Текст книги "Дикий"

Автор книги: Владимир Угрюмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Закутавшись в одеяло, в коридор выглянула Света.

– Вот. – Я даже как-то смутился. – Девушку зовут Светлана.

Леха только брови поднял.

– Что ж, – сказал он. – Будем дружить.

Света быстро оделась и стала возиться на кухне, готовить Лехе ужин.

Мы садимся в кресла друг против друга, и Леха долго и подробно рассказывает про свои рисовые дела. Описывает в красках свои встречи в Крымске с местными бандюками, как те съезжались на дорогих тачках, какие у них свирепые охранники… Мы ужинаем. После ужина Света уходит в ванную комнату, а Леха вдруг заявляет:

– Я, босс, жениться хочу. Что скажете?

– А что я должен сказать! Женись. Я рад за тебя.

– Нет, босс, мне как-то не того… Мы же вместе, босс. Правда?

– Леха, все отлично! Мы, конечно, вместе. Но жениться ты будешь все же сам по себе.

Мысленно я уже решаю с Лехой расстаться и не втягивать его больше в опасные дела.

– Можешь со мной к Анверу сгонять? – спрашиваю его.

– О чем речь?!

«Ничего, – думаю, – последний раз возьму его. Нет времени искать замену. А одному ехать не стоит».

– Давно от Анвера не было известий. Нет, известия, конечно, были, но мне хочется с ним лично пообщаться, а не через посредников.

Света выходит из ванной и уходит в спальню. Мы болтаем с Лехой до первых петухов.

Света будит меня часов в двенадцать. В полдень. Она уже оделась и собирается уходить.

– Ты спи, – улыбается девушка. – Только дверь за мной закрой. У меня в час собрание в техникуме. Сказали быть обязательно.

Я говорю что-то о мужском долге и порываюсь отвезти ее, но Света решительно отказывается и убегает. Готовлю кофе и выпиваю сразу литр, наверное. Пора шевелиться, дел невпроворот.

Леха спит еще. Пусть отдыхает. Намотался с дороги. Я вынимаю из его куртки паспорт и ухожу. Еду в автомагазин. Выбираю тачку жениху – «мерседес» со сто девяностым двигателем. Отгоняю «мерс» на Сумскую, поднимаюсь в квартиру и бужу парня.

– Да, босс! – вскакивает тот. – Заспался. Подъем!

Он быстро одевается и моется.

– Пойдем, – говорю почти сурово. – Поможешь мне кое-что принести из машины.

Спускаемся. Протягиваю ему ключи и киваю на тачку.

– Пользуйся, жених! Ее, правда, наверх не поднимешь.

– Босс! – это все, что он может произнести.

Ему страшно к машине даже прикоснуться. Теперь станет каждые пять минут с нее пыль сдувать. Но ничего, привыкнет. Человек ко всему привыкает. Проще всего привыкнуть к фирменной тачке…

– Плохо, что гараж один, – говорю.

– Ничего страшного, босс, – улыбается бодигард. – Я могу и в доме Андрея пожить. В частном секторе! Там и гараж вроде есть.

– Тоже выход. Ты теперь в машине спать будешь!

– Буду, босс, буду! Честное слово – буду!

Ближе к вечеру парень уезжает, а я не знаю, чем заняться. Катаюсь по городу просто так. Думаю про Леху. Парень собрался жениться! Он не дикий, ему надо…

Вижу – на автобусной остановке ежится от холода симпатичная девчушка. Торможу и предлагаю подвезти. Она соглашается и садится рядом. Народ пошел – ничего не боится. Но я не собираюсь ее трахать, даже разговаривать с ней настроения нет. Скучно!

Отвожу ее на ту улицу, которую она назвала. Торможу. Девчушка ждет, что я хотя бы номер телефона спрошу. Не нужен мне номер ее телефона. Прощаюсь и уезжаю.

Где салтовские, которые доставали Андрея? Нет их больше. А где эти, новые наезжалы? Они-то как раз и ходят пока целехонькие. Срок Андрею назначили. По лбу парню дали. Кончать их лидера придется. Вместе с помощником. Сделаю я это прямо в городе. Среди бела, так сказать, дня.

Каждое утро он ездит в офис одним и тем же маршрутом. С ним обычно только водила. Приезжает всегда в одно и то же время – плюс-минус пятнадцать минут. Зря он такой пунктуальный. Если ведешь рисковую жизнь, то будь поизобретательней. Читал как-то в книжке про русского царя Александра Второго. Он и маршруты стал менять, а его революционеры все равно грохнули. А этот – нет, он не русский царь. Так – харьковский царек, даже ниже. Так что пусть не обижается…

Машину я угоняю. Со мной «макар» с глушителем. Стою у перекрестка. А вот и «мерс» царька. Какой он царек! Ниже, намного ниже… Если этот перекресток успеет проскочить, то я его возьму на следующем.

Трогаюсь с места и вливаюсь в поток машин. Старый пень на «Запорожце» мешает мне. Нет, этот перекресток мы проезжаем. Царьку везет сегодня. Ага! Загорается желтый, а затем красный глаз светофора. «Мерс» тормозит. Мне удается встать в соседнем ряду вплотную к «мерсу». Правое стекло опущено заранее. Из него дует. Потерплю. «Макар» лежит на сиденье рядом. Я смотрю на светофор. Секунда, вторая, третья… Загорается желтый! Поднимаю «макара» и разряжаю обойму в царька и водилу. Некогда мне смотреть, как они там дергаются! Выбрасываю в окошко пистолет и жму на газ. Ухожу в боковую улицу, заезжаю за кирпичные пятиэтажки. Бросаю машину и прогулочным шагом направляюсь к троллейбусной остановке. На моей башке отличный парик. Волосы длинные, как у студента-второкурсника. На переносице очки. Джинсы потертые. Курточка на рыбьем меху. Главное – к операции хорошо подготовиться. Остальное – дело техники.

С трудом проталкиваюсь в троллейбус и несколько остановок еду «зайцем». Это – прокол. Небольшой, но прокол. Талонов у меня нет, мелких денег, чтобы купить эти самые талоны, тоже нет. Выскакиваю через пару остановок. Слава Богу, контролеры еще спят. А что бы я делал, если б контролеры сцапали? Бить и бежать на глазах у людей? Или идти в парике в ментовку? Или долларами откупаться?

Забегаю в парадняк блочного дома, стаскиваю парик и очки. Запихиваю их в полиэтиленовый мешок. Выхожу другим человеком и осматриваюсь. Тишина вокруг. Выкидываю пакет в мусорный бачок и гребу по улице. В газетном киоске покупаю талоны и сажусь в автобус. Выхожу в центре и растворяюсь в толпе.

На Сумской переодеваюсь, забираю мелкокалиберную винтовку. Она небольшая и очень удобная. В разобранном виде помещается в полиэтиленовый мешок. Выхожу с двумя полиэтиленовыми мешками. Один, с джинсами и курткой, выбрасываю в помойку, со вторым сажусь в свою тачку. Еду. Не доезжаю квартала до офиса наезжал, ставлю машину у тротуара. Выскакиваю из тачки и забегаю во двор. Дома старые, а дворы сквозные. Носится по ним холодный ветер. Вот парадная. Вбегаю в нее и толкаю дверь в подвал – замок я выбил накануне. Главное – хорошо подготовиться… В подвале темно, из узких оконцев чуть пробивается свет. Пробираюсь к окошку, из которого видна дверь офиса. Офис! Придумали слова! Контора, одним словом. Тоже слово нерусское…

Собираю винтовку и приоткрываю окошко. Получается амбразура. Остается только ждать. Из окна дует холодом. Ничего, не сдует. До офиса метров двадцать всего. Почти с такого же расстояния я мочил «черного» из рогатки. Было это совсем недавно, а кажется – сто лет назад…

Появляется несколько парней. Что-то оживленно обсуждают и возбужденно размахивают руками. Наверное, уже знают о том, как их босс последний раз на «мерсе» прокатился. И чего вы так волнуетесь? Сейчас я вас успокою… Среди парней я узнаю того, чья фотография имеется в моей папке…

Вскидываю винтовку. Улочка здесь глухая, и даже днем людей не видно. Стреляю два раза. В голову и грудную клетку. Я всегда говорил, что мудак – это не Буревестник, это труп. Труп валится, а те, что живы еще, замирают в замешательстве. Бросаю винтовку и достаю из кармана гранату. Срываю чеку и выбрасываю, – нет, тут особо не разбросаешься; выкатываю ее как можно дальше на улицу. Приседаю и отпрыгиваю вприсядку вбок. Русские, бля, народные танцы!

Граната разрывается. Слышится, как лопаются стекла в доме. Вылетаю из подвала и, оглядываясь, ухожу к машине. Во дворе пусто. На улице люди кое-какие есть. Одни бегут туда, где рвануло. Это не Буревестник, мудаки. Другие валят прочь, у них ума побольше.

Еду прочь и думаю – что теперь? Мне следует затаиться. Пусть теперь Андрей побеседует с «папой». Какие еще этому хреновому «папе» нужны доказательства нашей дееспособности?! Надоели мне эти гангстерские разборки на рисовом уровне…

Звоню Андрею из автомата, как договаривались, слышу его голос, условно кашляю в трубку и вешаю ее. Он поймет, что значит мой кашель. Это значит, что кто-то кашлять уже перестал.

Еду домой. Хорошая тачка БМВ. Пора менять. Слишком много она уже здесь наездила.

Варю по привычке кофе, но не пью. Достаю пакет с апельсиновым соком и делаю несколько глотков прямо из надреза. Ухожу в комнату и разваливаюсь в кресле.

Начинаю дремать – но не тут-то было. В дверь звонят. Звонки условные. Это Леха прикатил.

– Какие новости? – спрашиваю.

Идем на кухню и садимся за стол.

– Кофе хочешь? Или пожевать что-нибудь?

– Нет, босс, спасибо. Я связывался с Анвером. Он весь в делах. У него вроде все получается, но наверх его пока не пускают. Не так все просто, он говорит. Но дело, мол, движется.

«Еще бы, – ворчу про себя, – столько людей завалили».

– Он вам большой привет передает, – продолжает Леха. – Надеется встретиться, как станет чуть полегче. Лику он хочет отослать к родственникам. У него родственники в Симферополе. Пусть, говорит, девушка развеется. И еще от него пакет.

Забираю у парня пакет и вскрываю. Заказ на Одессу. По поводу клиента из Днепропетровска сообщается, что его следует убрать, а его спутника – оставить в живых. Понятно.

– Леха, – говорю, – как насчет того, чтобы смотаться в Ростов?

– С удовольствием!

– Хорошо. Встретишься с Николаем. Узнай новости. Может, что и есть.

Анверу я о Николае не сообщал. Пусть считает, что все в порядке. Заказ выполнен, тело сгорело. Без лишней информации Анверу легче будет работать с наркосиндикатом.

Достаю с антресолей «Полароид», купленный еще в Краснодаре, и переснимаю присланные фотографии. Еще то качество! Оригиналы отдаю Лехе, а копии оставляю себе на всякий случай.

– Ты узнай в Ростове – кто такие, – киваю на фотографии.

– Есть, босс!

Леха отваливает. Сразу после его ухода звонит Андрей и сбивчиво, но радостно рассказывает, как встречался с «папой».

– Тот немного не в себе! Не ожидал, похоже, что все произойдет так быстро и так… – Андрей подыскивает слово. – Что все произойдет так эффективно!

– Повод ему о себе задуматься.

– Да! Он даже немного заискивать начал. «Папа» головой ручается за свою бригаду и за порядок в городе.

– Головой – это правильно…

Я вешаю трубку и иду в ванную. Включаю воду и долго держу ладонь под струей, жду, когда вода нагреется. Ложусь в ванну и дремлю, слушаю шум воды, чувствую – она поднимается миллиметр за миллиметром и приятно греет тело. Сегодня в ночь я планирую выехать в Киев. Но время еще есть. Для горячей ванны времени до фига…

Часть пятая

26

Мышцы болят. Я тренирую их, приседаю, стоя у окна и держась за батарею. А за окном виден двор. Снег сошел уже, моросит дождь. Самое гнилое время. Ложусь на диван и раскрываю книгу. Книг начитался я за это последнее время! В моих руках книга про Пушкина – и вот что в ней написано:

«Пушкин первый подошел к барьеру и, остановясь, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:

– Мне кажется, что у меня раздроблена ляжка.

Секунданты бросились к нему, и, когда Дантес намеревался сделать то же, Пушкин удержал его словами:

– Подождите, у меня еще достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел.

Дантес остановился у барьера и ждал, прикрыв грудь правою рукою.

При падении Пушкина пистолет его попал в снег, и поэтому Данзас подал ему другой.

Приподнявшись несколько и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил.

Дантес упал.

На вопрос Пушкина у Дантеса, куда он ранен, Дантес отвечал:

– Я думаю, что я ранен в грудь.

– Браво! – вскрикнул Пушкин и бросил пистолет в сторону».

Откладываю книгу и закрываю глаза. Это читать просто невозможно! Дворяне! Когда что-то делаешь, то главное – результат. Пушкина и его жену оскорбили, а за такой базар надо отвечать. Глушаков и АКМов тогда не придумали еще. Тачек не было. Но и охраняли Дантеса слабо, сигнализации тоже не имелось. Я бы взял десяток заряженных пистолетов, приехал бы ночью на санях, грохнул бы дворецкого, поднялся бы в спальню и завалил этого француза, голландца, шведа, немца… не помню его национальности… Завалил бы пулей в лоб! Мозги б у Дантеса – вдребезги!

И ментовка тогда работала по-благородному. Дворян не пиздили по-черному, не ломали ребер, челюстей, не старались повесить другие убийства, – меня, помню, в Амурской области менты отделали именно так. Пришлось вены резать. А из госпиталя я убежал. Мне врач помог. Так и сказал: «Беги. Эти звери тебя все равно убьют».

Да любая дикая птица разорвала б того иностранца, только подойди тот к гнезду и позарься на яйца. Даже гавайская ворона – корвас тропикус, даже чешуегорлый медосос – браккатус, а тем более крючкоклювый вьюрок – псеудонестор хантофрус…

Еще только начинает светать, когда я въезжаю в Киев. Нахожу по памяти улицу, где живет оттраханная вдова, и паркуюсь чуть в сторонке. Осматриваю улицу и выхожу из машины. Я звонил накануне, и вдова сказала, что отошлет кавалера. Кавалера-то она отошлет, да вот пригласит еще парней с пулеметами. Все может быть. Но, кажется, тихо вокруг. Поднимаюсь, прислушиваясь, по лестнице и звоню в дверь. На всякий случай делаю шаг в сторону.

Но дверь открывается без стрельбы, и я вижу ту, чье лицо забыл. Но как она трахалась над трупом мужа – помню… Красивая молодая телка с заспанным лицом смотрит на меня и проговаривает, ухмыляясь:

– Вот ты какой! Заходи. Хоть познакомимся по-человечески.

Захожу в прихожую и вслушиваюсь. Нет, в квартире, кроме нее, никого нет. Обнимаю хозяйку небрежно.

На ней коротенький шелковый халатик, пахнет женщиной, духами, постелью… Фиг разберет. Приятно пахнет. Она целует меня в ухо. Мужчина начинает шевелиться во мне, но я останавливаю себя. Задаю контрольный вопрос:

– Друг где?

– Я ему велела больше не появляться.

– Что так?

– Решила тебя подождать.

«У меня руки по локоть в крови, – мелькает мысль, – а они ко мне все льнут. Чем больше крови, тем больше любви получается. Чем тогда человек от животного отличается? Ничем. Нет, у нас язык есть и мы им болтаем».

– Представь! Ты приехал, а он здесь. Мне что – опять квартиру драить? После того раза кабинет еле отмыла.

«Это она про кровь, что ли?»

– Ты циник. – Мне остается только криво улыбаться. – Это были мозги твоего мужа, между прочим, а не мусор.

– А-а! – отмахивается хозяйка. – Ванну налить?

– Ванна – это хорошо.

Лежу в ванне и стараюсь вспомнить ее имя. Знаю ведь. Называл ее по имени, когда говорил по телефону. Хочу ее трахнуть… Анжела! Да, именно так – Анжела… Но я так устал с дороги, глаза закрываются…

С трудом клюю яичницу. Надо подремать. Коленки у нее, конечно, классные, но мне надо поспать хотя бы часок. Прошу хозяйку сходить за газетами, в которых имеется информация о продаже машин. Анжела кривит личико. Она одевается и уходит. Я доползаю до ее постели и засыпаю…

Просыпаюсь через три часа, когда хозяйка возвращается. Столько времени у нее ушло на покупку газет. Кроме газет она накупила еще кучу барахла, но мне это неинтересно. Даже хорошо, что ее не было столько времени. Я отдохнул и готов действовать. Сперва я трахаю хозяйку со всеми доступными мне постельными зверствами, после которых, размазав семя по лицу, Анжела засыпает праведным сном, а я начинаю изучать объявления.

Следует узнать в комиссионных магазинах – можно ли у них оформить куплю-продажу. Если покупать новую, то придется ее гнать в Питер, ставить на учет по месту прописки, получать номера. Долгая песня… Единственный способ – это купить у частного лица по доверенности.

Объявления ничего интересного не предлагают. Еду в комиссионный. Погода ясная, но довольно холодно. Холодно – если пешком топать. У меня тачка…

Продавцы начинают суетиться, почувствовав во мне серьезного клиента, вызванивают мужика, у которого есть «мерс» с трехсотым двигателем. Мужик тоже не заставляет себя долго ждать. Не успел я осмотреть тачки, выставленные во дворе на продажу, как появляется «мерс». Серебристый металлик, бля! Такой мне и нужен.

Мужик, большой рыхлый дядька, начинает красочно расписывать достоинства машины, нажимая на престижность марки, на какую-то опупенную коробку передач и усиленный мост. Я не слушаю его. Прошу завести тачку и погазовать. Смотрю на выхлопную трубу – дыма нет. Двигатель вроде в порядке.

– Сорок тысяч баксов, – важно называет цену дядька. – Два года всего «мерсу».

– Сорок тысяч! – ухмыляюсь я. – Давай торговаться.

– Нет, – раздается суровый приговор. – Сорок тысяч баксов или ничего.

– Хорошо, хорошо, – соглашаюсь я.

Тут же едем на станцию техосмотра, и я прошу мастеров осмотреть машину. Те ставят «мерс» на подъемник и тщательно осматривают. Состояние, говорят, отличное. Плачу им. Дядька доволен. У него слюни сейчас потекут. Едем в ГАИ. Там «мерс» проверяют на угон. Все чисто. Возвращаемся в комиссионный магазин. Велю мужику подождать чуток, а сам отваливаю за деньгами. Привожу деньги, и мы все оформляем. Прошу мужика отогнать «мерс» к дому веселой вдовы, что тот и делает с удовольствием хозяина, отдавшего скакового жеребца в хорошие руки.

Забираю Анжелу и везу к нотариусу, где переоформляю БМВ на вдову.

– Теперь это мое? – Она не может поверить.

«Ничего, – думаю, – привыкнет. К этому быстро привыкают».

– Твое, твое, – успокаиваю, и мы уезжаем к ней домой.

Я ей показываю все, на что способны злые беркуты, а она мне – ассортимент молодых вдов. Никто никого не победил, да и не собирался.

Спим вповалку часа два. Где тут чьи руки-ноги?

– Мне пора ехать, – говорю, проснувшись.

– Как ехать? – удивляется Анжела.

– Да вот так, – объясняю ей и уезжаю обратно в Харьков.

На ночном шоссе привыкаю к новой машине, которая, может, и не такая приемистая, как БМВ, но… «мерседес» он и в Африке «мерседес»! Тяжелая, мягкая, сильная тачка. Езда на новой машине настолько увлекает меня, что не замечаю, как оказываюсь в Харькове. И совсем не устал от долгой езды!

Заезжаю к Вике. Она в порядке. Ушибы проходят, настроение бодрое. Болтаю с ней с полчаса и отваливаю. Звоню Андрею из автомата, договариваюсь с ним встретиться в центре в полдень. До этого времени успеваю заехать на Сумскую, перекусить и привести себя в порядок.

В универмаге толчея. Из толпы появляется Андрей. Киваю ему, и мы отправляемся в отдел трикотажных изделий, где возле окна есть укромный уголок. На парне длинное пальто до полу и кепка из твида.

– Ты, – говорю, – как мальчик-переросток.

– Что? – не понимает шутки Андрей.

– Короче, как дела?

– Все тихо. Из Краснодара пришел рис без проблем. Леха поработал прекрасно.

– Как «папа»?

– Никаких вопросов. Мы под «крышей».

– Слава Богу! – говорю я, и мы расходимся.

Этот рэкет для меня – как бесплатное приложение к журналу… Завтра акция. Завтра человек из Днепропетровска приезжает, а от Лехи, точнее, от Николая через Леху информации никакой.

Заезжаю за Светой в общежитие. Она сидит за столом и зубрит книгу под смешным названием «Основы коммунального хозяйства СССР».

– Советского Союза уже нет! – смеюсь я. – Чего тут учить?

– Задали, – отвечает Света.

Уговаривать ее, правда, долго не приходится. Она отбрасывает учебник, надевает куртку, которую я ей подарил, и мы выходим на улицу.

– Новая?!

– Новая.

Мы садимся в «мерс» и катаемся по городу. Ужинаем в ресторане. Играет музыка. Пахнет вкусной едой. Света рассказывает о новостях, преподавателях, подругах. Ублюдки больше не появлялись. Она смотрит на меня влюбленными глазами. Мне тепло с ней и спокойно. Она не киевская вдова. Она милое невинное дитя. На душе становится легко, и кажется, что все проблемы решатся сами собой. Может, и не гоняется за мной наркомафия, может, и забыли они про кейс с наркотой… Именно так мудаки себя перед могилой и успокаивают! А мудак – это не Буревестник, это труп и есть!

Отвожу Свету в общежитие.

– Я к тебе хочу, – говорит она жалостливо.

– Сегодня нельзя, – говорю довольно сурово.

– А когда будет можно?

– Скоро, Света.

– Хорошо, я подожду, – соглашается девушка, целует меня в щеку и убегает в общагу.

Еду на Сумскую и ругаю себя дорогой за слюнявость.

Во дворе стоит Лехина тачка. Наконец-то! Сигналю фарами и отъезжаю к гаражу. Ставлю «мерс» в гараж и иду к парадной. Многие меня видели на БМВ. Пусть так и считают – парень на БМВ катается…

Леха стоит у машины и машет рукой.

– Здорово, бодигард!

– Здравствуйте, босс.

Мы поднимаемся в квартиру, и Леха начинает рассказывать то, что ему передал Николай. Версия о его трагической, так сказать, кончине пока работает. Замещают его проверенные ребята, но складывается такое впечатление, что кто-то уже положил глаз на его обширное хозяйство. Николай также передает: человека из Днепропетровска он не знает, а вот на второй фотографии он узнал своего хорошего одесского приятеля. Николай его уже предупредил, и тот сам постарается исчезнуть из поля зрения наркосиндиката…

«Все это хорошо, – думаю я, – но Николай контактирует все-таки с разными людьми. Вдруг кто его продаст. Тут-то меня и расшифруют. Инсценировка убийства – это уже сговор. Анвера сразу забодают».

– Я Николаю дал наши телефоны на всякий случай, – говорит Леха.

– Это необходимо, – говорю я.

«Это необходимо, – думаю про себя. – Но если выйдут на Николая, то и его забодают. Выйдут на Николая и телефоны найдут. Выучил бы он их наизусть».

Ближе к ночи Леха отвозит меня на железнодорожный вокзал. Утром я должен оказаться в Днепропетровске.

27

В вагоне пусто. Только молоденький лейтенант не поймешь теперь чьей армии едет с юной и милой – похоже, женой. Они стоят в коридоре возле окна и щебечут. Я курю в тамбуре и возвращаюсь в купе. Из простынь и одеяла вью что-то наподобие гнезда и заваливаюсь спать. Но сон не приходит сразу. Да и ничего интересного присниться не должно. За окнами мелькают огни неведомого полустанка, стучат колеса, скрипят двери…

В Днепропетровск я приезжаю еще ночью. Выхожу на холодный ветреный перрон и начинаю соображать. После ночной дороги мозги шевелятся еле-еле. Иду в кассу и покупаю билет до Мелитополя на тот же поезд, в котором будут мои клиенты. То есть клиент у меня всего лишь один… Чтобы не светиться на вокзале, выхожу на привокзальную площадь и нанимаю такси.

– Мастер, – говорю, – покатай по городу, а я посплю. До поезда времени до фига, а на вокзале холодно.

Договариваемся об оплате, и водила везет. Лежу на заднем сиденье с закрытыми глазами и думаю. Больше делать нечего.

Мой клиент едет до Симферополя. Надо б кое-что у него узнать. Да и что это за спутник у него, которого следует пощадить. И как? Как сделать, чтобы меня не запомнили в лицо? Когда мочишь всех, то свидетелей не остается, а тут… Это игра Анвера, и он, понятно, знает, что делает… Ладно, по ходу пьесы разберемся…

Водила подвозит меня к вокзалу, я отстегиваю бабки и выхожу. К вагону подваливаю за пять минут до отправления. Забрасываю сумку на полку и выхожу в тамбур. Проводник зазывает в вагон пассажиров, курящих на перроне. Те садятся, и поезд трогается. Мой клиент и его спутник должны находиться в четвертом от меня вагоне. У меня вагон девятый, у них – пятый. Главное, чтобы те не вздумали места поменять! И вообще могли измениться в последний момент планы, укатили другим поездом… Мне надо сделать работу, когда проедем Запорожье, – это ночью почти. Пассажиров довольно мало, могут запомнить мое лицо проводники. Не стану же я в маске носиться по вагонам! Ладно, разберемся в процессе… Ключ, каким проводники отпирают купе и сортиры, я приобрел заранее…

Проводник предлагает чаю. Отказываюсь. Проходит худой верзила в бело-мятом халате. Он тащит из ресторана судки.

– Борща не желаете?

Я не желаю. И вообще стараюсь, чтобы мое лицо не смогли разглядеть, отвечаю, уткнувшись в газету.

Наконец-то! Вагоны дергаются, и мы отъезжаем от Запорожья. Мои соседки, две полные хохлушки, давно дрыхнут. Осторожно поднимаюсь и отодвигаю дверь. Прохожу на цыпочках по ковровой дорожке. Проводника, слава Богу, не видно. Во втором вагоне тоже тишина. В третьем проводница возится с кипятком, но я замечаю ее от дальней двери и останавливаюсь, жду, когда отвалит. Она скрывается в своем купе, и я пролетаю по коридору незамеченным.

Теперь мой вагон, нужный вагон, вагон номер пять. Приоткрываю дверь и смотрю – есть кто в коридоре или нет? Нет! Тишина вокруг. Делаю шаг и дергаю ручку сортира. Та подается. Пусто. Можно там спрятаться, если сейчас кто-нибудь появится. Нету никого.

Ступаю в коридор и делаю несколько шагов. Смотрю на цифры. Цифры говорят. Делаю еще два шага. Вот эти цифры. Места двадцать пять и двадцать шесть. Такие покупают купе целиком. Мать! Глушак! Ошибка! Не навинтил! Мудак – это не Буревестник…

Достаю из кармана железнодорожный ключ, вставляю в углубление в двери, поворачиваю. Даже не щелкнуло. Дверь тихохонько съезжает на колесике. Делаю шажочек внутрь и также аккуратно задвигаю дверь. На нижних койках спят люди-человеки. Темно. Только ночник мерцает под потолком. Но я и в темноте вижу отлично. Один отвернулся к стене, другой лежит на спине. Вглядываюсь в его лицо и навинчиваю глушитель. Вот оно, лицо с фотографии. Родинка на лбу и волосатые ноздри. Глядя на родинку, достаю второго рукояткой в висок. Выживет так выживет. Мне свидетели не нужны. Досылаю патрон в патронник, хотя мог это сделать в тамбуре или в туалете. Ошибка! Еще одна ошибка! Некогда себя ругать!..

Хочу растолкать клиента, но он вдруг сам просыпается, открывает глаза, хочет сесть, говорит:

– Что такое?

Приставляю ствол с глушаком к его лбу и шепчу:

– Тихо.

– Хорошо. – Клиент соглашается и ложится обратно.

– Что и куда везешь? Говори.

– Не понимаю.

Тихохонько бью ему рукояткой по губам. Появляется кровь.

– Что и куда везешь? – повторяю вопрос и слышу покорный ответ:

– Везу деньги в Симферополь. Не трогай меня. Это деньги мафии.

– Это мне в тебе и не нравится, – шепчу и нажимаю на курок.

«Пук» только. Мозги его вдребезги.

Засовываю «макара» за брючный ремень и, выглянув сперва в коридор, выхожу, скольжу по ковровой дорожке к тамбуру.

Много я ошибок сегодня сделал. Сделаю еще одну. Я не выхожу в тамбур, а скрываюсь в туалете. Дверь не закрываю до конца, оставляю щелку. Коридор мне виден не полностью, но виден. Через несколько секунд в коридоре появляется человек. Человек – это я вижу. Но разглядеть не удается. Неудобно смотреть. Так и окосеть можно. Человек заскакивает в купе с клиентами. Понятно. Интересное у нас начинается кино. Сматываюсь в тамбур. Благополучно добираюсь до своего вагона и скрываюсь в купе. Хохлушки спят. Храпят даже, как рота после маневров.

В Мелитополе вылетаю на перрон, пересаживаюсь на обратный поезд. Доезжаю до Харькова живым и пока невредимым.

– Скучаю по Инне, – говорит Леха. – Как бы мне смотаться в станицу?

– Если ничего срочного не появится в ближайшее время, я тебя отпущу. – Русалка у парня действительно девушка симпатичная, и я бодигарда понимаю. – Ты, собственно, можешь и сейчас ехать. Ты теперь сам себе хозяин. Хотя мне помощь может понадобиться.

– Вы, босс, это бросьте! Мы вместе! И здорово, что у нас теперь два «мерсика».

– «Мерсика»! – смеюсь я.

Мы гоняем чаи на кухне загородного дома. Леха пока живет на этой конспиративной квартире. Точнее сказать, в конспиративном доме. Если на «мерсиках» тут станем тусоваться, то на нас быстро обратят внимание.

За окнами холодный и пустой сад. В соседних домах, похоже, никто не живет. Но «мерседес» он и в харьковском пригороде «мерседес». В глаза бросается…

Леха что-то говорит, и я сперва не слышу его, занятый своими мыслями.

– Что? – спрашиваю.

– Да Вика, босс, похоже, начинает крутить с одним из парней Андрея. Некрасиво сплетничать. А это и не сплетни. Тем более вы мой босс.

– Да. – Я задумываюсь и разом вспоминаю, как я не хотел, а Вика перехитрила, как мы трахали друг друга до изнеможения, до исступления, какое еще найти слово! Как она хотела взять «вальтер» и убить человека..

– Да, – повторяю я и улыбаюсь. – Пускай. Девушке надо устраивать жизнь. Со мной не устроишь. Тем более Света!

– Ну вы и бабник! – восхищается Леха.

– Никогда им, честно сказать, не считался. А тут прорвало.

Мы смеемся.

Звонит телефон. Леха выходит в другую комнату и поднимает трубку. Скоро возвращается мрачный, смотрит на меня, говорит:

– Босс, Андрей звонил. Четыре машины риса кто-то слямзил.

– Бля! – взрываюсь я. – Достали вы меня своим рисом.

– Я не виноват. – Леха садится за стол и подпирает голову рукой. – Сейчас Андрей появится и все расскажет в подробностях.

Я как-то успокаиваюсь. К рисовым заморочкам я даже привык.

– Кто мог постараться? – спрашиваю. – Есть какие-нибудь мысли?

Леха отрицательно мотает головой – нет, мол.

Сидим. Молчим. Появляется Андрей. Опять он бледно-зеленый, как – я не знаю! – «дети подземелья». Садится на стул, не снимая пальто. Пальто у него, конечно, замечательное.

– Что опять стряслось? – спрашиваю.

– Сегодня в контору приехали два парня и заявили – машины с рисом у них. На кого работают – не сказали. Просто потребовали ежемесячных выплат. – Андрей порылся в кармане пальто и достал сложенный вчетверо листок бумаги. – Здесь записаны номера в сберкассах. Понятно, что номера на подставных людей. Можно поймать тех, кто будет забирать деньги. Но скорее всего, и еще куда-нибудь переведут. Все равно как-то выходить на людей надо. Если денег мы не переведем к назначенному числу… Тогда что-нибудь произойдет. Или офис спалят. Или нас замочат. Или то и другое одновременно…

– Ты нам лучше будущие ужасы не описывай, – перебиваю я монолог бледно-зеленого бизнесмена. – Ты лучше рви к «папе» и скажи, что у того есть два дня, чтобы разобраться и узнать, у кого товар. А если это его игры, то пусть херней не занимается. Так и говори. Жестко. Повтори.

– Пусть херней не занимается, – повторяет Андрей несколько раз, и щеки у него начинают розоветь.

– И еще скажи ему, что корпорация рассержена. Через два дня с ним произойдет то, что и в кошмарном сне не приснится. Такую бойню, так и скажи, их славный город Харьков видел последний раз во время войны. Можешь добавить что-нибудь от себя.

Андрей разошелся и стал фантазировать:

– Я скажу, что всех их разрежут на мелкие части и разошлют в разные части страны!

– Интересно. А кто рассылать станет?

– Ну… Это же так, к слову.

– Понятно. Последнее мое предложение отменяется. От себя ничего не добавлять. Ясно?

– Ясно.

Леха молчит, а после взрывается:

– Да порубать их всех в капусту!

– Настоящим казаком стал, – усмехаюсь я.

– Может… Действительно… Взять и порубать, – осторожно соглашается Андрей и вопросительно поглядывает на меня.