Текст книги "Сага о Хродвальде (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2. Хродвальд и Пастырь Мертвых

Молодой ярл со скальдом Атли и Нарви Зубоскалом вышли на берег. Остальные, нагруженные награбленным добром, отстали. Примерно в сотне шагов от берега виднелся их драккар, и его вид грел душу, обещая скорое возвращение домой. Но несколько смущало то, что между вернувшимися воинами и их кораблем стоял вражеский отряд. Численностью, правда, не больше чем в полсотни. Стояли в боевом строю, совершенно неподвижно, если не считать развивающееся на ветру знамя отвратительного, телесно розового цвета.

– Это хорошо что они здесь! – радостно сказал Атли – Какая же сага без битвы?

Хродвальд проворчал вполголоса:

– Думаю, что твою новую сагу, Атли, твой череп промолчит местным могильным червям – и, сорвавшись на крик – Присмотрись, они же неживые!

– Значит, у моего черепа есть шанс заполучить хороших слушателей, а не сборище тупых тюленей! – Атли расхохотался в голос и хлопнул по плечу бледного, как брюхо форели, Хродвальда. Потом заглянул в лицо молодого ярла, развернул его к себе и небрежно ударил по щеке раскрытой ладонью. Хродвальд дернулся от унижения, и рванул меч из ножен. Атли довольно улыбнулся и, нагнувшись ближе к Хродвальду, зашипел ему на ухо:

– Ну давай, соберись мальчик, ты всё отлично сделал, привёл нас куда хотел, открыл новую землю, взял хорошую добычу, и теперь всё, что отделяет нас от дома, так это два десятка хороших ударов. Сейчас сюда придут твои люди, и они должны увидеть веселого и удачливого ярла, который поведёт их в битву, и победит! А не навалившего в штаны от страха мальчишку.

– Убери руки – властно сказал Хровальд. И повернувшись спиной к драккару, пошёл обратно в лес.

– Шаль, – сказал необычно хмурый Нарви Зубоскал – а так хорошо вшё нашиналось.

Атли снова посмотрел на ждущих на берегу и неожиданно для самого себя ощутил в груди веселье, то самое, которое наполняло его перед самыми страшными битвами.

А начиналось и правда хорошо. Драккар вышел к месту, где в холодное море вливалась огромная река, неся свои теплые воды откуда-то изнутри материка. Почти полдня они плыли вдоль берега реки, на которых пытливый взгляд опытных охотников находил следы людей – рыбацкие затоны, грубые причалы, просеки в лесу. Даже вытащенные на берег рыбацкие лодки. Люди, мелькавшие на берегу, иногда махали руками драккару, ничуть не боясь его хищных обводов. Нарви радостно махал им в ответ. Река была такой большой, что северяне даже думали что это морской залив. И только вкус пресной воды за бортом, убедил их в том что это действительно река. И никаких смотровых вышек с сигнальными дымами. Их тут не ждали. Их тут не знали. Пока еще, нет.

Они высадились под вечер, в удобной бухточке, где поросшая лесом коса закрывала драккар со стороны реки, и просека в лесу уводила в глубину материка от деревянного причала и сетей, безбоязненно оставленных сушиться без присмотра. Оставили троих охранять драккар, предусмотрительно отведенный от берега, чтобы его нельзя было захватить внезапным налетом. Остальные тридцать, в полном облачении, и в испытанном порядке – легкие на ногу лучники, тройками впереди и в ста шагах справа и слева от основного отряда – тихим шагом углубились в яркую зелень южного леса. Отряду ярла понадобилось меньше десятка минут, чтобы дойти до городка. По крайней мере, по меркам северян скопище в четыре десятка домов было вполне себе маленьким городом. Впрочем, для юга это могло оказаться и большой деревней.

Обескуражило отсутствие стен. Разбились на десятки, которые повели Хродвальд, Кленг и Атли. Зашли с трёх сторон. Прошли через поля, и начали врываться в дома. Растерянные мужчины. Паника. Женщины, укрывающие собой детей. Удивило почти полное отсутствие в селении оружия. Неуклюжие попытки отбиться вилами или косами вызывали лишь смех у воинов ярла. Всё как в старые добрые времена. Если бы не мертвяки. Не те, которых наделали северяне. Другие, которые были в деревне до них. Не то чтобы северяне не видели мертвых. К подобному они привыкли с детства. Но эти мертвые – двигались. Пололи грядки. Выгребали навоз. Не обращали внимание на то, что творилось вокруг. Замотанные в тряпки, они сначала были приняты северянами за местных рабов, просто сильно забитых. Безропотно принимали удары топоров и затихали, если им раскроить череп или отрубить голову.

Это было действительно странно.

Единственный достойный упоминания бой за всё нападение – мальчуган с черной татуировкой на лбу успел крикнуть мертвяку короткую фразу, прежде чем пацана приложили по морде. Пацан упал, а вот мертвяк, до этого медленно и монотонно рубивший толстый лежащий на земле ствол дерева, видимо на дрова, поднял топор и пошёл на ближайшего воина. Опытный воин, уверенно отбил щитом неуклюжий, но неожиданно сильный удар топора, и выпустил нападавшему кишки. Выпустил, и приготовился добить, ожидая, когда враг взвоет от боли и упадёт на землю. И так бы и было, если бы это был живой человек. У мертвяка кишки тоже вывалились, но падать он не торопился. Мертвяк схватил растерявшегося северянина и рванул к себе с такой силой, что прочная кожаная бронь на груди воина разорвалась. Вот тогда Хродвальд первый раз услышал, как кричит от страха сын севера. Он кинулся на этот крик, готовый к чему угодно, но когда добежал до места, всё было уже кончено. Мертвяк лежал с раскроенным черепом, рядом стоял Клёнг. Топор в его руках слегка подрагивал.

– Старухе не понравился вкус этой крови – хмуро произнёс Кленг, увидев ярла.

Местные говорили на едва понятном языке, но если не хватало слов, то всегда можно было добавить пинками и зуботычинами. ЭТот язык понимают все. Ну, и пара разрезов ножом в особо нежных местах на теле, когда попадались особенно непонятные места в разговоре. В конце концов, посмотрев как Атли режет горло их дочерям, те кто остались в живых из взрослых, наконец проявили сообразительность, и показали где они прячут монеты. Дорогая посуда, украшения – попадалось даже серебро – наполнили немаленький бочонок. Эта деревня уже принесла молодому ярлу новый драккар. Северяне грабили дома меньше часа, но не потому что торопились, или было мало добычи. Просто они делали привычную работу, и умели делать её быстро.

Хотя и слышалось в разговорах между воинами зловещее слово «дуэргар», означавшее восставшего из могилы мертвеца, особой паники Хродвальд не заметил. Но сам был испуган как никогда.

Отделили молодых парней и детей мужского пола, набралось больше двадцати живых. Взяли семь лошадей (а ведь и одна лошадь сама по себе уже богатство), нагрузили в телеги всё тканое, что было в деревне – в некоторых домах красивая ткань висела даже на непривычно больших окнах! Собрали ценное железо – набралось на три повозки! Подчистую вынесли кубышки с мёдом, спиртным. Хродвальд проследил, чтобы никто не пил и даже не наедался. Первое правило на чужой земле – всегда будь готов к бою. Взяли вяленое мясо, сыр и хлеб. Но не много, только на обратную дорогу. Малых детей, женщин, тех из мужчин кто постарше, пришлось оставить. Они бы уже не поместились на драккар. Приходилось оставлять и такую лакомую добычу, как скот. Нарви Зубоскал почти в голос выл, смотря на скотину, которую приходится бросать. У Нарви был бедный хутор, или стадир, как называли такое поселение близких родственников. И прошлой зимой только в его семье умерло от голода трое. Всего одна корова могла бы их спасти. И сейчас ему приходилось бросать сотни овец и десятки коров. Его бессильное бешенство пугало даже Атли. Хродвальд решил пошутить, разрешив ему забрать пару коров и попытаться привести их домой в рыбацкой лодке, которую они видели на берегу. С условием, что если довезет, отдаст ярлу одну. Нарви согнал шесть коров и одного быка. Никто не стал ему ничего говорить.

Назад шли быстро, переговариваясь вполголоса, прислушиваясь к шорохам леса. Безжалостно зарубили вдруг начавшего голосить на своем языке пацана лет двенадцати. Люди уже предвкушали безопасность драккара. Не сумевший сдержать нетерпения молодой ярл вырвался вперёд, сопровождаемый Нарви и Атли. Они даже обогнали разведчиков и увидели первыми самое страшное – между ними и их дорогой к дому встал враг.

Трудно сказать, как тут оказался отряд – местный ли правитель отправил своих псов выяснить, с чем прибыли с севера названные гости, получив известия с приморья. Или они упустили в городке гонца, и как назло рядом оказался замок, или это может даже местное ополчение проявило удивительную расторопность. Но враг был не только непривычен, но и страшен.

***

Пастырь Мёртвых, неестественно худой и лысый человек, смотрел на лес затянутыми тьмой глазами. Начинаясь со лба, по лицу его змеилась черная татуировка, сложным узором проходя по вискам, до самых скул. Его можно бы было назвать красивым, но затянутые черным глаза, или жутковатая, бледная кожа, а может и то и другое, вызывало странное ощущение тревоги. В лесу дрогнули ветви, и на побережье начали выходить люди. Люди двигались уверенно, мягко ступая по ещё не успевшей покрыться густой весенней травой, земле. Не суетясь и не толкаясь, они разворачивались в линию. В их руках тускло поблескивало оружие. Некромант давно отвык от эмоций, но сейчас что-то внутри него дрогнуло. Беспокойство? Давно забытое чувство, которое тут же уступило ставшему привычным раздражению. Даже злости. Он потратил два часа, собирая немертвых по окрестностям городка в котором был Голосом Ковенанта, или попросту наместником. Он забирал их отовсюду, отнимая их от работы в поле, он снял со своих постов в городе двух скелетов-воинов, единственных в дне пути вокруг. И вообще устал, натёр ноги, промок, замёрз и испортил себе настроение. Угодно же было Мору именно в его подотчётной области, вывести к побережью эту трижды проклятую лодку. Вечные Лорды наконец получили возможность размять свою древнюю, как их склепы паранойю, и теперь, сюда, в тихое захолустье, скакала не знающая усталости кавалерия Кровавых Баронов, по Великой Реке скользили на пределе своих возможностей Чёрные Галеры, которые пришлось перебрасывать с самого юга Ковенанта Некромантов. А раз так, была возможность обратить на себя внимание. Сегодня утром, с рыбацкой деревушки у самого моря, к нему прилетел голубь с сообщением о незнакомой лодке, и вот, не прошло и нескольких часов, как он собрал отряд. Разве он не заслужил награды? Хотя попотеть ему пришлось изрядно. И всё это ради каких-то морских бродяг на утлом судёнышке, которые ещё не знают, в какую глубокую яму с говном они запрыгнули.

Некромант уверенно пошёл на встречу чужакам. Привычным мысленным усилием заставил расступиться ряды немертвых. По бокам от него успокаивающе постукивали при ходьбе костяные воины. Он рассматривал этих странных пришлых людей и читал в их глазах привычный страх. В простой, но добротной одежде, укутанные в меха и шкуры, все они были вооружены щитами и топорами, грубые мечи были лишь у некоторых. Но как держали они оружие! Небрежность опытных воинов. В мозг змеёй скользнула алчность – Вечным Лордам не нужны все, ему достаточно взять живыми только тех, кто больше всех знает. Магистры Смерти выпьют их разум и узнают об этих людях даже больше, чем они сами знают о себе. И это значит, в живых достаточно оставить шестерых, по одному для каждого Лорда. Остальных он убьёт и поднимет, и у него наконец будут свои костяные воины. На землях Ковенанта редко можно встретить живого воина, и его костяк – большая ценность, уже принадлежащая одному из Великих Лордов… А тут больше двух десятков! И совсем ничьих! Слава Мору, наконец-то он заметил своего верного слугу, сегодня он явил милость, сегодня первый день обеспеченной жизни такого молодого, но достойного некроманта. Остановившись невдалеке от переднего ряда своего жуткого воинства, Пастырь грозно нахмурился.

– Ты! – он безошибочно указал на предводителя, совсем ещё юнца в одежде с грубыми украшениями, убогой кольчуге и слишком большим для него мечом, – Брось меч и подойди ближе!

Юнец неожиданно захохотал, и, полуобернувшись, крикнул своим, на языке которого некромант не понял:

– Смотрите, он сам выбрал, кто его убьёт! – а затем, повернувшись обратно, ответил Пастырю Мертвых на южном наречье, но с чудовищным акцентом – Ты какой-то невоспитанный. Это плохо. Я хотел тебя просто убить, но теперь ты меня расстроил, и перед смертью ты увидишь, как я наматываю твои кишки на руку, – дерзкий парень внимательно посмотрел на свои руки, и поднял широкую ладонь, показывая её некроманту, – вот на эту!

– Ты знаешь с кем ты говоришь?! – удивился Пастырь Мертвых, – Ты глупец! Вы все умрёте! А потом будете служить мне! – некромант увидел, как костяной воин выступил вперёд и взмахнул щитом, поймав на него две стрелы. Некромант ошеломлённо смотрел на дрожащие в крепком дереве древки и просто не мог поверить, что они стреляли в него. В него! Но времени, чтобы осознать это в полной мере, ему не дали. Пастырь не увидел, кто стрелял, но это послужило сигналом – дикари с рёвом кинулись в атаку, занося оружие для удара.

Быстро соображать – вот что важно в служении богу Смерти, и поэтому некромант с удивительной для его титула поспешностью скрылся за неровный строй зомби. Толпа пованивающих немёртвых колыхнулась, чувствуя растерянность своего пастыря, опустились руки сжимающие то, чем он их смог вооружить, и потому первый бешенный натиск этих косматых безумцев был страшен. Скелетов-воинов попросту смяли массой. Но в Ковенанте не принято давать титулы не по заслугам. Пастырь Мертвых закрыл глаза, проваливаясь в транс, разрывая своё внимание между немертвыми, подталкивая их к действию, и разжигая их едва тлеющую нежизнь своей злобой, зашептал:

– Убить! Рвать! Живые – ваша добыча сегодня!

***

Ярл плясал танец смерти под музыку битвы. Так говорили в сагах, но сам ярл не чувствовал что пляшет, и не слышал ритма.

– Руби руки! – кричал старый Кранк Деревянная Стена, чья левая рука не поднималась после того, как однажды в рубке его полоснули по жилам, и потому он носил на плече огромный щит, закрывающий его до самых коленей, – рубите им ноги, бараны, они же мёртвые их не убить!

– Круши черепа! – кричал Клепп Угрюмый, и его, сделанная из старого рулевого весла дубина, окованная полосками мягкого железа, с мерзким звуком расплющила голову стоящего перед ним мертвеца. До того, как безголовое тело упало, Клепп успел пнуть другого, и закрыться щитом от страшного удара крестьянской деревянной киянки. От щита отлетело несколько дощечек, но неестественно громадный и крепкий как опорный столб дома, Клепп даже не пошатнулся. В косматых шкурах вместо брони, с испуганным лицом – один из тех, кто поддержал ярла пару дней назад. Хродвальд помнил его.

Крепкий щит, привычный меч, и тело, наполненное пружинящей силой – это было у ярла, и это было хорошо. Веселая ярость битвы, как хмельной напиток богов, рвущий цепи разума и дарующий упоение кровью – этого ярл не чувствовал, и это было плохо. Среди криков людей, среди несущих боль и смерть клинков, сыны севера смеются. Это их стихия, это их призвание. И, словно грязную тряпку, скинув с души страх, они бьются с врагом так, словно сами боги смотрят на них. Так пели скальды. Ярл привычно воткнул меч в лицо врага, разворотив ему нижнюю челбсть. Но враг не упал, а продолжил тянуть к ярлу свои мертвые лапы. Ярл закричал от ужаса, и отрубил мертвецу руки двумя быстрыми ударами.

Неуклюжие мёртвые твари, не способные увернуться, могли противопоставить свирепому мастерству Хродвальда лишь тупую бесчувственность, но этого было мало. Ярл, на своём почётном месте в первом ряду остервенело отсекал руки и головы, булава Клеппа справа крушила гнилые черепа, а топор Кленга слева колол головы мертвецов с пугающей монотонностью. Как многоногое и многорукое чудовище, строй северян рубил в куски страшного, но такого неповоротливого, медлительного врага. Кошмарные порождения черного колдовства с молчаливым упорством пытались добраться до живой плоти, но их попытки встречала стена из щитов.

Пастырь Мертвых с перекошенным от ужаса лицом развернулся и попытался бежать, но уже у самой опушки его догнала стрела. Широкий наконечник пробил дорогую ткань на спине, кожу и легкое, и окончательно испортил одежду, показавшись из груди. Некромант был сильным человеком, и смог уползти не меньше чем на сорок шагов в лес, когда легконогий Нарви наконец нашёл его, и перерезал горло.

Ярл стоял, тяжело опираясь на меч, воткнутый в последнюю зарубленную им тварь. И слушал забрызганного кровью скальда, чья рука была перевязана.

– Пока живы все, но Кнут вряд ли дотянет до утра. ему вырвали челюсть. У остальных так, пара сломанных рук. И мне крупно повезло с моей, отделался оторванным мизинцем – Атли поморщился – Эти… Ходячие очень сильны. Если тебя один схватил за щит, то надо отпускать, в следующий раз. Ну и у остальных, как и у меня, пара царапин или синяков. А, хотя нет, одному косу в ногу воткнули.

– Грузимся, и домой. Если повезет, успеем вернуться сюда ещё не раз, до сезона холодов, – прохрипел молодой ярл, севшим от крика голосом. Потом посмотрел на скальда тяжёлым, немигающим взглядом, и по-волчьи усмехнулся, – Ну Атли Скальд, теперь-то тебе есть, о чём петь?!

Глава 3. Беседа у костра

Драккар Хродвальда уходил прочь от щедрых, но не гостеприимных южных берегов. Он так просел от груза, что теперь воду можно было зачерпнуть рукой, перегнувшись за борт. На палубе практически не было места от тюков и узлов, а ещё там пришлось разместить двадцать свежеприобретённых рабов. Связанные друг с другом попарно, они были ещё и привязаны к настилу палубы, чтобы не натворили бед. Бочонок с серебром теперь служил стулом для рулевого. Грести было трудно, и потому, как только они вышли из реки, Хродвальд приказал поднять парус.

Поставленный парус, течение и попутный ветер только добавили кораблю скорости. И это при том, что драккар на канатах буксировал два рыбацких баркаса. В одном были лошади, в другом коровы. И ещё маленькая лодка со снастями и сетями, которые Нарви собрал в месте высадки. Всё это плыло за драккаром благодаря стараниями Нарви. Привязывать к драккару баркасы было большой глупостью, и все люди, кроме Нарви, с этим согласились. Поэтому Нарви сумел сделать это только после спора на берегу, где он кричал и сквернословил так, что воины хватались за оружие. Дело начало принимать скверный оборот. Нельзя, чтобы в твоём походе кто-то погиб от рук своих, это очень, очень неприлично. Но когда Нарви Зубоскал поклялся бросить вызов каждому, кто посмеет попытаться оставить хоть что-то на берегу, Хродвальду удалось всё перевести в шутку. Сам молодой ярл, Атли и Кленг в притворном ужасе замахали руками, и разрешили Нарви делать всё, что ему заблагорассудится. Рыбацкие баркасы не были приспособлены для моря, и первая же большая волна их наверняка перевернет. Не говоря уже о маленькой лодке. Да и перевозить сам скот – ещё более идиотская затея. Его надо кормить, поить, ухаживать. Нарви перебрался в один из баркасов и присматривал за связанными и лежащими на дне лошадями, успокаивал их, пытался напоить. Во второй баркас, к коровам, сел Клепп. Других глупцов не нашлось.

Атли в полголоса предложил перерезать канаты, и сказать всем, что они оборвались. Хродвальд некоторое время думал, но потом вспомнил, что только Нарви и Клепп встали на его сторону, когда Атли хотел развернуть драккар обратно.

– Я своих не бросаю! – сурово сказал молодой ярл, так чтобы слышали те, кто рядом Наклонился к Атли, и добавил уже тише, так, чтобы слышал только скальд, – Если на море будет волнение, тогда посмотрим, а пока пусть плывут.

Драккар резал морскую воду, слегка покачиваясь от невысоких волн. Кленг зорко смотрел вперёд, ища случайную льдину. Рядом с ним, прогнав любопытных, Атли хмуро напевал себе под нос, наигрывая на лире. Он сочинял сагу. Иногда его взгляд останавливался на ком-то из команды, иногда на плывущих в отдалении Нарви и Клеппе, и никогда на Клёнге. Особенно пристально Атли всматривался в лицо молодого ярла. Судя по злобно сведённым бровям, сага не клеилась. Вытянутые как для поцелуя губы Атли, то и дело извергали затейливые проклятья, когда очередной человек просил включить его в сагу. Хродвальд примеривал на себя новую кличку, которую ему, несомненно, дадут после этого похода. Хродвальд Храбрый, хорошо звучит, но Храбрых и других Смелых было так много, что ими можно было заполнить пару драккаров. Даже если складывать, как мешки. Нет, надо что-то, что делало бы его узнаваемым. Хродвальд Счастливчик! Хорошая кличка, с такой кличкой он легко наберёт людей, а может и станет первым среди флотилии из двух-трёх, а то и пяти драккаров. Если, конечно, другие ярлы тоже будут молоды. Но ярлу хотелось, что-то что будет как Браггихольм. Прозвище, которое заставит сердца людей биться быстрее от восхищения. Такое, что не стыдно вставить в сагу! Хродвальд Убийца Дуэргаров! Конечно, один Убийца Дуэргаров в сагах уже есть – говорят, лет сто назад, в скалах на юге, они просто кишели, и даже нападали на людей. И тогда некий Свен отправился в горы, и перебил всех дуэргаров. Впрочем, как они теперь выяснили, не всех. Но не бойся, Свен. Теперь Хродвальд, так уж и быть, исправит твою ошибку. Тут мысли Хродвальда перенеслись к альттингу, общему собранию всех свободных людей, который бывает раз в четыре года, и как раз будет этой осенью. На альттинге будут чествовать самых отличившихся, и скальды будут соревноваться в красочности песен, прославляющих дела смелых и удачливых. Например, его, Хродвальда, дела. Молодой ярл даже прикрыл глаза, представляя себе это, и улыбнулся. Он иногда представлял такое в детстве. Теперь он вырос, и это были не детские мечты, а ожидание мужчины. Закономерный итог трудов.

К концу дня они достигли своей старой стоянки, и бросили якорь в уже известной бухте у упавшей скалы. Узкие проходы среди подводных скал уже были разведаны, но подходили все равно осторожно. Берег возвышался над ними гигантской скальной стеной, высотой в три перелёта стены. Издали эта стена казалось монолитной, но подходя ближе, становились видны следы, которые оставили на ней ветры и море. Упавшие сверху обломки образовывали небольшой каменистый пляж. Скальды говорили, что в Мидгарде, откуда пришли предки северян, таких скал не было, и все горы были пологие, как кучки песка. Хродвальд мог бы этому поверить. А еще скальды пели о небе Мидгарда, о том что солнце Мидгарда двигалось по небу! И никогда не остывало на ночь, а ночь наступала, когда солнце заходило за край земли! И плыло оно по небу не одно, а с какой-то «луной», которая была как солнце, да только светила ночью. Молодой ярл задумчиво посмотрел на неподвижно висящий в зените огненный шар, который уже начал остывать. Скоро он остынет, станет светиться холодным бледным светом, который едва разгоняет тьму, а потом снова начнёт разгораться, стремительно окрашиваясь сначала в огненно-красный, а потом раскаляясь до жёлто-оранжевого, даря тепло и свет. Представить себе, что такое светило может двигаться по небосводу, Хродвальд решительно не мог.

Хродвальд велел еще троим взять весла, и встать с ним на носу, проверяя безопасность пути – кое-где темная вода прятала огромные глыбы с острыми сколами. Драккар сильно просел, и вытащить его на пляж не представлялось возможным, да и была опасность повредить днище об острые каменные обломки. Но бывалая команда, не смущаясь трудностей, быстро и ловко принайтовила свой небольшой корабль к импровизированному пирсу. Вбили между камней прочные деревянные костыли, привязав драккар за нос и корму. Пленных и скот сгрузили на берег, чтобы у первых не было соблазна попытаться увести корабль или лодку в море, а у вторых – прыгнуть в море самим. Коровы истошно мычали, лошади и пленники кричали и плакали, но команда ярла смеялась и ликовала. Даже быстрые похороны умершего воина, того самого Кнута, которому оторвали челюсть в схватке с мертвецами, не смогли испортить северянам настроение. Поход удался!

Начало темнеть, неподвижно висящее в небе светило быстро тускнело, тени становились всё гуще Люди расселись у костров, надёжно привязав скот и пленников. Несмотря на кажущуюся безопасность, всё же выставили часовых – предосторожность, пренебрежение которой могло обернуться смертью – и зажарив захваченного с собой с берега барашка, вскрыли бочонок хмельного мёда. Бочонок по традиции брался с собой из дому, и как только люди севера завершали своё дело, и оказывались в безопасности – каждый отпивал из него. Начинал ярл. Хродвальд наполнил большую деревянную братину, глотнул сладко обволакивающий горло напиток и передал братину Атли. Тот пил долго, с чувством, изредка отрываясь, чтобы сладостно причмокнуть. Наконец он отдал братину и схватился за свою лиру. Лира была надёжна и добротна, как боевой топор, и украшения на ней изображали переплетающихся в причудливых узорах морских змеев. Один из рогов лиры увенчивала крохотная фигурка Брагги. Если говорить на чистоту – мастерства резчика на фигурку не хватило. Если судить по фигурке, то Брагги имел огромный улыбающийся рот на слишком большой голове и крохотное тельце. Хродвальд покачал головой от такого неуважения. В седой древности, когда его предки пришли в эти негостеприимные земли, спасаясь от голода и недостатка земли на родине, они поклонялись целому пантеону могучих богов. В своих странных делах боги не предупредили смертных о том что Биврёст, Радужный Мост что позволяет ходить между мирами, вот вот рухнет. Что-то страшное произошло в Мидгарде, Биврёст исчез, и боги покинули Мидгард. Свартальфахейм был связан с Валгаллой только через Мидгард, и оставшиеся тут предки нынешних людей были бы обречены, если бы не один бог, который согласился остаться с ними. Из всех богов только один Брагги, весельчак и балагур, не владел мечом. Только он не славился своим воинским искусством, и только у него хватило храбрости остаться с обречёнными. Если бы Хродвальд мог выбирать, то он конечно бы предпочёл, чтобы с ними осталась Фрея, или, ещё лучше Тор. Не говоря уже про Одина с его Валгаллой – кому не хочется жить вечно?! Но за самоотверженный поступок Брагги, по меньшей, мере стоило уважать. На севере по прежнему славили Одина и приносили жертвы одноглазому мудрецу, но все знали, что без валькирий и Биврёста путь в чертоги богов теперь закрыт. И души смертных навсегда обречены прозябать тут, в Свартальфахейме. Фигурки же Брагги были только у скальдов. И у них они были наверняка. Древняя история рассказывает, как Один превратился в огромного орла, выкрал мёд поэзии, и принёс его богам в клюве, часть проглотив по дороге. Кое-какие капли выпали из его клюва, и те счастливчики из числа людей, которым достались его частицы, обретают в себе талант, и могут самые холодные сердца бросать в обжигающий пламень гнева, всего несколькими словами Или петь песни так, что даже скалы начинают плакать от горя. Но тот мёд, что Один проглотил по дороге, вышел с другой стороны божественного орла. Те кому достались частицы этого мёда, тоже чувствуют в себе зуд сочинительства, и пытаются осчастливить мир своими творениями. Вот только получается у них то, во что, по сути, превращается всякий проглоченный мёд.

На севере звание скальда почётно, оно приносит место у любого огня, по правую руку хозяина, будь это именитый ярл или обычный свободный человек. Трудно скальду и умереть от голода – даже в самую суровую зиму найдутся люди, которые позаботятся о том, чтобы не умолк голос их предков, воплощённый в сагах. А за хорошую песню, спетую вовремя и при нужных людях, можно было сказочно разбогатеть. Но скальдов все же было мало. Очень мало. Не у каждого ярла жил скальд, и не на всяком тинге собиралось их больше трёх. Даже на всеобщем собрании всего севера, альттинге, скальдов с не хватило бы, чтобы собрать команду на один драккар. А было их мало потому, что к каждому, кто чувствовал в груди бурление божественного мёда и только начинал складывать первые строчки, или делал себе первую грубую лиру, или ещё каким образом начинал мучить окружающих, оправдываясь своей тягой к поэзии – к такому человеку всегда приходил Брагги. Бог являлся лично. Он не был так суров, как Один, могуч как Тор, или впечатляющ как Фрея. Но он был бог. И потому, подобная встреча запоминалась надолго. Но редко кто рассказывал об этой встрече. Многим Брагги честно говорил, если им достался не тот мёд. Другим – советовал и поощрял. Но эта первая встреча скальда с богом поэзии не была и вполовину так волнительна, как вторая. Пройдя долгий путь, обретя признание и известность, скальд мог ждать повторного визита бога застольных речей и шуток. Но в этот раз Брагги мог и не оказаться таким хорошим собеседником, каким он бывал обычно. С божественной язвительностью и мудростью бессмертного, Брагги мог растоптать в пыль труд всей жизни, высмеять то, что человеку казалось лучшим из созданного им, и вынести вердикт – ты недостоин своего дара. И это страшное проклятье. На севере, целесообразность была условием выживания, а самоотдача во имя всей семьи или всего клана естественным свойством каждого. И потому человек, одарённый для пользы всех людей, но не сумевший оправдать ожидания и сделать нужное для всех, становился проклятым богами. С этого дня никто не даст ему еду, разве что из жалости кинет на землю как собаке. Не пустит в свой дом. Не заговорит. У таких отверженных ещё остаётся призрачный шанс вернуть себе расположение Брагги, пройдя через лишения и бедность, но обретя глубину понимания и душевного сопереживания.

В первый раз являлся Брагги, в голосе соловья. Во второй рах, только через свои изображения, в живую же бог безвылазно сидел в Браггихольме – священном холме, насыпанном в незапамятные времена. Там, за высоким частоколом, стоял огромный пиршественный зал, и туда же приглашались достойнейшие во время альттинга. В остальное время, если у тебя были основания считать, что тебя должен вот-вот посетить бог, приходилось таскать с собой его изображение. Но не такое же уродливое как на лире Атли! Хродвальд снова неодобрительно покачал головой. Между тем, братина сделала полный круг, и Клёнг вылил в неё остатки мёда, что ещё оставался в бочонке. Северяне захмелели, смех и разговоры сливались в громкий гул. Атли перестал наигрывать простенькую мелодию, ударил по струнам и прочистил горло. Это послужило сигналом, все притихли и повернулись к скальду. На тех, кто шумел, шикали. Атли снова ударил по струнам, а потом начал ловко перебирать их, притоптывая в такт ногой. Хродвальд узнал мелодию и, перекрывая вступление, крикнул: