Текст книги "Потерянные дети (СИ)"

Автор книги: Владимир Потехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Дени смотрел на самого себя, на свое мертвое лицо. они смотрели друг на друга несколько мгновений и Дени заметил, как в глазах этого миража отражается вся Вселенная, он видел как рождаются миры и как их поглощает Великая Тьма, он видел как загораются новые звезды и как они разрущаются, освещая своим последним мигом пространство. Он знал этот мираж, знал эти глаза, знал это лицо. Он часто видел его в своих снах, в своих кошмарах.

"Ты должен прислушиваться к своим снам. Только они способны тебя провести там, где не в силах это сделать никакое другое знание, только они покажут тебе то, что скрыто даже от Богов".

Так говорила его венценосная тетка, так же говорили и наставники, с которыми он делился своими мыслями и переживаниями. теперь же, когда никого не было поблизости из них, он столкнулся со своим кошмаром лицом к лицу, смотрел в его глаза и не боялся.

Очередные клубы тумана волной прокатились по воде, закрывая мираж, а когда развеялись, то Дени не видел уже ничего, кроме мертвой воды.

–Скажи мне, что ты видел в глубинах. Поведай мне.

Голос был тихий, вкрадчивый, он вызывал доверие. Голос этот доносился одновременно, от мутной воды и корявых ветвей, от сочащейся влагой кочки, на которой стоял мальчишка и от высокой женщины, возникшей на противоположном крае мутного озерца. Зеленоватые волосы долгими прядями ниспадали на плечи, а глубокие, желтые глаза лучились интересом, разглядывая эльфа. одежда, сотканная из тончайщих шелков прикрывала ровно столько, чтобы разбудить в мужчинах желание и возбудить интерес. Ее одежда заставляла мужчин терять голову, стремиться прикоснуться к этому телу, сорвать тонкие шелка, чем и погубить себя. Русалка сделала шаг вперед. легкий, как пток воздуха, как незаметная водная рябь на тихой глади озера. Оточенную годами тренировок реакцию было не обмануть, в руке Дени возник короткий клинок, удивительной гномьей работы.– Ты не должен меня боятся. Я не причиню тебе вреда. Ни тебе, не той девчонке.

–Но ты же русалка! не смей приближаться к нам!

–А ты эльф! И что с того? я же не тычу в тебя этим. Что вообще за приычка, судить о существе по его происхождению? И, кстати, не русалка, в Владычица Болот, Хозяйка Леса и Матерь для всех, кто проживает под сенью этих деревьев1 – женщина сделала еще один, медленный шаг и усмехнулась. Над водой поплыл тяжелый аромат жасмина, лилий и лаванды, он успокаивал мысли, опьяняя и заставляя отгонять накатывающую слабость. – Как видишь, – она возвела руки к небу и над болотом раздался сдавленный стон боли и страха, – я могла бы убить вас уже давно, как только вы зашли на мои земли. Знаешь, почему я не стала этого делать? Потому что мы с тобой оба последние из нашего вида. Да да, именно так, Ты сейчас возразишь, что эльфов еще довольно много, но так вышло, так разложились звезды на небосклоне, что именно ты последний рожденный эльф в этой Вселенной. Почему? – Владычица немного задумалась, н овсе таки видимо решилась ответить, – Проклятием Богини Лаомеды.Да прославится ее имя в веках и да не будет знать она бед и печалей до самого конца Вселенной. – она кашлянула и в упор, жестко, посмотрела на мальчишку, – Проклятием своим она связала эльфов, лишив их возможности иметь потомство, лишив будущего огромную, величайшую рассу. Поэтому ты последний. И именно тебе предстоит вести за собой всех потеряных детей Севера. Вести их к прощению, свободе и великому будущему. – разгладив невидимые складки на тонком шелка, она, подбочинившись, коварно улыбнулась. – Так что ты видел?

Прошло короткое мгновение, потраченное Дени на раздумья, однако для него же оно показалось вечностью. Отбросив сомнения, он прошептал:

–Я видел себя. Мертвого...

Уже вечерело, когда болота остались позади. Дени оглянулся назад и тревожно посмотрел в глубину леса. позже он будет вспоминать этот момент и отгонять мысли о том, что видел в сумерках леса фигуру женщины, которая провожала их взглядом. Налетевший порыв ветра всколыхнул волну листьев на ветвях, зашептав то, что двое путников уже не услышат.

"Аллиен-Тар в огне..."

Она проснулась не от холода, потому что костер почти догорел, не от внезапного порыва, который бывает ночью, и ты сам не можешь определить его источник. Проснулась она от тяжести, которая словно густой туман окутала их стоянку. Тяжело было все вокруг, тихий шепот деревьев, слабые отблески, которые бросали угли. Тяжело было и дыхание Амальтея. Он сидел около костра, руки его обхватывали колени, ногти царапали кожу, оставляя длинные царапаны, которые чернели в неверном свете. Глубоко запавшие глаза, потерявшие весь свой былой свет, всю радость жизни и надежду на будущее, смотрели на угли. Четвертая луна шла с того дня, когда обезумевшая ведьма напала на них. С того дня, когда Зверь принял удар на себя, защитил своего хозяина. Марка не видела его душевных терзаний, как и не видела телесных ран. Все было хорошо, если не считать гнетущую атмосферу и молчаливость ее спутника. «Просто шок и усталость», так она оправдывала все это. Успокаивала сама себя.

–Огонь почти погас.

–Оставь. – безжизненный голос Амальтея резанул слух. В нем не было даже искры от прежнего, полного жизни и радости. Он остановил ее, когда она уже потянулась за новыми ветвями, чтобы бросить их в угли и попытаться разжечь костер, который стремительно угасал. – Ни к чему это.

–Ну уж нет, приятель. Так ты совсем околеешь. А мне тут только закоченевшего мертвяка не хватало! – Марка бросила ветви в костер и только потом посмотрела на Амальтея, словно поняла, что именно сказала. – Ам... Я чувствую, что этот огонь не должен погаснуть. Чувствую, что от этого огня зависит очень много. Понимаешь меня?

Молчание. Как красноречиво оно бывает. Порой достаточно просто прислушаться к тому, кто молчит, чтобы почувствовать все, что происходит с ним. Оно бывает полно радости, счастья, или же наоборот, боли и страдания. Но Марка еще никогда не слышала мертвого молчания. Молчания, в котором умирают все слова, все чувства. Серая воронка словно окутывала парня, втягивая в себя все краски, все жизненные соки. Деревья теряли свои очертания, огонь покрывался коркой льда и воздух густой массой падал на землю.

– Я же сказал, оставь это!

Крик развеял наваждение, сотряс землю и воздух, как колокольный звон в полнейшей тишине.

– Ничто больше не имеет смысла! Никто и ничто! Понимаешь ТЫ меня? К Энцеладу все к чему мы шли и откуда мы шли! Мне плевать на то, что будет дальше с этим миром, с этими людьми и с тобой! Мне плевать, что будет со мной! – он кричал, заставляя девушку все сильнее сжиматься от страха, заставляя мир вокруг становиться все реальнее. Огонь в его глазах разгорался все сильнее. Нехороший такой огонь, не согревающий, а сжигающий. Не дающий надежду, а вселяющий страх. – Ты не поймешь меня. Никто не поймет меня. Никто не может понять того, кто потерял часть самого себя.

–Ну да. Мне не понять, я не любила...

Марка затравленно смотрела, как Амальтей превратил огонь в синий лед. Простым движением руки. Превратил в лед и разбил на мелкие синие осколки, сверкающие в молодой траве обжигающим холодом.

–Может тебе и хочется успокоить свою боль за счет других, только гори я в Тартаре, если ты не козел. Гори весь этот мир в Тартаре, если ты просто не никчёмный ублюдок, который не может смириться с тем, чего уже не исправить. Ты думаешь, что только тебе бывает больно? Что весь мир не стоит ничего, когда тебя обидели? Чего ты добиваешься сейчас? Против любого холода есть свет, против любой боли найдется счастье. – Марка схватила осколок синего льда и тот вспыхнул в ее руках живым огнем, он разгорался все сильнее, согревая ее своим теплом. Он не обжигал, не слепил и ранил, наоборот, он дарил свое тепло, ничего не требуя взамен. – Тебе сейчас больно, я понимаю. Тебе холодно и одиноко. Тебе страшно. Это все понятно. Но подумай о нем. Что он испытывал, зная, что идет на смерть. Ради тебя. Ради человека, которого он любил. Ты был единственным, кого он любил. И ты любил его. Так подумай сейчас о нем и прими огонь, чтобы он заполнил твою пустоту.

Молодая ведьма взяла его руку и вложила в ладонь живое пламя, осторожно и трепетно.

– Знаешь почему он горит? Потому что не ты один что-то терял в этой жизни. Я старалась никогда не говорить об этом. Хотя и ты не особо спрашивал. Да и вообще все мало спрашивают, о чем то, что хоть как-то не касается их. Я стала ведьмой огня в тот день, когда разгорелось восстание. Я была ученицей ведьмы при дворе. Старая Ллея учила меня всему, что знала сама. И учила меня, как управлять стихией. Она хотела, чтобы я управляла водой, видимо вода могла перебить жар крови. – Марка хихикнула, грустно, отрешенно, словно. – Леди с сыном только прибыли во дворец в тот день. Они намеревались устроить переговоры с народом, выслушать их требования и найти выход из ситуации, но только не успели. Вечером толпа ворвалась во дворец, сметая все на своем пути, насилуя служанок, убивая стражников. Мы с Ллеей были с госпожой, когда они ворвались в ее покои и швырнули к ногам голову ее сына. Я до сих пор просыпаюсь иногда по ночам, когда вспоминаю этот вечер. Вспоминаю, как схватилась за сердце и побледнела госпожа, как смеялись эти твари, которые некогда превозносили ее. Первой убили Ллею, выпустили ей стрелу в левый глаз. – бледная, дрожащая, Марка говорила, перебарывая себя, – Я не буду врать, что не помню, как все было дальше, как багровый туман застилал глаза. Я помню все до мельчайших деталей. Я помню, я велела госпоже укрыться за моей спиной. Помню, как призвала свою силу. И единственная стихия которая отозвалась на мой крик, мою боль и мою ярость, был огонь. Он был повсюду, он заполнил меня полностью. И по моему указанию он заполнил и их. Я сожгла их всех. Одного за другим. Их кожа расплавилась, кровь закипела, а кости полопались. И я сделала это с каждым, кого встретила во дворце. Я получала удовольствие от их мучений, я упивалась каждым криком и стоном. Не огонь руководил мной, как это бывало ранее, на уроках, а я руководила им. И я получала наслаждение от этого, я действительно радовалась этому. Потому что я любила его, я любила своего принца. – передернув плечами, словно сбрасывая воспоминания, Марка подняла глаза и пристально посмотрела на Амальтея, расположившегося напротив и еще державшего огонь в своих ладонях. Он видел не ту дерзкую девчонку, которая встретилась ему в лесу, а воительницу. – Огонь горит, потому что его питает моя ярость, моя боль и моя любовь. А чем можешь ты напитать свою силу? Если ты пустой и безжизненный, то ты способен только уничтожить. Превратить в ничто. А затем и сгинуть сам.

Солдаты, утомленные долгой битвой, отступили, подчиняясь приказу своей Королевы. лишь только на стенах остались лучники, которые должны были прикрывать отступление. Воины долгое время удерживали врата и смогли это сделать, только вот теперь они были безжизненно распахнуты. Некому было оборонять их и дальше, слишком большими были потери в этой битве. Вторая волна врагов уже накатывала с подножия гор, так и не дав даже небольшой передышки.═Вторая волна должна была покончить с Аллиен-Тар, превратить его в руины, а его жителей отправить в небытие.

Альмалея шла к распахнутым вратам, хладнокровно перешагивая через тела павших воинов и стараясь не слушать песнь, которая лилась над городом, заполняя его болью и страданием. Песнь, которую пели женщины, потерявшие в этой битве своих сыновей и мужей, возлюбленных и дорогих. Песнь, которая заставляла сжиматься от боли сердце и стонать душу. На встречу ей попались несколько целителей, но они не осмелились остановить ее, видя ту печать, которую она несла, видя ту жертву, на которую она шла. Врата уже остались далеко позади, а вместе с ними и право на отступление. Аллиен-Тар падет, если она позволит себе слабость и отступит, если решит, что эта жертва не стоит того. вглядываясь в лица павших воинов, она думала о том, какую бы жизнь они могли прожить еще, сколько бы радости познали под этим солнцем, если бы не эта ужасная война, обрушившаяся на Иллион как снежная лавина на неосторожного путника в горах. Она думала о членах Ордена, которые обязались защищать этот мир, но которые бросили его, отвернулись, в самую тяжелую минуту, предоставив его самому себе.═

Нет. Альмалея не испытывала ненависти или злобы. Она прилагала все усилия, чтобы сохранить разум чистым и свободным. И в этом разуме, повинуясь ее мысли, была готова вспыхнуть Формула. Формула той Силы, которая однажды едва не погубила ее народ и весь Иллион. Той Силы, которая теперь была призвана весь этот мир спасти от зла, которое поднялось из самого темного сердца Системы.═

Уже можно было рассмотреть обезображенные слепой злобой и ненавистью лица врага, когда Альмалея поняла– это то место, где должно все произойти. Этот маленький клочок чистой от крови земли, на котором она стояла, должен был стать отправной точкой нового мира. Яростный ветер трепал полы ее плаща, он кричал, шептал и молил, хотел заставить ее передумать, отступить, убеждал, что этот мир не стоит той жертвы, ради которой она пришла сюда. Где то в высоте лазурного неба вскричала птица, и крик этот был наполнен радости жизни и момента, когда ветер наполняя ее крылья мчал вперед, даря дорогое – ощущение свободы.═

"пришло время..."═

Понимание наступили внезапно, словно рухнув всей тяжестью мира на эти хрупкие плечи. понимание того, насколько сложно произнести эти последние в жизни слова, сделать этот последний вздох и последний раз увидеть этот прекрасный мир. Разум отчаянно метался в крепкой клетке из твердой решимости и кричал.═

Кричала и Альмалея, но никто не слышал.═

"Ты не должна этого делать! Этот мир ничего не дал тебе, чтобы ты заплатила ему такой ценой! Почему?! Почему мы всегда жертвуем собой, чтобы жили другие?"═

Меллиса стояла на коленях, прижимаясь щекой к ладони Альмалеи, она не скрывала своих слез и своего отчаяния. Одна из немногих, с кем Альмалея решилась заговорить. Но даже ей, она не смогла сказать, что это удел сильных, защищать слабых, даже ценой своих жизней, ведь любой мир, любая империя вырастали только на костях и крови. Одни на крови предательства, другие на крови любви и защиты.═

Все вокруг смотрели на ее холодную маску и опускали глаза, боясь встретиться взглядом со своей Королевой, боясь увидеть в ее глазах бушующее море. Море, которое перекатывает волны смертельного страха и вот– вот захлестнет тот небольшой островок твердой уверенности и убежденности, на котором стоит одна хрупкая фигура, оставленная всеми в эти минуты. Мало кто задумывался, какого это, идти на смерть ради жизней других, отдать всю себя, все свое существо, надежды и мечты ради процветания и блага остальных. Добровольно лечь на алтарь и самой себе вонзить жертвенный кинжал в сердце. Альмалея вскинула взгляд в чистое небо и поняла, осознала со всей уверенностью, что сделает это недрогнувшей рукой.═

Последний луч солнца коснулся ее лица и заиграл на слезе, повисшей на ресницах, когда она уже начала Формулу древней волшбы. Улыбнувшись, она приготовилась проститься с миром, который любила больше всего.═

Стрелы, призванные остановить ее, пронзить ее тело, рассыпались прахом, так и не достигнув цели. Альмалея спиной почувствовала взгляд родных и преданных глаз. И этот взгляд говорил больше, чем все слова, произнесенные в этой жизни. Тот единственный, кого она желала видеть больше всех, с кем должна была проститься и кого не могла себе позволить видеть, стоял на стене, готовый до последней капли своей крови защищать ее. В голове Альмалеи проносились мысли, которых она боялась уловить, чтобы в тот же миг, потеряв решимость, не броситься туда, где еще сверкали спасительным маяком башни Аллиен-Тар, туда, откуда неотрывно смотрели на нее зеленые глаза, не помутнённые этой битвой и усталостью. Туда, где ждал ее мальчишка, которому она так никогда уже не скажет слова, в которых они оба нуждались столь долгое время.═

Армия противника расступилась и вперед выступила высокая женщина, сосредоточенное лицо которой говорила о твердом намерении уничтожить эльфийку, стереть ее с лица земли, как незначительную, но досадную помеху. Барьер вокруг Альмалеи вспыхнул необычайно ярко, защищая от любой волшбы, но не в силах защитить от противно липкого воздуха, который прилипал к телу, комьями забивал горло. Королева уже выкрикивала слова Формулы, которые ветер разносил по округе и которые громом отражались в небесах.═

Темная волшба сорвалась с пальцев противницы и встретилась с барьером, когда последние слова сорвались с губ. На краткий миг все погрузилось во мрак и тишину, сквозь которую Альмалея услышала тихий стон– Амальтей вложил всю свою силу в барьер. Только потому он и выдержал, отвернув проклятье от Королевы. Но ничего не происходит просто так и все знает свою цену. Огромная энергия от столкновения двух противных магий ударила по ближайшему магу.═

Мир раскололся надвое, на до и после. Она в миг стала всем, яростным ветром и одинокой птицей, холодным небом и тысячами звезд. Молодой ведьмой, которая не понимает, почему ее заклинание не сработало. Одиноким мальчишкой на краю стены, который с непониманием и обидой смотрел как на него мчится поток энергии. Она почувствовала, как этот поток врезается в его тело, вминая ребра вовнутрь, поднимает его в воздух, ломая кости и разрывая сосуды. Тело отбросило далеко за стену, как старую тряпичную куклу.

Это длилось секунды, короткий миг Система смотрела внутрь нее, а она смотрела в самое сердце Системы, видела мир каким он был и каким бы еще мог быть, видела рассвет веков и закат времени, когда даже монолиты Стены Предков, нерушимые памятники времени, превратятся в прах. Но все это не имело значения, она смотрела на него, одного, лежащего в пыли мостовой и с непониманием в зеленых глазах смотрящего в это небо, видела кровавую пену у уголков рта, видела его боль.═

Система покину ее так же внезапно, как и заполнила, оставив одну посреди хаоса войны с горькой обидой и непониманием.═

Ее жертву отклонили.

–Какие же вы смертные все-таки высокомерные. Как вы все любите считать, что вы самые единственные и неповторимые, и что у вас каждого есть что-то такое особенное, неповторимое и удивительное, что непременно окажется чертовски важным. Я всегда считал тебя одной из мудрейших дочерей Лаомеды и Дамиана, да-да, именно тебя, но ты разочаровала меня больше всех. Ты собралась принести Системе в дар то, что сама же Система тебе и дала когда-то? – говоривший стоял у нее за спиной, нагло рассматривая, как будто бы видел насквозь, словно заглядывал в самые сокровенные уголки души, куда даже сама Альмалея боялась смотреть долгое время. Голос его лился мерным, тихим потоком. Приятный, спокойный и... холодный. Было в нем что-то, что казалось Альмалее безумно знакомым, хотя она и могла поклясться всем в этом мире, что не слышала его раньше. – Эллеен, несколько веков назад. Тогда мы с тобой последний раз виделись, тебя ведь это беспокоит? Откуда же я знаю его, почему он кажется мне таким знакомым? Посмотри на меня!

Незнакомец дернул ее за локоть, разворачивая к себе. Холодные темные глаза, бледная кожа и черные, как скорбь, волосы. Энцелад стоял перед ней во всей своей красе, облаченный лишь в длинные брюки и легкий плащ, он босиком ступал по хрупкой траве. Что может испытывать человек, когда видит своего самого заклятого врага, который пришел в момент, когда тебе кажется, что твоя жизнь рушится, катиться кубарем в самую темную и глубокую пропасть? Былую ярость? Может ненависть? Нет. Скорее всего страх. Страх и безразличие. Что может быть еще хуже, чем есть уже. Что может испортить этот человек, который стоит перед тобой, когда все уже разрушено, когда от твоего мира остались только кровавые ошметки, разбросанные по трассе жизни. Но судьба играет с нами в свою собственную игру. Она сама решает, кто и когда причин тебе зло или добро, кто будет равнодушен к тебе, а кто проявит участие. И порой ты смотришь на тех, кто как, казалось бы, должен прийти на выручку, и не видишь никого. И ты всматриваешься все дальше, надеясь увидеть кого то, но не замечаешь его под самым носом. Не замечаешь, потому что даже не можешь ожидать от него ничего подобного, даже не думаешь, что он способен помочь тебе. Но и этого ты не узнаешь, до самого последнего момента. Как не узнаешь ты и того, помогает он тебе просто так, потому что может, или же преследует какую-то свою выгоду.

–Я знаю, что у тебя есть все причины для того, чтобы ненавидеть меня. Так же я знаю, что последние несколько сотен лет ты усердно меня проклинала, Лаомеда гордилась бы тобой. Никто еще в этом мире не молился так усердно. Но ты можешь быть спокойна, я понес наказание. Конечно тебе оно покажется недостаточным, поэтому я не буду тебе о нем говорить. У нас и так мало времени, чтобы все объяснить, а еще и я тут болтаю. Не за тем я пришел сюда. Не для того отвлек внимание своей семейки на небольшую войну на востоке. – Энцелад сбросил плащ и повел плечами – Ужасно тяжелый, хотя и не скажешь. Я даже устаю в нем иногда. Не спрашивай, зачем же я его ношу в таком случае. Меня в нем не видно. Да и вообще долго объяснять. – Бог с наслаждением выгнулся, уперевшись руками в поясницу. Он производил впечатление человека, который очень скучал по простому общению, по болтовне, но был вынужден действовать быстро. И поэтому старался за короткое время выговориться. – Система никогда не примет в дар того, что сама дала. Ее нужно чем-то подмазать. Чем-то таким, его она сама не имеет, чего у нее нету, не было и не будет никогда. Чем-то таким, над чем она не властна. Она же как старая королевишна, которая привыкла считать, что может творить все, что ей только вздумается. Но когда появляется нечто такое, что ей неподвластно, она отдаст все, лишь бы хоть минуту подержать это в руках. Поняла? Нет не поняла. И не ври мне. Ты тоже не особо над этим властна, так что тебе в принципе это тоже не особо нужно. Опять не поняла? Эх. Я про судьбу твою говорю. Как тяжко то с вами. Ну да ладно. Кароче, предложи ей свою судьбу, свое будущее счастье, свои надежды и мечты, свои терзания и тревоги. Все свои стремления, желания и достижения. В обмен на Силу. Ты останешься живой. Ну...– он замялся, театрально изогнул бровь и отвел глаза, – почти живой. Если это так можно назвать. Но зато ты получишь Силу! Не на долго, но все-таки. – уже подняв плащ, он взглянул на женщину, растерянную, подавленную, но прекрасную. Она стояла перед ним и смотрела своими чистыми глазами на него, боясь произнести эти слова, но понимая, что должна. Дыхание сорвалось с ее губ и она, собравшись с силами, произнесла:

–Ты чертов больной ублюдок.

–Ай! – звонкая пощечина огласила мертвую тишину, воцарившуюся вокруг, – Это твоя благодарность? Ты очешуела что ли? Я ей тут помогаю, рискуя своей, между прочим, жизнью!

–Ты хочешь, чтобы я тебе поверила сейчас? После того, что ты сотворил ос мной? Да гори ты в Тартаре!

– Я бывал там, пренеприятнейшее место, поверь. Не особо снова хочу туда. – Энцелад поймал руку, готовую нанести вторую пощечину, лицо его словно окаменело, а взгляд наполнился льдом. -Успокойся. Иначе мне придется тебя просто убить. Что было непонятного в моих словах, о том, что времени мало? Значит так, – он заходил вокруг нее кругами, сложив руки за спиной, – Мы поступаем следующим образом. Я даю тебе Силу Системы, на столько, на сколько смогу долго. А это всего пара минут. Я не всесилен все-таки. Ты уничтожаешь этих, – неопределенный жест в сторону замершего войска. – но твоя плата будет непомерно огромной. – серьезность его тона и суровый вид совсем никак не вязались с тем, каким он был меньше минуты назад. Желания спорить не было, сопротивляться тем более...– Ты конечно же останешься жива, это уже неплохо. Разве нет? Но твоя жизнь. Я дам тебе возможность очистить свой народ от проклятья, наложенного Богами. Ты очистишь имя эльфов, вернешь былое сияние и мудрость в стены Сияющего города. Но...Но ты возьмешь все на себя. Ты станешь тенью. И уйдешь.

–Почему ты помогаешь мне?

–Женщина! Тебя волнует только этот вопрос? Да что с этим миром?

–Ты уничтожил мою родину, убил моего сына. Ты в конце концом Смерть! Ты не помогаешь, ты только губишь и заставляешь страдать! Почему ты помогаешь мне? Я пытаюсь понять!

–Потому что я виноват перед тобой.

Слова эти прозвучали необычайно тихо, их мог бы заглушить даже тихий шелест травы под ногами, но все молчало, словно мир жаждал это услышать. Словно он надеялся, что эти слова скажет тот, кто, как считалось, не может чувствовать. Тот, кто чужд вины, страдания, сострадания и боли.

– И если Боги меня накажут, я приму это наказание, но свою виду я искуплю перед тобой. Ты можешь не верить, но я докажу тебе это. Я просто не могу больше нести на себе это бремя. Твои проклятья, твои слезы и слезы твоего народа. Я не могу больше их видеть. Они все давят на меня, не дают мне дышать и жить, не дают мне снова вернуться туда, где мое место. Понимаешь ли ты?

– Я не прощу.

– Ой! Простишь. Я тебе это гарантирую. А теперь скажи мне, ты согласна? На те условия? Только подумай. Ты отдаешь всю себя, все что у тебя могло бы когда-нибудь быть, все что ты желала, все чем дорожила. Ты готова отдать это, ради спасения Иллиона? Если готова, то поторопись.

Альмалея прочла Формулу снова, но вложила другой смысл в свои слова, назвала другую цену системе. Она была готова, с самого начала, когда только Энцелад предложил ей это, Альмалея решила, что совершит это. И теперь она стояла одна все на том же клочке земли. Не было вокруг нее мира, не было рядом Энцелада, не было ни войска, ни Аллиен-Тар. Не было ничего, кроме холодного разума Системы, который жадно впитывал ее судьбу, всматривался в ее глубь и все не мог насытиться. Альмалея видела все, всю свою жизнь. Все жизни, которые были, и которые еще будут. И среди всех она увидела ЕГО. Она увидела, как огонь пожрал его и как он возродил его снова, увидела, как он улыбнулся в первый раз и как заплакал, там, в темноте, где не было места ничему, кроме страха и боли. Видела его терзания, его путь и его боль в последний миг.

– Я готова!

Огромная, нескончаемая сила хлынула в ее сознание, заполняя ее, каждый уголок, каждую потайную комнату. Великая сила и великое знание. Ничто и никогда не сможет противостоять этой силе, даже сама Система может содрогнуться и рухнуть. Можно с ее помощью править всем миром, всеми мирами! Стать единой владычицей, возвыситься над жизнью и смертью. Воскрешать и умерщвлять по своему желанию. Наслаждаться своим величием вечность, ведь ничто и никогда не сможет помешать ей, ничто и никогда не сравнится с ее мощью. Но сначала уничтожить Энцелада. Слишком много боли он принес ей, слишком много боли он доставил этому миру.

Время текло медленно. Альмалея видела себя со стороны. Как поворачивается ее тело, медленно, словно в густом киселе, в сторону Бога, который так спокойно стоит спиной и пинает пучок травы, словно не история мира творится рядом. Видела она, как он настороженно прислушался и поднял голову. Искры уже дрожали на кончиках пальцев, пальцы плели узор. Самая мощная волшба из всех известных. Однажды она подвела, но второй раз все пройдет гладко. Иначе не может быть, слишком многое поставлено на карту. Энцелад оглянулся на нее и в глазах его вспыхнул огонь. Это был не испуг, а скорее надежда. Надежда на освобождение. Надежда, которая быстро сменилась болью от разочарования, когда волшба пролетела мимо него и ударила в замершую армию врага.

Мощная отдача отшвырнула ее на несколько шагов, мертвое молчание наполнилось стонами боли. Все было покончено. Сила, которая держала весь Иллион в страхе, сила, которая грозила уничтожением всему миру, была повержена одной волшбой.

–Быстро! Надень его! Еще можно успеть!

Альмалея схватила брошенный перстень и послушно надела его на средний палец.

–Он позволит мне тебя видеть, когда ты станешь... – отведя взгляд, Энцелад осекся. Он не знал, как сказать ей. – Когда ты станешь тенью.

Вот и раскрылся весь секрет. Вот она, эта непомерная плата за Силу. Не смерть, но и не жизнь. Бродить между мирами, смотреть на живых, слушать их разговоры, но не быть услышанной самой. Никто и никогда не увидит тебя, никто не скажет тебе ни слова, никто не прикоснется к тебе. Не иметь возможности переродиться, не видеть света впереди и вечно бродить, бродить, бродить.

–Я видела его! Я знаю его!

–Альмалея, пожалуйста, спаси его. Сил у меня осталось мало.

Наверное, самое страшное, это опоздать туда, где ты нужен сильнее всего, туда, куда тебя ведет твое сердце, душа и разум. Альмалея бежала, не жалея ног, она должна была успеть к лежавшему в своей крови мальчишке, который так долго тянулся к ней, который так нуждался в ней всегда, ну а теперь особенно.

–Что мне делать!?

Она упала рядом с ним на колени, взяв его голову осторожно в ладони. Глаза его едва-едва начали мутнеть, дыхания не было и тело уже начало остывать, когда Сила потекла через ее руки.

– Просто не отпускай его...

Что испытывает человек, когда наконец-то приходит в самое дорогое для него место, из которого его когда-то выгнали? Волнение, сомнение и боль. Боль от пережитых воспоминаний, потерянных надежд, что были связанны с этим местом. Но что испытывает человек, когда это место полно тех, кто выгнал его, подло и жестоко наслаждаясь его отчаянием и болью? Он испытывает жгучую жажду мести, разрушающую его сознание ярость и, все ту же боль, которую так долго он пытался держать в себе, в самых глубоких безднах своего бессмертного разума. Мы все иногда выпускаем своих демонов на свободу, по чуть-чуть, чтобы дать им вздохнуть свежего воздуха, насладиться солнцем. А потом они сами возвращаются обратно и снова забираются в те же глубины, на то же самое дно, из которого, словно из колодца, смотрят на небо и скребутся, вспоминая, как хорошо им было на свободе. Выгуливать своих демонов необходимо, чтобы однажды они не начали выгуливать тебя, чтобы они не взяли верх над тобой и не утащили тебя вместе с собой в свои глубины. Но что, если ты бессмертный Бог. Что тогда происходит с твоими демонами? Они сильнее, чем обычно, они кровожаднее и яростнее. И когда ты не выпускаешь их долго на прогулку, они могут позволить себе только одно – играть с твоей местью, распаляя ее, насыщая ее своим мерзким шепотом. И когда проходит достаточно времени, когда в этот костер положено слишком много дров, он вспыхивает, освещая все самые темные уголки твоей души. Души, которой, как многие полагают, ты лишен. И тогда берегитесь все прежние обидчики, этот костер дает огромную силу.