Текст книги "Отчаяние"

Автор книги: Владимир Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Я умолк . Феликс  молчал  тоже, водя пальцем  по столу. Он  полагал , вeроятно, что я ему предложу мeсто садовника или шоффера, и теперь был  сердит  и разочарован . Я подозвал  лакея, расплатился. Мы опять оказались на улицe. Ночь была рeзкая, пустынная. В  тучах , похожих  на черный мeх , скользила яркая, плоская луна, поминутно скрываясь.

"Вот  что, Феликс . Мы разговор  наш  не кончили. Я этого так  не оставлю. У меня есть номер  в  гостиницe, пойдем , переночуешь у меня".

Он  принял  это как  должное. Несмотря на свою тупость, он  понимал , что нужен  мнe, и что неблагоразумно было бы оборвать наши сношенiя, недоговорившись до чего-нибудь. Мы снова прошли мимо двойника мeднаго всадника. На бульварe не встрeтили ни души. В  домах  не было ни одного огня; если бы я замeтил  хоть одно освeщенное окно, то подумал  бы, что там  кто-нибудь повeсился, оставив  горeть лампу, настолько свeт  показался бы неожиданным  и противозаконным . Мы молча дошли до гостиницы. Нас  впустил  сомнамбул  без  воротничка. {89} Когда мы вошли в  номер , то у меня было опять ощущенiе чего-то очень знакомаго, – но другое занимало мои мысли. Садись. Он  сeл  на стул , опустив  кулаки на колeни и полуоткрыв  рот . Я скинул  пиджак  и, засунув  руки в  карманы штанов , бренча мелкой деньгой, принялся ходить взад  и вперед  по комнатe. На мнe был , между прочим , сиреневый в  черную мушку галстук , который слегка взлетал , когда я поворачивался на каблукe. Нeкоторое время продолжалось молчанiе, моя ходьба, вeтерок . Внезапно Феликс , как  будто убитый наповал , уронил  голову, – и стал  развязывать шнурки башмаков . Я взглянул  на его безпомощную шею, на грустное выраженiе шейных  позвонков , и мнe сдeлалось как -то странно, что вот  буду спать со своим  двойником  в  одной комнатe, чуть ли не в  одной постели, – кровати стояли друг  к  дружкe вплотную. Вмeстe с  тeм  меня пронзила ужасная мысль, что, может  быть, у него какой-нибудь тeлесный недостаток , красный крап  накожной болeзни или грубая татуировка, – я требовал  от  его тeла минимум  сходства с  моим , – за лицо я был  спокоен . "Да-да, раздeвайся", – сказал  я, продолжая шагать. Он  поднял  голову, держа в  рукe безобразный башмак .

"Я давно не спал  в  постели, – проговорил  он  с  улыбкой (не показывай десен , дурак ), – в  настоящей постели".

"Снимай все с  себя, – сказал  я нетерпeливо. – Ты вeроятно грязен , пылен . Дам  тебe рубашку для спанья. И вымойся".

Ухмыляясь и покрякивая, нeсколько как  будто {90} стeсняясь меня, он  раздeлся донага и стал  мыть подмышками, склонившись над  чашкой комодообразнаго умывальника. Ловкими взглядами я жадно осматривал  этого совершенно голаго человeка. Он  был  худ  и бeл , – гораздо бeлeе своего лица, – так  что мое сохранившее лeтнiй загар  лицо казалось приставленным  к  его блeдному тeлу, – была даже замeтна черта на шеe, гдe приставили голову. Я испытал  необыкновенное удовольствiе от  этого осмотра, отлегло, непоправимых  примeт  не оказалось.

Когда, надeв  чистую рубашку, выданную ему из  чемодана, он  лег  в  постель, я сeл  у него в  ногах  и уставился на него с  откровенной усмeшкой. Не знаю, что он  подумал , – но, разомлeвшiй от  непривычной чистоты, он  стыдливым , сентиментальным , даже просто нeжным  движенiем , погладил  меня по рукe и сказал , – перевожу дословно: "Ты добрый парень". Не разжимая зубов , я затрясся от  смeха, и тут  он  вeроятно усмотрeл  в  выраженiи моего лица нeчто странное, – брови его полeзли наверх , он  повернул  голову, как  птица. Уже открыто смeясь, я сунул  ему в  рот  папиросу, он  чуть не поперхнулся.

"?х  ты, дубина! – воскликнул  я, хлопнув  его по выступу колeна, -неужели ты не смекнул , что я вызвал  тебя для важнаго, совершенно исключительно важнаго дeла", – и вынув  из  бумажника тысячемарковый билет , и продолжая смeяться, я поднес  его к  самому лицу дурака.

"?то мнe?" – спросил  он  и выронил  папиросу: видно пальцы у него невольно раздвинулись, готовясь схватить. {91}

"Прожжешь простыню, – проговорил  я сквозь смeх . – Вон  там , у локтя. Я вижу, ты взволновался. Да, эти деньги будут  твоими, ты их  даже получишь вперед , если согласишься на дeло, которое я тебe предложу. Вeдь неужели ты не сообразил , что о кинематографe я говорил  так , в  видe пробы. Что никакой я не актер , а человeк  дeловой, толковый. Короче говоря, вот  в  чем  состоит  дeло. Я собираюсь произвести кое-какую операцiю, и есть маленькая возможность, что впослeдствiи до меня доберутся. Но подозрeнiя сразу отпадут , ибо будет  доказано, что в  день и в  час  совершенiя этой операцiи, я был  от  мeста дeйствiя очень далеко".

"Кража?" – спросил  Феликс , и что-то мелькнуло в  его лицe, -странное удовлетворенiе...

"Я вижу что ты не так  глуп , – продолжал  я, понизив  голос  до шепота. – Ты невидимому давно подозрeвал  неладное и теперь доволен , что не ошибся, как  бывает  доволен  всякiй, убeдившись в  правильности своей догадки. Мы оба с  тобой падки на серебряныя вещи, – ты так  подумал , неправда-ли? А может  быть, тебe просто прiятно, что я не чудак , не мечтатель с  бзиком , а дeльный человeк ".

"Кража?" – снова спросил  Феликс , глядя на меня ожившими глазами.

"Операцiя во всяком  случаe незаконная. Подробности узнаешь погодя. Позволь мнe сперва тебe об яснить, в  чем  будет  состоять твоя работа. У меня есть автомобиль. Ты сядешь в  него, надeв  мой костюм , и проeдешь по указанной мною дорогe. Вот  и все. За это ты получишь тысячу марок ". {92}

"Тысячу, – повторил  за мной Феликс . – А когда вы мнe их  дадите?"

"?то произойдет  совершенно естественно, друг  мой. Надeв  мой пиджак , ты в  нем  найдешь мой бумажник , а в  бумажникe – деньги".

"Что же я должен  дальше дeлать?"

"Я тебe уже сказал . Прокатиться. Скажем  так : я тебя снаряжаю, а на слeдующiй день, когда сам  то я уже далеко, ты eдешь кататься, тебя видят , тебя принимают  за меня, возвращаешься, а я уже тут  как  тут , сдeлав  свое дeло. Хочешь точнeе? Изволь. Ты проeдешь через  деревню, гдe меня знают  в  лицо; ни с  кeм  говорить тебe не придется, это продолжится всего нeсколько минут , но за эти нeсколько минут  я заплачу дорого, ибо онe дадут  мнe чудесную возможность быть сразу в  двух  мeстах ".

"Вас  накроют  с  поличным , – сказал  Феликс , – а потом  доберутся и до меня. На судe все откроется, вы меня предадите".

Я опять разсмeялся: "Мнe, знаешь, нравится, дружок , как  это ты сразу освоился с  мыслью, что я мошенник ".

Он  возразил , что не любит  тюрем , что в  тюрьмах  гибнет  молодость, что ничего нeт  лучше свободы и пeнiя птиц . Говорил  он  это довольно вяло и без  всякой непрiязни ко мнe. Потом  задумался, облокотившись на подушку. Стояла душная тишина. Я зeвнул  и, не раздeваясь, лег  навзничь на постель. Меня посeтила забавная думка, что Феликс  среди ночи убьет  и ограбит  меня. Вытянув  в  бок  ногу, я шаркнул  подошвой по стeнe, дотронулся {93} носком  до выключателя, сорвался, еще сильнeе вытянулся, и ударом  каблука погасил  свeт .

"А может  быть это все вранье? – раздался в  тишинe его глупый голос . – Может  быть, я вам  не вeрю..."

Я не шелохнулся.

"Вранье", – повторил  он  через  минуту.

Я не шелохнулся, а немного погодя принялся дышать с  безстрастным  ритмом  сна.

Он  повидимому прислушивался. Я прислушивался к  тому, как  он  прислушивается. Он  прислушивался к  тому, как  я прислушиваюсь к  его прислушиванiю. Что-то оборвалось. Я замeтил , что думаю вовсе не о том , о чем  мнe казалось, что думаю, – попытался поймать свое сознанiе врасплох , но запутался.

Мнe приснился отвратительный сон . Мнe приснилась собачка, – но не просто собачка, а лже-собачка, маленькая, с  черными глазками жучьей личинки, и вся бeленькая, холодненькая, – мясо не мясо, а скорeе сальце или бланманже, а вeрнeе всего мясцо бeлаго червя, да притом  с  волной и рeзьбой, как  бывает  на пасхальном  баранe из  масла, – гнусная мимикрiя, холоднокровное существо, созданное природой под  собачку, с  хвостом , с  лапками, – все как  слeдует . Она то и дeло попадалась мнe подруку, невозможно было отвязаться, – и когда она прикасалась ко мнe, то это было как  электрическiй разряд . Я проснулся. На простынe сосeдней постели лежала, свернувшись холодным  бeлым  пирожком , все та же гнусная лже-собачка, – так  впрочем  сворачиваются личинки, – я застонал  от  отвращенiя, {94} – и проснулся совсeм . Кругом  плыли тeни, постель рядом  была пуста, и тихо серебрились тe широкiе лопухи, которые, вслeдствiе сырости, выростают  из  грядки кровати. На листьях  виднeлись подозрительныя пятна, вродe слизи, я всмотрeлся: среди листьев , прилeпившись к  мякоти стебля, сидeла маленькая, сальная, с  черными пуговками глаз ... но тут  уж  я проснулся по-настоящему.

В  комнатe было уже довольно свeтло. Мои часики остановились. Должно-быть – пять, половина шестого. Феликс  спал , завернувшись в  пуховик , спиной ко мнe, я видeл  только его макушку. Странное пробужденiе, странный разсвeт . Я вспомнил  наш  разговор , вспомнил , что мнe не удалось его убeдить, – и новая, занимательнeйшая мысль овладeла мной. Читатель, я чувствовал  себя по-дeтски свeжим  послe недолгаго сна, душа моя была как -бы промыта, мнe в  концe концов  шел  всего только тридцать шестой год , щедрый остаток  жизни мог  быть посвящен  кое-чему другому, нежели мерзкой мечтe. В  самом  дeлe, – какая занимательная, какая новая и прекрасная мысль, – воспользоваться совeтом  судьбы, и вот  сейчас , сiю минуту, уйти из  этой комнаты, навсегда покинуть, навсегда забыть моего двойника, да может  быть он  и вовсе непохож  на меня, – я видeл  только макушку, он  крeпко спал , повернувшись ко мнe спиной. Как  отрок  послe одинокой схватки стыднаго порока с  необыкновенной силой и ясностью говорит  себe: кончено, больше никогда, с  этой минуты чистота, счастье чистоты, -так  и я, высказав  вчера все, все уже вперед  испытав , измучившись и насладившись в  полной {95} мeрe, был  суевeрно готов  отказаться навсегда от  соблазна. Все стало так  просто: на сосeдней кровати спал  случайно пригрeтый мною бродяга, его пыльные бeдные башмаки, носками внутрь, стояли на полу, и с  пролетарской аккуратностью было сложено на стулe его платье. Что я собственно дeлал  в  этом  номерe провинцiальной гостиницы, какой смысл  был  дальше оставаться тут ? И этот  трезвый, тяжелый запах  чужого пота, это блeдносeрое небо в  окнe, большая черная муха, сидeвшая на графинe, – все говорило мнe: уйди, встань и уйди.

Я спустил  ноги на завернувшiйся коврик , зачесал  карманным  гребешком  волосы с  висков  назад , безшумно прошел  по комнатe, надeл  пиджак , пальто, шляпу, подхватил  чемодан  и вышел , неслышно прикрыв  за собою дверь. Думаю, что если бы даже я и взглянул  невзначай на лицо моего спящаго двойника, то я бы все-таки ушел , – но я и не почувствовал  побужденiя взглянуть, – как  тот  же отрок , только-что мною помянутый, уже утром  не удостаивает  взглядом  обольстительную фотографiю, которой ночью упивался.

Быстрым  шагом , испытывая легкое головокруженiе, я спустился по лeстницe, заплатил  за комнату и, провожаемый сонным  взглядом  лакея, вышел  на улицу. Через  полчаса я уже сидeл  в  вагонe, веселила душу коньячная отрыжка, а в  уголках  рта остались соленые слeды яичницы, торопливо с eденной в  вокзальном  буфетe. Так  на низкой пищеводной нотe кончается эта смутная глава. {96}

ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ

ГЛАВА VI.

Небытiе Божье доказывается просто. Невозможно допустить, напримeр , что нeкiй серьезный Сый, всемогущiй и всемудрый, занимался бы таким  пустым  дeлом , как  игра в  человeчки, – да притом  – и это, может  быть, самое несуразное – ограничивая свою игру пошлeйшими законами механики, химiи, математики, – и никогда – замeтьте, никогда! – не показывая своего лица, а развe только исподтишка, обиняками, по-воровски – какiя уж  тут  откровенiя! – высказывая спорныя истины из -за спины нeжнаго истерика. Все это божественное является, полагаю я, великой мистификацiей, в  которой разумeется уж  отнюдь неповинны попы: они сами – ея жертвы. Идею Бога изобрeл  в  утро мiра талантливый шелопай, – как  то слишком  отдает  человeчиной эта самая идея, чтобы можно было вeрить в  ея лазурное происхожденiе, – но это не значит , что она порождена невeжеством , -шелопай мой знал  толк  в  горних  дeлах  – и право не знаю, какой варiант  небес  мудрeе: – ослeпительный плеск  многоочитых  ангелов  или кривое зеркало, в  которое уходит , безконечно уменьшаясь, самодовольный профессор  физики. Я не могу, не хочу в  Бога вeрить, еще и потому, что сказка о нем  – не моя, чужая, всеобщая сказка, – она пропитана неблаговонными испаренiями миллiонов  других  людских  душ , повертeвшихся в  мiрe и лопнувших ; в  ней кишат  древнiе страхи, в  ней звучат , мeшаясь и стараясь друг  друга перекричать, неисчислимые голоса, в  ней – глубокая одышка органа, рев  дьякона, {97} рулады кантора, негритянскiй вой, пафос  рeчистаго пастора, гонги, громы, клокотанiе кликуш , в  ней просвeчивают  блeдныя страницы всeх  философiй, как  пeна давно разбившихся волн , она мнe чужда и противна, и совершенно ненужна.

Если я не хозяин  своей жизни, не деспот  своего бытiя, то никакая логика и ничьи экстазы не разубeдят  меня в  невозможной глупости моего положенiя, – положенiя раба божьяго, – даже не раба, а какой-то спички, которую зря зажигает  и потом  гасит  любознательный ребенок  – гроза своих  игрушек . Но безпокоиться не о чем , Бога нeт , как  нeт  и безсмертiя, – это второе чудище можно так  же легко уничтожить, как  и первое. В  самом  дeлe, – представьте себe, что вы умерли и вот  очнулись в  раю, гдe с  улыбками вас  встрeчают  дорогiе покойники. Так  вот , скажите на милость, какая у вас  гарантiя, что это покойники подлинные, что это дeйствительно ваша покойная матушка, а не какой-нибудь мелкiй демон -мистификатор , изображающiй, играющiй вашу матушку с  большим  искусством  и правдоподобiем . Вот  в  чем  затор , вот  в  чем  ужас , и вeдь игра-то будет  долгая, безконечная, никогда, никогда, никогда душа на том  свeтe не будет  увeрена, что ласковыя, родныя души, окружившiя ее, не ряженые демоны, – и вeчно, вeчно, вeчно душа будет  пребывать в  сомнeнiи, ждать страшной, издeвательской перемeны в  любимом  лицe, наклонившемся к  ней. Поэтому я все приму, пускай – рослый палач  в  цилиндрe, а затeм  -раковинный гул  вeчнаго небытiя, но только не пытка безсмертiем , только не эти бeлыя, холодныя собачки, увольте, {98} – я не вынесу ни малeйшей нeжности, предупреждаю вас , ибо все – обман , все – гнусный фокус , я не довeряю ничему и никому, – и когда самый близкiй мнe человeк , встрeтив  меня на том  свeтe, подойдет  ко мнe и протянет  знакомыя руки, я заору от  ужаса, я грохнусь на райскiй дерн , я забьюсь, я не знаю, что сдeлаю, -нeт , закройте для посторонних  вход  в  области блаженства.

Однако, несмотря на мое невeрiе, я по природe своей не уныл  и не зол . Когда я из  Тарница вернулся в  Берлин  и произвел  опись своего душевнаго имущества, я, как  ребенок , обрадовался тому небольшому, но несомнeнному богатству, которое оказалось у меня, и почувствовал , что, обновленный, освeженный, освобожденный, вступаю, как  говорится, в  новую полосу жизни. У меня была глупая, но симпатичная, преклонявшаяся предо мной жена, славная квартирка, прекрасное пищеваренiе и синiй автомобиль. Я ощущал  в  себe поэтическiй, писательскiй дар , а сверх  того – крупныя дeловыя способности, – даром , что мои дeла шли неважно. Феликс , двойник  мой, казался мнe безобидным  курьезом , и я бы в  тe дни, пожалуй, разсказал  о нем  другу, подвернись такой друг . Мнe приходило в  голову, что слeдует  бросить шоколад  и заняться другим , – напримeр , изданiем  дорогих  роскошных  книг , посвященных  всестороннему освeщенiю эроса – в  литературe, в  искусствe, в  медицинe... Вообще во мнe проснулась пламенная энергiя, которую я не знал  к  чему приложить. Особенно помню один  вечер , – вернувшись из  конторы домой, я не застал  жены, она оставила записку, что ушла в  кинематограф  на первый {99} сеанс , – я не знал , что дeлать с  собой, ходил  по комнатам  и щелкал  пальцами, – потом  сeл  за письменный стол , – думал  заняться художественной прозой, но только замусолил  перо да нарисовал  нeсколько капающих  носов , – встал  и вышел , мучимый жаждой хоть какого-нибудь общенiя с  мiром , – собственное общество мнe было невыносимо, оно слишком  возбуждало меня, и возбуждало впустую. Отправился я к  Ардалiону, – человeк  он  с  шутовской душой, полнокровный, презрeнный, – когда он  наконец  открыл  мнe (боясь кредиторов , он  запирал  комнату на ключ ), я удивился, почему я к  нему пришел .

"Лида у меня, – сказал  он , жуя что-то (потом  оказалось: резинку). – Барынe нездоровится, разоблачайтесь".

На постели Ардалiона, полуодeтая, то-есть без  туфель и в  мятом  зеленом  чехлe, лежала Лида и курила.

"О, Герман , – проговорила она, – как  хорошо, что ты догадался придти, у меня что-то с  животиком . Садись ко мнe. Теперь мнe лучше, а в  кинематографe было совсeм  худо".

"Недосмотрeли боевика, – пожаловался Ардалiон , ковыряя в  трубкe и просыпая черную золу на пол . – Вот  уж  полчаса, как  валяется. Все это дамскiя штучки, – здорова, как  корова".

"Попроси его замолчать", – сказала Лида.

"Послушайте, – обратился я к  Ардалiону, – вeдь не ошибаюсь я, вeдь у вас  дeйствительно есть такой натюр -морт , – трубка и двe розы?" {100}

Он  издал  звук , который неразборчивые в  средствах  романисты изображают  так : "Гм ".

"Нeту. Вы что-то путаете синьор ".

"Мое первое, – сказала Лида, лежа с  закрытыми глазами, – мое первое – большая и непрiятная группа людей, мое второе... мое второе – звeрь по-французски, – а мое цeлое – такой маляр ".

"Не обращайте на нее вниманiя, – сказал  Ардалiон . – А насчет  трубки и роз , – нeт , не помню, – впрочем , посмотрите сами".

Его произведенiя висeли по стeнам , валялись на столe, громоздились в  углу в  пыльных  папках . Все вообще было покрыто сeрым  пушком  пыли. Я посмотрeл  на грязныя фiолетовыя пятна акварелей, брезгливо перебрал  нeсколько жирных  листов , лежавших  на валком  стулe.

"Во-первых  "орда" пишется через  "о", – сказал  Ардалiон . -Изволили спутать с  арбой".

Я вышел  из  комнаты и направился к  хозяйкe в  столовую. Хозяйка, старуха, похожая на сову, сидeла у окна, на ступень выше пола, в  готическом  креслe и штопала чулок  на грибe. "Посмотрeть на картины", -сказал  я.

"Прошу вас ", – отвeтила она милостиво.

Справа от  буфета висeло как  раз  то, что я искал , – но оказалось, что это несовсeм  двe розы и несовсeм  трубка, а два больших  персика и стеклянная пепельница.

Вернулся я в  сильнeйшем  раздраженiи. "Ну что, – спросил  Ардалiон , – нашли?" {101}

Я покачал  головой. Лида уже была в  платьe и приглаживала перед  зеркалом  волосы грязнeйшей Ардалiоновой щеткой.

"Главное, – ничего такого не eла", – сказала она, суживая по привычкe нос .

"Просто газы, – замeтил  Ардалiон . – Погодите, господа, я выйду с  вами вмeстe, – только одeнусь. Отвернись, Лидуша".

Он  был  в  заплатанном , испачканном  краской малярском  балахонe почти до пят . Снял  его. Внизу были кальсоны, – больше ничего. Я ненавижу неряшливость и нечистоплотность. Ей Богу, Феликс  был  как -то чище его. Лида глядeла в  окно и напeвала, дурно произнося нeмецкiя слова, уже успeвшую выйти из  моды пeсенку. Ардалiон  бродил  по комнатe, одeваясь по мeрe того, как  находил  – в  самых  неожиданных  мeстах  – разныя части своего туалета.

"?х -ма! – воскликнул  он  вдруг . – Что может  быть банальнeе бeднаго художника? Если бы мнe кто-нибудь помог  устроить выставку, я стал  бы сразу славен  и богат ".

Он  у нас  ужинал , потом  играл  с  Лидой в  дураки и ушел  за-полночь. Даю все это, как  образец  весело и плодотворно проведеннаго вечера. Да, все было хорошо, все было отлично, – я чувствовал  себя другим  человeком , – освeженным , обновленным , освобожденным , – и так  далeе, – квартира, жена, балагуры-друзья, прiятный, пронизывающiй холод  желeзной берлинской зимы, – и так  далeе. Не могу удержаться и от  того, чтобы не привести {102} примeра тeх  литературных  забав , коим  я начал  предаваться, – безсознательная тренировка, должно быть, перед  теперешней работой моей над  сей изнурительной повeстью. Сочиненьица той зимы я давно уничтожил , но довольно живо у меня осталось в  памяти одно из  них . Как  хороши, как  свeжи... Музычку, пожалуйста!

Жил -был  на свeтe слабый, вялый, но состоятельный человeк , нeкто Игрек  Иксович . Он  любил  обольстительную барышню, которая, увы, не обращала на него никакого вниманiя. Однажды, путешествуя, этот  блeдный, скучный человeк  увидeл  на берегу моря молодого рыбака, по имени Дика, веселаго, загорeлаго, сильнаго, и вмeстe с  тeм  – о чудо! – поразительно, невeроятно похожаго на него. Интересная мысль зародилась в  нем : он  пригласил  барышню поeхать с  ним  к  морю. Они остановились в  разных  гостиницах . В  первое же утро она, отправившись гулять, увидeла с  обрыва – кого? неужели Игрека Иксовича?? – вот  не думала! Он  стоял  внизу на пескe, веселый, загорeлый, в  полосатой фуфайкe, с  голыми могучими руками (но это был  Дик ). Барышня вернулась в  гостиницу, и, трепета полна, принялась его ждать. Минуты ей казались часами. Он  же, настоящiй Игрек  Иксович , видeл  из -за куста, как  она смотрит  с  обрыва на Дика, его двойника, и теперь, выжидая, чтоб  окончательно созрeло ея сердце, безпокойно слонялся по поселку в  городской парe, в  сиреневом  галстукe, в  бeлых  башмаках . Внезапно какая-то смуглая, яркоглазая дeвушка в  красной юбкe окликнула его с  порога хижины, – всплеснула руками: "Как  {103} ты чудно одeт , Дик ! Я думала, что ты просто грубый рыбак , как  всe наши молодые люди, и я не любила тебя, – но теперь, теперь..." Она увлекла его в  хижину. Шопот , запах  рыбы, жгучiя ласки... Протекали часы... я открыл  глаза, мой покой был  весь облит  зарею... Наконец , Игрек  Иксович  направился в  гостиницу, гдe ждала его та – нeжная единственная, которую он  так  любил . "Я была слeпа! – воскликнула она, как  только он  вошел . – И вот  – прозрeла, увидя на солнечном  побережьe твою бронзовую наготу. Да, я люблю тебя, дeлай со мной все, что хочешь!" Шопот ? Жгучiя ласки? Протекали часы? – Нeт , увы нeт , отнюдь нeт . Бeдняга был  истощен  недавним  развлеченiем , и грустно, понуро сидeл , раздумывая над  тeм , как  сам  сдуру предал , обратил  в  ничто свой остроумнeйшiй замысел ...

Литература неважная, – сам  знаю. Покамeст  я это писал , мнe казалось, что выходит  очень умно и ловко, – так  иногда бывает  со снами, – во снe великолeпно, с  блеском , говоришь, – а проснешься, вспоминаешь: вялая чепуха. С  другой же стороны эта псевдоуайльдовская сказочка вполнe пригодна для печатанiя в  газетe, – редактора любят  потчевать читателей этакими чуть-чуть вольными, кокетливыми разсказчиками в  сорок  строк , с  элегантной пуантой и с  тeм , что невeжды называют  парадокс  ("Его разговор  был  усыпан  парадоксами"). Да, пустяк , шалость пера, но как  вы удивитесь сейчас , когда скажу, что пошлятину эту я писал  в  муках , с  ужасом  и скрежетом  зубовным , яростно облегчая себя и вмeстe с  тeм  сознавая, что никакое это {104} не облегченiе, а изысканное самоистязанiе, и что этим  путем  я ни от  чего не освобожусь, а только пуще себя разстрою.

В  таком  приблизительно расположенiи духа я встрeтил  Новый Год , -помню эту черную тушу ночи, дуру-ночь, затаившую дыханiе, ожидавшую боя часов , сакраментальнаго срока. За столом  сидят  Лида, Ардалiон , Орловiус  и я, неподвижные и стилизованные, как  звeрье на гербах : – Лида, положившая локоть на стол  и настороженно поднявшая палец , голоплечая, в  пестром , как  рубашка игральной карты, платьe; Ардалiон , завернувшiйся в  плед  (дверь на балкон  открыта), с  красным  отблеском  на толстом  львином  лицe; Орловiус  – в  черном  сюртукe, очки блестят , отложной воротничек  поглотил  края крохотнаго чернаго галстука; – и я, человeк -молнiя, озарившiй эту картину. Кончено, разрeшаю вам  двигаться, скорeе сюда бутылку, сейчас  пробьют  часы. Ардалiон  разлил  по бокалам  шампанское, и всe замерли опять. Боком  и поверх  очков , Орловiус  глядeл  на старые серебряные часы, выложенные им  на скатерть: еще двe минуты. Кто-то на улицe не выдержал  – затрещал  и лопнул , – а потом  снова -напряженная тишина. Фиксируя часы, Орловiус  медленно протянул  к  бокалу старческую, с  когтями грифона, руку.

Внезапно ночь стала рваться по швам , с  улицы раздались заздравные крики, мы по-королевски вышли с  бокалами на балкон , – над  улицей взвивались, и бахнув , разражались цвeтными рыданiями ракеты, – и во всeх  окнах , на всeх  балконах , в  клиньях  и квадратах  праздничнаго свeта, стояли {105} люди, выкрикивали одни и тe же безсмысленно радостныя слова.

Мы всe четверо чокнулись, я отпил  глоток .

"За что пьет  Герман ?" – спросила Лида у Ардалiона.

"А я почем  знаю, – отвeтил  тот . – Все равно он  в  этом  году будет  обезглавлен , – за сокрытiе доходов ".

"Фуй, как  нехорошо, – сказал  Орловiус . – Я пью за всеобщее здоровье".

"Естественно", – замeтил  я.

Спустя нeсколько дней, в  воскресное утро, пока я мылся в  ваннe, постучала в  дверь прислуга, – она что-то говорила, – шум  льющейся воды заглушал  слова, – я закричал : "в  чем  дeло? что вам  надо?" – но мой собственный крик  и шум  воды заглушали то, что ?льза говорила, и всякiй раз , что она начинала сызнова говорить, я опять кричал , – как  иногда двое не могут  разминуться на широком , пустом  тротуарe, – но наконец  я догадался завернуть кран , подскочил  к  двери, и среди внезапной тишины ?льза отчетливо сказала:

"Вас  хочет  видeть человeк ".

"Какой человeк ?" – спросил  я и отворил  на дюйм  дверь.

"Какой-то человeк ", – повторила ?льза.

"Что ему нужно?" – спросил  я и почувствовал , что вспотeл  с  головы до пят .

"Говорит , что по дeлу, и что вы знаете, какое дeло".

"Какой у него вид ?" – спросил  я через  силу.

"Он  ждет  в  прихожей", – сказала ?льза. {106}

"Вид  какой, – я спрашиваю".

"Бeдный на вид , с  рукзаком ", – отвeтила она.

"Так  пошлите его ко всeм  чертям ! – крикнул  я. – Пускай уберется мгновенно, меня нeт  дома, меня нeт  в  Берлинe, меня нeт  на свeтe!..."

Я прихлопнул  дверь, щелкнул  задвижкой. Сердце прыгало до горла. Прошло может  быть полминуты. Не знаю, что со мной случилось, но, уже крича, я вдруг  отпер  дверь, полуголый выскочил  из  ванной, встрeтил  ?льзу, шедшую по коридору на кухню.

"Задержите его, – кричал  я. – Гдe он ? Задержите!"

"Ушел , – ничего не сказал  и ушел ".

"Кто вам  велeл ...", – начал  я, но не докончил , помчался в  спальню, одeлся, выбeжал  на лeстницу, на улицу. Никого, никого. Я дошел  до угла, постоял , озираясь, и вернулся в  дом . Лиды не было, спозаранку ушла к  какой-то своей знакомой. Когда она вернулась, я сказал  ей, что дурно себя чувствую и не пойду с  ней в  кафе, как  было условлено.

"Бeдный, – сказала она. – Ложись. Прими что-нибудь, у нас  есть салипирин . Я, знаешь, пойду в  кафе одна".

Ушла. Прислуга ушла тоже. Я мучительно прислушивался, ожидая звонка. "Какой болван , – повторял  я, – какой неслыханный болван !" Я находился в  ужасном , прямо-таки болeзненном  и нестерпимом  волненiи, я не знал , что дeлать, я готов  был  молиться небытному Богу, чтобы раздался звонок . Когда стемнeло, я не зажег  свeта, а продолжал  лежать на диванe и все слушал , слушал , – он  {107} навeрное еще придет  до закрытiя наружных  дверей, а если нeт , то уж  завтра или послeзавтра совсeм , совсeм  навeрное, – я умру, если он  не придет , – он  должен  придти. Около восьми звонок  наконец  раздался. Я выбeжал  в  прихожую.

"Фу, устала"! – по-домашнему сказала Лида, сдергивая на ходу шляпу и тряся волосами.

Ее сопровождал  Ардалiон . Мы с  ним  прошли в  гостиную, а жена отправилась на кухню.

"Холодно, странничек , голодно", – сказал  Ардалiон , грeя ладони у радiатора.

Пауза.

"А все-таки, – произнес  он , щурясь на мой портрет , – очень похоже, замeчательно похоже. ?то нескромно, но я всякiй раз  любуюсь им , – и вы хорошо сдeлали, сэр , что опять сбрили усы".

"Кушать пожалуйте", – нeжно сказала Лида, прiоткрыв  дверь.

Я не мог  eсть, я продолжал  прислушиваться, хотя теперь уже было поздно.

"Двe мечты, – говорил  Ардалiон , складывая пласты ветчины, как  это дeлают  с  блинами, и жирно чавкая. – Двe райских  мечты: выставка и поeздка в  Италiю".

"Человeк , знаешь, больше мeсяца, как  не пьет ", – об яснила мнe Лида.

"Ах , кстати, – Перебродов  у вас  был ?" – спросил  Ардалiон .

Лида прижала ладонь ко рту. "Забула, – проговорила она сквозь пальцы. – Сувсeм  забула".

"?кая ты росомаха! Я ее просил  вас  предупредить. Есть такой несчастный художник , Васька Перебродов , {108} пeшком  пришел  из  Данцига, – по крайней мeрe говорит , что из  Данцига и пeшкомь. Продает  расписные портсигары. Я его направил  к  вам , Лида сказала, что поможете".

"Заходил , – отвeтил  я, – заходил , как  же, и я его послал  к  чертовой матери. Был  бы очень вам  обязан , если бы вы не посылали ко мнe всяких  проходимцев . Можете передать вашему коллегe, чтобы он  больше не утруждал  себя хожденiем  ко мнe. ?то в  самом  дeлe странно. Можно подумать, что я присяжный благотворитель. Пойдите к  чорту с  вашим  Перебродовым , я вам  просто запрещаю!..."

"Герман , Герман ", – мягко вставила Лида.

Ардалiон  пукнул  губами. "Грустная исторiя", – сказал  он .

Еще нeкоторое время я продолжал  браниться, точных  слов  не помню, да это и неважно.

"Дeйствительно, – сказал  Ардалiон , косясь на Лиду, – кажется маху дал . Виноват ".

Вдруг  замолчав , я задумался, мeшая ложечкой давно размeшанный чай, и погодя проговорил  вслух :

"Какой я все-таки остолоп ".

"Ну, зачeм  же сразу так  перебарщивать", – добродушно сказал  Ардалiон .

Моя глупость меня самого развеселила. Как  мнe не пришло в  голову, что, если бы он  вправду явился (а уже одно его появленiе было бы чудом , -вeдь он  даже имени моего не знает ), с  горничной должен  был  бы сдeлаться родимчик , ибо перед  нею стоял  бы мой двойник ! Теперь я живо представил  себe, как  она бы вскрикнула, как  прибeжала бы {109} ко мнe, как , захлебываясь, завопила бы о сходствe... Я бы ей об яснил , что это мой брат , неожиданно прибывшiй из  Россiи... Между тeм , я провел  длинный, одинокiй день в  безсмысленных  страданiях , – и вмeсто того, чтобы дивиться его появленiю, старался рeшить, что случится дальше, – ушел  ли он  навсегда или явится, и что у него на умe, и возможно ли теперь воплощенiе моей так  и непобeжденной, моей дикой и чудной мечты, – или уже двадцать человeк , знающих  меня в  лицо, видeли его на улицe, и все пошло прахом . Пораздумав  над  своим  недомыслiем , и над  опасностью, так  просто разсeявшейся, я почувствовал , как  уже сказал , наплыв  веселiя и добросердiя.