Текст книги "Морские истребители"

Автор книги: Владимир Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Получено приказание срочно разведать и сфотографировать аэродром Измаил.

Задание для нас было обычным, пришлось только уточнить масштаб аэрофотосъемки. По пути к самолету я успел сказать Алексею Мухину:

– Внимательно смотри за воздухом во время захода на фотографирование. При подходе к аэродрому вас могут прихватить «мессеры»… Не отставай.

Натренированным движением с ходу вскочил в кабину «яка», запустил мотор – и мы в воздухе, курс – к линии фронта. Всего несколько минут прошло с того момента, когда я стоял перед членами партбюро. И мыслями я еще там. Чем ответить на доверие? Только одним – образцовым выполнением каждого боевого задания.

На бреющем, прижимаясь к воде, выскочили к Черному морю и взяли курс вдоль береговой черты. На этот раз я решил подойти к Измаилу с юга, со стороны противника, что должно было, по моим расчетам, обеспечить внезапность выхода на цель.

Я на память знал все ориентиры и, по сути дела, без помощи карты выполнял полет по выбранному маршруту. Чтобы ввести в заблуждение противника, несколько раз меняем курс с учетом избранного направления захода па цель для фотографирования. Едва не задевая верхушки зарослей камыша, проскакиваем гирло Дуная между Сулиной и Измаилом и берем курс на юго-запад. Через несколько минут взмываем вверх и на полных оборотах мотора набираем высоту четыре тысячи метров. Отсюда открывается панорама дельты Дуная. Отыскиваю взглядом небольшой городок Измаил,. где-то севернее расположен грунтовый аэродром. С него в первый день войны взлетали летчики-черноморцы на перехват вражеских самолетов. А теперь на этом аэродроме притаились фашистские «мессеры», которые пытаются перехватывать нас.

Уточнив ориентировку, доворачиваем на цель и пикируем до высоты три тысячи метров. На максимальной скорости проносимся над Измаилом, в горизонтальном полете включаю аэрофотоаппараты. Мухин на месте. Цепкий парень, молодец.

На границе аэродрома заметил замаскированные восемь самолетов Ме-109. Взлететь они не успели. И на этот раз нам удалось перехитрить врага, не ожидавшего нашего появления. Сзади вспыхнули шапки разрывов зенитных снарядов. Задача выполнена. Теперь главное – избежать встречи с истребителями противника. Самый верный путь достижения этой цели – прижаться к земле и одновременно изменить курс полета. Так и действуем. Полупереворотом перевожу свой «як» в отвесное пикирование до высоты примерно триста метров, затем плавно уменьшаю угол и у самой земли вывожу машину в горизонтальный полет. Через несколько минут отворачиваем вправо почти на девяносто градусов к береговой черте. Наш расчет и на этот раз оказался правильным. Противнику не удалось перехватить нас. Впереди показались родные берега Днестровского лимана, а там, совсем рядом, и наш аэродром. Но успокаиваться еще рано, внимательно наблюдаю за ведомым и задней полусферой, свято выполняя заветы бывалых воздушных бойцов – не забывать об осмотрительности до самой посадки.

Бреющим проносимся над нашей стоянкой и резко взмываем вверх боевым разворотом, салютуя об успешном выполнении задания. По установившейся традиции, к нашим самолетам собираются техники и механики. Первым, как обычно, вскакивает на плоскость самолета стартех звена Гриль:

– Как слетали, командир? Как работала матчасть?… С нетерпением ждет ответа и мой новый механик старшина Иван Суховицкий. С другой стороны кабины на плоскость забирается техник по фотооборудованию лейтенант Горячев, открывает крышку грузового отсека и приступает к снятию фотоаппаратов, чтобы, не теряя времени, доставить отснятую пленку в фотолабораторию для обработки и изготовления монтажной схемы. С чувством удовлетворения и благодарности крепко пожимаю руки механика и стартеха:

– Все отлично. Никаких замечаний нет. Техника работала как часы.

Подходит Алексей Мухин, докладывает о выполнении задания. Закуриваем, и он подробно рассказывает, что ему удалось заметить во время полета. Такой порядок заведен с первого нашего совместного вылета.

Возвращение друга

Однажды в солнечный жаркий день мы сидели в тени деревьев лесопосадки вблизи самолетов и проводили разбор очередного боевого вылета. К нам неожиданно подошел, прихрамывая, худощавый лейтенант в темно-синем рабочем кителе. Присмотревшись к нему, я вдруг понял, что это Сергей Денисов.

– Неужели это ты? Сергей?… Живой! – невольно вырвалось у меня.

Мы крепко, по-мужски обнялись. Молодые летчики с нескрываемым любопытством смотрели на нас. Пока Денисов был в госпитале, летный состав эскадрильи почти полностью обновился. Естественно, Сергея Денисова никто из присутствующих не знал.

После взаимных приветствий я представил летчикам моего друга. По лихорадочному блеску глаз Сергея я понял его безмерную радость и счастье. Шесть долгих месяцев Денисов лечился в госпиталях и жил надеждой вернуться в строй. Как же он изменился! Перед нами стоял невероятно худой, ссутулившийся, бледный, с глубоко запавшими глазами человек.

– Вот вырвался, наконец, даже не верится, что я в родном полку, – говорил Денисов. – И рад, рад, что тебя, Володя, встретил.

Мне показалось, что Сергей стал ниже меня ростом.

– Да, брат, вырос в обратную сторону на три сантиметра, – неловко пошутил он. – Дважды оперировали правую ногу, пытались вытянуть и срастить кость, но ничего не получилось. Так и осталась одна нога короче. Предлагали еще одну операцию, но я не согласился. И так намучился до предела.

Сергей подробно рассказал о своих мытарствах по госпиталям, о тяжких мучениях и переживаниях, выпавших на его долю после памятного февральского боя с «мессерами». Вечером в общежитии, увидев его выступающие кости, длинные тонкие ноги и болтающиеся как плети руки, пораженный его видом, я невольно подумал: «Как же искалечили тебя фашисты! Тебе ли, Сережка, думать о полетах?»

Уловив мой сочувствующий взгляд, Сергей сказал:

– Ничего, Володя, мы еще повоюем. Были бы кости, а мясо нарастет. Ты бы лучше помог мне получить разрешение приступить к полетам. Я тебе честно скажу, при выписке из госпиталя я умышленно не комиссовался, иначе бы меня списали подчистую. У меня же, кроме переломов ног, поврежден и позвоночник, выбиты зубы, о другом я уже не говорю, – сдерживая слезы, говорил Денисов.

Как я понимал его!

Но вернулся же в строй наш черноморский летчик – Иван Любимов. После тяжелого ранения в воздушном бою и ампутации ступни он продолжал летать и воевать, стал командиром 11-го гвардейского истребительного авиаполка, а затем – командиром истребительной дивизии.

Самое активное участие в судьбе моего друга принял командир эскадрильи Гриб. Он посоветовал Сергею лично обратиться к командиру полка, но, по-видимому, предварительно уже переговорил с ним о Денисове. Поэтому при встрече Авдеев только спросил Денисова:

– Как себя чувствуешь, орел? Не забыл, как надо держаться за ручку?

Сергей бодро ответил, что чувствует себя хорошо и хочет летать.

– Вот и хорошо! Приступай к полетам. Передай Грибу, что я разрешил, – закончил короткий разговор Авдеев.

Радости нашей и ликованию не было предела. Трудно было верить, что сложный вопрос так быстро решился. Я попросил командира эскадрильи назначить Денисова в мое звено, и через несколько дней мы уже начали вывозные и тренировочные полеты, сначала на спарке Як-7у, а затем и на боевой машине Як-9.

Нельзя было не восхищаться настойчивостью и терпением Сергея. Он никогда не жаловался на усталость или боли. Летал отлично и быстро набирал силу. Большую заботу, внимание и такт в отношении Денисова проявил и наш врач полка майор Максимкин. Сознавая больше других тяжесть полученных Денисовым травм, он приложил немало энергии и сил, чтобы обосновать допуск его к полетам в порядке исключения.

Участие и помощь командиров, благожелательное отношение друзей и товарищей помогло сохранить в боевом строю прекрасного летчика. Денисов быстро окреп физически, восстановил навыки в технике пилотирования а к началу Ясско-Кишиневской операции был в полной готовности к новым схваткам с врагом.

Авдеевская школа

В летной судьбе моего друга проявилась одна из замечательных черт характера нашего командира полка -его доброта. Михаил Васильевич Авдеев был прекрасным летчиком-истребителем, храбрым воздушным бойцом, требовательным и суровым командиром, но в то же время добрым и внимательным человеком. Он не боялся ответственности за свои решения и действия, хотя порой и превышал права. Строго взыскивая с пьяниц и трусов, он в то же время щедро поощрял достойных и отличившихся, представлял их к наградам.

Михаил Васильевич прежде всего проявлял заботу о высокой боевой выучке летчиков, организованности и дисциплине, постоянно поддерживал и развивал у подчиненных чувство гордости за свой полк, ответственность за его честь и славу. Он постоянно жил делами и заботами коллектива.

На нашем аэродроме от зари до зари кипела боевая работа: один за другим чередовались вылеты на разведку, сопровождение штурмовиков. Мы постоянно несли боевое дежурство, активно готовили молодых летчиков. Им преподносились уроки групповой слетанности в составе пары и звена, воздушных боев, стрельбы по наземным целям. Но установившейся традиции и по инициативе командира полка нередко проводились над аэродромом, на глазах у всего личного состава показательные воздушные бои. Следует отметить, что командир полка умело развивал среди летчиков дух состязательности. Летный авторитет ценился превыше всего, всегда был на первом плане. Однажды Авдеев организовал показательные воздушные бои на малой высоте, в которых принимали участие командиры эскадрилий. Условия состязаний на этот раз были сложные: «противники» сходились на встречных курсах на высоте всего лишь сто метров, после чего начиналось свободное маневрирование в вертикальной и горизонтальной плоскостях, чтобы занять выгодное положение для атаки сзади. В первой схватке помериться силами предстояло командирам первой и второй эскадрилий капитанам Феоктистову и Кологривову. В поединке победителя с командиром нашей, третьей эскадрильи капитаном Грибом и должен был выявиться сильнейший среди комэсков в полку.

На стоянках возле самолетов собрались группами летчики, техники и механики в ожидании захватывающего зрелища. Равнодушных не было. Со всех сторон слышались громкие реплики, подначки, шутки, смех. Каждому хотелось видеть победителем своего командира. А пока соперники занимали места в самолетах, шли словесные баталии болельщиков.

И вот состязание началось. В бою первой пары более искусным оказался Кологривов, ему удалось па косой петле добиться преимущества и в дальнейшем, при маневрировании, «дожать» «противника», зайти ему в хвост.

Попытки Феоктистова уйти из-под удара предельным виражом ни к чему не привели. Со стоянки самолетов второй эскадрильи слышались радостные крики по случаю победы командира.

После непродолжительного перерыва на финальный поединок взлетели Гриб и Кологривов. На стоянках затаили дыхание. Кологривов был вдохновлен победой над сильным соперником в первом бою и не намеревался уступить Грибу. Но мы хорошо знали характер нашего командира, его упорство и настойчивость. В общем, противники были достойны друг друга.

И вот они сошлись над центром летного поля, мчались навстречу друг другу на максимальной скорости, оставляя сзади черные шлейфы дыма. Почти одновременно оба самолета круто взмыли вверх, наполняя воздушное пространство пронзительным гулом моторов. Мы напряженно следили за действиями «яка» с номером «22», прекрасно понимая большое значение начального этапа схватки. Именно в этот момент шла борьба за превосходство в высоте. А Грибу удалось сразу же перехитрить «противника». Он оказался чуть выше и захватил инициативу. «Яки» в руках опытных и искусных воздушных бойцов с оглушительным ревом выписывали невероятные и рискованные фигуры, едва не задевая верхушки деревьев. Гриб, сохраняя преимущество в высоте, постепенно подбирался к хвосту «противника».

В конце концов Кологривову пришлось перейти на горизонтальный маневр, так как весь запас высоты и скорости был исчерпан. Несколько раз в процессе предельного виража нам казалось, что самолет Кологривова заденет крылом землю или деревья, но в самый последний момент он успевал выхватить машину. В эти критические моменты наблюдавшие поединок с земли невольно ахали или пригибались. В захватывающей и опасной схватке сильнейшим оказался Гриб. При явном его превосходстве бой был прекращен по команде командира полка.

Михаил Васильевич следил за ходом поединка с вышки командного пункта и четко определял момент прекращения схватки, хорошо понимая, что в пылу азарта летчики могут допустить и непоправимую ошибку.

В этот день в третьей эскадрилье был настоящий праздник, все искренне радовались победе командира и гордились, что они служат под началом такого замечательного летчика, каким был Михаил Иванович Гриб.

– Вот научитесь так владеть машиной, не страшны вам никакие «мессеры», – говорили бывалые молодым летчикам после этих показательных воздушных боев.

Пример боевых летчиков-фронтовиков оказывал благотворное и сильное воздействие на молодежь, способствовал воспитанию у нее высоких бойцовских качеств.

Вместе с тем не обходилось и без срывов. А один случай едва не закончился трагически. Как-то вечером после полетов нас срочно вызвал командир эскадрильи. Подойдя к командирской землянке, мы услышали громкий и гневный голос Гриба, распекавшего кого-то.

В землянке мы увидели разбушевавшегося Гриба а курносого лейтенанта, командира звена, который стоял перед комэском и молчал, потупив взгляд. Этот лейтенант недавно прибыл к нам в полк, но уже не один раз приносил неприятности.

– Сейчас сообщили, – увидев нас, сказал Гриб уже нормальным тоном, – что на полигоне при стрельбе по щиту ранен в ногу летчик, руководитель полетов на полигоне. Вот этот летун, – показал он на лейтенанта, – не осмотревшись и не убедившись в разрешении стрельбы, открыл огонь по мишени, когда там находился человек. Какой же ты летчик-истребитель, если не видел выложенный крест – знак запрета стрельбы и человека возле щита!

Негодованию Авдеева не было предела, и он, не раздумывая, приказал отстранить виновника от занимаемой должности и от полетов.

Командир полка сам не пил и страшно не любил пьяниц, тех, кто злоупотреблял и не знал меры, забывая о своем долге и предназначении на фронте. Авдеев жестоко карал за пьянство даже боевых и заслуженных летчиков. Он придумал и применял на практике такое наказание – отбирал у провинившихся награды и хранил их у себя в сейфе до тех пор, пока не убеждался в том, что наказание подействовало и виновный исправился. Такая кара на фронте для всех была самой строгой и, как правило, приносила пользу.

Все в полку любили и уважали Михаила Васильевича, но в то же время и побаивались, зная, что Авдеев спуску не даст. Таков уж у него был характер и такова школа.

На Констанцу

По замыслу Ставки Верховного Главнокомапдования Чер поморский флот в ходе Ясско-Кишиневской операции

должен был содействовать войскам 3-го Украинского фронта в окружении и уничтожении приморской группировки немецко-румынских войск, оказать содействие войскам при форсировании Днестровского лимана и реки Дунай, наносить массированные удары авиацией по военно-морским базам противника Констанца и Сулина. К участию в операции привлекалось более трехсот боевых самолетов. Они должны были наносить массированные удары по военно-морским базам с широким применением разведывательной, бомбардировочной и штурмовой авиации. Впервые за весь период войны на Черном море достигалась небывалая по своей ударной мощи концентрация сил авиации флота. Основная роль отводилась 13-й авиадивизии пикирующих бомбардировщиков, имеющей в своем составе два авиаполка (40-й и 29-й) на самолетах Пе-2 и один истребительный авиаполк (43-й) на самолетах Р-39 «Аэрокобра».

Наш 6– й гвардейский истребительный авиаполк придавался на период операции командиру авиадивизии и должен был прикрывать 29-й авиаполк пикировщиков. В ходе подготовки к воздушной операции большое внимание уделялось отработке тесного тактического и оперативного взаимодействия между различными родами авиации, частями и соединениями.

Командир 13-й авиадивизии пикирующих бомбардировщиков подполковник И. Корзунов за несколько дней до начала наступления поставил задачу командирам полков и ведущим групп на первый боевой вылет, а затем провел со всем летным составом розыгрыш «пеший полетному». Эта форма подготовки летного состава во время завершающего периода войны нашла широкое распространение и приносила большую пользу. Мы близко познакомились с нашими новыми боевыми друзьями, летчиками-пикировщиками, что имело первостепенное значение для успеха операции. В заключение наших совместных занятий по инициативе Авдеева был показан сложный пилотаж на малой высоте на Як-9.

Свое летное мастерство продемонстрировал штурман нашего полка старший лейтенант П. Новиков. Пилотировал он действительно мастерски и очень смело. Каскад вертикальных фигур вызвал всеобщее восхищение не только летчиков-бомбардировщиков, но и бывалых летчиков-истребителей. Несколько раз при выводе из пикирования у находящихся на земле вырывались невольные возгласы. Казалось, что «як» неминуемо воткнется в землю – так низко и рискованно действовал Новиков.

Подобные «смотрины» убедительно показывали, на что способен наш «як» в умелых руках, вызывали уважение и доверие летчиков-бомбардировщиков к своим защитникам – истребителям.

20 августа войска 2-го и 3-го Украинских фронтов после мощной авиационной и артиллерийской подготовки перешли в наступление в районе Ясс и Бендер, прорвали оборону противника и на следующий день продвинулись вперед на 30-40 километров. В ночь с 21 на 22 августа особая группа 46-й армии приступила к форсированию Днестровского лимана. Под руководством командующего Дунайской флотилией контр-адмирала С. Г. Горшкова успешно были высажены десанты в районе Аккермана. Противник не смог сдержать натиска наших войск и стал поспешно отступать.

В соответствии с планом воздушной операции по уничтожению плавсредств в военно-морской базе Констанца 20 августа был осуществлен первый массированный удар, а 21 августа выполнены еще два мощных удара авиации, в результате которых противнику были нанесены тяжелые потери. Полки пикирующих бомбардировщиков под прикрытием двух полков истребителей выполняли полет к цели и обратно над морем на удалении 50-60 километров от берега с целью маскировки и обеспечения внезапности удара. 40-й авиаполк пикировщиков наносил удар с севера, а 29-й авиаполк под прикрытием 6-го гвардейского авиаполка – с юга.

Сложность этих боевых вылетов для истребителей заключалась в том, что протяженность маршрута была предельной по запасу топлива. Расчеты показывали, что в случае продолжительного воздушного боя с истребителями противника горючего для возвращения на свой аэродром не хватит, и мы планировали в этом случае произвести посадку на ближайшем запасном аэродроме.

Рано утром 20 августа с трех аэродромов вблизи Одессы одновременно начали взлетать пикировщики Пе-2 и истребители прикрытия Як-9 и Р-39. В первом вылете приняли участие 59 Пе-2 и 77 истребителей. Всего 136 самолетов. Пикировщики следовали по маршруту в колонне шестерок, бомбовый удар наносили с пикирования, с высоты 4000 метров звеньями с индивидуальным прицеливанием. От 40-го авиаполка выделялась шестерка снайперов, которая действовала самостоятельно и наносила удар но кораблям в базе с высоты 2200 метров.

Каждую шестерку бомбардировщиков прикрывала четверка или шестерка истребителей непосредственного прикрытия, которые располагались на флангах попарно. Кроме того, от каждого истребительного авиаполка назначались ударные группы в составе шести-восьми истребителей, которые располагались выше боевых порядков бомбардировщиков и имели задачу не допустить истребителей противника к прикрываемым Пе-2. От нашего полка назначалась также группа расчистки воздуха в составе девятки Як-9. Эту группу возглавил командир полка Авдеев. Она следовала впереди общего боевого порядка и имела целью сковать боем истребители противника.

В первом вылете 20 августа мне было доверено возглавить шестерку Як-9 и выполнять задачу непосредственного прикрытия замыкающей шестерки «пешек» 29-го авиаполка. Наша группа попарно располагалась на флангах и сзади с превышением относительно прикрываемых бомбардировщиков. Со мной в паре ведомым впервые после длительного перерыва летел мой друг Сергей Денисов. Каждой паре были определены ответственные секторы наблюдения и порядок действия при атаках истребителей противника. В этом необычно продолжительном полете приходилось прежде всего проявлять заботу об экономии бензина, поэтому до цели стремились сохранить место в боевом порядке на минимально допустимой скорости и пониженном режиме работы мотора.

Полет до цели протекал в основном по плану. Пришлось, правда, немного понервничать в связи с тем. что наша замыкающая шестерка Пе-2 уклонилась далеко на юг. Поэтому для выхода на цель пришлось несколько дольше идти над вражеской территорией, подвергаясь повышенному риску.

Но вот впереди показались очертания порта Констанца, и тут же перед нами выросла стена разрывов зенитных снарядов. Пришлось начать противозенитный маневр. Не упуская из виду подопечных, мы внимательно следили за задней полусферой: с той стороны вероятнее всего могли появиться «мессеры».

Наступил один из самых ответственных моментов боевого полета: выход бомбардировщиков на цель и переход в крутое пикирование для прицеливания и сброса бомб. По собственному опыту мы хорошо знали, как важно не упустить этот момент, иначе безнадежно отстанешь и не прикроешь «пешки» на выходе из атаки. И вот они без доворота резко перешли почти в отвесное пикирование, мы ринулись следом за ними.

Прорвавшись через завесу зенитного огня, бомбардировщики сбросили свой смертоносный груз. На максимальной скорости проносимся над портом и доворачиваем в сторону открытого моря. Хорошо видны в порту облака взрывов и дыма от возникших пожаров – это результат удара впереди идущих групп. Можно с уверенностью сказать, что врагу нанесены ощутимые потери. «Мессеры» не появлялись, пока все спокойно. По радио слышу голос командира эскадрильи Гриба:

– Орлы! Отходим! Не отставать от «пешек».

Это означает, что следом за нами где-то рядом следует ударная группа. Топливо у всех на пределе, надо тянуть до своих берегов, вот Гриб и торопит нас с отходом. Мои подопечные – шесть «пешек» тоже спешат занять свое место в строю. И в этот момент внизу, па фоне воды мой взгляд ловит силуэт еще одной «пешки», отставшей, по-видимому, от другой группы, идущей впереди.

Почему она не набирает высоту, летит так низко? Видимо, что-то случилось. Возможно, попал зенитный снаряд. Самолет уже совсем низко. Задев плоскостью за воду, он переворачивается и исчезает в пучине волн. Не обошлось без потерь и на этот раз.

Кричу по радио:

– «Громобой»! «Громобой»! (это позывной самолетов-спасателей), на удалении пятнадцати километров от берега произвела вынужденную посадку «пешка»!

Повторяю эту фразу несколько раз в надежде, что мое сообщение примет экипаж гидросамолета и подоспеет на помощь ребятам, оказавшимся в беде. Наша группа все дальше уходит в море с набором высоты. Берем курс к своим берегам. Самое трудное позади: отошли от вражеских берегов на значительное расстояние, и теперь появление «мессеров» маловероятно. Высота 4000 метров. Медленно тянется время. С момента взлета прошло около двух часов. Бензин на исходе, невольно возникает вопрос: «Дотянем ли?» Рядом со мной в строю Денисов, мой верный друг. Жестом правой руки привлекаю его внимание и спрашиваю: «Как дела?» В ответ он поднимает руку, что означает – все в порядке. Молодец Сергей, держится в строю, как будто не было ранения и шестимесячного перерыва.

Через некоторое время обратил внимание, что самолет Денисова летит рядом, а головы за стеклом фонаря не видно. Невольно вздрагиваю и нажимаю на кнопку передатчика: «Двадцать четвертый?» И тут же появляется лицо моего друга. Успокаиваюсь и киваю ему головой, все, дескать, в порядке, не волнуйся. Впереди показались знакомые очертания Днестровского лимана. Вот и родная земля. Теперь наверняка дотянем. Снижаемся вслед да «пешками», не долетая до их аэродрома, отворачиваем и с ходу, один за другим идем на посадку. Подруливаем к стоянке и выключаем моторы. На этот раз техники а механики заждались, необычно длительным был полет. Радостно встречают нас друзья. Мой механик Иван Сухо-вицкий первым делом полез на плоскости, чтобы проверить остаток топлива. Слепну голос:

– Командир, на чем же вы долетели? Баки-то почти сухие!

– На самолюбии, Иван Ильич, и па честном слове, – улыбаюсь в ответ.

У всех хорошее настроение. Сложный боевой полет выполнен успешно. Ко мне подходит Денисов, другие летчики и докладывают о выполнении задания. Для молодых это был серьезный экзамен. Возбужденные летчики делятся своими впечатлениями о полете, рассказывают о том, что удалось им увидеть в воздухе и па земле. Направляемся к командирской землянке для доклада. Сзади, прихрамывая, идет Денисов. Я остановился, подождал его. Хочется ободрить и поддержать друга.

– Как самочувствие?

– Да ничего, как будто выдержал.

– А чего прятал голову в кабину? Я даже заволновался. Куда, думаю, делся?

– Знаешь, Володя, – признался Сергей. – В одной позе сидеть долго тяжело, болит позвоночник. Вот я и сползал вниз, менял позу, чтобы избежать болей. Немного передохну и опять занимаю нормальное положение на сиденье. Как-никак, а летали больше двух с половиной часов. Тяжеловато.

…Детальная подготовка летного состава на земле обеспечивала успешное выполнение сложного боевого полета, четкое взаимодействие тактических групп бомбардировщиков и истребителей. Вылетевшие на перехва1 истребители противника не решились вступить в бой и поспешно ретировались. Мы потеряли несколько самолетов от зенитного огня в районе цели.

21 августа мне довелось со своими товарищами выполнить еще два боевых вылета на прикрытие Пе-2, которые бомбили Констанцу. Всего за время воздушной операции было произведено 1773 самолето-вылета, сброшено более тысячи бомб различного калибра.

В результате в порту Констанца были потоплены эскадренный миноносец, подводная лодка, пять торпедных катеров, три сторожевых катера, пять десантных барж, танкер, пароход, плавдок, нанесены серьезные повреждения причалам и другим портовым сооружениям. Воздушные удары по портам Констанца и Сулина сыграли значительную роль в обеспечении приморского фланга 3-го Украинского фронта и создали благоприятные условия для действий Черноморского флота.

Это был первый опыт массированных ударов авиации Военно-Морского Флота в Великой Отечественной войне.

Штурмуют истребители

Впервые дни наступления летчики нашего полка действовали с предельным напряжением, выполняли по нескольку вылетов на различные задания: сопровождали бомбардировщики и штурмовики, штурмовали колонны отступающих немецких и румынских войск. Разведчики обнаружили на одной из железнодорожных станций скопление эшелонов с техникой и живой силой врага. Командир полка Авдеев принял решение немедленно нанести штурмовой удар по этой станции всем составом полка и лично повел своих «орлов» на штурмовку.

Группа за группой, парами и четверками истребители атаковали железнодорожные эшелоны. Хорошо было видно, как после метких очередей вспыхивали пожары на путях, а иногда высоко в небо вздымались облака черного дыма от мощных взрывов боеприпасов. Истребители-гвардейцы действовали смело и мужественно, уничтожали врага, отрезая ему путь к отступлению. Мощь сокрушительных ударов по противнику непрерывно нарастала.

Как– то командир эскадрильи пригласил меня к себе в землянку.

– Видел, как драпают фрицы и румыны? – спросил он. – Сейчас главная задача – не дать им безнаказанно уйти. Скажу тебе откровенно, у меня особые счеты с фашистами.

Впервые я видел таким возбужденным своего командира. Я понимал его. Для тех, кто прошел войну, ненависть к врагу была священным чувством. Без этого нельзя добиться победы в смертельной схватке с сильным врагом.

– Давай-ка, Володя, слетаем по старой памяти на «свободную охоту», погоняемся за гадами, чтобы век помнили, – сказал Гриб. – Командир полка поддержал меня и разрешил вылет четверкой. Для прикрытия возьмем Акулова с Рыжкиным Как, не возражаешь? – больше для порядка спросил командир.

– С вами готов всегда и на любое задание, – ответил я с жаром.

– Ну вот и хорошо. Через пять минут вылетаем, – сказал Гриб, пожав мне руку.

Через несколько минут мы были уже в воздухе и взяли курс к линии фронта, прижимаясь вплотную к земле.

Незабываемый подучился боевой вылет!

Мы настигли артиллерийскую батарею и разметали фашистов огнем из пушек и пулеметов. Проносились, как ураган, бреющим над колоннами войск и техники, с громом взмывали вверх, на горке переворачивали машину и пикировали, выбирая цель и открывая огонь из всех точек. Фашистские солдаты разбегались по канавам и ямам. Я восхищался мастерством Гриба. Его очереди находили врага, метко поражали выбранную цель. Я вкладывал все свое умение и опыт в каждую атаку, стремился не отставать от командира. Атака следовала за атакой. После метких очередей мы проносились так низко, что порой казалось, столкновение с землей неизбежно. Я понял стремление командира зацепить винтом пли обтекателем водорадиатора за головы разбегающихся вражеских солдат и стремился делать то же самое. Командир изредка бросал короткие фразы по радио: «В атаку!… Смотри слева!… Не увлекайся!» Большего и не требовалось: мы понимали друг друга без слов. На обратном маршруте нам удалось поджечь несколько автомобилей, создать пробку на дороге, а когда все снаряды и патроны были израсходованы, выполнили несколько заходов без огня, нагоняя страх на тех, кто принес на нашу землю столько горя и страданий.

Слышу по радио голос командира: «Хватит. Пошли домой». Качнув крыльями в ответ, я подошел ближе к ведущему. Пас не покидало радостное возбуждение после всего увиденного и пережитого в этом полете. Впереди водная гладь Днестровского лимана, а на другом берегу – аэродром. Слева показались башни старинной крепости Аккермана, Гриб решил пройти над городом и поближе рассмотреть крепость. Но что такое? По нам ударили зенитки. Мы еще ниже прижались к земле. И вдруг вижу – за самолетом ведущего потянулась белая струя. Неужто попали? Если перебили бензопровод, то «як» может вспыхнуть, и тогда единственный выход – выпрыгивать с парашютом.