Текст книги "Афёра"

Автор книги: Владимир Силкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

37

На верхнюю площадку лестницы, своеобразный балкончик над холлом, с каждой из сторон выходило по две двери. Слева одна была не заперта, приоткрыта; из узкой щели между нею и притолокой ярко-белой изогнутой канцелярской скрепкой-полосой падал на слабо освещённый уличными фонарями паркетный пол площадки отблеск горевших в комнате за дверью ламп.

Потоптавшись в нерешительности возле двери – бог знает, какой будет реакция на незваное вторжение в столь поздний час, – он постучал костяшками пальцев по блестевшей в темноте эмалированной поверхности двери. От хорошо различимого в полной тишине громкого стука дверь слегка шевельнулась, но изнутри не донеслось ни звука. Что ж, раз не открыли – очевидно, не слышат. Макаров осторожно открыл дверь и сделал шаг вперёд.

Большая, площадью не менее тридцати метров комната с голыми, крашенными до половины зеленой краской белёными стенами была ярко освещена стандартными лампами дневного света По стенам её были во множестве развешаны разнокалиберные – от маленьких, таких, какие делают на документы, до огромных, в рост взрослого человека, – фотографии. В дальнем углу комнаты виднелась плотно закрытая дверь, ведущая, вероятно, в какое-то смежное помещение. В правом, противоположном от того, находилось множество интересных вещей – ширмы из занавесочной ткани, большие картонные или фанерные крашеные щиты, стулья со скамейками. Один из стульев, с красной бархатной обивкой и изогнутой спинкой – очевидно, из какого-то антикварного гарнитура, – стоял посередине небольшой свободной площадки, окружённой по периметру двумя или тремя осветительными приборами на высоких стойках, а перед ним – квадратный, из светлого дерева ящик со свисающей сзади чёрной тканью, на высокой треноге – непременная принадлежность любого уважающего себя профессионального фотоателье, стационарный дедушка-фотоаппарат.

Представшее глазам Макарова ателье не было совсем уж обычным, это была какая-то смесь обычного фотоателье со студией художника. Вместо обязательного для первого стола приёмщицы с барьерчиком стояли столы совершенно иного предназначения – с наваленными на них в большом количестве использованными плёнками, какими-то фотоснимками, пакетами от фотобумаги, разноцветными пакетиками из-под химикатов, ванночками и баночками, какими-то приборами, термометрами, лампами и ещё бог знает чем; по полу, как полагается в обычном фотоателье, были расстелены красные ковровые дорожки, на которые местами осыпался с потолка мел. Здесь же, как в студии фотохудожника, присутствовал круглый подиум, на котором, при подборе соответствующего заднего плана из стоявших в обилии у стен довольно приличного вида ширм, наверное, можно было работать с фотомоделями. Впрочем, это была всего лишь точка зрения далёкого от тонкостей фотографии Макарова.

Возле входной двери, где остановился Алексей, по правую руку от него, стоял широкий диван, достаточно дорогой и совсем, в отличие от прочей мебели, не старый. Он выглядел настолько респектабельно, что просто казался чужеродным элементом в этом запылённом рабочем помещении. На нем валялась смятая бархатная подушечка, а на круглом журнальном столике, стоявшем рядом, дымился в пепельнице окурок. Поверхность дивана была слегка примята: похоже, кто-то лежал здесь всего несколько минут назад. Ещё в комнате-студии находилось старое широкое кресло, два больших зеркала на стенах и на столике возле окна – электрическая плитка с чайником и алюминиевая кастрюля.

Заметив стоявший на конфорке переносной плитки чайник, Алексей воодушевился – он надеялся обнаружить где-нибудь поблизости и столь необходимый ему кран с водой. Однако такового в комнате не обнаружилось. Наверное, он находился за закрытой дверью в углу – не может же фотолаборатория обходиться без собственного источника воды?

Алексей решил постучать в закрытую дверь, располагавшуюся в дальнем углу, – вероятнее всего, хозяин, знакомый по вчерашней встрече на пляже парень-фотограф, ушёл именно туда. Макаров решительно двинулся к двери, но, подойдя к ней, стучать вдруг передумал. Он решил не беспокоить работающего, вероятно, человека и немного подождать, пока он снова не появится в комнате.

Посвятив несколько минут изучению с помощью висевшего неподалёку от закрытой двери зеркала своей не слишком презентабельной после падения внешности, Алексей перешёл к осмотру развешанных по стенам студии фотографий. В основном это были пляжные снимки, вероятно, наиболее удовлетворившие своим качеством фотографа и потому удостоенные особой чести быть увеличенными и размещёнными на стенах его святилища. Попадались и снимки натурщиц, моделей, заснятых на подиуме в ателье. Девушки выглядели прекрасно, под стать был и фон – то ли с помощью особого подбора освещения, то ли с помощью специальных ширм и занавесей фотографу удалось создать полную иллюзию того, что снимки делались не здесь, в этой убогой, в общем, комнате, в банальной серой обстановке, а, например – на освещённой со всех сторон прожекторами эстраде ночного клуба, посреди тёмного огромного зала. Догадаться, что все-таки делалось это чудо здесь, в студии, позволяли знакомые очертания невысокого круглого подиума, на который Макаров несколько раз невольно оглядывался, рассмотрев очередную такую фотографию. Ей-богу, если бы не совершенно определённая форма возвышения, на котором лежали, сидели или стояли, в зависимости от замысла фотографа, натурщицы, поверить до конца в необыкновенное преображение окружающего пространства было бы довольно трудно.

Рядом были развешаны различные портреты, выполненные, видимо, с помощью установленного в углу на треноге стационарного аппарата. Эти портреты также были отлично выполнены и не давали ни малейшего повода усомниться в том, что сделаны они в очень дорогом, респектабельном ателье, а уж никак не в этой, весьма непритязательной по обстановке, студии.

Алексей поймал себя на мысли о том, что великолепно выполненные фотографии как-то не вяжутся с тем сутулым и невзрачным пареньком на пляже, но затем вспомнил необычные слова о качестве снимков, сказанные им, и подумал, что все может быть, по крайней мере – что у этого очкастого парня, судя по всему, достаточно большие амбиции, это уж несомненно… Спокойное течение мыслей Макарова внезапно прервалось, когда взгляд его, продолжая скользить от одной фотографии к другой, неожиданно наткнулся на портрет человека, с которым он сначала столкнулся в стриптиз-баре из-за Паулы, а затем встретил его в форме таможенника на Калининградском вокзале. Вспомнилось: безусловно, очень обиженный – в памяти всплыл буквально буравивший его, когда он с бригадиром шёл по коридору вокзала, взгляд таможенника, – мужчина не только не появился на перроне, куда Алексей приглашал его, но и вообще исчез из поля зрения. Эта внезапная мысль по непонятной причине опять воскресила тот же, терзавший Макарова вопрос: КТО? Кто послал за ним соглядатая, а затем, возможно, увидев, что тот с задачей не справился, решил отправить Алексея и даже, коль уж так вышло, своего человека прямо на тот свет? «Так, может, причина, над которой ты ломал голову, не в предпринимаемом тобой расследовании, а в банальной обиде, ревности? – подумал, усмехнувшись, Макаров. – Обида тоже страшная вещь. С совершенно непредсказуемыми последствиями…»

Продолжая ломать голову, так и не отыскав ответа на свой вопрос, Макаров двинулся дальше вдоль неровных рядов фотоснимков. Слева от него тихо открылась дверь и послышались негромкие шаги.

– Нравится? – услышал Алексей знакомый ломкий голос, в тишине мастерской прозвучавший, казалось, как-то вкрадчиво.

– Господи, как тихо вы подошли, – вздрогнул, притворяясь застигнутым врасплох, Макаров. Он быстро обернулся и внимательно посмотрел на стоявшего у него за спиной тщедушного, некрасивого парня с бледным лицом, в роговых очках на длинноватом прямом носу. Голова его была не совсем правильной формы и казалась несколько большеватой для тонкой, мальчишеской шеи, спутанные тёмные волосы свисали неровными, жёсткими прядями на виски и невысокий, прыщавый лоб. – Вы меня испугали…

– Правда? – усмехнулся, очевидно, специально подошедший к нему сзади и находившийся буквально в метре от Алексея худой полумальчик-полумужчина и передёрнул плечами, не вынимая из карманов не очень свежего белого халата глубоко засунутых туда рук. Чёрные небольшие глаза его, выражения которых за толстыми линзами очков было не разобрать, буквально ощупывали лицо ночного гостя. – Надо избегать мест, куда вас не приглашали, и все будет в порядке, – произнёс он слегка высокомерно. – Впрочем, раз уж пришли… что вы хотели? – нестабильный голос пляжного фотографа был очень спокойным.

– Да, извините за вторжение, – миролюбиво сказал Макаров. – Понимаете, – он провёл пальцами от щёк к подбородку, – со мной случилась неприятная история – стычка с одной подгулявшей компанией, и вот результат… Теперь я опасаюсь, что в моем нынешнем виде меня просто не пустят до утра в гостиницу.

– Так… – сухо произнёс пляжный фотограф.

– Я случайно заметил вас в окне, – продолжал объяснять Макаров, – узнал… Ну и решил, что вы, может быть, не откажете мне в возможности умыться и дадите какую-нибудь более-менее чистую и сухую тряпку, чтобы я мог вытереться и привести себя в порядок.

Некоторое время парень пристально смотрел на Алексея и молчал. Он словно размышлял. Макаров не мог до сих пор понять, помнит фотограф, что они уже накануне встречались, или нет. Наконец тот что-то решил.

– Ладно, – сказал он неохотно, – вот ключ… Кажется, вы не похожи на человека, который может его прихватить с собой, – вытащив из кармана левую руку, фотограф протянул Макарову ключ на длинной цепочке. – Выйдете из студии, – пояснил он, – там, на площадке, с этой же стороны балкона, соседняя дверь… Там туалет, есть умывальник и, по-моему, какое-то полотенце… Приведёте себя в порядок, потом, если меня здесь не будет, стукнете пару раз в ту дверь, – он качнул головой назад, указывая на дверь в углу, из которой недавно появился. – Ещё какие-нибудь просьбы или вопросы есть?.. – спросил он отрывисто и как будто с презрительными нотками в голосе, и Макаров снова не смог понять, узнал его фотограф или нет.

«Не настолько же я изменился со вчерашнего дня, к тому же у него должна быть хорошая зрительная память…» – подумал он и, не дожидаясь повторного приглашения, повернулся кругом и пошёл туда, куда ему сказали.

38

В туалете было чисто и нашёлся не только столь необходимый Макарову умывальник, не только обещанное ему полотенце, но и довольно приличный кусочек розового душистого мыла. Если добавить к этому ещё то, что на выложенной белым, сверкающим кафелем стене висело большое зеркало, а у Алексея всегда имелась при себе расчёска, легко будет представить, что уже через каких-нибудь десять минут он приобрёл такой вид, в котором ему не стыдно было не только выйти вновь на пустынную улицу ночного города, но и войти затем в ярко освещённый круглые сутки вестибюль гостиницы.

Макаров провёл в последний раз расчёской по волосам, располагая чёлку таким образом, чтобы прикрыть наиболее заметную из полученных при падении ссадин, находившуюся на его левом виске, и, взявшись за ручку, хотел открыть дверь и выйти из туалетной комнаты. Однако движение его так и осталось незавершённым: приоткрыв её, он услышал хлопок входной двери здания, мужские голоса и затем шаги по лестнице. То, что говорили мужчины, заставило Макарова прикрыть, оставив лишь едва заметную щель, дверь туалета и быстро повернуть располагавшийся на стене выключатель.

– Эдик, – крикнул кому-то, оставшемуся внизу, только что вошедший в здание комбината и поднимавшийся по лестнице человек, – подежурь у входа, никуда не отходи, чтоб кто-нибудь не впёрся случайно.

– Хорошо, Андрей, – откликнулись снизу.

– Давай, смотри, я через пять минут буду, с Алькой только переговорю, и сразу едем.

Через пару секунд Макаров увидел лицо поднимающегося на второй этаж человека, голос которого показался ему очень знакомым. Из тёмного помещения туалета даже в слабо освещённом холле не составляло труда узнать того, с кем вчерашней ночью он имел стычку в стриптиз-баре. Встреча с ним теперь, когда внизу того поджидали дружки, была бы для совсем недавно перенёсшего падение с высоты метров в пятнадцать и до сих пор ощущающего затухающую боль в позвоночнике Алексея совершенно некстати, поэтому, затаившись, он подождал, пока не отзвучали шаги, и только тогда снова осторожно приоткрыл дверь. Высокого мужчины с зализанными назад волосами на лестничной площадке к этому моменту уже не было, зато была открыта – о чем свидетельствовала падавшая на тёмный пол площадки второго этажа яркая полоса света – дверь, ведущая в студию пляжного фотографа.

Решившись, Макаров осторожно вышел на площадку. Два тихих быстрых шага вдоль тёмной стены, чтобы случайно не заметили от входа в здание, и он – возле двери студии. Темноволосый таможенник как раз в этот момент подошёл к противоположному концу комнаты и стукнул два раза Примерно через полминуты дверь приоткрылась, показалась голова фотографа. При виде стучавшего на лице его появилось удивлённое выражение.

– Ты чего, Андрей? – спросил фотограф чуть громче, чем требовалось, вероятнее всего, именно от удивления, поэтому Макаров хорошо расслышал вопрос. – Что случилось?

– Выходи, выходи, – нетерпеливо сказал вызвавший его мужчина. – Совет нужен…

– Какой ещё совет? – немного визгливым, недовольным голосом сказал фотограф. – Опять влез в историю?.. Из-за бабы небось?.. – спросил он по-прежнему стоявшего к Макарову спиной человека и, выйдя из лаборатории, встал перед прикрытой дверью, скрестив на груди руки. – Чего тебе ещё надо от меня, денег?.. Мало я тебе даю?.. Сколько раз тебе говорить, купи, в конце концов, всего, чего тебе не хватает… Бабу надо, купи бабу, мужика – мужика, они же все продаются, как тебе ещё объяснять?..

– Ну ладно, ладно тебе, Алик, хватит упрекать, я все понимаю… учту, – неожиданно заискивающим, не сочетающимся с его внешностью тоном произнёс вчерашний неприятель Макарова. – Я же к тебе за помощью пришёл, за советом, голова твоя нужна…

– Голова ему нужна!.. Потому что своей нет, потерял в очередной раз, – фотограф заложил руки в карманы халата, точно так, как он проделывал уже это, разговаривая с Макаровым, и сделал пару шагов вперёд, от двери, мимо стоящего перед ним парня. Тот был на много шире его в плечах и выше ростом, поэтому трудно было поверить, что он нуждается в помощи маленького странного человечка. Однако это было, очевидно, так. – Ладно, с чем ещё пришёл?.. – проговорил очкарик ворчливо. – Говори, что там у тебя, быстро… – расслышал Макаров, отодвигаясь от дверного проёма, так как фотограф продолжал медленно двигаться в его сторону и смотрел в этом же направлении.

Некоторое время вообще больше ничего не было слышно: похоже, собеседники стали говорить тише, а затем, когда Макаров собрался было снова заглянуть в приоткрытую дверь, он отчётливо услышал вдруг приближавшиеся к нему шаги, и пришлось срочно ретироваться обратно в туалетную комнату.

– А там надёжно будет? – долетел до Алексея обрывок сказанного высоким мужчиной, произнесённый в тот момент, когда он и фотограф выходили из студии на лестничную площадку.

– Да, я слышал от начальника строительства, когда он приводил ко мне фотографировать дочь, – средств из Москвы не ожидается, и стройку заморозили до следующего лета, – уверенно ответил фотограф.

– Отлично, значит, если мы его там похороним…

– Не найдут, – убеждённо закончил за него фотограф, – а до следующего лета уже одни кости останутся… Давай, Андрей, – сказал он, стоя возле двери студии в той же, что и прежде, излюбленной позе с глубоко засунутыми в карманы халата руками, – везите его туда, бросьте в котлован и землёй не забудьте присыпать…

– Зачем, ты же сказал, там территория охраняется, никто не ходит?..

– Не ходит-то не ходит, но на всякий случай осторожность не помешает. Сколько раз тебе это повторять, смотри – ты же на этом постоянно горишь, только успеваю выручать… Ладно, – неожиданно сменил фотограф тему, – когда тебе на дежурство?

– Завтра, – ответил высокий и вдруг спросил: – Ты что это, Алик, туалет забыл запереть?.. – Сердце Макарова замерло, он быстро отступил в сторону.

– Гляди, пьяница какой-нибудь забредёт, – продолжал знакомый фотографа, – дверь-то внизу открыта… – Он подошёл к двери туалета и толкнул её. Открывшись до половины, она спрятала за собой Макарова Ярко вспыхнул свет. Алексей чувствовал, что укрытие его совсем ненадёжно, за тонкой дверной панелью стоял его враг и осматривал небольшое помещение. Макаров приготовился к отпору.

«Пускай только, – подумал он, – этот ублюдок заглянет за дверь – узнает, что может быть гораздо больнее, чем ему было вчера. А фотограф?.. Черт… С ним разберёмся после, посмотрим, как себя поведёт, хотя – я же слышал их разговор». Макаров отдавал себе отчёт, что, возможно, придётся вслед за высоким нейтрализовать и фотографа. «Но ведь тот, что внизу, непременно услышит шум и…»

– Вот скотина, унёс-таки ключ! – услышал Макаров сердитый голос подошедшего к продолжающему стоять в дверях туалета таможеннику фотографа. – А приличный с виду мужик был…

«Ну давайте же, ребята, не тяните, пока вы оба тут, рядышком!» – мысленно попросил Макаров, не веривший, что удастся избежать столкновения. Но стоявшие у двери не торопились.

– А ты что, пустил кого-то с улицы? – спросил фотографа таможенник, по-прежнему не трогая двери, за которой стоял в напряжённом ожидании Алексей.

– Слава Богу, помещение ещё не загадил, – уклонился явно не захотевший отвечать на заданный пренебрежительным тоном вопрос фотограф. – Пошли отсюда, – сказал он, и Макаров услышал, как щёлкнул выключатель. Комната погрузилась в темноту, дверь закрылась.

В следующий раз Макаров открыл её только после того, как звуки голосов, доносившиеся с лестницы, стихли. Выходить было нельзя, даже совсем не лишняя предосторожность могла его не спасти: оказалось, что фотограф и его приятель вовсе не ушли, а стоят буквально в десятках сантиметров от двери туалета, у перил лестничной площадки. Видимо, эта, завершающая часть их разговора, была секретом и для того, кого таможенник оставил присматривать за входом в здание, – говорили теперь приятели почти шёпотом. Алексея спасло лишь то, что, когда он решил выйти, собеседники стояли боком к нему и, увлечённые важным разговором, не обратили внимания на открывшуюся дверь. Судя по всему, беседа их уже заканчивалась.

– Запомнил?.. Послезавтра… Московский поезд, утренний, кажется, восьмой вагон… или девятый… – быстро говорил фотограф свистящим шёпотом. – Определишься сам… Бочкарёва… Да, белые волосы, полноватая, с меня ростом, – ответил он на вопрос таможенника, который Макаров не расслышал. – Ну все, действуй… до послезавтра. Смотри, чтоб все чётко было, как часы, иначе избавлюсь от тебя, учти, найду другого, более толкового, меньше будет хлопот… – сердито произнёс фотограф, подчёркивая лишний раз своё лидерство. – Все, действуй и в десять вечера послезавтра у меня. Разошлись, – закончил он и протянул своему собеседнику руку для пожатия.

Макаров осторожно прикрыл дверь.

Когда он снова открыл её, на лестничной площадке было темно, а с улицы доносился звук работающего мотора. Через минуту машина отъехала.

Макаров быстро спустился по ступенькам лестницы в холл, открыл дверь здания и вышел на пустынную ночную улицу. С одной стороны, вопросов вроде бы стало поменьше, а с другой – количество их несомненно возросло. Но это, как ни странно, радовало.

39

Как правило, человек далеко не сразу способен в полной мере оценить информацию, полученную в сжатые сроки и в экстремальных условиях. Особенно когда её много и требуется для полного понимания сопоставить её с уже известной. Примерно в таком положении оказался лунной летней ночью Алексей Макаров, случайно, в общем, заглянувший в мастерскую фотографа и в результате узнавший многое из того, чего никак не предполагал узнать так скоро. Поэтому совсем не удивительно, что, дойдя до гостиницы, он вдруг быстро развернулся и, вновь миновав расстояние, отделявшее отель от комбината бытового обслуживания, решительно вошёл в знакомую двустворчатую дверь, чтобы во второй раз за такой короткий промежуток подняться в фотостудию.

И опять в большой, безалаберно обставленной комнате-студии никого не было. И так же, как тогда, когда Макаров появился здесь в первый раз, была приоткрыта дверь на лестничную площадку и по-прежнему висел там, где Алексей его оставил, уходя, на дверной ручке, подвешенный на длинную цепочку, – ключ от туалетной комнаты. Увидев его на месте, Алексей испытал чувство облегчения и почти окончательно уверился в успехе предпринятой им затеи.

Подхватив ключ с дверной ручки, он весе-до крутанул его, наматывая цепочку на указательный палец, потом повторил вращение в обратном направлении, снова тем же быстрым движением закрутил цепь по часовой стрелке, так что ключ с самого длинного радиуса вращения перешёл на самый короткий и затем оказался зажатым между указательным и большим пальцами правой руки. Совершая эти незамысловатые манипуляции с ключом, Алексей как раз успел пересечь большую комнату-студию и зажатым между пальцами ключом дважды уверенно стукнул в запертую дверь, за которой должен был теперь, по его расчётам, находиться пляжный фотограф.

Через несколько секунд за дверью послышался шорох, потом быстрые лёгкие шаги и, наконец, звук поворачиваемого в замке ключа

Бледное лицо выглянувшего из кромешной темноты за дверью («Значит, все-таки лаборатория», – подумал Макаров) фотографа выглядело весьма удивлённым.

– Чего… – начал он, несмотря на удивление, практически без паузы, необходимой для обдумывания неожиданного явления, но Макаров не собирался отдавать должное его крепким нервам и перебил.

– Прости, дружище, – сказал он, беспечно улыбаясь, – ты как в воду глядел, когда предупреждал, – я и правда забыл вернуть тебе ключ. Представляешь, прихожу в гостиницу и тут только задумался, что это за ключ я верчу на пальце?.. – Макаров добродушно посмотрел в маленькие темно-карие глаза-буравчики, понять выражение которых по-прежнему было совершенно невозможно. – В общем, освежился и все из головы долой, извини. Утащил нечаянно…

– И дверь не запер, – ровным тоном под сказал фотограф.

– Да-да, братишка, конечно, – охотно со гласился Макаров, – а как же иначе: если бы я её запер, то и ключ бы не унёс с собой, а так, видишь… – он, рассмеявшись, крутанул цепочку от ключа вокруг пальца.

– Ладно, – спокойно и холодно сказал фотограф, – забудь. Давай ключ, – он протянул Алексею вытащенную из кармана правую руку в резиновой жёлтой перчатке, – запер?

Внезапно Макаровым овладело странное чувство: фотограф разговаривал с ним тем же высокомерно-пренебрежительным тоном, каким недавно говорил с таможенником, знакомым Паулы. Он словно знал себе цену, других же, окружающих его людей (может быть, не всех, но Алексея с некоторого момента – точно) оценивал гораздо ниже. Над этим стоило подумать. Впрочем, в данном случае Макарова устраивало, что его не принимают всерьёз.

– Что? – переспросил он.

– Я говорю, теперь-то дверь запер?.. – уточнил парень.

– Ах, это… Нет, забыл. Точно забыл, сейчас схожу… – Алексей сделал вид, что собирается повернуться, продолжая исполнять избранную сначала роль безалаберного простака.

– Не стоит, я сам закрою, позже, – нетерпеливо остановил его фотограф, все ещё держа открытой кисть правой руки в ожидании ключа.

Отмотав цепочку обратно, Макаров передал ему ключ и сказал:

– Я хотел бы ещё кое о чем тебя спросить, если можно… – Парень кивнул, повернулся, закрыл дверь, ведущую в лабораторию, и, слегка приподняв вверх подбородок (Макаров уже заметил, что это его любимое положение головы), молча, как бы немного свысока, хотя и был ниже ростом, уставился на Алексея своими непроницаемыми глазами. – …Да, я хотел спросить, – продолжил Макаров, – помнишь, мы с тобой вчера разговаривали, на пляже?.. – Фотограф никак не отреагировал на его слова, глаза за толстыми стёклами очков оставались совершенно безразличными. – Ты должен помнить… – пытаясь расшевелить его, заметить хоть какую-то реакцию на свои слова, повторил Алексей.

– Какая разница, давай покороче, – сухо перебил его пляжный фотограф. Но Макаров не хотел говорить покороче. Ему обязательно хотелось проверить свою догадку и, кроме того, подготовить основу для следующего визита в фотомастерскую. Поэтому он все так же упорно начинал «танцевать от печки».

– Да, – сказал он, не обращая внимания на замечание очкарика, – значит, тогда напомню: когда мы вчера… нет, – он посмотрел на часы и увидел, что они показывают половину третьего ночи, – все-таки позавчера… Когда мы позавчера виделись с тобой на пляже, ты обещал сфотографировать меня у воды вот в таком виде, – Алексей быстро отошёл от двери, возле которой стоял фотограф, и двинулся вдоль стены, разглядывая на ходу множество висевших на ней снимков. – Вот, – воскликнул он, добравшись до серии кадров, сделанных на пляже, и собираясь найти знакомый, с выходящей из воды в сонме блестящих на солнце брызг женщиной, но внезапно наткнулся на не замеченный в прошлый раз снимок Элины, – вот такой, – быстро скорректировал своё указывающее движение рукой Алексей и ткнул пальцем в него. Фотограф отошёл от двери и не спеша приблизился к нему.

– Да, я помню, – как бы нехотя произнёс он, остановившись в полуметре левее Макарова и рассмотрев, куда именно показывает потенциальный клиент. Некоторое время взгляд пляжного фотографа был прикован к снимку – казалось, он что-то вспомнил, но в тот момент, когда парень заметил, что Алексей следит за ним, он неожиданно быстро перевёл взгляд на ночного гостя.

– Ну что вам ещё надо? – произнёс он с заметным раздражением в голосе. – Не надо трогать фотографии руками. Хотите сделать такой снимок, приходите, если будет солнечная погода, с десяти до одиннадцати утра к старому пирсу. Но это будет стоить дороже, чем обычные снимки… Что ещё?!

Алексей улыбнулся. Он хотел показать добродушную открытость, но на самом деле был искренне рад тому, что сумел-таки наконец вывести загадочного щуплого человечка из равновесия. Теперь можно поразмыслить над тем, почему фотографу так не понравилось его, Макарова, внимание к фотографии Элины. Хотя, возможно, фотографу за эту ночь просто надоел уже сам неугомонный посетитель. Но Алексей не мог уйти, у него были ещё вопросы.

– А вы не могли бы мне продать вот эту фотографию? – снова указал на снимок Эллины все-таки хотевший определённости Макаров.

Щуплый человек в очках даже не посмотрел больше в ту сторону. Лицо его снова было холодным и невозмутимым.

– Об этом не может быть и речи, – сухо ответил он, упираясь взглядом колючих тёмных глаз в переносицу гостя, – снимки не продаются.

– А почему не продаются? – простодушно спросил Макаров.

– Не продаются и все, таковы правила, – не пожелал ничего объяснять фотограф. По его тону Алексей понял, что, если он хотя бы ещё немного продолжит разговор в том же тоне, ничего больше у них вообще не получится, ему просто предложат раз и навсегда покинуть помещение фотомастерской. И он резко сменил тему.

– Ну что ж, – произнёс он беспечно и отошёл от стены с фотографиями, – я, собственно, хотел вас попросить о другом… – Он, не глядя на фотографа, прошёлся к окну. – Вчера, то есть позавчера, на пляже, на вашем переносном щите для рекламы был снимок женщины в колье… – Он поднял глаза на фотографа и заметил в его взгляде насторожённость.

– В ожерелье из янтаря, – нехотя произнёс парень, направляясь к двери в лабораторию, явно ожидая, впрочем, что же Алексей скажет дальше.

Но Макаров не собирался форсировать события.

– Да, в очень дорогом, как вы сказали… – Фотограф буквально прожигал его взглядом, и Алексей решил, что, пожалуй, на сегодня достаточно для него волнений. – Я хотел бы сделать заказ… Я хочу, чтобы вы сделали мне на память фото одной женщины, красивой женщины, местной, с этим вашим ожерельем. Я её послезавтра сюда приведу, можно?

Взгляд тёмных глаз парня снова стал холодным и непроницаемым. Макарову стало ясно, что поступил он абсолютно правильно. Ведь ответ на некоторые вопросы можно получить, и не задавая их…

– Двадцать пять долларов один снимок, – произнёс фотограф, немного подумав. – Сорок – два отпечатка

– Подходит. Я бы сделал три, – сказал Макаров, – два себе и один ей.

– Три снимка?

– Один снимок и три отпечатка.

– Шестьдесят, – спокойно ответил пляжный фотограф.

– Отлично, – сказал Макаров, делая шаг к нему и протягивая руку для пожатия. – Тогда, значит, послезавтра?.. Во сколько?

– Нет, – покачал головой парень. – Послезавтра нельзя.

– Почему?

– Вещь мне могут дать для съёмки только в определённые дни, когда нет зарубежных экскурсий.

– В другой день она не сможет, – раздосадованно сказал Алексей.

– Ладно, давайте послезавтра, – равнодушным тоном согласился вдруг фотограф.

– Раз у вас такие сложности, может, попробую уговорить свою знакомую на завтра, – решил Алексей бросить «пробный камушек».

– Нет, – отрезал парень, слегка качнув головой, – завтра тоже сложно. Если хотите, приходите послезавтра, в одиннадцать…

– Утра? – удивляясь неожиданному согласию и настойчивости фотографа, поспешил спросить Макаров.

– Нет, вечера, – ответил фотограф.

– Что ж так поздно-то? – удивился Алексей.

– И то только для вас делаю – иду навстречу, – спокойно сказал парень.

– Но почему все-таки вечером?..

– Это лишний вопрос, – сказал фотограф, – наше дело предложить, ваше…

– Отказаться, – закончил за него известную поговорку Алексей. – Ну, ладно, я поговорю со своей дамой и, если она согласится, завтра постараюсь найти вас.

– До свидания, – сказал фотограф и, открыв ключом дверь, исчез в темноте. Тут же послышался звук запираемого замка.