Текст книги "Потерянные дети (СИ)"

Автор книги: Владимир Потехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Дождь закончился видимо еще утром и теперь вся долина, лежащая внизу была застелена густым туманом, тучи обещали развеяться, показав чистое и вымытое дождем небо, а солнце должно было подарить радостное тепло этому миру.

Великолепное утро.

Он отшел от стоянки чуть подальше в лес, повинуясь зову природы, когда почуял странную тревогу. В начале она была слабой и можно было ее не заметить, но постепенно она ширилась в его сознании, заставляя биться быстрее сердце и расширяя зрачки. Дикий животный страх готов был захлестнуть его с головой, поглотить и утащить на дно своей пучины, лишив рассудка и здравого смысла. Прижавшись спиной к дереву, юноша замер, стараясь не шевелиться, пытаясь безуспешно успокоить свое дыхание. Он знал– неведомое НЕЧТО рядом, совсем близко. И оно ищет его.

Стоянка была совсем рядом, за этим деревом, всего лишь в нескольких шагах. Он мог бы успеть добежать, да! Он всегда хорошо бегал, слишком хорошо. Его даже не успеют заметить. А даже если и успеют, то не поймают. Мысль эта слишком настойчиво крутилась в голове, она буквально кричала, требовала действия. Именно поэтому она была отсеяна в ту же минуту, этого от него и ждали, это он и должен был совершить. Бежать, выдать свое присутствие и общую стоянку, которая какими-то непонятными силами была недосягаема взгляду этого НЕЧТО.

Черная тень метнулась справа.

"Если ты чего-то не можешь увидеть, посмотри через уголок глаза. Тебе откроется целый новый мир".

Так любил говорить старый лекарь в Аллиен-Тар и юноша никогда прежде не воспринимал его слова всерьез, однако! Молясь всем Богам, он осторожно посмотрел через уголок глаза и увидел ЭТО...

-Никакого уважения и почтения...

Лорды Астерхейма гордо и величаво прошествовали через зал и остановились перед Меллисой. Несколько лун назад леди правящего дома принесла присягу Аллиен-Тар и поклялась в верности. Теперь же она прибыла с дарами для своей королевы и для того, чтобы иметь возможность представить ей своего наследника. Будущий лорд, молодой сын властительницы южного лордства, поклонился и с нахальной улыбкой осмотрел Меллису с ног до головы. Девушка прочувствовала этот взгляд, и теперь терялась в эмоциях. С одной стороны, он был ей глубоко противен, как если бы ее выставили нагой на всеобщее обозрение. Но, в тоже время, он ей нравился и доставлял удовольствие. Она смогла заинтересовать молодого лорда.

В свою очередь она сама рассматривала его очень заинтересованно, словно он был интересным экспонатом из далеких земель. наслышанная о южанах, их вульгарности и высокомерии, девушка отметила про себя, что они как никто лучше умели гармонично сочетать все эти, не самые лицеприятные качества, в результате чего получался крепкий, горячий и будоражащий коктейль. Вульгарность их проявлялась во всем, в их богатстве, в их манере держать себя в обществе и в их манере одеваться. О их сексуальных предпочтениях старались просто молчать, чтобы не вызвать на свою голову немилость. Однако молчание не означало, что этого нету. Южанам нравилось казаться самим себе выше всех прочих, нравилось производимое ими на окружающих впечатление. Так и этот юноша был явно доволен произведенным эффектом на молодую королеву.

Меллиса сделала круговое движение пальцем, приказывая ему повернуться, чтобы она могла рассмотреть его получше, во всех подробностях. На бедра его был повязан пестрый платок, призванный прятать прикрытые лишь до колена ноги. При малейшем движении платок этот развевался, открывая стройные, смуглые ноги во всей красе. Торс юноши прикрывала жилетка, сплетенная из тонких ремешков. Жилетка эта показывала ровно столько, сколько было дозволено нормами приличия. Все остальное же должно было дорисовать воображение. И оно дорисовало. Меллиса отчетливо представила себе, как грудь молодого лорда пересекает тонкий шрам, полученный, вероятнее всего, в обычной уличной потасовке и потом умело затянутые целителями. Она представила себе, как взгляд медленно спускается ниже, по рельефному прессу, туда, где черная дорожка волос скрывается под короткими штанами, названными шортами. Усилием воли девушка заставила себя не думать о том, что под этими самыми шортами скрывается.

Подавив в себе стон желания, она заставила себя посмотреть в его серые глаза, довольно редкие, среди южных народов. Цвет его глаз говорил о его знатном происхождении и принадлежности к древнему правящему роду. Его породистое лицо, широкие скулы и острый подбородок, вместе с глубоко посажанными живыми глазами создавали впечатление яростной, необузданной жажды нового. Его нельзя было назвать красавцем, но что-то в нем цепляло и заставляло не замечать остального мира, смотреть только на него, любоваться им. И ему явно нравилось находиться в центре женского внимания. Да и мужского тоже. На фоне стройных и невозмутимых эльфов, этот молодой лорд выглядел как живой огонь на снегу, его можно было сравнить с тем самым горячим, крепким и бодрящим напитком, который на Юге окрестили как кофе, в то время как эльфы представлялись Меллисе сладким холодным молоком, любимым напитком эльфийских девушек и о котором обычные люди столько слышали, но никто никогда не пробовал.

Хотелось послать все к Энцеладу, отдаться на волю чувств, окунуться с головой в этот глубокий и жаркий омут, наполненный живым огнем и страстью, но древние законы твердили свое. Кровосмесительство эльфов с обычными людьми каралось со всей жестокостью, вне зависимости от общественного положения провинившегося. И даже ее, Светлейшую, правительницу Аллиен-Тар и прилегающих земель, хозяйку Севера, не пощадили бы.

– Я принимаю ваши дары. – Светлейшая улыбнулась, одарив взглядом леди Астерхейма.

-Юи. Вот ты где. А я тебя ищу везде.

Дени сел рядом с мальчишкой на пол. Старая колокольня монастыря была не самым приятным местом, но отсюда открывался просто шикарный вид на горы, котоыре острыми пиками своими вспарывали небеса, на леса, которые темно зеленым покрывалом укутывали склоны и на монастырь, который лежал под ногами. Который уже успел стать самым ненавистным местом в этом мире. Юи часто приходилось дежурить в колокольне. Отмеряя время для молитв, занятий и отдыха, которого всегда было мало. Он следил за жизнью в монастыре и, как говорил Дени, это было явным признаком того, что магистр Мэррой уже обратил на него внимание. Юи нравилось общество своего друга, они были словно прекрасным дополнением друг другу, всегда находили, о чем побеседовать, что обсудить и над чем посмеяться. Даже в таком сером месте. Деналион старался особо не мелькать рядом с мальчиком. Все больше времени проводя в библиотеках, изучая древние труды и практикую свою силу. Точнее способы ее сдерживания.

Причин для одиночества было много. Но самое главное, он не хотел никого подставлять. Имея неприкосновенность, которой наградил его магистр, Дени сразу стал белой вороной. Смотритель не любил его. Долго юноша не мог понять почему, пока Юи не просветил его.

–Понимаешь, смотритель любит руководить по принципу силы. Если его не слушают, то он бьет. Если что-то делают плохо, он опять же бьет. Если у него плохое настроение – он бьет. А ты неприкосновенен, он не имеет над тобой власти. И не может бить, поэтому он срывается на других. И поэтому тебя никто не любит тут. Никто ведь не хочет получать палки за тебя. Хотя по сути то, ты ни при чем. Просто сам по себе смотритель мразь.

–Но ты же не избегаешь меня.

–Мне все равно, пусть бьет. Я знаю, что каждый сам будет платить за свои дела. И он заплатит очень дорого. И знаешь, Дени, мне кажется, что платить придется скоро. Ну как-то так.

Юи спокойно улыбнулся и сощурившись от выглянувшего солнца, посмотрел на своего друга. Дени знал его историю, знал, что мальчика сбагрили в монастырь родители, которые решили, что он слишком слаб, для наследования поместья и управления делами семьи. Под предлогом получения хорошего образования и прохождения испытаний духа, они сослали мальчика сюда. Бросили его одного около ворот монастыря, обещав вернуться через два года, когда мальчик закончит обучение и станет более достойным для наследства. Но шло время, Юи уже закончил обучение и стал послушником. Миновала четвертая зима в стенах монастыря, а родители все не приезжали. Дени знал, куда он смотрит так часто, что надеется увидеть на тракте. Крытую повозку с родовым гербом. Он все надеется, что когда-нибудь родители опомнятся и вернуться за ним, заберут его из этого ада. Но по мере того, как проходило время, надежда на это гасла. Дени не мог ничем помочь ему, он хотел было сказать другу, что не стоит ждать, но это означало бы разбить его детские мечтания, сломать его дух. А монастырь был далеко не тем местом, где выживет тот, чей дух сломан и нет даже желания жить. Оба они видели таких, кто сдавался. Обычно их относили в склеп под саванном.

–Ах вы сукины дети!

Смотритель поднялся незамеченным. Мерзкий, обрюзгший, с масляными маленькими глазками, полными злобы, он замахнулся своей тростью. Деналион бросился вперед, прикрыв спиной своего друга. Боль обожгла сознание. Удар пришелся между лопаток.

–Ах ты! Ну ничего. Магистр не скоро будет в монастыре. Второй удар пришелся по плечу.

Плотно сжав зубы, Дени не позволял себе издать даже звука, не позволял себе показать свою боль. Темные круги застилали зрение, иногда взрываемые искрами. Удары сыпались один за другим, превращая спину в кровавое месиво.

–Прекрати!

Звонкий, чистый голос, в котором смешались приказ, и мольба принадлежал Юи. Молодое тело сжалось как пружина и в следующий миг он бросился на смотрителя и повис на его руке, выиграв другу несколько мгновений. Юноша видел, как тело Юи, такое хрупкое и нежное отлетело к стене, и он обмяк на полу. Что-то в душе щелкнуло.

–Довольно...

Смотритель возможно и не обратил бы внимания на это слово, если бы не странное рычание. Жертва поднялась, совершенно игнорируя боль. Зверь вытеснил человека, как сильный отодвигает в сторону слабого в случае опасности, прикрывая его своей спиной. Удар должен был снова опустить мальчишку на колени, заставить его извиваться на полу от боли.

Запястье хрустнуло, и палка упала на холодный камень.

Крик мог бы привлечь много ненужных свидетелей, но крика не было. Уже в следующий миг Амальтей, точнее зверь, занявший его место, повалил тушу смотрителя на пол.

–Юи отвернись, ты не должен этого видеть. – зверь не смотрел на мальчишку, который сжался в углу, боясь издать и звук. Ужас и восторг сковали его тело. Возможно, это и была та справедливость, которую он так жаждал видеть всю свою жизнь. Мальчишка сжался сильнее, уткнул лицо в колени и накрыл голову руками. Но даже так он продолжал видеть все. Он видел, как смотритель скорчился. Юи слышал, как он лепетал что то, как молил, но все было тщетно. Видел Юи и как его друг впился в его шею, разорвав ее острыми зубами. Сжавшись в углу, мальчик был готов принять следом и свою смерть, ведь невозможно остановить зверя, пока он не утолит свою кровавую жажду, пока не насытиться. Однако он был поражен, услышав вместо рычания тихий стон. Стон, наполненный болью и страхом.

Дени сидел на самом краю, обхватив колени руками и раскачиваясь. Зверь отступил и теперь его место заняла боль от многочисленных ран. Боль, которая вгрызалась так глубоко, что вынуть ее оттуда казалось невозможным.

–Мой милый мальчик... – Энцелад стоял над распростертым телом, устало смотря то на тело, то на Деналиона. Он видел то кровавое месиво, в которое превратилась спина мальчика, и в нем не возникало никаких эмоций, кроме тоски и ярости. Он уже видел, как накажет смотрителя. – сколько еще раз ты собираешься приносить себя в жертву? Сколько еще раз ты покажешь Ему солнце?– Бог присел рядом и провел пальцами по спине, не заживляя раны, а лишь смягчая боль, давая разуму передышку, пока тот не покинул то тело, которое заставляет его страдать, оставив пустую оболочку. – Когда ты уже поймешь, что никого важнее тебя не существует в этом мире, что даже мы, Боги не можем спокойно существовать при сиянии твоего чистого разума. Ты– есть самое совершенное, идеальное творение Вселенной. Только поэтому тебя будут стараться уничтожить. Тьма всегда будет стараться поглотить тебя, совратить, разрушить. Тьма даже не понимает, что вы отражение друг друга, что она не сможет без тебя, что вы– две части одной картины. Единое целое.

Юи, внимательно смотревший на друга, заметил мелькнувшую серую тень. Заметил он так же внезапно ставший осмысленным взгляд друга.

Загнанный в угол зверь снова поднял голову, оттеснив более слабого человека, который оказался не способен на действие. Нету времени жалеть себя, когда вот вот начнется облава. Все мысли и чувства отступили вместе с болью, оставив место холодной решительности. Смутно помня себя, зверь пронесся по длинным коридорам монастыря, избегая служителей, к своей келье. Оказавшись в тишине кельи, зверь осмотрелся. То, что ему было нужно, лежало аккуратно сложенное в дальнем углу.

Звон колокола разбил тишину тяжелым звуком.

"Юи! Предал... нужно было убить его, там. Наверху. Сразу... Ну ничего, еще успею".

Быстро скинув с себя опостылевшую робу, Деналион взял вещи, в которых прибыл. Осмотрев себя в отполированный металлический лист, юноша сморщился, видя во что превратилась спина.

–Я помогу! – Юи затворил дверь и достал чистое полотно. – Но нужно торопиться, на долго их молитва не задержит. Давай забинтуем.

Зверю тяжело было держать боль в узде, это выдавали плотно сжатые, бледные губы. Глаза сверкали решимостью, сделать все как можно быстрее. Пока Юи накрепко перебинтовывал друга, зверь недовольно рычал и шипел, не в силах сдерживать боль.

–Извини, промыть как следует и обработать рану времени нету. Как доберешься до ближайшей деревни, там все сделаешь.

–Спасибо.

Облачился в свою одежду он довольно быстро.

–Если уж сбегать, то при параде.

Зверь был готов. Бросив взгляд в "зеркало", он увидел совсем другого человека. Стройный, гибкий юноша из отражения был не жалким ободранцем в серой робе, а ни больше ни меньше, наследник аристократического рода. Сорочка, собранная в походные брюки и прихваченная на талии широким, мягким поясом из бычьей кожи. Прикрепленный к поясу кинжал так и просился в руку, поблескивая холодной сталью, но Дени помнил, что не стоит брать оружие в руку, если не собираешься пускать его в ход, а он не собирался этого делать. Не сейчас. Особую грацию ему придавала легкая куртка, которую на груди скрепляла тонкая серебристая цепочка.

–Друг! Поторопись, пожалуйста. У нас так мало времени... Что если они схватят тебя, что будет тогда?

–Юи, не переживай, зверя нельзя схватить, если он сам не хочет этого. Возьми это, на память. – сверкнув в свете свечей, перстень перекочевал из одной ладони в другую. Юи не смотрел на друга, пряча слезы, которые выступили на глазах. Он прощался не просто с другом, он прощался с братом. На губах его так и повис вопрос, который он не смог задать. – Я обещаю, что вернусь, я не брошу тебя тут на долго одного.

Деналион взял мальчика за подбородок и по-отечески поцеловал его в лоб. Когда Юи открыл глаза, в келье не было уже никого, лишь только свеча с ее слабым, крохотным огоньком. Юи сжал перстень, взглянул на лист металла и сам себе прошептал:

– Я дождусь, обещаю.

Юи покинул келью. Если бы он всмотрелся в зеркало, он заметил бы в его глубине пылающий прекрасный город.

"Аллиен-Тар в огне".

Так в этот вечер шептал ветер в кронах деревьев. Об этом пел колокол на вершине башни. Об этом плакали звезды.

-Ты знаешь легенду о Неспящих стражах?

–Что это за легенда? – Дени подбросил еще несколько веток в костер. Сноп искр взметнулся в ночное небо, усыпанное звездами, и осветил лица путников.

–Ну... когда-то они стерегли Север, были великим народом. Блин, вообще, многие расходятся в мнении о том, что произошло на самом деле. Даже не то что расходятся. Многие уже просто не помнят ее начала, и каждый сам додумывает, как ему угодно. Понимаешь? – сказала Марка, грустными глазами посмотрев на юношу. – Они были великими. По-настоящему великими. Весь Север принадлежал им. Они правили им сотни сотен лет. А потом просто. Бац. И все кончилось. Мне бабка рассказывала на ночь как-то эту легенду. Видимо она думала, что я смогу лучше уснуть, как от сказки. А я взяла, да и проревела потом всю ночь. Ты ведь не будешь реветь? Правда? Там в общем начинается так. Эм... Щас я вспомню.

Марка пошебуршила угли в костре длинной палкой, она словно собиралась с мыслями, покусывая губы. Как будто бы решалась рассказать. Да и пережить самой это все снова.

–Незаходящее солнце ярким глазом висело над городом, деля небо с холодными искрами звезд, рассыпанными на темном бархате. Величественный замок высился над городом, как символ несокрушимости и надежды. Освеженные тысячами магических огней улицы расходились от дворца во все стороны, широкие проспекты, в которые, как ручьи втекали небольшие улочки, упирались во врата, над которыми высились древние, просто исполинских размеров, фигуры Неспящих, первых королей Севера. -накинув себе на плечи легкую накидку, Марка вздохнула, глубоко и печально. Она уже пожалела о том, что решилась рассказать эту легенду, ведь никто в принципе то не тянул ее за язык. Она сама вызвалась. И теперь идти на попятную было невозможно, слишком внимательно Деналион вслушивался в ее слова, слишком много интереса было в его глазах. Как если бы речь шла о чем то таком, что он должен знать. Или вспомнить. – Люди, населявшие этот город, были горды, сильны, честолюбивы и сильны. Наделенные милостью Богов, они не боялись ничего. Обычно. Но в те дни, когда все случилось, над городом висела словно бы пелена их страха и тревоги.

–Что случилось то?

–Да слушай ты! Я тебе пытаюсь слово в слово пересказать, как мне бабка говорила, а ты еще и перебиваешь. Думаешь мне легко?

–Прости.

–Хорошо. – Марка сбросила некоторое напряжение и улыбнулась, натянуто, сухо, но улыбнулась. – Итак. На чем я остановилась...

Люди ощущали тревогу во всем, в приятном ветре, в чистом небе, в воздухе и в самой земле. Никто не смог бы объяснить точно, что испытывают жители этого города. Нечто, что было сродни натянутым нервам, животному страху, предчувствию чего то ужасного. И все это было одновременно, все эти чувства были замешаны в одну ядерную смесь, которая теперь неспешными волнами текла по улицам города, растекаясь от сверкающего дворца Светлейших. Никто из людей не мог бы и представить себе, что именно сейчас, в тот миг, когда матери пытаются уложить своих детей в постели, когда мужья приходят с работы и, казалось бы, тревожный день позади, именно в этот самый миг, в самой высокой башне проходит совет. Совет, на котором должна решиться судьба всего города. Всей империи. Да и просто, каждого отдельного ее жителя. Именно сейчас, сильные мира сего решают, как поступить. Что сделать и что сказать людям.

–Мы веками чтили Богов, поклонялись Дамиану и Лаомеде, как родителям нашего народа и защитникам наших земель. чтили младших Богов, приносили дары. Неудивительно, что он обозлился на нас. Неудивительно, что Энцелад обиделся и теперь по праву требует свою жертву.

–Мы не можем этого сделать! Это разрушит все вековые традиции. Да в Тартар все эти традиции! Это уничтожит наш народ изнутри! мы не можем поступиться своими принципами, своей верой. Своей честью в конце концов!

–Но тогда, если верить этому заявлению, то всех нас просто уничтожат. Всех до последнего ребенка. Всех. Вы понимаете?

Никто не мог бы себе даже представить, что именно Сиятельный, владыка Севера, предложит поступиться всем, чем дорожила Дамонианская империя, лишь бы только спастись. Возможно даже, что не только о своем спасении думал этот высокий, статный эльф, облаченный в алые королевские одеяния. Даже скорее всего так оно и было. Но ничто не могло быть оправданием его словам, ничто не могло бы заставить верховный совет согласиться с его речами.

–Вы предлагаете нам отдать одного ради спасения всех?

–Именно так. Один человек ради спасения сотен тысяч жизней. Это, я бы даже сказал, честь для него. Принести в жертву себя, ради того, чтобы жил твой народ. Жил и процветал! Вы понимаете это? Я должен забо...

–Сейчас ты отдашь ему одного. Плевать даже, что Лаомеда, Богиня-мать проклянет нас за это. Пусть. Но ты отдаешь одного в руки Тьмы! А потом Тьма хочет больше. И приходит снова. И так раз за разом. Снова и снова. И ты все боишься поднять голову и ответить. И смиренно отдаешь. Потому что знаешь, что противостоять ей уже нету сил, ведь ты сам накормил ее, сам напитал ее своим предательством, трусостью и бесчестием. Именно этого хочет наш великий правитель?

Когда Сиятельный владыка Севера сказал совету, что Светлейшая, императрица Дамонианской империи владычица Севера и прилегающих земель, не сможет быть на этом совете, то многие задались вопросом. А действительно ли в таком случае решение совета будет правомерным? Не будет ли считаться предательством и изменой принятие решений по столь серьезному вопросу без Светлейшей? Однако вопросы эти остались незаданными. Времени на ожидание выздоровления правительницы не было, слишком серьезным был вопрос и слишком мало времени было дано. И вот теперь, Светлейшая правительница Эллеен, столицы Дамонианской империи, Альмалея Айэши, стояла перед советом, хрупкая, бледная, но полная твердой решимости прекратить этот цирк, положить конец речам своего супруга, готового предать все.

–Оставь нас. Совет продолжиться. Без тебя. Ты понимаешь вообще, на что ты толкаешь наш народ? Ты предлагаешь нам предательство, не кого то, а предательство нас самих. Предать наши анхи, предать нашу веру, честь и совесть! Кем мы станем тогда? – опираясь на трость, Альмалея добралась до своего кресла и опустилась в него, не скрывая облегчения – слишком тяжело было еще стоять на ногах и передвигаться. Оставалось только предполагать, как она смогла самостоятельно проделать весь путь до башни советов.

– Но наш сын!

–Убирайся! Убирайся и не смей мне говорить об этом!

Амальтей подбросил еще несколько веток в костер, который уже почти затух. Ночь тянула свои холодные пальцы, и только небольшой круг отгонял ее. Круг, заполненный теплом и светом от огня.

–Продолжай. Пожалуйста. Мне важно знать.

–Ну хорошо. Ты только следи за костром, а то я боюсь темноты. – Марка скромно улыбнулась и, откинув прядь волос со лба, тихо продолжила.

Совет заседал долгое время. Особых продвижений не было. Только твердое решение не соглашаться на требования. Измученные и утомленные, члены совета смотрели на свою госпожу. Все знали, что нужно сказать эти слова, но никто не решался. Слишком страшно было.

–Госпожа, позвольте. Совет проходит уже вторые сутки. Можем ли мы просить вас о милости прервать совет. Дать нам время привести в порядок мысли, отдохнуть. И собраться тут снова. Вечером сего дня.

Амльмалея не ответила, лишь мотнула рукой, отпуская всех. Она ждала этот вопрос. Она знала, что совет исчерпал все мысли, что больше он не принесет ей ничего. Только отберет последние силы. Бесполезные министры, которых давно пора было упразднить! На начало вторых суток звучало все больше предложений сдать одного, чтобы защитить всех. То, что не так давно было для них равносильно предательству, теперь казалось единственным верным решением.

–Известно, кого он требует?

Члены совета остановились около дверей и переглянулись.

–Да.

–Пригласите его. И пригласите ко мне главу Академии. Можете быть свободны.

Альмалея, оставшись наедине с собой, поднялась из кресла и прошаркала к окну, опираясь слабой рукой на резную трость. Она смотрела на город, испытывая странную тоску. Даже скорее боль. Все это погибнет, если они не найдут выход. Не сегодня, так завтра, через год, сотню, тысячу лет. Она не сможет быть всегда тут, чтобы оберегать народ. Наделенные необычайным долголетием, эльфы жили сотни лет, некоторые – тысячи. Но это так мало, такой ничтожно короткий срок в сравнении со Вселенной, в сравнении с Иллионом. Она любила этот город, всегда заполненный светом закатного солнца, которое никогда не сядет. Очередная милость Богов. Очередная и последняя. Молитвы Богам уносились в высь и оставались неуслышанными, неотвеченными. Как если бы никого уже не осталось там, наверху. И только Энцелад один еще хозяйничает в этом мире.

–Госпожа... Мне сообщили, что вы желаете видеть того, кого затребовал Энцелад.

Невысокий мужчина стоял в дверях, прижимая к себе мальчика. Человек и эльфиский мальчик. Альмалея, не стесняясь осмотрела мужчину. Простая одежда, обоженные магией руки, серые, потускневшие, но еще живые глаза. Он боялся. Но не Светлейшую, а за своего сына.

–Вот он. Мой сын. Кириэ.

Владычица перевела взгляд на ребенка. Ей потребовались все силы, чтобы ноги удержали ее. Темные волосы, прямые, длинные, собранные в хвост сзади, большие аметистовые глаза, всегда смотрящие на этот мир с удивлением и надеждой. Мальчик был копией ее собственного сына.

–Почему он требует его? Что особенного в этом ребенке?

–Понимаете. Моя супруга, АссХаэль, она наследница запада, была ей. Пока не родился наш малыш. Он– последний наследник земель, которые находятся за Стеной Предков. Вот и...

–Я хочу его увидеть.

Альмалея опустилась в кресло и подозвала мальчишку. Немного неуверенно, то и дело оглядываясь на своего отца, мальчик подошел, он знал, кто перед ним, но он не боялся. Светлейшая улыбнулась ему, взлохматила волосы рукой и посмотрела в глаза.

Никто не может сказать, что она увидела там, но ее глазза наполнились яростью, болью и могучей, неудержимой силой.

–Я уничтожу Энцелада, если придется, но этого мальчика он не получит!

Ярость взметнулась фонтаном в ее душе.

-Что? Что было дальше? Скажи мне!

–Дальше? Дальше. – Марка опустила глаза, голос ее дрожал, но не от слез. – Дальше Неспящие пали.

-Скажи мне, что ты считаешь красивым? Подожди. Не перебивай. Вот ты младший наследник дома Айэши.

–Был им.

–Ну хорошо. Был младшим наследником дома Айэши, влиятельнейшего дома Иллиона. Ты был при дворе и видел многое, как и я. Видел всех этих разряженных людей, видел торжества. Вот скажи мне, кого ты считаешь красивым? Ничего не спрашивай. Просто ответь.

Вопрос был неожиданным, но вполне уместным в этот момент, когда они сидели на каменном уступе и смотрели на усыпанное звездами небо. Тишина вокруг них тихо шептала листьями в кронах и ветром в траве, она шептала им свои мысли падающими звездами, которые рассекали небосклон и таяли вдали. Такие вопросы часто возникают в моменты, когда тебя окружает прекрасное, когда твое сердце открыто для этого мира. Но самое главное, они возникают, когда людям хорошо рядом, когда они верят друг другу и знают друг друга. Когда между ними есть нить, связывающая их души. Это может быть не любовь и даже не дружба, а просто доверие. Но где можно еще встретить доверие, как не у родных душой и мыслями людей, которые смотрят на тебя и видят себя.

Дени ответил, не раздумывая слишком долго.

–Умных людей я считаю красивыми. Видишь ли, человек может быть толст или худ, у него может быть лицо с отметинами войны или болезни, но, когда он умен, ты не видишь этого. Ты так увлекаешься беседой с ним, что не замечаешь ничего другого, кроме той вселенной, которая у него в душе, кроме того огромного мира, которым он делится с тобой. А бывает наоборот. Человек имеет яркую внешность, но сам по себе пуст. И общаясь с ним ты волей-неволей, от скуки, обращаешь внимание на те детали, которые он прячет за мишурой или же пытается приукрасить этой же мишурой. И ты хочешь сорвать это все, чтобы увидеть его настоящего, но боишься. Боишься открыть его пустоту и что она тебя поглотит. – юноша задумался, невольно наслаждаясь тишиной этого места, тишиной, в которую вплетался тихий звук реки, протекавшей у подножия этого уступа. – Один мудрец, я уже, наверное, и не вспомню его имени, говорил мне, что люди похожи на двери. Знакомишься с кем-нибудь и видишь симпатичную дверцу с медным номерком в завитушках. Толкнёшь, а за ней крошечная комната три на два. Поговорил с человеком пять минут и чувствуешь, как тесно в его обществе, как скучно среди полочек с цветочными горшками и плюшевых медведей. А бывает наоборот – откроешь обшарпанную дверь, а там вселенная: кометы, планеты, млечный путь... Но таких мало. Обычно за дверью либо коридор – узкий и длинный, либо стена. Сколько в нее не стучи – ничего кроме глухой кирпичной кладки не увидишь...

–А себя ты считаешь красивым?

–Себя? Я обычный. Не шибко умный, не слишком выдающаяся внешность.

Немного подумав, он добавил:

–А вот тебя считаю.

Переход был очень долгим и утомительным. казалось, что болота не кончаться никогда, так и будут тянуться зыбким горизонтом бесконечно, отравляя раум своими испарениями и миражами. Несколько раз уже Марка останавливалилась и клялась, что слышала тихий смех и последовавший затем плеск воды. Низкие, кривые деревца придавали атмосферу этому месту, как в старых легендах про чудовищ, русалок и болотников, которые затаскивают жертву в пучины вод и разрывают на части, или же выпивают всю жизнь из них.

"И вот тогда зазевавшийся путник оказывается в цепких лапах водяных дев, прокаженных и проклятых при жизни и не нашедших упокоения после смерти. Часто они появляются в виде манящих дев, чьи формы, слова и смех отключают здравый смысл. Жертвами их становятся в основном мужчины, такие падкие на женские красоты. Получив от своей жертвы согласие на сладостные успехи, русалка придается греховным ласкам с мужчиной, после чего высасывает его жизненные силы, эмоции и чувства, оставляя бездыханное тело своим вечным спутникам, низшим духам – болотникам."

Дени не особо верил в существование подобных тварей, да и зверь внутри него молчал, не говоря об опасности. Однако все же шаг он ускорил, стараясь как можно быстрее покинуть болото.

–Ты не хочешь передохнуть? – голос прозвучал неожиданно, ножом вспоров вязкую тишину и даже заставил эльфа вздрогнуть.

–Нет. Не хочу. давай быстрее уже уберемся отсюда. – все его едва сдержиаемое раздражение и напряжение выплеснулось с этими словами, волнами покатившись по болоту. Плотный, влажный воздух пропускал их с трудом, облипая тела и забивая легкие и поглощая звуки.

–О чем ты там бормочешь, старикашка?

–Передохнуть. Я предлагаю передохнуть.

Дени резко остановился, уставившись в темную воду перед собой. Зеленоватый туман клубился нам самое водой, но пугающее в этом всем было другое. Ни мертвая тишина, не наползающий волнами туман и даже не голоса, раносившиеся со всех сторон и одновременно ниоткуда. самым жутким в этот момент в этом месте было то лицо, которые смотрело из воды. Оно было вроде бы живым, но мертвецки бледным, с собранными в хвост волосами цвета спелой вишни, тонкой линией губ и остроочерченной линией скул.