Текст книги "Один шанс из тысячи (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Даже если, ввиду особых условий, из этой цепочки выбросить какие-то звенья, срок от первого упоминания до выхода «готовой продукции» составил бы не менее четырех месяцев.

Сегодня это непозволительно долго.

Враг наносит удары безостановочно. Каждый день становится поистине золотым. Если делать всё «как положено», может случиться так, что принимать решение будет некому.

Ситуация, как на любой складывающейся неудачно войне. Небольшая группа бойцов видит вражескую колонну, разворачивающуюся в боевой порядок, готовую уже через час-другой прорвать тонкую красную линию и выйти во фланг обороняющимся частям. Проще всего отправить донесение в штаб и ждать соответствующего приказа. Но правильнее и честнее, помимо донесения, самим встать на пути пехоты и танков и хотя бы на час, хотя бы на полчаса задержать противника, дав своему командованию время, чтобы перегруппироваться и нанести контрудар.

Восемь десятилетий назад так поступали бойцы Красной Армии.

Сегодня так же должны поступить их потомки.

Алексей знал это абсолютно точно.

Чтобы командование поверило донесению, надо вступить в бой.

Даже если ты остался один, с винтовкой и парой гранат против целой колонны…

* * *

Михалыч не обманул – явился, как обещал, в пятницу вечером.

С собой он привез целую сумку игрушек, и не абы каких, а сделанных собственноручно. Разные хитроумные головоломки, прикольные фенечки, модные гаджеты. Лиза поначалу делала вид, что ей это совершенно неинтересно, но потом сама не заметила, как увлеклась. Особенно, когда выяснилось, что «дядя Олег» не только интересный рассказчик, но тоже, словно ребенок, обожает играть в игрушки.

Трифонов мог быть доволен придумкой. Если они нашли общий язык, значит, его «убытие в командировку» пройдёт легче. Хотя, если честно, на душе кошки скребли. За два с половиной месяца он успел привязаться к этой девчонке.

С Тамарой они детей так и не завели, и Алексей просто не представлял, каково это – иметь дочь-подростка. А Лизу он уже и вправду считал, если не дочерью, то, как минимум, близкой родственницей. Поэтому бросать её здесь, зная не только о смертельной болезни, но и о том, что она пережила после двадцатого декабря, казалось учёному чем-то вроде предательства. Однако и взять Лизу с собой он не мог. Там, откуда не возвращаются, ей делать нечего.

В том, что произошло с девочкой, Трифонов чувствовал и свою вину. Сдвиг, накрывший ЦИАНТ, задел и находящиеся рядом жилые кварталы.

Лиза жила с мамой на улице Псковской. Отца у неё не было. Кто он, где он, мама никогда не рассказывала.

Школа находилась недалеко от дома. В тот день занятия закончились рано. Четвёртый урок отменили, и школьники высыпали на улицу. Кто-то играл в снежки, кого-то увели домой срочно вызванные родители-бабушки-няни, кто-то, считающий себя самостоятельным, убежал гулять в примыкающий к учебному заведению лесопарк.

Лиза домой не спешила. Мама всегда приходила за ней после двух, поэтому внезапно приключившуюся «свободу» следовало использовать с толком. Вместе с двумя подружками она отправилась на игровую площадку в парке.

Мгновение, когда произошёл сдвиг, девочка пропустила. Маша и Рита раскачивались на качелях, Лиза на миг отвернулась, услышав собачий лай за деревьями, а когда повернулась обратно…

Дома и качели исчезли, исчез парк, вместо них перед опешившей школьницей расстилалась ледяная пустыня. Под ноги подкатился какой-то предмет. Когда она его рассмотрела, то просто упала без чувств. Этим предметом оказалась голова подруги…

Что было дальше, Лиза помнила плохо. Очнувшись, она куда-то пошла, потом побежала, пыталась кого-то найти, пробовала от кого-то спрятаться… Ночь она провела в каком-то подвале. Там было тепло. Утром в подвале появились двое бомжей. Их звали Болт и Сипатый. Сначала они хотели просто прогнать девочку, но потом Болт заявил: за то, что она целую ночь пользовалась их подвалом, она должна отработать. И Лизе пришлось «отрабатывать». Этот и все последующие дни. Просила на трассе милостыню, как и десяток таких же «потерявшихся» после сдвига детишек, возрастом от шести до двенадцати. С каждым днём ей становилось всё хуже и хуже. Видимо, болезнь, дремавшая внутри до поры до времени, после пережитого потрясения начала прогрессировать. Ещё немного, и, если верить доктору Свиридову, Лиза бы просто истаяла, как фитилёк от лампадки…

Сегодня страшное заболевание отступило.

Вопрос: надолго ли? Что будет, когда лечебный курс завершится?..

– Слушай, Михалыч, ты это, уколы делать умеешь?

– Лёх, ты меня уже спрашивал. Сколько можно? Я же тебе говорил: да, умею.

– Понятно. Я просто… Ну, в общем, волнуюсь, сам понимаешь.

– Не беспокойся. Всё будет хорошо. Никуда твоя племяшка не денется. Вернёшься из экспедиции, сам всё увидишь.

– Ну, хорошо. Убедил. Только у меня ещё одна просьбочка.

– Какая?

Трифонов «воровато» оглянулся и вытащил из-за пазухи толстый конверт.

– У вас в ИВТ всё ещё Фортов директор?

– Ну да. Он, хотя и опять Президент Академии, но каждые понедельник и среду, как штык, в институте.

– Значит, ты его в понедельник увидишь?

– Ну… наша лаборатория с флибром работает, ему это интересно. Так что, скорее всего, зайдёт.

– Можешь ему передать из рук в руки? – Алексей протянул другу конверт.

– Бомба или сибирская язва? – пошутил Михалыч, пробуя «бандерольку» на вес. – Ого! Тяжёлая.

– Там бумаги. Отчёт о работе.

– А почему сам не отдашь?

– Меня в понедельник не будет. Забыл, что ли?

– Чёрт! Действительно, – Лунёв хлопнул себя по лбу. – А по почте почему не пошлёшь?

– По почте долго и без гарантии. А тут дело срочное.

Михалыч заговорщицки подмигнул:

– Не хочешь, чтобы чекисты узнали?

– Да причем тут чекисты? Просто…

– Всё! Больше ни слова! – вскинул руки Лунёв. – Не хочу ничего знать о ваших делах. Ты попросил меня передать, я передал. А что там внутри, не моё дело. Так?

– Ладно. Пусть так. Ты, главное, передай.

– Передам, не волнуйся. Только ты тоже племяшке скажи, что дядя Олег не завтра приедет, а в воскресенье. А то ведь не будет тебя, она меня вообще на порог не пустит.

– Не дёргайся. Скажу обязательно. Это и в моих интересах.

– Ну, тогда пока. И поосторожнее там, в этих твоих экспедициях. Время сейчас, знаешь, какое?

– Знаю, Михалыч. Знаю, – вздохнул Трифонов…

Когда приятель ушёл, он ещё долго стоял у калитки, думая, всё ли учёл, не будет ли с этой стороны каких-нибудь неожиданностей?

Страховка у Трифонова имелась. Примерно с десяток писем, разосланных по е-мэйлу с отсрочкой доставки на адреса РАН, ФСБ, МВД, МЧС, Совбеза, Минобороны, Администрации Президента… Ещё одно письмо придёт на почту Павлу Свиридову. В нем Алексей не только рассказывал, в какую именно экспедицию он собирается, но и просил доктора не забывать свою маленькую пациентку.

Материалы с подробными описаниями экспериментов и теории «мерцающих сбросов’Трифонов решил оставить на рабочем столе. Копии хранились в сарае, в несгораемом сейфе. Ученый надеялся, что титановый куб, который, если верна теория, должен был появиться на месте второго сдвига, никакие 'сталкеры» не унесут. Во-первых, любые новые «зоны», появляющиеся внутри и возле столицы, оцеплялись и исследовались оперативно, а во-вторых, грозные надписи «Радиационная, биологическая и химическая опасность», без сомнения, должны напугать всякого любителя приключений.

По сути, оставался только один нерешенный вопрос: как сообщить Лизавете? Ведь о том, что он уезжает, и уезжает «надолго», а вместо него останется дядя Олег, Алексей ей пока не сказал…

– Ну, что? Как тебе сегодняшний гость? – вернувшись в дом, поинтересовался Трифонов.

Девочка фыркнула и продемонстрировала большой палец:

– Прикольный дядька. Но я с ним всё равно не останусь.

– Эээ… в каком смысле? – растерялся учёный.

– В прямом, – пожала плечами Лиза. – Я знаю, что ты уезжаешь.

– Откуда⁈

– У тебя на столе журнал. Там всё написано. Я ещё вчера прочитала.

Алексей несколько раз вдохнул-выдохнул. Ему неожиданно стало легко, будто гора с плеч свалилась.

– Понимаешь, Лиз… тебе всё равно придется остаться с кем-то из взрослых. Жить одной у тебя не получится…

– А я и не буду одна. Я поеду с тобой.

– Ты не можешь поехать со мной, – покачал головой Трифонов.

– Почему?

– Я еду в очень опасное место. Там нет ничего привычного. Ни магазинов, ни поликлиник, горячей воды, отопления, электричества, автомобилей, дорог…

– В деревне у дедушки тоже ничего этого не было, но люди там жили.

– Там, куда я уеду, людей не будет, только дикие звери. Поэтому, если что-то случится, на помощь никто не придёт.

– Вот поэтому я и поеду с тобой. Не хочу, чтобы ты остался без помощи.

– Оттуда можно и не вернуться, – сделал последнюю попытку Трифонов.

– Тем более, – отрезала девочка. – Я уже и вещи все собрала.

– Когда ты успела⁈

– Я готовилась. И не спорь. Я знаю, куда ты хочешь уйти и зачем. Знаю: оттуда нельзя вернуться. Я не такая глупенькая, как тебе кажется, и я уже всё решила. Я слышала, что говорили в больнице. Там говорили: с такой болезнью, как у меня, долго не живут. Так что не всё ли равно, где я умру, когда лекарства закончатся?..

Лиза неожиданно всхлипнула, шагнула вперёд и, обхватив Алексея, уткнулась ему носом в рубашку.

– Дядя Лёш. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать, зная, что ты уже тоже умер, где-то там далеко, в прошлом, а я даже не знаю где. Возьми меня с собой, дядя Лёш. Давай мы уйдем вместе. У меня больше никого нет, кроме тебя. И я не хочу, чтобы чужой дядька делал мне в попу уколы…

Плечи девочки вздрагивали, в голос прорезывалось рыдание. Трифонов осторожно гладил её по голове и просто не знал, что сказать. В глазах неожиданно защипало, но он не мог поднять руку, чтобы убрать невидимую соринку…

– Что ты берёшь с собой?

– Иголки, ножницы, нитки, обувь, одежду.

– Ты растёшь, и скоро всё это будет мало.

– Я буду перешивать. Нас в школе учили.

– Обувь так просто не перешьёшь.

Лиза отстранилась от Трифонова и смущённо потупилась.

– Прости, дядя Лёш, я не подумала. Наверное, надо попросить у соседей. Или купить.

– Покупать поздно. Мы лучше вот как сделаем. Пойдем в чулан и посмотрим. У Тамары размер был на два раза больше, чем у тебя. Фасоны, конечно, не новые, но думаю, тебе подойдёт…

* * *

Экспедиция началась на день раньше, тридцатого марта в субботу. В воскресенье на дачу должен был подъехать Михалыч, и Алексей не хотел, чтобы тот поднял тревогу раньше положенного.

На закрытый пять лет назад полигон ТБО въезжали со стороны Долгопрудненского кладбища. Трифонов не без оснований считал это место практически идеальным вариантом для «обратного сдвига». Во-первых, свалку отлично видно от МКАД, и ее внезапное исчезновение незамеченным не останется, во-вторых, люди, с высокой степенью вероятности, не пострадают, и, наконец, в-третьих – до Вешек, где должен произойти «главный сдвиг», отсюда по прямой около четырех километров – немного даже по меркам далекого прошлого, со всякими встающими на пути реками, деревьями и холмами.

На кладбище «буханка» проехала без проблем. Трифонов сунул ксиву под нос охраннику, ворота открылись, УАЗ покатился к южному краю погоста. Людей было, действительно, мало. А в девять вечера, на которые Алексей настроил флибр-генератор, их там и вовсе не будет, кладбище закроется, бродить меж могил и попадать под удар будет некому.

Машина остановилась возле пролома в заборе. Наружу здесь никто не ходил. Лезть через грязь на искусственно созданный холм дураков не было. На территории свалки даже вороны перестали летать. Летом мусорные горы засыпали землей, за зиму она проседала, на следующее лето рекультивация повторялась, и с каждым годом полигон всё больше и больше напоминал обычный поросший кустарником холм. Единственное, что отличало его от таких же природных – это выстроенный вокруг бетонный забор с протянутой поверху «егозой». Со стороны кольцевой дороги, речки Бусинки и Лихачёвского шоссе его худо-бедно латали и поддерживали в рабочем состоянии, со стороны кладбища – просто махнули рукой. От кого там, спрашивается, ограждаться? Не от покойников же.

Покойники на свалку и вправду не лазили. Живые, как правило, тоже.

За двадцать минут, потраченные на вскарабкивание по снежной круче и установку прибора, Трифонов никого там не встретил.

– Как обстановка? К машине кто-нибудь подходил? – спросил он, когда вернулся.

– Никто. Только две бабки мимо прошли и трактор проехал. И всё.

– Отлично. Тогда и мы двинемся.

Алексей завел двигатель, «буханка» тронулась с места.

Путь лежал к эпицентру первого декабрьского сдвига. Того самого, положившего начало второй волне и новому всемирному хаосу.

План был простой и незамысловатый.

Генератор номер один устанавливается на свалке, генератор номер два на четыре километра восточнее – в Вешках. Первый включается по таймеру в двадцать один ноль-ноль, второй запускается лично, вручную, часов на шесть раньше. Двое попаданцев перемещаются вместе с машиной в прошлое. Там, сориентировавшись, они направляются в зону, попадающую под «девятичасовой» сдвиг. Когда срабатывает первый флибр-генератор, хронопутешественники оказываются в пространственно-временном «мешке». «Мешок» движется в будущее, в нём размещаются доказательства разработанной Трифоновым теории – титановый куб, образцы, дневник и лабораторный журнал. Всё это обнаруживается компетентными органами на месте пропавшего полигона. Теория «мерцающих сбросов» подтверждается практикой.

О том, что сам он этого подтверждения не увидит, Трифонов не жалел. Себе он уже всё доказал. Оставалось одно – чтобы другие поверили…

В зону исчезнувшего в декабре ЦИАНТа пришлось въезжать с севера. Упирающиеся в «пятно» Кольцевая и Дмитровка охранялись военными и полицейскими, на остальных дорогах «дежурили» местные бандюганы. Провернуть тот же финт, что и с аэропортом «Шереметьево», учёный не мог. Для этого надо было дождаться ночи, а отправляться в прошлое в темноте Алексей не хотел – слишком велик риск. Промахнешься на километр-другой и – никто ничего не узнает. Тем не менее, тепловизионные очки он с собой взял, на всякий пожарный.

Путь Трифонов выбрал кружной: через Афанасово, потом по лесной просеке, затем по замерзшему ручью к бывшему Липкинскому шоссе.

Увы, эта дорога оказалась тоже «под колпаком». Видимо, местные «патрули» перемещались вдоль границы «пятна» по внутренней стороне, там, где кусты и деревья отсутствовали. «Сторожей» Трифонов заметил не сразу. Серебристый «Крузак» прятался за ледяным торосом, и, как только УАЗик его объехал, тут же рванулся наперерез. Устраивать гонки Алексей не решился. Результат мог оказаться плачевным, а рисковать не хотелось.

«Буханка» остановилась. Остановился и преградивший ей путь внедорожник.

Из бандитской машины выбрался мужик в камуфляже и вразвалочку подошел к «нарушителю». На ремне у охранника болталась застегнутая кобура.

– Кто такие? – небрежно поинтересовался он, заглядывая в открытое Трифоновым окно.

– Да мы это, хотели в Лианозово проскочить побыстрее, – зачастил Алексей. – Тут напрямик, а вкруголя больше часа терять, так что…

– Понятненько, – ухмыльнулся бандит. – Побыстрее да, можно. А вот на халяву нельзя. Тут проезд платный.

– Платный? – «погрустнел» Трифонов. – Тогда мы, может, обратно…

– Обратно тоже нельзя, – покачал головой «патрульный». – Вы уже заехали на территорию, поэтому платить будете в любом случае.

– Сколько? – «обреченно» вздохнул Алексей.

– Такса стандартная. Половина того, что везете.

– Половина? А что так много?

– Не нравится, можем и всё забрать, – хохотнул камуфляжный.

– А может как-нибудь договоримся, а? – начал «канючить» ученый. – У меня тут одна штуковина есть…

Он расстегнул куртку и сделал вид, что роется у себя за пазухой.

– Чего там ещё? – заинтересовался охранник.

– Девять граммов, – процедил Трифонов, вынимая ПМ.

Два выстрела в голову не оставили бандиту ни единого шанса. Он молча рухнул на снег.

Алексей резко распахнул дверь, подхватил прилаженный возле сиденья АК и прыгнул наружу.

– Лиза, вниз!

Девочка без раздумий нырнула под стальную «торпеду». Не ахти какая защита, но все-таки лучше, чем тупо маячить за ветровым стеклом.

К счастью, прятаться и уворачиваться от пуль не понадобилось.

Трифонов успел первым. Три прицельные очереди по внедорожнику, и отвечать стало некому. Бандитов в машине оказалось двое, и они проявили просто поразительную беспечность. Видимо, привыкли безнаказанно грабить всех нелегально въезжающих в зону, поэтому и не ожидали отпора. Алексею же было не до церемоний и сантиментов. Он даже забыл удивиться собственному спокойствию, хотя убивать пришлось первый раз в жизни.

– Ты как? Нормально? Не испугалась? – заглянул он в салон «буханки».

– Нормально, – ответила девочка.

– Молодец. Едем дальше…

Оставшийся путь они проехали без происшествий…

– Кажется, здесь.

Алексей выбрался из авто и, вытащив геодезический приемник, принялся определять направление на первый флибр-генератор. Второй, завершив измерения, он установил перед машиной, метрах в пяти от бампера. Как любому учёному, ему было интересно, что происходит, когда прибор включен. Зрелище, действительно, уникальное, но все, кто его наблюдал, уже ничего не могли рассказать…

После «выстрела» прибор неожиданно замерцал всеми цветами радуги. Он то расплывался в воздухе, то вдруг становился контрастным и чётким. Трифонов следил за ним, не мигая, словно завороженный… Десять секунд, двадцать, тридцать… минута…

Момент перехода Алексей всё-таки пропустил. В глазах заслезилось, учёный моргнул и…

– Ой! Где это мы? – ойкнула Лиза.

Вокруг была темнота.

– Приехали, – пробормотал Трифонов, заводя двигатель и включая фары.

Галогеновый свет выхватывал только снежное поле и ледяные торосы.

Приемник ГЛОНАСС не работал, сеть в телефоне отсутствовала, компас безбожно «врал». Только на часах по-прежнему светилось пятнадцать ноль шесть, а подвешенная на гиростабилизаторе чугунная стрелка продолжала указывать нужное направление.

Алексей нацепил на голову гарнитуру ПНВ и вновь выбрался из машины.

Еще пару минут назад вдали виднелись дома, трубы, столбы, опоры ЛЭП, другие приметы цивилизации. Сейчас ничего этого не было. Со всех сторон на расстоянии около километра заснеженную равнину окружали лишь чахлые деревца и кустарники.

– Приехали, – повторил Трифонов, сдвигая на лоб очки-тепловизор. – Сработала, значит, хреновина… Вашу мать…

Эпилог

'День 150 (11 ноября, понедельник).

Возможно, эта запись будет последней. Возможно, нет. Что произойдет через пару часов, не знает никто. Я, в том числе. Тем не менее, надеюсь на лучшее, благо, к этому есть все предпосылки.

Жизнь временами преподносит такие сюрпризы, что только диву даёшься.

Ещё вчера даже подумать не мог, что стану, наверное, самым счастливым человеком на свете, а сегодня просто пожимаю плечами, понимая, что иначе и быть не могло.

Вчерашнего вечера, прямо скажу, ждал с содроганием. Набор препаратов от доктора Свиридова подошёл к концу. Последняя таблетка. Последняя – исключительно по моей вине. Должно быть еще два блистера, а это целых шестнадцать капсул, но я их, вот ведь урод, где-то посеял. Где и когда, не помню. Но это неважно. Важен результат – курс лечения завершить невозможно. Как после этого смотреть Лизе в глаза? Как объяснить?

Словом, решил сказать правду. А что ещё оставалось?

Достал таблетку и начал мямлить, что, мол, такие дела, было еще шестнадцать, но, где они, фиг знает, найти не могу, надо что-то придумать, но ты не волнуйся, всё будет хорошо, ну, и так далее. Говорил, говорил, а на душе было так погано, так плохо, хоть волком вой.

Лиза слушала меня пару минут, потом неожиданно встала, прошла в свой уголок, взяла рюкзак и вытащила из него небольшую коробочку.

Открыла. Показывает.

Смотрю и ничего не соображаю. Внутри целая россыпь этих капсул-таблеток. Штук, наверное, сто.

– Откуда⁈ – спрашиваю.

А она смеётся.

– Я, – говорит, – уже месяца три, как их принимать перестала. То, что ты мне давал, прятала. Боялась, будешь сердиться.

У меня аж глаза на лоб вылезли.

– Как⁈ Почему⁈ Это же специальный курс! Его нельзя прерывать!

И тут она – бац! – в слёзы.

– Прости, дядя Лёш. Я не хотела. Оно само получилось.

– Да что получилось-то? Объясни толком.

Она глаза рукавом вытерла, носом хлюпнула и принялась рассказывать.

Оказывается, когда я перестал ей делать уколы, она решила «схитрить». Чисто по-детски подумала, что если принимать лекарство не каждый день, а через день или через два, то лечение растянется, и, скорее всего, это продлит жизнь на несколько месяцев. То, что из-за такого «новаторства» может получиться наоборот, ей в голову почему-то не пришло. Глупость, конечно, но тут я сам виноват, что не проследил, как она глотает таблетки.

Две недели Лиза аккуратно прятала каждую вторую капсулу в коробочку, следующие пару недель туда отправлялись уже две из трёх, а потом девочка начала замечать, что её самочувствие не ухудшается. Болезнь не просто не наступала, она как будто исчезла. Несколько экспресс-тестов на онкомаркеры показали, что так и есть. Тогда Лиза вообще перестала принимать капсулы. За месяц в её состоянии ничего не изменилось. Новые тесты лишь подтвердили догадку: курс завершился досрочно, и это не просто ремиссия, это полное излечение.

Больше всего Лиза боялась сообщить об этом мне. Почему – не знаю. Наверное, думала, что я разозлюсь на неё.

И я, действительно, разозлился. Только не на неё – на себя.

Почему сам не додумался проверять маркеры в процессе лечения? Паша ведь специально об этом упоминал: мол, в испытательной группе процентов десять излечивались уже в середине курса.

То, что Лиза попала в эти десять процентов счастливчиков, выглядело настоящим чудом. Я не верил в него до тех пор, пока сам не проверил с десяток маркеров. Однако всё подтвердилось. Лиза была и вправду здорова. То ли благодаря лечебному курсу, то ли из-за того, что её организм оказался крепче, чем думалось, то ли… спасибо флибру и нашему перемещению в прошлое. Кто знает, как влияют на человека переносы во времени. Может, они и впрямь – не только помогают исправить неисправимое, но и исцеляют неисцеляемое…

В себя я пришел лишь после полуночи, когда Лиза уже спала.

Сидел за столом под светодиодной лампочкой и думал о смысле жизни. Перед носом лежали расчеты туннельного перехода, но я на них не смотрел. Просто не мог. К радости от случившегося теперь примешивалась и тревога. Когда мы сюда уходили, то точно знали (хотя и не признавались открыто), что вместе протянем лишь пару лет, а потом… Я был готов остаться один. Считал это своим долгом и платой за знание. Сейчас всё изменилось. Я старше девочки на двадцать три года, поэтому если кто-нибудь и останется здесь один, то, скорее всего, не я, а она. А я на это нифига не подписывался. Обречь кого-то на долгую и одинокую жизнь без надежды – это, наверное, хуже, чем просто убить. Лиза этого не заслуживала. Она заслуживала совершенно другого…

– Ты всё ещё любишь её, да?

Девочка подошла так тихо и так незаметно, что я даже вздрогнул от неожиданности.

– Кого?

– Тамару. Помнишь, ты говорил, как она исчезла во время первого сдвига, а ты потом считал себя виноватым.

Она пододвинула к столу плетёное кресло, забралась на него с ногами и, укутавшись в одеяло, посмотрела на меня каким-то особенным взглядом, по-детски пронзительным и по-взрослому понимающим, словно и вправду почувствовала охватившую меня меланхолию…

– Не знаю, Лиз. Наверное, да.

– Я тут подумала… – девочка чуть поёжилась и натянула одеяло повыше. – В общем, я думаю, что твоя Тамара попала сюда же, в это же время, только на год пораньше.

– Возможно, – пожал я плечами. – Размер зоны такой же. Курчатовский институт от Вешек недалеко, километров пятнадцать. Здесь, наверное, так же.

Лиза всплеснула руками:

– И ты так легко об этом говоришь⁈

– А как я должен об этом говорить? Мы в пространственно-временнОм мешке. Всё, что снаружи, недосягаемо.

– Неправда. Мы же делали опыты. Наружу выбраться трудно, но можно.

– Да, можно. Но если даже получится, там у нас не будет практически ничего. Всё ценное останется здесь. Мы там просто не выживем. Я не могу рисковать, тем более, сейчас, когда ты, наконец, излечилась.

– Нет, дядя Лёш, так нельзя. Нельзя так просто сдаваться. Я знаю, ты сможешь придумать какой-нибудь выход. А если ты не захочешь, то я тогда одна убегу, и тебе всё равно придется что-то придумывать.

Я улыбнулся.

– Это шантаж?

– Да. Это шантаж. Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, как я. Я не хочу, чтобы ты всегда считал себя виноватым. Ты должен найти Тамару. Мы должны вместе найти её. Я знаю, она жива и ты до сих пор её любишь. Поэтому я сейчас буду сидеть здесь и думать вместе с тобой.

– О чём?

– О том, как можно выйти наружу без риска.

– Думаешь, это поможет?

– Уверена.

Я не стал с ней спорить.

Она была абсолютно права. А я – нет.

Решение удалось отыскать ближе к утру. К этому времени Лиза давно спала, прямо в кресле, так и не покинув свой «боевой пост».

Прокол можно было и вправду расширить. Примерно раз в десять. Вполне хватит, чтобы проехать во внешний мир на УАЗе. Всё дело в резонансе. Но обеспечить его можно только один раз, потому что у меня остался только один флибр-комплект. Из пяти, купленных у Михалыча, два я потратил на эксперименты, еще два – чтобы оказаться здесь. Последний приберегал на самый крайний случай. И вот этот случай настал. Если флибр-регистратор использовать не как регистратор, а как вторичный источник, возникает положительная обратная связь и прокол начинает быстро расти. Главное – уловить момент, когда резонанс достигнет предела и переход между двумя «мирами» разрушится. По расчетам, этот момент наступал минут через двадцать после включения. Поэтому нам требовалось проехать наружу не раньше, чем за минуту, и не позже чем за тридцать секунд до коллапса, когда проход уже в достаточной мере широк, но ещё остается стабильным.

Задача, пусть трудная, но выполнимая.

Готовиться мы стали, когда Лиза проснулась. Чтобы собрать в машину всё ценное, понадобилось четыре часа. Жалко, конечно, бросать хозяйство, всё, что успели нажить за эти пять месяцев, но – делать нечего, решили, значит, решили.

Сейчас практически всё готово к отъезду. Регистратор я уже зарядил, машину заправил, осталось только перенести эту запись на титановую пластину и положить в куб. А потом…

Словом, если других записей в дневнике не окажется, значит, нам всё удалось…

Есть, впрочем, и другой вариант, но о нем я говорить не хочу.

Надоело всё время думать о худшем.

Лучше быть оптимистом.

Думаю, они живут дольше…

(из дневника А. Н. Трифонова)'

Россия. Мобильный Резервный Центр Управления Обороной (12.05.2019 г.)

– Это была последняя запись?

– Последняя.

– Значит, они всё-таки выбрались из пузыря?

– Видимо, так. Я, по крайней мере, очень на это надеюсь.

Президент пристально посмотрел на академика:

– Скажите, Владимир Евгеньевич, а вы сами не хотели бы так же как Трифонов? Ну, в смысле, туда и обратно.

Ученый усмехнулся.

– Знаете, я как раз хотел попросить вас включить меня в одну из групп. Просто не могу удержаться. Очень хочется попробовать всё самому.

– Странно. Когда я предложил то же самое товарищам из Сколково и ВШЭ, они энтузиазма не проявили. Хотя, казалось бы, где ещё можно найти такие научные перспективы, как не в проекте «Надежда»?

– Я не могу никого из них осуждать, – вздохнул академик. – Просто они не настолько одержимы наукой, как… как, например, Трифонов.

– Дело не в науке, Владимир Евгеньевич, – покачал головой глава государства. – Дело, как это ни банально звучит, в воспитании. «Не спрашивай, что твоя страна сделала для тебя, спрашивай, что ты можешь сделать для своей страны». Пусть это сказал не русский, а американец[1], но я согласен с ним целиком и полностью. Поэтому…

Ученый подался вперёд.

– Поэтому, – продолжил президент, – ни я, ни вы в прошлое не отправимся. Наше дело – готовить тех, кому повезёт больше. Групп будет много, работы хватит на всех.

– Вы уверены, что они справятся?

– А вы?

– Надеюсь.

– Вот именно.

Руководитель страны встал и прошелся по «кабинету». Сегодня это была просто палатка. Внутри находилось только два человека. Два президента. Один возглавлял государство, второй науку.

– Проект «Надежда» поэтому и называется так, а не по-другому. Мы можем только надеяться, но не можем никак повлиять. Конечно, группы заброски будут обеспечены всем необходимым, но, кто знает, что случится потом. Сумеют ли они, попав в прошлое, исполнить свои задачи на сто процентов? Не выйдет ли так, что следующие поколения попросту плюнут на всё и начнут жить, как им хочется, а не так, как должны? Что будет с нами и миром, если они не построят другую, новую цивилизацию, более умную, совершенную, справедливую, способную противостоять угрозам извне, готовую прийти на помощь предкам-потомкам? Как думаете, Владимир Евгеньевич? Получится?

– Увы, Владимир Владимирович. Я не пророк и знать этого не могу. Сегодня я могу гарантировать только то, что группы на самом деле попадут в прошлое. Мы изготовили больше двухсот «генераторов Трифонова». Опыты показали, что они, действительно, вызывают сдвиги, каждый по два километра в диаметре, что полностью соответствует теории мерцающих сбросов. Мы наблюдали и неизвестные аппараты на околоземной орбите. Достать их, к несчастью, нельзя. Военные говорят, у нас просто нет таких средств…

– Будет время, будут и средства, – пообещал президент. – Жаль только, времени, как всегда, не хватает, и не хватает катастрофически. Поэтому основным вариантом мы запускаем сейчас заброски в прошлое. Однако это не панацея. Ещё не факт, что заброски сработают. Я помню, вы сами не так давно утверждали, что даже в случае успеха мы можем его не увидеть.

– Я и сейчас утверждаю. Серьезные изменения истории должны вызывать ветвление времени, поэтому наши заброшенные в прошлое группы, если им повезет, могут инициировать рождение нового мира, параллельного нашему. То есть, мы можем запросто оказаться в разных мирах, пусть и похожих, но разных.

– Но это пока только гипотеза. Так?

– Так, – кивнул академик. – Пока не подтверждено обратное, это гипотеза. Однако, увы, сегодня всё говорит за то, что она верна.

– Значит, шансов практически нет?

– Я этого не говорил. Шанс есть всегда. Если Трифонов сумел отыскать выход из своего «пузыря», то почему бы нашим потомкам из прошлого не отыскать проход между двумя мирами? Разве это не шанс? Шанс. Пусть и не очень большой.

– Один шанс из тысячи, – задумчиво проговорил президент.

– Скорее, из миллиона, – развёл руками учёный…