Текст книги "Оккупация (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Рискну предположить, что вы предпочли договориться со свартальвами… Им нужно от вас то же самое, что было нужно Аквилонии?

– Ба, да вы снова угадали. В имперские шпики наконец-то стали набирать сообразительных людей?

– Видимо, я все же не слишком догадлив, – ответил собеседник, – потому что был уверен, что уж если вы из принципа не учить кого прикажут пошли во все тяжкие и сбежали из страны, пожертвовав блестящими перспективами, то свартальвов тем более учить не согласитесь…

Я криво улыбнулся:

– Похоже, я переоценил ваши умственные способности. У них моя жена, помните, нет? Свартальвов учить или не свартальвов – без разницы, выбора-то не осталось.

– Тогда не совсем понятно, почему вы отказались от помощи в деле освобождения леди Горданы.

– Потому что ваша помощь – не бесплатна. Угадал? И взамен вы захотите, чтобы я вместе с ней вернулся в Аквилонию и учил имперских псов тому, чему согласился учить свартальвов, угадал?

– А разве учить людей не лучше, чем свартальвов?

– Нет, – покачал головой я, – не лучше. Хотя бы потому, что свартальвы меня переиграли, нашли мое уязвимое место. В то время как ваш император – ну или его правая рука – оказался болваном. Он не только не смог понять, что тогда, в Аквилонии, я был неуязвим, но даже сделал все от него зависящее, чтобы я таким и остался. Мне мой дед намекнул, что я даже жениться не смогу, не согласившись на условия пфальцграфа Гронгенберга. Если бы Гронгенберг понял, что «нет» значит «нет» – я бы сейчас жил в Аквилонии и не учил бы свартальвов, и Гордана тоже осталась бы там. Но теперь я учу врага, а император лишился сильной магессы пятого уровня, которая сбежала не только ради меня, но и ради своей свободы. Он тупица, ваш император, понимаете это? И потому я предпочитаю учить свартальвов: раз уж я должен кого-то учить, пускай приз достанется сильнейшему, тому, кто его заслужил.

Агент вздохнул.

– Я понял. Что ж, мне ожидать визита свартальвов по мою душу, раз вы на их стороне?

– Пф-ф-ф… Я не на их стороне, сплю и вижу, как они отсюда вылетают, получив пинка под зад. Но вы можете не мечтать, что я соглашусь вернуться в Аквилонию.

– Знаете, – сказал он, – ваши сны могут стать реальностью. Свартальвы оказались слабее, чем мы думали, они сумели взять под контроль только половину страны. Границы, правда, перекрыли, но Реданское плато и Реданские горы – под контролем кортанской армии. Точнее, того, что от армии осталось – но пока свартальвы не могут справиться и с этим.

Я нахмурился.

– А разве они не захватили всю страну в считанные часы?

– Свартальвы так говорят, чтобы скрыть свою слабость, а вы в информационной изоляции. На практике многие слухи не подтвердились, в частности, поразившие нас вначале сведения о наличии у них множества магов седьмого уровня оказались только слухами. Мы знаем доподлинно только об одной «семерке», но пока неизвестно, кто это… Ладно, с возвратом в Аквилонию я все понял – но как насчет немного посодействовать нам в деле освобождения Кортании?

– В разумных пределах если.

– Уже что-то. Раз вы контактируете со свартальвами – попытайтесь узнать что-то о «семерке». Любые сведения важны.

– Поглядим.

– И второе… Сколько времени надо учиться у вас, чтобы освоить ваши секретные техники и суметь обучить им других?

– Годы. Много лет. Другими словами, если вы выставите свартальвов быстро, они не смогут ничего у меня перенять, вас это интересовало?

Он кивнул.

– Именно это. Что ж, хоть какие-то хорошие новости. В общем, мне пора, но периодически сюда будет приходить есть суп человек в берете, одетом задом наперед. В это же время. Он будет нашим связным.

– Ладно, – согласился я и принялся за собственный суп.

* * *

На следующий день свартальвов стало на одного меньше: Рунтинг не приехал.

– Минус один? – спросил я у Альтинга.

– Он в госпитале, – развел руками Кэр-Фойтл, – сможет заниматься только завтра.

Я приподнял бровь:

– И что с ним?

– Руку сломал… Мы обсуждали отчет о вашей демонстрации разбивания кирпича при помощи неизвестной пустотной техники, которую вы устроили семь лет назад в Аквилонии… Рунтинг убеждал нас, что нет никакой техники, а мы считали, что кирпич прочнее руки и без какого-то секрета его не разрубить ладонью… В общем, Рунтинг попытался разбить кирпич и сломал руку.

– Вполне ожидаемо от высшей расы, – пожал плечами я.

В этот раз я погонял их гораздо жестче, а потом устроил им, уже основательно вымотанным, спарринги. Главным образом, меня интересовала их система рукопашного боя, но тут открылся один маленький сюрприз: команда разбиться на пары и провести учебные рукопашные бои вогнала всех моих учеников в ступор. А когда я понял, в чем дело – сам оказался на грани ступора.

У свартальвов попросту нет системы безоружного боя.

Никакой.

Совсем никакой.

Вообще.

Все то, что у них называлось армейской рукопашкой, вертелось вокруг какого-либо оружия. Применение холодного оружия, своего автомата, саперной лопатки, каски в качестве оного и против противника, вооруженного холодным оружием, автоматом, заряженным или разряженным, саперной лопаткой, а также против мага, в самом крайнем случае – приемы безоружного бойца, заточенные на противостояние вооруженному противнику и отбор оружия у врага.

Но рукопашный бой невооруженного бойца против невооруженного бойца был тем случаем, который система армейской рукопашки свартальвов не рассматривала в принципе, и потому мои ученики, стоя друг перед другом с пустыми руками, совершенно растерялись: у них не было ни оружия, чтобы применить, ни вооруженного противника, чтобы это оружие у него отнять.

– Ну и как это понимать? – искренне удивился я.

Альтинг развел руками:

– А что непонятного? Бывает, что один из противников утерял свое оружие, это дело редкое, но обычное. А где на войне могут встретиться двое безоружных?!

– А если оба потеряли?

– Если я потеряю оружие – отступлю и вооружусь, где и чем смогу. И мой противник поступит так же, он же не идиот наступать вообще с пустыми руками. На войне не могут встретиться двое безоружных. Двое без патронов – могут. Вооруженный гнаться за безоружным – может. Двое безоружных? Не представляю себе такой ситуации. И создатели нашей рукопашки, видимо, тоже не смогли. Вы поймите, учитель: у нас нет таких варварских забав, как ваш бокс. У нас не бывает пьяных драк, вы можете прожить среди нас всю свою коротенькую человечью жизнь и ни разу не увидеть свартальва, пьяного до потери самоконтроля, у нас от выпивки могут заплетаться ноги, но не мозги. Уж тем более мы не пускаем в ход кулаки в гневе. Мы – высокоразвитый народ, у которого нет обыкновения драться, особенно голыми руками. В самых крайних случаях – дуэль. В запредельных – хладнокровное убийство исподтишка. Но в любой ситуации, когда один свартальв начинает сводить счеты с другим – он использует магию либо оружие.

– Хм…

– Вот именно. Потому ваш «путь пустой руки»… ставит нас в тупик, так скажем. Мы понимаем и ценим вашу способность поразить голой рукой мага, неуязвимого для пули, мы допускаем, что сбить с ног вооруженного врага быстрым ударом может оказаться лучше, чем бороться с ним за его автомат или саблю, но… вот эти спарринги – они бесполезны. В чистом виде умение драться кулаками против кулаков может пригодиться мне только в том случае, если я потеряю оружие и повстречаю противника, который тоже потерял свое и тоже умеет драться. То есть – практически никогда.

Я криво улыбнулся.

– А мне вот пригодилось совсем недавно, для завоевания уважительного отношения к моей персоне, помнишь?

– Угу. Только я не могу себе представить, как избиваю свою сестру или любого другого вышестоящего с целью завоевать уважение.

Тут вставила слово Тантиэль:

– Вы поймите нас правильно: в рукопашном бое, с нашей точки зрения, пользы нет. Удар кулаком для нас стал неактуален в тот скрытый мириадами прошедших лет миг, когда первый свартальв научился использовать оружие. Это произошло задолго до того, как луна нашего прежнего мира перестала вращаться. Учиться бить кулаком имеет смысл только в том случае, если этот удар будет работать против мага. Или против противника с оружием, с эффективностью не меньшей, чем приемы отбора оружия. Но, тренируясь вот сейчас друг на друге, мы отрабатываем ситуацию, которая вряд ли случится хоть с одним из нас, а я подозреваю, что после ударов по этим кожаным мешкам вы скажете нам бить друг друга… Я не уверена, что это научит нас противостоять магам и использовать пустотный щит. Вы не объяснили, какая тут взаимосвязь, а мы сами не поняли.

– Бить друг друга?! – выпучил глаза Вейлинд. – Что за бред!

– Час на кулаках, – ответил я и снова посмотрел на Тантиэль: – я объяснял, какая тут взаимосвязь. Она зашифрована в слове «пустой», помните, что я говорил?

– Про освобождение от злобы и эгоизма и адекватную реакцию? Помним, конечно. Что отсутствие злобы положительно сказывается на применении пустотного щита – и так всем понятно. Но непонятно, как рукопашный бой поможет избавиться от нее. Как по мне, то битье друг друга приведет к обратному результату…

Я вздохнул.

– Вопросы – это хорошо. Правильные вопросы – еще лучше. Проблема – или скорее преимущество – в том, что я не теоретик. Я практик. Все, что я могу, умею и знаю, все, чему я учу – я постиг на практике. Ладно, открою вам неожиданный секрет… – тут они все навострили и без того острые уши. – Путь пустой руки был придуман людьми, напрочь лишенными магического дара, и для людей, не владеющих магией. То есть, изначально это боевое искусство рассчитано на не-магов, дерущихся с не-магами. А то, что практикующий эту дисциплину маг-единичка также может использовать пустотный щит с непостижимой для других эффективностью, я сам узнал, только когда тренер семьи Сабуровых, К'арлинд, начал обучать меня пустотному щиту. Потому прогресс пустотного щита на пути пустой руки – это не целенаправленный результат, а всего лишь сопутствующий. И что касается пробивания магических щитов – в пути пустой руки нет такой техники. Само искусство на высоких уровнях мастерства во многих аспектах обращается к внутренней энергии бойца, но напоминаю: оно было создано до того, как в мире появилась магия. И то, что я с легкостью пробиваю щиты магов четвертого-пятого уровней – всего лишь сопутствующий результат. Полагаю, теперь вы знаете все. Либо прогресс по пути пустой руки, в муках, страданиях и непрерывной борьбе с самим собой и своими недостатками – либо можете больше не приходить, потому что ничем иным я помочь вам не могу. Изучить отдельно то, чего вы хотите – невозможно.

Уфф. С одной стороны, я сказал слишком много, с другой – я должен был обрисовать ученикам перспективы, чтобы они поняли, каков путь их ждет. Однако сразу же стало ясно, что они по-прежнему далеки от понимания.

– Хорошо, – кивнул Альтинг, – тогда сразу же вопрос. Как долго мы должны учиться, чтобы в качестве побочных результатов получить мастерство пустотного щита и пробивания щитов?

Я тяжело вздохнул. Ладно, по-хорошему не дошло – придется расписывать подробнее, слегка исказив и подмешав в историю этого мира историю моего собственного.

– Расскажу вам немного о прошлом, потому что с ходу на этот вопрос не ответить. В древности среди мастеров пути пустой руки – тогда это называлось словом из забытого ныне языка, «каратэ» – возникло обыкновение давать своим ученикам цветные пояса, обозначающие уровень их мастерства. Разные мастера практиковали разные цвета – у кого-то это были красные-синие-зеленые, у других – более приземленные белые-желтые-красные-коричневые…

– Простите, учитель, – вставила Тантиэль, – а в чем приземленность этих цветов?

– Белый – ученик только начал заниматься, его пояс чист. Желтый – белый пояс пожелтел от пота. Красный цвет – ученик занимается долго, и его пояс покраснел от крови. Коричневый – цвет многократно испачканного кровью пояса. Но все эти градации разных мастеров неизменно венчал черный пояс – пояс мастера. У черного пояса было девять градаций, так называемых данов, но даже первый дан свидетельствовал об очень выдающихся успехах и о том, что носящий его – мастер рукопашного боя. Так вот, хотя цветные пояса носили утилитарный характер – чтобы ученики и учителя наглядно понимали уровень носящего – со временем черный пояс мастера стал статусной вещью среди людей, далеких от каратэ. Черный пояс не носили в повседневной жизни, но по простой фразе «у него черный пояс» всякий сразу понимал, что с владельцем пояса шутки очень плохи. Черный пояс поднимал хозяина в глазах других, и многие тоже хотели получить черный пояс. Так вот, мы подходим к ответу на твой вопрос, Альтинг. Был один мастер, который на вопрос «учитель, а сколько надо заниматься, чтобы получить черный пояс?» или «когда я получу черный пояс?» отвечал: «Никогда». И сразу такого ученика прогонял, как безнадежного.

У моих учеников начали вытягиваться лица, и без того довольно изящно-вытянутые, картинка получилась забавная.

Я обвел их взглядом.

– Никто так и не понял, почему? – И по глазам прочел: нет, они не поняли. – Ладно, разжую, хотя вы, высшая раса, должны были схватить на лету… Пояс – это не самоцель. Это всего лишь внешний признак. Этикетка. А цель – самосовершенствование. И по мере того, как ученик становился все лучше, сильнее и совершеннее, учитель помечал его цветным поясом, чтобы другим ученикам и другим учителям, к примеру, на турнире, было сразу видно уровень бойца. Но люди, которые приходят целенаправленно за поясом, получить его не могут, потому что изначально идут не туда. У них не та мотивация. Не то мировоззрение. Не та цель. Вся парадоксальность черного пояса в том, что получить его может лишь тот, кому он сам по себе не нужен, а тот, кто его хочет получить – не получит. И то же самое с вами. Как пояс – внешний признак мастерства, так и техники пустотного щита и щитобойного кулака – всего лишь последствия вашего мастерства и просветления, причем только одни из многих приятных последствий. И потому ответ на твой вопрос, Альтинг – «нисколько». Желая лишь научиться поражать мага кулаком, ты никогда этому не научишься. Желая повысить свой статус – не повысишь.

– Хм… – протянула Тантиэль, – а если я спрошу, сколько лет мне понадобится, чтобы достичь вашего нынешнего уровня мастерства?

Я поднял вверх указательный палец:

– А вот это уже правильная постановка вопроса. И на него я отвечу, что начал в четыре года с пятисот ударов в день руками и столько же ногами. И тренировался всю жизнь, и продолжаю и сейчас. И буду тренироваться всю жизнь. И даже если в природе не останется магов, которые могли бы поразить меня магией или устоять перед моим ударом – я все равно буду продолжать тренироваться, потому что бои с магами – не цель. Цель – лишь желание стать лучше, чем я есть в тот или иной момент, а не тщеславие и не жажда силы и крутости… Вы – не люди, а свартальвы, ваших физиологических и душевных возможностей я не знаю. Но за восемнадцать-девятнадцать лет почти любой человек может подняться до очень высоких пределов. Полагаю, что и вы сможете, если очень захотите. Но способа сразу прыгнуть из грязи в князи – нет. И если вы хотите всего лишь повысить свой статус, либо улучшить свою выживаемость на поле боя – то не получите желаемого. Вы должны захотеть стать лучше – не ради других, но ради себя. Сильнее, ловчее, выносливей, быстрее, искуснее, сдержанней, хладнокровней, спокойней, увереннее. И тогда вы получите все те преимущества, которые логически следуют из всех этих качеств. Включая мастерское владение пустотным щитом и сокрушающим ударом.

Повисла тишина, затем свартальвы начали переглядываться.

– Мы хотели бы посовещаться, – сказал, наконец, Альтинг.

– Совещайтесь, – безмятежно согласился я.

Они сгрудились посреди двора и принялись вполголоса переговариваться на своем языке. Я поймал себя на мысли, что слышу говор свартальвов впервые: до этого мне приходилось только ловить фразы и словечки, которые альв Тэйон, магистр-целитель Дома Сабуровых, говорил сам себе под нос, да пару раз слышал, как он говорит по телефону с другим альвом. Речь светлых альвов плавная, мелодичная и очень быстрая, точнее, у них крайне коротки паузы между словами, отчего речь альва кажется одним длинным словом-скороговоркой. И на языках людей они говорят в той же манере: неизменно безукоризненно и без акцента, но и без пауз. Вернее, они пытаются делать паузы специально для собеседников-людей, но их речь все равно кажется скороговоркой.

А вот у свартальвов все как-то наоборот. Голоса и слова также довольно мелодичны, но манера произносить их иная. Они буквально чеканят каждое слово, и если попадается в разговоре длинная быстрая плавная фраза – то заканчивается она особо подчеркнутой чеканкой последнего слова.

Совещались они минуты три, и в их разговоре проскакивали совершенно разные интонации и нотки: надежда, усталость, безнадега, энтузиазм. Причем, как мне показалось, одни и те же голоса меняли свое звучание – с усталости на энтузиазм и обратно – за очень короткие отрезки времени, а само обсуждение понемногу то ли накалялось, то ли эмоционально насыщалось. Интересно было бы понимать, о чем речь – просто чтобы узнать настоящий ход мысли свартальва, а не только то, что он озвучивает мне, чужаку…

В этот момент один из свартальвов, Т'Альдас, махнул рукой – абсолютно понятный жест, идентичный человеческому – и молча пошел на выход. Альтинг сказал что-то вопросительно и обвел глазами остальных. Пару секунд никто ничего не отвечал, затем Тантиэль что-то сказала с интонациями ответа вопросом на вопрос и меланхолично пожала плечами. Они все снова начали переглядываться и пожимать плечами.

Альтинг повернулся ко мне.

– Т'Альдас решил, что это пустая трата сил и времени, – сказал он, – а все остальные считают, что терять им так и так нечего. Мы остаемся.

– А ты сам что решил? – полюбопытствовал я.

– А я и так поднялся выше, чем это было возможно, и еще выше… вряд ли реально. Но мне уже самому стало интересно, что из всего этого получится. Я привычный к преодолению трудностей на пределе возможностей – отчего бы и не попытаться?

– Ну что ж, в таком случае – начинаем вот с чего. По очереди отрабатываем прямой удар в солнечное сплетение и блок. – Я показал им, как правильно блокируется сэйкен-цуки. – Один бьет правой, второй блокирует удар левой и сам бьет правой, а первый блокирует. Бить в полную силу и в полную скорость, строго по этим правилам. Цель – поразить соперника, не дав ему поразить себя. В стойку! Начали!

Было у меня опасение насчет Тантиэль. То есть, я-то знаю, что у альвов и свартальвов женщины не уступают в росте мужчинам и не считаются слабым полом – но дал о себе знать стереотип из прошлой жизни. А опасался я совершенно напрасно: стоя в паре с Вейлиндом, она держалась вполне уверенно, быстро блокируя его удары и вполне сносно нанося собственные.

Минут через пять свартальвы начали выдыхаться, при этом никто никого из них так и не смог хорошенько достать: их физические данные оказались более или менее равными, у темных эльфов, как и у светлых, примерно одинаковые рост и телосложение, и такого разнобоя, как у людей, чей рост может быть от полутора метров до двух с гаком, нет.

Я дал команду отдыхать, и Тантиэль, чуть отдышавшись, заметила:

– Честно сказать, мне как-то слабо верится, что вот такие занятия позволят мне избавиться от злости и ярости. Пока что я малость сердита на Вейлинда – достал меня пару раз вскользь. Уверена, он зол на меня по той же причине…

Я поднялся с помоста, ушел в дом и вернулся, неся в руке бо – гладкую деревянную дубинку длиной сантиметров шестьдесят, изготовленную мной собственноручно для самозакалки.

– Выстраивайтесь вон там в цепочку, – велел я и протянул бо Тантиэль: – по моей команде ты подбегаешь ко мне и бьешь, затем как можно быстрее возвращаешься к остальным, передаешь дубинку следующему, а сама становишься в конец. И так будете передавать эстафету друг другу…

– Куда бить? – уточнила Тантиэль.

– Куда душе угодно. Твоя задача – ударами причинить мне боль. Кто из вас хорошо владеет техникой пустотного щита и чувствует его у других?

– Я, – сказал Альтинг, – я могу применить его дважды подряд… при удачных обстоятельствах.

– Отлично. Ты будешь стоять возле меня и считать, сколько раз я его применю.

Они выстроились, как было сказано, даю отмашку:

– Начали!

Тантиэль весьма резво, особенно для уставшей, подскочила ко мне и ударила просто и бесхитростно, сверху вниз. Я блокировал удар поднятым над головой предплечьем: неплохо бьет. Ощутимо.

Тантиэль передала «эстафетную палочку» Вейлинду – и дальше пошло-поехало. Первые круга три я просто блокировал удары, затем начал периодически применять щит. К седьмому кругу ученики уже тяжело дышали.

– Это невозможно, – сказал, наконец, Альтинг.

– Что невозможно?

– Одиннадцать раз. Одиннадцать сотворений щита. За пять минут. Невозможно…

Я пожал плечами:

– В шестнадцать, сражаясь с магом пятого уровня в бою на смерть, я использовал пустотный щит четыре раза. С тех пор прошло семь лет, и я не потерял из них впустую ни одного дня. Простой жизненный совет: никогда не говорите «невозможно», говорите «невозможно для меня». Потому что невозможное для вас запросто может оказаться возможным для других. А теперь вернемся к вопросу злости. Вы били изо всех сил, старались, и некоторые удары были болезненными. Но по количеству применений щита вы уже понимаете, что таким образом меня нельзя ни разозлить, ни вывести из себя. Если вам и удастся вызвать во мне какую-то эмоцию, то это будет разве что смех. Не над самими ударами – над вашей наивностью. Я закалял свое тело ударами дубинки побольше этой, множеством ударов. Что такое ваши удары для меня? Всего лишь еще полсотни после многих тысяч. И после лет обучения у меня вы сами будете смеяться над теми, кто попытается причинить вам боль, ведь они уже не смогут удивить вас никаким ударом.

Тут я, конечно, немного покривил душой: я закалял себя ударами бейсбольной биты в прошлой жизни, и прямо сейчас телу Реджинальда этой закалки не хватило, чрезвычайно мощного мышечного корсета я наработать не успел. Мое нынешнее физическое состояние великолепно с точки зрения обычного человека, но даже это – ерунда против моих возможностей в прошлой жизни. И некоторые другие вещи, например, стоять на верхней стороне пальцев с другим человеком на спине, я пока еще не могу – и смогу нескоро. На это нужны многие годы, начиная с раннего детства, здесь же у меня было всего-то почти восемь лет. Впрочем, наработанная в прошлой жизни стойкость к боли меня очень выручила.

Но свартальвов я впечатлил даже тем, чего успел достичь и за столь малое время: одиннадцать сотворенных пустотных щитов – результат за пределами мыслимого для кого бы то ни было, в какой-то мере я и сам немного удивился, так как раньше никогда не проверял себя.

Ученики молча переглядывались, на их лицах я видел напряженную работу мысли. Они уже прикидывают, какие дивиденды, помимо непосредственной выживаемости, можно поиметь с подобного мастерства… Но, разумеется, даже близко не представляют, какой путь им придется пройти к подобному результату: такое словами, в общем-то, не описать.

– Вы только сильно губу не раскатывайте, – посоветовал я, – мечтать можно, но только если осторожно, чем выше подниметесь в мечтах – тем больнее большинству из вас будет падать: сей путь пройдет лишь достойный. И пока я сильно опасаюсь, что это не про вас. Занятие окончено.

Вейлинду я мысленно записал одно очко: после моих слов он молча и без напоминания опустился в стойку на кулаках. Остальные потянулись на выход, у ворот оборачиваясь и отвешивая мне положенный поклон, только Альтинг задержался возле меня.

– Учитель, а когда это вы успели подраться с магом пятого уровня? – спросил он вполголоса. – Нашей разведке известно о двух поединках с четвертыми уровнями, один в Аквилонии, второй уже в Гиате, с проверяющим…

Я пожал плечами.

– Там дело так сложилось, что мы оба были заинтересованы сохранить поединок в секрете. Впоследствии об этом узнал дополнительно очень узкий круг людей, к которым у разведки свартальвов, как я понимаю, подхода не нашлось.

– Оба? Поединок же был насмерть?

– Я его добивать не стал. Решил, что нескольких переломов с него хватит.

Тут я тоже немного слукавил: не уверен, что тогдашний я смог бы победить Акселя без помощи подарка матери, амулета с миниатюрной ослепляющей гранатой внутри. Однако сейчас я в куда лучшей форме.

Альтинг тоже вышел, поклонившись напоследок, снаружи хлопнула дверца бронеавтомобиля свартальвов. Я чуть поморщился: они будут отсвечивать возле моего дома еще целый час, пока Вейлинд отбывает свое наказание, это мне ни к чему. Впредь придется наказывать провинившихся другим путем, более быстрым и более жестким.

Один из уроков, полученным мной в Аквилонии – о мерах воздействия. Если определенное воздействие не позволяет добиться результата – надо усиливать или заменять на более эффективное.