Текст книги "Сладкая парочка"
Автор книги: Владимир Гусев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Часть третья
ОПЕРАЦИЯ «ШЕРШЕНЬ»
Глава 1. ВЛАДА
В последний момент Влада чуть было не пообещала Стасу позвонить. Немедленно рассердившись на себя за это, она решила не поворачиваться лицом к перрону, чтобы через окно Стас не мог еще раз увидеть ее и помахать рукой.
Едва поезд тронулся, Влада заплакала. Естественно, тут же нашелся молодой человек, пожелавший ее утешить.
– Отстаньте вы все от меня! – крикнула Влада.
Но парень вышел на ее остановке и телепался потом в пяти шагах позади почти до самого дома. К тому времени Влада уже перестала плакать и, поманив непрошеного утешителя пальцем, сказала, четко выговаривая слова:
– У меня все хорошо, лучше всех! Отлынь! Не засти горизонт! Тебе ничего не светит!
Парень, оскорбленно поджав губы, повернул обратно к метро. А Влада, придя домой, с порога объявила матери, что поссорилась с писателем, и заперлась в ванной. Она терла и терла руки щеткой, пытаясь смыть с них ощущение, что они все еще охватывают рукоятку и цевье «вихря», а потом наполнила ванну и долго лежала в ней, пытаясь забыть, что произошло. Но стоило ей закрыть глаза, как перед капотом их кабриолета снова начинала катиться лиловая коляска, перекрывавшая Стасу сектор стрельбы, а телохранитель в джипе медленно поднимал маленький пистолет-пулемет, и ребенок был обречен – вначале ребенок, потом они со Стасом, – и за темным стеклом на заднем сиденье тоже угрожающе шевелилась тень, и единственный выход был – стрелять точнее и быстрее, чем через секунду это сделают охранники уже мертвого, должно быть, Заварухи…
На следующий день в программе «Время» сообщили об очередном заказном убийстве, беспримерном по своей дерзости: киллеры расстреляли из автоматов и гранатометов три машины, в одной из которых находился депутат Госдумы Заварухин, возвращавшийся, по иронии судьбы, с заседания, посвященного борьбе с организованной преступностью. Судя по тому, что никто из прохожих не пострадал – даже женщина с ребенком, оказавшаяся между машинами киллеров и Заварухи, – работали профессионалы. Их обгоревшая спортивная машина с автоматами и гранатометами найдена на строительной площадке в семи кварталах от места события. Нет никаких сомнений в том, что случившееся – месть авторитетов преступного мира Заварухину за бескомпромиссную борьбу, которую он с этим миром вел.
Вначале Влада решила позвонить Стасу и потребовать объяснений, но потом передумала. Какие еще могут быть объяснения? Стас нашел работу, интересную и высокооплачиваемую, и единственное, что его теперь волнует, – это хорошо обученный напарник, который понимал бы его с полуслова и хорошо стрелял. Напарник или, еще лучше, красивая напарница, которая к тому же развлекала бы его по ночам. Но пусть поищет себе другую. Она в такие игры больше не играет. Не играет… Не играет… Не играет…
После третьего урока Маргарита Андреевна, классная, напомнила Владе, что она должна принести справку от врача.
– Хорошо, – безучастно согласилась Влада.
– У тебя… что-то не в порядке? – забеспокоилась Марго.
– Наверное, я еще не совсем оправилась после болезни.
– Это заметно. Что-то серьезное?
– Женские дела, – равнодушно сообщила Влада, и Марго, опешив, отстала. А подслушивавшая их разговор Томка Виноградова – все знали, что она до сих пор еще девочка, – посмотрела на Владу с восхищением.
– Ты что, аборт делала? – спросила она, едва Влада вышла в коридор.
– Нет. Лапшу на уши Марго вешала. Могу и тебе навешать. Ты вилку с собой взяла?
Томка обиженно надула губы и тоже отстала.
В коридоре Владу ожидал сюрприз.
Сюрприз был модно одет и красиво подстрижен. И вообще Шурик Бакланов (он всем представлялся как Алекс, и к этому постепенно привыкли) был красивый мальчик – иначе Влада не влюбилась бы в него, не выбрала бы среди многих прочих претендентов для своей первой ночи. Школу он окончил еще два года назад, поступил на журфак МГУ и ухаживал за Владой, как настоящий джентльмен – цветы, коробки шоколадных конфет, мелкие подарки… Ходила Влада к Алексу домой днем, когда его родители были на работе, месяца три. Все было для нее ново, интересно и немножко стрёмно: а вдруг придут родители? А вдруг подведут контрацептивы? Но после появления в «Независимой газете» первой крохотной публикации Алекс стал нахальным и противным, а однажды Влада учуяла, что его постель пахнет чужими духами. В ответ на осторожные вопросы Алекс прямо заявил, что предложения выйти за него замуж он пока никому не делал и потому считает себя человеком, свободным во всех отношениях. Влада три ночи проревела в подушку и к Алексу ходить перестала. Он, после нескольких не очень-то настойчивых попыток продолжить их свободные от взаимных обязательств отношения, звонить перестал. С тех пор прошло полгода. Влада успела влюбиться в Виталика, сына маминой подруги, и даже несколько раз переспала с ним, но с Виталиком ей было неинтересно, и его ухаживания Влада вскоре отвергла. Потом были поездка в Болгарию, сборы и Стас. И вот теперь, словно прошлогодний снег на голову…
– I'm glad to see you, – сказал Алекс.
– I'm glad… – автоматически начала было отвечать опешившая Влада, но быстро исправилась. – А я прямо-таки вся валяюсь!
– Я за тобой приехал.
– Под венец, что ли, собрался меня вести?
– Ну, не так резко. У меня вечеринка сегодня намечается, и я очень хотел бы, чтобы ты на нее пришла.
– Вечеринка – по какому поводу? Очередная публикация в газете?
Краем глаза Влада заметила восхищенно-завистливые взгляды одноклассниц. А Томка Виноградова – та и вовсе, встав у соседнего окна, смотрела якобы на школьный двор, а на самом деле ловила каждое слово.
– Публикации – это уже не повод, их у меня много, – изо всех сил делая вид, что это его совершенно не греет, похвастался Алекс. – Мои предки уехали за бугор, на целый месяц. Вот это я и хочу отметить.
– Достойный повод. Но у меня еще два урока сегодня.
– Пропусти их.
– Не могу. Я уже почти две недели пропустила, и справки никакой нет.
– Ты что, не знаешь, как это делается? – удивился Алекс. – Идешь к своему участковому врачу с бутылкой коньяка и коробкой конфет туда – и со справкой в кармане обратно. Тебе же справка нужна, не больничный! На это даже конфет одних хватит!
– Спасибо за совет, я им воспользуюсь.
– Так что, поехали?
– Вечеринка – это ведь от слова «вечер»?
– Да, но… Я надеялся, ты поможешь мне приготовить бутерброды. На правах хозяйки дома, так сказать.
Влада посмотрела Алексу прямо в глаза, улыбнулась – и он отвел взгляд.
Все понятно: он хотел трахнуть ее вначале до того, как придут гости, а потом после.
– Боюсь, бутерброды тебе придется готовить самому. Но, если хочешь, заезжай за мной ближе к вечеру. Ты на машине?
– Ага! Вон стоит! – показал Алекс на ультрамариновую иномарку, смотревшуюся на школьном дворе словно летающая тарелка на сельском аэродроме. Вокруг машины суетились младшеклассники.
– Еще пять минут – и твоя тачка останется без бамперов и прочих выступающих частей.
– Я готов пожертвовать ими, чтобы лишние пять минут полюбоваться другими выступающими частями, – улыбнулся Алекс, откровенно рассматривая Владину грудь.
– Наша классная запрещает девочкам носить блузки с глубоким вырезом.
– Но для вечеринки, надеюсь, у тебя найдется такая?
– В крайнем случае дашь мне ножницы.
Прозвенел звонок.
– Я приеду к тебе домой в пять, хорошо?
– Позвони по телефону и жди во дворе, я выйду.
«Или не выйду», – добавила мысленно Влада, входя в класс. Она разговаривала с Алексом, словно заводная кукла, не испытывая ни малейших эмоций. И такой же заводной куклой представлялся ей Алекс – красивой фарфоровой куклой, двигающейся и говорящей. И эта кукла приехала за нею в начале шестого на сверкающем никелем и краской новеньком «форде». И Влада, надев под безрукавку-болеро блузку с вырезом почти до талии, села в эту машину, показавшуюся ей тоже игрушечной, ненастоящей.
Перед самым приездом Алекса позвонил Стас. Он звонил каждый день. Влада теперь к телефону не подходила, а мать, поинтересовавшись, кто спрашивает ее дочь, вежливо отвечала, что Влады нет дома. «Спасибо, я позвоню завтра», – каждый раз отвечал Стас. «Скажи ему, чтобы больше не звонил», – попросила вчера Влада маму. «Завтра ты можешь передумать, – улыбнулась мать так, как только она умеет, одними краешками губ, и добавила: – Не волнуйся, мне не трудно ему отвечать. К тому же у твоего Стаса очень приятный голос, ты не замечала?»
Мать видела, что Влада вернулась после почти полутора недель, проведенных с писателем, сама не своя, и терпеливо – вместе со Стасом – ждала, пока ее нежно любимая дочь забудет негодяя (конечно же!) писателя и вспомнит о Стасе. Бедная мамочка! Если бы она знала, отчего на самом делекак потерянная ходит ее дочь, отчего просыпается среди ночи вся в слезах…
Кроме Алекса и Влады, в вечеринке участвовали еще три – тоже игрушечные – пары. По числу комнат в квартире, равнодушно отметила Влада. Только одна из девушек могла бы посостязаться с нею за звание королевы красоты этой вечеринки.
– Do you speak English? – спросила она Владу тотчас после взаимного представления.
– Только во сне, – машинально ответила Влада, и все три девушки моментально ее возненавидели. Зато парни – студенты журфака – наперебой говорили ей комплименты и приглашали танцевать.
Алекс пыжился от гордости.
Вначале пили коньяк и шампанское, закусывая бутербродами с икрой, красной рыбой и более затейливыми, со шпротами, лимоном и зеленью, потом танцевали, а когда окончательно стемнело, Алекс включил видак.
– Фильма называется «Обнаженная с пистолетом», – торжественно объявил он. – Лицензионная кассета, единственный экземпляр в Москве!
Разместились попарно – кто на диване, кто в креслах, кто на полу, на вновь расстеленном после танцев ковре с длинным пушистым ворсом.
Фильма оказалась порнушкой, однако незаурядной, сделанной не только профессионально, но и почти талантливо. Наверное, поэтому уже через полчаса никто, кроме Влады, не смотрел на экран. Вначале руки Алекса, а потом и губы давно уже хозяйничали под блузкой Влады, благо вырез был глубокий, а тонкий кружевной лифчик почти не мешал. Влада чувствовала, как наливаются желанием груди и твердеют соски, как ее тело откликается на все более настойчивые ласки Алекса – и оставалась совершенно равнодушной и к нему, и к собственному телу. Она словно бы смотрела на себя – чужую, незнакомую – со стороны, точно так же, как смотрела на других девушек, находившихся в гостиной. И даже если бы Алекс начал трахать ее сейчас прямо здесь, на глазах у всех, – она, пожалуй, и за этим наблюдала бы с брезгливым любопытством. Но Жанна, девушка с осиной талией и платиновыми волосами, в расстегнутой до пояса блузке и сбитой набок юбке, вдруг поднялась и громко спросила:
– Во сколько девушка из хорошей семьи должна ложиться спать?
– В восемь часов вечера, – тут же откликнулся ее партнер, уже успевший снять рубашку.
– Потому что в одиннадцать она должна быть дома, – закончила Жанна. И, плотно прижимаясь к своему парню, вышла из гостиной.
– Ребята, только аккуратнее. Чтобы никаких следов! – крикнул им вслед Алекс. Тотчас гостиную покинула еще одна пара.
– Идем и мы, – жарко зашептал Алекс в ухо Владе. – В мою комнату.
Но Влада, ничего не отвечая, не двигалась с места. Она не была способна ни на малейшее усилие – ни физическое, ни душевное. И тогда из гостиной ушла последняя пара, а Алекс, легко подняв на руки, перенес Владу на диван. Поверх покрывала была брошена непонятно кем и когда простыня. Влада обнаружила вдруг, что на ней нет уже ни безрукавки-болеро, ни блузки и что Алекс, поворачивая ее, словно куклу, стягивает с бедер юбку. Последний бастион – узкие кружевные трусики – она тоже отдала без боя. Только спросила:
– У тебя презервативы есть или мне свои достать?
– Есть, – огорчился Алекс, но повиновался. Она почувствовала, как он властно и уверенно овладевает ею, как меняет темы, что-то ласково шепчет на ухо… Запах мужского пота показался Владе резким и неприятным. Алекс долго ждал, пока она начнет отвечать на его движения, хоть как-то реагировать на них, и наконец не выдержал. Но даже заключительные конвульсии его красивого, с рельефными мускулами, тела не вызвали во Владе никаких эмоций, кроме желания поскорее из-под этого тела выбраться.
– Тебе со мной… неинтересно? – спросил раздосадованный Алекс, когда Влада начала молча одеваться.
– Совершенно, – бездушно произнесла Влада первое слово, пришедшее ей в голову.
– Почему? – не понимал Алекс. – Говорят, в постели я очень хорош.
– Наверное. Но ты пока еще – маленький мальчик, пытающийся играть во взрослые игры. Ты не знаешь, что такое кровь, а значит, не можешь знать, что такое любовь, – ответила Влада опять-таки почти автоматически, почти не осознавая слова, которые произносила.
– Так я что, убить кого-нибудь должен? – не поверил ей Алекс.
– Не знаю, – беззаботно ответила Влада. – Каждый приходит к этому по-своему. Но с малышами вроде тебя мне уже неинтересно.
– И это говоришь мне ты, еще даже несовершеннолетняя?
– Вот я и говорю: мальчик, – погладила Влада Алекса по коротким волосам, изображающим прическу «мой милый дикобраз». – Ты даже не понимаешь, что календарный возраст не имеет никакого значения, что бывают двадцатилетние старики и семидесятилетние юноши.
– Останься со мной сегодня, – тихо попросил Алекс.
– Не могу. Я воспитанная девушка из хорошей семьи, а сейчас уже… начало одиннадцатого. Через полчаса я должна быть в постели – своей, а не твоей!
Влада проверила перед зеркалом, все ли детали туалета на месте, вышла в прихожую. Алекс отыскал и подмог ей надеть плащ.
– Я отвезу тебя.
– А квартира? К тому же ты пил коньяк, можешь лишиться прав.
– Да, ты права, – скаламбурил Алекс. – Тогда я возьму такси.
На улице накрапывал дождь, но предусмотрительный Алекс раскрыл зонтик. Ему долго не удавалось поймать машину – таксистов в Москве в последние годы сильно поубавилось – и в конце концов Алекс остановил частника, медленно катившего на стареньком «жигуленке» с зеленым огоньком в углу ветрового стекла.
– Давай я поеду с тобой, – предложил Алекс.
– Не надо. Хозяин не должен надолго оставлять своих гостей.
Алекс поцеловал ее, и Влада подумала, что больше желания прикасаться к холодным, словно чугунная ограда памятника, губам у этого юноши не возникнет.
Водитель дребезжащего «жигуленка» задал Владе пару вопросов, объяснил, что только на таком автохламе сейчас в Москве и можно безопасно заниматься извозом, и, убедившись, что Влада не намерена вступать в беседу, замолчал. А она ехала и думала над своими словами, сказанными Алексу, а еще о том, что сегодня она – формально – изменила Стасу, чтобы хоть ненадолго забыть о нем, забыть о том, что они со Стасом – Твикс, сладкая парочка наемных убийц, забыть и о том, что жить ей осталось, быть может, всего две-три недели. И ничегошеньки она не забыла, ничего у нее не получилось. Неужели так теперь будет всегда? Неужели она сможет испытывать наслаждение лишь со Стасом, с этим начинающим киллером, только зная, что завтра или послезавтра он снова станет убивать, а она, преодолевая страх и отвращение, – ему помогать?
Едва Влада вошла в дом, позвонил Алекс – убедиться, что она добралась нормально.
– Как ты мог отпустить несовершеннолетнюю девушку одну в машине с незнакомым мужчиной? – возмутилась Влада.
– Но ведь ты сама так захотела! – опешил он.
– Кто из нас мужчина, ты или я? – спросила Влада и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
А теперь в ванную, в ванну, побыстрее смыть с себя чужой пот и…
К счастью, ничего, кроме чужого пота, ей с себя смывать в этот раз не нужно.
Глава 2. СТАС
Возвращаясь домой со «сборов», Стас ругал себя последними словами. Карабас оказался гораздо хитрее и коварнее, чем поначалу казался. Он не оставил им с Владой ни малейшего шанса, ни разу, как говорит отец, не подставил борт. Более того, Кукловодов попытался втянуть в дело и отца. Ужас какой: член-корреспондент Ивлев Валерий Викторович, ученый с почти что мировым именем, помогает замести следы киллерам! И вычисли этих киллеров милиция – отец запросто может сесть на скамью рядом с ними как соучастник. Если он догадается, что на самом деле произошло, то окажется перед страшным выбором: или заявить на сына, или стать соучастником – tertium non datum. Но вряд ли отец побежит в милицию…
Прежде чем войти в дом, Стас хотел было позвонить Витьке Гультяеву, поблагодарить за информацию, но спохватился: про убийство Заварухи могут сообщить уже сегодня вечером в программе «Время», не стоит лишний раз укреплять в голове Гули связь между смертью Заварухи и тем, что Стас Ивлев просил навести о нем справки.
Едва обнявшись с матерью, Стас принял душ и, отказавшись от обеда, но в двух-трех фразах рассказав о командировке в Питер, ушел в свою комнату. Он попытался заснуть, но не смог, хотя чувствовал себя разбитым и усталым.
Мать, заглянув в комнату, сообщила, что идет в магазин, купить что-нибудь вкусненького к ужину. Дождавшись хлопка входной двери, Стас вынул из телевизора предохранители и, порывшись в ящике трельяжа, нашел полузасохший бесцветный лак для ногтей. Покрыв лаком металлические колпачки предохранителей, Стас положил их сохнуть, а сам проделал такую же операцию с предохранителями маленького телевизора «Сони», стоявшего в кухне на холодильнике. Программа «Время» – единственная передача, которую отец смотрел, если в девять вечера бывал дома. Сегодня и завтра он этого удовольствия, к сожалению, лишится. А вдруг покажут стройплощадку, на которой милиция уже нашла взорванный и обгоревший кабриолет? А вдруг отец узнает машину? Кабриолет для Москвы пока еще диковинка… Кто умножает познание – тот умножает скорбь! Отец не должен догадаться, что его сын – киллер.
Правда, остаются еще газеты и радио. Но на чтение газет у отца никогда не хватает времени, а репродуктор он, едва войдя на кухню, сразу же выключает, чтобы не забивать голову чепухой. Самое интересное ему пересказывает за ужином мать. Однако вряд ли очередное заказное убийство привлечет ее внимание.
Вернув в гнезда высохшие предохранители и убедившись, что телевизоры не работают, Став позаботился о канале получения информации для себя: настроил УКВ-приемник на волну звукового сопровождения первого канала.
Мать, вернувшись из магазина, обнаружила, что телевизор на кухне не работает, сообщила об этом Стасу и, включив радио, занялась стряпней. Стас, пощелкав кнопками пульта управления, сказал, что скорее всего в пульте сели батарейки и что завтра же он их заменит.
– Что же ты, был в Питере и не зашел к Никифоровым? Нина Ивановна была бы очень рада!
– Мам, ну некогда мне было! С одной фирмы мотались на другую, вечером на компьютере готовил документы… Не волнуйся, у меня еще будут командировки, зайду.
Петербург был единственным, кроме Москвы, городом, где Стас несколько раз бывал и о котором мог бы при необходимости хоть что-то сказать, не рискуя немедленно быть уличенным во лжи.
Отец приехал с работы рано, около восьми. Обрадованная мать сразу начала накрывать на стол. Она любила, когда за столом собиралась вся семья, но происходило обычно это только за завтраками да еще в те редкие вечера, когда к Ивлевым приходили гости.
– Ну, как командировка? – поинтересовался отец.
– Устал я от этой командировки.
– Так устал, что и домой сразу не поехал.
– То есть как это? – удивилась мать.
– Я оставил рюкзак у приятеля и поехал повидаться со своей невестой, – начал объяснять Стас.
– Невестой?! – чуть не выронила мать тарелку, которую собиралась подать отцу.
– Да, наш Митрофанушка не хочет учиться, а желает жениться!
Мать, не отреагировав на реплику отца, поставила тарелку с кроликом в сметане вначале перед ним, потом перед Стасом.
– Одно другому не помешает. Кроме того, ты же слышал, Влада не хочет выходить за меня замуж.
– Значит, не дура. На что бы вы, позволь тебя спросить, жили?
– На те деньги, которые я заработаю.
– И много ли ты заработаешь без высшего образования?
– Да уж не меньше, чем… чем некоторые с высшим, – ответил Стас, лишь в самую последнюю секунду чуточку смягчив фразу.
– Чем некоторые членкоры, хотел сказать наш сын, – объяснил отец матери. – Да, последние пятнадцать лет отечественную науку старательно уничтожали, и я уже не могу ни купить новую машину, ни сделать в квартире евроремонт. Но не все время у кормила власти будут воры и предатели! Положение уже меняется к лучшему! И я очень хочу, чтобы ты получил высшее образование, – закончил отец совершенно другим тоном.
– Пап, ну о чем разговор? – миролюбиво сказал Стас. – Я влюбился по уши и боюсь потерять эту девушку. А образование я получу в любом случае. Ты лучше скажи, тебе Влада понравилась?
– Красивая девушка, даже чересчур.
– Что значит «чересчур»?
– Об этом мы с тобой как-нибудь в другой раз поговорим, – сказал отец, покосившись на мать. – А сейчас давай поужинаем.
– И в самом деле, кролик стынет! – поддержала его мать.
Все усердно застучали вилками: тушенный в сметане кролик был маминым коронным блюдом.
– Ты на подготовительные курсы собираешься идти? – спросил отец, когда мать начала разливать по чашкам «липовый» чай – так отец называл «липтон».
– Да, только пока еще не решил, на какие.
Мать пролила заварку мимо чашки.
– Наш сын решил устроить нам вечер сюрпризов! – усмехнулся отец.
– Может, в следующем году совсем на другой факультет поступать буду, – пояснил Стас родителям.
– На какой же, если не секрет?
– Например, на юридический.
– Решать тебе, конечно, – огорчился отец. – Но учти, в адвокатско-прокурорском мире у меня нет никаких связей.
– А в каком есть?
– В естественнонаучном.
– Например, на биофаке в МГУ.
– С биофаком МГУ прямых связей у меня нет, а выстраивать целую их цепочку мне было стыдно.
Стас отхлебнул чая и добавил в него немного сахара.
– Стыд – чувство хорошее, конечно. Но – когда он есть у всех. Ты же сам после экзаменов наводил справки: все принятые или давали взятки, или были детьми и племянниками ну оченьвысокопоставленных родителей.
«А в результате твой сын стал киллером», – чуть было не добавил Стас вслух.
– К сожалению, я узнал об этом только после экзаменов. Но, думаю, этот год пойдет тебе на пользу.
– Надеюсь, тебе тоже.
Отец резко отодвинул от себя блюдце.
– Стасик, ну зачем ты так? – встревожилась мать.
– У нашего сына – перманентный переходной возраст, – улыбнулся отец, вытирая губы салфеткой. Накрахмаленная скатерть, салфетки – все это непременно появлялось на столе, когда завтракали или ужинали все вместе.
Стас хотел было сказать что-нибудь резкое, потом вспомнил, как отец высмеивает его постоянное стремление, подобно задиристой собачке, «тявкнуть последним», и промолчал. Заканчивалось чаепитие под аккомпанемент материнского пересказа последних новостей, вычитанных ею в газетах или услышанных по радио. Как всегда, она говорила только о том, что могло иметь хоть какое-то отношение к работе отца или к их семье. Но поскольку и уровень инфляции в стране, и ожидаемое банкротство «Моснарбанка», и предполагаемые итоги очередных выборов, несомненно, могли повлиять на будущее семьи, «политинформация» получилась длинной.
После ужина Стас отправился в свою комнату и включил приемник: вот-вот должна была начаться программа «Время». В комнату заглянул отец.
– А что у нас с телевизорами? Ни один не работает!
– Наверное, батарейки в ленивчиках сели. Я завтра новые куплю.
– Сразу в обоих? Так не бывает, – не поверил отец. Через пять минут звук радиоприемника на несколько секунд превратился в псевдостереофонический, и Стас, заподозрив неладное, открыл дверь своей комнаты.
Так и есть, телевизор в гостиной работал!
Лихорадочно подсоединив к приемнику магнитофон и включив его на запись, Стас помчался в гостиную. И вовремя: новая дикторша как раз начала сообщать об очередном заказном убийстве, случившемся в Москве. Стас встал перед отцом, закрыв своим телом экран, словно птица выпавшего из гнезда птенца.
– Пап, мне нужно с тобой поговорить.
– А после программы «Время» – нельзя? – вздохнул отец.
– После программы «Время» или после дождичка в четверг?
– У тебя что-то срочное?
– Для юноши, который никак не может выбраться из переходного возраста, все кажется срочным, – дипломатично ответил Стас, смещаясь так, чтобы инстинктивно пытающийся заглянуть за его спину отец не увидел экрана. – Ты что, поменял батарейки?
– Нет, предохранители.
Дикторша как раз вещала о том, что «автомашина с брошенными автоматами и гранатометами, в соответствии с уже сложившейся традицией, была…».
Стас, медленно отступавший к телевизору, успел выключить его прежде, чем дикторша сообщила, где был найден взорванный «ауди».
– Ну, присаживайся, поговорим, – сдался отец. Еще бы: не так часто почти взрослые уже сыновья сами набиваются на разговоры со своими отцами.
Знать бы только, о чем они в таких случаях должны говорить…
На другой день вечером Стас позвонил Витьке Гультяеву. Про Кукловодова никаких данных Гуля в базе данных отца не нашел, а вот про Заварухина выдал всю необходимую информацию. Следовало его поблагодарить и заручиться поддержкой на будущее. Не исключено, что к нему еще придется обратиться – задачка-то осталась нерешенной! Маленькая такая задачка по освобождению из щупалец мафии…
– Гуля, ты слышал?
– О чем? Что водка подорожает?
– Нет. Заварухина, в контору которого я собирался устраиваться, грохнули вчера, вместе с телохранителями!
– Слышал. Мой отец радуется, словно ему именное оружие подарили.
– Вчера в «Новостях» ничего порочащего…
– Зато в завтрашних газетах будет. Или уже в сегодняшних. С тебя, кажется, причитается?
– Да, теперь в его фирмах наверняка пойдут сокращения.
– Причем сокращать будут со всех сторон. Держись от них подальше.
– Я так и делаю. С меня вдобавок ко второй части гонорара – бутылка коньяка.
– И шампанского для Нади, моей невесты.
– Да ты что? Решил сразу влезть в ярмо?
– Обстоятельства вынуждают, – признался Витька.
– Я так и знал, что этим кончится!
– Знал, а мне не сказал! Друг, называется!
– Ладно, не прикидывайся шлангом. За Наденькой полшколы ухаживало!
– Свадьба через месяц. Ты, считай, уже приглашен. Но коньяк и шампанское, надеюсь, мы разопьем раньше!
– Заметано. Как только уговорю свою подругу нанести тебе визит – сразу встречаемся!
– Я ее знаю, подругу-то?
– Нет. Но, думаю, она тебе понравится.
Положив трубку, Стас вдруг понял, что ему не пришлось прикладывать почти никаких усилий для того, чтобы его голос казался жизнерадостным и веселым. И руки у него перестали дрожать еще вчера вечером, до прихода отца. Кажется, он уже привыкает к своей жуткой работе.
Привыкает?!
Стас приложил к глазам ладонь, зажмурил глаза.
Нет! Нет! Он должен вырваться из западни. Вырваться сам и спасти Владу. Только тогда она, может быть, вернется к нему.
То, что Владу он теряет, стало ясно еще вчера, когда она холодно простилась с ним в метро и не позволила себя провожать. Но вот можно ли обратить процесс вспять…
Нужно было срочно разрабатывать и готовить новую операцию, и не с таким аморфным, амебным названием, из-за которого, может, она и провалилась, а с чем-то более энергичным, наверняка способным разорвать паутину, в которую они с Владой попали. Например, операция «Шершень», чем плохо? Этой крупной осе не страшны никакие паутины, и у нее есть жало. Итак, «Шершень»…
Никакого нового плана Стас, как ни ломал голову, не придумал. Хотя идеи приходили ему в голову самые разные. Например, такая: за полученные деньги нанять пару-тройку других профессиональных убийц, чтобы те, когда они с Владой в очередной раз будут садиться в машину Карабаса, аккуратненько убили его штампованных, но самого захватили живым. Отказался от этой идеи Стас потому, что, во-первых, не представлял, как можно выйти на своих коллег-киллеров, во-вторых, был большой риск нанять людей, подчиняющихся как раз Карабасу или его хозяину, и в-третьих, потому что сам Стас за такую операцию не взялся бы. Расстрелять в упор машину – на это много ума и умения не надо, а вот из пятерых убить только двоих, третьего захватить, а оставшихся двоих даже не ранить – это задача почти невыполнимая. Первое, что сделал бы Карабас, – прикрылся бы Владой, выхватил пистолет – и что тогда?
Еще один вариант – справить себе загранпаспорт и уехать из России. Но это почти наверняка означало подставить родителей. И, разумеется, Владу, если она не захочет ехать. А она не захочет, она даже по телефону с ним говорить не желает. И отъезд она восприняла бы однозначно: как предательство. Да и где гарантия, что за бугром их не вычислят и не достанут? И на сколько им с Владой хватило бы имеющихся в наличии двадцати семи с копейками тысяч баксов? А начать с их помощью собственное дело в чужой стране они вряд ли смогли бы: ни профессии, ни образования, ни каких-нибудь полезных навыков. Все, что они умеют, – это быстро и метко стрелять…
Влада к телефону не подходила, новых идей у Стаса не было, но и сидеть без дела, зная, что через две-три недели его погонят на новое убийство – а значит, и под возможные выстрелы, уж конечно, не безоружных жертв, – он не мог. И Стас стал делать то, что, по его мнению, могло пригодиться при любых обстоятельствах.
