Текст книги "Пусть будет иначе (СИ)"

Автор книги: Владимир Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

  Эта ссылка на Сталина сразу заставила всех присутствующих замолчать. Всем приказам, которые шли от Сталина, в Красной России подчинялись безропотно и беспрекословно, наверное, потому и оказались в таком положении.

  Теперь, слушайте мой приказ. На месте своей дислокации, начинайте готовить линию обороны. Каждый на своем месте делайте все необходимое. Боеприпасы и продовольствие вам будут доставлены. Горючее также. Всех раненых направить в полевой госпиталь, который будет расположен в Новогрудке. К каждому из вас, на позицию выдвинутся новые соединения, находящиеся лично в моем распоряжении. Кроме того, половина личного состава пройдет переподготовку в спецлагере у наших инструкторов. Скорее всего, придется пройти переподготовку и вам самим.

  В зале опять послышался некоторый шум. Наконец руку поднял один комдив,

  Почему мы не продолжаем попытки пробиться на восток?

  Потому, что ваши попытки были обречены на неудачу, – ответил Конев, – Еще два дня таких попыток и вы все, и ваши войска вынуждены были бы сдаться в плен немцам.

  Это ложь, провокация, – послышались голоса в зале.

  Молчать! – выкрикнул Конев, – Теперь на него, в самом деле, было страшно смотреть: глаза его горели огнем, лицо побелело, а губы сжались в тонкую линию.

  Капитан Иванов! – скомандовал он, – Вывести этих во двор и расстрелять, – он указал рукой на двух дивизионных комиссаров, шумевших больше остальных.

  Слушаюсь, – Федор, с двумя рядовыми, вывел комиссаров из зала.

  За дверями раздался сухой треск автоматных очередей.

  Еще вопросы есть? – спросил Конев.

  Вопросов не было.

  Всем следовать в свои подразделения и выполнять приказ.

  Притихшие комдивы вышли из зала и поспешно разошлись.

  Бунт не поднимут? – спросил у Конева Виктор, когда они остались втроем в зале.

  Теперь нет, – уверенно сказал Валентин, присаживаясь на край стола и доставая из кармана папиросы.

   Глава 17.

  В полутемном кабинете за столом сидел рыжий маленький человек, с густыми усами и рябым лицом. Сидел, курил трубку и задумчиво глядел перед собой. Взгляд этого человека трудно было назвать мудрым или проницательным. Да и вся его внешность, постороннему, не знакомому с ним человеку, могла бы показаться ничем не примечательной. Но в том-то и дело, что посторонних людей в Кремле быть не могло, да и разве можно было найти в то время в стране человека, который бы не знал отца народа, гения всех времен и народов, друга детей и физкультурников Иосифа Виссарионовича Сталина? А у знающих Сталина, его внешность, в последние двадцать лет, вызывала и уважение, и подозрение в гениальности, и, у всех, без исключения, страх.

  Сейчас Сталин сидел и при свете настольной лампы читал донесение начальника военной разведки генерал-лейтенанта Голикова. В своем донесении, Голиков, ссылаясь на радиограммы от политработников 10-й армии западного участка фронта, докладывал, что командование окруженной группировкой советских войск захватила группа командиров во главе с генерал-майором Коневым, который в списках Красных командиров не значится. Используя новые марки танков и другую, неизвестную информаторам технику, самозванцы сумели предотвратить капитуляцию окруженных частей Красной Армии и смогли не только удержать в руках нашу территорию, но и увеличили ее в три раза.

  Более бестолковой и непонятной записки Сталину читать в последнее время не приходилось. Он еще немного подумал и нажал кнопку звонка на своем столе. Тотчас дверь отворилась, и на пороге кабинета показался человек, лет сорока, с залысиной, одетый в армейскую гимнастерку, но без знаков отличия. Это был личный секретарь Сталина, Поскребышев.

  Товарищ Поскребышев, – с характерным грузинским акцентом произнес Сталин, – Вызовите ко мне товарища Голикова, немедленно, – и знаком руки отпустил секретаря.

  Не прошло и десяти минут, как в дверь кабинета аккуратно постучали, и в проеме двери показался, старавшийся выглядеть спокойным, Голиков.

  Заходите, товарищ Голиков, – подняв на него глаза, негромко и спокойно произнес Сталин, – Что это за докладную вы мне направили?

  Товарищ Сталин, – лицо Голикова пошло красными пятнами, – Я решил, что это будет для вас интересно...

  Я не об этом сейчас говорю, – перебил его Сталин, – Мне, может быть многое интересно, но что я могу понять из вашей докладной записки? Кто эти люди, возглавившие оборону? Где и в каком качестве они служили до этого? Что за новые модели танков они используют? Это, что, Т-34? Какие такие неизвестные виды вооружения? Кто поставил это вооружение? И, наконец, вы пытались связаться с окруженной группировкой?

  Было заметно, как генерал побледнел, выслушав эти вопросы.

  Товарищ Сталин, – осмелился он доложить, – Ничего об этом генерале мы не выяснили. Никакого отношения к маршалу Коневу он не имеет. Вопрос о вооружении, пока, тоже не выяснен. На наши запросы, радисты 10-й армии не отвечают. Единственно, что могу сказать, это то, что из-за действий этой группировки, немцы были вынуждены снять часть войск с фронта и оставить их в тылу, опасаясь новых ударов 10-й армии.

  Несколько минут Сталин молчал, обдумывая ситуацию. С одной стороны, это были единственные обнадеживающие вести с театра военных действий. На всех остальных фронтах был полный провал. Пока, положение в войсках больше всего напоминало панику. Сотни тысяч убитых, сотни же тысяч сдавшихся в плен и тысячи квадратных километров нашей территории, отданной неприятелю. Как же могло случиться, что на этой территории, окруженной немцами, наши войска не только не сдаются, но и наступают?

  Откуда у них боеприпасы? – неожиданно спросил Сталин у Голикова? Там, что, находились наши склады?

  Вообще-то, в Белостоке находились наши склады, но генерал Коробков докладывал, что они были взорваны при отступлении.

  А сам генерал Коробков, как и генерал Голубев, почему не в окружении?

  Они отошли заранее, в направлении Могилева, – поспешил доложить начальник военной разведки.

  Вот как? – покачал головой Сталин, – Они отошли заранее, оставив свои армии в окружении? И мы еще удивляемся, что командование в оставленных в окружении армиях, взял на себя кто-то другой?

  Сталин помолчал минуту, потом, тщательно выколотив трубку в пепельницу, снова нажал кнопку на столе.

  Товарищ Поскребышев, – обратился он снова к секретарю, – Пригласите ко мне товарища Берию.

  Голиков невольно вздрогнул и еще больше побледнел, услышав эту фамилию. Возможно, в душе, он уже простился со своими родными, или даже с жизнью, но час его еще не пробил, потому что, как только в кабинет вошел Берия, Сталин обратился к нему со словами,

  Послушай, Лаврентий, арестуй генералов Коробкова и Голубева, – он секунду подумал и добавил, – Да, не забудь еще генерал-лейтенанта Павлова.

  Тот медленно наклонил голову, ожидая, не добавит ли Иосиф еще кого-либо, но, не дождавшись, остро кольнул взглядом своих поросячих глазок Голикова, от чего у того вся спина покрылась холодным потом, и вышел из кабинета.

  Подождав, пока Берия выйдет, Сталин снова повернулся к Голикову,

  А вас я попрошу доложить мне все об этом Коневе, и тех, кто еще с ним. Без ответа на эти вопросы, я не могу принимать нужных решений. Значит у вас неделя сроку, и чтобы я знал всё.

  Когда Федор Голиков вышел из кабинета главкома, он был весь мокрый. Попрощавшись кивком головы с Поскребышевым, он бодро прошел через два коридора и только тут, наконец, прислонился к стенке и вытер пот со лба.

  «Пронесло», – подумал он, но тут же понял, что все плохое у него еще впереди. Ему предстояло выполнить задание Сталина, а как подойти к выполнению этого задания, пока было не ясно. Голиков побоялся докладывать Сталину о том, что уже попробовал забросить в окруженную группировку своих людей, но самолет, который пытался пробиться сквозь немецкое кольцо ночью, был сбит уже над территорией, занятой нашими. «Вот еще одна загадка», – подумал Голиков, – «Почему силы, оказавшиеся в окружении не бомбят немецкие бомбардировщики»? Насколько он знал, никакой нашей авиации в том районе нет и быть не может. «И самое главное, почему армия, оказавшаяся во вражеском окружении, не запрашивает у ставки никакой помощи и сама не пытается с боями пробиться на восток, к своим»? Признаться, все это было просто непостижимо.

  Минуту постояв и придя немного в себя, Голиков, видимо, принял какое-то решение и быстрым шагом направился в занимаемые его ведомством кабинеты.

  Глава 18.

   Фельдмаршал фон Клюге, командующий 4-й армией группы «Центр», с утра пребывал в отвратительном настроении. Вчера ночью он имел неприятный разговор по телефону с командующим фельдмаршалом фон Боком, и тот ему устроил форменный разнос, как последнему рядовому, за промедление в операции по уничтожению окруженной в районе Белостока русской группировки. Срываясь на крик фон Бок требовал немедленных результатов. Наконец, не сдержавшись, фон Клюге, вынужден был напомнить собеседнику, что тот говорит с равным по званию, и предложил ему заткнуться. В его глазах, командующего группы «Центр» не извиняло даже то, что тот сам, по слухам, получил выволочку от Гитлера. Но, если рассмотреть все это внимательно, то еще неделя, максимум, и последуют оргвыводы. Или его отдадут под суд, или разжалуют. Хотя, куда еще можно послать офицера, дальше восточного фронта? Правда, могут еще расстрелять. Молодчики Гиммлера везде ищут измену. Им бы, мерзавцам, самим прогуляться под пулями на передовой, может тогда поняли бы, каково это, воевать за фюрера? Но все равно, надо что-то делать.

  Сегодня на 10 часов он вызвал в штаб в Минске командующих танковых групп генерал-полковника Гота и генерал-полковника Гудериана, с тем, чтобы до конца прояснить ситуацию.

  В начале беседы, следуя старому немецкому обычаю, он сам высказал генерал-полковникам все, что о них думает, в стиле того же негодяя, фон Бока. Поэтому дальнейшая беседа пошла уже на повышенных тонах. Оба генерал-полковника, как сговорившись, всю вину свалили на армейскую разведку, упрекая самого фон Клюге, что он не предоставил им своевременных сведений о наличии в районе Белостокского выступа крупных частей секретных, никому не известных типов вооружений. В подтверждение своих слов, они ссылались на танки, которые расстреливали их Т-4 с расстояния, вдвое превышающее предельную дальность стрельбы немецких танков, о таинственных установках, освещающих темноту ночи взалпами ракет, наконец, о непонятных, по их словам, ракетных(???) установках, сбивающих все самолеты, на подлете к занимаемой ими территории.

  Создается мнение, – высказался напоследок Гудериан, что мы имеем на этом участке фронта дело с совсем другой армией, ни по выучке, ни по техническим характеристикам не имеющей ничего общего с Красной Армией. Если хотите знать мое мнение, эта окруженная армия сейчас требует от Германии большего внимания, чем все остальные вооруженные силы русских.

  После столь пылкой речи Гудериана, фон Клюге вынужден был на минуту призадуматься.

  Вы представляете, генерал, что с нами будет, если я доложу об этом Гитлеру?

  Я готов лично доложить Гитлеру об этой ситуации, – с солдатской прямотой отчеканил генерал-полковник.

  Фон Клюге задумался. Всем было известно, что Гудериан ходил у Гитлера в любимчиках. Может быть, что-то из этого и выйдет?

  Послушайте, господа генералы, – сказал он, напоследок, – Одними фразами мы от Гитлера не отделаемся. Необходимо в ближайшие день-два раздобыть вещественные доказательства. Мне необходимы от вас не только фотографии секретного вооружения. Мне необходимы образцы этой техники. Напоминаю, даю вам на это два дня, господа.

  Он вскинул руку в фашистском приветствии, они ответили тем же и вышли из его кабинета.

  Как будем действовать? – спросил у своего коллеги Гейнц Гудериан, – Одной командой, или каждый за себя?

  Двумя командами у нас в два раза больше шансов, – ответил Гот.

  Тогда, желаю удачи, – два командующих пожали друг другу руки и отправились к своим автомобилям, которые ожидали их у ворот штаба.

   Глава 19.

  Темная безлунная ночь опустилась над лесом. Небо, днем ясное, к вечеру затянуло тучами и на землю упали первые капли дождя. Старший лейтенант Сергей Онищенко спрятался в свою палатку. В такую погоду не хотелось выходить наружу. Хотелось завернуться в теплое одеяло и спать до самого утра.

  «Тоже мне, Белоруссия», – подумал он, – «А погода, как у нас в Ленинграде».

  При воспоминании о Ленинграде, ему стало немного грустно. «Интересно, как там Марина, как отец с мамой»? Странные вещи произошли в его жизни, кому сказать – не поверят, но и говорить об этом никому ничего нельзя. В самом деле, как могло случиться, что он, двадцатипятилетний старший лейтенант советской армии, вдруг окажется на войне, и на какой войне? На той, которая уже шестьдесят лет, как закончилась. Если вдуматься, так все эти люди, окружающие его сейчас, уже давно должны быть мертвыми. Но думать так Сергею не хотелось, потому что, вот они, ходят тут, беседуют с ним, смеются, занимаются своим делом. Если думать о них, как о покойниках, то совсем спятить можно. А попал он сюда, по собственному желанию. Никто его насильно не гнал, рукой его не водил, когда он контракт подписывал. Просто это был единственный способ заработать хорошие деньги, при этом, занимаясь тем, на что учился. Когда его приятель, Колька Михайлов, под страшной тайной сообщил ему, что набирается отряд добровольцев для участия в военных действиях, и за это платят совершенно сумасшедшие деньги, Сергей сразу решил, что он согласен. Его, конечно, интересовало, за кого и против кого он будет воевать, но больше всего интересовали именно деньги. Дело в том, что у него была девушка, которую он любил, и на которой рад был бы жениться, но как это сделать, когда на его зарплату и сам он прожить не мог. Хорошо еще, что он жил с родителями, все не надо платить за квартиру, но стыдно. Стыдно за то, что он – молодой, здоровый человек не может обеспечить свою семью. Таким образом, именно деньги были причиной, по которой он попал сюда. А, уже попав на эту войну, он понял, что теперь судьба этих людей и его судьба слились воедино. Пусть умом это и трудно было понять, но он чувствовал, что никакое это не прошлое. Все, что здесь происходит с этими людьми, с этой страной, а теперь и с ним, Сергеем Онищенко, и есть самое настоящее. После того, как он насмотрелся на страдания этих людей, оказавшихся во вражеском окружении, наслушался их рассказов, он понял, что останется здесь, даже, если не получит за это ни копейки. Самое главное, это то, что он здесь, в самом деле, был нужен. С приходом сюда новой техники и новых специалистов, положение окруженной группировки коренным образом изменилось. Теперь они уже не боролись отчаянно за свою жизнь, а планомерно расширяли свою территорию. Слишком велико было их преимущество в технике. Кроме того, часть старого личного состава постоянно отводилась на большую землю, где этих людей подлечивали, восстанавливали их силы, а потом обучали пользоваться новой техникой и вооружением. Благодаря каким-то трюкам со временем, на все это уходило, по местным меркам, не больше суток, и мощь их группировки росла прямо на глазах.

  Сегодня ночью, Сергей не был на дежурстве, и, следуя старому солдатскому правилу, которое гласило: «Солдат спит – служба идет» забрался в свой спальный мешок, закрыл глаза и погрузился в крепкий и здоровый сон.

  Пробуждение его не было столь же безоблачным, как отход ко сну. Чьи-то крепкие руки схватили его, перевернули, а потом он почувствовал сильный удар по затылку, и сознание покинуло его.

  Глава 20.

  Возле уха Романова раздался зуммер рации.

  Да, Романов слушает, – проговорил Виктор сонным голосом, с трудом разлепляя глаза и нащупывая в темноте трубку.

  В следующий момент сон его как рукой сняло.

  Что? – переспросил он, и, выслушав ответ, сердито бросил, – Сейчас буду.

  Вскочив с койки, он быстро натянул на себя форму, обул сапоги и вышел из комнаты, которую занимал на постой в Новогрудке. До здания штаба от него было два шага. Поздоровавшись с часовым, он прошел коротким коридором и открыл дверь, ведущую в просторное помещение, где уже находилось три человека: Конев, Непряев и начальник штаба, генерал Трубачев, тоже из 90-х годов. Все они выглядели крайне встревоженными. Быстро поздоровавшись со всеми, Романов задал вопрос Коневу,

  Как это произошло?

  Диверсия. Немецкая разведгруппа незаметно пробралась в наше расположение. Часть людей вырезана, часть пропала без вести. Вероятней всего, забрана в плен. Самое плохое, что угнаны два танка Т-72. Совершенно секретная техника попала в руки немецкого командования. Это просто катастрофа.

  Не так много времени понадобилось Романову, чтобы представить себе все последствия этого события, и последствия эти могли быть по-настоящему ужасны. Немецкие инженеры быстро смогут разобраться в конструкции нового танка, и многое из новых изобретений возьмут себе на вооружение.

  Я вот чего не могу понять, – медленно проговорил он, поднимая глаза на Конева, – Каким образом они могли похитить танки? Пробраться незаметно на наши позиции – это я понимаю, взять языка – понимаю, но вывезти незаметно танк – увольте, не пойму. Разве никто не слышал работы двигателя, разве наши соседние подразделения не видели, что танки идут в сторону вражеских позиций? Почему никто не запросил их по рации? Это что? Преступная невнимательность, или предательство?

  С этим, как раз сейчас разбирается контрразведка, – угрюмо ответил Конев. – Я, так думаю, что люди расслабились, почувствовали себя в безопасности, понадеялись на нашу чудо-технику. Но обещаю, я их быстро в чувство приведу. Кто виноват, будет разжалован в рядовые, если имело место предательство, то расстреляю, к чертовой матери. Но тебя Виктор мы вызвали для того, чтобы попытаться вернуть танки с помощью вашей установки.

  Всё понял, – кивнул ему Виктор, – Надо посоветоваться с Николаем. Ждите меня здесь.

  Он вышел из комнаты, достал из кармана рацию и вызвал Николая. Через несколько секунд в динамике раздался заспанный голос Николая.

  Коля, – попросил Виктор, ты меня сейчас можешь вынуть отсюда?

  Без проблем, – ответил Николай, только дай мне пять минут.

  Через пять минут, во время которых Виктор вышел из штаба и свернул в ближайший переулок, перед ним открылось «окно», в которое он и шагнул.

  Ну, как дела? – приветствовал его Николай, осунувшийся и не выспавшийся.

  Могли быть лучше, – и Виктор рассказал Николаю, об угоне двух танков немецкой разведкой.

  А немцы-то молодцы, ничего не скажешь! – усмехнулся Колька.

  Да кто же спорит? – вынужден был согласиться Виктор, – Чего не скажешь, в данном случае, о наших. Но я хочу поставить вопрос не так. Можем ли мы, с помощью нашей машины, вытащить эти танки от немцев?

  Несколько минут Николай о чем-то напряженно размышлял, потом ответил,

  Полагаю, что можем. То есть, технически, мы это сделать в состоянии. Но, есть одна закавыка.

  Он оглянулся по сторонам, потом решительно отложил в сторону свой пульт,

  Не могу, сейчас свалюсь и засну. Пойдем-ка, выпьем кофе, а то глаза просто слипаются. Ничего с твоими танками, за это время не случится.

  В самом деле, вид у него был не самый хороший, и Виктор вынужден был с ним согласиться. Они прошли в дом, занимаемый Николаем, и прошли на кухню. Здесь Николай достал из кухонного стола молотый кофе, насыпал его в кофеварку, долил воды, и поставил кофеварку на маленький огонь.

  Давно бы достал себе кофеварку, – заметил Виктор, – Не надоело мучиться каждый раз.

  Ничего ты в этом не понимаешь, – махнул на него рукой Николай, – Разве там кофе? Ты мой попробуй.

  Он снял с огня кофеварку и разлил в чашечки густой пахучий напиток, покрытый пеной.

  Если хочешь, могу коньяка дать, – предложил он Виктору.

  Тот представил, как возвращается в штаб к Коневу, благоухающий кофе и коньяком, и покачал головой,

  Нет, коньяка не надо.

  Ну, как хочешь, – Николай отпил глоток кофе и блаженно закатил глаза, – Напиток богов.

  Виктор отпил и поморщился, надо сказать, что он не любил кофе, а без сахара и вовсе пить его не мог, но вынужден был признаться, что остаток сна с него сразу слетел. Поэтому он только заметил,

  Тонизирует.

  Да, что с тебя возьмешь? – усмехнулся Николай, – Но, ты прав, безусловно, тонизирует. Выпью, с твоего позволения, еще одну чашечку, и я готов к любому употреблению.

  Он налил себе еще одну чашечку, не спеша, смакуя, выпил ее, и, теперь уже довольно бодрый, повернулся к Виктору,

  Так ты хочешь знать, что за заморочка?

  Закавыка, – поправил его Виктор.

  Так вот, закавыка в том, что я чувствую, что скоро не смогу доставлять технику из 90-х в 40-е годы.

  Как так может быть? – не понял его Виктор.

  А вот так. Откуда-то стали появляться помехи. Мне все труднее удается удерживать канал. Если людей и, скажем, автоматы, я переправляю спокойно, то громоздкие предметы, все труднее.

  Может быть, есть какая-то критическая масса, которую можно перебросить в прошлое? – высказал, первую пришедшую ему в голову, мысль Виктор.

  Мне кажется, что дело в другом.

  Интересно, в чем же?

  Ты помнишь, что Татьяна рассказывала, что она попала к нам, следуя за какой-то парочкой?

  Виктор сразу напрягся. Удивительно, но почему-то этот факт сразу вылетел у него из головы. А ведь, верно, если кто-то до них пользовался этим способом, то они не будут просто так сидеть и смотреть, как творятся такие дела. Ему сразу вспомнился «Патруль времени» Пола Андерсона, и другие, подобные произведения.

  Так ты думаешь, что они нам мешают? – спросил он у приятеля.

  Да, я так думаю, – подтвердил он, – Больше того, похоже, что они не хотят, чтобы мы переносили военную технику в прошлое. Тут они по-своему правы. Но в то же время, они нам не мешают самим перемещаться. Во всяком случае, пока.

  Но ведь это же меняет всю нашу стратегию, – воскликнул Виктор, – В таком случае, делаем вот что: в ближайшее время ты поставляешь нам боеприпасы, на все виды техники, и столько, сколько сможешь. Занимаешься только этим, до тех пор, пока тебе не перекроют эту возможность. Всё остальное подождет. Теперь, извини, Николай, отправляй меня обратно.

  Что, так и пойдешь? – удивился тот, – Даже не повстречаешься с Таней?

  Романов невольно вздрогнул. Похоже, что он совсем завоевался. Но, потом, представил, как придется снова с ней прощаться, и малодушно решил сбежать,

  Нет, отправляй меня прямо сейчас.

   –

  Возвратившись в штаб, он обвел глазами вопросительно глядевших на него командиров, сел на стул, и уставшим голосом объявил им,

  В ближайшие сутки заниматься этим вопросом, возможности нет. Сейчас все силы будут брошены на запасы и сосредоточение на складах боеприпасов и снарядов. На пополнение новыми видами вооружений, в ближайшее время рассчитывать не приходится. Следовательно, необходимо пересматривать нашу тактику, и, если хотите, то и стратегию.

  Его слова были восприняты в полной тишине. Некоторое время слушатели обдумывали все последствия, из них вытекающие. Наконец молчание прервал генерал Конев,

  Как это все понимать? – он удивленно посмотрел на Виктора, – Потрудитесь объяснить мне причину такого решения. Почему меня, командира действующей армии, ставят в такое положение? Позволю вам напомнить, что когда я подписывал контракт, то речь шла о том, что будет налажено постоянное снабжение армии военной техникой. Почему же, в разгар военных действий вы вдруг меняете условия контракта?

  Виктор устало посмотрел на генерала,

  Потому, Валентин Александрович, что идут военные действия, а на войне, как известно, бывают стесненные обстоятельства. В данный момент, что-то, а скорее всего, кто-то, не дает нам проводить в прошлое крупногабаритную военную технику. Мы делаем все, что возможно, но...– Виктор развел руками, – Они, по видимому, имеют лучшую технику, чем мы. Вот почему, в настоящий момент, мы вынуждены сосредоточиться на накоплении боеприпасов. От вас же, господа командиры требуются идеи, как вести дальше военные действия? Если идеи есть, то я их слушаю, если пока нет, то предлагаю собраться здесь же, в пятнадцать часов.

  Он посмотрел на командиров, понял, что им нужно время, встал и, не прощаясь, вышел. Все последующие часы он крутился как белка в колесе, организуя прием и хранение боеприпасов, так что чуть не опоздал на им же назначенную встречу. Однако, когда он вновь пришел в штаб, то с удовлетворением убедился, что командиры не потратили время впустую. Надо отдать им должное, они не долго ругали своих нанимателей, а устроили настоящий мозговой штурм, результатом которого стали предложения, высказанные начальником штаба, генералом Трубачевым,

  Во-первых, – начал начальник штаба, сухой, жилистый мужчина, сорока шести лет, с умными внимательными глазами, – В случае, если мы не имеем притока новой техники, образца 90-х, мы должны зафиксировать нашу завоеванную территорию, оборудовать ее в инженерном отношении и сделать ее абсолютно неприступной для немцев. В нашем распоряжении сейчас находится пятьсот тысяч военнослужащих. Это немалая сила, учитывая, что все они прошли переподготовку. Предлагается, в создавшихся условиях две трети их использовать для охраны нашей территории, а одну треть использовать для нанесения точечных ударов на самых напряженных участках фронта, куда они будут доставляться внепространственным методом. Мы вас правильно поняли Виктор Сергеевич, что затруднен только переход из будущего в прошлое?

  Правильно, – согласно кивнул Виктор.

  В таком случае, никто не мешает нам появляться в самых неожиданных местах, причем, в самый нужный момент. Полагаю, что такая тактика будет весьма эффективна, и потребует гораздо меньше людских сил и материальных ресурсов.

  Виктор восхищенно посмотрел на начальника штаба, потом подошел к нему и крепко его обнял, чем очень смутил старого вояку. Затем он обнял по очереди всех остальных офицеров.

  Товарищи, вы хоть понимаете, какие вы молодцы? – Наконец произнес он. – Вы же, просто, гении. Только так мы теперь и будем воевать. Ведь, говоря по правде, нам никто не мешает высадиться где-нибудь в Берлине, да разрушить пару военных заводов, или взять в плен самого Гитлера, да расстрелять его на глазах москвичей?

  Тут он осекся, глядя на изумленные лица командиров. Оказывается, такая простая мысль не пришла им в голову.

  Это, что же получается? – изумленно проговорил Непряев, глядя на своих товарищей, – Получается, что мы эту войну можем прекратить в три дня?

  Ну, это вряд ли, – не согласился с ним Виктор. – Слишком большие силы приведены в действие. Тут одним Гитлером не отделаешься. Но, в общем-то, ты прав, нам вовсе не обязательно освобождать половину Европы и брать Берлин. Скажу больше, сейчас, мы с вами ближе к миру, чем до этих проблем с каналом. В заключение, прошу вас, генерал Конев, приказать штабу разработать план операций. Что касается этих танков, то надеюсь, что уже завтра мы решим эту проблему.

  Он попрощался с командирами и вышел из штаба. Он сам еще не до конца понимал все возможности, которые открывались перед ними. Но чувства буквально переполняли его. Ему было просто необходимо высказаться перед кем-нибудь, и он пошел искать Федора. Нашел он Федора там, где и рассчитывал, в складе, где велась доставка и разгрузка снарядов. Федор вместе с начальником склада, капитаном Приходько, проверяли появляющиеся, казалось бы, ниоткуда ящики, и отмечали на плане, где, что и сколько находится.

  Не помешаю? – поинтересовался Виктор, подходя к ним.

  Да нет, теперь капитан и сам справится, – ответил Федор, поняв, что у Виктора к нему важное дело.

  Они вышли из ангара и остановились возле его металлической стенки. Жаркое солнце припекало, ведь была середина лета, а, отражаясь от металлической стенки, жарило, как в печке. Поэтому наши друзья поспешили укрыться в тени старой липы, растущей тут лет, наверное, сто.

  Хорошо! – улыбнулся Виктор, оглядываясь по сторонам. – Словно и нет войны кругом.

  Хорошо бы сюда после войны приехать, – мечтательно произнес Федор, вот тогда отдохнем. Но ты меня, наверное, не для этого искал?

  Ты прав, – улыбнулся Виктор. – Вообще-то я тебя искал, чтобы с тобой посоветоваться, – и увидев как тот бросил на него внимательный взгляд, рассказал Федору о всех последних событиях. – Так, что, думаешь, нам теперь делать?

  Сложный вопрос, – покачал головой Федор. – Я ведь все последнее время думал, отчего так получилось, что война началась? Послушать, так никто ее не хотел. Неужели все это из-за того, что в одной, отдельно взятой стране, обиженной репарациями, появился отдельно взятый мерзавец – Гитлер? Ну не смешно ли? Потом у тебя там, в будущем, я кое-какие книжки прочитал, и понял, что это не так. Оказывается, все хороши. Если вдуматься, то просто страшно становится. В каждой стране: и в СССР, и в Германии, и в Великобритании, и в США, и в Японии, и в Италии, и во Франции у власти сидели мерзавцы, которые спали и видели, чтобы перессорить других, заставить их начать войну друг с другом, а потом надеялись на этом погреть руки. Я тебе вот что скажу: если мы сейчас этот пожар потушим, то не пройдет и десяти лет – так полыхнет, что и мира не останется. В прошлый раз не полыхнуло, потому, что еще страх остался. В памяти еще жив был весь ужас этой войны. Так что я не знаю, что нам делать?

  И опять Федор удивил Виктора. Его поразило, насколько глубже он рассмотрел этот вопрос, чем он сам. В самом деле. Виктор действовал как шахматист новичок, на его фигуру напали, и он убирал ее из-под боя. А что будет, в результате этого хода, он не мог представить. Федор же просматривал позицию на три хода вперед.

  В самом деле, если удастся победить Германию, ценой не слишком больших потерь, то, что тогда сделает Сталин? Теперь Виктор был убежден, что Сталин тогда захватит всю Европу, и поведет наступательную войну против Великобритании. К Великобритании не замедлит присоединиться США, и вот мы имеем новую Мировую войну, только с еще более тяжелыми последствиями. Но, ведь, должен же быть какой-то разумный выход?

  Да, – покачал головой Федор, так, словно слышал все его мысли, – Не знаю, как все исправить, но Сталина придется убрать, это точно.

  Виктор испуганно оглянулся по сторонам. Даже для него, жителя 21-го века, после того, как он побывал здесь, в 41-м году, такие слова казались чем-то ужасным.

  А что ты думал? – в свою очередь удивился Федор. – Самые одиозные фигуры двадцатого века: Гитлер, Сталин и Черчилль.