Текст книги "Дикий"

Автор книги: Владимир Угрюмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Неожиданно возникает в пространстве звук знакомого мотоцикла, и скоро на пороге возникает Денисыч с мешком.

– Рыбу-то, а! Забыли!

– Точно! Совсем про рыбу забыли, – соглашаюсь я и велю Лехе забрать парочку рыбин.

– А остальные? – удивляется рыбак. – Вы ведь за все заплатили!

– Нам всего не съесть. Мы их вам дарим. Или кошкам вашим.

– «Белым амуром» кошек кормить? А вы, ребята, видать, настоящие бизнесмены! Интересно будет поговорить при случае.

Я ему вру в ответ о том, что приехали мы, мол, подписывать договора о покупке риса. Выйти, значит, хотим на местные элеваторы. Денисыч отвечает, что это дело хорошее. Обещает свозить поохотиться на рисовые чеки. Уток там навалом, и скоро охотничий сезон начнется… Леха спит стоя. Я сейчас тоже засну…

– К нам еще на помощь парни приедут. Если работу быстро закончим, то на охоту можем не успеть.

Наконец Денисыч уматывает, а мы падаем спать. Спим часа три, просыпаемся с трудом. Бросаем в лицо холодную воду из-под крана. Одеваемся и едем на почту звонить в Харьков. На почте пусто. Связь отвратительная. В разговор несколько раз влезает телефонистка, но Лехе все же удается объяснить Андрею, куда присылать бригаду. Те сами доберутся до Краснодара и остановятся в гостинице. После мы перезвоним в Харьков, и Андрей скажет, где их найти. Всего трое парней явятся. Выедут они сегодня вечером. Поездом. Леха разговаривает с Андреем, используя условные слова. Никто его не поймет. Сложно все это, зато надежно.

До Краснодара рукой подать. Решаем прокатиться, и скоро уже въезжаем в город – большой и обычный, южный, с Лениным посредине. По выходным в Краснодаре работает автомобильный рынок, и мы сговариваемся с Лехой посетить его, присмотреть мне тачку. Я помню, что в Киеве оттраханная вдова сейф с моими деньгами охраняет, поэтому деньги следует тратить… Мы паркуемся в центре и нанимаем таксиста показать город. За хорошие деньги таксист возит нас и показывает местные достопримечательности. Малоразговорчивый, но толковый дядька в кепке… Когда мы возвращаемся вечером домой, то нам уже ясно, как объехать посты ГАИ у Елизаветинской и Красноармейской станиц. Можно легко проехать через Ивановскую на Старонижестеблиевскую. Да и сами посты, не мудрствуя, объезжаются садами, если припрет. А если выйти на водосистему рисовых полей-чеков, то по ним проедешь пол Краснодарского края… Такую информацию мы получили от таксиста. С ними нужно просто умело поддерживать разговор. И платить деньги сверх счетчика, конечно.

Рано утром выхожу на крыльцо и смотрю в небо. Оно пустое. Только серый рассвет без облаков. Солнце спит еще. Слышно, как у соседей ворчат куры, но куры – почти не птицы… Делаю несколько приседаний, разминаю руки и спину, затекшую от спанья на жестком матраце. Бегу в сортир, бегу обратно. Леха чай кипятит и говорит, что надо бы не забыть заправиться на выезде из станицы. На столе у нас сухой батон, и мы шутим по поводу батона. Раздается тарахтение мотоцикла, и в доме появляется Денисыч с трехлитровой банкой парного молока и дюжиной яиц в кошелке.

– Решил побаловать вас, – улыбается рыбак и присаживается к столу. – Парни вы холостые.

– Спасибо, батя! – Мы благодарим и пьем молоко из больших глиняных кружек. Теплый забытый запах.

– Городские все едят всухомятку. Вот и худые. Вроде вас, – делает вывод Денисыч.

– Не такие уж мы и худые, – отвечаю я, посматривая на дюжего Леху.

– Тогда завтракайте и во двор выходите! – смеется рыбак и оставляет нас одних.

Расправляемся с молоком и яйцами. Выходим во двор посмотреть, что хозяин затеял. Тот уже приволок из сараюги двухпудовую ржавую гирю и предлагает помериться. Леха ухмыляется и начинает выжимать. Выжал пять раз и бросил на землю.

– Я теперь. – Рыбак ухватывает гирю поудобней, громко вдыхает воздух и начинает поднимать. Пять раз на одном дыхании. Опускает, переводит дух, отжимает еще три раза на одном мизинце. Мизинец у Денисыча, правда, как мое запястье.

– Сколько вам лет, батя? – удивляюсь я.

– Пятьдесят пять, – отвечает рыбак, а мы только руки разводим.

Денисыч отваливает. Заправляемся на выезде из станицы и гоним в Краснодар.

Осень дарит еще один сухой и солнечный день. Редко что приходится получать в жизни даром.

О том, что скоро авторынок, узнаем издалека по скоплению легковушек, припаркованных где попало. Толпы народа бродят, словно на салюте. Рыночная экономика не должна быть экономной. Поэтому прилавков, киосков и металлических контейнеров – до горизонта. Вот и ряды машин на продажу. Ходим и прицениваемся. Иномарок в Краснодаре не признают покуда. Ценятся «копейки», «четверки», «тройки» и «шестерки». Все остальное не для станичников, использующих машину вместо вьючных животных. Должны тачки таскать прицепы и лазать по проселочным дорогам. Трассы в области вылизанные для правительственных прогулок в Сочи и обратно, но чуть в сторону отъедешь – и настоящая Россия начинается. В итоге цены на «Жигули» в Краснодаре выше, чем в Питере.

…Я сперва на нее издали поглядел, походил кругами, подошел ближе и разглядел хозяина. Рослый, лет тридцати, с загорелым лицом и цепким взглядом. Похож на моряка. Продает «моряк» «БМВ-535». Черная машина сверкает на солнце, словно откормленная птица.

– Почем удовольствие? – спрашиваю небрежно и получаю такой же короткий ответ:

– Восемь тысяч «зеленых».

– Понятно. – Я уже влюбился в «птицу», но виду не показываю. – Мы сможем проверить ее на предмет угона?

– С угоном просто, – серьезно отвечает «моряк». – Надо в ГАИ заплатить, и они все сделают. Выпишут ксиву о том, что проверяли.

– Тогда давай торговаться, – предлагаю я.

– Попробуй, – проговаривает «моряк».

Пробую, и у меня получается. Сбиваю цену до семи тысяч, и мы бьем по рукам. Леха тем временем залезает под БМВ – только ноги торчат. Он и в двигатель забирается с головой. Исследует салон.

– Коробка-автомат, – докладывает после. – Два компьютера, ABC, кондишен. Кое-какие еще навороты.

Я сажусь за руль и говорю «моряку»:

– Поехали в ГАИ. В дороге тачку попробую.

«Моряк» молча садится рядом, и мы едем. В ГАИ сверяют номера движка и кузова с данными компьютера. Все чисто. Едем к нотариусу, и я получаю от того доверенность на три года. А «моряк» получает семь тысяч баксов.

– Машина такая большая, а деньги такие маленькие, – хмуро шутит бывший хозяин.

– Всегда так, – соглашаюсь с ним.

К авторынку возвращаемся в черном БМВ на зависть знатокам, хотя таковых здесь немного.

– Класс, босс! – восторгается бодигард по пути. – Такая машина! Два года можно в мотор не заглядывать! Зачем только наши тачки покупают? Только и ремонтируй их. Я тоже хочу фирменную.

– Тебе пока светиться не надо. – Торможу БМВ возле Лехиных «Жигулей». – Ты же бизнесмен. Возглавляешь филиал. Хочешь весь хохляцкий рэкет на себя вызвать?

– Не хочу, – отказывается бодигард.

На обратном пути пробую «рысака» на скорость. Шоссе сухое и ровное – жму на акселератор. Сто сорок километров набирает без напряга, может и за двести пойти. Леха безнадежно отстает сзади. Впереди же неожиданно выворачивает на шоссе с обочины какой-то козлище на «Беларуси» с прицепом. Козлище, похоже, везет говнище. Коровьи лепешки на асфальт так и вываливаются. Торможу аккуратно, стараясь, чтобы на говнище не занесло. Козлище едет посреди трассы, и, пока я соображаю, как объехать, Леха выскакивает из-за спины и, гуднув, обгоняет.

Так, в молодежных забавах, добираемся до станицы. Куры и гуси машут крыльями в ужасе, разбегаются.

Заодно мы накупили в Краснодаре всякой жрачки. Леха начинает стряпать, а я сажусь на крыльцо и курю. Пускаю дым в вечернее небо и решаю позвонить Андрею в Харьков утром, когда бригада уже прибудет на условленное место. И еще я решаю устроить серьезную выволочку Лехе. Оружие ему не велели с собой брать, ведь смысл поездки в этом и состоял – мы и оружие добираются раздельно. Но, похоже, плохо объяснил. Может, он подумал, что для акции будет другое оружие, а свое не в счет? Лишняя выволочка еще никому не повредила! Следует учесть, однако, наши спасенные оружием жизни…

Из сумерек возникает Денисыч. Хороший он мужик! Что он – так и станет у нас болтаться целыми днями?

– Привет, батя!

– Вот это, я понимаю, бизнесмены. – Денисыч аккуратно поглаживает черный капот БМВ. – Ваша или кто приехал из Краснодара? Номера-то областные.

– Товарищ по бизнесу подарил, – отвечаю я. – Только сегодня удалось оформить.

– Да, – удивленно качает головой наш хозяин и вдыхает воздух. – Откуда только так говном пахнет?

– Перед нами на обратном пути какой-то дурень прицеп навоза потерял! – смеюсь я на замечание Денисыча.

– Бывает и такое, босс. Босс? Так тебя вроде величают?

– Это неофициально.

Денисыч прощается и уходит. Он работает на прудах, где разводят рыбу, и иногда прихватывает рыбины на рынок. Смелый казак! Леха накрывает на стол, обещает сделать в багажнике БМВ тайники. После сидим за столом лениво.

За окнами темно, вечер. Решаем прогуляться по станице и скоро возвращаемся, не найдя особых достопримечательностей. Только черные улицы да желтые окна в домах. Ближе к ночи возникает неугомонный Денисыч, и я начинаю подозревать, что он следит за нами по приказу местных ментов или рэкетиров, если таковые здесь имеются. Но – отмахиваюсь мысленно; нельзя так думать о людях; мания преследования разовьется… Денисыч приносит банку парного молока и горячих пирожков, которые его жена испекла. Предлагает выпить, но мы, к его удивлению, отказываемся. Выходим на крыльцо поболтать. Холодно. Застегиваем куртки и поднимаем воротники. Денисыч начинает пространно рассказывать об истории здешних мест, о станице, о том, что стали возрождать казачество и его собирались атаманом выбрать. Отказался он. Смешно, мол, в шароварах с лампасами ходить и креститься на хоругви. А без царя, мол, какие казаки? Оказывается, до революции станица называлась Елизаветинской и скоро ей, как и соседним, двести лет исполнится. Мы соглашаемся: да, двести лет возраст серьезный. Я тоже пускаюсь в воспоминания. Правда, мало что могу сказать. Прадед тоже казак с Дона. Есть фотография. А деда расстреляли в тридцать восьмом. Но об этой истории я почти ничего не знаю, мать не распространялась особо. Про прадеда я еще помню, будто бы он являлся атаманом в Таганроге… Денисыч обрадовался, стал говорить – казака всегда видно по лицу, лицо ему мое нравится, острое, так он сказал, лицо. «Лицо казацкой национальности!» – пошутил рыбак. Он начинает спрашивать про отцовскую линию, и я чуть не проговариваюсь Лехе – морские офицеры, говорю, из Питера. Я же всем в Джанкое говорил о пригороде Москвы! С другой стороны, мало ли кто и где жил!.. Леха в итоге внимания не обращает, а Денисыч только хвалит: «Хорошая в тебе кровь. Острая!»

Посреди задушевной беседы возникает на улице тачка и тормозит возле наших ворот. Леха моментально достает ключи и бросается к своей машине, в багажнике которой еще есть АКМ с гранатами. И тут под фонарем возникает… Вика. Мать честная! Возникает посреди ночи с сумкой через плечо и машет радостно мне.

Обнимаемся. Влажный поцелуй на щеке. Бонни и Клайд в станице Красноармейской. Представляю девушку Денисычу как невесту. Денисыч сваливает. Вика вертится возле БМВ и счастливо хлопает в ладоши. Веду ее в дом и велю Лехе накормить.

– Ты откуда взялась, малышка? – спрашиваю ее, а она отвечает так, словно ничего не случилось:

– Если б ты знал, как мне пришлось с Андреем повоевать! Никак не хотел давать адрес. Я сперва телефонный разговор услышала. Название станицы. После ему пришлось рассказать подробно.

– Мы же здесь не детскими шалостями собираемся заниматься.

– Догадываюсь.

– Я с Андреем… Не знаю, что с ним сделаю!

– Перестань, босс. Это я виновата. Можешь со мной что-нибудь сделать!

– И с тобой тоже. Проще пулю в висок пустить, все равно от такой самопальщины станешь трупом. Только для трупа я еще не созрел…

Это я вру. Через час я труп. Лежу на полу и не дышу совсем. Обещал с Викой что-нибудь сделать, а сделал сам с собой. То есть Вика сделала со мной. Нет, мы друг с другом сделали… Мысли путаются, как девки, слабые на передок…

Я лежу на полу рядом с Викой. Мы сползли на пол, поскольку кровать начала люто скрипеть, а в соседней комнате Леха. Хоть и бодигард он, но от инстинкта тело не спасешь. А завтра парню в дело… Мысли – девки слабые… Сильный передок у Вики; она меня заломала, размазала, расплавила, укатала, раскромсала, ухайдакала, уделала, уебла всмятку, в дым, в блин коровий… Мысли – девки.

Ночь. Сон. Луна. БМВ. Лика в тумане с исчезнувшим лицом. Женская грудь в руке. Холодный сквознячок по голой жопе. Укрываюсь одеялом. Утро…

Тихо пьем молоко, и каждый думает о своем. На скатерти крошки хлеба. Очень похоже на фотографию Луны, которую видел когда-то в детстве. У Вики белая струйка пробежала по подбородку. Она весело вскрикивает и тянется за полотенцем.

Я отправляю Леху на почту. Велю ему позвонить в Краснодар и уточнить адреса парней, которые должны уже были приехать из Харькова и разместиться в гостинице. Леха скоро возвращается – он все узнал. Леха – молодец. Велю ему ехать, сказав, что догоню на трассе. Парень усмехается и тычет пальцем в говнище, которое налипло на колеса БМВ.

Леха уезжает. Скоро и мы с Викой трогаемся. Бонни и Клайд поехали на рынок за морковкой. Скорость на трассе держу под сто восемьдесят километров, а на поворотах сбрасываю до ста сорока. Машина держится на сухом и цепком асфальте идеально. На Вике короткое платье не по погоде, и ветер задувает подол. Я там был, под подолом, недавно и стал трупом. Ее подподол равен двум АКМ, гранате Ф-1 и «вальтеру». Она вооружена до зубов, тайников в ней навалом.

Останавливаемся на вокзальной площади, и я велю Лехе идти в гостиницу и привезти парней в сквер. Там, где памятник. Едем с Викой в сквер. Холодновато, но красиво от осенних ломких листьев. Скоро появляется Леха с анверовской бригадой. Здороваемся и располагаемся на скамейках. Леха ходит чуть в сторонке, сечет обстановку.

– Надо было, конечно, сразу, – говорю я. – Но ничего. Из гостиницы надо свалить и снять квартиру. Или дом в частном секторе.

– Мы тоже так подумали, – отвечает один из анверовских бугаев. – Я только один прописался.

– Отлично. Где оружие?

– На вокзале в камере хранения.

– Мы заберем несколько стволов. Пусть кто-нибудь из вас возьмет сумку и доедет с ней на автобусе до станицы Красноармейской.

Все тот же парень кивает понимающе, и один из его напарников отправляется на вокзал прямо из сквера. Двое других уходят искать жилье. Лехе я велю немедленно выезжать в Сочи и снять на «Полароид» дом моего сочинского клиента, все, что дом окружает, – подходы, подъезды. Все дистанции самому пройти и засечь время.

– Да, босс! – отвечает Леха. – Вопрос можно?

– Давай вопрос и вали.

– Где «Полароид» взять?

Я оборачиваюсь к Вике и спрашиваю ее:

– Где, Вика, «Полароид» взять?

– Купить, – подсказывает девушка.

Леха сваливает.

Мы возвращаемся к БМВ, я открываю багажник и достаю Викин плащ. Вика благодарит за то, что взял. Надевает. Другое дело. Теплее будет. Мужики не станут смотреть на коленки. Нечего нам к себе внимание привлекать. Садимся в тачку и едем по городу, сверкаем черным кузовом. Петляем по улицам, ошибаемся и находим все-таки скромный такой домишко в три этажа за высоким забором. Проезжаем по улице мимо. Вся улица состоит из подобных особняков, поэтому дорогая машина не привлечет внимания. Хотя из машины ничего не высмотришь, а походить-побродить здесь не получится. Сразу засекут. Прохожих нет совсем. Дорогой район…

Я нажимаю на газ, и скоро мы уже выезжаем на трассу. Вика щебечет справа, нахваливает обновку, но я ее не слышу. Слышу себя, свой голос внутри. А он говорит о том, что это только в книгах и фильмах все всё знают заранее – расписание жизни жертвы и прочее. А на самом деле никогда почти не выходит, чтобы все знать. Если самому отслеживать, то можно засветиться элементарно или даже нарваться на охрану. Поэтому, когда нет возможности получить максимум информации, следует действовать стремительно и нагло, не оставляя свидетелей. Если останутся свидетели, то провал обеспечен. Профессионализм, думаю, в том и заключается – быстрая атака, мощный удар на поражение и максимально быстрый уход. Обычная тактика партизанской войны. И цель всегда одна – нажива или личная месть. Исключение – спецслужбы, получающие заказы от государства, преследующие политические цели, оплачиваемые казной… Странный голос говорит во мне. Откуда знает все и так спокоен, будто учитель математики? Еще недавно я и думать об этом не думал, сидел у себя в магазине и плевал в потолок. Хотя на зоне приходилось и кровью плеваться. Не хотел я эту зону никогда больше в жизни вспоминать… Голос во мне все-таки мой. Он молчал до поры, но всегда был…

– Босс! В море еще можно купаться? – доносится до моего сознания голос девушки.

– В море?

– Да, босс, в Черном море? Ведь мы поедем в Сочи.

– У нас времени может не быть.

– Жаль. А то я в этом году почти не купалась.

Казацкие поля вокруг и лесополосы переливаются октябрьскими пожарами. Бонни энд Клайд на трассе.

Вика пихает кассету в магнитофон, и мы летим с музыкой. Вика откидывает спинку кресла, и мне хорошо видны ее шелковые колени. У бабы в башке даже в БМВ – койка.

Смотрю на дорогу, чтобы не напороться опять на сельскохозяйственное говнище и не улететь в кювет. Дорога пуста. До станицы доезжаем мгновенно. Заезжаем на рынок, где, как добропорядочные жених и невеста, покупаем продовольствие. Вика игриво торгуется с продавцами, и те, тая, сбрасывают цены. Тащу зелень и охапку фруктов в машину. Несколько виноградин лопается, и спелая мякоть размазывается на сиденье. Вика приносит арбуз и дыню.

Возле дома уже ждет анверовский парень с сумкой. Парень на вид тихий, а когда говорит – заикается чуть-чуть. Плечи, правда, покатые и тугие, как у штангиста. На голове бандитский ежик. Чего это они все так стригутся? За километр видно, что за фрукт! Велю Вике заняться обедом. С парнем, которого зовут Сережей, уходим в сараюгу и начинаем разбираться с оружием. С Украины в Россию прибыли два «Макарова» с глушителями, один короткоствольный АКМ. Сережа достает из сумки два махоньких «вальтера» и говорит:

– А-андрей сказал – вы-ы просили «ва-альтеры».

– Спасибо, – отвечаю я и разглядываю то, что я действительно очень просил достать.

Такое оружие можно носить в рукаве, и оно очень удобно для использования в неожиданных ситуациях и в людных местах. Еще я обнаруживаю в сумках кучу обойм и просто патронов без обойм.

– Еще така-ая же сумка осталась в го-ороде, – поясняет Сережа.

– Все отлично, – говорю я.

Велю парню садиться в БМВ и отвожу его в Славянск, где тот пересаживается в такси до Краснодара. Хорошо, что сухо сегодня. Сухо. Светло. Тепло…

Ночью возвращается из Сочи Леха. Я еще не труп, поскольку отправил Вику спать на панцирную койку, шутливо пожелав ей поскрипеть в одиночестве. Она поняла юмор правильно и теперь спит.

– Как там всесоюзная здравница? – интересуюсь, а парень отвечает невпопад:

– Здоровеньки булы!

Он достает из сумки новенький «Полароид» и фотографии, которые сделал в Сочи. Пока бодигард ест, рассматриваю их. Несколько видов дома с улицы, еще пара снимков сделаны из какого-то бокового проезда. Информация почти нулевая, но и это лучше, чем ничего.

Леха отваливается от стола, начинает рассказывать подробности, вынимает из карманов джинсов сложенный вчетверо листок с записями, читает их вслух. Это он выполнял инструкцию и добыл все параметры – в секундах, шагах, в сантиметрах. Ширина бокового прохода. Размеры голубятни в дальнем углу участка. Сколько секундо-шагов до перекрестка. Величина вырытой ямы в проулке за перекрестком…

– Тебя там не засекли хоть?

– Нет, босс, все делалось моментально под видом пьяного туриста. Я даже себе панаму купил.

– Панаму? Покажи.

– Я ее, босс, выкинул после.

– И это ты правильно сделал. Всякий, кто видел твою физиономию в панаме, запомнил ее навеки.

– Это вы шутите, босс?

– Это я шучу.

Так мы шутим. И еще курим. И еще выходим на крыльцо посидеть, как мирные селяне. Ночь пялится многоглазая. Тихо так. Только махонький ветерок переворачивает опавшие листья, шуршит ими почти неслышно.

– Я сперва сделаю краснодарского банкира, – говорю Лехе. – Самый сложный заказ.

Леха соглашается. Мы еще раз обговариваем детали и расходимся спать. Я в свою комнату вхожу на цыпочках. Так на цыпочках я людей мочу. Здесь, если Вика проснется, меня самого грохнут, грохнут-трахнут элементарно. Нахожу под кроватью второй матрац, раскатываю и засыпаю так стремительно, что даже не успеваю почувствовать, как во мне просыпается хищная птица…

Просыпаюсь я поздним утром и почему-то на кровати. Услышав мои шевеления, в комнату заглядывает Вика. Она наклоняется ко мне и смотрит с интересом.

– Почему ты раньше такого не делал? Это просто восхитительно! Я с раннего утра как на крыльях!

Отнекиваюсь, не понимая, о чем она толкует, встаю.

– Обещаешь еще раз так сделать? – настаивает Вика.

– Обещаю, малышка, – отмахиваюсь я, и Вика убегает на кухню.

Доносится шкворчание сковородок и уйма вкусных запахов. Леха пробегает в сортир. Вижу в окно, как он несется в трусах по двору. Я тоже встаю. Мы завтракаем и хвалим Вику. Она рада, а мы сыты. Скоро Леха собирается и уезжает в Краснодар первым. У него там своя кухня.

Вика садится мне на колени и начинает ласкаться, но ночная птица уже заснула.

– Утром у рынка прицепились местные, кажется, парни. Тащились до самого дома. Ехали за мной на машине. Ржали, как ненормальные, – шепчет девушка в ухо, и мне щекотно.

Я освобождаюсь от ее объятий и приношу из сараюги «вальтер». Показываю, как обращаться с этим удобным оружием, и советую:

– Еще раз пристанут, бей прямо в лоб.

А она шепчет-шутит в ответ:

– Нет, в лоб – это покойник. Стану стрелять в член.

Вижу – ей нравится оружие. Она ласкает ствол, будто пенис.

– Никогда не стреляла, – говорит Вика.

– Дело нехитрое, – отвечаю. – Я тоже когда-то не стрелял…

В Краснодаре я нахожу бригаду в полном сборе, и мы долго сидим в ресторане, где я угощаю парней обильным ужином и легкой выпивкой. Объясняю им, что план изменился и теперь они могут возвращаться на Украину. Действительно, если пойти на банкира всей толпой, то получится серьезное сражение, в котором уже станут действовать законы войны. А на войне нападающие теряют значительно больше, чем обороняющиеся. Если учесть, что обороняющихся, скорее всего, окажется больше, чем нападающих, то из этого следует – нас всех там замочат… Всех своих соображений не проговариваю вслух, просто благодарю анверовцев за привезенное оружие и желаю удачи.

Сидим в ресторане допоздна. Последним автобусом бригада уедет в Ростов. Уезжают. Мы остаемся с Лехой, но и его я отправляю на квартиру, снятую накануне. И Лехе я ничего не рассказываю. Рассказывать тут нечего. Просто одного человека замочить труднее, чем двух. А пользы от Лехи будет мало. Я только на него стану отвлекаться. Тут-то мы по пуле и схлопочем…

Разъезжаемся. Пустынная ночь. Делаю несколько кругов, чтобы убедиться – бодигард не рулит за мной. Нет, не рулит. Научился выполнять приказы.

Редкие фонари светят. Светят, но не греют. А в тачке тепло, можно нагреть и сделать сауну. Классная тачка БМВ. А вот и она – богатая улица. Проезжаю по ней медленно и выключив фары. Во многих домах горят огни, но больше всего огней в доме банкира, которого я планирую посетить. Весело, бля, живет русская буржуазия!

Делаю еще круг и останавливаюсь на соседней улице за грузовичком. Здесь, похоже, бедняки живут – темно, голодно и уныло. Сижу в машине и прислушиваюсь. Прислушиваюсь к пространству вокруг и к тому, что делается внутри. Что-то знакомое начинает шевелиться, чистить перышки. Ночная дикая птица расправляет наконец крылья с шумом, и я ступаю в ночь, как в родную избу. Вижу в ночи отлично, с каждым днем вижу все лучше и все четче. Иду туда, где веселится буржуазия. На мне черный спортивный костюм, в который я переоделся в машине, кроссовки и перчатки. Маску надену позже. В специальном поясе на животе два «Макаровых» с глушителями, двенадцать полных обойм и три гранаты.

Улица освещена прилично, но много деревьев. В тени их легко оставаться незамеченным. Бесшумно скольжу вдоль забора, убеждаясь с каким-то противоестественным удовлетворением, что на него фиг заберешься. Так и есть на самом деле – но только с фасада. А там, где сад, – можно. Не каменные вовсе преграды, а обычная деревянная гнилушка. Вставляю ногу в щель и прыгаю, подтягиваюсь на руках. Сижу скрючившись наверху, всматриваюсь и вслушиваюсь. Перелетаю на мягкую землю и крадусь садом. Рукастые деревья вокруг. Сдаются, будто плененные немцы. Перед самым домом освещенная лужайка, но на фасаде здания следящих камер не видно. От допотопных собак ушли, до электроники еще не дотопали. Молодец, русская буржуазия, долго жить будешь!

Итак, во дворе светло, но пусто. Только микроавтобус стоит боком к дверям. БМВ этот «форд» сделает на трассе элементарно! Значит, гости. Плохо гостям. Ничего гости не изменят. Буржуазия знает правила игра. Наркобуржуазия – и подавно. Не хера гостей созывать…

Мысли пролетают как пули. Несколько мягких прыжков – и я у дверей. Не двери даже, а целый подъезд. Хотя бы план дома знать! План дома не поможет, когда нет концепции. Она же простая, как металлолом, – свидетелей не оставлять. Мы же не в шпионов играем… Один ствол оставляю за поясом. Теперь в правой «Макаров», в левой – запасная обойма. Вдох-выдох, вдох-выдох. Побольше кислорода в кровь. Кислород нужен. Три ступеньки и дверь. Ну-ка, ну-ка, ну-ка! Открыта дверь. Мудаки за ней девяностодевятипроцентные! А мудак – это не Буревестник… Даже дверь не скрипит!

Большая прихожая похожа на зал. На стенах бра. Или как их там. На стенах гравюры в рамах. Или как их там. Столик и кресло. Телефонный аппарат под старину.

Делаю шаги. Прихожая – это не зал. Сам зал чуть дальше. Баскетбольная площадка с диванами и подушками для, бля, коктейлей! Квадратные окна и белые гардины с вензелями. Жалко пачкать ковры кроссовками. Спиной ко мне в кресле кто-то. Захожу боком и вижу спящего. Утонул в кресле и храпит бугай с ежиком на башке… В правой руке «Макаров», в левой – обойма. Бугай открывает глаза, и дотоле расслабленные мышцы его лица начинают что-то выражать – удивление, испуг и еще желание убить. У меня такого желания нет, но надо. Делаю то, что надо. «Пук» всего. Мозги вдребезги…

Каждый раз одно и то же. Дома, лестницы, верхние этажи. Даже рожи одинаковые. Только разные адреса… Перепрыгиваю ступеньки и на втором этаже натыкаюсь на двух парней, курящих в дверях комнаты слева. Они почти успевают достать оружие, но почти – не считается. «Пук» одному, «пук» другому. И еще «пук-пук» контрольные выстрелы. Меняю обойму. Оглядываюсь. Дом богатый, и света навалом. Людей до фига шебуршит по комнатам, хотя честные люди ночью должны спать. Я не сплю, и они не спят – так честно.

Пробегаю коридором второго этажа и толкаю дверь комнаты в – конце коридора. Женщина сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и курит длинную тонкую сигарету. Возле нее сидит мужчина в твидовом пиджаке и галстуке-бабочке. Прямо так на ковре и сидит, гладит женщине коленку. Даю догладить. «Пук» ей, «пук» ему. «Пук-пук» – контрольные пули. Две следующие комнаты пусты. Оказывается, коридор не кончился, просто сделал странную загогулину. Отлично! Если что – убегу от автоматной очереди. Вот и последняя комната на этаже, из нее музыка доносится. Пусть доносится покуда. Я еще вернусь сюда…

Роскошная мансарда наверху и слева открытая дверь, за которой трое мужчин смотрят видик. На экране тоже трое мужчин сидят с фужерами в руках и смотрят в комнату. У смотрящих опять же фужеры в руках. Зеркало? Не зеркало. Надо было не с фужерами сидеть, а с гранатометами лежать в засаде. «Пук, пук, пук» в затылок им. Дергаются, словно в кукольном театре. «Звяк, звяк, звяк» – падают и ломаются фужеры один за одним. Здесь контрольных пуль не надо. Мозги и так вдребезги.

Меняю обойму. Бегу на цыпочках в смежные комнаты и не нахожу в них никого. За смежными комнатами в закутке девица скачет на парне с ежиком. В свете ночника лоснится девичья задница. Дал бы кончить, да ей еще далеко. Кончаю обоих. Девица еще дернулась несколько раз, но теперь это не секс, а просто агония. Ищу по углам и никого больше не нахожу. Бегу обратно на второй этаж и подкрадываюсь к комнате с музыкой. Вламываюсь в дверь и вижу девицу на кровати без всего. Рядом приемник на тумбочке. Мне же не баб заказали, а банкира, мать его!

– Ой! – вскрикивает.

– Лежать тихо! – приказываю и навожу на девицу «Макарова».

– Где хозяин? – спрашиваю.

– Папа еще не приехал. Что вам нужно от папы?

Дочь, значит. Папа, значит. Хреново получается.

– Какая у папы машина?

– У папы серая машина, – испуганно бормочет девица, не сводя глаз со ствола. – А это глушитель? – неожиданно спрашивает она.

– Это глушитель. Какая марка машины у папы? Цвет я уже знаю.

– У папы «мерседес». Вы денег хотите? Папа отдаст. Не стреляйте.

– Договоримся, – вру ей.

Достаю из пояса липкую ленту, намотанную заранее на карандаш. Несколько быстрых оборотов – и девица теперь фиг убежит. Заклеиваю и рот.

– Насморка нет? – спрашиваю.

Девица отрицательно мотает головой.

Отваливаю. Обрываю телефонные провода и выключаю везде свет. Заглядываю в комнату к заклеенной, но та лежит тихо. А музыка орет громко. Убавляю громкость, но свет не выключаю. Стаскиваю девицу с кровати и приковываю наручниками к батарее. Батарея теплая. Холодно по вечерам, и уже топят.

Сбегаю вниз и жду. Дом я захватил. Или дом захватил меня. Планировал быстро атаковать и быстро отвалить, но жизнь планирует по-своему. Сижу нахохлившись возле окна, словно пойманная птица в клетке. Если хочешь выбраться из клетки – умей ждать. Секунда, минута, двадцать одна минута и сорок секунд…

Ворота распахиваются, и во двор въезжает «мерседес». Черт его разберет – какого он цвета! Ночью все кошки серые, а птицы – черные… «Мерседес» подкатывает к ступенькам, и сперва из него выходит водитель-охранник, открывает правую переднюю дверцу. Все повторяется. Дома, машины, охранники. Хоть бы они на парашютах начали летать, а так становится неинтересно. Еще один охранник идет от ворот. Двое, значит… Банкир смотрит на окна. Да, это он, заказанный тип с фотографии! Банкиру не нравятся темные окна, тем более микроавтобус еще не уехал. Мудак заказанный что-то говорит мудаку-водиле и спешит к дверям. Открывает в темноту прихожей. Пропускаю его и водилу. Я-то вижу в темноте, а они не видят. «Пук» всего мудаку-водиле в лоб – мозги вдребезги. Банкиру рано еще – бью ему в тыкву рукояткой. Тыква крепкая и выдерживает, а банкир – нет. Падает на коврик. Смотрю в окно на второго охранника. Но тот не засек ничего. Ему же хуже. Поскольку я выскакиваю на крыльцо – и «пук, пук, пук, пук», бью в упор, чтобы замочить наверняка.