Текст книги "Край непрощенных (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

  В этот момент в штаб вошли Макс и Мартин.

  – Как встреча с Наблюдателем прошла? – спросил Вогель, – и где Святой?

  – Ждем его из нового цикла. Мы напоролись на бессмертного.

  Присутствующие понимающе закивали.

  – Понятно. Тебе еще повезло, что Святой задержал его достаточно долго и ты смог уйти.

  – Если бы это было так, Кирсан не смог бы вернуться с двумя мечами, – возразил Такехиса.

  Ладынцев встал со стула и принялся скидывать с себя промокшую и выпачканную в грязи и крови одежду.

  – Игнат хотел так сделать, – сказал он, – но я не согласился. Мы его прикончили, этого бессмертного, но Святой сильно пострадал в бою и застрелился после того, как указал мне путь. Но до этого мы с ним успели еще и с фанатиками разобраться.

  – Вы... убили бессмертного?! Вдвоем?!! – выпучил глаза конунг, от его былого гнева не осталось и следа, лицо выражало глубочайшее благоговение.

  – Угу. И притом всухую, если не считать, что Игнат не захотел залечивать сломанную руку по-нормальному. Он застрелился исключительно для того, чтобы не пропускать наше грядущее сражение.

  – Ничего себе, – пробормотал ирландец, – ну вы даете, русские.

  – Знай наших.

  Кирсан отыскал себе какое-то тряпье вместо одежды, сил идти в соседнее здание на склад за шмотками у него уже не осталось. Но была еще одна проблема, которую стоило решить до того, как отправиться на боковую.

  – Вот что, господа. Фанатики точно знали, куда мы идем, и сумели провернуть свой план очень быстро. У нас завелся предатель. Я сам никому не сказал, куда иду. Кто из вас знал это от Игната?

  Такехиса пожал плечами:

  – Да все. Когда он взял со склада мечи и ты вышел за дробовиками, Эрнандес спросил, зачем они вам. Святой и сказал, что вы собрались Теней погонять и к Наблюдателю зайти в гости... Я имею в виду, зайти в гости, а не 'зайти в гости' . Ну а в комнате сидело тогда человек двадцать, и не только из лиги, ты сам видел. Так что куда вы пошли, вскоре знал весь лагерь.

  – Ладно, неважно теперь. Я пойду посплю в комнатах лиги, Макс, поставь кого-нибудь на часах, чтобы в наши помещения не зашел никто чужой.

  – Сделаю, – кивнул Вогель.

  ***

  Двенадцать часов спустя объединенные силы Сопротивления, числом в семь тысяч человек, одновременно выступили из трех пунктов назначения и после непродолжительного марш-броска собрались в двух километрах от колоссальной туманной области, скрывавшей в себе начавшуюся стройку и неизвестное число строителей. Движение Сопротивления собрало в своих рядах практически все боеспособное население, в поселках остались только женщины и небольшое число неприсоединившихся. Это было к лучшему, своим присутствием они удержат обжитые места и склады с едой, находящейся в стадии 'превращения', от распада и тлена, и после штурма стройки участники смогут вернуться обратно.

  Кирсан и Святой, который объявился в расположении войск буквально за четверть часа до выступления, на скорую руку организовали полевой штаб в покосившейся, грубо сколоченной хибаре, неизвестно кем и для чего выстроенной прямо на болоте. Вначале здесь объединились две колонны, началось перераспределение вооружения и боеприпасов. Полчаса спустя подошла третья колонна.

  Внутрь штаба, где уже заседали вокруг грубо начерченной схемы местности руководители движения, вошли командиры третьей колонны. Конунга Кирсан узнал сразу, а во втором, немецком пехотном майоре в парадном мундире со всеми регалиями и дюжиной медалей и орденов на груди, в том числе с рыцарским крестом и нагрудным знаком 'За рукопашный бой' первой степени, показался вначале настолько незнакомым, что разведчик, несмотря на профессиональную зрительную память, не сразу узнал в нем Дистля.

  Переодевание немца, как оказалось, напрягло не только Кирсана. Но если Ладынцев уже давно решил, что с людьми, с которыми при жизни он бы за руку здороваться побрезговал, в смерти придется поддерживать союзнические отношения просто ради того, чтобы посмертие не затянулось навечно, и при виде нацистских орденов и регалий только поморщился, то некоторые другие оказались менее сдержанными.

  Первым отреагировал офицер-танкист.

  – Дистль, а что это ты на себя понацеплял, а? – мрачно спросил он.

  – Свою парадную форму с боевыми орденами, – ровно ответил немец.

  – Это я и так вижу! Только на кой ляд?!

  В ситуацию тот же час вмешался Святой.

  – Так, Трофим, сбавь-ка обороты, – сказал он и повернулся к Дистлю: – просто между прочим, ты собрался не к Гитлеру на парад, а в бой, причем на одной стороне с людьми, для которых гитлеровские ордена – как быку красная тряпка. Мы все и так знаем, кто есть кто, но твоя выходка смахивает на провокацию.

  – В парадной форме и со всеми орденами я пошел в свой последний бой под Берлином, – отчеканил майор, – и сейчас, когда мне предстоит еще одно важное сражение, я надел их вновь. Я горжусь своими наградами и не намерен снимать их лишь потому, что кому-то из моих бывших врагов они не нравятся. Неприязнь к Гитлеру и нацистскому режиму мне понятна – но какие претензии ко мне? Я солдат. Такой же, как и ты, герр Трофим.

  – Ты фашист, увешанный фашистскими побрякушками! – зло сплюнул танкист.

  – Я солдат Германии, – с достоинством ответил Дистль, – в национал-социалистической партии не состоял, фашистом не являюсь, и на моей груди – награды за мужество, отвагу и верность моей стране. И пусть знак 'За рукопашный бой' мне вручал лично фюрер – важно, не какого режима эта награда, а за что вручена. Послушай, Трофим. Мы оба с тобой солдаты, сражавшиеся каждый за свою страну и погибшие на той войне. Какое у тебя право судить меня?

  – Давай-ка вспомним, кто на кого напал без объявления войны? – недобро прищурился Трофим, – и между прочим, я брал рейхстаг и умер двадцать лет спустя после войны.

  – Какая, доннерветтер, разница? На войне нет правых и виноватых, есть только солдаты. Войны начинают вожди, судят их за это историки, но сражаются в войнах солдаты. Я немецкий солдат, и я горд, что воевал за Фатерлянд. Мне не нужна была эта война, но восемь поколений моих предков были солдатами, и у меня не было выбора. До того, как все началось, я уже успел сделать карьеру, жениться и завести детей. Я не хотел ни плантацию на востоке, ни рабов-унтерменьшей. Но мой народ воевал, и я тоже воевал. Я должен был, и горжусь тем, что исполнял этот долг, не запятнав позором свой мундир. И горжусь каждым из своих орденов: все они – доказательства моей доблести.

  – Так, хватит! – распорядился Кирсан, – Трофим, Дистль прав. Он был твоим врагом, но и ты был его врагом. Где твое уважение к достойному противнику?

  – Твою мать! – выругался танкист, – ты же русский!! За немца вступаешься?!

  – Я вступаюсь за справедливость. Меня самого коробит при виде свастики, но что с того?! Бессмысленно спорить, кто прав, кто виноват, потому что все мы находимся в аду! Между грехами немца, советского человека и русского нет разницы. И нас сюда засунули вперемешку в том числе и для того, чтобы мы отравляли и без того жалкое свое существование еще и взаимной ненавистью. Потому – кто прошлое помянет, тому глаз вон, мы собрались тут, чтобы восстать против небес, а не чтобы играть по их правилам!! Мы все – в одной лодке, и чем скорее мы достигнем намеченного результата, тем скорее все это дерьмо закончится!

  На несколько секунд в штабе воцарилась тишина, а затем Святой обронил:

  – Отлично сказано. На том и порешим.

  Вскоре разведка сообщила, что варвары, числом около пяти с половиной тысяч, двигаются к стройке.

  – Все по плану, – прокомментировал Кирсан и ткнул пальцем в карту: – если они сделают все, как договаривались, то мы ударим одновременно с двух направлений вот тут и тут. И если предположить, что Теней будет пятнадцать-двадцать тысяч, рассредоточенных по городу равномерно, то на юго-восточном краю начальное соотношение сил будет по меньшей мере два к одному в нашу пользу. Учитывая, что бойцы из Теней совсем не такие хорошие, как строители – размажем и не заметим.

  – Я бы не стал делать столь смелых утверждений, – возразил турок, – эти приспешники шайтана весьма быстры и смертоносны, и охотятся стаей, хорошо организованной. А у нас сражаться правильно умеют немногие.

  – Вот именно, охотники они хоть куда, – презрительно фыркнул сидящий у стены Макс, – охотиться стаей на малочисленную добычу мастаки, но как только это шакалье встречается с отчаянными бойцами – сразу же садится в лужу. Когда мы с Кирсаном бежали из плена – имели с ними дело, он впервые, я – уже раз двадцатый, наверное. Нас было двое и еще обуза в виде пленницы, и ничего. Конечно, это его заслуга, что мы все трое выбрались целыми, но факт остается фактом. Два бойца, одна пленница, стая Теней. Тени понесли потери и облажались. При равном числе у них нет шансов, и если в городе действительно будет не больше двадцати тысяч строителей – победа у нас в кармане. Сила Теней всегда была в страхе перед ними, в этот раз настал их черед бояться.

  – А если еще и орда атакует, как запланировано, – добавил Мартин, – то это вообще будет избиение младенцев. Но я подозреваю, что у нас могут возникнуть осложнения.

  Кирсан кивнул:

  – Точняк. Как следует из закона Мэрфи, события всегда имеют свойство развиваться в худшую сторону. Первейшая проблема – сами людоеды. Насколько хорошо они сработают в нашей большой команде – тот еще вопрос, и не факт, что они вообще будут с нами работать. Их лидер – на редкость сильная личность, до сих пор не павшая под натиском безумия, но вот остальная толпа... Я полагаю, что идеальным решением будет атаковать независимо от орды, с противоположного от них направления. И тогда, если мы встретимся в центре стройки, уже будет не очень важно, чем эта встреча закончится, потому что Тени будут разгромлены. Но в любом случае, необходимо иметь оружие и против людей тоже, я не исключаю того, что в городе будут каждый сам за себя и нам еще придется и с людоедами сражаться.

  Когда приготовления, перегруппировка и раздача оружия завершились, появился еще один разведчик с новостями. Четыре часа назад орда была замечена выдвинувшейся к городу по маршруту, почти точно совпадающему с планом, предложенным людоедам Кирсаном. Разведчики видели около двух тысяч ордынцев, куда подевались остальные полторы-две тысячи, они не знали, и потому командир отправил двоих подчиненных с донесением, а сам с последним бойцом намеревался посетить покинутый лагерь и поискать подсказки на месте.

  – Могу предположить, что падшего паладина поддержали не все, – сказал Святой, – и он просто перебил несогласных.

  – Нам это в любом случае на руку, – согласился Кирсан, – при условии, что лидер орды вначале потрудился донести до них основы моего плана, как это и было мною предложено. Если так, то наш пожар уже начал распространяться на другие острова, и по прошествии времени весь ад будет полыхать в огне восстания.

  Двигаться решили через небольшой то ли город, то ли пригород, находящийся менее чем в километре от стройки, с тем, чтобы там, в непосредственной близости от места сражения, отдохнуть в ожидании подхода союзников, а заодно и раздать людям все имеющиеся запасы спиртного.

  Передислокация прошла гладко, Святой расположил войска на отдых и выслал разведку. Ориентировочно, в их распоряжении оказался час или около того до подхода варваров, и Кирсан подумал, что если и орда подойдет в пределах этого времени, то все сложится как нельзя лучше.

  Сам он расположился вместе с остальным составом Лиги на втором этаже крупного супермаркета, около двух тысяч бойцов устроились там же, а остальные силы разместились в соседних похожих строениях.

  – Надо поблагодарить Теней за то, что построили нам рядышком готовый отельный комплекс, – ухмыльнулся Игнат, устроившись на полу и подложив под голову ранец.

  Макс устроился рядом и привычно засопел. Хорошо уметь моментально засыпать, лишь коснувшись головой подушки или подстилки. Кирсан хотел вздремнуть, но сон не шел. Все словно в песне Высоцкого. Всего лишь час дают на артобстрел, всего лишь час пехоте передышки. Правда, артобстрела нет, так что пехоте придется рассчитывать только на себя.

  – Слышишь, Игнат, – сказал негромко Ладынцев, – помнишь эту песню? 'Всего лишь час до самых важных дел, кому до ордена, ну а кому – до вышки'. Через час мы начнем важнейшее сражение, какое только бывало в аду. Орденов никому не дадут, но и вышки не будет, потому что все мы и так приговорены к высшей мере наказания.

  – Я бы не был так в этом уверен, – ответил тот, – помнишь, я говорил, что наше наказание тут конечно? Вы двое мне не поверили, да мне и самому в это поверить было непросто. Я в последнее время только об этом и думаю. Сопоставляю факты, ищу доказательства. Скажи, Кир, ты заметил, что тут наблюдается некий дисбаланс в составе? Викингов только среди нас человек пятьдесят. Но где римские легионеры? Монголы? Самураев из эпохи Эдо человека четыре, японских офицеров времен второй мировой несколько – но где остальные японские грешники? Тебе не кажется странным, что викингов у нас полсотни, каждый тут по тысяче реальных лет, в то время как вся Япония с давних времен и до двадцатого века представлена лишь четырьмя самураями? В эпоху Сэнгоку Дзидай – а это полторы сотни лет войны – не воевал только ленивый, но где эти вояки? Турков лично я тут встречал человек пять, и самый древний из них – восемнадцатый век. Чем древнее страна и эпоха – тем меньше шансы встретить кого-то оттуда. Индейцы... я встречал пятерых. Самый древний – из семнадцатого века, остальные – современники Джеронимо и Ситтинг Булля. Но традиция пыточных столбов и сдирания скальпов уходит в далекую древность. Ацтеки могли по количеству жертв дать фору даже Максу – но где они?

  – Все элементарно, Ватсон, – ответил Кирсан, – вот прямо сейчас в мире живет семь целых и две десятых миллиарда, и это больше, чем умерло за все время, население растет по экспоненте. Количество грешников древности мизерно по сравнению с количеством относительно недавно умерших. И потому ничего удивительного, что на десять тысяч человек таких древних единицы.

  Святой иронично хмыкнул:

  – Спасибо за лекцию, но я тоже учил математику и теорию вероятностей в университете. Ты не учел одного простого факта: викинги в эту теорию не вписываются. Их столько, сколько, согласно теории вероятностей, быть в одном месте не может. Положим, умерших людей – пять или шесть миллиардов. Викингов, то есть именно скандинавов-воинов мужского пола, за все время было менее полумиллиона, а может и всего двести-триста тысяч. Предположим, все викинги были грешниками, жили-то они войной. Но как ни крути, соотношение 'один викинг на двести других убийц' критики не выдерживает, а у нас оно именно такое. Один на двести.

  – Хорошо, – согласился Кирсан, – и что из того?

  – Давай мы предположим, что викингов-убийц во все времена было четыреста-пятьсот тысяч. Давай предположим, что они распределены по кластерам примерно поровну. У нас и варваров их в сумме сотня. Что дает нам четыре тысячи кластеров. А четыре тысячи кластеров дают нам примерно восемьдесят миллионов убийц за всю историю человечества. Пардон, но я не верю. А если мы учтем, что в одном убийстве могут принимать участие разные люди – вот как это было с тобой, ты навел штурмовик на дом, а пилот выпустил бомбу – то получится нереальная картинка. Слишком мало грешников. Второй парадокс. Грешников во все древние времена было много, но у нас массово представлены только викинги. Почему? Я не знаю, но могу предположить, что если наш Макс тяготится своими грехами и страдает, то большинство викингов полагает, что находится в валгалле и не страдает...

  – Кто там меня звал? – пробормотал Вогель.

  – Спи дальше, не обращай внимания... Так вот. Моя теория в том, что грешников отсюда выпускают по выборочному принципу. Сам суди: если не считать викингов, то встретить тут древнего убийцу очень трудно, получается, тех, кто долго мотал срок, все же выпускают. А если считать, то получится, что есть некий принцип, по которому одних отпускают, а других – нет. Свет на мою теорию прольет твоя встреча с Наблюдателем.

  – Каким образом? – спросил Кирсан.

  – Если окажется, что тебе вменяют в вину гибель гражданских по твоей наводке, как я говорил, то значит, в одном убийстве может быть много виновных. И тогда цифра в восемьдесят миллионов убийц за всю историю человечества заведомо не может быть верной. Убийц было много, много больше. Первая Мировая – десять миллионов убитых, семь с половиной пропавших, то есть считай что тоже убитых, и это только военных. Вторая Мировая – в сумме шестьдесят три миллиона жертв. Тридцатилетняя война – за шесть миллионов. Семилетняя война – полтора миллиона. Наполеоновские войны – полтора миллиона. Это я перечислил лишь несколько крупнейших конфликтов. История человечества – это история войн, за все это время нашлось, может, полсотни лет, когда никто ни с кем не воевал. Геноциды, резни, этнические чистки... Древнейший из убитых людей, останки которого удалось обнаружить ученым – альпийский житель эпохи верхнего неолита, пораженный из лука 12 тысяч лет назад, был застрелен в спину. Убийц за нашу историю было очень много. Только в США каждый год происходит шестнадцать тысяч убийств, в России еще больше. Но, как мы подсчитали, в аду вмещается только восемьдесят миллионов убийц, а может и меньше. Стало быть, остальные отпущены по факту достижения нужной отметки времени или страданий.

  – Ты умеешь находить аргументы в свою пользу, – проворчал Макс, переворачиваясь на другой бок.

  – Попытайся опровергнуть и дать более адекватное объяснение парадоксу отсутствия древних в большом числе и завышенному числу викингов.

  – Не собираюсь спорить с писателем, – пробормотал немец.

  Однако вскоре отдых прервался: часовые сообщили о человеке, который стоял, не скрываясь, на вершине одного из соседних зданий. Святой рассмотрел его в оптический прицел и сказал, что не знает, кто это. Еще чуть позже с другой стороны пришел вестник с письмом от варваров: те уже собрались у стройки и ждут отмашку.

  – Ну что ж, момент истины вот-вот наступит, – сказал Кирсан, – давайте сигнал к выступлению.

  Неизвестный, заметив, как отряды выступают в сторону стройки, протяжно засвистел и скрылся из поля зрения, а где-то вдали его сигнал был подхвачен другим свистуном. Ладынцев догадался, что это люди орды, таким образом скоординировавшие совместное наступление.

  Армия Сопротивления двинулась через город, истребляя по дороге попавшихся под горячую руку зомби, но на этом сюрпризы не кончились. Практически сразу после выступления издалека прикатился мощный раскат, похожий на орудийный выстрел.

  – Неужели танк? – сам себя спросил Кирсан.

  – Если да, то это не очень хорошо, – ответил Святой, – потому как гранатометов у нас нет. Ничего, угостим коктейлями.

  – 'Тигр'?

  – Ничего подобного, – возразил Макс, – пушка совсем не как у него. Судя по звуку, это вообще не немецкая пушка.

  Орудие бахнуло еще раз, затем воздух вспороли пулеметные очереди. Кирсан, здраво рассудив, что встреча с танком чревата ненужными потерями, распорядился бойцам укрыться во дворах зданий, подъездах или кто где мог. Несколько небольших групп спрятались за углами и киосками с бутылками наготове, в непосредственной близости от группы командиров затаилась команда японцев в мундирах императорской армии во главе с офицером-японцем.

  – Если танк не пройдет мимо нас, а попытается атаковать – бросаемся к нему с разных сторон и поджигаем! – проинструктировал он своих солдат.

  Танк – довольно неказистая угловатая машина в деформирующей окраске без опознавательных знаков – вылетел из переулка на широкую улицу на скорости около сорока километров в час, свернул, как назло, в сторону, где укрылись Кирсан и его армии, при этом немного не вписавшись в поворот и снеся к чертям покосившийся киоск, и на полном газу понесся по середине проезжей части, паля из пулемета, установленного в корме башни, куда-то назад.

  – Проскочит, – сказал Макс, – главное, чтобы не заметил нас.

  – Не проскочит, – возразил японец, приказал всем оставаться на местах и вышел на дорогу наперерез танку.

  Вопреки ожиданию Кирсана, танк не срезал человека, внезапно возникшего на пути, из курсового пулемета и не размазал по гусеницам, а послушно остановился перед ним.

  – Не понял? – удивился Макс.

  – А танк-то, кажись, японский, – хмыкнул Святой.

  – Первый раз такой вижу...

  Крышка башенного люка откинулась и оттуда показалась голова танкиста.

  – Я – капитан императорской армии Миязака Такео! – крикнул офицер, – рядовой, а где командир экипажа?!

  В ответ открылся люк мехвода и оттуда донесся вначале кашель, а затем голос:

  – Унтер-офицер Сабуро, старший по званию. Командир погиб... только что.

  Кирсан обратил внимание, что из люка сочится дымок, а на борту башни виднеется обгоревший участок и небольшая пробоина посреди него, очень похоже на след от РПГ-7.

  Тут открылся люк стрелка, и оттуда послышался испуганный голос, принадлежащий чуть ли не пацану.

  – Господин капитан! Что происходит? Как мы тут очутились? Тут полно мертвых, они умерли и сгнили, но ходят!! Где наша армия?!!

  – Держи себя в руках, солдат! – прикрикнул на него Миязака, – вы переходите под мое командование как старшего офицера императорской армии и будете выполнять мои приказы. Докладывайте!

  – Нам почти нечего докладывать, – ответил мехвод, – вчера мы вели бои с широкоглазыми свиньями, держали оборону и отбили три атаки, заснули прямо в танке, и проснулись, а вокруг все изменилось, армии нет, американцев нет, этот город разрушен, и я такого никогда не видел... Мы попытались разведать обстановку и напоролись на солдат в странной форме, которые выстрелили чем-то по нам и пробили башню. Командир убит, наводчик уцелел я сам не знаю как, мы ушли, отстреливаясь, убили троих врагов, но не знаем, сколько их было. И везде йокаи , или, может, мононокэ , я не знаю, кто они такие, но пули им нипочем...

  – Широкоглазые свиньи? – недобро процедил Макс.

  – А ты думал, что только тебе можно других унтерменьшами называть? – ухмыльнулся в ответ Кирсан.

  – Слушать мою команду! – распорядился Миязака, – я и мои солдаты сражаемся здесь против йокаев, они и других выходцев из загробного мира в составе объединенной армии людей, и вы под моим командованием тоже будете сражаться с ними.

  Он махнул рукой, подзывая своих солдат, а заодно и всех остальных. Стрелок сразу же заметил в разношерстной толпе американев, но Миязака с ходу пресек его непонимание:

  – Отставить. Война между людьми тут закончилась. Мы все сражаемся против йокаев во славу императора страны Ямато!

  – А я тоже сражаюсь во славу Ямато? – невинно поинтересовался, подходя к японцу, Святой.

  – Святой, не усложняй тут все!

  – Да и в мыслях не было. Но я просто до сего момента и не подозревал, что воюю за императора.

  Он постучал костяшками по броне и одобрительно заметил:

  – Такое Теням не прогрызть. Эй, танкисты императорской армии, а у вас осколочно-фугасные снаряды есть?

  Танк, согласно объяснениям Миязаки, оказался модернизированным 'Шинхото Чи-Ха' с сорокасемимиллиметровой пушкой. В боеукладке танка нашлись и осколочно-фугасные, что вызвало несколько минут чуть ли не паники среди экипажа: они были уверены, что растратили три четверти снарядов в боях с наступающими американскими войсками, и неизвестным образом пополненному боекомплекту объяснения найти не смогли.

  Тело командира экипажа, еще дымящееся от прямого попадания кумулятивной струи, вытащили из башни и положили у стены ближайшего дома, накрыв плащом. Тут всплыла небольшая неприятность: Миязака был пехотинцем, а командир 'Чи-Ха' выполнял еще и обязанности наводчика. Тогда вспомнили о Трофиме.

  – На 'тридцатьчетверке' командир тоже был наводчиком, – сказал Игнат, – должен справиться, если не побрезгует, что танк вражеский...

  Но танкист от такого предложения отказаться не смог. Забравшись в танк, повертел маховики, прильнул к прицелу, осмотрел приборы и поднял вверх большой палец в знак одобрения, то ли танка, то ли своего мастерства.

  – Он будет теперь вашим командиром, – обратился Миязака к экипажу танка.

  – Как он командовать будет, это же гайджин?

  Трофим добродушно улыбнулся:

  – Не дрейфь, сынок. Тут все гайджины по-японски говорят. Ну почти все.

  – Не могу понять, как заряжающего не убило к чертовой бабушке, – сказал чуть позже Святой Кирсану, – он там сидел рядом с командиром, и струя раскаленных газов, ворвавшаяся в башню под огромным давлением, должна была и его прикончить.

  Разведчик покачал головой:

  – Это байки, нет там никакого давления. Ты вообще в курсе, как устроен кумулятивный снаряд?

  – В общих чертах да.

  – Ну так вот. Внутренняя поверхность кумулятивной воронки покрыта металлом, при схлопывании ударной волны этот металл превращается в кумулятивный пест, металл брони под таким огромным давлением начинает вести себя как жидкость, и кумулятивная струя не прожигает броню, как это принято считать, а продавливает. Внутрь влетает только тонкая струя либо металла, либо, в более примитивных снарядах, газа, которая убивает, как правило, только тех, кто оказывается на пути ее. И хотя сама струя под огромным давлением летит вперед – но давление внутри башни практически не меняется, потому что почти вся ударная волна снаряда остается снаружи брони. Чтобы ты понял – в Ираке американский 'Абрамс' подбили из РПГ, так пострадал только мехвод. Кумулятивный пест прошелся по его бронежилету, и танкист отделался всего лишь обожженной спиной. Попадание этой струи в бак или боеуклад – это финита ля комедия, однако воздействие кумулятивного боеприпаса на экипаж в народе сильно преувеличивают. И то, что экипажи держат люки боевой машины открытыми как раз на случай попадания кумулятива – тоже вранье, на самом деле от этого только хуже, так как ударная волна через открытые люки 'затекает' внутрь танка. Вот кумулятивные гранаты двойного действия, которые пробивают броню и прокидывают в эту дыру вторичный заряд – это уже кранты. Но такие боеприпасы для РПГ разработаны относительно недавно, по всему миру наши РПГ-7 используются преимущественно с обычными, давно устаревшими гранатами.

  – Понятно, – кивнул Святой, – как бы там ни было, теперь у нас еще и танк есть.

  Главную ценность представляли, помимо фугасов, снаряженных почти сотней граммов взрывчатого вещества, пулеметы, в магазинах которого были и трассирующие патроны. Кроме того, Кирсан очень плохо представлял себе, как вообще бороться против бронированной машины, имея в своем распоряжении только когти. Что ж, может быть, восставшим наконец-то улыбнулась обычная, не модифицированная божественной силой удача. Может быть, все не так уж и безнадежно. И в любом случае, все, что можно было сделать ради победы, уже сделано, теперь осталось только драться.

  Колонны восставших вышли на марш и теперь стекались к огромному горообразному туманному образованию, верхушка которого виднелась в вышине даже сквозь неплотную дымку над головой.

  Кирсану хотелось запеть что-то вроде 'Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает', но он не стал этого делать, все равно большинство присутствующих не знает слов и не поймет, так как песни божественный переводчик не переводит. Должно быть, то же думали и другие, потому парад обреченных продвигался навстречу своей судьбе в зловещем молчании.