоль!

Хой-ле! Ойле олла!»

Немного помолчав, Хродвальд начал:

– А что же ты такой угрюмый, а, Угрюмый? Поделись, может, я смогу помочь?

Клепп молчал. Ярл продолжил:

– Твоя беда – моя беда, коли ты останешься со мной. Да и поди не такая уж беда теперь, что было бы бедой раньше? – Клепп нахмурился и посмотрел на ярла. Неожиданно, с другой стороны раздался голос тихонько подошедшего Нарви.

– Мудрый ярл намекает, што ты теперь удашливый воин, и после дележа добыши тебе хватит добра, штобы жениться. Ты ведь по бабе тошкуешь? – сказал Нарви, – Уж я то жнаю. Не каждый мужчина бьет кулаком сильнее, чем женщина словом. Только такое и могло шкрутить такого здоровяка, как ты. Ну, рашшкаживай.

Клепп молчал. Хродвальд терпеливо ждал. Нарви не выдержал:

– Ну Клепп! Не дуйшя. Ну не пошла она за тебя. Ну, так ты тоше подумай! Жамуж жа бедняка. Да ешё, небошь, все её бабки да тётки в уши ей бубнили не перештавая – коли муш бедняк, это беда, так беда, трудиться придётся в поте лиша, скоро увянет твоя крашота – будешь ты никому не нужна. Ну, теперь-то ветер поменялшя! Парень ты видный, шправный, будешь жавидным женихом! А то, может и полушше найдёшь? – Клепп неожиданно улыбнулся.

– Ага! Вот и ражвеял я твою тошку! – Обрадовался Нарви, и даже хохотнул, радуясь собственной проницательности.

– У меня две беды, – прогудел Клепп. Ярл шикнул на Нарви, который уже хотел прокомментировать это, судя по сальным глазкам, опять сведя всё к женщинам.

– Первая моя беда – я очень люблю песни. Я даже думал стать скальдом, Но Брагги уже отговорил меня.

Хродвальд с Нарви понимающе покивали. Трудно человеку, в котором бурлит мёд поэзии, признать, что он не с того конца орла. Да и осознав, никуда от зуда стихосложения не денешься. Все знают, что те, кому Брагги отказал в праве на лиру, всё равно потихоньку песенки складывают, или даже поют, но только своим. Ярл с лучником покивали. Помолчали. И опять Нарви не выдержал первый:

– Ну а вторая?

Клепп тяжело вздохнул. Помолчал немного, и наконец прогудел:

– Я добрый, – увидев удивлённые лица у Нарви с Хродвальдом, пояснил, – я большой. Сильный. Но добрый. И поэтому все так и норовят за мой счёт приподняться. На стадире Хельги – Клепп запнулся, и кшлянул. – Ну дома, то есть. Там все соседи меня знают. Ну и житья совсем не стало. Вызвал на тинге пару гадов в круг. Так пришли их матери, и меня отговорили. А эти опять гадости делают. Я плюнул и ушёл. Ну, и чтобы такого не было, теперь на людях не улыбаюсь. Я вообще с детства сдержанный. Ну и назвался Угрюмым. На стадире то меня Комком звали.

– Ахаха! А вот это уж шовшем не беда! – очень зло засмеялся Нарви, – Тут уж ты не бояшь можешь дальше жить, меня тока держись. Во мне на троих жлости хватит!

– А ты ему немного сдержанности добавишь, пока он кроме зубов ещё и голову не потерял, – добавил Хродвальд.

– Маму жалко – неожиданно дрогнувшим голосом сказал Клепп – волнуется, наверное.

– Держись, Клепп не раскисай, теперь мы с каждым днём – всё ближе к дому. – хлопнул его по плечу Хродвальд. Он не знал что у Хельги в рабах есть еще и старуха. Надо посмотреть на женщину, родившую такого богатыря.

Неожиданно со стороны пирующих раздался чистый, мелодичный и громкий голос, заставивший утихнуть шумное веселье.

– Раз уж ты обнёс меня братиной, то налей хотя бы кубок, Атли!

Клепп вскочил на ноги, его лицо выражало крайнее изумление.

– Вот уж не думал, что услышу его снова!

Хродвальд встал, оставил кубок, и быстрым шагом подошёл к костру, положив руку на меч. Оглядев людей, которые напротив шарахнулись от освещённого круга, он проследил за их взглядами, и увидел стоящего над лирой Атли. Невдалеке невозмутимо сидел Клёнг, со спокойным, хотя и немного бледным лицом. И только приглядевшись внимательнее, он заметил причину переполоха.

Крохотная фигурка Брагги, вырезанная на лире, держала в руках массивный, с украшениями из кости и серебра, кубок Атли, и лила себе в рот пиво. Кубок был раза в четыре больше фигурки, но она управлялась с ним без заметных усилий. Насколько молодой ярл видел, пиво не попадало резной деревянной фигурке внутрь, а разливалось ей по рту, и лилось дальше на лиру, собираясь лужицей на земле. Фигурка отбросила пустой кубок, довольно крякнула, вытершись рукой. Внешне она сильно поменялась. Теперь она больше походила на самого Брагги. Красивое бородатое лицо, заразительная широкая улыбка, складки от которой шли по дереву, как на живой коже.

– А вкусно! Принесите мне один бочонок на альттинг! – сказал крохотный Брагги, неожиданно для его размеров глубоким и громким голосом. Посмотрев на взволнованного Атли, он махнул ему рукой – Сядь, мой ласковый друг, и успокойся. Я сегодня не к тебе. Кстати, почему лира?!

– Но ты же сам сказал… – растерянно пробормотал Атли, плюхаясь прямо на землю – я вот меч взял как ты сказал… И это…

– Задница тролля, Атли! Ты меня неправильно понял. Я сказал что лютня это не твоё, потому что есть руки для топоров, а есть те, которым больше подходит меч. Или лира. Ключевое слово «или»! Атли, перейдя с топора на меч, ты не сделал свои пальцы более шустрыми, а перейдя с лютни на лиру, ты не сделал им легче. Ты бы подумал сам – вот это твоя песня – она радует сердца но то, как ты издеваешься над лирой, чтобы её сыграть, достойно отдельной песни! Я пытался намекнуть тебе, что в этом огромном мире музыка есть повсюду, не стоит думать что она вся в струнах. Поверь моему опыту, даже с флейтой у тебя получается лучше!

– Но тогда я не смогу петь! – неожиданно бурно возмутился Атли, и вскочив на ноги, со злостью посмотрел на лиру. Брагги, по-прежнему улыбаясь, выдержал этот взгляд, и сказал голосом, от которого почему-то все почувствовали себя спокойными, если не сказать расслабленными:

– Не надо злиться. Надо быть мудрым. Подумай и найди себе инструмент по духу, и я приду тебя поздравить. Прими мой нежданный совет как награду за эти годы труда, и как новую возможность. Ну а теперь я должен поговорить с ярлом, и у меня осталось не так много времени. Мне трудно дотянуться так далеко! – Брагги увидел как Хродвальд настороженно, и очень медленно делает шаг поближе к нему, и нахмурил брови, перестав улыбаться – Слушай меня внимательно, внук Придурковатого. Ты, конечно, пошёл в деда, но удача на твоей стороне. Ты должен вернуться и рассказать что видел на альтинге. Вот только я хочу предупредить тебя, что южане отправили погоню за тобой. Один корабль, но больше твоего. Намного. И на его веслах сидят мертвецы. Они называют это «галерой». И эта галера гналась за тобой весь день, и теперь они совсем рядом. Гребцам галеры не надо отдыхать, и их весла несут её быстрее твоего драккара. И ещё. Мне кажется, они почувствовали его смерть, – Брагги махнул рукой в сторону недавно похороненного Кнута, – и теперь знают точно, где вы. На этом южном корабле около сорока человек и несколько скелетов-воинов, которые не уступают живым в ловкости. Самые опасные из людей те, которые несут на лицах печать Мора. – Брагги помолчал, и показал себе на лицо, быстро проговорив почти нормальным тоном. – Ну это такие черные рисунки, на лице. Чем ты глубже в эту дрянь вляпался, тем рисунок больше, они там означают что-то, но это вам не интересно, просто старайтесь убить сразу, а то они вам наделают гадостей. – И снова перейдя на свой глубокий, словно позванивающий голос, – Они настигнут вас совсем скоро. Внемлите мне сыны севера! Сегодня я, ваш последний и пока единственный бог, велю вам вступить в бой с тварями на этом корабле. Вы должны победить или умереть. Никто из их проклятой страны не должен найти пути к нам!

Брагги немного помолчал. Потом оглядел притихших северян.

– Эти погонщики трупов думают, что этот мир принадлежит им. Они решили, что если могут заставить шевелится гнилые кости, то все теперь их будут бояться. Они мнят себя могучими и страшными. И поэтому, когда вы загоните им свои мечи в сердце, не забудьте поржать над их вытянутыми от удивления мордами. Но помните, эти люди опасны, а значит вам выпала большая удача – попробовать свои силы с достойными врагами! Сегодня будет битва, сегодня будет ярость, сегодня будет первая строка в великой саге, которую напишите все вы! За Одина!

Хродвальд вырвал меч из ножен и поднял его над головой, – За Одина! – зарычал он, и к нему присоединились остальные.

– За Брагги! – закричал Атли, и его крик подхватили даже с большей готовностью. Хродвальд осмотрел своих людей ища пагубную тень страха на их лицах. Но обветренные скалы, нависающие над стоянкой, и те уступали этим людям в их непоколебимой решимости. Ярл обернулся на лиру старого скальда, но увидел только бессмысленно улыбающегося уродливого деревянного истуканчика. Бог покинул своё изображение, и только рука, сложенная в неприличном жесте, напоминала, что старый шутник побывал тут. Хродвальд хмыкнул, и крикнул:

– Хватит орать! И пиво вылили те, у кого осталось! – ярл с удовольствием увидел как воины, не медля, выполняют его приказы. Он продолжил, уже тише – И сели в круг. У нас мало времени, свободные люди, а нам надо подумать.

Глава 4. Погоня

Виолла Алкина Каймиль стояла, зло вцепившись в борт галеры. На её бледном, красивом лице, темнели узоры татуировки, покрывающие вязью ее лоб и опускающиеся по вискам на скулы. Знающему человеку эти узоры могли бы сказать многое. В этих изысканных линиях навсегда отразились достижения и глубина познаний Алкины в сложной, страшной и опасной науке. Науке о смерти. Знающий человек, сопоставив их с довольно молодым возрастом некромантки, мог бы сделать правильные выводы. Виолла Алкина была в начале пути к блестящему будущему, а значит с ней надо быть предупредительным и обходительным. Как, впрочем, со всеми людьми её круга. Но знающих людей рядом с Алкиной в этот момент не было.

Алкина тяжело вздохнула, проведя пальцами по своим начинающим отрастать волосам. Омерзительное чувство. Она любила, когда её голова была чисто выбрита, и даже имела в своём доме служанку, которая занималась только бритьём госпожи. Вспомнив о своём доме, вернее о семейном гнезде семьи Каймиль, Алкина вздохнула ещё раз. Сегодня всё пошло не так с самого утра. Любимая служанка заболела, да к тому же Алкине пришлось встать слишком рано. Сегодня она должна была присутствовать на испытаниях галеры. А сейчас наверняка в их поместье вернулся отец и теперь волнуется за неё. Виолле Алкине отчаянно захотелось домой. Чувство было таким сильным, что Алкина даже охнула. Чувства вообще были слегка неприличны для некроманта, а уж такие сильные тем более. Но Алкина всё еще, хоть и нечасто, давала волю своим слабостям.

– С Вами всё в порядке, виолла? – пробормотал тут же подскочивший домашний слуга. Она взяла пару штук с собой утром, когда шла в порт. Они бывали полезны. Имени этих двух она не знала, но их лица были знакомы ей чуть ли не с детства. Как и все домовые слуги, этот был заносчив и дерзок. Хотя фамильярное обращение от слуг к господину только по титулу, в семье Каймиль, было обычным, Алкине захотелось наказать этого наглеца. Может даже покалечить. Но она взяла в себя в руки, привычно подавив чувства. “Мастер смерти безучастен к жизни” – не уставали повторять её наставники.

– Виолла, вы что-то почувствовали? – Снова недопустимая фамильярность! Это уже Строк, капитан. Хотя какой он капитан. Жалкий мужлан из грязных крестьян. Алкина медленно, как она отрабатывала дома, повернулась к нему. Посмотрела в сторону, потом на доски палубы, и, наконец, резко подняла глаза, поймав взгляд Строка. Алкина планировала ожечь капитана взглядом своих глаз, чтобы он застыл словно замерзший. Это отлично срабатывало со слугами в фамильном имении, и Алкина отчаянно гордилась этим навыком. Даже искусством! Искусством уничтожать лишь взглядом, без слов.

– Ну же, не молчите! – если Строк и почувствовал что-то, то по нему самому этого видно не было. Алкина перестала пялиться на его безобразное лицо, покрытое неряшливой щетиной. Холодно ответила:

– Нет! – вновь отвернулась к борту. Она услышала, как кто-то пренебрежительно хмыкнул. Может сам капитан, может кто-то из его матросов. Она прикрыла глаза и попыталась понять, почему она сейчас тут.

Каждый пятый месяц года, её родной город выставлял одну тёмную галеру для Ковенанта. Собственно, это был долг её семьи. Но семья Каймиль, которой, если говорить начистоту, и принадлежал город, всякими мелкими деталями себя не утруждала. Поэтому оснастка и постройка корабля лежала на плечах городских старшин. Но только Каймиль могли сделать обычную галеру «тёмной».

Сорок шесть скрипящих зубами костяков, которые двигали вёсла боевого корабля, что предназначался Ковенанту – вот вклад Каймиль во исполнение древнего договора.

Ковенант давно вырос из того шаткого полуфинансового, полувоенного союза тёмных магов, что был в начале. Единая валюта, строгая иерархия чиновников, отбор и обучение всех, кто обладает хоть малой частичкой тёмного дара. Но заклясть останки преступников, стариков или просто случайных неудачников, на единый ритм и придать им сноровку опытных гребцов – задача непростая. Тут требуется искусство и приёмы, отточенные поколениями. И бережно хранимые семейные секреты тоже очень кстати. И именно Алкина в семье Каймиль достигла в этом высот. Что не удивительно. Начиная с двенадцати лет, как только тёмный дар начал давать бархатные ростки тьмы в её душе, она помогала в этом старшим. Последние два года и вовсе справлялась с платой Ковенанту в одиночку. А Ковенант Некромантов не тот клиент, высокими стандартами которого можно пренебречь. Но она справлялась. Её заслуги признали, и она получила звание мастера, перепрыгнув через две ступени иерархии. Вполне заслуженно, если конечно учитывать заслуги её семьи в целом.

Поэтому сегодня, по традиции, мастер семьи Каймиль, как уже почти сотню лет, лично присутствовала на финальных испытаниях нового корабля. Эти испытания могли затянуться, особенно если внезапно вскрывались проблемы.

Сложные манёвры, простукивание на барабане всех команд, проверка максимальной скорости…

Рутина. Алкина была уверена в своей работе, и поднятые ей костяки справлялись отлично. Проверяющих – капитана Строка и Кай Лайна – не устраивали толщина канатов, высота борта, что-то там ещё. Но к движущей силе корабля они претензий не выказывали. И потому Алкина отчаянно скучала.

Сигнал пришёл как избавление. Где-то, не так далеко, от силы в нескольких часах ниже по течению Великой Реки был убит служитель Мора.

Как не стыдно в этом признаться, но Алкина не поняла, что за отчаянный крик раздался в её голове. Крик не голосом, а самими чувствами. Она стояла растерянная, когда Кай Лайн, повернувшись к ней, и соблюдя протокол, склонился в поклоне.

– Говори – почти на автомате велела она.

– Вы почувствовали это госпожа? – она немного помолчала, сохраняя на лице надменную невозмутимость. И слегка кивнула. Кай Лайн повернулся к капитану, и словно копируя надменную гримасу виоллы Алкины, процедил:

– Капитан Строк, ниже по реке, погиб наш собрат. Я уверен, мне приходилось слышать такое раньше. И снова посмотрел на Алкину. И как показалось тогда, темнейшей виолле Алкине из семьи Каймиль, посмотрел этот грязный крестьянин без должного уважения.

Тут можно было сделать несколько вещей. Сойти на берег и предоставить людям Ковенанта выяснить причину подобного. Можно было отправиться туда и выяснить всё на месте. И можно было дождаться брата или отца и предоставить решение им.

Алкина в любой другом случае сделала бы последнее. Но прямо сейчас, ей казалось, что Кай Лайн заподозрил её в нерешительности. А может она действительно почувствовала себя уязвлённой тем, что Кай Лайн знает что-то, чего не знает она. А может, она просто вспылила. Кай Лайн, молодой некромант Ковенанта, выпускник одной из школ, словно крестьянин, которого его господин загнал в армию, способный проявить свою силу лишь в нескольких боевых проклятьях, посмел посмотреть на неё так, словно сомневался в её превосходстве.

Она, Виолла Алкина Каймиль, владеющая темной и страшной всепожирающей силой смерти, так, как может владеть великий художник кистью, как может владеть великий певец голосом, возведя саму смерть в искусство! Но да, ей не приходилось слышать эфирный крик умирающего мага. И что с того?! Этот грязный, жалкий сын деревенского дурачка и свинопаски…

И она осталась на корабле, когда капитан решил, что галера немедленно отправиться к месту происшествия.

Пока Алкина развлекала себя неподобающе грубыми мыслями, изредка вымещая злобу на своих слугах и матросах Ковенанта, к счастью для них, без применения своего дара, Кай быстро связался с прибрежным владением. Оставшийся у переговорного амулета молодой ученик был в ужасе. Он сбивчиво рассказал о том, что его господин отправился на встречу к странной лодке, которую заметили рыбаки сегодня утром… Да вот и всё, что он мог рассказать.

Они прибыли на место смерти неизвестного ей некроманта через несколько часов. Галера зашла в тихий затон, и обнаружила порубленных хозяйственных зомби, на истоптанном берегу. И, что неожиданно испугало Алкину, труп некроманта в кустах. Несмотря на то, что его ранг был высок, кружева татуировок, означающие его достижения на пути ко тьме, были весьма скромны. Алкина в четырнадцать имела узоров на лице в два раза больше. Имела бы, если бы её татуировки были бы столь же толсты и уродливы как у слуг Ковенанта.

Её удивило, что всем командует Строк, старый уродливый моряк с широкой крестьянской мордой без малейшего проблеска дара, а Кай, хоть и жалкая пародия, но всё же некромант, стоит рядом, словно ожидая приказов.

– Вышли из лесу, человек двадцать, обувь странная, не наша. – докладывал Строку какой-то мелкий мужичок, по виду с южных областей Ковенанта

– Их трупов не нашли? – рычал Строк. – Ищите, должны же быть хоть пара!

– Два скелетона, боевые, уровень третий не меньше. Энергоструктура нарушена после потери целостности. Оружия нет, все унесли с собой. Похоже, тут побывали профессиональные воины – это сказал Кай. Алкина с новой силой почувствовала непонятную обиду на штатного некроманта. Словно он специально пытался показать её бесполезность. Или невнимательность. И тут она сделала глупость.

– У них раненые. И один скоро умрёт! – отрывисто и зло, слишком по живому для благородной виолы, процедила Алкина. – Мор уже зацепил его душу своим когтем.

– Вы можете проследить его? – спросил её Кай. Спросил с удивлением, которое ей понравилось. Так понравилось, что она даже простила ему несоблюдение этикета. – Я совсем ничего не чувствую, прошло уже много часов – в голосе Кая послышалось уважение.

– Я вижу его след. Он истекает жизнью. – она слегка наклонилась к Каю и прошептала. – Я вижу этот след так же ясно, как кровавую дорожку на снегу.

– Тогда за ними! – неожиданно рявкнул стоявший рядом капитан Строк. И повернувшись к своим людям, что были с ними на берегу, крикнул:

– Виолла Каймиль чувствует их кровь! А значит, мы идём за ними! – и повернувшись снова к Алкине, продолжил неподобающе орать, не понижая голоса – Кто пошёл войной на земли Ковенанта, не возвращается! – Строк немного помедлил, и закончил ритуальную фразу, вместе с присоединившимися к нему в едином крике матросами – Живым!