Текст книги "ИМАГО (Phasis imago)"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Фидди вскоре улетел – дальше на восток. Посидели-поболтали всего пару часов. Барсука умяли, разумеется, а вот веселящее не стали даже доставать: Фидди сразу сказал, что задерживаться не будет.

– Вы как? – поинтересовался Фидди перед отлетом. – Сразу на запад или этот Лист сначала прочешете?

Тан вопросительно глянул на Артема – сам он никогда не проявлял инициативу в стратегических вопросах. Его уделом оставалась тактика.

– Раз уж прилетели, надо осмотреться, – проворчал Дасти.

Артем подозревал, что сказочнику просто лень становиться на крыло после сытного обеда. Да по правде говоря, Артему и самому не хотелось никуда лететь сию же секунду. Авось за сутки-другие Лист, о котором рассказывал Фидди, не растворится в небе без следа.

Простились, проводили мастера и до темноты успели обшарить лиственную зону. Ничего не нашли.

Отоспались, поохотились и к следующему вечеру закончили обход Листа.

Опять же без результата. Наутро с чистым сердцем улетели на запад, зацепившись за первый же попутный поток.

В небе провели девять часов. Ночевали на уже посещенном Листе – не далее как несколько дней назад Артем пометил рубец на носу своим фирменным знаком из слитых букв "А" и "Ш".

Понадобились еще три ночевки, в том числе одна на уже знакомом Листе изгнанников, прежде чем искомая летающая чаша с обломанным черенком и раздвоенным кленом на носу была настигнута. Клен оказался не просто засохшим, а еще и обугленным – вероятно, в него саданула молния во время одной из редких в Поднебесье гроз. Причина, по которой ополовинился черенок осталась невыясненой, но Тан сказал, что возможно он просто сгнил и обломался банально от возраста. Лист был действительно очень старый – громадный, весь поросший иссохшей бородой под кромками. Трухи с него сыпалось – аж воздух терял прозрачность. Вокруг паслась прорва мелкой воздушной живности, а следом за Листом в том же потоке, только чуть ниже, величаво дрейфовали сразу три кита-дирижабля со свитой из лоцманов и прилипал.

Как и все старые Листы этот постепенно терял летучесть – от поверхности океана его отделяло километра два, вряд ли больше. Артем еще не летал так низко. В целом, разница была не очень велика, разве что горизонт тут казался ближе, а поверхность океана просматривалась отчетливее, почти без дымки. Чуть дальше к югу из воды выглядывала цепочка островов-вулканов – почти каждый пик венчался косматым расползающимся облаком дыма и газов, но ветер, к счастью, сносил эту радость на запад-юго-запад.

Контрольный облет занял минут пятнадцать. Лист выглядел безлюдным, разве только в чаще мог кто-нибудь прятаться.

Сели по традиции на носу, быстро сложили крылья. Тан угрюмо взглянул в небо.

– Ну, что, хвост заметили? – спросил он, обращаясь больше к ва Дасти.

Тан и смотрел при этом на сказочника, повернувшись к Артему боком. – Или опять гриф кое-кому небо застит?

– Гриф-гриф, – проворчал тот с едва заметной укоризной. – А то ты не знаешь как я хорошо вдаль вижу.

Тан в который раз хлопнул себя по темечку:

– Тьфу ты, барсучий хвост! Опять забыл!

– Я заметил, – решился вклиниться в разговор Артем. – И сегодня, и вчера. А вот позавчера и днем раньше – не заметил.

– Вчера я никого не видел, – насупился Тан. – А где вчера?

– Да там же, где и сегодня – позади и слева. Утром как раз к солнышку. И вместе с ним высоту набирает, гаденыш.

– Вчера я не выспался, – сообщил Тан виновато. – Глаза слипались, летел – засыпал. Наверное, потому и не рассмотрел. А к вечеру он что?

– К вечеру делся куда-то. Наверное, ночевку искал – не мог же он вместе с нами на Листе обосноваться?

Дасти отвязал от крыльев чехол с гитарой и повесил его за спину.

– Вы болтать болтайте, – заметил он. – Но и пошевеливайтесь вместе с тем. Вечер уже, собственно, начинается. А Лист здоровый.

Артем с верным швейцарцем в руке поспешил к толстенному рубцу, делящему третью кромку на левую и правую скулы, и быстренько вырезал букву "А". Рубец был совсем уж плотный, еле поддался. Тан с агавой наготове ждал за правым плечом.

– Готово! Двинули вглубь, – выдохнул Артем, вытирая лезвие листом лопуха.

– Зря ты думаешь, что он не мог на том же Листе, что и мы ночевать, – заметил Дасти, остановившись напротив широкого разлома во второй кромке и критически разлом рассматривая. В этом месте перебраться через кромку можно было безо всяких усилий. Даже подсаживать друг друга не пришлось – она сильно просела и раскрошилась, да еще вьюнком поросла – цепляйся и залезай, добро пожаловать.

Так и сделали.

– Поболтался челноком вдалеке пока мы сели, – развивал мысль сказочник. – Выждал, сколько надо, а потом и сам подкрался где-нибудь ближе к миделю.

– Рискуя попасть нам на глаза? – с сомнением переспросил Тан.

– Может, он этого и не боится, – фыркнул Дасти строптиво.

– Ага, и поэтому прячется ближе к солнцу, поэтому держится на самом пределе видимости… – саркастически заметил ва Тан. – Не сочиняй, Дасти.

– А что ему мешает дождаться сумерек? – примирительно сказал Артем. – Как видит дым от нашего костерка, так и идет на посадку. Подальше от самого дыма.

Первая кромка была выше и крепче; пришлось некоторое время тащиться вдоль нее, пока не отыскалось и тут удобное для штурма место. Не настолько удобное, как перед этим, но тоже вполне терпимое: Тана подсадили, он втащил остальных. А вниз с кромки спрыгнуть или съехать можно почти везде.

– Ух ты, как же его! – Дасти остановился перед обугленным кленом, задрал голову к небу и принялся разглядывать кривые безлистые ветви, тянущиеся ввысь. Основной ствол раздваивался на высоте метров десяти.

Каждый из рогов тянулся вверх еще метров на пять.

– Знатно припалило! – прокомментировал Тан. – Почти как дуб на прежней стоянке клана Приггита.

– Не, там даже листва кое-где осталась, – покачал головой сказочник.

– Я точно помню: с одной стороны обожженный ствол, аж кора поскручивалась и отвалилась, а с другой – листики.

– Да? – Тан состроил неуверенную гримасу. – Я уже и забыл как там точно…

– Слушайте, други, – Артем нервно огляделся. – Я понимаю, что вам интересно, но мы ведь даже не выяснили – безлюдный этот Лист или нет.

Как-то мы много и беззаботно болтаем.

Тан сразу же подобрался, огладив рукоять меча на поясе.

– Да никого тут нет, по-моему… – вздохнул Дасти. – На носу везде трухи по щиколотку, а следов вообще никаких, даже звериных. Верно говорю, Тан?

– Верно, – кивнул здоровяк. – Но мало ли… Надо до кормы прошвырнуться, поискать старые стойбища. Если тут что и есть – то наверняка в стойбище. Фидди говорил – здоровая штука, тяжело с собой было забрать, даже если во время слияния переселялись. Потому, наверное, и бросили.

И они двинулись через хвойный лес – такой же старый, как и сам Лист.

Часто попадался сухостой, видимо одряхлевший исполин уже не мог питать соками и жизнью все без исключения выросшие на нем деревья, поэтому часть деревьев хирела и умирала. Артем еще не встречал столько упавших стволов, полусгнивших замшелых колодин – и это при почти полном отсутствии подлеска. И живности было мало, ни птиц, ни животных, только джары зудят, да пауки застыли по центру белесых ловчих сетей.

Прошел час, пора бы уже и лиственной зоне начаться, а все тянулся и тянулся навстречу старый и ветхий хвойный лес.

– Здоровый какой Лист, – пробормотал сказочник, перехватывая поудобнее лук. Колчан со стрелами болтался у него за спиной, рядом с гитарой.

Лишь еще через четверть часа помалу начали попадаться лиственные деревья, в основном дубы, платаны и браки, тоже древние и полуживые.

А еще минут через пять набрели на давным-давно закрепленную полость, хотя конкретно в эту минуту высматривали источник с водой.

Камера у входа была чуть не доверху забита прелой листвой и все той же вездесущей трухой. Внутри не нашлось ничего кроме мусора, причем исключительно природного: если тут люди и жили когда-нибудь, то это было в незапамятные времена. Тан от древесной пыли расчихался и поспешил на свежый воздух. Артем пошарился еще немного, даже ковырнул носком ботинка культурный слой посреди большой камеры, но ничего не нашел. Вообще ничего.

По пути к корме набрели еще на три закрепленных когда-то полости, все одиночные. Никаких следов настоящего стойбища – только разрозненные полости, далеко отстоящие одна от другой. Тан сказал, что их и закрепляли в разное время. Охотники, наверное, обустроили временные жилища.

В третьей, самой дальней, искомое и обнаружилось.

В полость, как обычно, первым проник Тан, держа наготове меч. А перед тем швырнул внутрь палку-гнилушку, поскольку внутри мог обнаружиться какой-нибудь неприятный зверь вплоть до зубра. А что: тепло, сухо – прелесть, не нора! И не осыпается, закреплена на совесть. В предыдущей обнаружился полусонный варан, худой и медлительный. Тан еле его прогнал.

Но тут никого не встретили, зато в самом дальнем от входа закутке наткнулись на полувросший в стену артефакт.

Артем далеко не сразу сообразил – что это.

На диковинный выступ посреди стены внимание обратил Тан. Обычно стены в полостях бывают более-менее гладкими и чуть скругленными, что по горизонтали, что по вертикали. А тут словно столб какой-то в тело Листа врос, точно по краю полости. Тан для начала потыкал в него все той же палкой.

– Ух ты, – произнес он многозначительно. – ма Тиом, ступай-ка сюда!

Артем с готовностью поспешил к Тану. Глаза еще не вполне адаптировались к полумраку – вход в полость не был занавешен, как обычно делали в кланах, но в обжитых местах туда можно было войти лишь слегка пригнувшись, а сейчас пришлось заползать на пузе по набившейся внутрь листве и прочему мусору. В малое отверстие и света проникало мало, однако Тан и Дасти как-то умудрились мгновенно приспособиться к полумраку, Артем же долго стоял, моргал и жмурился, ожидая пока подстроится зрение.

Сначала он увидел выступ посреди стены. Потом осознал, что очертания этого выступа до странности правильные, очень близкие к прямоугольнику. Ширина прямоугольника примерно равнялась ширине плеч взрослого мужчины, а в высоту он был повыше человека. Тана – примерно на пол-головы. Артема – на голову.

Шагнув раз, другой, Артем подошел вплотную и осторожно протянул руку, коснувшись находки кончиками пальцев.

Забытое ощущение. В последний раз Артем касался металлопласта несколько лет назад, на борту "Одессы" и в кабине утраченного посадочного бота. Несомненно, это был стандартный металлопласт, только донельзя грязный.

А потом – наверное, глаза достаточно привыкли к слабой освещенности – Артем рассмотрел справа слабый выступ и ручку-зацеп под ним. И сразу понял – что это.

Вторично протянув руку, Артем с некоторым усилием открыл дверцу.

Внутри было по большому счету пусто, а фактически – скопился все тот же мусор да труха, правда не особенно много, меньше, чем можно было ожидать.

– Что это за диковина? – с живейшим интересом спросил Дасти из-за спины. – Ваша? С Неба?

– С Неба, – вздохнул Артем, вновь соображая как понятнее объяснить друзьям назначение упомянутой диковины.

Наткнулись они на обыкновеннейший бортовой холодильник, каковыми комплектовались все пассажирские боты от десяти посадочных мест и выше. Серия "Снайге", однокамерный, без морозильника, только штатный охладитель для напитков, сухих рационов и лекарств. Четыре полочки, два ящичка. Вот они все, на месте, только снизу на полках наросла бородища какой-то мохнатой мерзости – пыли, что ли? Или какой-нибудь местный мох-лишайник нарос? А пластик обоих ящиков совершенно потерял прозрачность, и, похоже, не столько от налипшей грязи, сколько от времени. Уплотнитель на дверце рассохся и искрошился – при внимательном осмотре стало понятно, что от него остались только темные прямые линии-следы.

Интереса ради Артем попытался взглянуть на агрегат сзади, однако холодильник задней частью крепко и плотно врос в стену полости – наружу торчала в лучшем случае половина. Фронтальная, с дверцей.

По назначению обитатели полости пользоваться холодильником вряд ли могли – для этого его нужно было запитать. В принципе, запитать подобный агрегат нетрудно от стандартного фотопреобразоваля, солнце Поднебесья дает вполне достаточно энергии. Но преобразователь этот надо во-первых иметь, а во-вторых расположить снаружи, и лучше не в тени, а на самом солнцепеке.

"А ведь это мысль, – внезапно осенило Артема. – Если снаружи где-нибудь найдется рабочий преобразователь – это будет ценная находка. На будущее".

От преобразователя можно заряжать что угодно. Уцелей в плазменнике, который передал охотник ло Йерро, штатные батареи, у Артема с друзьями появилось бы весьма грозное для Поднебесья оружие. Можно, конечно, плазменник подключить напрямую к преобразователю, но вряд ли мощности хватит на приличный выстрел. Скорее всего, выстрела не получится вовсе. Более продвинутые лазерные пистолеты при запитывании напрямую, без батарей, давали слабые импульсы, достаточные для легких ожогов, но точно не летальные.

В общем, Артем рассудил так: если у него будет под рукой преобразователь, это сделает дальнейшие поиски артефактов более осмысленными. Возможно он не найдет капитанский бот, однако может отыскать полезные для жизни в Поднебесье гаджеты, которые будучи заряженными не останутся мертвым хламом.

Поэтому Артем отложил объяснения на потом и ринулся наружу. Друзья тем же аллюром ринулись за ним.

– Что ищем хоть? – поинтересовался Тан, верно уловив ход мыслей Артема.

– Все, что можно будет счесть вещами с Неба, – обтекаемо пояснил Артем. – В идеале – такую плоскую штуку, скорее всего круглую или прямоугольную. От нее должен уходить в Лист тонкий кабель, где-то над тем ящиком внизу, в полости…

– Кабель? – хором переспросили Тан и Дасти.

– Тонкая лиана, – нашелся Артем. – Или веревка.

Друзья-аборигены переглянулись, потом снова уставились на Артема.

– То есть, ты хочешь сказать, что от той штуковины в полости наверх сквозь листовую толщу должна проходить веревка? – уточнил сказочник.

– Именно!

– Невозможно, – покачал головой Дасти. – Лист ее мигом переварит.

Медленнее, чем в полости, но переварит. В теле Листа живут только корни. Все остальное разрушается.

– Кабель – штука крепкая! – не согласился Артем, втайне надеясь на полевой вариант преобразователя, провода которого способны были без ущерба работать в агрессивных средах, хоть в кислоте, хоть в жерле вулкана. Тем более, что пассажирские боты и шлюпки заведомо комплектовались именно такого класса оборудованием, потому что каждая пассажирская шлюпка на борту лайнера одновременно является и спасательной.

Все трое долго шарили на пятачке над полостью, поднимали валежинами слежавшуюся листву, заглядывали под нагромождения ветвей. Артем увеличил радиус поисков с тридцати метров до пятидесяти, но это не помогло: не нашли. Ничего не нашли, ни фотоприемник, ни кабель.

Некоторое время Артем угрюмо слонялся по уже прочесанной территории и раздраженно пинал все, что попадалось под ноги.

Потом вернулись в полость. Артем попытался выдвинуть холодильник на себя – ну, или хотя бы наклонить. Тщетно: даже пошевелить его не удалось. Будь полость нормальным, рукотворным, а не природным помещением, Артем сказал бы, что холодильник нарочно установлен и зафиксирован в нише. Или вмурован в нее. Однако все наличные знания о закреплении полостей соком агавы оказались не в состоянии подсказать – как прежним обитателям удалось зафиксировать земной артефакт. Не болтами же они его привинтили!

Так и не сдвинули холодильник, ни на сантиметр, хотя налегали втроем – трое взрослых, не самых маленьких и слабых мужчин.

– Да ну, – фыркнул сказочник, которому быстро надоело напрягаться. – Все равно что старый дуб двигать. Бесполезно.

Артем присмотрелся к стыку – гладкая и твердая, похожая на бутылочное стекло внутренняя поверхность полости вплотную примыкала к металлопластовому кожуху холодильника. Попробовал подковырнуть ножом – не вышло. Там и шва-то не было как такового, один материал словно бы переходил в другой вообще без стыка.

Потоптавшись около находки еще несколько минут, Артем вспомнил было о точке опоры и сдвинутой Земле, но ни снизу, ни сверху щелей так и не нашлось: даже отыщи надежный рычаг, все равно его не применишь, поскольку воткнуть некуда. Такое впечатление, что его вплавили в стену полости, а потом все застыло и отвердело.

Более пристальный, с факелом, осмотр внутренностей холодильника пищи для размышлений тоже не дал: ничего необычного Артем не обнаружил.

Похоже, им пользовались просто как шкафом, если вообще как-нибудь пользовались.

Друзья давно ушли наружу, разожгли костер и сидели, переговариваясь около него, а Артем все сушил голову в полости около злополучного холодильника.

Так ничего и не придумав, он неохотно присоединился к Тану и Дасти.

Те успели набрать грибов и пекли их у костра, нанизав на веточки.

Артем мрачно подсел к огню. Он помнил: впереди много разочарований. С одним из них сегодня как раз и столкнулись. Осознание этого невеселого факта хоть и помогало окончательно не впасть в отчаяние, однако настроения все равно не добавляло. Друзья понимали состояние Артема. Поэтому они и устранились ото всяких действий, когда поняли, что помочь ничем не могут. Решили не отсвечивать – и, в общем-то, правильно сделали. Хотя теперь, когда Артем вернулся, сказочник, конечно же не утерпел:

– ма Тиом! Может быть хоть теперь ты расскажешь нам – что за хрень мы сегодня нашли?

Тан помалкивал, но зыркал тоже с интересом. Да и вообще, понять любопытство товарищей было нетрудно, трудно было пересилить себя и спокойно все объяснить. Артем мельком подумал, что и этому тоже ему предстоит научиться в ближайшее время, вздохнул и сдался:

– Это такой… прибор… приспособление. Оно производит холод – там, внутри всегда холоднее, чем снаружи. Удобно еду хранить. Или напитки в жару охлаждать. В общем, это вещь обиходная, удобная в быту, но для меня совершенно бесполезная.

– Что-то я не заметил, чтобы внутри этой штуки было холоднее, чем везде, – проворчал сказочник. – Она тоже сломана, да? Как пистолет?

– Совершенно верно. Для работы ей нужна энергия; то, что мы искали и не нашли сверху могло бы питать этот холодильник, но вы сами знаете – мы ничего не нашли. Так что…

Артем вздохнул и уныло повесил голову.

– На вот, грибочков вкуси, – Дасти протянул ему прутик. Грибочки исходили ароматным парком. – Не нашли, ну и хрен с ним, все равно, говоришь, для тебя эта штука бесполезна даже работающая. Лучше вот чему порадуйся: все-таки попадаются на Листах вещи с Неба. Авось и нужные тебе сыщутся рано или поздно.

– Лучше, понятное дело, рано, – поддакнул Тан преувеличенно бодро. – Чтобы мы тебя домой проводили, да и вернулся я со спокойной душой в клан.

Это неуклюжее, но искреннее желание подбодрить в исполнении простоватого здоровяка Тана неожиданно тронуло Артема до глубины души. На глаза натуральным образом навернулись слезы. Но показывать их не хотелось даже друзьям. Артем нахохлился, повернулся к костру вполоборота, наклонил голову и куснул печеный гриб.

– Эх, чаю бы! – вздохнул сказочник. – Жаль, воды нагреть негде.

– Может, тогда… – вкрадчиво намекнул Тан.

– Давайте, уже, давайте, – проворчал Артем и услышав собственный голос наконец осознал, что чуток оттаял.

В самом деле: небольшой бурдючок веселящего сейчас нисколько не повредит. Тем более, завтра с утра никаких полетов: Лист обшарили не весь, а мало ли что может тут еще найтись помимо холодильника?

Костерок мерцал в сгустившейся тьме. Над Поднебесьем нависли звезды – сквозь кроны старых деревьев они были почти не видны, но Артем точно знал: они далекие, равнодушные и прекрасные. Как всегда.

*** *** ***

Старый Лист, повернувшись к ветру носом, дрейфовал в ленивом воздушном потоке. Летатель избегал приближаться к Листу, накручивая неизвестно какой круг далеко в стороне. Он то взбирался повыше, то сбрасывал высоту, выписывая в небе изящные пилотажные кружева.

Те, за кем он следил, скорее всего ушли на корму.

Летатель совершил очередной поворот и отдался попутному порыву.

Солнце свалилось в океан; быстро темнело. Там, на западе, над слабо подсвеченным горизонтом и гораздо выше старого Листа парил еще один Лист – далекий и почти невидимый.

Глава третья.

К исходу северной зимы Артем прочувствовал слова мастера Фидди в полной мере, а не только умом. Те, которыми Фидди призывал ученика не лихачить.

В полете Артем многие вещи делал теперь на полном автомате, специально не сосредотачиваясь. Повороты, горки, восходящие и нисходящие спирали – все необходимые в небе фигуры.

Заходили на посадку в нос очередному Листу. С попутным потоком нужно было перетянуть через третью кромку, развернуться уже над Листом, погасить скорость о встречный поток и сесть. Чего проще, казалось бы?

Артем, уже выполнявший все это десятки раз, зачем-то решил прижаться к Листу поближе, чтобы не пришлось потом гасить высоту нырками. "И так сяду, в первый раз что ли?" – так, вероятно он подумал, если вообще думал в тот момент.

Во время разворота и неизбежного при этом крена пришел внезапный порыв. Левое крыло прижало вниз, правое задрало. Зацепив левым кромку, Артем потерял устойчивость и упал. К счастью, на Лист – у самого валика.

Приди порыв на несколько секунд раньше – сорвался бы в штопор.

Возможно, потом и выровнялся бы, снова оседлав поток. А возможно и нет, кто знает?

Левое крыло обломилось ровно по захлестнутой упряжи и пребольно садануло по спине. Ошеломленный Артем долго не мог подняться, хватая ртом воздух и не в силах отдышаться.

Рядом сели сначала Тан, потом Дасти. Нормально сели, штатно и аккуратненько, не то, что он.

– Тиом, белое небо, ты что творишь? – заорал на него ва Тан, торопливо сдирая с плеч лямки сбруи. – Чего тебя вниз понесло?

Артем лежал, придавленный сверху обломанным левым крылом.

Освободившись, Тан бегом подбежал к нему, спихнул обломок в сторону, сграбастал Артема за шкирку и поставил на ноги. Показалось, сейчас ударит, Артем даже сжался и зажмурился.

– Жизнь не дорога? – рявкнул Тан прямо в лицо.

Артем опасливо приоткрыл один глаз.

– Погоди орать, – послышался голос сказочника. – Он, небось, и сам не рад такому маневру.

Тан внял – хватку ослабил, отчего Артем сумел наконец-то встать на обе ступни. До этого, поддерживаемый могучим хватом товарища, стоял на цыпочках.

Ему помогли выпутаться из ослабших ремешков. Расшнуровали упряжь, сняли поклажу.

– Жив? – поинтересовался Дасти участливо. – Штаны сухие?

– Штанам все равно, они непромокаемые, – ответил Артем деревянным голосом.

– О, вижу жив! – обрадовался шутке Дасти. – Ну и скажи мне, друг сердешный, что это ты такое сейчас изобразил?

– Порыв, – жалобно проблеял Артем и опустил глаза. – Зараза…

– Конечно порыв! – снова рявкнул Тан. – Кто ж к Листу жмется на развороте, дурья твоя башка? Что тебе ма Фидди твердил перед каждым вылетом и после тоже? Не лихачь! Не лихачь, небо лихих не любит!

– Не буду, – виновато вздохнул Артем и повесил голову. – Точно не буду.

– Смотри! – со значением произнес сказочник, несильно ткнул Артема кулаком в плечо и прищурился.

Тан побурчал еще пару минут, уже без прежнего запала и тоже угомонился. В общем, на этот раз – пронесло.

Дасти только потом, через несколько дней, признался: он всерьез опасался, что Артем может испугаться перед следующим полетом. Такое бывает – неудача лишает веры в себя, летатель паникует, делает новую ошибку, и привет. Но Артем веры в себя не потерял, наоборот, во время следующего полета каждое движение, каждый вираж исполнял преувеличенно четко, заведомо правильно и надежно, словно на экзамене.

Но слова ма Фидди о лихачестве после этого случая стал воспринимать чуточку иначе.

По основному вопросу к этому времени ничего примечательного не произошло: к телескопической штанге в рюкзаке Артема прибавился всего один артефакт, в целом тоже бесполезный – аварийный осветитель, давным-давно выработавший ресурс. Даже не электрический – химический.

Артем долго колебался, прежде чем сунул его к себе. Но все же сунул, поскольку выбросить его можно было в любой момент, а по весу осветитель тянул всего-ничего, грамм сто, вряд ли больше.

Листов за северную зиму и наступившее затем лето прочесали прилично, людей из мирных кланов опросили множество, однако пока основным итогом всех усилий было постоянное разочарование. Артем теперь меньше огорчался отсутствию результатов, привык, наверное. Жажда поиска немного притупилась, но отступаться он и не думал.

Новый импульс поискам придало известие, принесенное охотником клана, где жил учитель Хисгин. И было это не устное сообщение, а самое настоящее письмо. Не на бумаге, правда – на чем-то другом, не то на местном аналоге бересты, не то на своеобразном пергаменте – Артем не смог определить. Да не слишком-то и пытался, ибо по-настоящему его заинтересовало содержание, но не сразу – чуть погодя. Адресовано письмо было сказочнику, ему гонец ло Витт и вручил свернутый в трубку и чем-то обвязанный пергамент, который, как Артем позже узнал, делают из распущенных стеблей папаруса.

В этот момент Артем на некоторое время отвлекся – прилетевшего издалека гонца следовало накормить, угостить веселящим, поэтому как Дасти читал послание Артем не видел. Он даже не закончил хлопотать у костра – сказочник требовательно потрепал его по плечу и Артем вопросительно поднял голову.

По лицу Дасти сразу было понятно: произошло нечто важное, причем в первые секунды Артем не догадался связать это с письмом.

– Что такое? – насторожился он, слегка недовольный тем, что отвлекают от готовки. Похлебка еще не согрелась, веселящее не налито, лепешки (привезенные, кстати, гонцом) не переломлены и не разложены на промытом листе лопуха, а они тут с какими-то сомнительными новостями.

– Железная птица, – произнес сказочник со значением.

Артем замер.

– Где? – выдавил он, когда смог превозмочь перехваченное дыхание.

– Внизу. Вот карта.

И протянул лист пергамента.

Качество рисунка было аховое, сопроводительный текст тоже читался с трудом, но для Поднебесья такие послания были обычным делом, хотя пользовались ими считанные грамотеи. Обычный люд предпочитал устные сообщения, которые, если требовалась точность, зазубривались наизусть. А если не требовалась – передавались близко к тексту и по традиции самую малость приукрашивались. Откуда еще браться историям, легендам и небылицам? На изначальный, вполне заурядный текст усилиями множества пересказчиков напластовываются сначала истинные и мнимые подробности, потом словно бы сами собой возникают дополнения и уточнения, а в конечном итоге складывается история вообще мало похожая на оригинал, зато куда более интересная и занимательная.

– Давай-ка угощением я займусь, – вмешался умница-Тан. Он всегда все понимал правильно. – А Дасти пока тебе объяснит.

И Дасти объяснил.

Учитель Хисгин нашел способ разговорить нескольких пожилых охотников и один из них подтвердил: да, он встречал нечто, чему не смог подобрать ни объяснения, ни названия. Не на Листе – внизу. Было это давно, лет сорок назад, но охотник все прекрасно помнит. Он начертил карту нужного места и даже изобразил то, что видел. Карта получилась достаточно толковой – люди, которые часто видят мир сверху, поневоле дружат с картами. А вот изображение железной птицы вышло довольно абстрактным – в нем при желании можно было угадать и посадочный бот, и космодромный погрузчик, и поливальную машину из первого попавшегося земного парка. Однако ни малейших сомнений, что нарисован некий механизм, а не что-либо природное, у Артема не возникло.

Следующие четверть часа ушли на весьма оживленную дискуссию по поводу, собственно, карты. В ней Артем по понятным причинам участия не принимал и выступал в роли заинтересованного слушателя, зато живейшее участие принял гость. Они с Дасти и Таном долго обсуждали какие-то приметы, острова и заливы и, кажется, никак не могли придти к общему мнению; потом, используя ножи, принялись чертить свою, более подробную и масштабную карту прямо на Листе около очага. По разговору Артем понял, что место они определили, а теперь обсуждают как ловчее туда добраться на крыльях.

Потом все-таки поели и выпили с ло Виттом – поиски поисками, а гостеприимство никто не отменял. И только после этого Артема в полной мере ознакомили с подробностями.

Сейсмически планета, над которой раскинулось Поднебесье, была очень нестабильна. Наверное, подробные карты, составляй их кто-нибудь для кого-нибудь, тут бысто устаревали бы. Однако глобальный планетарный рельеф, понятное дело, менялся с точки зрения короткоживущего человека очень незначительно. Да, быстрее, чем на Земле – не за сотни тысяч, а всего лишь за тысячи лет. Но в сравнении с человеческой жизнью это мало отличается от вечности. А значит, даже для нескольких поколений многое внизу останется неизменным: где был океан – останется океан, где вставала горная цепь – будет стоять горная цепь, пусть даже облик ее немного и обновится. Все эти перемены – лишь косметика, заметная только с близкого расстояния.

Океан в мире Поднебесья имелся один, именовался Кольцевым и географически располагался по обе стороны от экватора примерно до средних широт. От обоих полюсов до тех же средних широт располагались два крупных континента. Такая симметрия выглядела странно, но если задуматься – в этом мире многое казалось куда более странным.

Понятно, что береговая линия обоих континентов не тянулась ровной линией с востока на запад – где-то берег забирался ближе к экватору, где-то отступал к своему полюсу, но общая тенденция соблюдалась. В океане, конечно же, встречались острова, в основном вулканические и почти все – мелкие. Крупный остров, размером с Мадагаскар, также имелся только один и располагался южнее экватора, в месте, где океан образовывал вторгающийся далеко в тело южного континента залив. А вернее даже море, поскольку слово "залив" к применительно этому бескрайнему водному пространству казалось слабоватым.

Артем хорошо помнил, что земные авиаторы с высоты в пять тысяч метров видят окружность диаметром более пятисот километров от горизонта до горизонта. Планета Поднебесья по ощущениям от Земли размерами отличалась не слишком, значит для грубых прикидок эти цифры вполне годились. Если Артем правильно понял объяснения товарищей и правильно все посчитал (хотелось в это верить), наибольшая ширина моря с востока на запад в широтах острова составляла чуть больше трех тысяч километров – а это, на минуточку, три земных Черных моря от Бургаса до Поти!

В целом об острове аборигены отзывались как о достаточно тихом месте – на нем и на ближайших берегах южного континента почти не было вулканов, а значит оставалась надежда, что геокатаклизмы за семьсот с лишним лет могли человеческий кораблик и пощадить.