Текст книги "Секретные операции ХХ века: Из истории спецслужб"

Автор книги: Владимир Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Раритеты для рейха

Вторая мировая война – это не только трагедия людей, не только боевые операции, военные потери, разрушенные населенные пункты. Это и трагедия духовного наследия народов. Это целая история гибели и насильственных изъятий произведений искусств из музеев, замков, дворцов, усадеб, картинных галерей, библиотек и архивов; это цепь бесконечных перемещений, складирований, хищений, укрытий и захоронений.

Культурные ценности вывозились фашистами даже из мемориальных комплексов и национальных заповедников. Только на оккупированной территории Советского Союза нацистами были разграблены 427 музеев, 1670 православных церквей, 237 костелов, 532 синагоги, 43 тысячи библиотек. Были уничтожены и осквернены памятники культуры и архитектуры: дома-музеи К. Э. Циолковского, П. И. Чайковского, Ясная Поляна, Пушкинский заповедник и усадьба поэта в Михайловском, Ново-Иерусалимский монастырь в Истре и многие другие. По приказу генерала Линдемана, командующего 18-й армией, разобрали и подготовили к отправке в Германию как металлический лом на переплавку памятник «Тысячелетие России». Огромный ущерб был причинен памятникам истории и архитектуры в пригородах Ленинграда – ансамблям Петергофа, Пушкина и Павловска. Гитлеровские варвары разрушили в Новгороде множество ценнейших памятников русского и мирового искусства XI–XII вв. Софийский собор XI в. считается одним из древнейших памятников русского зодчества, выдающимся памятником мирового искусства. Бесценные фрески XII в., иконы XII–XVII вв., древние иконостасы и все богатейшее убранство собора было увезено в Германию.

На Международном военном трибунале в Нюрнберге было установлено, что разграбление художественных ценностей на временно оккупированных территориях не было результатом стихийных действий немецких солдат и офицеров – это был самый настоящий грабеж, спланированный гитлеровским государством.

Особое место в планах нацистов заняла по указанию Гитлера так называемая операция «Линц», которая осуществлялась ради идеи фюрера о создании самого большого в мире музея всех времен, «уникальнейшего из уникальных», за счет лучших мировых экспонатов. Воплощение этой операции началось буквально с первых дней Великой Отечественной войны.

К изъятию культурных ценностей под видом пополнения «мирового музея», или, проще говоря, в уголовный общак, приложили руку многие главари фашистского рейха: Геринг, Риббентроп, Борман, Франк, Иодль и др. Жертвами разграбления и вывоза экспонатов стали Александровский дворец-музей (г. Пушкин) – 3394 единицы хранения, Екатерининский дворец-музей (г. Пушкин) – 24 тысячи, дворцы-музеи Петродворца – 24 тысячи, Гатчинский дворец-музей – 46 914, Павловский дворец-музей – 44 108, Таганрогский музей – 4622, Калининский областной краеведческий музей – 6 тысяч единиц хранения, Новгородский государственный музей – 3703. Гатчинский дворец-музей лишился коллекции картин русских художников XVIII в., уникальной коллекции китайского фарфора (3467 предметов), коллекции произведений из хрусталя, изготовленного на Российском императорском заводе, и многого другого.

В немецкой литературе военной поры, да и в послевоенные годы, процесс изъятия культурных ценностей из музеев оккупированных областей СССР именовался не иначе как спасение их от неминуемой гибели при огневом воздействии противоборствующих сторон. При этом подчеркивалось, что вывозимое имущество по окончании войны будет возвращено в места первоначального хранения. Иногда эти «обещания» на русском языке в виде «гарантийной грамоты» оставлялись немцами работникам опустошенных музеев. Например, при изъятии 500 предметов из золота и серебра из Псково-Печорского монастыря его протоиерею Н. Македонскому оставили такое издевательское письмо: «Ризница остается собственностью монастыря. При благоприятных условиях будет возвращена».

Великой утратой среди российских ценностей является Янтарная комната – национальная реликвия страны. В годы войны были утрачены и другие шедевры многонациональной культуры СССР, например, реликвия белорусского народа – крест Ефросиньи Полоцкой (длина – более 50 сантиметров). Он был выполнен из дерева и обложен со всех сторон серебряными и золотыми листами, поверх которых находилось множество драгоценных камней и 30 священных изображений на византийской эмали. Крест считался вершиной художественного совершенства византийского искусства. Преподобная Ефросинья Полоцкая завещала крест Спасскому монастырю в 1162 г.

Из Венгрии была вывезена национальная реликвия – корона короля Иштвана (X–XII вв.) с коронационными регалиями (булава – X–XII вв., держава – XIV в., меч с ножнами – XIV в.). Корона выполнена из золота способом литья, чеканки и тиснения. Изображение святых на короне – из перегородчатой эмали, самой древней из известных форм эмальерного дела. По периметру короны находились украшения в виде двух рядов крупных жемчужин и драгоценных камней: рубинов, сапфиров, гранатов, изумрудов, бриллиантов, чередующихся с ликами святых. В апрельские дни 1945 г. корона и королевские регалии были обнаружены солдатами 8-й американской армии и потом находились на территории США. Лишь в январе 1978 г. после многократных требований венгерского правительства реликвии вернулись в Венгрию.

В 1942 г. часть ценностей из СССР доставили в Берлин и там, в помещении фирмы «Адлер», была устроена закрытая выставка для высоких гостей. Среди посетивших ее были начальники личной канцелярии Гитлера Вальтер Булер, брат Гиммлера Гельмут, госсекретарь Кернер, посол Шуленберг, советник министерства пропаганды Ганс Фриче, госсекретарь МИД Лютер, обергруппенфюрер Ютнер. Тогда же состоялось первое «награждение» главарей рейха раритетными книгами и полотнами художников, привезенными в Берлин. Так, два альбома гравюр, в том числе с автографом Рубенса, были подарены Герингу, 59 томов редкого издания Вольтера – Розен-бергу, а два громадных альбома акварелей роз – Риббентропу. Конечно, не были забыты Гитлер и Геббельс. Первому преподнесли из царскосельского дворца под Ленинградом около 80 томов на французском языке о походе Наполеона в Египет, а второму, в связи с его пристрастием к пропагандистской работе, – комплект газет «Ностройтер» за 1759 г.

Официальными базами приема, хранения и распределения перемещенных культурных ценностей у нацистов были города Краков, Рига, Кенигсберг.

«Культурные ценности восточных территорий спасены» – под таким заголовком была опубликована статья в газете «Минскер Цайтунг» («Минская газета») 30 сентября 1943 г. В ней писалось, что «немецкое командование сухопутными войсками вермахта спасает культурные ценности от уничтожения».

Часть разворованных ценностей была возвращена воинами Красной Армии в результате разгрома фашистской Германии. Бредовая идея Гитлера осуществить операцию «Линц» оказалась преступным блефом.

Секреты атомной бомбы

История создания советской атомной бомбы до сих пор имеет немало «белых пятен». Сегодня имеются две диаметрально противоположные точки зрения на проблему советского атомного шпионажа.

Сторонники первой считают, что ученых Европы и США, имеющих отношение к созданию американской атомной бомбы, можно обвинить в шпионаже в пользу Советского Союза. Сторонники второй точки зрения утверждают, что подобные высказывания – ложь и клевета. Но при этом и те, и другие то ли в силу незнания, то ли по какой иной причине совершенно обходят молчанием главное – наличие в советских архивах сотен работ западных ученых, таких как Р. Оппенгеймер, Э. Ферми, Л. Сциллард и других, посвященных атомной проблеме. Эти документы рассматривались на научно-техническом совете Спецкомитета правительства СССР по атомной проблеме. Ясно, что без помощи спецслужб просто невозможно получить подобные секретные документы, каковыми являются работы западных ученых. Поэтому можно утверждать о том, что при создании атомной бомбы в СССР использовался весь тот научный задел, который был уже накоплен на Западе.

В конце 1941 г. в Советском Союзе началась операция «Энормас», что в переводе с английского означает «Громадный», которая касалась разработки отделением научно-технической разведки органов Госбезопасности СССР ядерного оружия.

Реализация этого вопроса имела несколько стадий. Вначале даже Америка с Англией не верили в практическую возможность создания урановой бомбы. Тем более недоверчиво воспринимали разведывательную информацию по этой теме руководители СССР.

На одном из донесений начальника отделения научно-технической разведки НКГБ СССР Л. Квасникова Л. Берия написал: «Не верю я вашему Антону (псевдоним советского разведчика. – В. Б), не то он нам сообщает… Политические аспекты атомной бомбы, изложенные в шиф-ротелеграмме, прошу перепроверить через Вашингтон».

Первоначальные заключения советских специалистов по делу «Энормас» были отрицательными. И не потому, что не признавалась научное значение этой проблемы, а потому, что отрицалась практическая возможность ее решения. И лишь в 1944 г. разработка операции «Энормас» в советской разведке стала приоритетной. К этому времени И. Курчатов окончательно оценил достоверность информации о том, что американцы ведут систематическую и серьезную работу не в области теории по атомной бомбе, а по инженерному решению этой проблемы.

С помощью операции «Энормас» советской разведке удалось выйти на таких ученых, как Р. Оппенгеймер и Э. Ферми. Наши разведчики внедрились в научные круги Запада, используя при этом коминтерновские связи и контакты с американскими учеными еврейской национальности.

Первая информация о ядерной реакции, которую удалось осуществить в Чикаго итальянскому физику Э. Ферми в 1942 г., была получена из научных кругов, близких к Оппенгеймеру. А добыл ее бывший работник Коминтерна и бывший секретарь Н. К. Крупской, советский резидент в Калифорнии Г. Хейфец. Он проинформировал Москву и о том, что разработка атомного оружия перешла в практическую плоскость. У него к тому времени уже был налажен контакт с Оппенгеймером и его окружением. Дело в том, что семья Оппенгеймера, в частности его брат, была тесно связана с нелегальной группой компартии США на Западном побережье.

Одним из мест нелегальных встреч был салон мадам Брамсон в Сан-Франциско. Для советских разведчиков сочувствующие коммунистам были одним из источников приобретения ценных людей и знакомств. Именно в салоне мадам Брамсон и произошла встреча Хейфеца с Оппенгеймером, во время которой ученый рассказал, что Германия может опередить союзников в создании атомной бомбы. Он также сообщил, что еще в 1939 г. Альберт Эйнштейн обратился к Президенту США Ф. Д. Рузвельту с секретным письмом, в котором обратил его внимание на необходимость изучения возможностей атомной энергии для создания мощного оружия.

Салон мадам Брамсон существовал с 1936 по 1942 г. Советское правительство поддерживало его. Хейфец передавал деньги на его финансирование. Впрочем, и сама мадам Брамсон была достаточно состоятельной женщиной.

Во время Второй мировой войны благополучный и удаленный от театра военных действий американский континент собрал многих известных ученых. В результате эмиграции европейских ученых в США была достигнута, образно выражаясь, научная «критическая масса», которая была необходима для осуществления ядерного взрыва.

Здесь оказались А. Эйнштейн, Э. Ферми, Л. Сциллард, Э. Теллер, Х. Бете, Дм. Франк, Ю. Вигнер, В. Вайскопф, П. Дебай и др. В 1943 г. в Америку прибыл Нильс Бор.

13 августа 1942 г. администрация США утвердила «Манхэттенский проект» как организацию и план деятельности по разработке и производству атомной бомбы. Щедрое финансирование позволило американцам всесторонне развернуть дело. К его осуществлению было привлечено больше людей, чем в ряды экспедиционного корпуса Эйзенхауэра во время проведения операции «Оверлорд» (высадка союзнических войск в Северной Франции и открытие Второго фронта). Американцы затратили на этот проект в тысячу раз больше средств, чем в свое время получили от Гитлера на ядерные исследования немецкие ученые. Службу безопасности проекта возглавил Борис Паш, сын митрополита зарубежной Русской Православной Церкви, известный своей ненавистью к Советскому Союзу.

Разработать конструкцию атомной бомбы было поручено Р. Оппенгеймеру. Комитет по военной политике далеко не единодушно поддержал кандидатуру Оппенгеймера. Непримиримым противником его назначения был, и не без основания, Б. Паш. По его мнению, в прошлом у Оппенгеймера было слишком много «темных пятен». Речь шла о его связи с левыми организациями. Оппенгеймер длительное время был близок с Джейн Тейлок, дочерью профессора английской литературы в Калифорнийском университете, коммунисткой по политическим убеждениям. Эти отношения сохранились и после того, как он женился на Катрин Гаррисон – вдове опять-таки коммуниста. Тем не менее Оппенгеймер стал руководителем Лос-Аламосской национальной лаборатории, где за колючей проволокой создавалась атомная бомба.

Стратегия американцев в области обеспечения секретности сводилась к трем основным задачам: предотвратить попадание в руки к немцам сведений о «Манхэттенском проекте»; сделать все возможное для того, чтобы применение бомбы в войне было полной неожиданностью для противника; насколько это возможно, сохранить в тайне от русских американские открытия и детали атомных проектов.

Как известно, решить третью задачу американцам не удалось. В поставке атомной информации велика заслуга советского разведчика Семена Марковича Семенова, который использовал в своей работе эмигрантские и еврейские круги США. Именно он вербовал Мориса Коэна.

Особую роль в добывании атомных секретов сыграл Сергей Николаевич Курнаков. Бывший офицер Белой армии, видный деятель русской эмиграции в США, он перешел на работу в ОГПУ В 1946 г. вернулся на родину. Именно Курнаков вышел на научные круги, имеющие отношение к разработке атомной бомбы. Сергей Николаевич хотя и знал, что находится в сфере внимания американской контрразведки, но проникал на приемы к ведущим американским физикам и завязывал с ними соответствующие отношения.

Первые сведения об участии советской разведки в создании ядерного оружия начали просачиваться в прессу слабенькими ручейками. Наиболее известное дело, касающееся атомного шпионажа, – дело Клауса Фукса, одного из разработчиков «Манхэттенского проекта».

Фукс родился в Германии в семье лютеранского священника. Закончил Лейпцигский университет. В Лейпциге Фукс вступил в социал-демократическую партию. В 1933 г., после прихода к власти фашистов, эмигрировал во Францию, потом в Англию. В 1941 г. был допущен к сверхсекретным работам, связанным с созданием атомного оружия. В декабре 1943 г. в составе британской научной миссии приехал в Нью-Йорк, а в январе 1944-го по приглашению Оппенгеймера вошел в число разработчиков «Манхэттенского проекта». С августа 1944 по июнь 1946 г. Фукс работал в американском ядерном центре в Лос-Аламосе. В конце 1949 г. спецслужбы Англии получили ряд сигналов о контактах Фукса с представителями советской разведки. 2 февраля 1950 г. он был арестован. Предъявленное ему обвинение гласило, что в период между 1943 и 1947 гг. он по крайней мере четыре раза передавал неизвестному лицу информацию о секретных атомных исследованиях. Генеральный прокурор Англии Шоукросс, главный обвинитель на процессе, раскрыл это неизвестное лицо, заявив, что Фукс передавал атомные секреты «агентам советского правительства».

Действительно, Фукс передал СССР материал о взрывном устройстве атомной бомбы, над которым работал в качестве одного из конструкторов. 1 марта 1950 г. Фукс был осужден на 14 лет тюрьмы.

Кто же был тем агентом «советского правительства», кому Фукс передавал атомные секреты? Фукс познакомился сначала с видным деятелем международного коммунистического движения Ю. Кучинским, который был хорошо известен английским властям и работал в одной из спецслужб Англии – оценивал военно-экономический потенциал фашистской Германии. О своей встрече с Фуксом Кучинский сообщил советскому послу в Англии И. Майскому, который решил не перепоручать связи с Фуксом НКВД (ибо он был в плохих отношениях с резидентом НКВД в Англии А. Горским), а обратился к военному атташе посольства Кремеру. Так была установлена постоянная связь с Фуксом. Известно также, что Фукс встречался с Соней Кучинской, родственницей Кучинского, которая являлась агентом советской военной разведки. И это происходило в то время, когда Соня находилась в поле зрения английской спецслужбы. О ней знали, что она советская разведчица, находилась в советской резидентуре в Швейцарии, откуда перебралась в Англию.

Англичанам удалось внедрить в советскую разведывательную сеть в Швейцарии своего крупного агента Джима Хэнберна, который сумел почти полностью нейтрализовать и провалить всю советскую организацию в Швейцарии.

Послания русских разведчиков, которые активно работали и добывали атомные секреты в 1940-е гг., американцы расшифровали лишь в 1952–1953 гг. Они подтверждают очень важную роль русских эмигрантов, подлинных патриотов России, в получении особо секретных документов по атомной бомбе.

В этих документах прослеживается и связь агентов советской разведки с видными деятелями западной науки, в частности с Оппенгеймером. Сохранилась директива из Москвы, датированная 17 февраля 1945 г., в которой агенту Гурону предписывалось немедленно установить контакт с агентом Векселем и с руководством американского атомного проекта. Весьма красноречива и шифровка от 21 марта 1945 г., адресованная Антону – резиденту научно-технической разведки в Нью-Йорке Л. Квасникову. Оппенгеймер по этому документу проходит как директор «индейской резервации», т. е. Лос-Аламосской лаборатории, и как Вексель, т. е. как агент – источник информации по атомной бомбе.

Очень интересен текст дешифрованной телеграммы, отправленной из США в Москву 29 января 1945 г. Виктору – начальнику советской разведки П. Фитину. Документ содержит информацию о том, что по каналам американской коммунистической партии, а также по каналам связи Бюро соотечественников американской организации помощи России в годы войны идет активная проверка крупных ученых, участвующих в выполнении «Манхэттенского проекта». Эта исключительно важная информация была получена от агента под псевдонимом Млад. Позднее он будет фигурировать как источник информации о первом испытательном взрыве атомной бомбы. Его дневниковые записи хранятся в архивном деле операции «Энормас».

В шифрограммах также упоминается агент Бек, или Кавалерист. Его подлинное имя Сергей Николаевич Курнаков. Это тот самый Курнаков, который создал агентурную сеть среди эмигрантов в США. Например, в шифротелеграмме от 12 ноября 1944 г., отправленной в Москву, говорится о контактах Бека с Т. Холлом и его сыном – учеными Гарвардского университета, где проводились теоретические исследования и разработки, связанные с атомной бомбой, а также рассказывается о том, как ему удалось привлечь к получению секретных материалов активистов движения помощи России в годы войны.

В шифропереписке содержится разгадка дела четы Ро-зенберг. В документах они фигурируют как агенты советской разведки. Однако «атомными шпионами» они не были, а занимались совсем другими делами: они сообщали о работах в области радиолокации. И тем не менее американские спецслужбы супругов Розенберг представили крупнейшими шпионами XX в. По сути дела, им сильно не повезло. И скорее всего потому, что других людей, которые тесно работали с советской разведкой и активно передавали атомные секреты, захватить, арестовать и передать суду не удалось.

Роковую роль в судьбе Розенбергов сыграла ошибка руководителей научно-технической разведки МГБ СССР Квасникова, Барковского и Раина, направивших оперативного работника И. Каменева на связь с курьером Розен-бергов Гарри Голдоме, которого уже допрашивала американская контрразведка.

Американское правительство несколько раз давало задание своим спецслужбам провести проверку и доказать причастность конкретных лиц к передаче атомных секретов Советскому Союзу. Но всякий раз расследование оканчивалось неудачно. Американские спецслужбы были взбешены постоянной утечкой информации, но в еще большей степени тем, что поймать при этом никого не удается.

А утечка шла через Оппенгеймера: он предоставлял доступ к секретным материалам людям, чьи симпатии были на стороне Советского Союза. Почему же американским спецслужбам не удавалось обнаружить источник утечки информации? Скорее всего потому, что они полагались только на техническое прослушивание и на технику перехвата и совершенно не имели надежной агентуры среди ученых. Кроме того, сначала спецслужбы пошли по ложному пути – они сосредоточили свои усилия на поиске немецких шпионов и только в 1943–1944 гг. начали всерьез выяснять, у кого какие симпатии, прежде всего под подозрение попадали те, кто лояльно относился к коммунистам. Но время было упущено.

Правда, американским контрразведчикам удалось нащупать кое-какие советские связи. И они даже попытались прогнать через них дезинформацию. Однако достичь этим практически ничего не удалось.

Например, один из сотрудников советской резидентуры в Нью-Йорке, курирующий поставки по ленд-лизу, А. Раин (в 1947–1949 гг. возглавлял научно-техническую разведку МГБ СССР) получил более 50 секретных документов о разработках атомного оружия от подставленных ему агентов ФБР. Но научный уровень их составителей был невысок. Давая в них правильную характеристику работ по атомной бомбе, они вписывали неверные формулы и расчеты о проведенных экспериментах. Экспертиза, проведенная академиками А. Иоффе и И. Курчатовым, легко позволила установить содержащиеся в них дезинформационные данные.

Что касается участия Н. Бора в сотрудничестве с советской разведкой, то известно, что к нему в Данию ездили Я. Терлецкий и Василевский для консультации. Бор дважды принимал Терлецкого и прокомментировал открытый доклад Смита. У Бора удалось получить подтверждение, что реакторы могут быть с замедлителями двух типов: на тяжелой воде и графитных стержнях. Эта информация была исключительно важной. Бора никто не принуждал, никто не вербовал, тем не менее он не поставил в известность ни английские, ни американские спецслужбы о характере заданных вопросов (а их было более 20) и тем самым скрыл то, что СССР находится на подходе к созданию атомной бомбы.

В 1945 г. американцы сообщили У Черчиллю: «Младенцы благополучно родились». Атомная бомба была создана. Перед союзниками встал вопрос о том, что сказать Сталину. Вот как об этом вспоминал Черчилль:

«Президент и я больше не считали, что нам нужна его помощь для победы над Японией. В Тегеране и Ялте он (Сталин. – В.Б.) дал слово, что Советская Россия атакует Японию, как только германская армия будет побеждена, и для выполнения этого обещания уже с начала мая идет непрерывная переброска русских войск на Дальний Восток по Транссибирской железной дороге. Мы считали, что эти войска едва ли понадобятся, а поэтому теперь у Сталина нет того козыря против американцев, которым он так успешно пользовался на переговорах в Ялте. Но все же он был замечательным союзником в войне против Гитлера, и мы оба считали, что его нужно информировать о новом великом факте, который сейчас определял положение, не излагая, впрочем, подробностей. Как сообщить ему эту весть? Сделать это письменно или устно? Сделать ли это на официальном или специальном заседании, или в ходе наших повседневных совещаний, или же после одного из таких совещаний?

Президент решил выбрать последнюю возможность. «Я думаю, – сказал он, – что мне следует просто сказать ему после одного из наших заседаний, что у нас есть совершенно новый тип бомбы, нечто совсем из ряда вон выходящее, способное, по нашему мнению, оказать решающее воздействие на волю японцев продолжать войну».

Я согласился с этим планом».

И Трумэн сказал об этом Сталину как бы между прочим во время Потсдамской конференции. И Трумен, и Черчилль были разочарованы результатами информации об атомной бомбе.

Говоря об итоге операции «Энормс», можно резюмировать, что советская внешняя разведка в немалой степени способствовала ускорению создания в СССР нового вида вооружения – атомной бомбы.