Текст книги "Лубянская империя НКВД. 1937–1939"

Автор книги: Владимир Жуковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Архипелаг ГУЛАГ: вид извне

Так называемый «заговор в органах НКВД», навязанный известными методами ежовской команде, не мог не замкнуться на системе «исправительно-трудовых» лагерей, ибо они не только являлись материальным фундаментом могущества карательного ведомства, но давали также значительную долю всей национальной продукции. По словам арестованного Ежова «Финансовый план этих (перечисленных. – В.Ж.) хозяйственных объектов НКВД был огромным и превышал планы всех хозяйственных наркоматов кроме НКТП, НКПС и Наркомата оборонной промышленности». Думается, таким вот признаниям верить можно. Не вызывают, на мой взгляд, сомнений и многие другие откровения по поводу маловразумительной организации работ, головотяпства, неразберихи, словом, всего того набора, о котором мы с детства не переставали читать в газетах. Фальсификация состоит лишь в трактовке этих изъянов как плодов сознательной вредительской деятельности заговорщиков. Фактически правила бал зловредная система с ее беспощадными требованиями досрочного выполнения дутых планов, ломанием старых норм, травлей честных специалистов и многими другими компонентами общенародного порыва. Разумеется, все это усугублено спецификой «органов» – их бесконтрольностью, использованием рабского труда, бесчеловечным обращением с заключенными. Тут «ни убавить, ни прибавить» к тому, что сказано в художественном исследовании Солженицына, откуда позаимствована островная часть заглавия настоящего раздела; в «Колымских рассказах» Шаламова и произведениях ряда других бывших узников ГУЛАГа, нашедших в себе силы выстоять и рассказать о пережитом.

Преимущественная часть этих воспоминаний относится к лагерям послеежовских лет, в основном – бериевского периода, но никаких признаков, что пороки, о коих столь самокритично поведали «заговорщики» во главе с Ежовым, хотя бы отчасти были изжиты. Откуда ни глянь – изнутри или снаружи – ГУЛАГ продолжал оставаться – в виде концентрированном, сгущенном – моделью всей страны от края и до края, от моря и до моря.

Рыба, как известно, гниет с головы. Если в роли головы представить центральный аппарат на Лубянке, то окажется, что, действительно, и там порядка не доставало. Об этом рассказал арестованный А.М. Минаев-Цикановский, некогда молодой эсер, после Октября – коммунист, показания давал в конце 1938 г., перед арестом работал зам. наркома тяжелой промышленности, а до этого служил в НКВД.

«После ухода Дейча, заслонявшего собой обоих заместителей Ежова – Фриновского и Бельского, последние стали себя чувствовать увереннее, но положение в Наркомате не менялось.

Дела шли в порядке того же самотека, какой был и раньше. Начальники отделов, предоставленные сами себе, делали все по собственному разумению, тем более, что и оперативных совещаний у Наркома почти не было, – а если и созывали нас, то на 20–30 минут.

Ежов обычно говорил о том, что надо продолжать искать новые центры, которые где-то есть, а затем все расходились, не получив ответа на целый ряд серьезных вопросов, возникающих в ходе следствия и другой оперативно-чекистской работы.

Справки на аресты, которые большей частью санкционировал Фриновский, лежали у него месяцами, К тому же и Секретариат его работал беспорядочно, так что нужный документ приходилось искать целый день, а иногда его и совсем не находили».

Повеяло знакомой советской прозой жизни. Совсем родная неразбериха. Да ведь как же иначе – люди прямо горят на работе, зашиваются, ночами не спят, где уж тут поддерживать ажур в делопроизводстве. А ведь каждая «справка на арест» – это человеческая жизнь. И вот ходит гражданин по улицам, а того не ведает, что живет он уже в долг, что справка на него выправлена, только, вишь, где-то там завалялась. Хорошо б не нашли. Интересно, были ли такие случаи? Может, и были, кому-то повезло, да, пожалуй, вернее по трамвайному билету «Мерседес» выиграть.

Однако время переходить от головы к туловищу, то бишь к ГУЛАГу. Послушаем вначале Ежова, который стремится, как это и положено вчерашнему лидеру, к обобщениям.

«Под видом необходимости более рационального использования заключенных» заговорщики решили добиться разрешения правительства на расширение «хозяйственных функций НКВД, захватывая в свои руки важнейшие хозяйственные объекты…».

Да что ж тут плохого? Не спешите, ибо налицо дьявольская хитрость: «мы понимали, что расширение хозяйственных функций НКВД… должно сказаться на ухудшении основной оперативной работы…» (Значит, меньше сажать придется? И впрямь, ухудшение.)

Это, конечно, не все: заговорщики полагали «таким образом дислоцировать лагеря, чтобы они были расположены близко к границе или к крупным промышленным и политическим центрам… чтобы заключенных можно было использовать в случае нужды как враждебную советской власти силу при захвате власти». То есть зэки грудью бросятся умирать за Ежова?

И наконец: «…мы предполагали широко использовать систему лагерей для того, чтобы направляя туда скомпрометированную часть работников НКВД… с тем, чтобы создать… особый резерв людей, готовых, выполнять любое заговорщическое задание…

Заговорщическое руководство ГУЛАГа было фактически бессменным. Ко времени моего прихода ГУЛАГ возглавлял заговорщик из группы Ягоды – Берман М.Д., у которого была сколочена большая антисоветская группа людей, занимавших все более или менее ответственные посты в ГУЛАГе. После ухода Бермана ГУЛАГ возглавил завербованный мной участник заговора Рыжов, который и был привлечен на эту работу по моей инициативе. Наконец, после ухода Рыжова в Наркомлес, ГУЛАГ возглавил связанный со мной заговорщик и шпион Жуковский».

(Уделим внимание предшественнику Жуковского на посту замнаркома (проработал 4 месяца). Рыжов Михаил Иванович, 1899 г. р., уроженец с. Ново-Спасское Тамбовской обл., в КП с 1918 г., до ареста в течение десяти месяцев состоял наркомом лесной промышленности СССР. Арестован 25.XII. 1938 г. Оснований к аресту и материалов обвинения, а также протоколов допросов в деле не имеется. Поступил в санчасть Лефортовской тюрьмы в ночь на 14 января 39 г. по поводу сердечной деятельности и в тот же день в 14 ч. 30 мин. скончался. Сын крупного лесопромышленника; в 1930 г. сельское хозяйство Рыжовых было раскулачено и отец Рыжова лишен избирательных прав.)

Кадровую политику аналогично, в виде первой из пяти задач, поставленных Ежовым, формулирует и отец на допросе 13 декабря 1939 г. (день его 43-летия; жизни оставалось семь недель). Остальные задачи: срывать план золотодобычи на Колыме путем необеспечения лагеря оборудованием и техническим снаряжением; не выполнять плана по лесным лагерям; набирать новые стройки, распылять средства, оборудование, рабсилу и технические кадры; привлекать новых участников в заговорщическую организацию. Этот заключительный пункт по существу совпадает с первым.

Установка Ежова по сохранению старых кадров и подбору новых людей осуществлялась через якобы вовлеченного в заговор отцом начальника ГУЛАГа Плинера, выдвинутого на руководящую работу на «архипелаге» еще Ягодой. Отец вообще сетует, что многие ответственные работники главка заняли свои посты еще до прихода в наркомат Ежова и продолжают их сохранять. «Так, начальником самого крупного лагеря НКВД – Бамлага был Френкель, человек, выдвинутый Ягодой из бывших, заключенных… начальником крупнейшего лагеря Вол-гостроя был старый и близкий сотрудник Ягоды майор Рапопорт». Ежов того же Френкеля аттестует «старым вредителем и шпионом».

Френкелю и Рапопорту уделено место и даже приведены фотографии в «Архипелаге ГУЛАГ» А.И. Солженицына²⁸. Особое внимание отводит автор мрачно-колоритной фигуре Н.А. Френкеля, описывая его трудовую биографию вместе с чертами натуры. Автор «Архипелага» утверждает, что судьбу Френкеля определял сам Сталин, в чем, зная карьеру Френкеля и ее благополучное завершение, сомневаться трудно. Поскольку об этой протекции Ежов, конечно, не знать не мог, вызывает удивление убийственная характеристика, данная им Френкелю. Ведь о Завенягине Ежов высказывается совсем в другом ключе. «На Завенягина было очень много показаний арестованных участников антисоветской организации правых, которые прямо изобличали Завенягина в принадлежности к руководящему ядру правых в Нар-комтяжпроме. По этим материалам мне было поручено переговорить с Завенягиным и предложить ему признать свою вину.

Я Завенягина к себе вызывал, с ним говорил, однако он своей вины не признал. После этого я внес в директивную инстанцию предложение снять Завеня-гина с работы Замнаркомтяжпрома и направить начальником Норильстроя НКВД. Мое предложение было принято… заговорщической антисоветской связи с Завенягиным я не устанавливал.

ВОПРОС: – Чем же объяснить ваьие желание привлечь на работу в НКВД столь политически скомпрометированного человека, как Завенягин?

– В данном случае я руководствовался только тем, что Завенягин крупный работник и специалист, не преследуя никаких антисоветских целей».

Ломать голову над персонификацией «директивной инстанции» не приходится, в данном контексте этой инстанцией мог быть только Сталин, иначе ждал бы Завенягина удел его наркома Валерия Межлаука, знаменитых предшественников Пятакова, Рухимовича и многих других капитанов тяжелой промышленности. А так Авраамий Павлович после Норильска с 1941 по 1950-й работал заместителем наркома (министра) внутренних дел (т. е. Берии) и до смерти в 1956 г. занимал самые высокие посты. Похоронен на Красной площади у Кремлевской стены.

Вспоминая об июльском 1953 года пленуме ЦК, посвященном аресту Берии, Константин Симонов замечает: «…кроме речи Хрущева, на меня, пожалуй, наиболее сильное впечатление произвели особенно умные, жесткие, последовательные и аргументированные речи Завенягина и Косыгина²²». Было чем вспомнить Завенягину своего недавнего шефа. (Видимо, в части Косыгина память Симонова подвела: судя по опубликованной ныне стенограмме пленума²⁹, Косыгин там не выступал.)

Что касается Френкеля и Рапопорта, то согласно официальной справке от 2 марта 1955 г. Рапопорт Яков Давыдович работает в данное время начальником Главреч-строя Министерства транспортного строительства СССР; Френкель Нафталий Аронович в 1947 г. уволен из органов по состоянию здоровья. Добавим, что генерал-лейтенант Френкель был удостоен трех орденов Ленина и умер (1960) в возрасте 77 лет. Генерал-майор Рапопорт (два ордена Ленина и орден Красного Знамени) после увольнения в запас МВД (1956) работал зам. директора института «Гидропроект». Умер в 1962 г., прожив 64 года.

Разумеется, писать (и читать) о людях интереснее, чем о «желёзах», как выразился в своей нобелевской речи Фолкнер. Однако что бесспорно для романа, может утратить силу в случае документальной повести. Без «желёз» нам не обойтись. Проще говоря, затратим время на вопросы хозяйственные. Информирует Жуковский.

«…план строительства ГУЛАГа 1937-го года был выполнен не более, как. на 70–75 %. На 1938 г. был установлен план по строительству, примерно, вдвое больший, чем в 1937 г. и составивший сумму 4,5 млрд, рублей. Итоги за первый квартал 1938 г. были явно неудовлетворительные. Обо всем этом я подробно информировал Ежова, указывая при этом на явное недо-снабжение строительства лесом, материалами и оборудованием».

А что же нарком?

«Ежов осуществлял заговорщическую линию в срыве строительства, добиваться в соответствующих инстанциях решения о передаче в ведение НКВД все новых и новых строительных объектов.

– ВОПРОС: – Может, вы приведете конкретные факты осуществления вредительства на стройках?»

Вопрос явно напрашивается. Не хватает конкретики. А откуда ей взяться? Еще с 30-х годов, знаменитых показательными судами в Доме Союзов, я размышлял над загадкой: как практически может, скажем, заместитель наркома путей сообщения организовывать крушения поездов? Или председатель Центросоюза инициировать начинку сливочного масла гвоздями? Однако ж сходило. Глотали и крушения и масло. В том числе иные интеллектуалы и дипломаты высокого ранга, приписанные к свободному миру.

«ОТВЕТ: – Так, за время моей работы замнарко-мом Ежов добился передачи в ведение НКВД Райчи-хинского угольного месторождения на Дальнем Востоке, Соликамского и Архангельского бумажного комбинатов, оптического Московского завода. Кроме этого, Ежов добился решения СНК СССР о поручении НКВД строить новые железнодорожные линии Мурманск – Сорока – Плисецкая и Воркута – Котлас. Ежов, выступая в качестве крупнейшего хозяйственника-администратора, набирал крупные строительства, но на самом деле осуществлял линию на срыв этих строительств, так как ни по своим хозяйственным кадрам, ни по обеспеченности строек оборудованием и материалами НКВД заведомо не мог справиться со всеми новыми стройками. Особенно это было наглядно на железнодорожном строительстве».

Теперь о золоте.

В июне 1938 г. «выявилось очень плохое положение со снабжением Колымского лагеря, осуществлявшего план по золотодобыче. Заявки НКВД в Экономсовет были удовлетворены в весьма незначительной степени, в особенности по оборудованию и техническим материалам».

Следует ли сказанное понимать так, что заявки на питание и одежду для заключенных удовлетворялись в приемлемой степени? Правда, это не самый простой вопрос, если учесть, какая доля «заявок» после разворовывания доходила до простых зэков. Тем не менее нужно подчеркнуть, что особенно, казалось бы, выигрышная для следователей версия вредительства – содержание заключенных в голоде и холоде (что соответствовало действительности) – в показаниях не фигурирует. Никакое, выходит, это не вредительство, а сознательно культивируемая социалистическая норма.

Итак, план в опасности. Надо не медля «войти в ЦК ВКП(б) со специальной запиской о срочном и полном обеспечении лагеря оборудованием и материалами. Ежов, однако, по непонятным причинам отклонил мое предложение. Таким образом, выполнение плана золотодобычи было пущено Ежовым на самотек, т. е. поставлено под угрозу. Эту преступную установку Ежова я выполнил таким образом, что предложил Емецу (Емец – начальник Московского управления Дальстроя, тоже, понятно, завербованный. – В.Ж.) не ставить нигде вопросов о снабжении Колымы, о плохой работе и срыве плана по золотодобыче. Это мое преступное задание Емец принял и выполнил, приостановив в дальнейшем заботы по обеспечению Колымы».

Похоже, липа все это. Вот что сказал отец на суде: «План по добыче золота за 1933 г. выполнен полностью и никакого срыва по снабжению и новым стройкам не было».

В связи с «золотой» темой процитируем авторов⁴⁷, которые ссылаются на О. Хлевнюк(а): «С 1932 по 1939 год добыча золота заключенными… повысилась с 276 килограммов до 48 тонн, т. е. составила 35 % всего советского производства этого года».

Бросим взгляд на ГУЛАГ и производственную деятельность НКВД в изображении Ежова на допросах 2-го и 3-го августа 1939 г.

«Сверх того большого количества хоз. объектов, которые были в ведении НКВД при Ягоде и которые в 1937–1938 г. получили большое развитие (Колыма, Индигирка, Норильстрой и др.), мне удалось значительно расширить хозяйственную деятельность НКВД за счет новых объектов.

ВОПРОС: – Говорите конкретнее.

– Так, например, за эти годы мне удалось провести в правительстве вопрос о передаче в ведение НКВД многих лесных массивов Наркомлеса, в связи с чем производственная программа лесных лагерей НКВД по заготовке и вывозке древесины в 1938 г. составляла чуть ли не половину всей программы Наркомлеса.

В ведение НКВД было передано строительство имеющих важнейшее оборонное значение железнодорожных магистралей, таких как Байкало-Амурская магистраль, железная дорога Улан-Удэ – Наушки, Сорока – Плясецкая, Ухто-Печорская магистраль и др.

Из чисто оборонных объектов я добился передачи в ведение НКВД строительства Архангельского судостроительного завода и почти всех пороховых целлюлозных заводов (Архангельск, Соликамск и др.), одновременно организовав строительство десяти мелких целлюлозных заводов, по инициативе НКВД, сверх утвержденной правительством программы, Нарком-внуделу было поручено (по постановлению СНК и ЦК ВКП(б) от 10 августа 1937 г. – В.Ж.) строительство крупнейшего в мире гидротехнического сооружения Куйбышевского гидроузла».

Ссылаясь здесь на инициативу НКВД (т. е. свою) недавний сталинский нарком не хвастает. Напомним показания отца о взятой Николаем Ивановичем на себя роли крупнейшего хозяйственника-администратора, который набирает крупные строительства. В своей глобальной оценке планируемого гидроузла Ежов опять же не перебарщивает, если, конечно, верить энциклопедии³⁰: «Волжская ГЭС им. В.И. Ленина, одна из крупнейших ГЭС мира…» Расположена «выше г. Куйбышева… Сооружение… начато в 1950». Словом – то самое, о чем толкует Ежов. Выходит, инициатор-то он. Так что величание ГЭС следовало бы развернуть в виде «ГЭС имени В.И. Ленина и Н.И. Ежова». Тем более что прецедент сдвоенного наименования существует – театр им. Станиславского и Немировича-Данченко.

Монолог продолжается. «Наконец, я добился передачи в ведение НКВД ряда действующих заводов оборонной промышленности. Это уж никак нельзя было даже мотивировать использованием труда заключенных (Павшинский завод, Тушинский завод авиамоторостроения и др.). Кроме того, НКВД организовал ряд новых заводов по своей инициативе, которые выполняли оборонную продукцию.

В данном случае я касался только основных хозяйственных объектов…»

Все сказанное напоминает отчет на пленуме ЦК, делаемый в ожидании единогласного «одобрямса». Видимо, так оно и было, то есть Ежов цитирует самого себя, недавнего. Но обстоятельства изменились. Необходим, естественно, криминальный довесок. Вот он. Квалифицированного хозяйственного аппарата не создавали сознательно, в подрывных целях. Руководство огромным хозяйством шло самотеком.

«Вредительство и бесхозяйственность на стройках процветали совершенно безнаказанно.

Нам… удалось вплотную подойти к вопросам оборонного строительства, осуществляя практический контроль над значительной его частью. Это давало возможность в случае нужды в заговорщических целях варьировать и осуществлять различные подрывные мероприятия, которые могли способствовать поражению СССР во время войны и нашему приходу к власти».

Затем Ежов останавливается на адском плане заговорщиков по размещению концентрационных лагерей специальным взрывоопасным образом. «Наиболее насыщенной заключенными была пограничная полоса Дальневосточных границ. Здесь нам легче всего было брать на себя различные хозяйственные задания оборонного значения ввиду отсутствия рабочей силы. Однако лагеря ДВК были не только дислоцированы вблизи границы, но мы туда направляли заключенных, по преимуществу осужденных за шпионаж, диверсию, террор и другие наиболее тяжкие преступления и почти не направляли так называемых бытовиков.

Таким образом, по границам ДВК, в непосредственном тылу Красной армии была подготовлена активная и наиболее озлобленная к-p. сила, которую мы думали использовать самым широким образом в случае осложнений или войны с японцами…

Значительное количество заключенных было сосредоточено также на наших западных границах Украины, Белоруссии, Ленинградской области и Карельской АССР, в особенности на строительстве дорог».

Также и в эти лагеря «почти не направляли бытовиков».

Продолжим рассказ о неслыханных доселе откровениях по поводу вредительства в лагерях.

«Весь заговорщический смысл создаваемого для заключенных режима заключался в том, что создавались наиболее привилегированные условия для заключенных по наиболее тяжким статьям (шпионаж и пр.), так как это была по преимуществу квалифицированная сила, которая использовалась нередко на административно-хозяйственной управленческой работе в лагерях. В их руках фактически находилась и вся культурно-воспитательная работа среди заключенных. Ясно, в каком духе они их воспитывали.

Наконец, созданный в лагерях режим часто позволял совершенно безнаказанно продолжать к-p. деятельность заключенных.

ВОПРОС: – Каким образом?

– В лагерях настолько была плохо поставлена работа так называемых третьих отделов и так плохо охранялись лагеря, что заключенные имели возможность создавать свои к-p. группы в лагерях и сноситься с волей. Такого рода фактов было немало».

И наконец «Охрана лагерей была крайне немногочисленна, подбиралась из ненадежных людей, материальное положение бойцов и начальствующего состава было очень плохое (о материальном положении охраняемых – ни гу-гу. – В.Ж.) и, наконец, в качестве охраняющих во многих случаях использовались сами же заключенные.

В результате так поставленной охраны было распространено массовое бегство из лагерей. С этим злом мы боролись плохо и делали это сознательно в расчете, что беглые из лагерей заключенные будут продолжать свою к-p. деятельность и станут рассадником распространения всякого рода антисоветской агитации и слухов».

Дошли, можно сказать, до точки. Массовое бегство политзэков. (Не ценили, выходит, «наиболее привилегированных условий».) Ну-ну. Что к этому добавить? Допрос вел Эсаулов.

Он же заказывал музыку и на следующий день:

«2 августа 39 г. вы просили следствие отложить ваш допрос о подрывной работе заговорщиков, проведенной по вашему заданию по отдельным лагерям НКВД с тем, чтобы полнее вспомнить все известные вам факты вредительства.

Дайте показания по этому вопросу».

Ежов готов сообщить «факты подрывной деятельности по наиболее крупным лагерям, таким, как Колыма, Норильск, Ухта-Печора, Вторые пути и БАМ на ДВК, Дальлаг, Вяземлаг, строительство дороги Москва-Минск и т. п.»

Итак, о «Дальстрое» (Колыма). Узнаем, в частности, что заключенные «в подавляющем своем большинстве были так называемыми злостными «отказчиками», как правило, не выполняющими заданных норм выработки, в связи с чем последние были искусственно крайне занижены. Это обстоятельство и ряд других подрывных мероприятий заговорщической организации обуславливали необходимость все большего и большего завоза на Колыму заключенных…»

О «крайне заниженных» нормах, как и о многом другом, вопреки своему длительному и упорному «не хочу знать», знает ныне весь цивилизованный мир.

Далее рассказ недавнего «Малого хозяина» становится более содержательным, «…правительство ежегодно отпускало на развитие Колымы огромные средства, исчисляемые сотнями млн. рублей. Разумно расходуя эти средства, добычу на богатых Колымских месторождениях можно было давно значительно механизировать. Механизация,, не только бы сократила необходимость содержать на Колыме большое количество заключенных и завозить им огромную массу продовольственного и иного снабжения, но и подняла бы добычу металла, резко снизив его себестоимость.

Между тем, механизация… сознательно вредитель-ски тормозилась… и вся добыча базировалась только на мускульной силе…

В результате уже в 38 г. на Колыму было завезено свыше ста тысяч заключенных…»

Это не все. Следователь интересуется другими подрывными мероприятиями.

«ОТВЕТ: – Дело в том, что весь район Колымы богат не только золотом, но и многими другими ископаемыми. В частности на Колыме имеются огромные запасы угля и других видов топлива.

При сколько-нибудь внимательном хозяйском подходе к делу можно было без всякого труда удовлетворить потребности Колымы в угле и даже нефти без дорогостоящего завоза из Европейской части СССР.

Однако угольные месторождения Колымы никак не эксплуатируются.

Далее, на Колыму можно было бы безусловно целиком прекратить завоз взрывчатых материалов и простейшего оборудования, которое также ежегодно завозится в большом количестве.

ВОПРОС: – Каким образом можно было избежать завоза взрывчатых материалов?

– Для этого надо было построить на Колыме небольшой и простейший механический завод или, вернее, мастерские, которые вполне могут делать самое простое оборудование и зап. части. Также легко и скоро можно и должно было бы построить на Колыме небольшой завод взрывчатки, так как там имеется почти полностью необходимое для этого сырье.

Наконец, на Колыму можно было бы значительно сократить завоз продовольствия. Такая возможность вполне доступна для Колымы, где можно развить мясное, рыбное и даже овощное хозяйство.

Все это нами умышленно игнорировалось, и снабжение Колымы целиком ложилось на плечи государства…

ВОПРОС: – Какие еще подрывные мероприятия проводились заговорщической организацией на Колыме?

– Выше я уже говорил о том, что район Колымы, наряду с золотоносными месторождениями, богат и целым рядом других редких ископаемых. Так например, имеются большие промышленные запасы олова, сурьмы, меди, слюды и других ископаемых. Эти ценнейшие, имеющие огромное народно-хозяйственное и оборонное значение ископаемые не разрабатываются вовсе или добываются в мизерных количествах, вроде олова.

Тогда как на Колыме есть все возможности одновременно с добычей золота поставить разработку и этих ископаемых, тем более, что их месторождения расположены тут же рядом.

Ясно, что параллельная добыча золота и других ценных ископаемых, так хорошо сочетающихся территориально, где, следовательно, можно наладить единое энергетическое, механическое и иное хозяйство, – в значительной мере и резко сократила бы себестоимость золота и других редких металлов.

Эти вопросы мы умышленно игнорировали и даже не ставили перед правительством».

Вредительство процветало также на сооружаемой Ухта-Печорской магистрали. «Строительство этой дороги имеет решающее значение для развития добычи угля, нефти и других ценных продуктов, без которых невозможно хозяйственное развитие Северного края в целом.

Между тем строительство этой дороги нами умышленно всячески затягивалось под разными предлогами и отпускаемые средства разматывались по широкому фронту работ не давая никакого эффекта…»

Под каким предлогом тормозились работы?

«Затяжка строительства Ухта-Печорской железной дороги объясняется главным образом отсутствием сколько-нибудь удовлетворительного ее проекта, который обязан представить НКПС.

Вредители из ГУЛАГА и НКПС затеяли бесконечный спор о выборе направления дороги, который уже тянется давно, а к проектным и даже изыскательским работам по многим участкам до сего времени не приступлено».

Наконец, необходимо было средства не «размазывать» по широкому фронту работ, а концентрировать на участках, решающих вывоз продукции. А именно, «строительство Ухта-Печорской магистрали надо было бы строго разбить на несколько очередей.

В первую очередь надо было сосредоточить все силы и средства к тому, чтобы закончить строительство участка Воркута – Абезь с тем, чтобы дать выход углю.

Далее есть нужда форсировать строительство участка от нефтяных районов Ухты на Котельнич, и работы эти можно вполне развернуть с двух направлений, т. е. от Котельнича с одной стороны и от Ухты – с другой.

Только в последнюю очередь можно закончить те участки, которые соединят угольные Воркутинские районы с нефтяными Ухтинскими и дадут таким образом выход углю и нефти в двух направлениях…

ВОПРОС: – Кто из заговорщиков практически осуществлял эти подрывные планы по Ухта-Печорским лагерям?

– Вредительское руководство из Москвы опять-таки осуществлялось заговорщиками из ГУЛАГа Рыжовым, Жуковским и Планером».

Неужели все это Ежов выкладывал по памяти? Интересно, кем бы он стал, не будь Октябрьской революции? Что за вопрос, слышится реплика, был бандитом и остался бы им. Но позвольте, если в белорусских лесах Ежов занимался тем же, что и Сталин в Закавказье, то простым бандитизмом это не назовешь, поскольку оба старались не для собственной наживы, а во имя грядущей революции. А что требовать от Ежова с его «низшим» образованием, если в то сумасшедшее время более или менее ре-волюционировала добрая половина интеллигенции.

Сложная это тема, и не здесь ее поднимать. Что каса-’ ется Ленина, Троцкого, Сталина, то о них, мне кажется, написано достаточно, чтобы читатель был в состоянии сделать мысленную попытку воссоздать индивидуальный человеческий облик каждого. Пройдет время, и трудами исследователей и художников народ (та его часть, которая интересуется) более объемно, разносторонне сведет знакомство с другими героями коммунистической эры, которые делали нашу историю на протяжении семидесяти лет.