Текст книги "Лубянская империя НКВД. 1937–1939"

Автор книги: Владимир Жуковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Протокол КОНЕВЕЦ, ЕЖОВ оставил у себя…»

В справке на Ежова читаем:

«На очной ставке с ЕЖОВЫМ арестованный ЖУРБЕНКО Александр Спиридонович 14 июня 1939 г., отрицая свою принадлежность к заговорщической организации в НКВД, заявил:

«ЕЖОВ, если я был завербован вами в заговорщическую организацию, то чем объяснить, что после назначения меня начальником СПО, то в течение моей 3,5 мес. работы, я вам неоднократно передавал компрометирующие материалы на ЖУКОВСКОГО (показания КОНЕВЕЦ)…»

В справке на Г.Я. Коневца, «1894 г. р…, русского…., до ареста пом. нач. адм. хоз. Управления НКВД СССР», отмечено, что Жуковский по его показаниям не проходит. Сам Коневец подвергся аресту 3 июля 1938 г. «как участник антисоветской троцкистской организации… В судебном заседании виновным себя не признал».

Приговорен к ВМН 7 сентября 1938 г., т. е. через 2 месяца после ареста. Быстро! Как знать, не писал ли действительно Коневец заявление на Жуковского, и не оно ли Коневца погубило. При этом самое интересное, что, как указывает «справка», в официальной версии показаний Коневца Жуковский вообще не фигурирует, тогда как на очной ставке с Ежовым Журбенко категорически утверждает обратное.

МИНАЕВ-ЦИКАНОВСКИЙ. Кадровый чекист, вошедший в орбиту Евдокимова еще на Украине¹⁹, Минаев имел высокое звание комиссара гб 3 ранга, что на одну ступень превосходит «старшего майора» (коим, например, удостоили рекрутированных чекистов Жуковского и Шапиро). В Наркомтяжпром был, как водится, переведен незадолго до ареста, с должности начальника 8 (промышленного) отдела Управления госбезопасности НКВД СССР.

«Справка

Секретно

по архивно-следственному делу

№ 956917 (2 тома) на:

Минаева-Цикановского Александра Матвеевича, 1888 г. р., ур. г. Одесса, еврея, гр. СССР, б/п, без спец, образования, б. чл. КПСС с 1919 г., до ареста зам наркома тяжелой промышленности СССР.

Органами НКВД МИНАЕВ был арестован 5/XI– 38 г. и ему предъявлено обвинение в том, что он являлся участником антисоветского заговора в НКВД и проводил предательскую подрывную работу.

На предварительном следствии МИНАЕВ в предъявленном ему обвинении виновным себя признал…

В антисоветскую заговорщическую организацию, как показал Минаев, он был вовлечен в первой половине 1935 г. б. Наркомом вн. дел – ЯГОДОЙ, в бытность его – Минаева работы начальником УНКВД Челябинской области. Минаев также показал, что ему от Ягоды как участники организации были известны: ПРОКОФЬЕВ, АГРАНОВ, ГАЙ, МОЛЧАНОВ, ПАУКЕР, БОКИЙ, БЛАГОНРАВОВ, МИРОНОВ, РЕШЕТОВ, а также назвал ряд участников известных ему по периферии.

Основные установки, полученные от ЯГОДЫ, сводились к тому, чтобы сохранить от разгрома основные кадры право-троцкистского подполья, отводить от них оперативный удар органов. В этом направлении он Минаев и проводил вражескую работу. Сам лично занимался вербовкой новых членов а/с организации…

В судебном заседании МИНАЕВ виновным себя признал и показания данные им на предварительном следствии подтвердил.

Решением Военной Коллегии Верховного суда СССР от 25 февраля 1939 г. МИНАЕВ приговорен к ВМН». Не реабилитирован.

Теперь о Жуковском. Выше мы уже цитировали показания Минаева по поводу нечеткости и беспорядков в работе аппарата Лубянки. На этом цитирование показаний было прервано. Продолжим его.

Тема организационных дефектов обретает неожиданный поворот. Оказывается, «…дело, конечно, не в нечеткости, а в том, что по-прежнему, как и при Дейче, не допускали разоблачения своих людей.

ВОПРОС: – Вы располагаете такими фактами?

ОТВЕТ: – Да, располагаю. Так, например, в 3 отделе ГУГБ на б. зам. наркома Жуковского были показания о том, что он еще на работе в Берлине, возглавлял троцкистскую группу в торгпредстве, финансировав ее, а затем по возвращении в Советский Союз продолжал свою троцкистскую работу.

При очередном приеме меня Фриновским, в начале 1938 г., я доложил ему все материалы на Жуковского. Он при мне их прочел и сказал: «Хорошо, оставьте у меня, я доложу Николаю Ивановичу».

ВОПРОС: – Известна ли вам дальнейшая судьба этих материалов на Жуковского?

ОТВЕТ: – Они ко мне больше не возвращались.

ВОПРОС: – Вы напоминали Фриновскому о материалах на Жуковского?

ОТВЕТ: —Да, через несколько дней я спросил Фриновского, как с материалами на Жуковского. Он мне ответил: «еще не доложено». Еще раз я спрашивал Фриновс-кого об этом, но снова получил ответ: «еще не решили», после чего мы больше к этому вопросу не возвращались».

Допрашивали Макаров и Шварцман.

НИКОЛАЕВ-ЖУРИД. Николаев, бывший прапорщик, «примкнул» к группе Евдокимова, как и Минаев-Цикановский, работая в органах на Украине, и также дослужился до комиссара гб 3 ранга.

«Справка

по архивно-следственному делу № 975179 по обвинению

НИКОЛАЕВА-ЖУРИДА Николая Галактионовича, 1897 года рождения, урож. г. Конотоп, УССР, русского, гражданина СССР, беспартийного, до ареста нач. 3 отд. ГУГБ НКВД СССР».

(Напомним: «беспартийного», – имеется в виду, что таковым он стал с момента ареста. На самом деле дата вступления в КП – 1920 г.)

«25 октября 1938 г. НКВД СССР НИКОЛАЕВ-ЖУРИД был арестован как участник а/с организации. НИКОЛАЕВУ предъявлено обвинение в том, что он, будучи начальником 3 отд. НКВД, являлся участником антисоветской заговорщической организации НКВД и занимался шпионской деятельностью против СССР в пользу разведок иностранных государств.

На предварительном следствии Николаев-Журид признал себя виновным в предъявленном ему обвинении и показал, что он в 1918 г. был завербован офицером германской разведки ФАЛЬК, являлся агентом польской разведки с 1923 г. и французской – с 1926 года».

Вот так размах. Трижды шпион! Почти догнал Ежова, который, «как известно», обслуживал четыре иностранные разведки. Предшественник Ежова Ягода, обвиняемый на судебном процессе 1938 г., на вопрос о шпионаже метко ответил прокурору из прокуроров Вышинскому: «Нет, в этом я не признаю себя виновным. Если бы я был шпионом, то уверяю вас, что десятки государств вынуждены были бы распустить свои разведки»²⁰.

Очень резонно. У Николая Ивановича было не меньше оснований повторить эти слова.

«Решением Военной, коллегии Верховного суда СССР от 3 февраля, 1940 г. Николаев-Журид Н.Г. приговорен к ВМН.

Николаев-Журид на предварительном следствии при допросе 30–31 октября 1938 г. заявил, что он давал по требованию немецкой разведки сведения о личном составе аппарата НКВД с характеристикой и указанием всего того, что он о них знал. В числе лиц, о которых он сообщил немецкой разведке, значится зам. наркомвнудел – ЖУКОВСКИЙ.

На допросе 20–21 апреля 1939 г., показывая о созданной в то время провокации об отравлении ЕЖОВА, заявил, что провокация была создана в интересах заговорщической организации, на поставленный вопрос – «для чего» – ответил:

«…Во-первых, для того, чтобы прикрыть роль ЕЖОВА как руководителя заговорщической организации и создать ореол в массах вокруг него и, во-вторых, для того, чтобы завуалировать шпионско-террористическую работу, которую проводили в органах НКВД под руководством ЕЖОВА активные участники заговорщической организации ФРИНОВСКИЙ, КУРСКИЙ, ЖУКОВСКИЙ, КАРУЦКИЙ, я – НИКОЛАЕВ и др…»

По поводу «провокации об отравлении Ежова» поясним, что это отравление (ртутное) инкриминировалось, вместе с прочим, Ягоде на упомянутом процессе. А когда пришел мрачный черед Ежова, то выяснилось, что химический теракт был фальсифицирован им и Николаевым³⁴. Последний в обивку мягкой мебели кабинета Ежова втер ртуть и дал на анализ. Таким образом, на протяжении пары лет одна фальсификация эффективно сработала дважды – сначала против Ягоды, а затем и против Ежова с Николаевым. (Свое участие в фальсификации ртутного отравления Ежов на суде категорически отрицал: «Спрашивается, кто же пойдет на то, чтобы в карьеристских целях, за счет своего здоровья, станет поднимать свой авторитет. Все это ложь».³⁵)

Давая показания об отце, Николаев говорит, что с ним у него «была прямая антисоветская, шпионская связь.

С Жуковским я познакомился, когда он был еще начальником АХУ НКВД; я часто у него бывал по различным вопросам. У нас установились хорошие отношения, Жуковский охотно и внимательно выполнял целый ряд моих личных просьб к нему по хозяйственным и бытовым вопросам».

Об этом знакомстве говорится и в показаниях отца, однако в несколько ином свете.

«Надо сказать, что из начальников отделов ГУГБ чаще всего бывал у меня начальник 5 отдела Николаев и его заместитель Агас. И Николаев, и Агас особо интересовались своими материальными делами и так как это дело находилось в моих руках, то они, в особенности Николаев еще в бытность его начальником второго отдела, часто бывал у меня по таким делам, требуя то лучшую дачу, то помещения жены в особо хороший санаторий, то предоставления лучшей машины и т. д.».

И снова Николаев:

«Совершенно неожиданно для меня (это было летом 1938 г.) Жуковский заговорил со мной на открыто антисоветские темы. Основной смысл его разговоров был таков; – внутреннее и внешнее положение нашей страны катастрофическое, в результате гибельной политики руководства партии. В партии положение ужасное. Идут массовые нескончаемые аресты. И все это перед войной с сильным врагом, которая приведет и не может не привести к поражению Советской власти. При таком положении каждый из нас, говорил Жуковский, должен определить себя, свое место и линию.

Я был поражен. Зная роль и место Жуковского в Наркомате, зная, что он вместе с Цесарским, Шапиро, Литвиным пришел в Народный Комиссариат с определенными задачами, – я и мысли никогда не допускал, думая о нем, что он может быть человеком антисоветским. Я считал Жуковского твердым, стойким большевиком.

Мне даже приходила мысль, – не проверяет, не испытывает ли меня Жуковский? Я в тот раз замял разговор и ничего не ответил Жуковскому».

Спустя некоторое время «Жуковский сказал мне, что он знает о моем участии в организации, возглавляемой Евдокимовым, знает о том, что мои взгляды и дела по существу такие же антисоветские, как и его, Жуковского. Жуковский мне прямо предложил установить с ним антисоветскую связь…

Я дал согласие Жуковскому на установление с ним антисоветской связи».

И наконец совсем круто:

<<Я навсегда дал согласие Жуковскому. С тех пор я и поддерживал с ним шпионскую связь».

РЫЖОВА. (В некоторых следственных документах пишется: Рыжева.)

«Справка

по архивно-следственному делу

№ 975092/0 на

РЫЖОВУ Серафиму Александровну,

1896 года рождения, уроженку г. Борисоглебска, члена КПСС, до ареста – референта-секретаря ЦК КПСС».

Уточним: член ВКП(б) с 1919 г., референт-секретарь Ежова.

«РЫЖОВА С.А. арестована 17 декабря 1938 г. НКВД СССР (документально арест оформлен лишь 4 февраля 1939 г.).

Как видно из постановления на арест от 4 февраля 1939 г., Рыжова «изобличается имеющимися материалами в шпионской деятельности… Рыжова С.А., будучи допрошена по существу предъявленного обвинения, виновной себя признала и дала показания о своей преступной деятельности».

Однако, какие компрометирующие материалы имелись в органах НКВД к моменту ареста… из дела не видно.

На допросе, датированном 29 декабря 1938 г. (допрашивали БЕРИЯ и КОБУЛОВ), РЫЖОВА виновной себя признала и показала, что:

«Я понимаю, что мне деваться некуда, что вслед за очной ставкой со ШВАРЦЕМ могут последовать и другие, что следствие располагает достаточными данными обо мне и о моих, антисоветских делах, я решила поэтому дать откровенные показания»…

Рыжова также показала и об антисоветской деятельности ЕЖОВА, секретарем которого она являлась в ЦК КПСС и некоторый период в НКВД.

По показаниям РЫЖОВОЙ проходит ЖУКОВСКИЙ, а именно:

(«…Ежов благоволил и доверял своему заместителю по Наркомвнуделу ныне арестованному Жуковскому».)

«Когда на Жуковского к Ежову поступило заявление о его принадлежности к троцкизму и я это заявление доложила Ежову, он мне сказал: «Ну, кто этого не знает о Жуковском и прекратил разговор по этому вопросу».

В личных показаниях от 14 января 1939 г. Рыжова Жуковского не называет, а в своем заявлении от 10 мая 1939 г. виновной себя не признает и заявляет, что о вражеской деятельности Ежова ей ничего не известно.

Отказался от своих показаний и изобличавший Рыжову ШВАРЦ С.С…

В деле Рыжовой имеются выписки из протоколов и копии протоколов допроса КОСАРЕВА А.В., ТРИЛИССЕРА-МОСКВИНА М.А., ГОЛУБЕВА Н.А., ЕФИМОВА В.Н., УРИЦКОГО С.Б., которые показали лишь о близкой связи РЫЖОВОЙ с ЕЖОВЫМ…

26 января 1940 г. в закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР РЫЖОВА виновной себя не признала и данные ею показания на предварительном следствии не подтвердила.

РЫЖОВА осуждена к ВМН. Приговор приведен в исполнение».

Приведен в исполнение 27 января в 0 ч. 30 м. Это зафиксировано актом, составленным на обороте списка из 17-ти смертников³². Того самого перечня, где названы жена и сын Евдокимова. Среди прочих Ульрих требует немедленно привести в исполнение расстрельный приговор в отношении

10. Рыжевой Серафимы Александровны, 1898 г. р.

Мир тесен, а Лубянка особенно. В одной тюремной камере Рыжова оказалась вместе с молодой тогда Анной Лариной (Бухариной). Спустя полвека, благодаря незамутненной острой памяти, вдова Бухарина в своих мемуарах⁶ сумела посвятить несколько строк несчастной сокамернице.

«Рыжова рассказала мне о своем допросе. Берия объявил ей: «Ваш хозяин – враг народа, шпион», на что Рыжова ответила, что никогда не могла бы этого подумать, он же выполнял указания самого Сталина. А тот прикрикнул: «Плохо думали, не умеете распознавать врага!» Рыжова сказанное Берией приняла за чистую монету и сделала наивный вывод, сказав мне в утешение:

– Если мой Николай Иванович (она имела в виду Ежова) оказался шпионом, то вашего Николая Ивановича оправдают хотя бы посмертно».

Другой эпизод демонстрирует информированность Рыжовой. Чтобы не оставлять травимого Сталиным мужа наедине с имевшимся у него револьвером, А. Ларина это оружие потихоньку изъяла и при содействии матери переправила в НКВД. Рыжова обнаружила знакомство с данным эпизодом и пояснила, что револьвер был хоть и заряжен, но испорчен, так что застрелиться из него было нельзя.

ПОКАЗАНИЯ СУМАСШЕДШЕГО.

«Справка

по архивно-следственному делу

№ 101171 по обвинению

ДЕМЕНТЬЕВА Ивана Николаевича, 1899 года рождения, урож. г. Красногвардейска, Ленинградской области, беспартийного, русского, гражданина СССР, до ареста – пом. нач. пожарно-сторожевой охраны фабрики «Светоч» Наркомместпрома РСФСР.

19 мая 1939 г. ГУГБ НКВД СССР как участник антисоветской организации был арестован ДЕМЕНТЬЕВ И.Н.

Дементьеву предъявлено обвинение в том, что он является участником антисоветского заговора, существовавшего в НКВД, по заданию которого лично готовился к совершению террористического акта над руководителями ВКП(б) и Советского правительства.

На предварительном следствии Дементьев показал, что он на протяжении ряда лет был связан с руководителем заговора в НКВД ЕЖОВЫМ вначале на почве совместных попоек, разврата, а впоследствии по антисоветской работе как с соучастником заговора, куда Дементьев был завербован Ежовым в 1938 г.

Дементьев также показал, что он, являясь участником заговора, изъявил свое согласие быть исполнителем тер. акта над отдельными руководителями ВКП(б), одновременно установил связь с другим участником заговора – КОНСТАНТИНОВЫМ.

Дементьев изобличается показаниями обвиняемого Ежова Н.И.

На допросе от 26 апреля 1939 г. Дементьев на поставленный следствием вопрос – «кого из «своих» людей в НКВД Вам назвал Ежов» – ответил:

«…Мне Ежов никого не называл, но когда я его спросил, почему же он не действовал, когда был наркомом внутренних дел, поскольку тогда обстановка для захвата власти была более благоприятна, чем теперь, ЕЖОВ сказал, что не успел провести необходимую подготовку, да к тому же его в самый последний момент крепко подвел кое-кто из «своих» людей. «Вот засыпались ЖУКОВСКИЙ, ЛИТВИН и еще кое-кто – добавил он».

Других показаний о ЖУКОВСКОМ в деле не имеется.

29 ноября 1939 г. решением Особого совещания НКВД СССР Дементьев направлен на принудительное лечение.

(Заключение мед. экспертизы и акт о невменяемости Дементьева в деле имеется)».

Да не упрекнут нас в применении одной лишь черной краски: ведь Дементьева могли безнаказанно расстрелять, а его направили лечиться. Промелькнуло что-то человеческое. Вот каким образом помешанный дал формально вполне связные показания – это вопрос.

К сожалению, имеется пример обратного, в смысле гуманности, свойства. Арестованный ответственный чекист Глебов-Юфа З.Н. во время перерыва допроса «стал проявлять в камере признаки психического расстройства». «К делу приобщены 3 акта судмедэкспертизы, из которых явствует, что ГЛЕБОВ-ЮФА страдает психогенным душевным расстройством в форме тюремного параноида (бреда) болезни, приходящей (видимо, проходящей. – В.Ж.), излечимой и не освобождающей от ответственности».

Приговорен к ВМН 28 января 1940 г.

Захар Беленький

Эта фамилия упоминается в показаниях отца, связанных с его «троцкистской» деятельностью. В свою очередь, и С.Б. Жуковский проходит по показаниям Беленького. Член партии с 1905 г., З.М. Беленький пользовался известностью в партийных кругах, на протяжении ряда лет устойчиво занимая высокое положение. В 1929–1934 гг. член Центральной Контрольной Комиссии (ЦКК), одновременно работает в наркомате РКИ (рабоче-крестьянской инспекции) – членом коллегии, далее заместителем наркома. Курировал внешнеторговый блок. В речи на XVI партсъезде (1930), вторя председателю ЦКК Орджоникидзе (чье выступление цитировалось ранее в главе «Нуль против звезды»), заостряет вопрос о неудовлетворительном подборе людей, несущих службу за рубежом.

«Сейчас по проведенной неофициальной чистке советского аппарата за границей мы имеем такую картину, когда в Лондоне из проверенных 400 беспартийных работников пришлось немедленно снять с работы 106 человек. По Берлину из количества проверенных 157 человек снято как совершенно непригодных и подозрительных, недопустимых для дальнейшей работы за границей, 57 человек. (Случайно остаток выразился круглым числом в 100 человек. – В.Ж.) Примерно 30–35 % аппарата должно быть снято как люди либо вообще чуждые нам, либо изжившие себя, либо неприспособленные для теперешней работы и теперешних темпов». И далее в том же духе разоблачений и непримиримой партийности.

На XVII съезде (1934) избран членом Комиссии Советского Контроля (КСК), где становится заместителем председателя, а после ареста Н.К. Антипова фактически возглавляет КСК– до весны 1939 г.

«Справка

Секретно

по архивно-следственному делу № 975167 (4 тома) по обвинению

БЕЛЕНЬКОГО Захара Моисеевича, 1888 года рождения, уроженца г. Невель, Калининской обл., еврея, гр. СССР, бесп., до ареста – зам председателя Комиссии Советского Контроля при СНК СССР.

БЕЛЕНЬКИЙ органами НКВД был арестован 23 апреля 1939 г. и ему предъявлено обвинение в том, что он являлся участником антисоветской организации, состоя в которой на протяжении ряда лет проводил активную контрреволюционную работу, направленную на свержение советской власти.

Как видно из материалов дела в основу приговора по обвинению Беленького З.М. судом были положены собственноручные показания БЕЛЕНЬКОГО и показания: ЕЖОВА, ШВАРЦА, ФРИНОВСКОГО, ЖУКОВСКОГО, ЕВДОКИМОВА, ПИСЬМЕННОГО, ТОЛМАЧЕВА, ШЕЙНА, АНОХИНА и др.

На первичных допросах БЕЛЕНЬКИЙ показал, что он был вовлечен ЭЙСМОНТОМ в контрреволюционную организацию правых, которой непосредственно руководил ТОМСКИЙ. После ареста ЭЙСМОНТА в 1932 г. он по антисоветской работе связался с АНТОНОВЫМ, по указанию которого проводил вредительство в различных областях народного хозяйства СССР. В частности, как показал Беленький, он проводил вредительство в области внешнеторговских операций совместно с РУДЗУТАКОМ, в области финансов совместно с наркомом финансов РСФСР – ЯКОВЛЕВЫМ, с СЕРЕБРЯКОВЫМ – в деле дорожного строительства, а также проводил подрывную работу по своей инициативе, смазывая факты вредительства, сохраняя от разгрома кадры троцкистов и правых на важнейших постах государственного и партийного аппарата как в центре, так и на местах.

Кроме того, как показал БЕЛЕНЬКИЙ, через ШВАРЦА он связался с руководителем заговорщической организации, действовавшей в органах НКВД ЕЖОВЫМ, куда входили также ШВАРЦ, ФРИНОВСКИЙ, ЖУКОВСКИЙ, ЕВДОКИМОВ и др., разделяя цели, задачи и методы борьбы этой антисоветской организации с советской властью.

В собственноручных показаниях Беленького от 26.IV—1939 г. о ЖУКОВСКОМ говорится:

ЕЖОВ подбирает специально своих людей на ответственные участки НКВД, он категорически против назначения БЕРИЯ первым зам. наркома, выдвигая на эту работу б. троцкиста ЛИТВИНА. Он продвигает на более ответственную работу в НКВД б. троцкиста ЖУКОВСКОГО…»

На допросе от 20 июня 1939 г. БЕЛЕНЬКИЙ показал:

«…ШВАРЦ мне говорил о том, что ЕЖОВ в НКВД выдвигает на ответственные участки «своих людей», в частности взял на руководящую чекистскую работу и двигает дальше троцкистов ЛИТВИНА и ЖУКОВСКОГО и эсера ЦЕСАРСКОГО…»

В судебном заседании Беленький виновным себя не признал и заявил, что показания даны им на предварительном следствии вынужденно и ему продиктованы были следователем. «Следователь рвал все то, что ему не нравилось и заставлял писать то, что нужно было следствию». Он знал прекрасно дело ЭЙСМОН-ТА, которое видел в ЦКК и, кроме того, он был близким другом Эйсмонта. Поэтому, чтобы избавиться от истязаний в Сухановской тюрьме, он изложил эпизод с ЭЙСМОНТОМ…»

…Оглашаются выдержки из показаний ЕЖОВА об участии в к/р организации и принадлежности БЕЛЕНЬКОГО к немецкой разведке.

Подсудимый заявил:

«Это ежовская клевета ни на чем необоснованная. Ежов узнал, что он его разоблачил в растрате крупной суммы денег, предназначенных на одну определенную цель, за что ЕЖОВ на него обозлился. Он никогда агентом немецкой разведки не был и это голословное заявление Ежова…»

Решением Военной коллегии Верховного суда СССР от 1 февраля 1940 г. БЕЛЕНЬКИЙ приговорен к ВМН».

Реабилитация состоялась в январе 1955 г. Цитируем предварительный документ:

«…В деле по обвинению Беленького З.М. имеются развернутые показания Жуковского об а/с работе Беленького З.М. в бытность его за границей, однако эти показания не соответствуют действительности по следующим обстоятельствам. Как видно из показаний Жуковского о принадлежности Беленького Захара к а/с организации ему стало известно со слов РАВИ-КОВИЧА.

При изучении архивно-следственного дела РАВИ-КОВИЧА установлено, что последний имел в виду не Беленького Захара Моисеевича, а Беленького Иосифа Самойловича, который в 1928–1930 годах так же работал в ЦКК РКИ…

Кроме этого в судебном заседании ЖУКОВСКИЙ от своих показаний отказался и заявил: «Показания на БЕЛЕНЬКОГО Захара он дал, но являлся ли Беленький и БИТКЕР участниками к/р организации, он не знает и это ему не было известно».

Окончательное слово сказал Верховный суд. Даем выборку из его Определения.

«Первоначально на предварительном следствии Беленький признавал себя виновным, но затем в процессе предварительного следствия Беленький отказался от своих прежних показаний и утверждал, что он невиновен, а на первых допросах он себя оговорил в результате физических мер воздействия со стороны следователя.

В суде Беленький также не признал себя виновным и просил направить его дело на доследование, утверждая, что предварительное следствие по его делу велось с применением незаконных методов.

Это заявление Беленького находит свое подтверждение по делу, так как в таковом (отд. пакет том 3) имеется справка б. следователя СОЛОВЬЕВА о том, что к Беленькому применялись на следствии физические меры воздействия…

Проверкой дел на КОЛОТИЛОВА, БОГОМОЛОВА, ЕВДОКИМОВА, ЖУКОВСКОГО установлено, что они в суде при рассмотрении их дел от своих показаний, даваемых ими на предварительном следствии, отказались, заявив, что их показания ложные…

Проверкой установлено, что ГЛАДУН, копия протокола допроса которого приобщена к делу Беленького З.М., давал показания в отношении другого лица, т. е. в отношении БЕЛЕНЬКОГО МАРКА НАТАНОВИЧА.

На предварительном следствии Беленький показывал, что он имел антисоветские преступные связи с АНТИПОВЫМ, ЧУБАРЕМ, РУДЗУТАКОМ и другими, но в процессе дополнительной проверки были изучены дела на этих лиц и установлено, что они не давали показаний о принадлежности Беленького к антисоветской организации.

Во время дополнительной проверки не подтвердилось обвинение Беленького и в том, что он имел связь с участниками антисоветского заговора в НКВД СССР.

Из материалов дела на ЕЖОВА и ШВАРЦА видно, что они в суде отказались от своих показаний, даваемых ими на предварительном следствие в отношении БЕЛЕНЬКОГО, а ФРИНОВСКИЙ и на предварительном следствии не подтверждал показаний ЕЖОВА и ШВАРЦА о причастности Беленького к указанному заговору…

Т. о. в процессе дополнительной проверки вскрылись новые обстоятельства, свидетельствующие о том, что нельзя признать доказанным обвинение Беленького в принадлежности к антисоветской организации и проведении вредительской деятельности в народном хозяйстве Советского Союза.

Рассмотрев материалы дела и соглашаясь с доводами, приведенными в заключении Главной военной прокуратуры, Военная коллегия Верховного суда СССР —

ОПРЕДЕЛИЛА:

Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 1 февраля 1940 г. в отношении БЕЛЕНЬКОГО Захара Моисеевича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело на него за недоказанностью обвинения прекратить».