Текст книги "Отчаяние"
Автор книги: Владимир Смирнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
"Я сегодня нервен . Простите. Честно говоря, я просто не видал вашего симпатичнаго Перебродова. Он пришел некстати, я мылся, и ?льза сказала ему, что меня нeт дома. Вот : передайте ему эти три марки, когда увидите его, – чeм богат , тeм и рад , – но скажите ему, что больше дать не в состоянiи, пускай обратится, напримeр , к Давыдову, Владимiру Исаковичу".
"?то идея, – сказал Ардалiон . – Я и сам там стрeльну. Пьет он , между прочим , как звeрь, Васька Перебродов . Спросите мою тетушку, ту, которая вышла за французскаго фермера, – я вам разсказывал , – очень живая особа, но несосвeтимо скупа. У нея около Феодосiи было имeнiе, мы там с Васькой весь погреб выпили в двадцатом году".
"А насчет Италiи еще поговорим , – сказал я, улыбаясь, – да-да, поговорим ". {110}
"У Германа золотое сердце", – замeтила Лида. "Передай-ка мнe колбасу, дорогая", – сказал я все с той же улыбкой.
Я тогда несовсeм понимал , что со мною творилось, – но теперь понимаю: глухо, но буйно – и вот : уже неудержимо – вновь наростала во мнe страсть к моему двойнику. Первым дeлом это выразилось в том , что в Берлинe появилась для меня нeкая смутная точка, вокруг которой почти безсознательно, движимый невнятной силой, я начал замыкать круги. Густая синева почтоваго ящика, желтый толстошинный автомобиль со стилизованным черным орлом под рeшетчатым оконцем , почтальон с сумой на животe, идущiй по улицe медленно, с той особой медленностью, какая бывает в ухватках опытных рабочих , синiй, прищуренный марочный автомат у вокзала и даже лавка, гдe в конвертах с просвeтом заманчиво тeснятся аппетитно смeшанныя марки всeх стран , – все вообще, связанное с почтой, стало оказывать на меня какое-то давленiе, какое-то неотразимое влiянiе. Однажды, помнится, почти как сомнамбул , я оказался в одном знакомом мнe переулкe, и вот уже близился к той смутной и притягательной точкe, которая стала срединой моего бытiя, – но как раз спохватился, ушел , – а через нeкоторое время, – через нeсколько минут , а может быть через нeсколько дней, – замeтил , что снова, но с другой стороны, вступил в тот переулок . Навстрeчу мнe с развальцем шли синiе почтальоны и на углу разбрелись кто куда. Я повернул , кусая заусеницы, – я тряхнул головой, я еще противился. Главное: вeдь я знал , страстным {111} и безошибочным чутьем , что письмо для меня есть, что ждет оно моего востребованiя, – и знал , что рано или поздно поддамся соблазну.
ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ
ГЛАВА VII.
Во-первых : эпиграф , но не к этой главe, а так , вообще: литература это любовь к людям . Теперь продолжим .
В помeщенiи почтамта было темновато. У окошек стояло по два по три человeка, все больше женщины. В каждом окошкe, как тусклый портрет , виднeлось лицо чиновника. Вон там – номер девятый. Я несразу рeшился... Подойдя сначала к столу посреди помeщенiя – столу, раздeленному перегородками на конторки, я притворился перед самим собой, что мнe нужно кое-что написать, нашел в карманe старый счет и на оборотe принялся выводить первыя попавшiяся слова. Казенное перо непрiятно трещало, я совал его в дырку чернильницы, в черный плевок , по блeдному бювару, на который я облокотился, шли, так и сяк скрещиваясь, отпечатки невeдомых строк , -иррацiональный почерк , минус -почерк , – что всегда напоминает мнe зеркало, – минус на минус дает плюс . Мнe пришло в голову, что и Феликс нeкiй минус я, – изумительной важности мысль, которую я напрасно, напрасно до конца не продумал . Между тeм худосочное перо в моей рукe писало такiя слова: Не надо, не хочу, хочу, {112} чухонец , хочу, не надо, ад . Я смял листок в кулакe, нетерпeливая толстая женщина протиснулась и схватила освободившееся перо, отбросив меня ударом каракулеваго крупа. Я вдруг оказался перед окошком номер девять. Большое лицо с блeдными усами вопросительно посмотрeло на меня. Шопотом я сказал пароль. Рука с черным чехольчиком на указательном пальцe протянула мнe цeлых три письма. Мнe кажется, все это произошло мгновенно, – и через мгновенiе я уже шагал по улицe прижимая руку к груди. Дойдя до ближайшей скамьи, сeл и жадно распечатал письма.
Поставьте там памятник , – напримeр желтый столб . Пусть будет отмeчена вещественной вeхой эта минута. Я сидeл и читал , – и вдруг меня стал душить нежданный и неудержимый смeх . Господа, то были письма шантажнаго свойства! Шантажное письмо, за которым может быть никто и никогда не придет , шантажное письмо, которое посылается до востребованiя и под условным шифром , то-есть с откровенным признанiем , что отправитель не знает ни адреса, ни имени получателя – это безумно смeшной парадокс ! В первом из этих трех писем – от середины ноября, – шантажный мотив еще звучал под сурдинкой. Оно дышало обидой, оно требовало от меня об ясненiй, – пишущiй поднимал брови, готовый впрочем улыбнуться своей высокобровой улыбкой, – он не понимал , он очень хотeл понять, почему я вел себя так таинственно, ничего не договорил , скрылся посреди ночи... Нeкоторыя все-же подозрeнiя у него были, – но он еще не желал играть в открытую, был {113} готов эти подозрeнiя утаить от мiра, ежели я поступлю, как нужно, – и с достоинством выражал свое недоумeнiе, и с достоинством ждал отвeта. Все это было до-нельзя безграмотно и вмeстe с тeм манерно, – эта смeсь и была его стилем . В слeдующем письмe – от конца декабря (какое терпeнiе: ждал мeсяц !) – шантажная музычка уже доносилась гораздо отчетливeе. Уже ясно было, отчего он вообще писал . Воспоминанiе о тысячемарковом билетe, об этом сeро-голубом видeнiи, мелькнувшем перед его носом и вдруг исчезнувшем , терзало душу, вожделeнiе его было возбуждено до крайности, он облизывал сухiя губы, не мог простить себe, что выпустил меня и со мной – обольстительный шелест , от котораго зудeло в кончиках пальцев . Он писал , что готов встрeчаться со мной снова, что многое за это время обдумал , – но что если я от встрeчи уклонюсь или просто не отвeчу, то он принужден будет ... и тут распласталась огромная клякса, которую подлец поставил нарочно – с цeлью меня заинтриговать, – ибо сам совершенно не знал , какую именно об явить угрозу. Наконец , третье письмо, январьское, было для Феликса настоящим шедевром . Я его помню подробнeе других , так как нeсколько дольше других оно у меня пребывало... "Не получив отвeта на мои прежнiя письма, мнe начинает казаться, что пора-пора принять извeстныя мeры, но все-ж -таки я вам даю еще мeсяц на размышленiя, послe чего обращусь в такое мeсто, гдe ваши поступки будут вполнe и полностью оцeнены, а если и там симпатiи не встрeчу, ибо кто неподкупен , то прибeгну к воздeйствiю {114} особаго рода, что вообразить я всецeло предоставляю вам , так как считаю, что когда власти не желают да и только карать мошенников , долг всякаго честнаго гражданина учинить по отношенiю к нежелательному лицу такой разгром и шум , что поневолe государство будет принуждено реагировать, но входя в ваше личное положенiе, я готов по соображенiям доброты и услужливости от своих намeренiй отказаться и никакого грохота не дeлать под тeм условiем , что вы в теченiе сего мeсяца пришлете мнe, пожалуйста, довольно большую сумму для покрытiя всeх тревог , мною понесенных , размeр которой оставляю на ваше почтенное усмотрeнiе". Подпись: "Воробей", а ниже – адрес провинцiальнаго почтамта.
Я долго наслаждался этим послeдним письмом , всю прелесть котораго едва-ли может передать посильный мой перевод . Мнe все нравилось в нем -и торжественный поток слов , не стeсненных ни одной точкой, и тупая, мелкая подлость этого невиннаго на вид человeка, и подразумeваемое согласiе на любое мое предложенiе, как бы оно ни было гнусно лишь бы пресловутая сумма попала ему в руки. Но главное, что доставляло мнe наслажденiе, -наслажденiе такой силы и полноты, что трудно было его выдержать, – состояло в том , что Феликс сам , без всякаго моего принужденiя, вновь появлялся, предлагал мнe свои услуги, – болeе того, заставлял меня эти услуги принять и, дeлая все то, что мнe хотeлось, при этом как бы снимал с меня всякую отвeтственность за роковую послeдовательность событiй.
Я трясся от смeха, сидя на той скамьe, – о поставьте {115} там памятник – желтый столб – непремeнно поставьте! Как он себe представлял , этот балда: что его письма будут каким -то телепатическим образом подавать мнe вeсть о своем прибытiи? что, чудом прочтя их , я чудом повeрю в силу его призрачных угроз ? А вeдь забавно, что я дeйствительно почуял появленiе его писем за окошком номер девять и дeйствительно собирался отвeтить на них , – точно впрямь убоясь их угроз , – то-есть исполнялось все, что он по неслыханной, наглой глупости своей предполагал , что исполнится. И сидя на скамьe, и держа эти письма в горячих своих об ятiях , я почувствовал , что замысел мой намeтился окончательно, что все готово или почти готово, – не хватало двух -трех штрихов , наложенiе которых труда не представляло. Да и что такое труд в этой области? Все дeлалось само собой, все текло и плавно сливалось, принимая неизбeжныя формы – с того самаго мига, как я впервые увидeл Феликса, – ах , развe можно говорить о трудe, когда рeчь идет о гармонiи математических величин , о движенiи планет , о планомeрности природных законов ? Чудесное зданiе строилось как бы помимо меня, – да, все с самаго начала мнe пособляло, – и теперь, когда я спросил себя, что' напишу Феликсу, я понял , без большого впрочем удивленiя, что это письмо уже имeется в моем мозгу, – готово, как тe поздравительныя телеграммы с виньеткой, которыя за извeстную приплату можно послать новобрачным . Слeдовало только вписать в готовый формуляр дату, – вот и все.
Поговорим о преступленiях , об искусствe преступленiя, {116} о карточных фокусах , я очень сейчас возбужден . Конан Дойль! Как чудесно ты мог завершить свое творенiе, когда надоeли тебe герои твои! Какую возможность, какую тему ты профукал ? Вeдь ты мог написать еще один послeднiй разсказ , – заключенiе всей шерлоковой эпопеи, эпизод , вeнчающiй всe предыдущiе: убiйцей в нем должен был бы оказаться не одноногiй бухгалтер , не китаец Чинг , и не женщина в красном , а сам Пимен всей криминальной лeтописи, сам доктор Ватсон , – чтобы Ватсон был бы, так сказать, виноватсон ... Безмeрное удивленiе читателя! Да что Дойль, Достоевскiй, Леблан , Уоллес , что всe великiе романисты, писавшiе о ловких преступниках , что всe великiе преступники, не читавшiе ловких романистов ! Всe они невeжды по сравненiю со мной. Как бывает с генiальными изобрeтателями, мнe конечно помог случай (встрeча с Феликсом ), но этот случай попал как раз в формочку, которую я для него уготовил , этот случай я замeтил и использовал , чего другой на моем мeстe не сдeлал бы. Мое созданiе похоже на пасьянс , составленный наперед : я разложил открытыя карты так , чтобы он выходил навeрняка, собрал их в обратном порядкe, дал приготовленную колоду другим , – пожалуйста, разложите, – ручаюсь, что выйдет ! Ошибка моих безчисленных предтечей состояла в том , что они разсматривали самый акт , как главное и удeляли больше вниманiя тому, как потом замести слeды, нежели тому, как наиболeе естественно довести дeло до этого самаго акта, ибо он только одно звено, одна деталь, одна строка, он должен естественно {117} вытекать из всего предыдущаго, – таково свойство всeх искусств . Если правильно задумано и выполнено дeло, сила искусства такова, что, явись преступник на другой день с повинной, ему бы никто не повeрил , – настолько вымысел искусства правдивeе жизненной правды.
Все это, помнится, промелькнуло у меня в головe именно тогда, когда я сидeл на скамьe с письмами в руках , – но тогда было одно, теперь -другое; я бы внес теперь небольшую поправку, а именно ту, что, как бывает и с волшебными произведенiями искусства, которых чернь долгое время не признает , не понимает , коих обаянiю не поддается, так случается и с самым генiально продуманным преступленiем : генiальности его не признают , не дивятся ей, а сразу выискивают , что бы такое раскритиковать, охаять, чeм бы таким побольнeе уязвить автора, и кажется им , что они нашли желанный промах , – вот они гогочут , но ошиблись они, а не автор , -нeт у них тeх изумительно зорких глаз , которыми снабжен автор , и не видят они ничего особеннаго там , гдe автор увидeл чудо.
Посмeявшись, успокоившись, ясно обдумав дальнeйшiя свои дeйствiя, я положил третье, самое озорное, письмо в бумажник , а два остальных разорвал на мелкiе клочки, бросил их в кусты сосeдняго сквера, при чем мигом слетeлось нeсколько воробьев , приняв их за крошки. Затeм , отправившись к себe в контору, я настукал письмо к Феликсу с подробными указанiями, куда и когда явиться, приложил двадцать марок и вышел опять. Мнe всегда трудно разжать пальцы, держащiе письмо над {118} щелью – это вродe того, как прыгнуть в холодную воду или в воздух с парашютом , -и теперь мнe было особенно трудно выпустить письмо, – я, помнится, переглотнул , зарябило под ложечкой, – и, все еще держа письмо в рукe, я пошел по улицe, остановился у слeдующаго ящика, и повторилась та же исторiя. Я пошел дальше, все еще нагруженный письмом , как бы сгибаясь под бременем этой огромной бeлой ноши, и снова через квартал увидeл ящик . Мнe уже надоeла моя нерeшительность – совершенно безпричинная и безсмысленная в виду твердости моих намeренiй, – быть может , просто физическая, машинальная нерeшительность, нежеланiе мышц ослабнуть, – или еще, как сказал бы марксистскiй комментатор (а марксизм подходит ближе всего к абсолютной истинe, да-с ), нерeшительность собственника, все немогущаго, такая уж традицiя в крови, разстаться с имуществом , – при чем в данном случаe имущество измeрялось не просто деньгами, которыя я посылал , а той долей моей души, которую я вложил в строки письма. Но как бы там ни было, я колебанiя свои преодолeл , когда подходил к четвертому или пятому ящику, и знал с той же опредeленностью, как знаю сейчас , что напишу эту фразу, знал , что уж теперь навeрное опущу письмо в ящик – и даже сдeлаю потом этакiй жестик , побью ладонь о ладонь, точно могли к перчаткам пристать какiя то пылинки от этого письма, уже брошеннаго, уже не моего, и потому и пыль от него тоже не моя, дeло сдeлано, все чисто, все кончено, – но письма я в ящик все-таки не бросил , а замер , еще согбенный под ношей, глядя {119} исподлобья на двух дeвочек , игравших возлe меня на панели: онe по очереди кидали стеклянно-радужный шарик , мeтя в ямку, там , гдe панель граничила с землей. Я выбрал младшую, -худенькую, темноволосую, в клeтчатом платьицe, как ей не было холодно в этот суровый февральскiй день? – и, потрепав ее по головe, сказал ей: "Вот что, дeтка, я плохо вижу, очень близорук , боюсь, что не попаду в щель, – опусти письмо за меня вон в тот ящик ". Она посмотрeла, поднялась с корточек , у нея лицо было маленькое, прозрачно-блeдное и необыкновенно красивое, взяла письмо, чудно улыбнулась, хлопнув длинными рeсницами, и побeжала к ящику. Остального я не доглядeл , а пересeк улицу, – щурясь, (это слeдует отмeтить), как будто дeйствительно плохо видeл , и это было искусство ради искусства, ибо я уже отошел далеко. На углу слeдующей площади я вошел в стеклянную будку и позвонил Ардалiону: мнe было необходимо кое-что предпринять по отношенiю к нему, я давно рeшил , что именно этот в eдливый портретист – единственный человeк , для меня опасный. Пускай психологи выясняют , навела ли меня притворная близорукость на мысль тотчас исполнить то, что я насчет Ардалiона давно задумал , или же напротив постоянное воспоминанiе о его опасных глазах толкнуло меня на изображенiе близорукости. Ах , кстати, кстати... она подрастет , эта дeвочка, будет хороша собой и вeроятно счастлива, и никогда не будет знать, в каком диковинном и страшном дeлe она послужила посредницей, -а впрочем возможно и другое: судьба, нетерпящая такого безсознательнаго, наивнаго {120} маклерства, завистливая судьба, у которой самой губа не дура, которая сама знает толк в мелком жульничествe, жестоко дeвочку эту покарает , за вмeшательство, а та станет удивляться, почему я такая несчастная, за что мнe это, и никогда, никогда, никогда ничего не поймет . Моя же совeсть чиста. Не я написал Феликсу, а он мнe, не я послал ему отвeт , а неизвeстный ребенок .
Когда я пришел в скромное, но прiятное кафе, напротив котораго, в скверe, бьет в лeтнiе вечера и как будто вертится муаровый фонтан , остроумно освeщаемый снизу разноцвeтными лампами (а теперь все было голо и тускло, и не цвeл фонтан , и в кафе толстыя портьеры торжествовали побeду в классовой борьбe с бродячими сквозняками, – как я здорово пишу и, главное, спокоен , совершенно спокоен ), когда я пришел Ардалiон уже там сидeл и, увидeв меня, поднял по-римски руку. Я снял перчатки, бeлое шелковое кашнэ и сeл рядом с Ардалiоном , выложив на стол коробку дорогих папирос .
"Что скажете новенькаго?" – спросил Ардалiон , всегда говорившiй со мной шутовским тоном . Я заказал кофе и начал примeрно так :
"Кое-что у меня для вас дeйствительно есть. Послeднее время, друг мой, меня мучит сознанiе, что вы погибаете. Мнe кажется, что из -за матерiальных невзгод и общей затхлости вашего быта талант ваш умирает , чахнет , не бьет ключем , все равно как теперь зимою не бьет цвeтной фонтан в скверe напротив ".
"Спасибо за сравненiе, – обиженно сказал Ардалiон . {121} – Какой ужас ... хорошенькое освeщенiе под монпансье. Да и вообще – зачeм говорить о талантe, вы же не понимаете в искусствe ни кiя".
"Мы с Лидой не раз обсуждали, – продолжал я, игнорируя его пошлое замeчанiе, – незавидное ваше положенiе. Мнe кажется, что вам слeдовало бы перемeнить атмосферу, освeжиться, набраться новых впечатлeнiй".
"При чем тут атмосфера", – поморщился Ардалiон .
"Я считаю, что здeшняя губит вас , – значит при чем . ?ти розы и персики, которыми вы украшаете столовую вашей хозяйки, эти портреты почтенных лиц , у которых вы норовите поужинать – –"
"Ну уж и норовлю..."
"– – все это может быть превосходно, даже генiально, но – простите за откровенность – как то однообразно, вынуждено. Вам слeдовало бы пожить среди другой природы, в лучах солнца, – солнце друг художников . Впрочем , этот разговор вам повидимому неинтересен . Поговорим о другом . Скажите, напримeр , как обстоит дeло с вашим участком ?"
"А чорт его знает . Мнe присылают какiя-то письма по-нeмецки, я бы попросил вас перевести, но скучно, да и письма эти либо теряю, либо рву. Требуют кажется добавочных взносов . Лeтом возьму и построю там дом . Они уж тогда не вытянут из под -него землю. Но вы что-то говорили, дорогой, о перемeнe климата. Валяйте, – я слушаю".
"Ах зачeм же, вам это неинтересно. Я говорю резонныя вещи, а вы раздражаетесь". {122}
"Христос с вами, – с чего бы я стал раздражаться? Напротив , напротив ..."
"Да нeт , зачeм же".
"Вы, дорогой, упомянули об Италiи. Жарьте дальше. Мнe нравится эта тема".
"Еще не упоминал , – сказал я со смeхом . – Но раз вы уже сказали это слово... Здeсь, между прочим , довольно уютно. Вы, говорят , временно перестали...?" – я многозначительно пощелкал себя по шеe.
"Онаго больше не потребляю. Но сейчас , знаете, я бы чего-нибудь такого за компанiю... Соснак из легких виноградных вин ... Нeт , шучу".
"Да, не нужно, это ни к чему, меня все равно напоить невозможно. Вот значит , какiя дeла. Ох , плохо я сегодня спал ... Ох -о-хох . Ужасная вещь безсонница", – продолжал я, глядя на него сквозь слезы. – "Ох ... Простите, раззeвался".
Ардалiон , мечтательно улыбаясь, играл ложечкой. Его толстое лицо с львиной переносицей было наклонено, и рыжiя вeки в бородавках рeсниц полуприкрывали его возмутительно яркiе глаза. Вдруг , блеснув на меня, он сказал :
"Если бы я с eздил в Италiю, то дeйствительно написал бы роскошныя вещи. Из выручки за них я бы сразу погасил свой долг ".
"Долг ? У вас есть долги?" – спросил я насмeшливо.
"Полно-те, Герман Карлович , – проговорил он , впервые кажется назвав меня по имени-отчеству, – вы же понимаете, куда я гну. Одолжите мнe сотенку, {123} другую, и я буду молиться за вас во всeх флорентiйских церквах ".
"Вот вам пока-что на визу, – сказал я, распахнув бумажник . -Только сдeлайте это немедленно, а то пропьете. Завтра же утром пойдите".
"Дай лапу", – сказал Ардалiон .
Нeкоторое время мы оба молчали, – он от избытка мало интересных мнe чувств , я потому, что дeло было сдeлано, говорить же было не о чем .
"Идея, – вдруг воскликнул Ардалiон , – почему бы вам , дорогой, не отпустить со мной Лидку, вeдь тут тощища страшная, барынькe нужны развлеченiя. Я, знаете, если поeду один ... Она вeдь ревнючая, – ей все будет казаться, что гдe-то нализываюсь. Право же, отпустите ее со мной на мeсяц , а?"
"Может быть, погодя прieдет , – оба прieдем , – я тоже давно мечтаю о небольшом путешествiи. Ну-с , мнe нужно итти. Два кофе, – все, кажется".
ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ
ГЛАВА VIII.
На слeдующiй день спозаранку – не было еще девяти – я отправился на одну из центральных станцiй подземной дороги и там у выхода занял стратегическую позицiю. Через ровные промежутки времени из каменных нeдр вырывалась наружу очередная партiя людей с портфелями – вверх по лeстницe, шаркая, топая, иногда со звяком стукался носок о металл об явленiя, которым какая-то фирма {124} находит умeстным облицовывать под ем ступеней. На предпослeдней, спиной к стeнe, держа перед собою шляпу (кто был первый генiальный нищiй, примeнившiй шляпу к своей профессiи?), нарочито сутулился пожилой оборванец . Повыше стояли, увeшанные плакатами, газетчики в шутовских фуражках . Был темный жалкiй день; несмотря на гетры, у меня мерзли ноги. Наконец , ровно без пяти девять, как я и расчитывал , появилась из глубины фигура Орловiуса. Я тотчас повернулся и медленно пошел прочь. Орловiус перегнал меня, оглянулся, оскалил свои прекрасные, но фальшивые зубы. Встрeча вышла как бы случайной, что мнe и нужно было.
"Да, по пути, – отвeтил я на его вопрос . – Хочу зайти в банк ".
"Собачья погода, – сказал Орловiус , шлепая рядом со мной. – Как поживает ваша супруга?"
"Спасибо, благополучно".
"А у вас все идет хорошо?" – учтиво продолжал он .
"Не очень. Нервное настроенiе, безсонница, всякiе пустяки, которые прежде забавляли бы меня, а теперь раздражают ".
"Кушайте лимоны", – вставил Орловiус .
"Прежде забавляли бы, а теперь раздражают . Вот напримeр – –" я усмeхнулся и высунул бумажник "– – получил я дурацкое шантажное письмо, и оно как -то повлiяло на меня. Кстати, прочтите, – курьезно".
Орловiус остановился и близко придвинул листок к очкам . Пока он читал , я разсматривал {125} витрину, гдe торжественно и глупо бeлeли двe ванны и разные другiе туалетные снаряды, – а рядом был магазин гробов , и там тоже все было торжественно и глупо.
"Однако, – сказал Орловiус . – Знаете ли вы, кто это написал ?"
Я положил письмо обратно в бумажник и отвeтил , посмeиваясь:
"Да, конечно знаю. Проходимец . Служил когда-то у знакомых . Ненормальный, даже просто безумный суб ект . Вбил себe в голову, что я лишил его какого-то наслeдства, – знаете, как это бывает , – навязчивая идея, и ничeм ея не вышибешь".
Орловiус подробно об яснил мнe, какую опасность безумцы представляют для общества, и спросил , не собираюсь ли я обратиться в полицiю.
Я пожал плечами. "Ерунда, в общем не стоит об этом говорить. Что вы думаете о рeчи канцлера, – читали?"
Мы продолжали итти рядом , мирно бесeдуя о внeшней и внутренней политикe. У дверей его конторы я по правилу русской вeжливости стал снимать перчатку.
"Вы нервозны, это плохо, – сказал Орловiус . – Прошу вас , кланяйтесь вашей супругe".
"Поклонюсь, поклонюсь. Только знаете, – я вам завидую, что вы неженаты".
"Как так ?" – спросил Орловiус .
"А так . Тяжело касаться этого, но брак мой несчастлив . Моя супруга сердце имeет зыбковатое, да и есть у нея привязанность на сторонe, – да, легкое {126} и холодное существо, так что не думаю, чтоб она долго плакала, если бы со мною... если бы я... Однако, простите, все это очень личныя печали"
"Кое-что я давно наблюдал ", – сказал Орловiус , качая головой, глубокомысленно и сокрушенно.
Я пожал его шерстяную руку, мы разстались. Вышло великолeпно. Таких людей, как Орловiус , весьма легко провести, ибо порядочность плюс сентиментальность как раз равняется глупости. Готовый всякому сочувствовать, он не только стал тотчас на сторону благороднаго любящаго мужа, когда я оклеветал мою примeрную жену, но еще рeшил про себя, что сам кое-что замeтил , "наблюдал " – как он выразился. Мнe было бы презанятно узнать, что этот подслeповатый осел мог замeтить в наших безоблачных отношенiях . Да, вышло великолeпно. Я был доволен . Я был бы еще болeе доволен , кабы не заминка с визой. Ардалiон с помощью Лиды заполнил анкетные листы, но оказалось, что он визу получит не раньше, чeм через двe недeли. Оставалось около мeсяца до девятаго марта, – в крайнем случаe, я всегда мог написать Феликсу о перемeнe даты.
Наконец – в послeдних числах февраля – Ардалiону визу поставили, и он купил себe билет . Кромe денег на билет , я дал ему еще двeсти марок . Он рeшил eхать перваго марта, – но вдруг выяснилось, что успeл он деньги кому-то одолжить и принужден ждать их возвращенiя. К нему будто-бы явился прiятель, схватился за виски и простонал : "если я к вечеру не добуду двухсот марок , все погибло". Довольно таинственный случай; Ардалiон {127} говорил , что тут "дeло чести", – я же питаю сильнeйшее недовeрiе к туманным дeлам , гдe замeшана честь, причем , замeтьте, не своя, голодранцева, а всегда честь какого то третьяго или даже четвертаго лица, имя котораго хранится в секретe. Ардалiон будто бы деньги ему дал , и тот поклялся, что вернет их через три дня, – обычный срок у этих потомков феодалов . По истеченiи сего срока Ардалiон пошел должника разыскивать и, разумeется, нигдe не нашел . В ледяном бeшенствe я спросил , как его зовут . Ардалiон помялся и сказал : "Помните, тот , который к вам раз заходил ". Я, как говорится, свeта не взвидeл .
Успокоившись, я, пожалуй, и возмeстил бы ему убыток , если бы дeло не усложнялось тeм , что у меня самого денег было в обрeз , – а мнe слeдовало непремeнно имeть при себe нeкоторую сумму. Я сказал ему, что пусть eдет так как есть, с билетом и нeсколькими марками в карманe, -потом дошлю. Он отвeтил , что так и сдeлает , но еще обождет денька два, авось деньги вернутся. Дeйствительно, третьяго марта он сообщил мнe по телефону, что долг ему возвращен , и что завтра вечером он eдет . Четвертаго оказалось, что Лида, у которой почему-то хранился Ардалiонов билет , не может теперь вспомнить, куда его положила. Ардалiон мрачно сидeл в прихожей и повторял : "Ну что ж , значит – не судьба". Издали доносился стук ящиков , неистовое шерошенiе бумаги, – это Лида искала билет . Через час Ардалiон махнул рукой и ушел . Лида сидeла на постели, плача навзрыд . Пятаго утром она нашла билет среди грязнаго {128} бeлья, приготовленнаго для прачки, а шестого мы поeхали Ардалiона провожать.
Поeзд отходил в 10.10. Стрeлка часов дeлала стойку, нацeливаясь на минуту, вдруг прыгала на нее, и вот уже нацeливалась на слeдующую. Ардалiона все не было. Мы ждали у вагона с надписью "Милан ". "В чем дeло? – причитывала Лида. – Почему его нeт , я безпокоюсь". Вся эта идiотская канитель с Ардалiоновым от eздом меня так бeсила, что теперь я боялся разжать зубы, – иначе со мной бы тут же на вокзалe сдeлался какой-нибудь припадок . К нам подошли двое мизерных господ , – один в синем макинтошe, другой в русском пальто с облeзлым барашковым воротником , – и, минуя меня, любезно поздоровались с Лидой.
"Почему его нeт ? Как вы думаете?" – спросила Лида, глядя на них испуганными глазами и держа на отлетe букетик фiалок , который она нашла нужным для этой скотины купить. Макинтош развел руками, а барашковый проговорил басом :
"Несцимус . Мы не знаем ".
Я почувствовал , что не могу дольше сдерживаться и, круто повернувшись, пошел к выходу. Лида меня догнала: "Куда ты, погоди, – я увeрена, что –"
В эту минуту появился вдали Ардалiон . Угрюмый человeк с напряженным лицом поддерживал его под локоть и нес его чемодан . Ардалiон был так пьян , что едва держался на ногах ; вином несло и от угрюмца.
"Он в таком видe не может eхать!" – крикнула Лида. {129}
Красный, с бисером пота на лбу, растерянный, валкiй, без пальто (смутный расчет на тепло юга), Ардалiон полeз со всeми лобызаться. Я едва успeл отстраниться.
"Художник Керн , – отрекомендовался угрюмец , сунув мнe влажную руку. – Имeл счастье с вами встрeчаться в притонах Каира".
"Герман , его так нельзя отпустить", – повторяла Лида, теребя меня за рукав .
Между тeм двери уже захлопывались. Ардалiон , качаясь и призывно крича, пошел было за повозкой продавца бисквитов , но друзья поймали его, и вдруг он в охапку сгреб Лиду и стал смачно ее цeловать.
"?х ты, коза, – приговаривал он . – Прощай, коза, спасибо, коза."
"Господа, – сказал я совершенно спокойно, – помогите мнe его поднять в вагон ".
Поeзд поплыл . Сiяя и вопя, Ардалiон прямо-таки вываливался из окна. Лида бeжала рядом и кричала ему что-то. Когда проeхал послeднiй вагон , она, согнувшись, посмотрeла под колеса и перекрестилась. В рукe она все еще держала букет .
Какое облегченiе... Я вздохнул всей грудью и шумно выпустил воздух . Весь день Лида молча волновалась, но потом пришла телеграмма, два слова "Привeт сдороги", и она успокоилась. Теперь предстояло послeднее и самое скучное: поговорить с ней, натаскать ее.
Почему-то не помню, как я к этому разговору приступил : память моя включается, когда уже разговор {130} в полном ходу. Лида сидит против меня на диванe и на меня смотрит в нeмом изумленiи. Я сижу на кончикe стула, изрeдка, как врач , трогаю ее за кисть – и ровным голосом говорю, говорю, говорю. Я разсказал ей то, чего не разсказывал никогда. Я разсказал ей о младшем моем братe. Он учился в Германiи, когда началась война, был призван , сражался против Россiи. Помню его тихим , унылым мальчиком . Меня родители били, а его баловали, но он был с ними неласков , зато ко мнe относился с невeроятным , болeе чeм братским , обожанiем , всюду слeдовал за мной, заглядывал в глаза, любил все, что меня касалось, любил нюхать и мять мой платок , надeвать еще теплую мою сорочку, чистить зубы моей щеткой. Нeт , – не извращенность, а посильное выраженiе неиз яснимаго нашего единства: мы были так похожи друг на друга, что даже близкiе родственники путали нас , и с годами это сходство становилось все безупречнeе. Когда, помнится, я его провожал в Германiю -это было незадолго до выстрeла Принципа, – бeдняжка так рыдал , так рыдал , – будто предчувствовал долгую и грозную разлуку. На вокзалe смотрeли на нас , – смотрeли на этих двоих одинаковых юношей, державшихся за руки и глядeвших друг другу в глаза с каким -то скорбным восторгом ... Потом война. – Томясь в далеком русском плeну, я ничего о братe не слышал , но почему-то был увeрен , что он убит . Душные годы, траурные годы. Я прiучил себя не думать о нем , и даже потом , когда женился, ничего Лидe о нем не разсказал , – уж слишком все это было {131} тягостно. А затeм , вскорe по прieздe с женой в Германiю, я узнал от нeмецкаго родственника, появившагося мимоходом , на миг , только ради одной реплики, что Феликс мой жив , но нравственно погиб . Не знаю, что именно, какое крушенiе души... Должно быть, его нeжная психика не выдержала бранных испытанiй, – а мысль, что меня уже нeт (странно, – он был тоже увeрен в смерти брата), что он больше никогда не увидит обожаемаго двойника, или, вeрнeе, усовершенствованное изданiе собственной личности, эта мысль изуродовала его жизнь, ему показалось, что он лишился опоры и цeли, – и что отнынe можно жить кое-как . И он опустился. ?тот человeк , с душой как скрипка, занимался воровством , подлогами, нюхал кокаин и наконец совершил убiйство: отравил женщину, содержавшую его. О послeднем дeлe я узнал из его-же уст ; к отвeтственности его так и не привлекли, настолько ловко он скрыл преступленiе. А встрeтился я с ним так случайно, так нежданно и мучительно... подавленность, которую даже Лида во мнe замeчала, была как раз слeдствiем той встрeчи, а произошла она в Прагe, в одном кафе, – он , помню, встал , увидя меня, раскрыл об ятья и повалился навзничь в глубоком обморокe, длившемся восемнадцать минут .
