Текст книги "Край непрощенных (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

  – Я с вами. Это моя ошибка.

  – Нет никакой ошибки, дружище, это было абсолютно правильно – передать знания орде. А что они на наше предложение не согласились – ну, не бывает стопроцентно надежных планов. Сейчас мы не можем тебя потерять, потому что ты не помнящий. Ты мозг и сердце нашего восстания, и...

  – Плевать, Игнат. Я своих никогда не бросал при жизни – и после смерти начинать не собираюсь. Все, что нужно, ты уже знаешь, если меня потом не найдете – сами все сделаете. Главное я сделал, зажег огонь. Тебе осталось хорошенько его раздуть.

  По данным часовых, крупный отряд орды появился неподалеку от них и двинулся, методично истребляя зомби, по городу. Предположительно, людоеды просто заблудились в незнакомом месте, значит, первый удар останется за Лигой. Правда, их всего тридцать с небольшим человек, долго ли они продержатся?

  Рядом появился Богуславский.

  – А вы тут что делаете?! Уходите сейчас же!

  – Зачем? – удивился гипнотизер, – я же помнящий. Развлекусь немного, а то давно не стрелял.

  Они обосновались на крыше соседнего с штаб-квартирой дома, заняв позиции между надвигающейся ордой и спешно эвакуирующимся производством, Такехиса ушел на разведку. Время потянулось вязко и тягуче.

  Кирсану поневоле вспомнился старый анекдот о человеке, чей план порабощения мира провалился на первом же пункте – проснуться в семь утра. Его собственные стратегические замыслы тоже дали трещину практически в самом начале, еще до фазы реализации, и теперь, если атака на стройку не удастся, он даже не сможет узнать, а есть ли вообще реальная польза от знаний, которые будут распространяться вместе с ордой.

  Японец появился вскоре, даже не вспотев во время своего задания.

  – Они заблудились, – сказал Такехиса, – к тому же, их мало. Всего двести человек или около того.

  – Тогда у нас есть шансы продержаться достаточно долго, – заметил Святой, – заманим их к производственному зданию, когда они начнут штурм – взорвем его. Там полно раскуроченных снарядов, в том числе осколочно-фугасных.Интересно, снаряд взорвется, если бросить его из окна, но он ударится не колпачком, а плашмя?

  В этот момент издалека донесся нестройный хор восьми или десяти певцов, фальшивящих вразнобой.

  – Ты слышишь? – насторожился Макс, – это, вроде бы, английский.

  Кирсан прислушался. Да, он понимает! На песню, изуродованную варварским исполнением людоедов, барьер не действует.

  – Это гимн Великобритании, – сказал он, – 'Боже, храни королеву'. Правда, кто-то один из их хора поет 'Боже, храни короля'. Что они вообще делают?

  Макс и Святой переглянулись.

  – Думаю, они зовут нас на встречу, – сказал немец, – ты говорил с пленником по-английски, и теперь, когда они знают, что песню языковой барьер не путает... Это явно вызов на встречу.

  – Ну, если так, то очень хорошо, что я с вами пошел, – заметил Богуславский.

  Кирсан кивнул.

  – Что ж. Поговорить так поговорить. У нас есть кто-то, хорошо понимающий по-английски, кроме меня?

  – Я, – сказал Такехиса, – одно время жил в Штатах с братом.

  – Вот тебя-то мы и будем гипнотизировать. Так, со мной пойдут Макс, Богуславский и Такехиса. Игнат, а ты с остальными оставайся в укрытии, если что – устрой поганцам страшный суд.

  – Держи, сам же и устроишь им крошево. Противотанковая.

  Он принял от Святого гранату.

  – РПГ-40?

  Тот ухмыльнулся:

  – Без понятия, как называется. Надыбал на днях. Семьсот граммов взрывчатки внутри, а то и больше.

  Кирсан двинулся на звук пения, Макс, Такехиса и Богуславский пошли следом, а Святой повел свою команду в обход. Людоеды... Что он им скажет? Удержится ли от искушения кинуть им презент Святого? Должен удержаться, если не хочет провести тут вечность.

  Прикончив по пути подвернувшегося под руку мертвеца, четверка вышла на небольшую площадь, на которой столпились сотни две каннибалов. Как только они заметили гостей, то сразу прекратили насиловать британский гимн, в тумане повисло зловещее молчание, и Кирсан отчетливо услыхал, как Богуславский, идущий следом, сглотнул.

  Они остановились метрах в двадцати от толпы, давая возможность своим визави сделать ответный ход. Двадцать метров. РПГ-40 тяжелая, килограмм с лишним, но на двадцать метров Кирсан ее добросит, если что.

  Толпа расступилась, давая проход нескольким человеческим силуэтам. Людоеды и сами по себе были разношерстной компанией, в которой свободно соседствовали чернокожий дикарь, испанский конкистадор и типичный представитель офисного планктона, строгий пиджак и ржавая кольчуга, топор и автомат, но группа, вышедшая навстречу, казалась еще разномастнее. Хотя с другой стороны – может быть, именно эти люди подходили под определение 'одна компания' больше других.

  Они вышли вперед, остановившись в десяти метрах перед Кирсаном, и Ладынцев хорошо всех рассмотрел. Бородатый тип в бронежилете и пиратской треуголке с шестью кремневыми пистолетами в специальном нагрудном оснащении, индеец в характерном головном уборе и кольчуге, испанский идальго в морионе и бронежилете и самурай в полном боевом облачении, не пожелавший сменить традиционный доспех на более совершенную защиту. Но самым главным в этой компании древних воинов оказался здоровенный средневековый рыцарь-крестоносец в почти полном комплекте доспехов. Наверняка главарь, ибо он единственный из всей этой шайки без оружия. Из-под опущенного забрала недобро поблескивают глаза, крест на нагруднике замазан чем-то бурым, скорее всего кровью. Позади своего господина остановился оруженосец, держащий в руках щит с замазанным гербом и меч.

  Кирсан встретился взглядом с глазами крестоносца-каннибала. Десять бесконечно долгих секунд длился поединок воли, закончившийся вничью. Затем рыцарь поднял руку и сделал жест, который разведчик ошибочно расценил как 'взять их'. Однако толпа осталась на месте, от нее отделился только один человек, несущий в руках обычный стул. Он подошел прямо к Кирсану и поставил его так, чтобы сидящий оказался перед рыцарем, а затем протянул ему лист бумаги с коряво нарисованным британским флагом. Как Ладынцев и опасался, среди каннибалов не нашлось ни одного гипнотизера, однако крестоносец все же сумел легко и изящно пробить божественный барьер непонимания: более короткого и понятного приглашения повторить сеанс гипноза Кирсан придумать бы не смог.

  – Ну что ж, Такехиса, садись, – сказал он, – и постарайся поддаться гипнозу.

  Богуславский достал из кармана свои часы и сделал глубокий вдох:

  – Приступим. Юдзи, вы смотрите на часы, они приковывают ваш взгляд... вы смотрите только на них, следите только за ними, вас больше ничто не беспокоит, не раздражает, вы ничего не слышите, кроме моего голоса, вам тепло и хорошо. Вы медленно погружаетесь в сон, но хорошо слышите меня... Как только я щелкну пальцами, с вами заговорит голос, вы должны повторять все, что услышите, каждое слово, медленно и отчетливо, точно так, как оно произнесено... Вы будете слышать только тот голос, что заговорит с вами первым, и не будете слышать больше никаких других звуков до тех пор, пока я не щелкну пальцами во второй раз...

  Он убрал часы от лица Такехисы, лицо которого теперь излучало абсолютную безмятежность, и сделал знак Кирсану, что можно приступать.

  Была не была. Зачем лидер каннибалов здесь, что ему нужно? Он хочет получить доказательство, что пленники рассказали ему правду, услышать инструктаж из первых уст или просто колеблется перед принятием решения? Железо надо ковать, пока горячо, и теперь надежда на то, что недавно открытый талант красноречия и во второй раз не подведет. Кирсан стал рядом с креслом и заговорил, глядя прямо в глаза крестоносца:

  – Что ты хочешь от меня услышать, преданный слуга обманувшего тебя бога? Ты пролил реки крови во имя господа твоего – и вот ты здесь, а не в раю. Закрасил святой крест кровью в знак того, что отринул его? Замазал свой герб, чтобы никто не связал твой род с твоими здешними деяниями, и скрываешь лицо под забралом?

  – Ох и загнул ты, – сдавленно прошептал сзади Макс, пока оруженосец переводил сказанное своему сиру, – не дергай тигра за усы!

  – Ты доведен до предела. Ты делаешь вещи, за которые тебе стыдно, не так ли, падший крестоносец? Ты еще не утратил за все века, проведенные тут, способности страдать. Не знаю, что тобой движет, но знаю, куда. Желаешь выбраться отсюда? По глазам вижу, что да. Если тебе нужен повторный инструктаж – кивни один раз. Если что-то другое – найди способ дать мне понять.

  Рыцарь медленно шагнул вперед, и броня на нем заскрипела. Кирсан, не дрогнув, смотрел, как тот приближается, шаг за шагом. Крестоносец остановился прямо перед ним, снял латную перчатку и протянул вперед руку, раскрытую в жесте, против понятности которого бессильны любые божественные барьеры.

  Еще десять долгих секунд Кирсан смотрел в глаза каннибала, борясь с самим собой. Пусть визави – гнусный убийца, завоеватель и людоед, но оба они узники одной и той же тюрьмы, и обоим уготована одна и та же участь, против которой оба нашли в себе силы восстать. Не меняясь в лице, Ладынцев тоже протянул руку и принял предложенное ему рукопожатие.

  Рука рыцаря оказалась ожидаемо крепкой, а рукопожатие – сродни хватке стальных тисков, но и Кирсан лицом в грязь не ударил. Затем крестоносец повернулся и пошел прочь, так ни слова и не сказав, сквозь расступившуюся толпу, за ним следом двинулись и его приближенные.

  Разведчик, Макс и Богуславский молча смотрели, как уходят каннибалы, только чуть позже гипнотизер вспомнил о Такехисе и щелкнул пальцами.

  – Все получилось? – первым делом спросил японец и спохватился: – а где они все?..

  – Все получилось, – негромко ответил Кирсан.

  Позади раздались шаги, появился Святой, ухмыляющийся во всю свою добродушную хитрую физиономию.

  – Видали, а? Кир, ты мог бы в страшном сне представить, что будешь ручкаться с каннибалом? Ха-ха! А он тоже хорош. Был бы я художником – срисовал бы с него картину и назвал бы – 'Падший паладин'. Что ж, союз заключен. Главное, чтобы он не передумал...

  – Не передумает, – медленно сказал Кирсан, – ты не видел его глаз... Они полны безысходной, бесконечной тоски. Крестоносец... он тут лет так восемьсот, получается, и его глаза все еще не мертвы. Двадцать тысяч лет в аду... Он сделает все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда.

  После длительного, километров в пятнадцать, перехода Лига Негодяев добралась до точки сбора вблизи от стройки, придя быстрее, чем караван, унесший вооружение и припасы. До заветного начала штурма оставались всего несколько десятков часов.

  ***

  Весть о том, что Кирсан лично встретился с вожаком орды и заключил союз, подействовала сильно, однако последствия были не только положительными. Подавляющее большинство воспрянуло духом и стало готовиться к предстоящему сражению тщательней, мораль людей выросла еще больше. Теперь, когда сомнения организационного плана растаяли, все хорошо понимали, что лидеры Движения Сопротивления сделали все, что могли, и теперь дело каждого – с оружием в руках выложиться на полную.

  На очередном совещании офицер-японец по этому поводу заметил:

  – Есть такая старая самурайская пословица: вначале одержи победу, готовя ее, и только потом, если надо, дерись. Подготовка идет к завершению, мы заканчиваем строевую подготовку: бой с Тенями будет перестрелкой лишь в малой степени, а рукопашный бой холодным оружием в сомкнутом строю тут не всем знаком.

  Однако проблема пришла оттуда, откуда Кирсан ее не ждал. То есть, он и так прекрасно знал, что религиозные фанатики – всегда и при любых обстоятельствах ходячая проблема, но ему и в голову не могло прийти, что здесь, в аду, кто-то еще сохранит лояльность жестокому богу. Но, как заметил Эйнштейн, бесконечны только Вселенная и человеческая глупость. При этом гениальный ученый забыл дописать в этот список религиозный фанатизм.

  Когда из удаленного селения пришла весть о том, что там объявилась группа, призывающая к терпению, смирению, молитвам, страданиям и верности и объявила Движение Сопротивления происками дьявола и ересью, было созвано совещание.

  – Что делать будем с пятой колонной, господа? – открыл заседание Святой.

  – Передавить крыс и дело с концом, – предложил конунг в джинсах, до сих пор так и не представившийся Кирсану.

  – А нам действительно надо с ними возиться? – спросил японец, – тут еще вопрос, от чего больше вреда, от них самих или от того, что мы отвлечемся на них и важные вещи останутся недоделанными? Кого мы туда пошлем? Мы вот пытаемся научить бойцов сражаться строем, и дело движется не так, как мне хотелось бы, еще на площади ходить строем они могут, но сомневаюсь, что этот строй удержится хотя бы две минуты после начала боя. Работы непочатый край, а часы тикают.

  – Говорю же, давайте я со своими воинами разберусь!! – снова вскочил викинг, – нам не требуется муштра, мы сами кого хочешь поучим драться железом и сталью!

  – Вот вам она требуется больше, чем кому-либо иному, – заметил Дистль, – вы варвары, и сражаться умеете только в свалке толпа на толпу. И за многие тысячи лет это уже вам в подкорку въелось.

  – Куда-куда оно нам въелось?! – угрожающе нахмурился конунг.

  – Ах да, строение мозга вам тоже неведомо...

  – Что-о?? – выпучил глаза викинг, – да я расколол десятки тысяч черепушек, и видел столько мозгов, сколько тебе и не снилось!!

  – Проблема в том, что в процессе вышибания мозгов из чужих голов в твоей собственной их не прибавилось.

  -Так, тихо! – резко прикрикнул Кирсан, – как Теней вздуем, так можете начинать собачиться, хоть зубами друг другу горло грызите, а пока у нас есть цель, и мы должны ради ее достижения действовать командой, а не сбродом! По поводу пятой колонны – сейчас от них вреда немного, но они постепенно будут отнимать у нас солдат, и еще неизвестно, что отчебучат позже. Пока они в дальнем маленьком поселке, откуда и так многие уже перешли к нам, но если раскольники начнут свои козни где-то в более населенном месте... Действительно, Дистль прав, изменить манеру драться у тех, кто дрался по-своему многие тысячи лет, вряд ли удастся, потому мы вполне можем поручить это дело конунгу и его воинам. Только вот что, убить засранцев нельзя.

  – А что еще прикажешь с ними делать?! У нас с предателями разговор короткий!

  – Что угодно. Связать и оставить где-то под небольшой охраной. Если убить проповедников – они же воскреснут снова. Я готов поручиться, что там заправляет тот самый страдалец, которому давеча голову снесли. Должен признать, сила убеждений сродни харизме, а у него имеется и то, и то, так что он может нам навставлять палок в колеса. Ты конунг, значит не дурак, я не буду тебе рассказывать, как поступать – но необходимо обезвредить раскольников без кровопролития, так, чтобы они не смогли нам больше мешать. Придумай что-нибудь.

  – Ладно, – согласился викинг, – сделаю.

  Он отбыл, а Кирсан, разобравшись с насущными делами и получив очередной доклад Мартина о ходе производства, завалился спать. Правда, выспаться ему не дали: пригнали первую партию пленников-варваров. По распоряжению Ладынцева их накормили и отправили в ближайшее поселение варваров.

  – А что, им читать лекцию мы не будем? – спросил Святой.

  – Зачем? Свои им все разъяснят. Всех последующих – тоже туда же отправлять. А я попытаюсь урвать сна минут шестьсот...

  Ему снова приснилось шоссе, блестящее влагой после дождя, Лиля и сверкающий бульдозерный нож. Но в этот раз врезаться от не успел.

  – Просыпайся, лежебока! – завопил ему в самое ухо Святой, тряся за плечи.

  – А?! Что?! – встрепенулся Кирсан, хватаясь за 'сорок вторую', – на нас напали?!

  – Нет! Но в старом, 'ничейном' городе видели Наблюдателя.

  – Наблюдатель? Там?! Откуда?

  Святой сел на стул рядом:

  – Пленники шли через этот город. Варвары тоже отпустили наших, и одна из групп, двигаясь через старый город, заметила присутствие Наблюдателя на одном из высотных зданий.

  – Каким образом?

  – Наблюдателя всегда легко найти, когда он появляется. Над ним – дыра в облачном покрове. Туч нету, светлое небо вместо него. И люди видели такое над одной высоткой, Наблюдатель обычно на высоких домах появляется.

  – И что?

  – Как – что? – вытаращил глаза Игнат, – это твой шанс добраться до него и все узнать про свои грехи. Разве не этого ты хотел?

  Кирсан чуть помолчал, раздумывая.

  – По большому счету, теперь-то уже зачем?

  – Тебе стало неинтересно?

  – Да нет, не стало, но... А если Наблюдатель догадается, что мы затеяли? Тем более, что он вроде как всезнающий?

  Святой хмыкнул:

  – То есть, опасаться всезнающего тюремщика ты стал только теперь? Независимо от того, знают ли 'наверху' о наших замыслах или нет, это ничего не меняет. Мы ударим и посмотрим, что выйдет.

  – Могу ли я рисковать успехом нашего плана сейчас? – усомнился Кирсан.

  – А мы ничем не рискуем: мы уже победили хотя бы в том, что прекратили убивать друг друга. Что дальше будет... поживем – увидим, доживем – узнаем, выживем – учтем.

  Кирсан задумался. Во время штурма он может не суметь перетереть с Наблюдателем, как планировалось, то, что такая возможность выпадает заранее – либо везение, либо ловушка. Но если ловушка – то это вернейший признак того, что 'наверху' уже засуетились.

  – Тогда объясни мне, как туда добраться, – решительно поднялся с подстилки Ладынцев, – а то я в болоте ни уха ни рыла не ориентируюсь.

  – Да вот объяснить сложно. Со временем научишься сам, а пока я пойду с тобой. Делать все равно нечего, любая перемена – развлечение.

  Кирсан покачал головой:

  – Хреновая идея. До штурма всего ничего, а два руководителя уходят.

  – И что? У нас остается в запасе часов сорок. Хватит, чтобы сгонять туда, обратно и еще выспаться, а в случае чего – даже начать новый цикл.

  – Спасибо, Игнат.

  – Да не за что. Я дам указания Максу и двигаем, поедим по дороге.

  Казаки-разбойники

  – Слушай, Игнат, – сказал Кирсан, хлюпая по болоту, – почему так вышло, что в первые же часы в аду я на болоте сразу повстречал какую-то дамочку с ружьем, а потом за все время, что ходил туда-сюда через эту долбаную трясину и никогошеньки не встретил, только в городе тебя да ту, Анюту. И с Максом встретили страдальцев.

  – В новом цикле ты, обычно, появляешься на периферии и можешь наткнуться на такого же недавно возрожденного, – пояснил, не оборачиваясь, Святой, – а в центральных областях за пределы своих поселений выходят только разведчики и налетчики, да еще иногда люди, попавшие в чрезвычайное положение. Если бы не войны и орды людоедов – смысла отходить от своего поселения дальше сотни метров не было бы. Все жили бы в городах и все нужное находили бы на месте. А поселки прямо на болоте или в мелких колхозах-деревнях – это необходимость. Безопасней и спокойней, но зато приходится ходить в город за жратвой и прочими мелочами.

  Болото сменилось городом практически моментально: только что на пятьдесят метров вокруг сплошной мертвый лет и тут оп-па, впереди из тумана показались асфальт и облупленная стена дома.

  – Теперь будь начеку, – предупредил Игнат, – тут зомби – обычные. И Тени могут подстерегать.

  – Могут? – с мрачной иронией сказал Кирсан, – они тут точно есть. Мы с Максом и той немкой из варваров тут на них и напоролись. Но ничего, выкрутились, хотя пришлось слегка пообгореть.

  Святой кивнул:

  – Макс рассказал. Ты круто передрягу разрулил, спору нет. Ну так мы в этот раз экипировались соответственно, встретим Теней – испытаем наше вундерваффе .

  Однако черные адские строители словно чувствовали, что два дробовика у Ладынцева и Штормового заряжены специально для охоты на них, и благоразумно не появлялись.

  Впереди в тумане замаячили идущие навстречу шатающиеся силуэты.

  – Сделаем тут крюк небольшой, – сказал Игнат, – я тут был в последний раз года два назад, если мне память не изменяет, там должно быть пожарное депо

  – Захотелось посидеть в большой красной машине с мигалкой? – пошутил Кирсан.

  – Они давно в труху превратились, но там гараж на восемь этих самых красных машин с мигалками, здание длинное и одноэтажное. Смекаешь, для чего оно нам?

  – От зомби избавиться?

  – Хм... Способный к обучению военный? Я думал, таких не бывает... – вернул подколку Святой.

  Депо оказалось на месте, и вскоре оба уже растянулись на крыше, подложив под головы вещмешки.

  Помимо дробовиков, они взяли с собой еще и японские мечи.

  – Против мозгогрызов дубинка куда удобнее, но там тени опасней будут, – пояснил Святой, вручая Ладынцеву катану в ножнах.

  – Мозгогрызы – зомби? – догадался разведчик, цепляя оружие на пояс, – они и правда за мозгами охотятся?

  – Да шутка это насчет мозгов, – отмахнулся Игнат.

  И вот теперь, отдыхая, Кирсан вертит в руках добротно сработанный японским мастером изящный клинок. И хотя мнение о превосходстве японских мечей над любыми другими – миф, но японские оружейники умудрялись изготовить оружие, не уступающее европейским мечам и восточным саблям по качеству, располагая только железистым песком, из которого делалась сталь тамахаганэ, и низкотемпературной печью 'татара'. Для изготовления катаны требовалось времени в разы больше, чем на создание обычного меча, неудивительно, что это оружие в значительной мере стало и произведением искусства, радующим глаз владельца идеальной полировкой, гармоничностью формы и остротой, которой позавидовала бы любая бритва.

  – Игнат, а где ты столько катан набрал? – полюбопытствовал Ладынцев.

  – У Такехисы. Этот меч принадлежал его отцу, до этого – деду, прадеду, прапрадеду, и возможно, их отцам.

  – Странно. Я думал, японцы не любят, когда их мечи, особенно с такой историей, достаются чужакам, тем более гайджинам . Но у тебя я видел мечей штук двадцать в том комоде.

  Святой издал короткий смешок:

   – А это один и тот же меч. Каждый раз, когда Такехиса погибает, я стараюсь забрать его катану. Юдзи сам сказал, лучше пусть мне достанутся, чем неизвестно кому. Кстати... Раз мы за него вспомнили... Кир, чисто между прочим, ты в курсе, что отсюда все же можно выбраться досрочно?

  Кирсан скосил глаза на собеседника.

  – Нет, не в курсе, – сказал он, – но подозреваю, что это твоя шуточка. Если же нет... то этот способ должен быть еще сложнее, чем позвонить. Что-то типа убить Наблюдателя или украсть и подделать его книгу.

  – Нет, – покачал головой тот, – Наблюдателя убить нельзя, додумались до этого и попытались очень многие. А книга... ее украсть тоже нельзя, как нельзя подделать записи или провести другую махинацию, но ты почти угадал. Свои грехи списать нельзя, но можно забрать себе чужие.

  – И что? – навострил уши Кирсан.

  – Ты получишь чужие грехи в добавку к своим. Но тот, чью вину ты взял себе, выйдет отсюда, как невиновный. Трудность лишь в том, чтобы найти желающего взять себе твой грех и твою кару.

  Разведчик хмыкнул.

  – Бред. С таким же успехом можно переписать свои грехи на другого, или заставить кого-то взять себе твои грехи... Я думаю, тот, кто позаботился о нашем наказании, позаботился и о том, чтобы мы отсюда так просто не свалили.

  – В точку, – кивнул Святой, – но Наблюдатель, если мои данные о нем верны, не имеет никакого отношения ни к тому, кто главный в нашем мироздании, ни к самому мирозданию вообще. Наблюдатель тут гость из иного, принципиально непостижимого для нас места. А тут он просто работает, исполняя обязанности в соответствии с данными ему инструкциями. Он не скажет, сколько тебе здесь мучиться, но не потому, что не хочет, а потому что не имеет такого права.

  – Откуда ты знаешь?

  – Наблюдатель сказал.

  Кирсан рывком сел.

  – Так ты встречался с ним?

  – Лично – нет. Такехиса встречался. – Святой тоже принял сидячее положение, скрестив ноги, и сказал: – О том, что можно забрать себе чужие грехи, тут говорят иногда. Это не более, чем слухи, слышал звон, да фиг знает, где он. Но встреча Такехисы с Наблюдателем дала мне доказательство, что это правда. У Такехисы Юдзи был старший брат, Такехиса Синдзи. Они оба были якудза. Лет двадцать или двадцать пять назад, по исчислению живых, конечно, везли наркотики в Сингапур. Синдзи двадцать пять, Юдзи – девятнадцать. Его первая серьезная работа на пару с братом, она же и последняя для их дуэта. Замели. В Сингапуре если поймали с наркотой – все, вышка без вариантов. Было дело, ван Дамма с наркотой поймали, не Жана-Клауда, ясное дело, однофамильца, так казнили, даже вмешательство голландской королевы не спасло.

  Короче говоря, на суде Синдзи взял вину на себя, сумел убедить всех, что младший брат ничего не знал. Сам Юдзи вину признал полностью, желая разделить судьбу брата. Честь японцев, семья, традиции, все такое. Вот Синдзи на этом и сыграл. Все поверили, что Юдзи на себя наговаривает... Из старшего Такехисы получился бы гениальный актер... Короче, Синдзи казнили, а Юдзи отпустили. Он прожил еще двадцать лет и погиб в какой-то перестрелке. И когда попал сюда, то услыхал эту байку, про то, что можно взять себе чужой грех. Отыскал Наблюдателя и взял на себя все грехи брата. Вернул долг, так сказать. И Синдзи теперь в раю, или куда там попадают те, которых отсюда выпускают. Наблюдатель этого не уточнил.

  Кирсан почесал подбородок.

  – Два вопроса. Где доказательства того, что Наблюдатель сказал правду и Синдзи действительно отпущен? Где доказательства, что Юдзи это не сочинил?

  Святой в ответ только улыбнулся, неожиданно мягко:

  – А Наблюдателю врать нам незачем. Он – незаинтересованное лицо во всем этом бедламе, что запрещено говорить – не говорит, но отвечает, если имеет право. Парадоксально, но его я бы записал скорее в друзья, чем во враги. А что до Такехисы – то Юдзи обладает в моих глазах особой привилегией: я верю ему на слово, без доказательств. Ты, разумеется, вправе не верить.

  Ладынцев вздохнул.

  – Ладно, положим, все правда. Но это еще не дает ответа на вопрос, почему нельзя таким же макаром смухлевать с собственными грехами.

  – Таких умных были тыщи до тебя и будут тыщи после. Наблюдатель проинструктирован не позволять кому бы то ни было избавиться от своих грехов, будь то подделка, переписывание, вычеркивание или принуждение кого-либо к взятию себе чужой вины. Но запретить добровольцу взять чужие грехи на себя Наблюдателя забыли проинструктировать, и он делает это, если попросить. Просто потому, что не запрещено. Он – не наш тюремщик и не наш палач. Работа у него такая, наблюдать тут за чем-то и вести бухучет грехам и карам.

  Кирсан снова лег на крышу, глядя в затянутые тучами небеса:

  – Кажется, тот, кто давал инструкции Наблюдателю, крепко нас недооценил. Ему в голову не пришла мысль о том, что мы способны на самопожертвование, да?

  – В точку, – кивнул Игнат.

  Примерно через час толпа мертвяков у стен насчитывала уже за сорок штук, и Святой рассудил, что если принять общее количество 'кирсановых' покойников в полсотни, то где-то шляется еще несколько, не такая уж большая проблема.

  Кирсан и Игнат быстро пробежали вдоль по крыше здания и спрыгнули вниз с противоположной стороны, оставив практически всю толпу позади.

  – Искренне надеюсь, мы тут на весь город только два придурка, сунувшихся сюда по собственной воле, – заметил Святой, – тогда мы можем больше ни одного тухляка не встретить, разве что парочку твоих отставших. Ну и моих, если кто из них каким-то образом из полиэтиленового кокона выбрался.

   Над ними, едва не задевая дома, с воем промчались два самолета, Юнкерс-87 с крестами на плоскостях и краснозвездный Ла-5. У истребителя уже закончились снаряды, потому что он пошел на таран, игнорируя очереди стрелка-пулеметчика и явно намереваясь раскромсать винтом хвостовое оперение пикирующего бомбардировщика. Но ас люфтваффе тоже попался не промах. Уходя от преследования на бреющем, он сбросил бомбы на девятиэтажку, над которой пролетал, с минимальной высоты, бомбам не хватило высоты даже для того, чтобы пробить пару перекрытий, и они взорвались прямо на крыше прямо в тот момент, когда над ними проходил истребитель. Кирсан отчетливо увидел оторванные взрывом куски крыльев, затем Ла-5, или то, что от него осталось, разбился где-то между домами. Однако классический маневр бомбардировщика времен второй мировой – подорвать висящего на хвосте истребителя, сбросив бомбы в бреющем полете – удался немцу недостаточно хорошо, потому что Юнкерс тоже получил повреждения и разбился несколькими секундами позже чуть дальше по улице.

  – Ну бомбардировщик, да еще и немецкий – тут все понятно, – заметил Кирсан, – по крайней мере, в отношении пилота. Бомбил, гад, города – пожни, что посеял... Чем стрелок провинился, если бомбы-то не он бросал? И наш, советский самолет – не бомбер ведь, а истребитель. Летчик, стало быть, тоже нагрешил, в самолете сидя?

  Святой только фыркнул:

  – А что тебя удивляет? Ты думаешь, мрази типа немецкого пилота, который на 'мессере' гонялся за грузовиком, в кузове которого сидела девушка-санитарка, и старался попасть в нее – заметь, не в грузовик, а именно в санитарку, рыцарь неба хренов – только среди фашистов были? Я понимаю, у тебя патриотизм и прочие детские болезни, все дела... Если наш у них, то разведчик, если их человек у нас – то шпион, ага. Но посмотри правде в глаза: мрази во все времена и во всех народах встречались в природе примерно в равных пропорциях, такова человеческая сущность, не зависящая от того, кто какому флагу или вождю салютует. Наш летчик был такой, Лавриненков. Он подбил немца и увидел, как тот сел на вынужденную, выбрался из самолета и спрятался в лесу. Приземлился неподалеку, повел в лес отряд пехотинцев, нашел немца и задушил. И знаешь, что интересно? Я читал мемуары этой гниды. Про сей позорный эпизод – ни слова. Я еще до попадания в ад знал, что выродки есть у любого народа и у любой страны. И наоборот. В полку Эриха Хартманна служил один полковник, который, сбив самолет, догонял его и знаками показывал подбитому летчику, чтобы тот прыгал. Не смотри на кресты и звезды, Кир, потому что люди везде без исключения одинаковы. И сволочей, и людей чести каждому народу отмерено поровну, и если ты при жизни этого не понял, что ж, здесь поймешь. Лучше поздно, чем никогда.

  Они пересекли занесенный мусором и обломками бульвар, свернули на соседнюю улицу и вышли к небольшой площади с установленными по периметру киосками. Святой огляделся по сторонам и указал пальцем вдаль:

  – Вон, гляди, видишь?

  В нескольких километрах высилось то, что осталось от башни, которая развалилась на глазах Кирсана во время его прошлого посещения этого места, а чуть ближе стоял гораздо меньший небоскреб, этажей на пятьдесят. И над ним в вышине действительно было светлое пятно среди туч.