Текст книги "О Ричарде Шарпе замолвите слово"
Автор книги: Владис Танкевич
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Владис. Танкевич
О РИЧАРДЕ ШАРПЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО…
(Ричард Шарп и его время глазами дилетанта)
Предисловие научного редактора
Составители предисловий – наинесчастнейшие существа во вселенной. Поставьте себя на их место – и Вы со мной согласитесь: близится срок сдачи статьи, аванс за которую давно прогулян, а книга (казавшаяся ввиду получения аванса априори мудрейшей из всех книг мира) после прочтения вызывает дрожь отвращения, и единственное предисловие, просящееся на бумагу, состоит из пяти букв, но издательству в качестве рецензии вряд ли подойдёт. Рецензенты – люди порядочные, раз деньги взяты «за похвалить» – надо отрабатывать… Впрочем, авторы предисловий не только порядочные, но ещё и хитрые люди, а потому придумали беспроигрышный манёвр, и теперь вертят мнением читателей о книгах, как хотят, в полном соответствии с бессмертной заповедью штандартенфюрера Штирлица: «Запоминается последняя фраза». Нравится – сначала ругаем, под конец хвалим; не нравится – наоборот: сначала льём елей, а под конец добавляем пару капель яда, – и желание знакомиться с авторским текстом у читателя вянет, как фиалка на морозе.
Мне, по счастью, прибегать к подобным ухищрениям необходимости нет. Творение г.Танкевича мне понравилось. Тем не менее, традиция есть традиция, а потому начну с того, что не понравилось.
Книга «О Ричарде Шарпе замолвите слово…» не является сугубо научным произведением, и написана отнюдь не историком, чем и обуславливается чрезмерно критичное отношение автора к роли Англии в разгроме Наполеона. Хотя местами скепсис г.Танкевича помогает объективно взглянуть на вещи, но не надо всё же забывать и о том, что именно Англия (исключая краткий период Амьенского мира 1802 года) была вдохновителем и организатором всех семи антиреволюционных и антинаполеоновских коалиций. Особенно резкой оценки автора удостоился герцог Веллингтон, что, по моему глубокому убеждению, не совсем справедливо. Если сравнивать Артура Уэлсли с его современниками-полководцами, нельзя не признать, что к нему очень часто применимо будет слово «единственный». Единственный, кто, несмотря на хлёсткие и презрительные высказывания о солдатах, берёг их и в ряде сражений, в том числе и при Ватерлоо, старался так расположить войска (как правило, на стороне холма, не обращенной к неприятелю), чтобы избежать ненужных потерь от вражеского артиллерийского огня (яркий и весьма характерный пример противоположного – потери Преображенского и Семеновского полков при Бородино. Гвардейцы так и не вступили в бой с врагом, но при этом понесли значительные потери от огня французской артиллерии, мужественно выстояв под ним несколько часов). Единственный, кто разбил армию Наполеона в сражении (а не заставил ее отступить, как это было под Малоярославцем или Лейпцигом). Причём, разбил в точном соответствии с планом, успех которого базировался на обходном манёвре союзника-Блюхера.
На этом, в целом, с недостатками можно покончить и перейти к достоинствам, главным из которых я считаю опять же то, что книга «О Ричарде Шарпе замолвите слово…» не является сугубо научным произведением, но автор и не ставил перед собой цели обогатить историческую науку очередным учёным трактатом. Он хотел всего лишь в доступной форме рассказать о том, что представляла собой Англия времён Ричарда Шарпа, и, надо сказать, удалось это г.Танкевичу блестяще. Живой язык изложения выгодно отличает сочинение от трудов моих коллег, а подбор фактов регулярно заставлял меня, человека искушённого, в процессе чтения (а затем и перечитывания полюбившихся глав) недоверчиво хмыкать и обращаться к источникам, с удивлением констатируя всякий раз точность приведённых сведений. Искренне надеюсь, что Вам доставят столько же удовольствия главы о жизни королевской семьи, высшего британского общества, религиозной жизни (один только стишок о Ксерксе чего стоит!), сколько они доставили мне.
Напоследок хочется от своего имени, а также от имени общественности (как писали в далекие советские времена), пожелать автору успехов в дальнейшей плодотворной работе над переводами и подобными обобщающими опусами. Если коротко, то «автор, пиши еще»! (Ведь у Бернарда Корнуэлла столько прекрасных произведений…)
Рябуха Юрий,
к.и.н., доцент кафедры культурологи и информационной деятельности
Мариупольского государственного университета
( Ведущий рубрику в военно-историческом журнале “ Military Крым”! Прим. В.Т.)
октябрь 2013 года
Моей Иришке
Пара слов от автора
Есть старый советский анекдот. У чукотского писателя берут интервью. Корреспондент спрашивает: «Какое влияние на ваше творчество оказали произведения Чехова?» Чукча пожимает плечами: «Какой-такой Чехов? Не читал.» Журналиста заколотило: «А Пушкин? Пушкина-то вы читали?» «Не читал.» «А Толстой? Горький? Их-то вы читали?» Чукча не выдерживает: «Чо пристал? Чукча – не читатель, тебе говорят! Чукча – писатель!»
Переболев, как и все, классической исторической прозой в детские годы, я в зрелом возрасте обратился к современной клио-беллетристике, но любовь увяла, не успев расцвести, ибо в первом романчике, повествующем о событиях Отечественной войны 1812, действовали русские гусары, как на подбор, двухметрового роста (Гусары?! Двухметрового роста!!!), а во втором и вовсе конная атака викингов напоролась на пиллумы римских легионеров (С какого перепоя данный ПИСЯТЕЛЬ свёл в бою римлян с викингами и с чего решил, что викинги, спешивавшиеся для боя, даже если прибывали на лошадях, могут на полном скаку наколоться на метательные лёгкие копьеца легионеров, выяснять я побрезговал). Лишь спустя много лет, в минуту слабости, когда ничего серьёзного читать не хотелось, ваш покорный слуга уступил давним увещеваниям друга и взялся с его подачи за приключения Шарпа. И пропал навсегда. Проглотив одним махом то, что выходило в переплёте, я быстро одолел самодеятельные переводы из Интернета, а затем забуксовал. С переводом оставшихся книг серии не спешили ни издательства, ни любители. Подождал-подождал, да и занялся сам.
Так чукча из читателя стал переводчиком.
Я привык считать себя человеком, который «мало-мало понимай» в истории. Как выяснилось, скорее «мало-мало», нежели «понимай». Натыкался на слово “glacis”, лез в словарь и переводил: «гласис». Очень информативно. Что это за «гласис», с чем его едят? Зарывался в научно-популярную литературу, выяснял, что гласисом звалась пологая насыпь перед рвом, ударяясь о которую, вражеские ядра перескакивали оборонительную стену без вреда для оной. И такие гласисы подстерегали меня на каждом шагу. Перевёл «Роту Шарпа», следом «Врага», «Дьявола», «Полк», «Месть»… А сведения копились, бурлили, требовали выхода, и, заканчивая работу с «Местью Шарпа», я уже знал, что буду делать дальше. Напишу статью, в которой коротко изложу то, что раскопал, и, по мере своих скромных литературных способностей, попытаюсь помочь таким же поклонникам Шарпа, как сам, глубже понять любимого литературного героя. Хоть я и не дерзал претендовать на всеохватность, статья неожиданно разбухла до объёма книги, появились длинные многословные отступления, за которые я сразу прошу прощения у вас, многоуважаемые читатели (и буду через слово извиняться потом). Увы или слава Богу, чтобы не превращать сей труд в «Войну и мир», пришлось сохранить лишь то, что показалось главным, оставив за рамками данной книги остальное.
Насколько же мне удалось задуманное, судить вам.
Чукча стал писателем.
КОРОЛЬ ШАРПА
и не только
Король Шарпа.
Король-то, собственно говоря, у Ричарда Шарпа был всего один (исключая роман «Дьявол стрелка Шарпа»), – Георг III, являвшийся, кроме всего прочего, ещё и курфюрстом Ганновера, родины барона Мюнхгаузена. Родился будущий монарх в 1738 году, британский престол занял в 1760, умер в 1820 году. Шестьдесят лет на престоле, шутка ли?
Как-то, перещёлкивая программы по телевизору, я наткнулся на репортаж о свадьбе отпрыска британской фамилии. Репортаж был слащавым до приторности, до приступа сахарного диабета, а ведь каких-то пару столетий назад англичане относились к своим королям иначе. Впрочем, Англия тогда тоже была другая. Владычица морей, ни больше, ни меньше. Так вот, о том, что испытывали британцы к царственной семейке, даёт ясное представление стишок, сложенный на смерть наследника престола, которого в народе простецки звали «Бедный Фред», папаши будущего Георга III:
Здесь лежит Бедный Фред,
Он был жив, теперь нет.
Был бы здесь его отец,
Все б сказали: «Наконец!»
Был бы здесь его брат,
Был бы всяк только рад.
Была б здесь его сестрица,
Был бы повод веселиться.
Будь тут полная их компания,
Загуляла б вся Британия.
Но здесь один Фред,
Был жив, теперь нет.
Вот и весь сюжет.
(перевод Ю. Амченкова)
В самой монаршей семье тоже традиционно царили взаимная любовь и согласие. Узнав о смерти сына, тогдашний глава государства, Георг II (которого в своё время его батюшка всерьёз подумывал посадить в крепость), сказал: «Я очень рад!», распорядился, вопреки обычаю, не устраивать поминок и запретил на заупокойной службе присутствовать высшим вельможам. На похоронах наследника престола даже гимн не играл, а пришедшие на похороны собрались за свой счёт в обычной таверне.
Минуло ещё девять лет. Георг II, не к столу будь сказано, сидел как-то на толчке, понатужился и получил разрыв сердца. Королём стал его 22-летний внук, сын покойного «Бедного Фреда».
Воспитанного в духе абсолютизма Георга III ну никак не могло удовлетворить положение парадной ширмы при парламенте. Молодой король жаждал реальной власти. Человек он был неглупый, решительный и терпеливый. Десять лет он шёл к своей цели, умудрился сместить самого Уильяма Питта, добился заключения мира в Семилетней войне. Наконец, в 1770 году ему удалось поставить во главе правительства свою марионетку, лорда Нориса. Норис беспрекословно слушался короля, и Георг III без оглядки на парламент самовластно распоряжался государственными должностями, портфелями министров и церковным имуществом. Длилась идиллия недолго. 4 июля 1776 года американские колонии отделились от Великобритании. Франция их поддержала официально, остальная Европа неофициально. Поражение, явно обозначившееся уже к 1780 году, пошатнуло правительство Нориса, и в 1784 году его сменил непотопляемый Питт. Победа североамериканских мятежников и, как следствие, потеря власти дорого обошлись Георгу III: у Его Величества стало срывать крышу. Историки выделяют три периода временной невменяемости короля: шесть месяцев в 1788-1789 гг, три месяца в 1801 и четыре месяца в 1804-м. В этом состоянии Его Величество сажал бифштексы, предполагая вырастить из них деревья, начинал считать своей женой фрейлину леди Пемброк. Однажды принял подушку за новорожденного сына Октавия (умершего в четырёхлетнем возрасте в 1783 году) и по такому случаю посвятил в рыцари нескольких слуг и пажей. Когда безумие отпускало его, он проявлял себя господином набожным и чрезвычайно благопристойным. Каждое утро он вставал в шесть часов, разжигал камин, заваривал чай и два часа проводил за государственными делами в полном одиночестве. К восьми поднималась его жена Шарлотта, в счастливом браке с коей Георг нажил двенадцать детей, и всё семейство отправлялось в часовню. Георг III не был мотом. Его развлечения недорого стоили королевству. Он увлекался садоводством и огородничеством (его англичане прозвали «Фермер Джордж»), занимался выделкой пуговиц из слоновой кости и любил разглядывать звёзды в телескоп. Собранная им библиотека в дальнейшем стала основой книжного и рукописного собрания библиотеки Британского музея. Георг не любил Сент-Джеймский дворец, купил за двадцать одну тысячу фунтов стерлингов Букингем-хаус, но сам больше жил в загородном Виндзоре, отстраивал и украшал его.
В 1810 году умерла его любимая дочь Амелия, король ослеп и окончательно сошёл с ума. В феврале 1811 его старшему сыну принцу Уэльскому было официально вручено регентство. Георг III же, отданный под надзор жены, бродил по коридорам столь любимого им Виндзора, прикрыв наготу знаком Ордена Подвязки, беседовал с давно умершими любовницами и садился за стол для вынесения смертных приговоров неблагодарным и распутным сыновьям. В начале 1820 года король отказался принимать пищу и 29 января умер от истощения в возрасте 82 лет.
Король Георг III при первой встрече со своим врачом Уиллисом спросил его: «Сэр, судя по вашей одежде, вы относитесь к людям духовного звания? Вы священнослужитель?» «Я был им, – ответствовал тот, – Но в последнее время я занимаюсь, в основном, медициной» «Очень жаль, – вздохнул король, – Вы оставили профессию, которую я всегда уважал, и занялись той, что всегда вызывала у меня презрение» «Ваше Величество, – заметил врач, – Даже наш Спаситель занимался исцелением болящих» «Да, – признал король, – Но Он не брал за это 700 фунтов в год»
4 июля 1776 года Георг III сделал в личном дневнике запись: «Сегодня не произошло ничего важного»
Принц Шарпа .
Покровитель, которому Шарп обязан майорским званием, принц Уэльский, удостоенный подданными пренебрежительной клички «Принни» (что-то вроде «Принцишки»), ухитрился перещеголять по всеобщей ненависти всех представителей и без того непопулярной ганноверской династии на английском троне. Всю жизнь его сопровождали скандалы, любовницы и тяготили чудовищные долги.
«Фермер Джордж» детей воспитывал в строгости. При взрослых им запрещалось сидеть, они не читали развлекательных книг, питались скромно, рано ложились спать и рано поднимались. Каждый из принцев должен был работать на своём участке в саду, убирать урожай овощей и фруктов. Наследнику, кроме того, вменялась в обязанность выпечка хлебцев на второй завтрак. Странно ли, что королевские отпрыски, вырвавшись из-под родительской опеки, пускались во все тяжкие? Принца Уэльского природа одарила щедрее братьев и сестёр (он был недурён собой, свободно владел несколькими языками), а потому, наверно, он и начал раньше прочих. Ещё под родительским кровом он обрюхатил горничную матери. Девушку выгнали с позором, а принц не успокоился, и уже в декабре 1779-го, в возрасте 17 лет, запал на актрису Мэри Робинсон. Чтоб добиться её любви, он, не моргнув глазом, выложил 20 тыс. фунтов стерлингов, и столько же истратил на подарки. Затем последовала громкая связь с графиней Харденбург. Пресса жадно смаковала подробности. Королю с большим трудом удалось замять скандал. Отцовские внушения на принца не действовали, наследник по-прежнему алкал наслаждений.
В 1783 году «Фермер Джордж» махнул на сына рукой, отселил его в Карлтон-хаус с годовым содержанием в пятьдесят тысяч фунтов. Ха! Пятьдесят тысяч у принца уходило только на косметику! Помимо забот о своей внешности, он имел множество дорогостоящих увлечений: породистые лошади, живопись, наряды, дорогие вина и изысканные деликатесы. И, само собой, женщины. Парламенту то и дело приходилось решать вопрос об оплате долгов наследника, что не добавляло принцу любви в глазах обывателей. В 1785 году Принни, казалось, образумился. Не на шутку увлёкшись молодой вдовой Мэри Фитцгерберт, он тайно обвенчался с ней и некоторое время был тише воды, ниже травы. Возможно, он и остепенился бы навсегда, но Мэри исповедовала католичество (а в Англии это делало её человеком второго сорта) и вдобавок была вдовой. Подобный брак в глазах общества не мог быть признан законным, и уже к концу 80-х годов принц возвращается к прежнему разгульному образу жизни. В 1794 году у тридцатидвухлетнего жуира после череды мимолётных метресс появляется постоянная: леди Джерси, сорока двух лет, имевшая к тому времени внука. В том же году терпение парламента лопнуло. Принцу Уэльскому отказали в оплате его долгов, достигших почти миллиона фунтов стерлингов. Впрочем, всесильный Питт предложил сделку. В обмен на решение проблем с кредиторами наследник должен сыграть роль примерного принца Уэльского и обзавестись потомством от благородной девицы из страны колбас и пива. Делать было нечего, и Принни согласился, даже не поинтересовавшись, кого же ему готовят в жёны. А стоило бы. Обычно девиц благородного происхождения на выданье в германских княжествах имелось, как собак нерезаных; при слабо развитой промышленности они были основным предметом немецкого экспорта. Но в тот момент, как на грех, свободна оказалась лишь племянница короля Каролина Брауншвейгская. Ей стукнуло 26, и, по мнению одного современника, она напоминала пудинг. Краснолицая, с большой головой, сидящей без шеи прямо на коротком приземистом туловище, принцесса не имела ни малейшего понятия о вкусе, непрерывно несла грубым голосом околесицу и часто смеялась без видимой для собеседников причины. Два её брата считались буйнопомешанными и сидели под замком.
Встречать невесту принц прислал вместо себя любовницу леди Джерси, а при виде суженой попросил стакан бренди. Внешностью жениха Каролина тоже осталась недовольна, заявив: «…он толстый и совсем не такой красивый, как на портрете!» Не в бровь, а в глаз, – Георг в то время весил больше центнера, изяществом фигуры напоминая бочку, а цветом лица – розовое вино. На венчание принц явился вдребезги пьяным, на вопрос епископа, согласен ли вступить в брак, расплакался. Принни весь вечер наливался спиртным и первую брачную ночь провёл в незажжённом камине, куда рухнул, перепутав его по пьяни с кроватью. Во время медового месяца, по словам Каролины, их дом больше походил на «плохой бордель, нежели на дворец». Тем не менее, Каролина каким-то образом ухитрилась забеременеть, и 7 января 1796 года родила девочку. Принц счёл свой долг перед королевством исполненным, вывез из апартаментов жены лучшую мебель, отобрал подаренные на свадьбу жемчужные браслеты и отдал их леди Джерси, которая не стеснялась носить их публично. В 1798 году супруги расстались окончательно, их конфликт сделался достоянием общественности и широко обсуждался в прессе. В 1800 году принц бросил леди Джерси и вернулся к Мэри Фитцгерберт, но утих всего на шесть лет, после чего вновь ударился в разгул. Миссис Фитцгерберт терпеливо сносила его измены и пьянки, последней каплей стала его громкая связь с леди Хертфорд. В декабре 1809 года Мэри Фитцгерберт порвала с принцем навсегда.
В 1811 году, когда стало ясно, что рассудок навсегда оставил короля Георга III, принц Уэльский был объявлен регентом. В дела государства он особо носа не совал. Его официальная супруга Каролина тем временем вовсю чудила в Европе. Открыто сожительствуя с бывшим официантом Бергами, она на маскараде в Женеве появилась в костюме Венеры, демонстрируя обнажённый бюст необъятных размеров, в Афинах голой танцевала с цыганами, в Бадене на прогулку с герцогом выехала с тыквой на голове. В 1819 году стряпчие принца Уэльского решили, что он может начать бракоразводный процесс, обвинив её в супружеской измене. Список прегрешений Каролины потянул на несколько томов. Дело ускорила смерть Георга III, последовавшая в 1820 году. Каролина, прослышав об этом, примчалась с континента, и её накрыла волна неожиданной популярности: подданные ненавидели нового, некоронованного пока монарха сильнее, чем любого его предшественника. Георг IV велел палате лордов судить жену за «скандальное, позорное и развратное поведение». Когда Каролине предъявили обвинение в адюльтере, она остроумно ответила, что совершила его всего раз в жизни с мужем миссис Фитцгерберт. Процесс длился три месяца и кончился ничем. На коронацию 19 июля 1821 года Каролину по приказу Георга не пустили. Толстуха оказалась в странном положении: жена короля, но не королева. Впрочем, ненадолго, менее чем через три недели Каролина скончалась от непроходимости кишечника. Её похороны сопровождались антиправительственными выступлениями.
Последние годы жизни Георга IV (а умер он 26 июня 1830 года) не отмечены ничем скандальным. Его мучила подагра, он продолжал закладывать за воротник, но на любовные приключения здоровья уже не хватало.
Не буду ручаться за весь английский народ, но проказника Принни часто поминали после смерти его преемники на троне и записные остряки. И всё благодаря Букингемскому дворцу. Построен он был в 1705 году герцогом Бекингемом, а в 1762 году его купил Георг III, взошедший на престол два года назад и подыскивавший себе резиденцию вместо Сент-Джеймского дворца, не вызывавшего у нового монарха приятных ассоциаций. Букингем-Хаус ему тоже не понравился, и дом стоял бесхозным до двадцатых годов XIX века, когда сменивший на троне папашу Принни вознамерился перестроить и расширить особняк, превратив его в нечто грандиозное, рядом с чем Версаль и Зимний дворец будут казаться коровниками. Для этой цели был приглашён архитектор Джон Нэш, окончательно лишившийся к тому времени в равной степени и чувства меры, и вкуса. Он пристраивал и перестраивал, планировал и перепланировал, вчетверо превысив расчётную смету. Лафа закончилась с кончиной высокого покровителя в 1830 году. Премьер-министр Веллингтон, чуждый высоким устремлениям творца, урезал финансирование. Новый король Вильгельм IV (третий сын покойного Георга III), хоть и имел в народе кликуху «Глупый Вилли», нашёл в себе достаточно здравомыслия, чтобы уволить Нэша. С другой стороны, денег во дворец было ввалено слишком много, работу худо-бедно требовалось закончить. Был нанят другой архитектор, Эдвард Блор. Человек практический, Блор сделать смог немного, но всё же кое-что подправил. Исчез купол, поэтично именуемый лондонцами «прыщом»; триумфальная арка, служившая главным въездом, была снесена, ибо обнаружилось, что, при всей её масштабности, в неё не проходит карета; демонтировали также любимые Принни пилястры малинового мрамора, как «вульгарные». Король тем временем ломал голову, что ему делать с доставшимся от беспутного братца наследством. Парламентарии, у которых в 1834 году сгорела часть помещений, от предложения занять Букингем-хаус вежливо, но твёрдо отказались, а потом подняли хай, вызнав, что Его Величество собирается сдать дворец гвардии. Возмущение депутатов можно понять: гвардейцы, конечно, защитники отечества, элита, однако казарма, обошедшаяся казне в миллион фунтов стерлингов, – это перебор. На том идеи у «Глупого Вилли» иссякли, а вскоре иссяк и он сам. На престол в 1837 году взошла его племянница Виктория (с её воцарением, кстати, ганноверская династия потеряла права на Ганновер, законы которого не позволяли женщинам занимать трон). Восемнадцатилетней королеве дворец пришёлся по вкусу, и она поселилась в нём. Вот тут-то и проявил себя в полном блеске гений Нэша, перед которым спасовал хвалёный практицизм Блора и всех последующих поколений перестройщиков. Букингемский дворец, как бы помягче сказать… не совсем подходил для проживания и работы в нём сотен слуг и придворных. Кухня по прихоти фантазёра Нэша находилась в подвале. Нормальная вентиляция с освещением отсутствовали, а плиты и печи производили столько копоти, что повара и судомойки трудились в условиях, напоминавших машинное отделение несущегося на всех парах броненосца. Вдобавок Букингем-хаус был построен над подземным каналом, впадающим в речку Тайберн, и кухня располагалась над городской клоакой. Мало того, одна из стен примыкала к выгребной яме. Из-за дурного запаха даже некоторые помещения нижнего этажа дворца являлись непригодными для проживания, представьте, какой аромат царил на кухне! Нормальные кладовые не были предусмотрены вообще. Комнат для слуг не хватало: в крошечных скворечниках на чердаке вместо двух-трёх набивалось по десять человек. В этих каморках, очевидно, по замыслу Нэша слуги и должны были чистить сотни пар обуви, принадлежащей королевским гостям, поскольку специального помещения (как во всех европейских дворцах) отведено не было. При проектировании водопроводной системы образцом, видимо, послужили знаменитые садовые лабиринты Хэмптон-Корта. Устроенное якобы «по последнему слову техники» отопление грело так слабо, что в каждой комнате приходилось ежедневно топить камины. Камины дымили, обитатели открывали окна, естественно, стены покрывались неистребимой копотью. В довершение, всем этим беспокойным хозяйством заведовали сразу четыре ведомства: лорда-гофмейстера, лорда-стюарта, главного конюшего, служба лесов и общественных работ. Например, за мытьё окон снаружи отвечала служба лесов и общественных работ, а изнутри – уже люди лорда-гофмейстера. Подчинённые лорда-стюарта доставляли топливо для очагов, но разжигали опять же представители лорда-гофмейстера. У семи нянек, как известно, дитя без глазу, в Букингемском дворце, соответственно, творился такой бардак, что не раз и не два там обнаруживались абсолютно посторонние люди, месяцами, а то и годами жившие на королевский кошт, подсматривавшие за королевой и её фрейлинами, подслушивавшие её переговоры с политиками, даже посиживавшие на её троне. Знал Принни, ой, знал, кому поручать строительство! Полтора столетия и ему, и Нэшу здорово икалось в гробах. Бессильны оказались многочисленные модернизации и перепланировки дворца. Последний вопиющий случай произошёл в 1982 году. Любопытный прохожий Майкл Фейган, беспрепятственно миновав охрану, забрёл на территорию королевской резиденции, нашёл спальню Елизаветы II и завёл с обалдевшей королевой светскую беседу.
«…Был добр с горничной, явил великодушие к конюху, тонко разбирался в поклонах. Больше о нем рассказать нечего…» – вот и все тёплые слова, что смог написать о «Принни» спустя тридцать лет после его смерти Уильям Теккерей в очерке «Четыре Георга» К тридцати пяти годам талия Принца Уэльского превышала сто тридцать сантиметров; чтобы забраться в седло, ему требовалась специально изготовленная лестница.
Главнокомандующий Шарпа.
Герцог Йорка и Олбани (с которым Шарп сталкивается в романе «Полк Шарпа»), Фридрих-Август (или, если угодно, Фредерик-Огастес) Брауншвейг-Люнебургский, второй сын короля Георга III, был любимчиком батюшки, что очень раздражало старшего сына, принца Уэльского. Идиоты у них роду попадались, но Фридрих-Август к их числу не относился. Он много лет возглавлял «домашний кабинет» Георга III – узкий семейный совет, – а также придворную партию, известную под названием «друзья короля», имел степень доктора права.
Родился герцог 16 августа 1763 года и шести месяцев отроду был назначен епископом города Оснабрюк, относившегося к Ганноверскому курфюршеству. За это Фридрих-Август удостоился в XX веке занесения в Книгу рекордов Гиннеса, как самый юный епископ в истории христианской церкви. В 1780 году получил чин полковника английской армии и отправился на континент постигать премудрости военного искусства во Франции, Австрии и, естественно, в Берлине, у Фридриха Великого. В январе 1791 года женился на дочери Фридриха-Вильгельма, сменившего на троне Пруссии «Старого Фрица» (Фридриху II наследовал Фридрих-Вильгельм II; ну, как тут не вспомнить Аверченко: «…У…Фридриха-Вильгельма был сын Фридрих. Последнему наследовал Фридрих-Вильгельм, которому, в свою очередь наследовал Фридрих; Фридриху же наследовал Фридрих-Вильгельм… Этот список желающие могут продолжить. Даже…беспристрастная история запуталась во Фридрихах; до сих пор неизвестно, при каком именно Фридрихе случилась Семилетняя война. Доподлинно известно только, что он не был Вильгельмом» А если ещё вспомнить, что на дочери Фридриха-Вильгельма женился Фридрих-Август, а дочь к тому же звали Фредерика…О-о, эти немцы!). Старший брат, гуляка принц Уэльский, не был ещё женат, и чета Йорков усиленно взялась за производство на свет ребёнка, надеясь, что он и унаследует английский трон. К сожалению, супруга оказалась бесплодна, и герцог к 1794 году охладел к ней, найдя утешение в объятьях некой мадам Кларк. В 1793 году царственный батюшка пристроил сынишку командовать англо-ганноверской армией, которая в союзе с австрийским воинством герцога Кобургского должна была дать укорот французам в Нидерландах (там-то и начал свою военную карьеру Ричард Шарп). Действовали союзники несогласованно, и в 1794 году герцог Йоркский был вынужден отвести свои войска в Саксонию, откуда их остатки эвакуировались в Англию.
Кампания вышла неудачная, а королевскую семейку в Англии не праздновали. Естественно, общественное мнение сделало козлом отпущения Фридриха-Августа. Даже песенка появилась весьма обидного содержания. Тем не менее, 3 апреля 1795 года герцог Йоркский становится Главнокомандующим британскими сухопутными силами.
Герцог, конечно, полководцем был не ахти каким, что доказала кампания 1799 года, когда всё в той же Голландии сорокапятитысячное войско под его началом потерпело жестокое поражение от двадцати тысяч французов, но его таланты, как выяснилось, лежали в иных областях. Герцог Йоркский был одарённым администратором.
Корень всех бед крылся в плачевном состоянии английской армии. Наблюдатели союзников отмечают безобразное поведение офицеров, их пьянство и небрежение обязанностями. Устаревшие уставы, кавардак в снабжении, практически полное отсутствие медицинской помощи, старомодная униформа крайне низкого качества, удивительно ли, что дисциплина и нижних чинов оставляла желать лучшего?
Войска нуждались в переменах, и с 1795 года по 1803 герцог Йоркский при поддержке премьер-министра Пита провёл в армии реформу, которую сэр Джон Фортескью называл самой значимой реформой в истории английских вооружённых сил.
Задача перед герцогом Йоркским стояла сложнейшая, но и он сдаваться не привык.
Были пересмотрены уставы и руководства. Поведение офицеров и унтер-офицеров стало строго регламентироваться. Медицинская служба подверглась изменениям (не пошедшим, впрочем, ей на пользу), а замшелый Корпус Интендантов и Возчиков был преобразован в соответствии с требованиями девятнадцатого, а не восемнадцатого века. Отдельного внимания герцога удостоилась униформа. Он основал также военносиротское заведение в Челси и военное училище в Сандхерсте. Именно Фридрих-Август в 1803 году создал специальное управление военных знаний, которое должно было, наряду с изучением опыта прошлых войн и составлением карт, заниматься также изучением иностранных армий, в том числе и на основе информации, получаемой от специальных агентов за рубежом. Управление постепенно превратилось в разведывательный департамент военного ведомства.
Надо заметить, что мечта о военных лаврах никогда не оставляла герцога Йоркского. После первых успехов Веллингтона в 1808 году Фридрих-Август начал домогаться поста командующего контингентом в Португалии и Испании. Может, ему, в конце концов, что-то и обломилось бы, хотя его «успехи» в Голландии были ещё свежи в памяти, но тут, весьма некстати, разоткровенничалась его бывшая любовница. С мадам Кларк, сменившей в его постели законную супругу, герцог полюбовно расстался в середине 1808 года. Спустя семь месяцев денежное содержание, обещанное брошенной метрессе, иссякло, а, когда госпожа Кларк обратилась к герцогу за объяснениями, тот пригрозил ей позорным столбом и тюрьмой. С кем-то другим номер, может, и прошёл бы, но мадам Кларк была тётенька хваткая. Она выложила всё, что ей было известно о грязных делишках герцога, члену Палаты Общин полковнику Уордлу. 27 января 1809 года полковник на заседании парламента выступил с предложением «назначить комиссию для расследования деятельности главнокомандующего относительно производства в чины и перемещений в армии». Поднялась шумиха, да какая! Мелкое озорство герцога, вроде махинаций на скачках или неуплаты карточных долгов, обычно затмевалось скандальными выходками его старшего брата, но теперь принц Уэльский был прочно забыт. У всех на устах был Фридрих-Август. Выяснилось, что с его благословения госпожа Кларк открыто торговала офицерскими патентами по сниженным ценам. Так, майорский чин вместо положенных 2600 ф.ст. она продавала за 900, капитанский – за 700 вместо 1500. В Сити существовала целая контора по продаже званий по «демпинговым» ценам, причём её служащие не считали нужным скрывать, что являются поверенными могущественной фаворитки. Были преданы огласке случаи, когда Главнокомандующий переводил офицеров на половинный оклад, принуждая совершить сделку с его любовницей; когда мальчики, не окончившие школу, получали звания лейтенантов; полковыми лекарями становились господа, далёкие от медицины, впрочем, их предполагаемым пациентам это ничем не грозило, ибо новоиспечённых докторов на месте службы ни разу не видели. Сладкая парочка не ограничивалась военными должностями, за умеренную плату желающие могли раздобыть себе сан епископа или настоятеля. 20 марта 1809 года герцог был вынужден подать в отставку с поста Главнокомандующего в обмен на прекращение расследования его шалостей в военном ведомстве.
