Текст книги "Сага о Хродвальде (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 16. Короткая дорога

– Никогда не ходи на охоту, если шум леса не совпадает с твоим настроением! – Эйольф поучал Клеппа. И поучения его были словами человека, которому нечего сказать, но очень хочется. После беседы на драккаре хирдман решил что Клепп нуждается в его опеке, и держался рядом с ним. А еще рядом с Клеппом, а точнее, рядом с Алкиной, которая от Клеппа не отходила и на два шага, держался Айвен. А Хродвальд старался не отходить далеко от Айвена. Ярл делал это осторожно, стараясь не показывать другим. Если люди узнают, то могут подумать что ярл не верит в свою удачу.

Хродвальд верил в свою удачу. Ведь он один из тех кто остался в жив в его первом походе. И именно удача Хродвальда свела его со счастливчиком Айвеном. И сделала это ни раз, и ни два. Буквально носом ткнув в Айвена и его удачу, хоть тот и был под носом ярла всю его жизнь.

Что там говорил Айвен? Что он не верит в удачу? Так говорят только те, от которых она никогда не отворачивается.

Поэтому ярл держал рядом с собой Клеппа и Нарви, как самых преданных своих людей. И уж так получалось само, что Алкина и Айвен держались рядом с Клеппом.

Хродвальд сразу заметил, едва они ступили на землю, что Айвен стал ходить за Алкиной по пятам. Но времени подумать над этим у него пока не было.

Они высадились с драккара в самом истоке фьорда, вытащив драккар на берег прямо у прибрежного стадира. Оставив драккар под присмотром пяти человек. И под ответ с местного бонда, который владел стадиром. Стадир неприятно удивил Хродвальда. По всему выходило, что раньше тут жило больше людей, и держали в стадире куда больше скота. Чахлые поля истощились, это было понятно по тому, что в отдалении от стадира расчищались от камней новые. Но даже на вид, земля была плохой. Хродвальд подозревал что в окрестных лесах осталось мало дичи. Для жизни местным обитателям оставалось только море, но море слишком часто забирает рыбаков. Юркий и суетливый человек, бонд этого умирающего не добавил ничего к тому, что Хродвальд и остальные уже знали. Хродвальд решил что пойдет вглубь земли, к следующему ближайшему стадиру. Короткую дорогу ярл знал, ему рассказал её Торвальд. Местный бонд стал его отговаривать, говоря что кратчайшая дорога заросла, и сейчас все пользуются длинной. Хродвальд покивал. Пока ярл разговаривал с бондом, Нарви пошептался с местной кухаркой, и узнал что на короткой дороге уже давно исчезают люди. И потому по ней и перестали ходить. Но было это еще до дира, так что что бы не творилось на этой короткой дороге, это было не их дело. Теперь все ходят в обход, длинной дорогой, петляющей среди скал. Но если идти в обход, добираться до следующего стадира придется полдня. Надо ли говорить, что ярл решил идти коротким путем?

Шли они как по теплому южному побережью. Разбились на группы, разойдясь в стороны, держа наготове оружие, и не торопясь. Внимательно смотрели по сторонам, не стесняясь останавливаться, и присматриваться к подозрительным кустам. Не желая утомлять хождением по лесу своих людей, Хродвальд велел двум знакомцам Сигурда взять по пять человек, и уйти в лес, по обе стороны дороги. И идти чуть впереди. А одну большую группу, человек в десять, он дал Вальдгарду, и тоже отправил в лес, велев идти вдоль тропы, но чуть позади. Сам он, вместе со своими людьми и пятью гребцами, шел по дороге. Эти пятеро, что присоединились к нему в этой охоте, Хродвальд знакомы с детства, все они были сыновья хирдманов Торвальда и соседских бондов, и потому ярлу казалось разумным, если они станут его дружиной. Но надо было все же к ним присмотреться. Ведь в первый поход Хродвальда, они с ним не пошли. По дороге идти было легче, чем по лесу, да и таится, боясь засады, тоже было не нужно – на то и разослал по сторонам тропы Хродвальд засадные отряды. Судя по отдаленному треску и ругательствам, тем пробираться через лес было трудно. Если кто и затаился на тропе, то давно уже убежал прочь. Но Алкина выглядела испуганной, а Клепп не замечая этого шел по лесу так… Хродвальд подумал, что прямо сейчас ему не хватает слов, точь в точь как Клеппу. Как сказать про человека, который не ждет опасности от леса, словно никогда не видел разодранного медведем одинокого путника на отдаленной дороге, или объеденную волками до костей служанку, которая зимой пошла в знакомый ближний лес за хворостом, по глупости, одна?

Алкина остановилась, и дернула Клеппа за медвежью шкуру. Клепп тоже остановился. Алкина сказала, со своим странным южным акцентом, показывая вперед:

– Впереди опасно! Я чувствую… – и колдунья добавила несколько слов, которые Хродвальд не понял. Он вопросительно посмотрел на Клеппа, который стоял с раскрытым ртом.

– Переведи! – кивнул на Алкину Хродвальд. Клепп захлопнул рот, и привычно задумался, хмурясь, словно баран увидевшей новое. Опять не может подобрать слов. Это надолго.

– Дай! – Хродвальд указал Клеппу на переводную кость Брагги, и протянул руку. Не стал хвататься сам, зная что Клепп очень дорожит этим способом общения с колдуньей. – Я отдам – добавил ярл, видя замешательство на лице Клеппа. Взяв протянутую кость, он повернулся к колдунье, пытливо заглянул ей в глаза, и спросил:

– Что там впереди?

– Я чувствую… – Алкина повторила те же слова, и в голове ярла пронеслась вереница образов. Так иногда бывает с переводными артефактами. Хорошо когда в родном языке есть слово, которое обозначает тот же понятие, что тебе сказали другим языком. Но артефакт начинает путать мысли и метаться среди образов, если понятие расплывчато, или в твоем языке нет точного аналога. А если одно слово, или понятие, разбить на два, то никакая магия не сможет помочь понять человека говорящего на другом языке. Не говори “отходим к морю”, скажи “идем к земле кораблей”. Так северяне и придумали кеннинги. Выхватив из своей головы самые главные образы, что рождал артефакт, Хродвальд отдал кость Клеппу, успев отметить, как тот облегченно выдохнул, и повернулся к остальным.

– Драуг. Отожрался, но сейчас голоден. Злой. Умеет наводить гламур. Пока привязан к месту. Нас много, может и не нападет, но с земли ничего не поднимать, и с собой не уносить, а то ночью придет. Остальным говорить не будем.

Все покивали и начали готовиться. Надели шлемы, достали оружие. На все ушло меньше трех вздохов, и вот отряд уже движется вперед ровной линией, пряча за собой лучников и Алкину. Хродвальд с удивлением понял, что почти у всех в его отряде шлемы со стальными полумасками. Так хорошо одоспешенных воинов не каждый день увидишь. У тех, у кого не было шлемов, или они были из кожи, достали ножи, и каждый десяток шагов взмахивали ими перед собой, словно разрезая воздух крест на крест. Хродвальд довольно улыбнулся, люди все делали правильно. Драуги, да и многие другие, умеют ловко отводить глаза. Но ярл сказал не отвод глаз, а гламур. Это не просто отвод глаз, это обман не только зрения, но и других чувств. И хоть в старых сказках гламур был свойством только уродливых троллей, саги говорили что им владеют и некоторые ведьмы. Среди драугов наводить на себя гламур мог только утбурд. Хродвальд вздрогнул, страх окатил спину холодом, как дверь открывшаяся в стужу. Ярл посмотрел на остальных. Люди были спокойны и сосредоточены. Любой морок разбивается железом, так что поправляться ярл не стал. Может просто оговорился, из-за артефакта, хотя слово всплыло в мозгу четко.

Ярл взял в руку щит и топор. Один из изукрашенных топоров Торвальда. Ярл был больше привычен к мечу, как и подобает ярлу, но его меч был сломан, меч Брагги он оставил в залог, а из тех что он взял на темной галере ни один не был ему по руке.

Это было досадно, ведь выходило, что до того как они с Брунгильдой поженятся, новый меч взять совсем неоткуда.

При мысли о Брунгильде губы ярла растянулись в глупой улыбке. Он вспомнил, как в последний день отъезда их Херверстадира, когда Хродвальд уже сидел на Черноспинке, Бруегильда вынесла ему молоко в крынке.

– Глотни парного молока на дорогу, я надоила его сама. Оно вкусное, пробовала – улыбаясь, сказала Брунгильда.

– Я вижу что ты пробовала – засмеялся Хродвальд. Над верхней губой Брунгильды были следы. Брунгильда вытерла лицо рукавом, и тоже засмеялась.

Хродвальд принял крынку, отпил глоток, и отдал обратно. И тронул пятками бока Черноспинки отправляя лошадь домой, но тут Брунгильда, отбросив отданную ей Хродвальдом крынку с молоком прочь, ухватилась левой рукой за узду коня, и принудила Черноспинку встать. Ей это удалось, хоть девушку и протащило пару шагов по земле. Потом Брунгильда протянула правую руку, и схватила Хродвальда за кожаную перевязь на груди, на которой висел его щит, и притянула за неё ярла к себе. Хоть Хродвальд и не сильно сопротивлялся, но подумал, что даже если бы он и сопротивлялся, то наверное, Брунгильда бы смогла его превозмочь. Жарко и дико впилась Брунгильда в губы молодого ярла поцелуем, а потом оттолкнула его, вместе с Черноспинкой прочь. Лошадь, обиженно фыркнув, потрусила к воротам Херверстадира.

– До встречи! – крикнула Брунгильда своим красивым, низким и сильным, как гул моря, голосом. А растерянный Хродвальд так и не нашелся с ответом, пока не отъехал слишком уж далеко. Надо было хоть рукой помахать, ну что за остолоп! Злость на себя вернула Хродвальда в настоящее.

Они дошли до самой высокой точки тропы, тут она огибала поросшую кривыми деревьями скалу, и начинала спуск к долине, в которой уже виднелся огонек стадира. Словно маня усталого путника, недалеко от тропы, лежал на вид удобный плоский камень. Укрытый ветвями и камнями от ветра, он даже на вид выглядел удобным.

– О, я вспомнил! Я же должен этому подонку Одду Пастуху тюк шерсти. Смотрите по сторонам парни, найдете монету или украшенье, скажите мне. Я узе знаю кому его отдать! – Хродвальд хохотнул вместе со всеми. Нарви хохмил с того момента, как Алкина предупредила их об опасности. Хродвальд с удивлением вспомнил, что в драккаре Нарви почти не говорил. Не иначе как лучник прячет за смехом страх. Ярл это запомнил.

И все же Хродвальд нервно оглядел траву в поисках манящих монет, и веток, на которых висят бесхозные ожерелья. Хродвальд помнил истории про такие нежданные находки, рассказываемые за рукоделием у очага, долгими зимними вечерами. Наивный счастливчик хватал находку и нес домой, и следующей же ночью приходил драуг, скребя когтями по стенам, ища дверь. Драуги видят мир иначе, и можно обмануть их, если знать как. Вот об этом, а не для для страха, и травили эти байки старые женщины, уча молодежь как не дать воплощенной смерти утащить себя во тьму.

– Там! – вскрикнула Алкина, показывая на тот самый плоский камень. Иногда ярл вспоминал тот случай, и всегда приходил к мысли, что если бы не она, они бы просто прошли мимо. Но на этот крик, как на предупреждение об опасности, они остановились, и присмотрелись к камнб повнимательнее.

То что в первый момент казалось лишь глубокой тенью, от скал и веток, под пристальным, внимательном взглядом, оказалось словно бы жирной, черной грязью. Поняв что его видят, драуг перестал таиться. На поверхности темной лужи показалось тельце младенца. Перевернутый вниз лицом, он плакал. Не плакал даже, а кричал, жалобно и отчаянно, как попавший в силки заяц.

– Как же он плачет, у него же лицо в воде? – удивился Клепп. Хродвальд удивился Клеппу. Как здоровяк может думать о… Вообще может думать, когда тут такое.

Словно услышав Клеппа, младенец вынырнул, и посмотрел прямо на Хродвальда. Злобная, страшная морда. Черные, с белесой поволокой, мертвые глаза. Сердце Хродвальда упало в пятки. Все таки утбурд. Самый страшный из драугов. Утбурд разинул пасть, оказавшуюся слишком большой, для маленькой головки, и как шерстью заросшую длинными и острыми, как иголки зубами, и зарыдал еще громче. И пополз к людям, быстро перебирая ручками. И хоть говорили что от крика утбурда люди застывают не в силах шевельнуться, Хродвальд смог преодолеть оцепенение. Возможно, дело в железном шлеме и кольчуге. Хродвальд оглянулся на застывших вокруг него людей, и хрипло крикнул им:

– Бегите, глупцы!

Больше не обращая внимания ни на что, он отбросил от себя все мысли, и обратил взгляд на утбурда. Драуга можно убить, отрубив ему голову. Утбурда надо было рассечь на части, и сжечь. Это не давало полной уверенности, но точно калечило и ослабляло чудовище, и вследующий раз совладать с ним будет легче. Хродвальд встал поудобнее, подпуская противника, и оценивая его скорость, как сделал бы это с незнакомым воином на хольмганге. Это оказалось ошибкой. Тут был не хольмганг, и враге ярла не был человеком. Утбурд, увидел что жертва изготовилась к бою, и не переставая душераздирающе рыдать, отпрыгнул обратно к камню, и стал быстро увеличиваться в размерах. Хродвальд и двух раз не успел вдохнуть, как драуг вобрал в себя тьму. Похожие на корни жгуты тьмы, струились и втягивались в утбурта, словно корни вытаскивая из земли куски полуразложившихся тел и просто кости. Черная с серыми бляжками кожа, как у долго лежавшего трупа, расступалась вбирая их в себя, как темная вода вбирает упавшее в неё. Утбурд вырос до размеров лошади, морда его вытянулась, заострилась по волчьи, обросла глазами, утратив всякое напоминание о человеческом.

“Откормленный” – сказала Алкина, запоздало вспомнил Хродвальд.

Он понял что задержал дыхание, а по лицу его льется холодный пот. И понял, что тварь перестала так громко, и так срашно рыдать. Но тишина не наступила, на смену мертвенно жуткому плачу утбурта пришли человеческие вопли. Вопли ужаса. И вопли эти удалялись.

Значит его люди бежали. Хродвальд, не оборачиваясь, глубоко вдохнул, и удовлетворенно кивнул.

Многие думают что власть конунгов и ярлов держится на копьях их ярлов. Это не так. Конунг держит людей не страхом, потому что люди никогда не могут боятся слишком долго.

Другие, которые считают себя умнее других, думают что свободные люди повинуются ярлам и конунгам потому что те вершат суд над свободными людьми и владеют большим добром чем остальные.

Но слово конунга не тяжелее слова раба, и если многие не станут слушать его, не спасет ни добро, ни мечи.

Власть ярлов и конунгов стоит только на одной опоре. Другие люди верят, что их ярл лучше них. Умнее, мудрее, храбрее.

А значит, именно таким ты и должен быть. Даже перед лицом страшной смерти. Хродвальд не держал зла на бегущих, он бы и сам поступил так же.

Если бы не был братом конунга.

Утбурд не был полностью в этом мире, и от того он двигался словно солнечный зайчик. Движения его лап не совпадали с его скоростью, он дергался, то замирая, то ускоряясь. Но точно было одно, утгард быстро приближался.

Хродвальд подумал, что это очень хороший момент для того чтобы сложить вису. Вон, как обменивались ими Эгиль и Брагги во время схватки. В голове было пусто, и немного холодно. С другой стороны, даже если бы Хродвальд и придумал великую вису, которую не стыдно бы было вставить в самую великую сагу, то никто бы не смог её рассказать. С другой стороны, в сагах часто случалось что герой погибал один на чужбине, но предсмертная его виса сохранялась. Видимо, хороший скальд знает что может сказать человек, лучше самого человека. Хродвальд еще успел подумать что лучше уж думать какую вису сказал герой перед смертью, чем быть таким героем. А потом понял, что утбурд достаточно близко, чтобы можно было его попробовать ударить.

– Придется оставить лучшее лучшим, а себе взять то что осталось – вслух сказал Хродвальд, отводя топор для замаха.

А потом ярл сделал шаг навстречу чудовищу, машинально закрываясь щитом, и ударил.

Глава 17 Хродвальд и утбурд

Хродвальд очень боялся, что топор не возьмет утбурда. С драугами такое случалось. Сталь не брала их, как берсерков.

Но все прошло хорошо. Хродвальд удачно поймал утбурда на встречном движении, когда тот кинулся прямо на него, и врубил в жуткую пасть топор. Удар вышел красивым и сильным, с широкого замаха, ярл даже крякнул от удовлетворения. Утбурд дернулся назад, тряся головой. Топор вошел глубоко, но податливая мертвая плоть расползалась по лезвием, и потому Хродвальд легко вытащил его обратно.

Ярл заплясал вокруг, стараясь не раскрываться, и не зря – утгард снова прыгнул, пытаясь подмять ярла под себя. Но ярл успел отклониться. Почти успел, все же туша утгарда, сейчас размером с небольшой сарай, задела ярла. Ударило так, как могла бы ударить телега груженая камнями, едущая вниз по склону. Хродвальда отбросило в сторону, и он шлепнулся на спину, как лягушка которую пнул злобный ребенок. Воздух вышибло из легких, но ярл, превозмогая боль, оцепенение и страх, заворочался, поднимаясь. Слишком медленно. Хродвальд все ждал что утгард вот вот окажется рядом, и подомнет его под себя, раздавит, разорвет, и сожрет. Наконец ярл встал на одно колено, и осмотрелся. И увидел, что утбурд был занят. Между ним и Хродвальдом стоял Айвен. Хродвальд бы не сказал, что Айвен дрался отчаянно – все же видно было что человек этот не плоть от плоти севера. Айвен больше думал о своей безопасности, прячась за щитом, и осторожно, хоть и ловко, делая выпады копьем. И тут же отскакивая, стоило драугу к нему повернуться. Эти удары ранили тварь, она жутко, низко визжала, и визг этот был криком обиженного ребенка. Если бы у младенцев была пасть размером с сундук.

Айвену следовало бы быть решительней, но что взять с бывшего раба. Спасало его то, что утбурд не мог заняться Айвеном как следует. Слева и справа были остальные люди Хродвальда. В черной шкуре утбурда торчали оперения стрел, и то и дело появлялись новые. Лучники били почти в упор, глаз не успевал различить полет стрелы, и казалось словно это на утбурде вырастают оперенные концы стрел. Тварь реагировала на каждое попадание болезненно вздрагивая, и слегка сжимаясь в размерах. Не по вкусу ему сталь наконечников. Клепп, круживший в отдалении от утбурда, держал свою дубину сразу в двух руках, закинув щит за спину. И в очередной раз, когда тварь дернулась от удара копья Айвена, и повернулась к нему, Клепп подскочил к утбурду и обрушил дубину ему на голову. Дубина погрузилась в чудовище, сминая пасть, с треском ломая кости и зубы. Клепп, впрочем не стал любоваться на результат своего дела, а выпустив дубину попытался отскочить прочь. Но утбурд не зря слыл самым опасным из драугов. Хродвальд не понял как именно, но утбурд успел ударить Клеппа в спину. К счастью, удар пришелся в щит, в стороны брызнули щепки. Клепп, огромный и тяжелый, полетел прочь как тюк с шерстью, брошенный умелой рукой. Утгард, не обращая внимания на торчащую из головы дубину, пополз к ворочающемуся на земле Клеппу. Перед Клеппом встала Алкина, без оружия в руках, но вокруг неё зазмеились зеленоватые ленты её колдовства. Утбурда хлестнуло по морде зеленым магическим разрядом, но без заметных последствий. И тут же в утбурда попало еще две стрелы, Айвен широким замахом полоснул тварь копьем. Хороший удар, утбурд разразился младенческим рыдающим криком, таким громким что Хродвальда аж к земле прижало, словно от раската грома прямо над головой. Утбурд сжался почти до размеров лошади. Утбурд обернулся к Айвену, оскалил пасть, вырвал из своей головы дубину, и бросил в него. Айвен уже отскочил на безопасное, как он думал, расстояние, но этого он от драуга не ожидал. И по привычке поймал дубину на щит. И Айвен, и щит выдержали удар, но Айвена отшатнуло на два шага. Айвен закричал. В первое мгновение Хродвальд подумал что от боли, но потом увидел лицо Айвена, и оно было искажено не страхом, но яростью. Айвен прокричал имя своей дочери. И снова замахнулся копьем, перехватив его обратным хватом. Тут то Эйольф и вступил в схватку. Он подкрался со спины, и прыгнул на утбурда, умудрившись усесться ему на спину, и вогнал свое копье в основание черепа чудовища. Это был удачный удар, и мудрый ход. Будь на месте утбурда, пожалуй, любой другой враг, на этом бой скорее всего бы и закончился. Утбурд замолк, но вместо того, чтобы упасть и издохнуть, он схватил Эйольфа сразу двумя своими конечностями, одной передней, и одной задней. Не принадлежа полностью миру живых, утбурд не упал, а лапы его гнулись словно корни, и стало понятно что мышцы и суставы в них, лишь внешняя условность.

Эйольф коротко вскрикнул, когда утбурд вонзил в него свои когти, но смог достать нож левой рукой, и попытался отрубить державшие его длинные крючковатые пальцы. Но сделать это воин не успел. Извернув голову, на мгновенно удлинившейся шее, утбурд сомкнул на Эйольфе пасть, с чудовищной своей силой мертвеца, и проткнул своими зубами человека в тысяче мест, легко как иголка протыкает шерстяную ткань. А потом утбурд дернул головой, и оторвал от Эйольфа голову и правое плечо с рукой, все еще сжимающей нож. Кольчуга брызнула в стороны разорванными кольцами. Утбурд поднял голову, заглатывая добычу, словно змея. По тонкой, в руку человека, шее прошло утолщение. Утбурд снова вцепился в тело Эйольфа, норовя оторвать следующий кусок. Именно в этот момент Хродвальд и отрубил ему голову.

Ярл не помнил, как он подобрался, просто именно в этот момент он почувствовал что достаточно близко, и ровно так же, как тысячи раз до этого в тренировочном кругу, сделал шаг вперед, и ударил с широкого замаха топором. Меч был бы лучше, топор был тяжеловат, и быстро добавить второй удар, если первый вышел не достаточно хорошим, Хродвальд бы не успел. Поэтому, не желая рисковать, ярл выпустил топорище и отскочил назад. Мудрое решение – прямо по тому месту где секунду назад стоял ярл, хлестнула, дробя камни лапа утбурда. Хродвальд оглянулся вокруг, но поблизости не валялось никакого оружия.

Хродвальд достал нож.

– Ну вот и все, драуг, когда я достаю нож, шутки кончаются! – прохрипел Хродвальд.

Но утбурду и так было не до шуток. Он умирал. Голова стремительно уменьшалась в размерах, снова превращаясь в головенку черного и злобного младенца. Хродвальду показалось, что она пытается сраститься с телом, которое тоже уменьшалось, истекая зловонной черной грязью, и выталкивая из себя черные и трухлявые, словно сгнившие, древки стрел. Но черные жгутики сплетались и рвались, под напором зеленого сияния. Сияние исходило от медленно подошедшей к утбурду Алкины. Похоже, кроме друзей детства, ярла не бросил никто.

– Я держу его – громко сказала некромантка. – А вы добейте.

Голос её, властный и строгий, заставил Хродвальда действовать. Спрятав нож, он выудил из зловонной жижи топор, и словно ребенок играющий в грязи, побил черную склизкую лужу, в которую превратился утбурд. К нему присоединились Клепп с копьем Эйольфа, и Айвен со своим копьем. Утбурд истончался, черная плоть исчезала, истаивая под ударами стали, сгорая в едва видимом зеленом пламени, оставляя после себя кости. Много гостей. Груды.

– Что у вас стряслось! – заорали сзади, да так громко, что Хродвальд вздрогнул. Обернувшись ярл увидел Вальдгарда, сжимающего в руках свои смешные маленькие топорики. Метательные топоры Брунгильды и то были больше.

– Колодец копаем, не видишь штоле? – отозвался Нарви, который так и не рискнул приблизиться к утбурту.

Хродвальд посмотрел на Алкину и уточнил:

– Он мертв?

Та отрицательно покачала головой, а потом грациозно присела, и выудила из остатков утбурта длинную черную кость. Спаянная из множества костей, в первый момент он могла показаться веткой. Очень уродливой веткой. Целенаправленно разгребая остальные кости утбурда, Алкина радостно вскрикнула, и залезла в кости обеими руками. Хродвальд вздрогнул – прямо среди старых, перекрученных и деформированных костей, лежали куски Эйольфа. От черепа отошла, плоть, да и вообще вид у него такой, будто его два часа в котле варили, не узнать прямо. Но Алкина бесцеремонно отпихнула кусок Эйольфа в сторону, чтобы наконец достать свою находку. Это оказался крохотный человеческий череп, размером с яблоко, не больше. С острыми и тонкими зубками. Алкина насадила найденный черепок на свою палку, закрыла глаза, и Хродвальд увидел знакомую зеленую вспышку. Такие же предвещали появление боевых заклятий некромантов. Но ничего не случилось, хотя ярлу показалось, что детский черепок на палке Алкины выпустил лапки, и словно паук устроился поудобнее, превращаясь в навершие длинного и узловатого черного посоха.

– Теперь все – сказала Алкина. И ткнув в груду костей, добавила – Это надо сжечь.

– Во имя Одина, что тут происходит! – заорал Вальдгард. Хродвальд повернулся к племяннику, и заглянул ему за спину.

– Ты что один пришел? – спросил ярл.

– Твои друзья наплели всякие небылицы, и остальные побоялись идти со мной – хмуро ответил Вальдгард.

– Ладно – отмахнулся Хродвальд. Он очень устал, все тело болело. А внизу, в долине, уже совсем не далеко виднелся стадир, и вился гостеприимный дымок. Хродвальд одновременно захотел поспать и поесть. – Оставляю это на тебе. Собери людей. Кости сжечь. Вон там, у камня, было его лежбище, поищи клад. Я пошел в стадир, скажу чтобы зарезали барана и достали мед.

Хродвальд развернулся и зашагал по тропе дальше. Его люди медленно потянулись за ярлом.

– Так что тут было? – повторил Вальдгард, уже обескуражено.

– Утбурд – хмуро бросил ему через плечо Клепп.

– Ты лжешь – дернул подбородок вверх Вальдгард. Клепп пожал плечами. А вот Хродвальд остановился и повернулся к Вальгарду. Перехватил поудобней топор.

– Ты забыл кто наш ярл, парень – добродушно хохотнул Нарви – он драугов по шотне за раз рубит.

– Молодец что пришел на помощь, и я ценю твою храбрость – выдавил из себя Хродвальд – Поэтому оставляю тебя за главного. Собери людей, похороните Эйольфа, и догоните нас. Хорошо? – дождавшись кивка племянника, Хродвальд снова повернулся чтобы уйти.

– В следующий раз не убивай ничего легендарного без меня! – крикнул Вальдгард. Хродвальд расхохотался, и отмахнулся.

– Я ему напомню – очень серьезно сказал идущий мимо молодого воина Веслолицый, и похлопал Вальдгарда по плечу.