Текст книги "Морские истребители"

Автор книги: Владимир Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Среди летчиков и технического состава полка было Немало севастопольцев – участников героической обороны города в 1941-1942 годах. Мы, молодые гвардейцы, с большим уважением относились к ним, к их боевым подвигам.

В дни наступления всюду – на стоянке, в столовой, вечером на квартире – непременно шла речь о Севастополе. Вспоминали о победах в воздухе, о аэродроме па мысе Херсонес, где приходилось в условиях непрерывной бомбежки и артобстрела готовить и ремонтировать самолеты, вспоминали о друзьях и товарищах, которые отдали жизнь и похоронены на севастопольской земле. Севастополь стал символом мужества и героизма для всего советского народа. 250 дней и ночей шла борьба за город-герой. Фашистские захватчики столкнулись у его стен с непреодолимой силой морального духа и стойкости пехотинцев, моряков, летчиков, самих севастопольцев. Под непрерывным обстрелом они отражали натиск противника, не зная страха, презирая смерть.

На партийных и комсомольских собраниях, в беседах звучали имена героев-севастопольцев. Их подвиги были для нас примером и вызывали гордость, восхищение. Мы жили одной мечтой – отомстить врагу за многострадальный город. Повсюду появились лозунги и листовки: «Мы скоро придем к тебе, родной Севастополь!», «Усилим натиск на врага, освободим родной Севастополь!».

Имя легендарного города не сходило с уст летчиков, техников, авиационных специалистов.

Возмездие

Для пополнения нашего полка прибыл железнодорожный эшелон с новыми самолетами. Бригады технического состава стремились ввести в строй до перелета на новый аэродром как можно больше Як-9-. Техники и механики старательно рисовали во весь фюзеляж белой краской номера самолетов, потерянных в боях. На носу «яков», на боковых моторных капотах с помощью трафаретов наносили гвардейский знак и орден Красного Знамени, что определяло принадлежность к гвардии Черноморского флота и Краснознаменному полку. Пришло радостное известие о награждении большой группы летного и технического состава полка. Многие были удостоены особенно дорогой награды для летчиков – ордена Красного Знамени. И. Тарасов, С. Петров, Б. Маслов, Б. Акулов были награждены вторым орденом Красного Знамени. Вместе с группой молодых летчиков получил и я эту высокую награду. Не был забыт и подвиг С. Денисова. Он был награжден орденом Отечественной войны II степени. С гордостью получали ордена и медали за самоотверженный труд техники, механики и авиационные специалисты. Высокие награды звали нас на новые подвиги.

18 апреля наш полк по эскадрильям вместе с 47-м штурмовым полком перелетал на крымский аэродром Саки. Во главе нашей эскадрильи шел новый командир капитан М. Гриб, я летел с ним в паре. Со мной в задней кабине, за бронеспинкой, сидел неизменный и верный друг – механик Толя Шаронов.

Не успели мы еще толком осмотреться и ознакомиться с новым аэродромом, как последовал приказ на боевой вылет – сопровождать штурмовики на линию фронта под Севастополь.

Техники и механики забегали по аэродрому в поисках бензина и сжатого воздуха. Оказалось, что тыловые подразделения еще не появились в Саках и заправлять самолеты нечем. Как же выполнять боевую задачу?

Летчики на «илах» уже занимали места в кабинах. Из нашей восьмерки «яков» только на четырех сохранилось давление воздуха в бортовых воздушных баллонах не ниже тридцати атмосфер, что обеспечивало запуск мотора и уборку шасси после взлета. А как быть с бензином? Решили слить топливо с тех самолетов, которые не могут вылететь, и дозаправить наши. В ход пошли банки, ведра. Механики успели дозалить в баки по сотне литров бензина. Прикинули время полета, фронт рядом, всего 25-30 километров, должно хватить.

Быстро прыгаем в кабины «яков», летчики «илов» запустили моторы и начинают выруливать для взлета. Сорвешь запуск мотора или же стравишь воздух-останешься па земле. Мотор на «тридцать первом» никогда не подводил. И на этот раз он заработал «с полуоборота». На одном «яке» мотор закапризничал и нам пришлось вылетать тройкой.

Пристроились к «илам» и на бреющем вдоль береговой черты взяли курс на Севастополь. Перед вылетом нам не успели сообщить последние данные о линии фронта, теперь вся надежда на подопечных – штурмовиков. Пролетев Качинскую долину, «илы» «подпрыгнули» на несколько сот метров и с ходу атаковали позиции немцев в районе Мекензиевых гор пулеметно-пушечным огнем. С земли ударили «эрликоны», огненные трассы потянулись к штурмовикам.

Я не мог в деталях рассмотреть, что делалось на земле, приходилось следить за воздухом: единственный аэродром противника – Херсонесский маяк совсем рядом. «Мессеры» на этот раз не появились.

«Илы» правым разворотом вышли из атаки, прижались к земле и плотным строем направились на свой аэродром. Гриб пилотировал спокойно, без лишних резких маневров, чувствовалась рука опытного воздушного бойца.

– Ну как, Володя, не видел «мессеров»? – обратился ко мне после посадки Гриб. – Жаль, что они не появились. А теперь бы нам перекусить не мешало, – продолжал командир, направляясь к землянке, где предполагалось оборудовать КП эскадрильи.

Оказалось, что наши техники и здесь проявили инициативу. Гриль обнаружил вблизи аэродрома армейское подразделение и уговорил одного старшину направить к нам на стоянку походную кухню. Пехотинцы накормили нас пшенной кашей с мясными консервами. Каша с дымком из походной кухни показалась сказочно вкусной и мы с величайшим удовольствием съели по полному котелку.

– Вот так каша! – с восхищением говорили летчики и техники. – Всю жизнь ели бы такую, спасибо пехоте.

Техники принимали все меры, чтобы дозаправить самолеты, а мы решили осмотреть аэродром. До войны он был одним из лучших в Крыму, с бетонной взлетно-посадочной полосой. В период оккупации фашисты интенсивно использовали его для базирования бомбардировочной авиации. Но при отступлении они успели взорвать бетонную полосу в центре, поэтому нам приходилось летать с грунта.

На рулежных дорожках вокруг летного поля были расставлены и подготовлены к подрыву огромные полуторатонные авиационные бомбы, однако взорвать их не хватило времени. Правда, все жилые помещения были разрушены и сожжены. Повсюду разбросаны малозаметные мины, немало было и «сюрпризов», раскрашенных яркими цветами мин-игрушек, которые взрывались в руках любопытных. Мы были своевременно предупреждены нашими товарищами-севастопольцами, которые досконально изучили эти мины и могли их обезвреживать. Летчики и техники собирали мины десятками, а затем расстреливали их из-за укрытий.

Ветер разносил по всему летному полю немецкие листовки на русском языке, но я не видел, чтобы кто-то читал бредовую пропаганду фашистов.

В первые дни на аэродроме Саки на ночлег нам пришлось размещаться в полуразрушенном здании без крыши, вблизи наших самолетов. Ночи были холодные, и мы надевали на себя всю «арматурную карточку», поглубже зарываясь в солому.

Подводные лодки, катера Черноморского флота, авиация фактически парализовали морские перевозки противника. Он почти полностью был лишен помощи извне, а когда положение стало безнадежным, не смог осуществить эвакуацию своих войск.

Для уничтожения вражеских кораблей и судов были привлечены значительные силы: более четырехсот самолетов, две бригады торпедных катеров, подводные лодки. Действия велись непрерывно, днем и ночью, с максимальным напряжением; они приняли практически форму операции флота на морских сообщениях противника.

19 апреля на аэродром Саки перелетел 8-й гвардейский штурмовой авиаполк, и 11-я Новороссийская штурмовая авиадивизия полным составом включилась в боевые действия. Штурмовики Ил-2 уничтожали корабли и суда противника в бухтах, на внешнем рейде Севастополя и на переходе морем на удалении 150-180 километров от аэродромов базирования. Бомбардировщики и торпедоносцы Пе-2, Б-3, Ил-4 наносили удары по конвоям за пределами досягаемости штурмовиков, на полный радиус действий.

Транспортные суда противника для разгрузки и погрузки в Севастополе стремились в максимальной степени использовать темное время суток, чтобы снизить потери от налетов нашей авиации. С целью прикрытия судов, находящихся в бухтах Севастополя, враг использовал несколько десятков Ме-109 с аэродрома Херсонес

и мощную группировку зенитной артиллерии. Такой высокой плотности зенитного огня нам не приходилось видеть даже в районе Керчи и Феодосии. В первых же вылетах на сопровождение штурмовиков мы убедились в этом.

В одном из боевых вылетов «илы» наносили бомбо-штурмовой удар по плавсредствам в бухте Камышовой. Мы, парой с Грибом, были в группе непосредственного прикрытия. При подходе к цели с юга перед нами выросла стена из белых и черных разрывов зенитных снарядов. «Илы» перешли в пикирование и ринулись в атаку, мы последовали за ними, чтобы надежно прикрыть их на выходе из атаки. Трудно было поверить, что сплошную стену огня можно проскочить и остаться невредимым. В сплошных разрывах порой не видно было даже самолета ведущего.

Гриб сразу же начал выполнять противозенитный маневр, резко бросая машину в стороны с одновременным изменением высоты. Мы хорошо знали, что в зенитном огне чаще поражают замыкающих и отставших, поэтому старались держаться ближе к строю фронта. Так я и поступал в подобной ситуации, одновременно выполняя противозенитный маневр по направлению и высоте, стремясь направить свою машину в сторону только что появившегося облачка разрыва зенитного снаряда, уже безопасного для самолета.

Мы твердо усвоили правило по аналогии действий пехоты, при артиллерийском обстреле: «Быстрее прыгай в воронку разорвавшегося снаряда». По теории вероятности очередной снаряд не может попасть в то же место, даже если выстрел и будет произведен с прежними прицельными данными. Это закон.

Так мы и носились «в море» зенитного огня! Несколько минут полета казались бесконечными, и хотелось побыстрее выбраться из такого ада. Это была своеобразная проверка боевых качеств летчиков. Мы строго следовали нашему правилу: вместе с «илами» в атаку! В этом случае повышалась надежность прикрытия штурмовиков на всех этапах атаки, в том числе и на выходе, от внезапных действий истребителей противника. Важное значение имела и моральная сторона: повышалась ответственность истребителей за прикрытие штурмовиков, крепла дружба и взаимное доверие. Штурмовики чувствовали себя увереннее, когда видели рядом истребителей.

Подтвердились данные разведчиков о том, что немцы при отступлении стянули к Севастополю зенитную артиллерию со всего Крыма и способны создать завесу огня многослойной плотности. На перехват штурмовиков немцы поднимали несколько нар «мессеров», но их попытки пробиться к «илам» своевременно пресекались истребителями прикрытия. Штурмовики несли потери в основном от сильного зенитного огня.

Уроки первых боевых вылетов заставили командование дивизии и полков серьезно задуматься и внести коррективы в тактику нанесения бомбоштурмовых ударов и, в первую очередь, в части выбора направления захода на цель и выделения дополнительных сил для более надежного подавления огня зениток.

При совместных встречах летчиков-штурмовиков и истребителей уделялось большое внимание организации взаимодействия между тактическими группами и эффективному подавлению зенитных батарей. В Саках нам часто удавалось видеть и слушать прославленных командиров штурмовых полков нашей дивизии Героев Советского Союза П. Челнокова и П. Степаняна.

Командир 47-го штурмового авиаполка капитан Н. Степанян был небольшого роста, энергичный и очень подвижный. Свой рассказ или указания он всегда дополнял выразительной жестикуляцией рук. Часто и заразительно смеялся. Кроме орденов и Золотой Звезды Героя па кителе он постоянно носил значок летчика-миллионера Гражданского воздушного флота. Ему в ту пору было тридцать лет. Степапян пользовался высоким авторитетом среди летчиков, в первую очередь за храбрость и отвагу в бою. Он часто водил штурмовики на боевые задания и неизменно добивался победы. За время Крымской операции полк под командованием Н. Степаняна потопил 8 транспортов и 12 быстроходных десантных барж. После освобождения Севастополя 47-й штурмовой Феодосийский авиаполк был передан в состав Балтийского флота.

В боевых действиях на Балтике летчики полка под руководством и при личном участии Н. Степаняна наносили сокрушительные удары по врагу. 14 декабря 1944 года Н. Степанян погиб в неравном бою с фашистскими истребителями при нанесении удара но кораблям в порту Либава. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 марта 1945 года гвардии подполковник Н. Г. Степанян за проявленные в боях отвагу, героизм и мужество был посмертно награжден второй медалью «Золотая Звезда».

Высоким авторитетом и популярностью среди летчиков пользовался командир 8-го гвардейского штурмового авиаполка подполковник Н. Челноков. Он настойчиво и умело воспитывал мужественных воздушных бойцов, лично принимал участие в боевых вылетах. Летчики-гвардейцы в боях за Крым и Севастополь уничтожили десятки плавединиц противника, нанесли огромный урон врагу, проявляя мужество и героизм.

После освобождения Севастополя полк сражался на Балтике. 19 августа 1944 года за отвагу, героизм и мужество гвардии подполковник Н. Челноков был награжден второй медалью «Золотая Звезда». В дни боев за Севастополь по всему флоту гремела боевая слава снайперов бомбоштурмовых ударов отважных летчиков-штурмовиков Н. Николаева, Н. Пысина, Ю. Акаева, Г. Кузнецова, А. Гургенидзе, К. Благодарова, Е. Удальцова, Г. Попова, М. Казакова, удостоенных впоследствии звания Героя Советского Союза.

Бесстрашным воздушным бойцом называли Николая Николаева. Мастером неотразимых бомбовых ударов слыл Николай Пысин. Он лично потопил несколько транспортов противника.

В один из майских дней, сопровождая шестерку «илов», которую вел Пысин, мы были свидетелями снайперского удара штурмовиков по крупному транспорту противника на внешнем рейде Севастополя. Впервые мне довелось увидеть, как после прямого попадания нескольких бомб на транспорте произошел сильнейший взрыв, и он буквально раскололся пополам. Нос и корма судна тут же задрались вверх и через несколько минут исчезли в волнах. На поверхности осталось лишь огромное черное облако, которое росло на глазах и достигло высоты нескольких сот метров.

Но нашим предположениям, фашистский транспорт был загружен боеприпасами, но ночью его не успели разгрузить, а утром было поздно – штурмовики «прихватили» транспорт в пути и отправили на дно Черного моря.

Редкое и потрясающее зрелище!

Мы восхищались храбростью и мастерством гвардейцев-штурмовиков. С целью повышения эффективности ударов по врагу и снижения потерь своих самолетов стали широко применяться так называемые комбинированные удары с привлечением бомбардировочной, штурмовой и минно-торпедной авиации. Так, например, 22 апреля в ударе по конвою противника в море приняли участие 18 бомбардировщиков, 47 штурмовиков и 3 торпедоносца под прикрытием 26 истребителей 6-го гвардейского авиаполка. В результате налета был потоплен вражеский транспорт водоизмещением около 30000 тонн, кроме того повреждены еще один транспорт и эсминец.

В дни напряженных боевых действий авиации Черноморского флота но уничтожению конвоев противника в море широкое применение получил топ-мачтовый способ бомбометания с самолетов Б-3 и Ил-2. Их удары были неотразимы и отличались высокой эффективностью. Кто же они, топмачтовики? Об этом и хочется рассказать более подробно в следующей главе.

Топмачтовики в атаке

В марте на коммуникациях противника начала активно действовать скадовская группа. Воздушной разведкой на переходе морем из Одессы в Севастополь 19 марта был обнаружен конвой в составе 24 плавединиц. В течение светлого времени по нему было нанесено три последовательных комбинированных бомбоштурмовых удара, в которых приняли участие пикирующие бомбардировщики Пе-2 40-го бомбардировочного авиаполка, штурмовики Ил-2 23-го штурмового авиаполка, торпедоносцы Б-3 13-го гвардейского авиаполка. Ударные группы бомбардировщиков, штурмовиков и торпедоносцев прикрывались истребителями 11-го гвардейского истребительного авиаполка. Всего в трех ударах участвовал 121 самолет.

За несколько минут до удара в район конвоя приходила группа истребителей в составе шести – восьми самолетов Р-39 и сковывала боем истребители противника. Первыми атаковали конвой группы подавления зенитной артиллерии – штурмовики Ил-2, затем с пикирования наносили бомбовый удар самолеты Пе-2 и, наконец, в дело вступали торпедоносцы, нанося удар по основным целям – транспортам. В результате трех бомбоштурмовых ударов был потоплен транспорт водоизмещением 2000 тонн и повреждены две быстроходные десантные баржи. Сравнительно невысокие результаты ударов объяснялись растянутостью по времени воздействия но противнику и отсутствием четкого взаимодействия между тактическими группами.

В связи с переносом основных усилий авиации Черноморского флота на уничтожение плавсредств противника встал особенно остро вопрос о повышении эффективности применения оружия. Самолетов-торпедоносцев типа Ил-4 не хватало, да и использование авиационных торпед было делом довольно сложным. Поэтому и возникла необходимость широкого применения бомбардировочной и штурмовой авиации.

Для штурмовиков Ил-2 и пикирующих бомбардировщиков Пе-2 основным способом применения оружия было бомбометание с пикирования. Однако и этот самый распространенный способ не всегда обеспечивал надежное поражение надводных целей, так как корабли противника имели возможность маневром (циркуляцией) уклониться от авиабомб.

В начале 1944 года командованием ВВС Черноморского флота были приняты экстренные меры но подготовке летного состава и разработке тактики топ-мачтового бомбометания. Особенно широко топмачтовое бомбометание применялось с штурмовиков Ил-2 и бомбардировщиков Б-3, в отдельных случаях с истребителей.

В один из теплых мартовских дней с высокой кручи анапского берега мы наблюдали, как летчики-штурмовики тренировались в выполнении тон-мачтового бомбометания по цели на воде.

Одиночно, на бреющем полете, с небольшим интервалом, друг за другом заходили штурмовики в атаку и сбрасывали бомбы.

Сущность топ-мачтового бомбометания заключалась в том, что бомбы сбрасывались с предельно малой высоты – 15-35 метров, то есть с высоты верхушки мачты корабля-цели, отсюда и название способа – «топ-мачтовый». При ударе плашмя о воду бомбы рикошетировали и летели 200-300 метров вперед над водой по направлению полета самолета. Встретив па своем пути борт корабля, бомба пробивала обшивку корпуса и взрывалась внутри, нанося, как правило, серьезные повреждения. Во избежание поражения своих самолетов бомбы снаряжались взрывателями с замедлением. Наибольшая сложность для летчика состояла в выдерживании высоты полета и определении момента сброса бомб. Сбросишь раньше, бомба не долетит до цели, поднимешься выше, она утонет там, где упала.

Приспособлений и прицелов для определения момента сброса бомб не было, и летчик вынужден был делать это «па глазок». Поэтому командование организовало для тренировки летчиков полигон на воде.

Топ– мачтовый способ бомбометания привлекал, прежде всего, сравнительной простотой и высокой эффективностью. Летчик должен был уложить бомбы в площадь прямоугольника длиной 200-300 метров и шириной, равной длине корабля (или его проекции), и попадание в борт корабля гарантировалось.

Эффективность поражения при топ-мачтовом бомбометании повышалась в несколько раз по сравнению с другими способами. Опыт первых же полетов подтвердил этот вывод. В среднем из трех сброшенных бомб две попадали в цель. Вместе с тем при топ-мачтовом бомбометании повышалась опасность поражения самолетов-бомбардировщиков зенитным огнем противника с кораблей, так как после сброса бомб они были вынуждены проходить над целью на очень малой высоте.

Для снижения потерь от зенитного огня противника выделялись специальные группы подавления и отвлечения до и после атаки топмачтовиков. Штурмовики применяли различные тактические приемы. В ударе, как правило, принимали участие три пары Ил-2. Шестерка штурмовиков подходила к цели на высоте 1000-1200 метров в вытянутом пеленге пар на дистанции двести метров. Взаимодействие между парами было организовано следующим образом: первая пара с высоты 800-900 метров атакой с пикирования подавляла зенитные средства кораблей охранения; вторая пара снижалась до высоты двадцать – тридцать метров и производила бомбометание топ-мачтовым способом; третья пара с пикирования пулеметно-пушечным огнем обеспечивала выход из атаки топмачтовиков, нанося удар по зенитным средствам кораблей и транспортов. Действия пар штурмовиков должны были четко согласовываться по времени и месту.

Важное значение имела морально-психологическая подготовка летчиков-топмачтовиков. Высокое сознание и чувство долга перед Родиной позволяли летчикам смело преодолевать завесу зенитного огня, метко поражать и топить вражеские корабли и суда.

Надо сказать, что топ-мачтовое бомбометание было неожиданным для противника. Фашисты не смогли организовать падежного прикрытия транспортов, обеспечить их защиту от уничтожения. Комбинированные, одновременные удары топмачтовиков и бомбардировщиков со средних высот распыляли силы и средства ПВО конвоев.

Особенно отличились летчики 13-го гвардейского дальнебомбардировочного авиаполка на самолетах Б-3 под командованием подполковника Н. Мусатова. Топ-мачтовым бомбометанием они уничтожили в период Крымской операции 10 транспортов противника общим водоизмещением 18300 тонн и большое количество других плавсредств. Отличились многие летчики этого прославленного полка, среди них: В. Дегтярев, П. Проявченко, П. Гоголев, И. Петренко, В. Степанов, Р. Либерман, П. Заруднев.

Особую отвагу и мастерство в этих вылетах проявил командир эскадрильи майор И. Ильин. 12 апреля при нанесении удара по конвою самолет Ильина был сильно поврежден. На одном моторе, с поврежденной гидросистемой он сумел дотянуть до берега и произвести посадку.

23 апреля майор Ильин снова повел свою эскадрилью на топ-мачтовое бомбометание. Несмотря на противодействие истребителей и плотный зенитный огонь, летчики Прорвались к цели и потопили транспорт врага. И опять Ильину пришлось на сильно поврежденной машине тянуть до своего аэродрома.

Отважный летчик погиб при топ-мачтовом ударе по конвою противника 3 мая 1944 года. Мстя за гибель любимого командира, в этом вылете летчики эскадрильи потопили транспорт водоизмещением 2500 тонн. За мужество и героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 года гвардии майору И. И. Ильину посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

В дни напряженных боевых действий нам неоднократно приходилось вместе с «илами» ходить в топ-мачтовую атаку. Однажды мы сопровождали шестерку штурмовиков, которую вел командир эскадрильи 47-го авиаполка лейтенант Акаев. Воздушной разведкой был обнаружен вражеский конвой примерно в ста пятидесяти километрах от берега. Лейтенант Акаев выбрал самую крупную цель и повел свою группу в топ-мачтовую атаку. По внешнему виду цель напоминала транспорт. Но при подходе к объекту атаки топмачтовиков встретил шквал огня. Казалось, никому не удастся пройти через огненную зону. Какой силой воли и высоким моральным духом надо обладать летчику, чтобы не отвернуть в подобной обстановке, а идти в огонь, возможно, навстречу смерти! И Акаев не отвернул. Он прорвался к цели и точно поразил ее.

Истребители непосредственного сопровождения атаковали пулеметно-пушечным огнем корабли охранения, обеспечивая прорыв штурмовиков. Многие «илы» в этом вылете получили повреждения от зенитного огня. После посадки по фотоснимкам уточнили, что Акаев допустил «ошибку», принял за транспорт канонерскую лодку врага, которая была напичкана зенитными автоматами – «эрликонами».

Позже при встречах мы шутили над нашими боевыми товарищами:

– Ну как, врезали вам с «транспорта»? Следующий раз ошибетесь и домой не дотянете…

В одном из вылетов на сопровождение штурмовиков нам пришлось встретиться с румынским эсминцем «Король Фердинанд», который вывозил вражеских солдат и офицеров из Севастополя и одновременно выполнял задачу по прикрытию конвоев на переходе морем.

Несмотря на сильный заградительный огонь счетверенных зенитных автоматов, топмачтовики прорвались к эсминцу и нанесли ему серьезные повреждения.

В сводках Совинформбюро почти ежедневно сообщалось об успешных действиях авиации и кораблей Черноморского флота на коммуникациях Севастополь – порты Румынии.

В сообщениях не указывались полки, дивизии, типы и количество самолетов, принимавших участие в ударах по врагу, а коротко говорилось: «Авиация Черноморского флота наносила непрерывные удары но конвоям, в результате уничтожены…». Или «…наши летчики потопили…» и далее перечислялось количество потопленных кораблей и судов противника. Так, например, в сводке за 20 апреля мы читали: «Авиация Черноморского флота наносит непрерывные удары по кораблям противника на коммуникациях между Севастополем и портами Румынии.

В ночь па 18 апреля советские бомбардировщики и торпедоносцы атаковали два каравана судов противника и потопили транспорт водоизмещением в 2000 тонн. Днем 18 апреля паши летчики обнаружили в море и атаковали еще два каравана вражеских судов. Из состава одного каравана потоплен транспорт водоизмещением в 50UO тонн. По другому каравану судов противника советские летчики нанесли четыре следовавших один за другим удара. В результате прямого попадания бомбы загорелся и лишился хода транспорт водоизмещением в 5000 тонн. Последующими ударами этот транспорт был потоплен…» 24 апреля: «…потоплены семь транспортов противника с войсками…» 26 апреля: «…за истекшие сутки потоплены 5 транспортов противника общим водоизмещением до 13 000 тонн…»

Летчики, техники и механики с большим вниманием слушали эти сводки. Каждый сознавал, что в уничтожении транспортов есть и его доля труда. Победам радовались, но за всякой победой на войне, как правило, стоит горечь потерь. Вот и в нашей эскадрилье в конце апреля при выполнении боевого задания был тяжело ранен Тарасов. Он только что вернулся из краткосрочного отпуска, и хотя у него оставались свободные дни, тут же включился в боевую работу. Ему, участнику героической обороны Севастополя, не терпелось посмотреть с воздуха на. город, в небе которого ему уже приходилось сражаться. На сей раз Иван Тарасов вылетел в паре с Акуловым па «свободную охоту» в район Севастополя, намереваясь одновременно обкатать мотор на новой машине. Примерно через час на аэродром возвратился один Акулов. На наш вопрос: «Где же Тарасов?» – он коротко ответил:

«Артемыч скапотировал при вынужденной посадке в районе Альмы».

Вскоре к нашей стоянке подрулил санитарный вариант самолета У-2, на котором доставили раненого Тарасова. Он лежал на носилках в гаргроте, был в сознании, и нам удалось с ним накоротке поговорить.

При возвращении над сушей у него отказал мотор и ему пришлось не мешкая производить вынужденную посадку. Посадка вне аэродрома «на живот», с убранными шасси обычно заканчивалась незначительными повреждениями самолета, царапинами и шишками для летчика. И на этот раз все обошлось бы благополучно, если бы не роковая случайность.

Самолет Тарасова попал в окоп и в результате, что редко случается в подобных случаях, перевернулся. Тарасов оказался в ловушке, головой вниз, плотно прижатый к земле. Он не имел возможности даже пошевельнуться. Кипятком, вылившимся из системы охлаждения перегретого мотора, были обварены большие участки тела. Тарасов испытывал мучительную боль, но вырваться хоть как-то из этой ловушки не смог, пока ему не помогли оказавшиеся поблизости наши солдаты. Он с горечью и сожалением сказал нам на прощанье:

– Чертовски не повезло. Ведь заметил, что мотор греется… Надо было возвратиться. И жаль, жаль, что не схожу с вами па Севастополь.

У– 2 взлетел, увозя нашего боевого товарища в госпиталь.

Позже мне неоднократно приходилось быть свидетелем летных происшествий, связанных с тем, что летчик не смог вовремя сказать себе: «Нет!»

На всю жизнь сохранились в памяти слова, сказанные однажды Грибом:

– Хороший летчик учится не только на своих ошибках, но и на ошибках других.

Авиация Черноморского флота непрерывно наращивала силу ударов но плавсредствам врага в море, действовала днем и ночью в любых условиях. Немало трудностей приносили в то время морские туманы, которые покрывали обширные акватории моря и зачастую закрывали паши прибрежные аэродромы. Но летчики-черноморцы, невзирая на исключительно сложные метеорологические условия, находили врага и наносили но нему неотразимые удары.

В одном из боевых вылетов мы четверкой сопровождали штурмовики, которые должны были нанести бомбоштурмовой удар по плавсредствам противника в районе мыса Херсонес. Низкий туман прижал нас к воде, пришлось лететь на бреющем на высоте 20-30 метров. Малейшая оплошность могла привести к тяжелым последствиям. Это четко понимал каждый из нас. Неожиданно один из «яков» впереди идущей группы буквально «нырнул» в воду. Выл «як», и вдруг его не стало. Повидимому, у летчика не выдержали нервы. Опасаясь близости воды, он непроизвольно вскочил в туман, а при попытке выйти из него допустил оплошность и зацепился за воду. После посадки мы узнали, что это был молодой летчик первой эскадрильи, недавно прибывший и полк. Невероятно сложным был этот полет. Вытянувшись цепочкой друг за другом, мы повторяли маневр ведущего и шли к цели. И вышли па нее. С бреющего пулеметно-пушечным огнем атаковали катера и баржи фашистов вблизи Херсонеса. Враг никак не ожидал нашего появления в тумане и не успел сделать ни единого выстрела.

Не менее сложной была и посадка. К моменту нашего возвращения аэродром Саки прикрыло плотным туманом. Со всех сторон на посадку «сыпались» «илы» и «яки». Но все обошлось благополучно за небольшим исключением:

летчик одного «ила» произвел посадку с большим перелетом и ему не удалось избежать на пробеге столкновения с другим штурмовиком, стоящим в капонире. К счастью, жертв но было. Боевая задача была выполнена, врагу нанесен урон. Риск оправдался.

Летчики и весь личный состав нашего полка и дивизии горели стремлением ознаменовать первомайский праздник 1944 года новыми боевыми успехами в завершении разгрома врага, попавшего в ловушку в районе Севастополя. Мы готовились к нанесению последнего и решающего удара.