Текст книги "Война теней (СИ)"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Неудивительно, что Александр II без тени сомнений сплавил братца по эту сторону Атлантики. Дескать, пусть хоть так пользу принесёт, укрепляя мост между двумя ветвями коронованных Романовых. Вот и прибыл Константин Николаевич вместе с дочерью в Портсмут. Визитёров же надобно не просто встречать, но ещё и увеселять, показывая им всякое-разное. но неизменно интересное. Разумеется, с упором на любопытное не отцу, а дочери.

Портсмут от Ричмонда не столь и далеко находился. Но прибывшие именно в Портсмут гости первым делом познакомились с достопримечательностями именно этого города. Какими именно? Памятники не столь давно отгремевшей войны с янки, разумеется. Битва на Хэмптонском рейде, первое в мире сражение броненосных кораблей, да к тому же не абы каких, а совершенного нового типа. «Монитор», «Пассаик» и «Роанок» от США при поддержке немалого числа паровых деревянных фрегатов и канонерок. «Акула» с «Чарльстоном» и «Фолсом» с «Булл-Раном» со стороны Конфедерации, с нашей стороны. Потопление двух из трёх броненосцев янки и третий, тонущий, выбросившийся на берег и взорванный остатками команды. Плавучие памятные знаки на месте затонувших «Монитора» с «Пассаиком», а также нашего «Булл-Рана». Установленная уже на берегу гранитная плита рядом с тем, что осталось от «Роанока».

Зачем всё это? Память, понятное дело. всего лишь память. Была бы возможность, подняли бы все три затонувших на не столь уж большой глубине броненосца. Почти так и и ответил на вопрос великого князя Константина Николаевича:

– Память о чём и о ком? О жертвах гражданской войны?

– Может и о них тоже, но всё же такого рода памятью о врагах если кто и должен заниматься, так сидящие там, в Вашингтоне, – слегка усмехнулся я. – Тут скорее напоминание о том, что всегда нужно быть наготове, постоянно ждать нападения врагов как тайных, так и явных. Ведь не будь у нас тогда собственных броненосцев, Портсмутским верфям пришёл бы конец. Не погибни «Булл-Ран» вместе с находящимся на его борту адмиралом, командиром всей эскадры, может противник и сумел бы прорваться, – тут я несколько слукавил, но собеседник малость того, не являлся специалистом в морских сражениях. А вот на присутствующую тут девочку-подростка слова впечатление могли и должны были произвести. – Вот вы, Константин Николаевич, про гражданскую войну упомянуть изволили. Про память о жертвах. С обеих сторон ведь, так?

– Да, конечно.

– Вот то-то и оно, что не все так просто. Сколько-нибудь достойная память о противнике может сохраняться лишь до тех пор, пока ни одна из противостоящих сторон не начинает творить нечто мерзкое и абсолютно неприемлемое для имеющих понятие о чести людей. Уж простите, но после «свободных полков» и устроенного ими «Винчестерского кошмара» сложно говорить о подобном. Это как взбунтовавшиеся поляки, немалая часть которых отбросила в стороны ту самую шляхетскую честь и творившая… Ольга, искренне прошу прощения за то, что невольно мог вызвать у вас неприятные воспоминания.

Девочка-подросток, она ж была рядом. Смотрела. Слушала. Воспринимала. А любая ссылка на события в Польше, она не просто так, а не могла не вызвать отклика. Дочь помнила, что в её отца там стреляли. Понимала, что лишь чудом рана оказалась лёгкой. Осознавала, что и семья наместника могла подвернуться под горячую руку или и вовсе по трезвому, холодному расчёту тех бунтовщиков, которые хотели сделать так, чтоб обратного пути у всех мало-мальски причастных попросту не осталось. Да, так не случилось, но случиться такое вполне могло. Посему… Нет, не просто так я поднял тему, а потом свернул, удостоверившись, что юное создание всё услышало и восприняло именно так, как мне было выгодно.

Более того, оказалось, что Ольга не только слушала-запоминала, но ещё и на большее оказалась способна, вымолвив:

– Тогда это не память о погибших, а… Напоминание? Но о чём?

– У что памяти, что у напоминания бывает много граней, пока что юная, но обещающая стать прекрасной и, что столь же важно, умной леди. Давайте я сейчас перечислю лишь парочку, а уж сами вы потом как следует поразмыслите. Ведь видимся мы всего лишь первый, но далеко не последний раз. Опять же просто письма никто не отменял, не так ли?

Кивает и смотрит с заметным таким любопытством. Дескать, что ж ты мне такое скажешь, человек, о котором я много слышала и от разных людей? Любопытство из смеси детского, подросткового и… Нет, пока не скажу. слишком мало времени имелось на изучение и понимание. Но ведь именно ради лучшего узнавания создания впечатления я сейчас и стараюсь.

– Память о пусть не первой по сути, но первой знаковой победе над флотом тех, кто считал, что в войне будет превосходить нас практически во всём. Это раз, – загибаю на руке первый палец. – Напоминание самому… самим себе о том, что дажев кажущееся безопасным место могут прорваться враги. готовые разрушить всё, что тебе дорого. Хэмптонский рейд – это близко. Очень близко. Утрать мы портсмутские верфи, не факт, что смогли бы несколько позже противостоять высадке полноценных десантов. Это два. И теперь насчёт «три». Подумайте, Ольга, какие мысли эти вот памятные знаки на воде и на суше должны вызывать у визитёров. Разных, дружественных и не очень, нейтральных и откровенно враждебных. Учитывая все те события, которые произошли во время войны, после неё, но до образования из Конфедерации Американской империи, да и после этого. Затем вновь вернёмся к этой теме. При непосредственном общении или же посредством листа бумаги и чернил.

Намёки, подсказки, провоцируемый интерес у юной представительнице Дома Романовых. И уже с ходу можно понять – остаться равнодушной у Ольги вот совсем не получилось.

У её отца, кстати, тоже. Только вот типы интереса были, скажем так, разные. Если Ольга смотрела примерно как на этакого тёмного, местами зловещего, но однозначно притягивающего своеобразным шармом человека – подросток же, а эта публика частенько на такое ловится – то Константин Николаевич смотрел как на очевидную угрозу. Чему или кому? Хм, вот тут стоило однозначно и хорошо так подумать. Либеральствующий великий князь – это не просто так, это попахивает «партией цесаревича». А где у нас пока ещё цесаревич, там у нас кто в тени притаился? Верно, светлейший князь Горчаков, чтоб ему собственной накрахмаленной манишкой подавиться. Ну или такими же манжетами, мне оно пофиг.

Вместе с тем внешне всё было более чем прилично. Аристократия, да причём не абы какая, а значит умение держать лицо, скрывать эмоции и вообще вести себя согласно обстановке с детства воспитывается. У большей части, осмелюсь уточнить. Некоторые время от времени срываются… и нарываются. Как цесаревич Николай, будь он неладен! Но это от зашкалившего за все разумные рамки чувства собственного величия, самоуверенности и искренней неприязни к таким как я, нарисовавшейся зависти к брату и ещё целого ряда факторов, в итоге приведших к явному и не способному погаситься конфликту между ним и Владимиром. Тому, который уже оказался для нас полезен, а в перспективе… Стоп, пока не об этом, тут больше Мария должна будет проработать, но там, в Российской империи. Здесь же и сейчас…

Поскольку от Портсмута до Ричмонда расстояние было всего в полторы сотни километрах и, разумеется, к столь важному объекту была проложена ветка железной дороги, гости могли ожидать, что по ней и отправимся в столицу. Ан нет, случился определённого рода сюрприз на паровом ходу, но двигающийся не по рельсам, а по обычной дороге. Ага, я про очередной вариант паромобиля. Только совсем уж «премиум класса» и достаточно просторный для размещения внутри примерно десятка пассажиров с подобающим статусу комфортом.

Слышали, но пока не пробовали прокатиться. Это про гостей и паромобили. Зато реакция… Воистину родственники. Здесь я про нашего императора и его юную кузину. Что первый при своём знакомстве с новым видом транспорта выражал живейший интерес, что Ольга оказалась в восторге. Улыбка, едва-едва сдерживаемое желание забросать множеством вопросов… На самом деле ей и не потребовалось, поскольку я сам начал рассказывать и о том, как оно всё тут образовалось, и какие перспективы у нового вида транспорта. И о моих надеждах, что в Санкт-Петербурге и иных русских городах это чудо техники скоро тоже появится в достаточных количествах. В довесок обещание погрузить на борт корабля парочку подобных в качестве подарка.

Одно за другое, потом другое цепляется за третье и так далее. В итоге путь от Портсмута до Ричмонда оказался полон впечатлений для моей собеседницы и несколько утомительным для меня по причине необходимости постоянно говорить. Хвала богам, что хоть темы, поднимаемые в процессе беседы, были хорошо знакомы – сам на них наводил, оно и неудивительно – и с красноречием проблем ещё с позднешкольных времён не случалось. Однако всё заканчивается, в том числе и дорога. Заметно набравшаяся впечатлений Ольга, доставленная аккурат к императорскому дворцу, вместе со своим отцом отправилась встретиться с давно не виденным коронованным кузеном, ну а я… Мне следовало немного отдохнуть, а затем кое-что уточнить относительно великого князя Константина Николаевича. Не понравились мне некоторые его реакции. Сильно так не понравились, вызвав подозрение касаемо полного спектра целей его тут пребывания. Сопровождение дочери – это понятно. Встреча с племянником-императором? Тоже логично. А вот с какой именно целью, в каком направлении пойдут беседы двух Романовых? Это лишь предстояло понять. Сперва просто подумать, потом побеседовать с Владимиром. Он то, в отличие от Ольги, уже далеко не мальчик, к тому же всеми силами стремится не только сидеть на престоле, но и подгрести под себя немалую часть власти в империи. Естественное желание, спору нет, но именно на этом желании могут сыграть те, кому лезть в американские дела в принципе не стоит. Ведь особо загребущие грабли порой и отрывают. С корнем!

Поговорить с Владимиром удалось совсем ближе к вечеру. И выглядел он, к слову сказать, заметно измотанным, хотя и довольным. Неудивительно, что неспешно прогуливаясь в императорской компании по небольшому дворцовому парку, я поинтересовался:

– Юная кузина хоть и радует после разлуки, но вместе с тем несколько утомляет энтузиазмом?

– Винить в этом стоит и тебя. Виктор, – успешно «отбил подачу» Владимир. – Растревожил девочку рассказами, напоминая о её недавнем пребывании в охваченной смутой Польше. Рассказал о уже американских недавних событиях. Потом задал… странную загадку и начал показывать уже то, что ей понравилось. А ещё про этот телетрофон и новые виды электрического освещения сказал. Вот она и начала теперь ко мне приставать. Расскажи ей, покажи.

– Показали?

– Обещали, что завтра, но обязательно. Она хочет не только демонстрации, но и рассказа. А теперь, Вик, сам подумай, кто будет лучше как рассказчик – уже знакомый ей будущий жених и супруг или какой-то обычный инженер, который может ещё и не оказаться умеющим ладить с…

– Детьми? Она уже не совсем ребенок.

– Знаю, – кривовато усмехнулся император. – Оля повзрослела. Но не совсем. Плохо!

– Что события, которые она видела почти что своими глазами, а кое-что и видела, хоть и не самое жуткое, украли у твоей кузины часть безоблачного детства?

Кивает, после чего лезет за папиросницей, откуда извлекает набитую смесью табаков папиросу. Что ж, я также не возражаю табачком угоститься. Не его, собственным, ну да не суть.

– Я могу обещать, что постараюсь устроить ей яркую, полную приятных впечатлений юность. И уж точно не обижу прелестное создание. Просто не смогу… милая она и немного даже забавная.

– Она может и влюбиться в тебя. Виктор, – призадумавшись и в очередной раз пыхнув папиросой, произнёс император. – Ты ей уже интересен, а интерес у юных барышень способен перерасти в настоящее чувство. Будь с Олей очень осторожен.

– Обещаю.

Одного этого слова было вполне достаточно. Владимир Романов, император и сын императора, знал цену даваемым обещаниям. Равно как и то, что для каждого человека эта цена была своя, в зависимости от его личных качества. Иллюзии… их император уже успел по большей части отбросить в сторону. Насчёт природы человеческой так уж точно.

– Но давай от дочери перейдём к её отцу.

– Дядя Константин? – заметно так и совершенно искренне удивился мой собеседник. – Он просто сопровождает дочь. Могла бы и тётя Александра, но решила, что будет правильнее, если отправится отец Оли.

– Она решила или он убедил либо мягко подтолкнул?

– А-а… Ты сейчас о чём? Зачем ему это?

– До конца не уверен, равно как не собираюсь лезть в чисто родственные взаимоотношения, однако в правящих Домах дела личные слишком тесно переплетены с государственными.

– Знаю. Дальше!

И голос резко изменился, глаза смотрят иначе. Не неприязнь, даже не подозрительность, тут иное. Что именно? Скажем так, включился режим императора, а не просто Владимира Романова, беседующего о делах семейных. Это хорошо и более того, уместно.

– В России при дворе сейчас по сути две основных партии, ориентированных, соответственно, на цесаревича Николая и на великого князя Александра. Очень разные. порой придерживающиеся диаметрально противоположных воззрений на то, каким именно путём Российская империя должна будет двигаться дальше. И противостояние этих партий утихать отнюдь не собирается. Скорее напротив, ожидается лишь нарастание противоречий.

– Никки остаётся наследником отца, – слова то звучат, но не так истина в последней инстанции. – Папа пытается его вразумить и это вроде бы получается. Особенно после того покушения. У меня с братом отношения… не самые хорошие, но отца мы любим оба.

– Все меняется в окружающем нас мире. И изменения происходят не сами собой, а в зависимости от тех либо иных обстоятельств. Однако! До моих людей в России дошли даже не слухи, а заслуживающая внимания информация, что Константин Николаевич сблизился не столько даже с цесаревичем, сколько со стоящим за его спиной Горчаковым. Либерал либерала не обидит, это сразу понятно, но вот до каких пределов дошло общение сих двух более чем значимых в политике Российской империи людей?

– Я не слышал о сближении дяди с Горчаковым.

Действительно не слышал. Признаться, мне об их контактах также не докладывали, помимо вроде как обычных, в рамках общесветской жизни, но вместе с тем я не врал. «Заслуживающая внимания информация» – это прежде всего мои собственные знания о то ещё, базовой ветви истории вкупе с умением анализировать и экстраполировать текущую ситуацию на несколько шагов вперёд в том или ином направлении. Реально ведь брат нынешнего императора является, помимо цесаревича, чуть ли не самым ярким и известным представителем либерального течения. Причём ничего то его не берёт, даже будучи чуть было не пристреленным одним из польских бунтовщиков. Ничему то великий князь Константин не научился. Воистину некоторым хоть кол на голове теши, хоть под хохлому расписывай – не поймут-с и всё тут.

– Если оно состоялось, Владимир, то ваш дядя не мог пусть косвенно, но не затронуть в сегодняшней беседе некие… либеральные мотивы, причём с конкретным прицелом на будущее. Или, если пока проявил особую осторожность, затронет в один из следующих дней. И сомневаюсь, что мои подозрения избыточны. Особенно если… – небольшая пауза, оценка выражения лица императора. – Хм, а он действительно что-то такое уже поднимал как тему для разговора. Более того, это самое «что-то» вам не слишком понравилось.

– Дядя жаловался на то, что мы скоро сделаем из Нью-Йорка не только важный порт и финансовый центр, но и живодёрню, на которую вместо старых кляч таскают бывших правителей пусть не самых лучших, но государств. И он сомневается, что Дому Романовых нужна такая слава. Всему Дому, так как если Гаити – это дело американской империи, то бывший правитель Кокандского ханства Алимкул Хасанбий-угли связан с Россией, а значит с моим отцом и…

– И его наследником Николаем. Так?

– Так! – стиснув зубы. процедил Владимир, скушавший очередную дозу подозрительности в отношении кой-кого из своих родственников. – Ты иногда бываешь чересчур проницательным, Виктор.

– Только иногда? Эх, значит придётся вновь приналечь на самосовершенствование. Министр тайной полиции должен быть предельно проницательным всегда.

– А ещё не всегда понимаю, когда ты серьёзен, когда иронизируешь.

– Зачастую совмещаю одно с другим, Владимир. Так и жить интереснее, и для дела полезнее, и впечатление создаётся подобающее. Проверено годами.

Отброшенный в сторону очередной окурок. Уже третью папиросу подряд сжигает. Многовато, как по мне, но я императору не отсутствующий «минздрав». Упс, а ведь надо озаботиться расширением министерств и в этом направлении. Однозначно надо!

Что до этих так называемых претензий – лично меня они только забавляли. Ну да, в скором времени Алимкула Хасанбий-угли должны были переправить в Нью-Йорк, где и состоится очередной международный трибунал. Показательный такой, с подобающим освещением в прессе. Только на сей раз основой обвинений будет не тотальная резня белого населения на своей и прилегающих территориях, а нечто иное. Что именно? Многолетние, а точнее сказать многодесятилетние и даже многовековые массовые похищения людей на сопредельных территориях с целью обращения их в рабство. Нужно было создать лишь один прецедент, чтобы в дальнейшем по схожим поводам наводить страх иудейский на прочих, подобных этому кокандцу, коих хватало в разных уголках земного шара.

Только это? Разумеется, нет. Уже успевший многократно обгадиться со страха Алимкул раскололся от головы до жопы, охотно сдавая всех тех, кто помогал ему держаться у власти. А это были советники и субсидии откуда? Верно, в том числе и от британцев. Более того, он называл имена, много имён. Не только он один, но и ещё с десяток пленников менее значимых, но коих можно и нужно было использовать в качестве «массовки», подтверждающей показания основного обвиняемого в стремлении хоть частично облегчить собственную участь.

Зачем планировалось впутать в это британских эмиссаров? Да чтобы запросить у Лондона подтверждение или опровержение. Самое забавное, что нашу сторону устроят оба варианта. Подтвердят и сделают рожу кирпичом, что это всё нормально – изрядно изгадят свою репутацию на международной арене, особенно в ситуации, когда сравнивать будут с проводимой нами политикой. Опровергнут, обвинив Алимкула в клевете или и вовсе попытаются представить эмиссаров проявившими частную инициативу? Так я в последнем случае не побрезгую отдать приказ тщательно и вдумчиво уничтожить репутацию всех тех британцев, кто замарался в пособничестве «азиату-дикарю – торговцу цивилизованными европейцами». Данный факт, в свою очередь вызовет возмущение конкретных личностей, а также всех их родных, друзей и прочих приятелей. Дескать, они во славу империи, а от них прямо взяли и отказались. Организовать интервью с праведно возмущенными британцами – это дело техники. Куда ни кинь – для наших планов одна сплошная выгодна.

Меж тем Владимир, продолжающий дымить не хуже паровоза, начал чуть ли не пересказывать то, о чём говорил с ним «дядя Константин». Видимо, его таки да зацепила возможная связь великого князя с Горчаковым, да и с братом-цесаревичем восстанавливать отношения при текущем раскладе император не шибко хотел. Более того, «брат Саша» на русском троне ему казался куда как более симпатичным… в далёком будущем, разумеется. Ай как хорошо ситуация складывается! Мне только и оставалось, что слушать, не мешать, да время от времени вставлять несколько то уточняющих, то одобряющих слов. А ещё надеяться на успешные действия сестрёнки в Санкт-Петербурге. Хм, может и в иных российских городах, тут уж по ситуации видно будет. Мария меня точно не разочарует, готов чем угодно поклясться.

Интерлюдия

Май 1865 г, Африка, Наталь

Опасность, высокий риск, но в случае успеха – то самое, ради чего стоило рисковать. Расширение Наталя, молчание губернатора Капской колонии Палмера и. разумеется, никакого триумфального возвращения Джорджа Грея. Сэр Генри Эрнест Гаскойн Бульвер, лейтенант-губернатор Наталя, убеждал сам себя, но никак не мог решиться сделать последний шаг – отдать приказ Лайонелу Палмеру, тем самым запустив цепь событий, что должна была привести к столь желаемому результату.

Сам же Палмер, сидючи в кресле со стаканом виски и смотрящий на прохаживающегося взад-вперёд главного человека во всём Натале, лишь едва заметно улыбался. Не снисходительно, не весело… скорее слегка загадочно. Генри Бульвер уже успел привыкнуть к особенностям своего помощника по самым разным, но непременно важным делам. Вот и сейчас воспринимал его как неотъемлемую часть кабинета. Хотя нет, если он сейчас отдаст приказ, то Лайонел на некоторое время исчезнет. Такие дела мало кому можно доверить, и уж точно не стоит оставлять без тщательного присмотра.

Что за дела? Одним махом разрубить местный «гордиев узел», в котором сплелись интересы Британии и Американской империи, бурских республик и зулусов, лично его и президента Трансвааля Преториуса, иных важных и не очень персон. Иными словами, поставить жирную точку в окончании войны между Трансваалем и Зулулендом. Такую точку, которая будет устраивать всех… кроме зулусов, но кому есть дело до дикарей? Правильно, ни-ко-му.

Зулусы не просто проиграли всё возможное, они ещё сделали это и быстро, и совершенно позорно, несмотря на то, что было в них вложено. Устроенная бурами очередная «Кровавая река», пусть и без реки поблизости, затем их движение на так называемую столицу зулусов, Булавайо. Успешное, как и предшествующая большая бойня, оно сопровождалось множеством мелких уколов по остаткам того, что эти дикари считали государством. Основное ядро, а из него словно выстреливались малые отряды, быстро перемещающиеся, уничтожающие любое мало-мальски большое скопление зулусов из многозарядных винтовок и пулемётов. И грамотно выстроенное снабжение, не дающее войскам Трансвааля испытать нехватку любого из припасов, необходимого для ведения войны. И крепкая связь между Трансваалем и Форт-Тейлором, этим морским портом близ португальского Лоренцу-Маркиша. По устроенному американцами коридору и шли грузы, да и так называемые «добровольцы», а на деле лишь формально вышедшие в отставку головорезы, прошедшие очень серьёзную войну и много чего умевшие.

Лейтенант-губернатор поневоле поморщился, вспоминая, сколько подобных «добровольцев» прибыло в Трансвааль за последние месяцы. Счёт уже давно шёл не на сотни, а на тысячи. Обстрелянные, вооружённые до зубов, готовые драться даже с серьёзным противником. Не говоря о том, чтобы гонять негров по саваннам.

Стоило ли удивляться, что за прошедшие несколько месяцев от Зулуленда как сколько-нибудь организованной даже по здешним меркам силы ничего не осталось? Всё верно, удивляться не стоило. Равно как и тому, что его правители, Мпанде и Кечвайо, завывали во весь голос, всеми силами желая получить хоть какое-то покровительство, позволившее бы им сохранить за собой власть. Не прежнюю, но хоть какую-то. К кому были обращены тоскливые завывания? Понятно, что не в сторону буров и стоящих за их спинами американцам. Единственная сила, что могла спасти зулусов, находилась тут, на землях британской короны. Капская колония и его Наталь, а больше и никто. Вот потому Генри Бульверу и нужно было предварительно договориться с капским губернатором Баркли о согласованных действиях. Он и озаботился. Договорился, воздействуя на страх последнего перед возвращением «на коне» губернатора прежнего, Джорджа Грея с его идеями преобразования большей части южноафриканских земель в единое федеральное государство, полноценный доминион с вице-королём во главе.

Сэр Генри Баркли обещал главное – не мешать. Не просто так, а в обмен на часть того, что удастся получить по итогам задуманной Бульвером интриги. Интриги тайной, даже общее представление о которой имели немногие. А уж всю картину, помимо самого лейтенант-губернатора, представлял только верный порученец Лайонел Палмер и ещё несколько человек. Не британцев, а совсем даже наоборот, их недавних, но ставших чуть ли не основными противников.

Да, Генри Бульвер, получивший дельные уроки политического искусства от своего дядюшки, сэра Бульвер-Литтона, посланника в Американской империи ещё с момента бытия той всего лишь Конфедеративными Штатами Америки, рискнул. Он нарушил все писаные и неписаные правила, связавшись в обход Лондона пускай не с Ричмондом прямо, но с представителями американцев тут, в Южной Африке.

Что за представители? Официальный посол Американской империи в Трансваале Уэйд Хэмптон Четвёртый и посол же, но ни разу не официальный, больше отвечающий за дела иные, зачастую весьма неоднозначные – бывший наёмник а потом человек для особых поручений при Викторе Станиче – Стэнли О’Галлахан. Генри Бульвер хорошо изучал предоставленные из дядюшкиного архива документы, а потому знал, какую роль О’Галлахан и ему подобные сыграли в нью-йоркском восстании, да и в иных местах и событиях их участие было почти что очевидным, хотя и не доказанным.

Предательство интересов Британии? Подобное обвинение могло прозвучать. Могло бы, будь лейтенант-губернатор Наталя в достаточной мере наивным, чтобы делиться своими планами с кем-либо, помимо полностью доверенных и зависящих от него людей. таковых же было… Мало их было и, разумеется, губернатор Капской колонии в это число не входил. И знал самую малость. Но малость такую, которая, удайся замыслы Генри Бульвера, просто не смог бы уже отойти в сторону. Правителю Наталя повезло, что Генри Баркли был так себе фигурой, отнюдь не масштаба Джорджа Грея и ему подобных. Более проницательный человек сумел бы если и не раскусить проворачиваемую интригу, то хотя бы заподозрить что-то неправильное. Другой, но не Баркли.

– Инкоси зулусов должны умереть, – процедил Бульвер, зная, что слышит его сейчас только Палмер. – Оба, непременно.

– Они уже едут сюда, в Дурбан, сэр Генри, – хмыкнул Лайонел Палмер, зная, что все слова сейчас уже так, пустое сотрясение воздуха. Решения приняты и нарушать свои планы хозяин пока что всего лишь маленького Наталя не намеревается. А приказ, который должен был прозвучать… он обязательно прозвучит. – Скоро встретятся с нашим отрядом, который должен будет сопроводить таких важных сейчас гостей к вам. А от вас, как они думают, и к губернатору Капской колонии. Только Баркли их точно не дождётся, и вы не желаете видеть их. Кроме как уже мёртвыми.

– Трагически погибшими в результате случайного нападения буров, Лайонел! Это важно.

– Весь мир – театр, – отплюнулся очередной порцией яда порученец. – О’Галлахан сумеет устроить правильное представление. Ему нужно знать лишь место и приблизительное время. Отдайте приказ и всё начнётся.

– Начнётся?

– И продолжится так, как вы того хотите.

– Да, я так хочу. Вот время, вот место, – лейтенант-губернатор подвинул в сторону порученца небольшой клочок бумаги. – И предупреди этого американского головореза, чтобы не было никаких подозрительных моментов. Или не осталось вообще никого, кто мог бы сказать что-либо подозрительное. Париж стоит мессы, а Зулуленд небольшой жертвы.

– Часть Зулуленда, сэр Генри.

– Помню, – отмахнулся тот. – Начинай, Лайонел. Не буду говорить тебе, как нужно делать то, что ты делать умеешь.

Короткий кивок в знак согласия, и вот уже Палмер встаёт и идёт к выходу из кабинета, не утруждая себя лишними словами. Человек, владеющий словом, но не нуждающийся в их излишнем количестве тогда, когда необходимо действовать.

Звук закрывшейся двери как бы окончательно разделил время на «до» и «после». Генри Бульвер понимал, что эта граница может вознести его вверх, а может и обрушить если не на самое дно, то очень близко. Ведь он, что ни говори, решился на проведение собственной политики, которая вполне могла войти в противоречие с пожеланиями не только Лондона, но и лично Её Величества королевы Виктории. Только и упустить шанс он не мог, просто не простил бы себе такого.

Что давала смерть Мпанде и Кечвайо? Окончательную утрату управления Зулулендом, раскол этого вроде как цельного, пусть и дикарского, государства, на множество малых территорий, управляемых мелкими племенными царьками. Если в другое время кого-то из сыновей Кечвайо или иного родственника и могли посадить на трон как малозависимую или там номинальную фигуру, то сейчас вряд ли. Буры Трансвааля и особенно их заокеанские советники хорошо знали своё дело, нанося удары не только по военной силе, но и по духу своих врагов. Точнее сказать, они выжигали этот самый дух до состояния невесомого пепла, вбивали в сами души бесконечный страх перед «белыми демонами», уничтожали саму мысль о сопротивлении, неплохо зная особенности не то зулусов, не то всех дикарей в целом. Ну да, конечно. Американцы с их давним опытом держания в узде негров. Они ведь и от держания тех в рабстве отказались не из-за какого-то там просвещённого гуманизма, не под давлением извне. Просто сочли, что от негров на территории тогда ещё Конфедерации проблем гораздо больше, чем пользы. Вот и избавились от них, но с выгодой, банально продав их побежденным своим противникам, да за хорошую цену. И отказы со стороны Вашингтона тогда просто не принимались. Верно говорили древние: «Горе побеждённым!»

Получалось, что буры действительно могли использовать смерть инкоси в собственных целях, не дав Зулуленду вновь собраться в единое целое. И сам президент Трансвааля, получивший поддержку деньгами, товарами, «добровольцами» в большом количестве, мог с достаточной уверенность смотреть в будущее, а ещё привлекать в страну не просто переселенцев, но тех, кто отвечал представления буров о близких им по духу людям. Это в довольно бедную, лишённую промышленности, выхода к морю и без просматриваемых перспектив республику мало кто был готов перебраться. Иное дело в обновляемый Трансвааль, поддерживаемый молодой, но богатой и хищной Американской империей. Люди умеют видеть выгоду для себя самих. Может часто не понимают, что именно приводит их к тому или иному решению, но вот принять его…

А что взамен? На самом деле, не так уж и много потребовали не то буры, не то – что гораздо вероятнее – стоящие за их спиной американцы. Часть того самого Зулуленда, ещё несколько небольших кусков от бывших земель гриква и иных дикарских и полудикарских племён. Это не представляло сложности, потому как ну какая ценность в этих участках земли? Сам Генри Бульвер её не мог рассмотреть, хотя допускал, что у американцев есть ан неё какие-то планы. Можно было бы тянуть время, чтобы успеть как следует исследовать столь интересные второй договаривающейся стороне участки, однако… Время играло отнюдь не на стороне лейтенант-губернатора Наталя. Причина? Если буры и их союзники ещё пару-тройку месяцев продолжат добивать зулусов – тогда весь Зулуленд окажется под их властью и без каких-то там договоров с представителями Британии. И вот тогда в Лондоне начнут действовать, отправив сюда, в Южную Африку, полномочного представителя, имеющего право приказывать и ему, и губернатору Капской колонии. Подобное Бульвер допустить не мог, не хотел и не собирался.