Текст книги "Оккупация (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

3

Судя по всему, Альта Кэр-Фойтл была очень впечатлена рассказом брата о моей демонстрации, потому что на следующий день Альтинг привез Гордану, не дожидаясь окончания срока, который я ему дал.

Однако радость нашей встречи оказалась несколько омрачена: наручники и ошейник с нее не сняли.

– Альтинг, ты забыл кандалы снять, – сказал я ему таким тоном, словно говорил о какой-то ерунде.

– Я не забыл, – возразил он, – просто позволить боевому магу пятого уровня из потенциально враждебной страны бесконтрольно гулять, да без душехватов – увы, нельзя.

Я услышал за спиной гневное сопение жены и чуть ли не прочитал ее повисшее в воздухе желание кого-нибудь убить.

– Иди в дом, – негромко сказал я Гордане, – я скоро что-нибудь придумаю.

Мы начали тренировку как обычно, с разминки, однако сразу после нее я внес в план кое-какие коррективы.

– Надо проверить, насколько хорошо вы все владеете пустотным щитом, – сказал я, – заодно и попрактикуемся. Разбиваемся на пары, правило простое. Один бьет, второй защищается щитом. Затем меняетесь. Затем медитируете и отдыхаете, и когда будете готовы заново сотворить щит – повторяете.

Свартальвов было семеро, вместо ушедшего Т'Альдаса появился залечивший сломанную руку Рунтинг, что было мне весьма, ха-ха, на руку.

– Альтинг, поскольку ты тут единственный, кто может использовать щит дважды подряд – будешь в паре со мной.

По моей команде мы приступили к упражнению. Я проследил за остальными и убедился, что все они легко блокируют удар кулака. Когда ученики расселись для медитации, я повернулся к Альтингу.

– Твой удар первый.

Его касания я не почувствовал: мой щит полностью поглотил кинетическую энергию его кулака.

– Готов?

Он кивнул. Стоит расслабленно, знает, что опасаться моего удара ему, защищенному пустотным щитом, нечего. Отчасти Альтинг прав: таков принцип работы этого заклинания, способного, при должном мастерстве мага, поглотить даже очень мощный удар или спасти, скажем, в автокатастрофе. Вопрос исключительно в том, насколько велика пустота щита, насколько много энергии она может вместить. Однако в сильной стороне заклинания – его же слабость. Поглотив энергию удара, пустота перестает быть пустой.

И потому Альтинг спокоен напрасно: щит спасет его лишь от одного удара.

А я собираюсь нанести их два.

Выбрасываю кулак, целясь ему в солнечное сплетение, но за миг до удара раскрываю ладонь. Мои выпрямленные пальцы ударяются в него с такой силой, что если бы не щит – я б их сломал или пробил ему живот. Однако пустотный щит впитывает всю кинетическую энергию, моя рука просто останавливается.

Это очень странное чувство, будто инерция и масса… исчезают. Словно реальность сломалась, а законы физики отменены. Нормальному человеку прикоснуться к магии практически в буквальном смысле слова – само по себе кажется противоестественным, и я к этому так и не привык, хоть и являюсь номинально магом.

Какую-то долю секунды моя ладонь сохраняла полную неподвижность, едва-едва касаясь пальцами Альтинга – а потом снова сжалась. У меня было пространство для разгона ровно в длину моего среднего пальца, кулак пошел вперед.

Меня всегда искренне восхищал Брюс Ли. Хоть в прошлой жизни, в послевоенном Токио, было непатриотично восхищаться китайцами – я все равно восхищался им. Не как бойцом – я не считал его сильнее себя – но как атлетом и гимнастом. Мы с ним, если уж на то пошло, даже не были конкурентами или соперниками, так как следовали принципиально разными путями, хоть и к одной цели. В некотором метафорическом смысле, мы с ним поднимались по противоположным склонам горы и встретились бы на ее вершине, не уйди Брюс Ли из жизни так рано.

Я развивал свой стиль, жесткий, быстрый и эффективный, и ковал из собственного тела боевой механизм, идеально приспособленный для реализации этого стиля.

А вот Брюс Ли пошел несколько иным идеологическим путем. Практикуемая им система – вин-чунь – при своей эффективности отличается высокой сложностью, к тому же Брюс Ли прославил вин-чунь за пределами Китая и превратил в доходное предприятие, однако саму систему усовершенствовал весьма незначительно. Созданный им стиль Джит-кун-до, как и мой собственный стиль, состоял из простых и эффективных техник, но предполагал, что изучающий его уже освоил любое иное боевое единоборство. Сам Брюс называл Джит-кун-до не стилем, а методом, что показательно.

В этом противоположность наших путей: я создал стиль самозащиты, доступный каждому, и следование этому пути делает адепта все сильнее и лучше. Ли же изначально поставил во главу угла физическое совершенство, а созданные им системы имеют высокий порог вхождения и очень требовательны к адептам. Собственно, именно за это я всегда критиковал его стили: защищать свою жизнь и здоровье надо всем, в том числе людям, не имеющим боевых навыков и впечатляющей формы. Даже не так: именно им и надо в первую очередь, а техника самозащиты для человека, который уже и так силен и умел – сродни излишеству.

И наши личные достижения – тоже во многом разные. Брюс развивал умение побеждать любого противника в поединке – моей же целью была победа над любым количеством и качеством противников, достигнутая по принципу «по одному удару на каждого». Он не мог убить кулаком ни медведя, ни даже свинью, как это делал в прошлой жизни я, но ловил палочками подброшенные зерна риса и играл в теннис, используя нунтяку вместо ракетки. Я ходил на внешней стороне согнутых пальцев ног с человеком на спине – он подтягивался на одном пальце руки. Конечно, я не мог представить себе практическую пользу от ловли зерен риса палочками или зажигания летящих спичек при помощи того же нунтяку, но все равно восхищался Брюсом Ли – как мастер мастером, не как конкурентом, а как художник – музыкантом.

Одно из самых интересных его достижений – дюймовый удар, которым Брюс Ли отбрасывал добровольца-статиста на пару шагов или проламывал доску перед взором телекамер. Вин-чунь, будучи боевой системой, рассчитанной на очень близкую дистанцию боя, разработал методику нанесений ударов с очень короткой амплитудой, по которой в кулак «вливается» энергия многих мышц из разных частей тела. Брюс Ли вышел на следующий уровень, нанося удар без видимого замаха или активного движения: вот он стоит, уперев пальцы в доску, затем ладонь складывается в кулак, приближающийся к доске – и оп-па, доска надвое. Одним молниеносным движением. Возможно, Брюс разработал улучшенную методику. Возможно, причина в уникальных физических способностях, унаследованных у родителей. Сам я склоняюсь к первой версии, поскольку знаю, как много труда надо вложить в то, чтобы стать сильным и быстрым. А людям, которые не приложили титанического труда к собственному самосовершенствованию, проще поверить в неповторимые генетические данные Брюса Ли.

Так или иначе, но фирменный удар его повторить никто не может, даже я. Я, впрочем, никогда и не пытался, у моего стиля иное предназначение. Никакой показухи, никаких эффектных движений – только простые и эффективные механики и приемы, наилучшим образом умножающиеся на физические способности адепта.

Но обычную методику коротких ударов вин-чунь я в свое время изучал на предмет простоты и эффективности и в конечном итоге отбросил: сам удар хоть и эффективен, но сложен, к тому же во многом противоречит основному принципу каратэ: противник должен быть поражен одним ударом с максимально возможного расстояния. Ближний бой – для очень подготовленных бойцов и против очень сильных соперников, а человеку, защищающемуся в драке, важно отбить нападение без вреда для себя, и хорошо акцентированный и разогнанный удар для него предпочтительней.

Однако исследования коротких ударов хоть и оказались не востребованы для моего стиля, но сослужили добрую службу лично мне.

В тот момент, когда удар пальцами был остановлен пустотным щитом Альтинга, я произвел дюймовый удар, снова сжав ладонь в кулак. Мое ударное движение на самом деле было обманкой: Альтинг получил всего лишь тычок рукой, силы ног и корпуса я «придержал», чтобы вложить их в повторный короткий удар.

Но Альтинг, несведущий в тонкостях рукопашного боя, ничего не понял, он видел только одно движение и один удар, а не два последовательных, потому, когда мой кулак угодил ему в солнечное сплетение и опрокинул в пыль, его глаза вылезли на лоб отнюдь не от физического воздействия… ну или преимущественно не от физического.

Готов поклясться, на его лице был самый настоящий шок. Да и вообще, в додзе стало как-то тихо: все смотрели на нас.

Секунд через двадцать Альтинг перестал мучительно глотать ртом воздух и сумел выдавить из себя одно короткое слово:

– Как?..

Я улыбнулся.

– Молча. Когда-нибудь и ты так сможешь… – Я выдержал паузу, чтобы следующие слова отчетливо повисли в воздухе: – если раньше не околеешь. Вставай, ты говорил – дважды подряд можешь сотворить щит? Сейчас посмотрим, как тебе удастся дубль. Всем остальным – отдыхать и готовиться ко второму подходу.

Хотя какое там «готовиться», все на нас глазеют.

– Как это возможно?! – снова спросил Альтинг. – Я уверенно выдерживаю пули, удары прикладом и атаки магов четвертых и пятых уровней!! Или…

Мне понятен его шок: он привык к мысли, что пустотный щит защищает его от любого воздействия, в разумных пределах, конечно. А тут раз – и кулаком. Сюрприз не очень сильный – но очень неожиданный, и оттого неприятный вдвойне.

– Ты думал, я только стихийно-кинетические щиты пробиваю? Твой удар.

Его кулак замер, лишь коснувшись меня.

– Готов?

– Уже не уверен, – вздохнул Альтинг, сотворяя щит.

Секундой позже он уже корчился на земле.

Я вернулся к дому и уселся, скрестив ноги, на веранде.

– Пять минут на отдых и медитацию. Затем по второму кругу.

– И много кругов будет? – спросил Альтинг минуту спустя, приняв сидячее положение.

– До конца занятия час и сорок минут.

– Я столько, пожалуй, не выдержку, – сказал он.

Я пожал плечами:

– Минус второй. Как я и говорил, мало кто из вас достигнет хоть чего-то, слишком трудный этот путь. Что вторым отваливаешься именно ты – закономерно, ведь ты и так уже чего-то в жизни добился, у тебя мотивация слабее.

– У меня желудок слабее, – огрызнулся Альтинг, – он не выдерживает такого жесткого метода обучения!

Я безмятежно улыбнулся.

– Вообще-то, я тренирую учеников в использовании щита при помощи жены. Ее вихревые атаки, в отличие от моего кулака, щит не пробивают. Но увы – из-за кандалов и ошейника она не может колдовать. Так что кто решит прийти завтра – пусть прихватит с собой целителя: как-то так получилось, что для тех, кого я бью, дело зачастую заканчивается больницей, причем часто даже помимо моего желания.

– А, так именно в этом был смысл моего избиения? – мрачно спросил, поднимаясь и отряхиваясь, Альтинг.

– Смысл – это иллюзия. Условность, придуманная людьми. В природе нет смысла как такового, но есть причинно-следственные связи. Моя жена колдовать не может – значит, проверять твой щит приходится мне.

Он тяжело вздохнул, сунул руку в карман и достал что-то, похожее на ключик.

– Если ваша жена наломает дров – отвечать придется вам обоим, – предупредил он, протягивая его мне.

– Если мы наломаем дров, – спокойно поправил его я, сделав ударение на «мы» и взяв необычного вида ключ, – то как мы будем отвечать, увидят не все.

Горди сидела в нашей спальне на кровати, обняв руками коленки. Когда я вошел, она подняла на меня глаза.

– Хорошо снова быть дома… Правда, из-за этого гребаного ошейника я все не могу отделаться от мысли, что по-прежнему сижу в застенках у этих засранцев. Словно пиявка к душе присосалась…

– Я знаю, – кивнул я, – на мне тоже такой был, когда я посреди пустыни очнулся… Ну, когда меня туда отправили.

Скважины для ключа на ошейнике не оказалось, эту штуку – крохотный кристалл на стержне – надо было только прижать к ошейнику в правильном месте, и ошейник раскрылся.

– Где ты это взял?! – удивилась Горди, пока я снимал с нее наручники.

– У Альтинга. В смысле, один из моих «учеников» – брат Альты Кэр-Фойтл. Предусмотрительный сукин сын, однако. Ключ он привез с собой, но сразу мне не отдал, проверял мою реакцию… А зря, пришлось выбивать… Теперь лучше?

Горди уткнулась головой в мое плечо.

– Спрашиваешь…

– Отдыхай. Они уйдут через полтора часа.

Я вернулся во двор и снова уселся на веранде.

– Отдохнули? Упражнения со щитом отложим на некоторое время, пока у моей жены уймется злость, будем осваивать удары ногами.

Маэ-гэри – очень эффективный прямой проникающий удар, но я выбрал его по другой причине. Отрабатывается он очень специфичным образом: ученик, сидя на коленях, а точнее – касаясь земли коленями и пальцами ног, делает удар из этого положения, вначале как можно выше поднимая колено, а затем распрямляя ногу. По многолетнему опыту преподавания я знаю, что у неподготовленных новичков отработка маэ-гэри вызывает большие трудности, а также неприятные последствия в виде сильной мышечной крепатуры, ушибленных пальцев и тому подобные беды.

Сделка есть сделка, но я предупреждал, что путь каратэ сложен… И не обещал вести учеников маршрутами попроще!

* * *

Полтора часа спустя, когда донельзя измотанные свартальвы погрузились в свой броневик и уехали, а я вернулся в дом и сразу учуял в воздухе запах жареной рыбы.

Горди уже успела помыться, переодеться в домашнюю одежду и как раз готовила обед. Кажется, жизнь идет на лад…

Осталось только вышвырнуть сероухих паскуд из страны. Сказать проще, чем сделать.

– Я уже успел соскучиться по твоей готовке, – сказал я жене.

– Только по готовке?

– По тебе я всегда скучаю, когда тебя нет рядом, это само собой.

– Выкрутился, – улыбнулась Гордана.

– А то.

Она зажарила рыбное филе в кляре и почистила овощи, я же нарезал их на салат. Получилось не хуже, чем готовят в ресторанах, так что пообедали мы с аппетитом.

Впрочем, я заметил, что Горди задумчива.

– О чем ты думаешь?

Она подняла на меня глаза:

– Помнишь, несколько лет назад, когда я везла тебя к монастырю, мы остановились в отеле и ты рассказывал мне о своей прошлой жизни в другом мире?

Я бы не мог забыть: это была наша с Горданой первая ночь.

– Угу. И что?

– У меня было время подумать о том и о сем, в застенках у свартальвов заняться больше нечем… Ты рассказывал мне о людях, которые управляли летающими машинами, набитыми взрывчаткой, и падали на них с небес на врага.

– И?

– Я тут подумала – разбрасываться так человеческими жизнями нехорошо, да и где взять желающих… Но что, если сделать так, чтобы взрывчатка к летающей машине цеплялась снизу, а не складывалась внутрь? Тогда можно было бы, летая в вышине, сбрасывать вниз только взрывчатку. И враг бы ничего не мог поделать. Ведь таким образом было бы несложно прогнать серых обратно в Свартальвсхейм. Я так думаю, господь бы простил нас за то, что мы поднялись бы в небеса, не будучи ангелами… Вопрос в том, можешь ли ты объяснить устройство летающей машины. Если можешь – надо выбраться из Кортании куда-то, где ты все это объяснишь, и тогда…

Я тяжело вздохнул.

– Горди, я расскажу тебе кое-что… О своем детстве в той, прошлой жизни. Так вышло, что когда мне было десять-одиннадцать лет, я жил в подвале. Вся моя семья жила в подвале… Шла война, и нас регулярно… бомбили. Взрывчатка, сбрасываемая с неба, называется «бомба». По ночам я не мог спать из-за завывающей сирены воздушной тревоги, и из-за страха за родителей. В моей стране дома строили вот как наш дом – из бумаги. Потому нас бомбили не взрывчаткой, а зажигательными бомбами, такими вот чушками из термита. И по ночам родители поднимались наверх, дежурили в противопожарных командах. Когда где-то падала раскаленная «зажигалка», ее надо было схватить щипцами и бросить в ведро с песком… Песок в ведре превращался в застывшее стекло… В противопожарных командах дежурили даже дети постарше, но я был слишком мал. И сидел в подвале, успокаивая младших братьев и уверяя их, что утром мы все снова увидим маму живой и здоровой… Каждый день я молился духам, чтобы они помогли нашим летчикам – солдатам, управляющим летающими истребителями – прогнать вражеские бомбардировщики… Но мы проигрывали эту войну, наших летчиков становилось все меньше и меньше, многие из них от отчаяния садились в машины, набитые взрывчаткой, а бомбардировщики прилетали все чаще…

Я несколько раз моргнул и осознал, что все это время говорил, глядя остановившимся взглядом сквозь противоположную стену, словно пытался разглядеть сквозь пространство и время свое детство.

Гордана слушала, не говоря ни слова.

– Видишь ли, Горди, мой рассказ для тебя – только слова. Просто страшная история. Понять, что такое жить под бомбежкой и просыпаться ночью от воя сирены, может только тот, кто этот ужас пережил. И я не представляю себе, каково было моим родителям, которые дежурили на крышах под открытым небом, с которого сыпались раскаленные болванки… Таких детей, как я, было много-много тысяч. И я никому не пожелаю пережить подобное…Если я расскажу, как построить летающие машины – моя история рано или поздно повторится с детьми этого мира… Знаешь, чем мне этот мир нравится? Тем, что в нем есть свартальвы.

– Что?! – удивилась Гордана.

– Да, солнце мое. Если господь или другие боги существуют в этом мире, то свартальвы – их величайший дар человечеству. Все дело в магах: их наличие привело к тому, что напалм, иприт, фосген и зарин в этом мире не существуют…

– Что-что не существует? – удивилась, услышав непонятные слова, Гордана.

– Это кошмарные вещи, созданные людьми, чтобы массово истреблять людей. Они так и называются – оружие массового поражения. Есть и еще более ужасное, в один миг уничтожающее целый город со всем населением…

– Как?!

– Вот так. Ба-бах – вспышка света и столб дыма до небес. Те, кому повезло – просто исчезли, испарились в этом свете. Те, которым повезло меньше – сгорели в последующем пожаре. Весь город превратился в сплошной костер. Сотни тысяч жертв. А те, которым совсем не повезло – те пережили вспышку и пожар, чтобы в муках, медленно умереть от так называемой лучевой болезни. Это произошло с моей страной – два города были стерты с лица земли, сожжены дотла. Не свартальвами – людьми.

– Не может такого быть! – ужаснулась Гордана.

– Тебе так только кажется. Потому что в этом мире у людей есть внешний враг – свартальвы. И самое страшное оружие здесь – маги. Ты изобретай что хочешь, но мощь даже самого изуверского боевого заклинания ограничена мощью мага. А в прошлом мире все было не так. Люди воюют друг с другом, изобретая все более мощное вооружение, и применяют друг против друга с не знающей меры жестокостью. И потому – пусть лучше будут свартальвы, для которых жестокость – всего лишь инструмент, к тому же один из последних. Они не способны делать с людьми то, что в моем прошлом мире делают с людьми люди. Пусть лучше будут маги седьмого уровня, чем напалм. Потому что маг-семерка хоть и является сам по себе оружием массового поражения сродни напалму, но он воин, вышколенный, тренированный, дисциплинированный, обладающий собственными волей и сознанием, и даже у свартальвов есть какой-никакой, а кодекс чести. Даже у них есть что-то вроде совести. А у напалма и фосгена совести нет, это просто оружие. Кому в руки попали – тот и применяет, как хочет. Попали в руки безумцу или тирану – вот и массовое убийство. Ты не представляешь себе, какие зверства люди делают друг с другом по причине такой ерунды, как религиозная вражда…

– Религиозная вражда – это как? – не поняла Горди.

– Это когда аквилонцы начнут резать кортанцев за то, что кортанцы молятся богу не так, как аквилонцы. Или ровийцев за то, что ровийцы вообще не признают господа, у них бог другой.

– Из-за бога?!!

– Да, солнце мое, из-за религии. Тебе это кажется бредом, потому что здесь, в этом мире, есть враги-свартальвы, и люди не могут себе позволить устраивать войны из-за мелочей. Свартальвы хоть как-то сплотили человечество, а кроме того, они принесли магию. И сейчас любой правитель знает, что на поле боя правят бал маги. Любые войска и вооружения имеют вспомогательное значение. И я хочу, чтобы и дальше было так. Выбирая между оружием массового поражения, у которого есть честь и совесть, и оружием, у которого нет ни воли, ни сознания – я выбираю первое. И ты даже представить себе не можешь, какие кошмары ждут человечество, если оно, не приведи господь, когда-нибудь победит свартальвов. Потому – нет, я скорее сдохну, чем расскажу кому-либо про фосген и бомбардировщики. И… прошу тебя. Больше никогда и никому ни слова о летающих машинах. Забудь, как страшный сон, потому что если он когда-то станет явью – ты ужаснешься, но будет поздно.

* * *

Прошло несколько дней. Я продолжал тренировать свартальвов, параллельно давая уроки своим собственным ученикам. Попутно мне удалось выяснить кое-что о таинственном маге седьмого уровня. Для этого я во время одной из тренировок аккуратно завел разговор в русло завоевания Кортании и попытался спровоцировать Альтинга.

– Нет, ну это, конечно же, великое свершение – завоевать при помощи нескольких магов-семерок страну, чей единственный маг седьмого уровня – девяностолетний старик, забывший все заклинания, – ввернул я коварную фразу.

Альтинг ухмыльнулся:

– У страха глаза велики. Правда в том, что основные ударные силы, захватившие Тильвану, там и остались. На план «Кортания» был выделен всего один маг-семерка, причем в виде резерва, который так и не вступил в бой.

– А, понятно. Твоя сестра.

Он покачал головой:

– У Альты всего лишь пятый уровень.

Я не стал спрашивать, кто этот маг, чтобы не вызвать подозрений, но заметил:

– Странно, я был убежден, что в Свартальвсхейме правят маги по принципу кто сильнее – тот и главнее. Семерка в подчинении у пятерки? А, понял, семерка командует в столице Кортании.

– Снова мимо. Командующий кортанского корпуса – тоже пятерка. Тут такая тонкость: магический дар определенного уровня необходим для каждой конкретной должности, но помимо него еще и способности нужны. Статус и ранг – вещи разные, и если у мага седьмого уровня нет способностей к управленчеству, стратегии или политике – он получит славу, почести и социальное положение, полагающиеся магу седьмого уровня, но занимать ключевые должности не сможет. Статус определяется силой дара, для ранга нужны еще и способности. Потому, хоть командующий, будучи пятеркой, и обязан первым отдавать честь магу седьмого уровня, но при этом может отдавать ему и распоряжения.

– Ах вот оно что, – сказал я, – у меня были несколько неверные представления об иерархии в Свартальвсхейме. А оказывается, у вас все куда рациональней, чем я думал. Так, отдых окончен – продолжайте отрабатывать ката!

Итак, маг седьмого уровня находится в резерве и в распоряжении командующего свартальвов. Мало, но хоть что-то.

На следующий день в назначенный час я пошел в т'лали есть суп и заметил там крепкого парня с внешностью портового рабочего, в берете задом наперед.

Я расположился за соседним столиком и, улучив момент, тихо сказал:

– Маг седьмого уровня находится в столице, в прямом подчинении командующего оккупационными силами. Комендант Гиаты и командир линкора – Альта Кэр-Фойтл. Пятый уровень. Пока все.

– Вас понял, – так же негромко ответил он.

Лиха беда начало. Свартальвов надо выставить из Кортании, и тут я чем смогу, тем и помогу.

* * *

Спустя пару дней я устроил своим ученикам-свартальвам первые кумитэ, то есть спарринги. Их движения и удары медленны и неуклюжи, но прочувствовать, что такое рукопашный поединок, они смогут.

Организовал я это просто: первый выбирает себе второго в противники и дерется с ним одну минуту, затем второй – с третьим и так далее, а последний снова дерется с первым.

Результаты получились занятные: первым я сделал Альтинга, Альтинг выбрал себе в противники Ринниса – и проиграл ему практически всухую, отделавшись разбитыми носом и губой.

– Быстро, – прокомментировал я. – Специально же установлена одна минута, чтобы вы не успели друг друга сильно побить… Знаешь, почему так произошло, Альтинг? Ты потерял контроль. Где-то на двадцатой секунде Риннис двинул тебя ногой по ребрам – и тебя понесло на обострение. Принципы ведения боя, которым я вас учу, предусматривают защиту, а затем контратаку. Если ты потерял инициативу, дал себя атаковать – защищаешься и контратакуешь. А ты получил по ребрам, захотел расквитаться, пошел в размен – и дал Риннису себя поймать. Он все сделал правильно, а ты – нет. Есть такая пословица: если хочешь мстить, копай две могилы. В бою это работает, как нигде еще. Путь пустой руки отвергает месть как таковую в принципе: получил удар – сделай выводы и продолжай бой, будто удара не было. Желание непременно отплатить противнику, отомстить – лишнее, оно мешает. И в бою, и в жизни.

Затем Риннис дрался с Вейлиндом, Вейлинд – с Миннасом, Миннас – с Рунтингом, и все эти бои закончились без ощутимого преимущества кого-либо и без существенных побоев. Рунтинг затем спарринговал с Кайдингом и умудрился напороться на его неумелую, но грамотную контратаку, хоть и не пострадал.

– Пару лет спустя такая же ошибка будет очень болезненной, – сказал я, – потому что сейчас тебя спасла от побоев только неуклюжесть Кайдинга. Еще раз повторяю, и намотайте все себе, на ус или там на уши, что есть только два пути побеждать в бою без ущерба для себя: либо очень быстрая атака на опережение, не дающая противнику шанса на реакцию, либо защита с раскрытием противника и последующая контратака. Принцип атаки и натиска, с использованием силы, скорости и мастерства, с противником равной силы подразумевает размен, и только в лучшем случае. В худшем вы нарветесь на защиту и контратаку.

Затем Кайдинг спарринговал с Тантиэль, полностью придерживаясь выбранной тактики глухой защиты, и не дал ей никак себя достать, несмотря на все попытки. Тантиэль же продемонстрировала довольно агрессивную манеру, не лишенную, впрочем, осторожности: она тоже приложила все силы, чтобы не попасться на контратаку.

А потом Тантиэль, замыкая круг, спарринговала с Альтингом, и ход поединка показался мне забавным: Альтинг, учтя мои поучения, тщательно сдерживался, действуя от защиты, хотя его агрессивная манера требовала переходить в наступление. А Тантиэль настойчиво пыталась найти брешь в его защите, но каждая ее атака прерывалась еще до начала, когда она видела, что успеха достичь не удастся. В итоге бой закончился ничем.

– Пожалуй, в тактике глухой защиты есть один недостаток, – заметил Альтинг. – Он не позволяет победить, если противник осторожен. Как ловить на контратаке того, кто не атакует?

Я в ответ пожал плечами.

– Для начала – правильно понимать своего оппонента. У меня возникло впечатление, что Тантиэль просто воспользовалась тем, что оба ее противника в своих первых боях прокололись во время атаки, и теперь просто имитировала агрессивный стиль боя…

– Ну да, – кивнула та.

– Ну и как ты собиралась победить в таком случае? – удивился Альтинг.

– Я не собиралась. Разве смысл боя на кулаках в победе?

– … И ты просто морочила своим оппонентам голову одну минуту? – улыбнулся я.

– Ну да. За минуту понять трудно, так почему бы и нет?

– В настоящем бою этот номер не прошел бы, – покачал головой Альтинг.

Тантиэль только развела руками:

– А для меня и этот бой настоящий. Я не чувствую в себе готовности получить кулаком по лицу. Смысл боя на кулаках в том, чтобы оградить себя от вреда и дожить до того момента, когда можно будет воспользоваться оружием. Чего я и добилась – не пострадала. И да, в том чтобы дать кулаком в лицо кому-то из вас, я тоже особой выгоды не вижу.

– Правильный подход к ситуации, – одобрил я, – один мастер так и говорил: «будь как вода». Вода всегда и везде принимает форму сосуда, символизируя полную приспособляемость к ситуации. Но этот подход неправильный к обучению в целом. Потому что не всегда будет возможность избежать обмена ударами. И не всегда смыслом боя будет защита своей шкуры: иногда приходится драться не для самозащиты, а для нанесения вреда врагу. В целом я разделяю вашу доктрину, что в таких случаях надо использовать оружие – однако учеников готовлю в том числе и к самым крайним ситуациям, когда оружия нет, но защищаться или наступать необходимо. Именно готовность вступить в любой бой и выиграть его – самый эффективный способ этого боя избежать. Я вам так скажу: каратэ, несмотря на свою боевую суть, на деле способствует любви среди людей. Мои дисциплина и самообладание не позволяют мне обидеть других, а мои сила и мастерство не позволяют другим обидеть меня.

Я закончил тренировку и отпустил учеников, собираясь потренироваться самому, пока обед еще не готов. И надо поспешить, потому что из дома начинают доноситься запахи Гординой стряпни.

С продуктами, к слову, в Гиате положение нормализовалось. В обиход вошли деньги свартальвов, с длинным непризносимым названием, начинавшимся на «кьо», в магазинах начали появляться новые поставки продовольствия. Свартальвы наладили многих горожан на постройку укреплений, расплачиваясь с ними продовольствием и «кьо», появились первые подрядчики, организовывавшие рабочие партии и продававшие их услуги захватчикам. Этих людей, среди которых оказался и главный босс преступного мира Гиаты, сразу же стали презирать за желание разбогатеть на коллаборационизме, но дело стронулось с мертвой точки: кушать хочется всем. Медленно, но целенаправленно свартальвы двигались к своей цели: превращению некогда свободной страны в свою провинцию. Одна надежда на то, что им не дадут этого сделать Аквилония и прочие государства, оказавшиеся перед перспективой стать следующей мишенью.

Я принял стойку перед макиварой, но тут периферийным зрением увидел движение на стене. Поворачиваю голову – точно. Свартальв в камзоле нехарактерного для них покроя и цвета стоит в полный рост на стене, огораживающей мой дом.

Стоит и смотрит на меня.

Я смотрю на него.

Он – на меня.

Мы – друг на друга.

Секунд двадцать мы играли в гляделки-молчалки, но у меня времени не вагон, надо тренироваться, а то обед скоро. Но то, как он на меня смотрит, мне не нравится. И то, где стоит – тоже.

– Каким недугом свартальвы болеют чаще? – спрашиваю я. – Тем, который не позволяет увидеть дверь или тем, который не дает понять, как дверью пользоваться? Или в Свартальвсхейме техническое достижение «дверь» пока неизвестно?

Он улыбается – его улыбка не нравится мне своей искренностью – и вынимает из-за спины короткий жезл с небольшим навершием по типу небольшой булавы или буздыгана… было дело, неупокоенный мертвец чем-то подобным меня пришибить пытался, когда я доставал Слезу бога. Свартальв нажимает кнопку на рукоятке, раздается треск разряда. Так я и знал.