Текст книги "О Ричарде Шарпе замолвите слово"

Автор книги: Владис Танкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Ирония судьбы: всего двумя десятками лет ранее английской «панамы» и двумя сотнями годков ранее Панамы французской (давшей название финансовым афёрам подобного рода и размаха) свою Панаму (и в буквальном, и в переносном смыслах) пережила Шотландия. В 1696 году в Шотландии решили освоить территорию Панамы. Была создана компания, в которую акционеры вложили 400 тысяч фунтов стерлингов. Руководство компании не собиралось дурачить вкладчиков, были закуплены корабли и товары для торговли с индейцами. Как предполагалось улаживать проблемы с испанцами, которым официально принадлежала Панама, неизвестно. Вообще, совет директоров очень странно представлял себе и территорию Панамы и её население, так, например, для последующей перепродажи туземцам было закуплено 380 Библий, 51 Евангелие, 2808 катехизисов, а также шерстяная материя, парики и туфли с пряжками (это для страны, близкой к экватору!). Закономерный финал, – компания с треском разорилась. Лопухам-вкладчикам всё-таки повезло. Из суммы, презентованной лондонским правительством Шотландии по случаю унии государств в 1707 году, акционерам возместили убытки до последнего пенни. Английские журналисты вовсю потешались над соседями. Один из памфлетов был даже публично сожжён в Эдинбурге. Читая газеты, британский обыватель весело смеялся, не подозревая, что очень скоро ему суждено горько плакать, попавшись на удочку откровенных мошенников из «Компании Южных морей» и прочих мыльных пузырей.   

 

Шотландия и Ирландия.

 

«…Шарпу, как самому молодому офицеру, придется предлагать обязательный тост и делать вид, что он не замечает, как эти [шотландские] ублюдки проносят кружки над флягами. Король за морем. Пить за давно умершего Стюарта, Старшего Претендента, метившего на трон и закончившего дни в римской ссылке. Чертовы якобиты делали вид, что Георг III не настоящий король. Не то чтобы они отказывались ему подчиняться. Не то чтобы этот их жест – пронести вино над водой – был уж таким секретом. Нет, им просто не терпелось зацепить Шарпа, оскорбить его верноподданнические чувства, спровоцировать на праведное негодование…»

Корнуэлл Б. «Крепость стрелка Шарпа»

 

Шотландия – бедная страна. Возможно, поэтому шотландцы, хоть и создали единое государство веком раньше, чем англичане, тем не менее, вынуждены были более пяти столетий отбиваться от посягательств агрессивных обитателей юга. Англичане считали само собой разумеющимся, что те, с кем судьбе было угодно поселить на одном острове, только и мечтают англичанам заносить хвосты. С Уэльсом номер прошёл. Причём прошёл настолько успешно, что валлийский лук, принёсший потом французам немало горя на полях сражений Столетней войны (в которой шотландцы, кстати, участвовали на стороне французов), англичане и по сей день без тени смущения именуют «английским». С шотландцами вышло иначе. История повторялась раз за разом: англичане подминали под себя Шотландию, затем шотландцы выпихивали их обратно, затем снова англичане присоединяли к себе соседей, затем снова шотландцы … И так далее, и так далее. Конец этой чехарде положила Елизавета I, завещав престол шотландскому королю Якову VI, венчанному на царство в Англии под именем Якова I.

У Якова было много недостатков (в частности, любовь к молоденьким красавчикам, один из которых тебе, дорогой читатель, хорошо знаком по «Трём мушкетёрам». Это Джордж Вильерс, герцог Бэкингем), но уж в отсутствии здравого смысла его упрекнуть трудно. Англия и Шотландия объединились под одной короной, но на двух стульях сидеть неудобно, даже если эти стулья – троны. В светлой голове монарха созрел смелый замысел: слепить из двух ненавидящих друг дружку стран одно целое. К сожалению, на его пути к звёздам отыскалось слишком много терний. Опираться на своих соотечественников Его Величество не мог (в Шотландии авторитет королевской власти находился ниже плинтуса. Больно часто шотландские монархи оказывались в плену у тех же англичан). Может, по этой причине, а, может, потому, что ему, как католику, англиканство больше грело душу, нежели пресвитерианство, король решил начать объединение со стирания религиозных различий путём «обангликанивания» шотландцев. Ещё до восшествия на английский престол ему удалось добиться восстановления в пресвитерианской церкви епископских должностей и признания за собой права назначать пасторов в самые крупные приходы. Данные манипуляции короля нажили ему изрядное количество врагов из числа рядовых прихожан, но высшее духовенство его поддержало (пресвитерианским епископам король «вернул» земельные владения, секуляризованные поколением раньше у епископов католических). Покорность церковников вселила в короля уверенность, что они и далее брыкаться не будут. Надежды его не оправдались. Попытка ввести в Шотландии так называемые «Пять пертских статей» (добавление в литургию пяти элементов, сохранившихся в англиканстве, но попавших под «улучшение» пресвитерианами: причастие с колен, личное причастие, личное крещение, конфирмация и, самое ужасное… празднование Рождества! Наверно, для пресвитериан – правоверных кальвинистов развязанный мешок Санта-Клауса символизировал развёрстые врата ада) подняла бурю возмущения. Яков таки продавил принятие этих статей, созвав в Перте крохотную «национальную ассамблею» из своих блюдолизов, но, видя, что страсти накаляются, не стал требовать неукоснительного выполнения нового закона и тихо сдал назад. Матёрый был политик. Сволочь, конечно (позволил родную мать, Марию Стюарт, казнить Елизавете I, так как боялся упустить английскую корону), но умён и осторожен.

Его сын Карл I, увы и ах, унаследовав обе короны, не унаследовал папашиной пронырливости. И осторожности тоже. Зато он был одержим модной тогда идеей абсолютной монархии, обладая притом дурной привычкой транжирить деньги без счёта и редким талантом бесить подданных. На введение новых налогов требовалось согласие парламентов (шотландского либо английского), а парламенты артачились, поэтому Карл решил проблему просто: он вводил налоги, не созывая парламентов, что возмущало профессиональных пустобрёхов, привыкших чувствовать свою значимость, деря глотки на заседаниях. В Шотландии же, помимо вытряхивания монет из карманов соотечественников, он продолжал религиозные реформы, от которых в своё время отступился его благоразумный папенька. Поборы короля шотландцы ещё как-то стерпели бы. Король, всё-таки. А вот внедрения в пресвитерианство элементов англиканского богослужения они стерпеть не могли, ибо трактовали их, как поползновения к реставрации ненавистного папизма. И восстали.

В 1639 году армия бунтовщиков двинулась на Лондон. Финансы короля пели романсы, а созванный парламент вместо того, чтобы дать денег, начал предъявлять монарху претензии. Кончилось дело гражданской войной, в которой шотландцы сначала воевали на стороне парламента, а потом – за короля против парламента. Выгадали на гражданской войне радикальные пуритане, призванные на помощь парламентом. В 1648 году по приказу их вождя Кромвеля матрос Железняк той революции, полковник Прайд, не обсуждая, правда, вопросов усталости караула, просто не пустил на заседание «нежелательных» депутатов, а «желательные» приняли всё, что от них требовалось. То есть, казнили короля и сделали Кромвеля лордом-протектором, то бишь диктатором.

Должно быть, шотландцы горько пожалели о том, что заварили эту кашу. В 1650 году они короновали сына казнённого монарха под именем Карла II, но Кромвель походя раскатал войско нового короля, и оккупировал Шотландию. В 1658 году Бог прибрал неистового лорда-протектора, и Карл II вновь занял оба трона.

Чтобы сынок казнённого короля не вздумал мстить его убийцам-пуританам, с Карла II при вступлении на престол взяли обещание блюсти веротерпимость. Карл согласился, но использовал свою клятву для облегчения участи католиков (Католики в Англии были людьми второго сорта. Хранение чёток или других предметов культа могло стоить их обладателю жизни. Почитание папы рассматривалось, как невозможность хранить верность Англии. Раз католик, значит, изменник Родины). Его «Декларация об индульгенции» 1672 года приостанавливала действие репрессивных законов как против протестантских диссидентов, так и против папистов. Парламент ответил королю принятием в 1679 году так называемого «Акта о присяге», в соответствии с которым католики лишались права занимать государственные должности. Брат короля, будущий Яков II, открыто объявил себя католиком и ушёл в отставку с должности генерал-адмирала. В том же году парламентарии подстраховались, приняв «Хабеас корпус акт», запрещавший властям (читай – королю) произвольно арестовывать граждан.

Карл и его брат годы изгнания провели во Франции, под крылом или, точнее, лучами короля-солнца Людовика XIV, верного сына папского престола. Насмотревшегося на то, как выглядит монархия абсолютная, Карла II, естественно, не могла удовлетворить куцая монархия конституционная. В деле укрепления собственной власти он нашёл поддержку, как моральную, так и (что ещё важнее) финансовую, у того же короля-солнце. История повторялась: монарх и его подданные вновь оказывались по разные стороны религиозных баррикад.

Царствование Карла II ознаменовалось значительным приростом сословия пэров за счёт незаконнорожденных отпрысков Его Величества, получавших герцогские и графские титулы. Законных детей он не оставил, и короны Англии с Шотландией перешли к его младшему брату, воцарившемуся под именем Якова II Английского или Якова VII Шотландского (один из его племяшей-бастардов, герцог Монмутский, поднял в 1685 году мятеж против царственного дядюшки. С этого-то мятежа и начались злоключения героя Сабатини, благородного капитана Блада). У Якова наследника мужеска пола до поры-до времени не было, а его дочь Мария состояла в браке с протестантом Вильгельмом Оранским, поэтому короля-католика терпели. А Яков, всё более входя в роль абсолютного монарха, делал ошибку за ошибкой. В 1687 году он подписал «Декларацию о веротерпимости», согласно которой король имеет право назначать на государственные посты католиков в обход Акта о присяге, при дворе появился папский легат (новый плевок в лицо парламенту. Закон запрещал какие-либо дипломатические сношения с Римом), и, наконец, в 1688 году у Якова родился долгожданный сын, тут же окрещённый по католическому обряду.

Терпение англичан лопнуло. Перспектива иметь и следующим королём проклятого паписта радовала их, как аятоллу Хомейни – кусок сала на завтрак. Принца Оранского, зятя Якова, пригласили занять английский трон, а его тестюшке пришлось линять во Францию. Чтобы помешать ему претендовать на корону, в 1701 году английский парламент принял «Акт об устроении», исключающий католиков из престолонаследования.

По иронии судьбы потеря прямыми потомками первого англо-шотландского короля Якова I-VI престолов обеих государств ускорила осуществление мечты дважды Якова британского содружества: объединения стран в одно целое. Слишком много оставалось в Шотландии сторонников свергнутой династии (их-то и называли «якобитами»), и англичане страшились того, что соседняя страна может стать базой для французского вторжения. В самой Шотландии разразившийся вследствие панамской авантюры кризис заставил умолкнуть противников унии, ибо без английской помощи экономике было не оклематься. Так в 1707 году на свет появилось единое государство Великобритания, в котором граждане Англии и Шотландии получили равные права.

В 1702 году король Вильгельм приказал долго жить. Супруга его скончалась несколькими годами ранее, и корона перешла ко второй дочери изгнанного Якова, Анне. Она умерла в 1714 году бездетной, и по «Акту об устроении» престол Великобритании занял дальний родич Стюартов, курфюрст Брауншвейг-Люнебургский Георг-Людвиг, первый король из династии Ганноверов.

Якобитов хватало и в Англии, и в Шотландии, но особенно много их было среди представителей могущественных горных кланов. Все эти Кэмпбеллы, Макдональды, Гранты столетиями вершили судьбы Шотландии, и клан Стюартов на англо-шотландском троне вполне укладывался в привычную для них схему. Теперь же корону узурпировал немец-перец-колбаса, не знающий ни слова ни по-английски, ни по-гэльски, и мириться с ним они решительно не желали. Изгнанный Яков II отдал Богу душу в 1701 году, но остался сын, тоже Яков, официально признанный в качестве монарха папой римским, Испанией, Францией. Осенью 1715 года Шотландию охватило восстание, жестоко подавленное правительственными войсками. Тем не менее юный Яков успел высадиться на родине предков и по быстрячку короноваться в Скуне, где традиционно короновались владыки Шотландии, под именем Якова VIII, после чего дал дёру обратно на континент.

Яков, сын Якова, прожил долгую жизнь, семьдесят восемь лет, из числа которых шестьдесят пять считал себя законным королём Великобритании. Более известен он был под прозвищем «Старый претендент». «Старый», потому что существовал и «Молодой претендент», его сын Карл. Старшему Стюарту 1715 год отбил охоту драться за корону, у младшего опыта участия в восстаниях не было, поэтому, когда в 1745-м Шотландия вновь взбунтовалась, «Юный претендент» с радостью нырнул в водоворот событий. Момент для мятежа был выбран удачно. Англия увязла в войне за австрийское наследство, боевые части сражались на материке, и Карл во главе воинства, состоящего в основном из горцев, победно шествовал по земле предков, легко рассеивая посланные остановить его войска. Серьёзность угрозы заставила правительство отозвать с континента герцога Кумберленда, сына Георга II. Кумберленд, в отличие от Карла, нюхнул пороху, и под Куллоденом залпами мушкетов да пушек перебил вооружённых щитами с палашами горцев.

Восстание вынудило правительство выкорчевать под корень изменнические горные кланы. Общинные земли кланов были переданы в частную собственность. Ношение традиционной одежды и тартан (ткань-шотландка) запрещались под страхом тюремного заключения. В горы спешно прокладывались дороги. Родовая структура кланов, складывавшаяся на протяжении веков, была разрушена навсегда.

Карл Стюарт сбежал обратно за границу. Ни у него, ни у пошедшего по духовной линии младшего брата Генриха законных отпрысков так и не появилось. В 1766 году умер «Старый претендент», в 1788 – «Юный претендент». Последний Стюарт, кардинал Генрих, почил в Бозе в 1807 году, и якобитам стало не за кого проносить вино над водой, в жесте, символизирующем «короля за морем». Династия Стюартов пресеклась.

«Юный претендент». Обидно, должно быть, разменять шестой десяток и продолжать зваться «Юным претендентом»

 

Для нас шотландец немыслим без волынки и клетчатой юбки-кильта. Когда на экране телевизора мы видим кадры из фильма «Храброе сердце»: Уильяма Уоллеса с мордой в синих разводах и юбке, похожей на ту, что носят школьницы в фантазиях сексуально озабоченных японцев, у нас и тени сомнения не возникает в достоверности созданного Мэлом Гибсоном образа. Между тем, попади Уоллес-Гибсон в руки к Уоллесу настоящему, тот его, вероятно, сжёг бы, как колдуна. Во-первых, из-за синих узоров на лице (с чего Гибсон решил, что шотландцы конца XIII – начала XIV веков раскрашивают физиономии, подобно кельтам дохристовых времён, уму непостижимо. Кстати, Бернард Корнуэлл прошёлся по «Храброму сердцу». Слегка. В одном из романов серии «Поиски Грааля»). Во-вторых, из-за юбки. Именно юбки, потому что шотландский кильт народился на свет в конце XVI века как принадлежность горских кланов, и поначалу представлял собой плед, обёрнутый вокруг тела особым образом. То, что мы зовём килтом, именуется «малым кильтом». «Малый кильт» был изобретён англичанином Роулинсоном в 1725 году. Работая управляющим на железоделательном заводе в Лохабере, он заметил, как потеют рабочие-шотландцы, не желая расставаться с пледами даже в цехах. Заботясь о производительности труда, англичанин заказал местному портному с десяток юбок из шотландки. Изобретение прижилось. Запрет на шотландку, – печальное последствие мятежа 1745 года, был отменён в 1782 году. В искусстве как раз нарождалось новое направление, романтизм. Наевшись античности, европейское искусство обратило взор в собственное недавнее прошлое. Герои средневековья, облачённые в кильты, будоражили воображение шотландских поэтов и художников. Кильты сделались атрибутом всякого патриота-шотландца, вне зависимости от того, родился он в горах или на равнине. Несколько лет назад в Шотландии горячо обсуждалась тема: носить ли под кильтом нижнее бельё? Традиционно кильт надевается на голое тело, в шотландских полках офицеры на построении даже обходили ряды со специальным зеркальцем на ручке, заглядывали «под юбки». Да вот беда, пошить кильт дорого, для официальных мероприятий шотландцы берут их напрокат. Забили тревогу врачи: кильты способствуют распространению вензаболеваний!. Так что теперь кильты из проката разрешено носить с трусами.

 

«…В чудесах нет ничего хорошего, – Харпер сделал глоток из бутылки, – Взять святого Патрика. Да, он выгнал из Ирландии всех змей. Чудо? Чудо. И к чему это чудо привело? Прошло пару веков, и место змей заняли англичане. Думаю, старик в гробу перевернулся. Змеи-то были получше!...»

Корнуэлл Б. «Рота стрелка Шарпа»

 

Многое объединяет шотландцев с ирландцами, начиная с происхождения (в раннем Средневековье Ирландию даже именовали порой «Скоттией»), но и разделяет их не только Северный пролив. Столетиями оба народа пластались друг с другом, проявляя порой ту крайнюю степень остервенения, что отличает драки между близкими родственниками (например, Роберт Брюс, разгромив англичан под Баннокбёрном и утвердившись на шотландском престоле, первое, что сделал, – послал брата Эдуарда завоёвывать Ирландию).

Римляне, завоевав половину Британии, включая часть нынешней Шотландии, забуксовали. Ирландцы, никем не тревожимые до поры-до времени, совершали набеги на соседний остров, смешивались с пиктскими племенами и где-то к III-IV веку сами добрались до границ Римской империи. Следствием стало крещение Ирландии. История принятия Ирландией христианства знает многих святых и подвижников, так же, как история крещения Руси, но так же, как крестителем Руси считается князь Владимир, крестителем ирландцев называют Святого Патрика. Сын римского чиновника Кальпурния объяснял язычникам принцип Троицы на примере трилистника клевера (вот откуда взялся этот символ Ирландии) и продемонстрировал могущество Господа, приказав всем змеям Ирландии собраться на горе, откуда отправил их прямиком в море. Легенда-легендой, но змей на острове и поныне не водится. Есть несколько видов земноводных, а змей нет.

В варварской Европе эпохи Тёмных веков христианская Ирландия – островок (во всех смыслах) культуры и учёности. Уже в V веке монахи создали письменный гэльский, а в 697-м году на соборе всерьёз обсуждается «закон невинных», призванный оберегать женщин и детей от жестокостей солдатни в течение военных конфликтов. Закон удивительный для той эпохи: столетием позже «светоч культуры», «объединитель Европы» и «автор Каролингского Возрождения» (центром коего стал десяток учёных клириков, приглашённых из той же Ирландии) Карл Великий, не поморщившись, в один день казнил четыре с половиной тысячи заложников-саксов с жёнами и детьми.

Девятый век принёс Ирландии нашествие викингов и конец спокойной жизни. Конечно, относительно спокойной, ибо на острове имелось множество королей и даже «королей королей», постоянно враждовавших и дравшихся между собой. Внутренние дрязги, как ни дивно, избавили ирландцев от власти скандинавов. Те основали Дублин и ещё с десяток портов, однако перспектива завоевания бесконечного количества «королевств» викингов не вдохновила. Северяне махнули на ирландцев рукой и занялись более централизованной Англией. А ирландцы на викингов рукой не махнули. По мнению историков, крещена Скандинавия именно ирландскими миссионерами.

Жители Зелёного острова недаром считают, что все их беды – от англичан. Единственный на папском престоле уроженец Англии, Адриан IV, хоть и пребывал у власти всего пять лет (с 1154 по 1159 гг.), нагадил ирландцам выше крыши. Местное христианство очень отличалось от римского: священникам никто не запрещал жениться, духовные лица выбривали на макушках не круглые тонзурки, а полосу от уха до уха, как у друидов. Адриан все эти «отклонения» постарался устранить. Кроме того, в лучших английских традициях дарить чужое, он прислал Генриху II Плантагенету (батюшке Ричарда Львиное Сердце) кольцо с изумрудом дивной зелени в знак пожалования ему права владеть Ирландией. Случай вступить во владение столь любезно подаренной землёй представился не сразу. В 1169 году король Лейнстера, выдворенный с трона соседями из Коннахта и Брейфни, за помощью в возвращении короны обратился к Генриху II. Тот любезно разрешил своим баронам «помочь» изгнаннику. Англичане (хотя можно ли их назвать англичанами? Говорили они по-французски. Специалисты и поныне не могут определиться, как правильно именовать этих господ. Англо-норманны? Англо-валлийцы? Камбро-французы? Одним словом, «история мидян темна и непонятна»…) пришли и, как часто бывает, не ушли. Покорённая ими область на восточном побережье острова носила название «Пэйл», «Забор». В пределах Пэйла действовали английские законы. Ирландцев запрещалось допускать к церковным должностям, продавать им оружие, лошадей, а во время войны – продукты питания. За убийство ирландца англичанин не нёс никакого наказания. Тем не менее, пришельцы постепенно осваивались на новой родине, вступали в браки с аборигенами и перенимали их обычаи. Власти это не нравилось, и она регулярно разражалась очередным законом, вроде «Киллкенийских статутов», требовавших под страхом тюрьмы и конфискации земель от всякого англичанина говорить только по-английски, одеваться только на английский манер, ездить только на осёдланных лошадях (ирландцы предпочитали кататься без сёдел).

Разрыв Генриха VIII с Римом ирландцы не поддержали. Вспыхнул бунт (первое в истории Зелёного острова выступление, остро приправленное пряным соусом религиозной розни, но отнюдь не последнее). Подавив мятеж, Генрих плотно взялся за непокорную Ирландию, искореняя смуту вместе с её носителями. Дело отца продолжила Елизавета I. При ней окончательно сформировалось отношение к ирландцам, как к безмозглым полуживотным, коим прекраснодушные англичане несут свет цивилизации (вот откуда ноги растут будущей идеологии «Бремени белого человека»). С воцарением Якова I ситуация в Ирландии ухудшилась. Усилился религиозный гнёт, а в Ольстер с благословения Его Величества хлынул поток переселенцев из Шотландии.

Сын Якова, Карл I, с ирландцами заигрывал, надеясь опереться на них в своём противостоянии с парламентом. Друг Карла, граф Страффорд, назначенный наместником в Ирландии, отпустил гайки, закрученные при Якове, и поприжал шотландских колонистов. Когда по требованию парламента граф был отозван с поста и казнён в 1640 году, ирландцы снова взбунтовались. Протестантских колонистов резали напропалую (погибло, по оценкам историков, около 4000 человек, 20 % от числа всех переселенцев). Шотландия пришла на помощь своим избиваемым младенцам, послав в Ольстер солдат. Тем временем в Англии лишился головы Карл, а власть захватил Кромвель, для которого любой католик являлся заведомым преступником. Миндальничать с Ирландией лорд-протектор не собирался. Армия пуритан высадилась в 1649 году, и Зелёный остров покраснел от крови. Взяв штурмом город Дрогеда, фанатики устроили настоящую бойню, перебив свыше тысячи горожан без разбора возраста или пола, а остальных спалив в церкви, где те нашли убежище. Военного коменданта Дрогеды, инвалида Эштона, забили насмерть его же деревянной ногой. Эти богоугодные деяния Кромвель в письме именовал «справедливым судом Господа над варварами». Зверства пуританской солдатни в Дрогеде, Уэксфорде и других селениях остались в памяти ирландцев, как «Проклятье Кромвеля». Население острова сократилось с полутора миллионов до восьмисот с половиной тысяч. Сгон с земель при Кромвеле принял массовый характер. Ирландцев вынуждали переезжать в бесплодный и пустынный Коннахт, а на отказников велась настоящая охота: английским солдатам платили по шесть фунтов стерлингов за голову волка и пять – за голову «смутьяна», католического священника или гэльскоязычного учителя. Смерть Кромвеля участи ирландцев не облегчила. Карл II, хоть и симпатизировал католикам, помнил судьбу тятеньки и менять ради ирландцев царский венец на терновый не жаждал. Его младший братишка Яков, будучи католиком сам, настолько неосторожно повёл себя, что престола лишился (спасибо, хоть не головы) и окончил дни в роли приживала при дворе французского короля-солнца. Призвание на трон Вильгельма Оранского сопровождалось очередным витком террора против папистов. У католиков отняли право покупать, арендовать и наследовать землю, давать образование детям, заниматься торговлей, работать в суде, их обложили огромными налогами на содержание англиканской церкви. Продолжилось переселение колонистов из Шотландии и Англии, они, а не ирландцы, занимали ключевые посты в администрации, им, а не коренным жителям, принадлежали 95% ирландских земель.

Восемнадцатое столетие – время, когда у многих народов пробудилось национальное чувство. Не стала исключением и Ирландия. Парадокс, ирландский национализм зародился не в толще замордованного католического большинства, а в тонкой привилегированной протестантской прослойке. Эти джентльмены чувствовали себя одинаково чужими как по отношению к коренным ирландцам, так и к англичанам из метрополии (те воротили нос от любого выходца с Зелёного острова, папист ли он, свой ли брат-англиканин). Когда во Франции грянула революция, радикалы из тайного общества «Объединённые ирландцы» поспешили установить контакты с коллегами-ниспровергателями, чая военной помощи. Надежды их оправдались. Революционная Франции, пребывая в состоянии войны, охотно отправила в 1796 году транспорты с солдатами к ирландским берегам. Погодные условия не благоприятствовали, высадка сорвалась. Хоть и не высаженный, французский десант напугал английское правительство до дрожи в коленках. В Ирландию были направлены регулярные войска и части ополчения. Жестокость их и широко применяемые пытки свершили чудо: протестанты и католики сплотились. Зелёный остров запылал. Повстанцы с тысячей таки подброшенных французами бойцов в конце лета 1798 года разогнали британские войска и, заняв город Каслбар, объявили об учреждении «Республики Коннахт». Просуществовала она недолго. Англичане перебросили на остров подкрепления и покончили с сепаратистами. Из произошедшего власти сделали соответствующие выводы: раз ирландские протестанты, в которых всегда видели опору короля, оказались ненадёжны, ручной дублинский парламент был распущен, и в январе 1801 года Ирландия лишилась остатков автономности, влившись в состав нового государства «Соединённое королевство Великобритании и Ирландии». Вырваться из липких объятий Англии Ирландии удастся лишь сто лет спустя ценой большой крови и маленькой войны (Англо-ирландская война 1919-1921), но это тема отдельного разговора, выходящего за рамки данной книги.

Пару слов напоследок уделю Патрику Харперу. Родился он, по всей видимости, году эдак в 1784, а, так как его родной Донегол граничит с Коннахтом, юноша, наверняка, вдоволь насмотрелся на бесчинства красномундирников, приведшие к восстанию 1798-го. Успел он, возможно, и свободы глоток хватить. В армию ненавистных оккупантов Харпера (опять же, гипотетически) загнала волна репрессий, прокатившаяся по Ирландии после ликвидации «Республики Коннахт». Думаю, через много лет, обзаведясь трактиром в Дублине, бывший сержант не очень-то распространялся о своём боевом прошлом, ибо даже спустя полтора века в независимой Ирландии (не вступившей в войну с гитлеровской Германией, брезгуя оказаться на одной стороне с Англией) не принято было подавать руку тем ирландцам, что всё же завербовались в войско Его Величества для борьбы с нацизмом.

Флаг Великобритании с детства ставил меня в тупик. Нагромождение красно-сине-белых крестиков с треугольничками, как мне казалось, может нести какой-то смысл только в случае, когда словосочетанием «британский флаг» заменяешь «немецкий крест» в известном выражении, состоящем из глагола «порвать» и некоего существительного. Ан нет! Флаг британский составной и появился не сразу. До 1707 года он выглядел просто, как крест Святого Георгия:

 

 

В 1707 году Крест Святого Георгия объединили с шотландским крестом Святого Андрея:

 

 

И, наконец, крест Святого Патрика… Вот он:

 

 

…добавился к двум другим после присоединения Ирландии. Так и народился на свет британский «Юнион Джек»:

 

 

P. S. А всё-таки, согласитесь, «британский флаг» лучше сочетается с глаголом «порвать», чем «немецкий крест»…

 

 

Парламент.

Восторгаясь давними демократическими традициями англичан, наши журналисты об истории возникновения парламента пишут скупо. В лучшем случае скороговоркой упомянут «Великую хартию вольностей» с её непременным «…ни один свободный человек не будет арестован или заключён в тюрьму… иначе, чем по законному приговору…» Вот, де! Уже тогда! В тринадцатом веке англичане! А мы! Да что, мы, сермяжники… Эх! Между тем, парламент в Англии создавался, как вполне себе изменническое предприятие, и эту-то традицию парламентарии свято блюли на протяжении веков. С точки зрения простой порядочности, не говоря уже о каких-то рыцарских идеалах, мышиная возня вокруг той же «Великой хартии…» выглядит гаденько: бароны, присягавшие в верности королю, воспользовались его затруднениями для того, чтобы вырвать из глотки дополнительные льготы для себя, любимых, и признание законности их права поднимать против него мятежи, буде он потребует от них исполнения вассального долга. (И, кстати, под «свободными людьми» «Великая хартия…» понимает лишь тех, кто относится к благородному сословию. Согласитесь, трудно представить себе купца или крестьянина, возводящими «…в рыцари первородного сына…» или выкупающимися из плена, а в тексте именно так. Текст в Интернете имеется, он короткий, ознакомиться с ним хватит нескольких минут.)  Эстафету «хартейцев» принял через полвека «Бешеный парламент» – откровенно олигархическая форма ограничения королевской власти, при которой монарх не мог шагу ступить без разрешения совета, состоящего из пятнадцати магнатов. Король почему-то демократических устремлений «лучших сынов народа» не понял, а счёл это обычным мятежом. Пока Его Величество собирал армию, лидер заговорщиков Симон де Монфор созвал в подмогу к представителям знати выборных от городов и худородного дворянства, да себя объявил «лордом-протектором». Кромвеля из него не вышло, погиб в бою. ( Повезло. Участи изменника в Англии не позавидуешь: несчастного вешали не до смерти, затем, сняв с шибеницы, кастрировали, вспарывали живот и сжигали кишки с гениталиями перед глазами; потом последовательно отрубали руки, ноги и, в последнюю очередь, голову. Самый поздний известный случай применения этой экзекуции относится к 1820 году, когда пятеро бедолаг были подвергнуты вышеупомянутой казни за план покушения на членов правительства. Не за действия, лишь за план! И вот что интересно, сведения об этом случае можно отыскать только в очень уж специальной литературе, зато Николая I, всего пять лет спустя повесившего пятерых главных виновников кровавой заварухи на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, и по сей день не устают предавать анафеме на каждом углу, как образчик свойственной всем русским сатанинской жестокости.)