Текст книги "Один шанс из тысячи (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Ты прав, Гуннар. Я этот момент упустил, – после короткой паузы кивнул собеседник. – Ну, что ж. Всё становится более-менее ясным. Я сообщаю Катрин о предложении русских, она вылетает на переговоры в Москву.

– Именно так. За это время мы скупаем на бирже акции крупнейших газовых и нефтяных компаний и сбрасываем их на пике после завершения переговоров. А потом…

– А потом они снова падают, и мы снова их покупаем.

– Точно. Затем, по моей подсказке, в Москву направляется премьер-министр Норвегии. Вся Европа облегченно вздыхает: войны не будет, а наши акции взлетают опять до небес.

– Кризис – отличное время для бизнеса. Ты не находишь, Гуннар?

– Отличное, Эйнар. Если бы он не случился, его стоило специально организовать.

Собеседники рассмеялись и снова подняли кружки с напитком.

– Прозит, Эйнар!

– Твое здоровье, партнёр…

Россия. Москва. Кремль. 9.08.2018 г.

Пресс-конференция Президента РФ и Премьер-министра Исландии (выдержка)

КОРРЕСПОНДЕНТ: Господин президент, как вы оцениваете результаты переговоров?

ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ: Хорошо оцениваю. Мы много о чем говорили с госпожой Якобсдоуттир и много о чем сумели договориться. Главное – мы не собираемся воевать. России и Исландии делить нечего.

К: Да, но что тогда делают возле Исландии ваши военные корабли? На предоставленных НАСА спутниковых снимках отчетливо видны ваш главный ударный крейсер «Петр Великий» и несколько кораблей поменьше.

ПР: Да, наша корабельная группа, возглавляемая тяжелым ракетным крейсером «Петр Великий», действительно, выполняет учебно-боевые задачи в Атлантическом океане. По приглашению правительства республики Исландия через два дня российские корабли должны зайти с дружественным визитом в порт Рейкьявик. Мы это не скрываем. Я полагаю, что тот же вопрос вы можете адресовать уважаемой госпоже Якобсдоуттир. Думаю, она ответит на него столь же откровенно, только, может быть, чуть подробнее.

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ИСЛАНДИИ: Всё верно. Мы, действительно, приглашали российских военных посетить Рейкьявик. Визит кораблей Северного флота России мы собирались приурочить к подписанию нескольких важных межгосударственных документов, но, к сожалению, эксперты пока не успевают всё подготовить, поэтому будет просто дружественная встреча.

К: Госпожа премьер, а о каких документах идёт речь? Или это секрет?

ПМИ: О! Это очень интересные документы, но никакого секрета в них нет. Речь идёт о особом режиме торговли между нашими странами. В частности, со стороны России предполагается кратное снижение ввозной пошлины на исландскую сельдь и треску и значительные скидки на ряд поставляемых в Исландию нефтепродуктов.

К: А что взамен, госпожа премьер?

ПМИ: Я бы не хотела говорить об этом прямо сейчас, поскольку обещала российскому президенту, что не буду раскрывать все карты до подписания документов. Но, если он будет не против…

ПР: Я не против.

(смех в зале)

ПМИ: Прекрасно. Тогда сообщу о главном. Я думаю, для многих это станет сюрпризом. Итак, республика Исландия начинает процедуру выхода из Северо-Атлантического Альянса.

(шум в зале)

Да-да, вы не ослышались. Предварительные консультации в альтинге уже провели. За –подавляющее большинство. Вы знаете, что как председатель «Лево-зелёного движения», находясь на позициях пацифизма и прямой демократии, я давно и последовательно добивалась полного выхода нашей страны из всех структур этого агрессивного блока. И сегодня я рада вам сообщить – это свершилось и это не результат давления со стороны России или кого-то ещё, это исключительно наш выбор, выбор всего исландского общества. Россия только немного нам помогла, пообещав реальную безопасность и реальный нейтралитет, не требуя ничего взамен. Однако мы не можем просто принять эти обещания, не отблагодарив российский народ и его лидера так, как это положено у друзей. С согласия кабинета, я предложила России совместное использование инфраструктуры аэродрома Кефлавик и портовых сооружений в Рейкьянесбайре.

(шум в зале)

К: Госпожа премьер, означает ли это, что вы предоставляете России право обустроить на острове полноценную авиабазу?

ПР: Позвольте, я отвечу на этот вопрос.

ПМИ: Не возражаю.

ПР: Спасибо… Так вот. Что касается аэродрома Кефлавик. Два месяца назад я уже говорил и повторяю ещё раз: у России нет цели строить военные базы по всему миру. Мы не Соединенные Штаты, нам нет нужды навязывать всем свою гегемонию. Да, в случае крайней необходимости, мы можем использовать существующую военную инфраструктуру иных государств, но только по договору с ними и без постоянного присутствия на их территории. Последнее не только дорого, но и опасно. Мир стал достаточно хрупким. Любое не слишком удачное или не совсем корректное действие может поставить планету на грань глобальной войны. Ни одна страна, даже самая сильная в военном и экономическом отношении, не должна диктовать свою волю всем остальным. Многообразие, многополярность и взаимное уважение – вот главные условия, на которых мы сможем существовать, не скатываясь в новую военную катастрофу.

К: Господин президент. Вы очень хорошо сказали о мире и уважении, но не противоречат ли эти слова действиям ваших военных? Ведь буквально только что вы оккупировали часть суверенной страны. Я имею в виду Норвегию. Собираетесь ли вы и там следовать вашим принципам: не организовывать военные базы на чужой территории?

ПР: Хороший вопрос. Ответ на него будет предельно простым. Нет, мы не собираемся организовывать свои военные базы на территории Норвегии.

К: Тогда почему вы до сих пор там?

ПР: Потому что это самый лучший и самый быстрый способ донести до правительства Норвегии простую и ясную мысль: не стоит устраивать безумные провокации против наших людей и наших судов. Как только эта мысль дойдет до норвежских властей и они извинятся за совершенные действия, наши войска вернутся в места постоянной дислокации. Кстати, хочу отметить, что в проведенной операции не было жертв. Наши военные действовали профессионально и аккуратно. Мы не желаем войны, мы желаем нормальных добрососедских отношений, но мы не можем оставлять без ответа откровенно враждебные действия. Говоря футбольным языком, сейчас мяч на их половине поля. Теперь им решать, как поступить: развивать эскалацию или остановить этот никому не нужный конфликт. Мы своё слово сказали…

Россия. Москва. Национальный Центр Управления Обороной (2.09.2018 г.)

Ещё полгода назад стекающиеся в Центр новости, подобные нынешним, радовали бы даже самого закоренелого пессимиста, однако, увы – сегодня они только добавляли хлопот. Россия и вправду не собиралась брать на себя функции мирового жандарма, но эту роль ей теперь навязывали все без разбора…

– Что по Японии?

– На Окинаве дело дошло до прямых столкновений.

– Кто побеждает?

– Пока ничья, но это, видимо, ненадолго. Источники сообщают, что решение полностью вывести контингент из Японии американцы уже приняли. Речь идет о паре недель, не больше.

– Что говорит МИД?

Президент отвернулся от директора СВР и вопросительно посмотрел на министра.

– По нашей линии информация та же, – отозвался тот. – Японский посол в нашей приёмной уже фактически прописался. Каждый день получает новые вводные от правительства и тут же передает их нам. Про северные территории даже не заикается, зато слезно просит принять в аренду Мисаву и Ивакуни.

– Ещё бы не предлагал, – фыркнул глава государства. – Штаты за эти базы ничего им не платят. Практически всё содержание висит на самих японцах. А тут такая возможность – спихнуть неликвид северным варварам.

– Ну, мы им так примерно и говорим, – пожал плечами министр. – С поправкой на протокол, естественно.

– У корейцев, насколько я знаю, с базами посложнее.

– Да. Это так. Южные боятся северных и всеми силами пытаются оставить американцев. Но тем деваться некуда, без японского тыла они на полуострове не удержатся, поэтому, хочешь не хочешь, придётся уйти и оттуда.

– Как полагаете, Ким не сочтет это подходящим поводом для атаки на юг?

– Надеюсь, что нет. Мы с ним работаем, китайцы тоже работают, по военной линии сказать не могу, полной информацией не владею.

– По военной работа тоже идёт, – заметил начальник Главного Управления. – Гасим активность, как можем.

– Спасибо. Я понял, – кивнул президент.

Он знал несколько больше разведчиков и дипломатов, но не считал зазорным заново уточнить некоторые детали.

Ситуация, в общем и целом, складывалась благоприятная, но требовалось постоянно держать руку на пульсе. «Друзья и партнёры» всё время норовили взбрыкнуть и отхватить себе «лишний кусок». Старая вражда, старые дрязги, вечное желание подтолкнуть падающего… Нет, политика – это не грязное дело, политика – это стремление выжить в банке со скорпионами.

Из Европы Штаты уже ушли.

Они абсолютно правильно оценили исландский манёевр России и поняли, что ловить нечего и что, если они не уйдут добровольно, их выгонят силой, и этот позор может поставить крест на любых начинаниях. От бывшего гегемона отвернутся все, даже самые стойкие и упёртые, готовые чуть ли не самоубиться, лишь бы исполнить волю «заокеанского дяди».

В южной части Евразии переговорный процесс выходил на финишную прямую. Индия и Пакистан при российском посредничестве практически утрясли все спорные вопросы. Сказать, что это было сложно, значит, ничего не сказать. Тем не менее, результаты просматривались. Пакистанская сторона обещала, что в течение месяца полностью закроет свою территорию для военных транзитов. Это вело к очередному и, вероятно, последнему акту тянущейся уже лет семьдесят драмы с названием «Янки, гоу хоум». Уход Соединенных Штатов из Афганистана завершал запущенный в июне процесс. В восточном полушарии по факту не оставалось ни одного американского солдата, ни одной действующей американской военной базы.

Казалось бы, живи да радуйся. Однако к понятной и предсказуемой радости примешивались серьёзные и вполне оправданные опасения.

Кто всё-таки организовал ядерную катастрофу?

Увы, этот вопрос пока оставался открытым, но подозрения насчёт проигрывающих на всех фронтах США становились всё более и более обоснованными. По мнению аналитиков, новое супероружие разрабатывали именно там, просто его первое применение оказалось спонтанным и не слишком удачным. Видимо, оно еще находилось в стадии опытных разработок. Чтобы их завершить, американцам требовалось время. Получить его можно было двумя способами. Или устроить очередную войну всех со всеми, или, наоборот, прикинуться сирыми и убогими и изолироваться в своём полушарии до тех пор, пока разработка чудо-оружия не завершится.

Первое, как известно, не получилось.

Второй вариант реализовывался буквально у всех на глазах.

Оставалось дождаться, когда Соединенные Штаты начнут претворять в жизнь новую «доктрину Монро», и тогда действительно – любые сомнения отпадут…

Глава 2
«Люпус эст»

'День 84 (6 сентября, пятница).

С легкой душой ставлю теперь в дневнике не только даты, но и дни недели. Подумал, что будет удобнее, если назначу их теми же, что были в две тысячи девятнадцатом. Неделя – это, конечно, условность, но так проще ориентироваться. Пять дней работаешь «по закону», два – сверхурочно. В субботу можешь позволить себе немного расслабиться, в понедельник – начинаешь «новую жизнь».

Два дня подряд дорабатываю ветряк. Вроде бы получается. Мощность, по крайней мере, удалось довести почти до тысячи ватт, а это уже кое-что. Проблема, как оказалось, чисто техническая. Там немного подшипник перекосило, тут лопасть в другую сторону завернулась, здесь лишний диодный мост откуда-то взялся… По отдельности – ерунда, а вместе – кошмар энергетика. Но ничего, скоро я этот ветряк с солнечными батареями соединю, а потом еще скважину сделаю, воткну термопару и тепловой насос замастырю. И будет у нас тогда суперэкодевайс, мечта любого гринписовца…

Хотя, если бы мог соорудить обычную паровую машину, радости было бы больше, как и энергии. Однако, увы – чего не можем, того не можем. Нет у нас ни материалов, ни инструментов, ни пары-тройки опытных механиков-слесарей…

Впрочем, ветряк – это не самое главное. Я им занялся, можно сказать, от радости, на кураже, поскольку во вторник у нас приключилось другое событие. Знаменательное. Даже дважды знаменательное.

Дело было так.

С утра иду в огород, проверить, как там парник, и – мать-перемать! – пленка разорвана в клочья, каркас сломан, внутри – свинорой. Натуральный. Потому что и вправду – свинья среди грядок. Точнее, подсвинок. Роется гад, хрустит, недозрелыми огурцами хрумкает, скотина такая! Ошалев от эдакой наглости, бросаюсь на огородного вора и – лопатой, лопатой его по хребтине, а потом сапогом в харю, прямо по пятаку.

Свин визжит, словно его уже режут, и со всей дури шарахается на остатки каркаса. Парник валится полностью. Полцентнера сала несется прочь, я за ним. Останавливаюсь секунд через пять. Быстро соображаю, что на своих двоих догнать порося не смогу. И на УАЗике не смогу. А пулька сможет.

Чтобы достать «калаш» и изготовиться к стрельбе, уходит секунд пятнадцать. Нет, я не собираюсь палить вдогонку. Мой план хитрее. Я разворачиваюсь в обратную сторону. Хрякер на всех парах мчится к границе «запретной зоны» и… оказывается в противоположной точке нашего «пузыря». Мозги у свинтуса, понятное дело, под такой кунштюк не заточены. Он тупо продолжает бежать. Куда? Да прямо ко мне, под выстрелы.

Подпускаю его метров на пятьдесят и… Короче, чтобы упокоить несчастного, понадобилось высадить едва ли не весь магазин – прямо упарился палить по хряку очередями, а потом прыгать козлом, уворачиваясь от несущейся тушки, еще не догадывающейся, что ее только что подстрелили…

Весь вторник и среду занимаюсь вялением и копчением. Самое трудное – это удержаться, чтобы раньше положенного не впиться зубами в истекающую «соком» мякоть кабанчика. А слюнки текут и текут, и остановить их нет никаких сил. Тем не менее, справляюсь и с этим. А после, чтобы избежать соблазнов, прячу полуфабрикаты в специально сооруженный для них «шалашик». Пускай там доходят до нужной кондиции, подальше от завидущих глаз и загребущих ручонок. Нет, я, конечно, проверяю готовность продукции, но она, по крайней мере, уже не маячит прямо под носом, и это хоть как-то помогает удерживаться от «необдуманных» действий.

Второе, чем можно отвлечься – это размышлениями на тему «откуда этот подсвинок взялся?»

Поначалу я как-то и не подумал об этом – охотничий азарт, то, сё… Но потом – да, мысль пришла и стала свербить. Помню ведь: не было у нас тут никаких свиней. Вывод: пришли. Точнее, пришел. Откуда? Снаружи, конечно. Больше неоткуда. И что это означает? А то, что не такая уж наша «капсула» и закрытая. Понять бы, какие нужны условия, чтобы проникнуть через барьер, цены бы такому знанию не было…' (из дневника А. Н. Трифонова)

* * *

– Алло. Добрый день. Мне нужен Найджел Гудэхи… Да, я знаю, что его нет. Передайте: я старый знакомый Лайона. Он поймёт.

Джеймс чуть отстранил трубку от уха и принялся ждать. Примерно через минуту в наушнике что-то щелкнуло.

– Здесь Найджел. Я слушаю.

Звонивший мысленно усмехнулся. Он знал, что «Ворон» шифруется, но не думал, что столь топорно – записывающее устройство, которым пользовался абонент, вычислялось на раз.

– Здравствуй, Поющий Койот. Мы не встречались, но ты должен быть в курсе.

– Ты друг Медведя Идущего Тенью? – осторожно поинтересовались в трубке после короткой паузы.

– Профессор звал меня Беспокойный Барсук.

– Да. Я про тебя слышал. Что тебе нужно, Беспокойный Барсук?

– Хочу кое-что предложить. Моя доля – сорок процентов.

На той стороне телефонной линии засмеялись.

– Медведь рассказывал, что ты шутник, но я не верил ему.

– Это не шутка, Поющий Койот. Бриллианты из городского банка Лас-Крусес на три миллиона новыми. И они едут сейчас в твою сторону.

Трубка молчала секунд пятнадцать.

– Сорок процентов много, – хриплым голосом заявил «Ворон». – У меня пять человек, и каждый потребует свою долю.

– Я не торгуюсь, Поющий Койот.

– В таком случае, сделки не будет.

– Нет так нет. Справлюсь один, – не стал спорить Джеймс. – Но если передумаешь, скажешь. Я позвоню через два часа.

Повесив трубку, он вышел из переговорной кабинки и лениво повел взглядом туда-сюда. На автобусной станции царила привычная суета. Подъезжали и отъезжали машины, люди садились и выходили, кто-то опаздывал, кто-то пытался прорваться к перронам раньше положенного, выгружался и загружался багаж, контролеры ругались на водителей, водители на контролеров, пассажиры – на тех и других вместе…

Мобильная связь в публичных местах не работала. Власти опасались бунтов и терактов и потому, на всякий пожарный, отключали сотовые коммуникации везде, где только возможно. Гражданам волей-неволей приходилось пользоваться проводными сетями. Бизнес подсуетился быстро. Телефонные аппараты висели теперь едва ли не на каждом углу, но их все равно не хватало. Требовалось тянуть новые кабели и монтировать новые АТС, взамен старых, порушенных из-за всеобщей «телефонной мобилизации» девяностых-двухтысячных.

Прослушки Джеймс не боялся. Знал, что могут прослушивать, но понять, о чем говорят, скорее всего, не сумеют. С «Вороном» они беседовали на акома. Носителей этого индейского диалекта в мире осталось не больше двух тысяч, поэтому – пока найдут другого такого же, пока с ним договорятся, пока привезут к себе, дадут послушать, запишут, поймут, времени пройдет столько, что ценность полученной информация сведется к нулю…

– Контрольный талон, пожалуйста.

– Пожалуйста.

– Перрон эф четыре. Номер автобуса – тридцать два. Конечная – Санта-Фе. Счастливого пути, мистер Смайли.

– Спасибо, – кивнул Джеймс контролеру.

До отправления рейса на Санта-Фе оставалось около десяти минут.

Из багажа у мистера Джеймса Смайли (он же – Беспокойный Барсук, он же – Диего Альмейда, он же – Джонатан Бриль, он же – Яков Шмулевич) имелся только небольшой рюкзачок…

На территории США Шмулевич «гостил» меньше недели. В приграничном Эль-Пасо он появился четырнадцатого августа под личиной пуэрториканца, жаждущего воссоединиться с семьёй. Впрочем, уже через сутки знойный латиноамериканский мачо исчез, а вместо него в соседнем Лас-Крусесе «материализовался» Джеймс Смайли, торговый агент родом из Аризоны.

Путь из Израиля в Штаты был извилист и долог. Долог по современным меркам, конечно, а не по меркам эпохи Колумба. Еще в середине мая, будучи одним из ведущих специалистов по «радиационной защите и маскировке» в Центре Димона, Шмулевич понял, что готовится какая-то серьёзная авантюра, и крайним в ней может оказаться именно он.

Каждая из спецслужб, с которыми он время от времени делился секретными сведениями и от которых получал «вознаграждение за труды», требовала подробностей, а если не требовала, то лишь потому, что не знала, что что-то произойдет. Увы, но ценный агент так и не удосужился проинформировать об этом кое-кого из своих негласных хозяев. Верить ли после такого «ядерщику из Димоны», продолжать и дальше его финансировать или закончить сотрудничество, а то и вовсе «списать», тайные работодатели решили бы, не консультируясь с самим информатором. А поскольку конфликт интересов разных разведок был в этом случае неизбежен, «списание», как рассудил Шмулевич, могло оказаться весьма болезненным. Вероятней всего, его просто вычеркнули бы из списка живущих…

Якову этого совсем не хотелось.

МИ-6, ЦРУ, МГБ КНР, Второе Бюро… Моссад, наконец… От каждой из этих контор он получал немалые деньги, но шли они не на «красивую жизнь», а на исследования. Вне основной работы. Помимо государственных интересов.

Во время учёбы в России студент Шмулевич, как ему самому казалось в те годы, открыл новое химическое соединение, обладающее уникальными свойствами.Новому веществу он дал название ФЛИБР, по первым буквам входящих в его состав элементов: Фтор-Лантан-Иттрий-Барий-Ртуть. При определенных условиях «флибр» становился сверхпроводимым и мог поглощать радиоизлучение практически любой мощности.

К несчастью для открывателя, эти свойства не являлись стабильными. Результаты экспериментов не повторялись и, по мнению научных руководителей Якова, могли быть просто погрешностями измерений. Словом, финансировали работу «молодого талантливого ученого» через пень-колоду, на международные симпозиумы не приглашали, гранты не предоставляли, в журналах статьи не печатали. После четырех лет мыканий по институтам и спонсорам, Шмулевич вдрызг разругался с коллегами, разобиделся на людей и страну и не нашел ничего лучшего, кроме как свинтить из России в «землю обетованную».

Увы, как вскорости выяснилось, израильский научный мир от российского мало чем отличался. Прожекты Шмулевича поддерживали только в той части, которая совпадала с общим планом исследований. Единственное, что утешало – платили научным сотрудникам существенно больше, чем на покинутой родине.

Решение непризнанный гений нашел в сотрудничестве с разведками.

Его первым вербовщиком стал Лайон Мафлин, профессор Массачусетского Технологического и руководитель одного из отделов Национальной лаборатории в Лос-Аламосе…

– Алло. Добрый день. Будьте любезны Гудэхи… Кто говорит?.. Старый знакомый Лайона…

На этот раз ждать ответа пришлось недолго. Уже через десять секунд трубку взял «Ворон»:

– Беспокойный Барсук, это ты?

– Да, Поющий Койот. Это я. Что ты решил?

– Я поговорил со своими, они готовы работать за семьдесят пять процентов.

– Повторяю: я не торгуюсь.

– Но ты же перезвонил, – усмехнулись на том конце провода.

– Верно. Перезвонил. А почему?

– Потому что один ты с этим делом не справишься, а кроме меня у тебя никого нет.

– Надёжных, – уточнил Джеймс.

– Надёжных, – не стал спорить «Ворон». – Поэтому…

– Поэтому, – перебил его Смайли, – я и звоню повторно. В память о Лайоне. Он был не только моим, он был нашим общим другом.

– Причем здесь Рычащий Медведь Идущий Тенью?

– При том, что я хочу отомстить за него.

– Кому⁈

– Всем.

Собеседник на какое-то время умолк. Джеймс слышал его дыхание в трубке и ждал.

– Хорошо. Я согласен. Что надо делать?

– Твоя задача простая…

Альбукерке магистральный «Грейхаунд» проехал, не останавливаясь. Шоссе «25» пронзало город насквозь, без светофоров и перекрестков. Единственным заужением был мост через Рио Гранде, но даже на нем заторы сегодня отсутствовали.

Джеймс время от времени посматривал на часы.

Успеет «Ворон» занять нужную точку на трассе или всё-таки опоздает? От этого сейчас зависело всё. Стоит лишь чуть задержаться или, наоборот, поспешить, и весь их план летит в тартарары.

О том, что сообщник на месте и пора приступать, Смайли узнал миль за пять до поворота на Кева Пуэбло. Небольшой грузовик, раскрашенный в яркие цвета и неудачно заглохший на одной из развилок, вовсю мигал аварийкой, а вылезший наружу водитель не очень понятно жестикулировал всем проезжающим.

Выждав еще полминуты, Джеймс соскользнул с сиденья и, согнувшись едва ли не в три погибели, похромал к переднему выходу.

– Вернитесь на место, мистер! – приказал сопровождающий машину охранник.

– Я не могу. Я, кажется… умираю… ох, больно…

Цепляясь за ближайшее кресло, Смайли сполз на пол между сиденьями и свернулся калачиком. Его лицо выражало вселенскую муку.

– Эй, Шон! Есть тут что-то поблизости, чтобы скорую вызвать? – крикнул охранник водителю.

– Через полмили заправка, – отозвался тот. – Не знаю, рабочая или нет, но там может быть телефон…

Заправка, действительно, обнаружилась примерно через полмили. На неё указывал полустертый дорожный указатель. Разбитая асфальтовая дорога, уводящая ярдов на двести в сторону. Несколько высоких деревьев, колючая изгородь. Мусорный контейнер, заполненный практически доверху. Старый, покрытый пылью пикап…

– Раньше, помню, работала, – пожал плечами водитель, выруливая на стоянку перед небольшим магазинчиком.

– Там, кажется, свет горит, – несколько неуверенно пробормотал охранник, вглядываясь через автобусное стекло в полупустую витрину.

Автобус остановился.

Дверь магазина открылась, наружу вышел какой-то человек с бумажным пакетом в руках. По виду, типичный фермер.

– Работает, – довольно осклабился Шон.

– Эй, мистер! Поднимайтесь давайте. Сейчас выйдем на воздух, может, получше станет.

– О-о-о-х, – «страдальчески» протянул Джеймс, пытаясь подняться…

На улице они очутились через десяток секунд. Секьюрити поддерживал еле передвигающегося пассажира, а тот, в «изнеможении» навалившись на спутника, незаметно нашаривал свободной рукой ремешок чужой кобуры…

До самой последней секунды жертва ничего не подозревала. А потом стало поздно. Получив две пули в крестец, прямо под бронежилет, сердобольный охранник мешком свалился на землю. В то же мгновение притаившийся на крыше магазинчика снайпер единственным точным выстрелом уложил водителя «Серой Гончей». Еще через миг в заварушку включился и «фермер». Обрывки пакета полетели в разные стороны, обнажая короткоствольный Кольт 933.

Очередь на семь-восемь патронов прошла по верху автобуса. Посыпались разбитые стекла. Отчаянно закричала какая-то женщина.

Из-за магазина, визжа покрышками, вылетели два выкрашенных в камуфляж «Хамви». Один резко затормозил за автобусом, второй перекрыл выезд со стоянки. Выдвинутые наружу крупнокалиберные пулеметы хищно поводили стволами, целясь по окнам «Грейхаунда».

– Внимание! Проводится спецоперация! – загремело из подвешенных над витриной динамиков. – Всем немедленно покинуть автобус! У кого есть оружие, бросить его на землю и поднять руки! Повторяю. Всем покинуть автобус!..

Через пару минут все двадцать семь пассажиров, за исключением Смайли, лежали «лицом в асфальт» с заложенными на затылок руками.

«Эта», – кивнул Джеймс на одну из лежащих.

– Поднимайтесь, мисс, – «фермер», не церемонясь, ткнул даму ботинком.

Женщина с трудом поднялась. Её всю трясло, в глазах плескался почти первобытный ужас.

– Элизабет Кэрриган? Дочь Айзека Кэрригана, управляющего «Лас-Крусес Бэнк»?

Несчастная истово закивала.

– Сами отдадите или помочь? – качнул автоматом «фермер».

– Я с-с-сама, – пробормотала дрожащим голосом мисс Кэрриган.

Медленно расстегнув пуговицы сначала на пиджачке, потом на блузке, она вытянула из-под белья широкий бархатный пояс.

– Ну что ж, посмотрим, что у нас тут, – усмехнулся мужчина. – Ага. Маленькие прозрачные камушки. Уж не бриллианты ли? А, мисс Кэрриган?

– П-пож-жалуйста, не уб-бивайте меня. Всё возьмите, только не уб-бивайте.

Женщина плюхнулась на колени, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Ну что вы? Как можно, мисс? Мы же не звери.

«Фермер» молча кивнул двум выбравшимся из «Хамви» бойцам. Те, встав перед лежащими на асфальте людьми, синхронно передернули затворы…

Через минуту всё было кончено. Раненых добивали одиночными в голову.

Зажавшая уши Элизабет Кэрриган дёргалась при каждом выстреле и наклонялась всё ниже и ниже, пока, наконец, не уткнулась носом в асфальт.

– Прошу прощения, мисс. Но по-другому я поступить не мог, – развел руками лжефермер. – Это свидетели, а они никому не нужны. Ни мне, ни вам, ни вашему папеньке. Он, как я понимаю, уже ободрал собственный банк на три миллиона, придется теперь раскошелиться еще на столько же. Я полагаю, это не слишком большая сумма, чтобы его единственную дочурку вернули ему живой и здоровой… Я правильно говорю, мисс Кэрриган?

Женщина прижала руки к груди и принялась мелко-мелко кивать. По её лицу текли слёзы и тушь.

– Всё, парни! По коням! Полицию дожидаться не будем.

Бойцы подхватили под руки продолжающую истерически вздрагивать мисс Кэрриган и потащили к машине.

«Ворон» вздохнул и повернулся к стоящему рядом Смайли:

– Двадцать восемь покойничков. Столько за раз у меня ещё не было. Тебе их не жалко, Беспокойный Барсук?

– Нет, Поющий Койот. Мне их не жалко, – покачал головой сообщник. – Эта страна преступна. Все её граждане, чьи предки прибыли сюда из-за океана, тоже преступники. А мы лишь вершим приговор.

– Но ты ведь тоже прибыл в эту страну из-за океана.

Джеймс коротко усмехнулся.

– Да, прибыл. Но, к счастью, я не её гражданин…

С Найджелом Гудэхи, или «Вороном», как называли его сослуживцы, Шмулевич познакомился заочно, через профессора эМТиАй Лайона Мафлина. Гудэхи и Мафлин были коренными американцами – натуральными, «индейской национальности», из племени акома. Их язык Яков выучил за год, а учить начал после первой же встречи с профессором. Израильский репатриант был попросту поражен силой духа и интеллектом «старого индейца», добившегося всего в жизни самостоятельно, без какой-либо поддержки извне. Даже имя себе профессор полностью переиначил из родового: Лиуону (Рычащий) превратилось в Лайон, Молимо (Медведь, Идущий в Тени) – в Мафлин. Его «воспитанник» Поющий Койот ограничился половинчатой «трансформацией»: «фамилию» оставил прежнюю – Гудэхи (Койот Идёт), а имя взял новое – Найджел. По звучанию оно напоминало Гээджии, переводимое с акома как «Ворон».

Оба, и Лайон, и Найджел, были, в определенном смысле, расистами. Они признавали возникшее на их земле государство, но не считали себя чем-то ему обязанными. «Рано или поздно, – говорил Мафлин, – власть над страной перейдет к тем, кто этого на самом деле достоин, к коренным жителям континента. Потому что они умнее, сильнее, праведнее всех пришлых». Как помнил Шмулевич, профессор с презрением относился к своим белым коллегам, а заодно к черным, жёлтым и прочим, не умевшим общаться на суньи, кочити, акома или навахо.

Яков общаться на акома умел. А ещё он умел говорить на языке науки…

– Что дальше?

– Это твое. Как договаривались.

Джеймс протянул «Ворону» мешочек с брюликами – свою долю добычи.

Найджел спрятал бриллианты и вновь посмотрел на сообщника:

– Ты не ответил. Что дальше?

– Что дальше? – Джеймс сделал вид, что задумался.

– Ты говорил, что хочешь отомстить, – поторопил «Ворон».

Смайли кивнул.

– И ещё ты говорил, что без меня не справишься.

Смайли кивнул ещё раз.

– Я согласился. Ты отдал мне свою долю, и теперь я спрашиваю, что теперь?

Джеймс смерил индейца оценивающим взглядом.

– Ты помнишь, где находился дом Рычащего Медведя Идущего Тенью?

– Помню. Но его уже нет. Он находился на территории Лос-Аламоса. Там сейчас лес, и половину его держат люди Маккормика.

– Я говорю не о Лос-Аламосе, – покачал головой собеседник. – Я говорю о НАСТОЯЩЕМ доме профессора.

«Ворон» хмыкнул, почесал несуществующую бороду, откинулся на спинку стула.

Он явно был в замешательстве.

Джеймс ждал.

– Ты имеешь в виду его хоган[1]? – «разродился», наконец, осторожным вопросом индеец.

Белый кивнул.

– Зачем тебе чужой хоган, Беспокойный Барсук? Там нет ничего интересного.