Текст книги "Шоу для кандидата в императоры"

Автор книги: Владимир Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

4

С километр мы шли молча. Я все пытался обсудить со вторым «я» более чем странные события дня, но оно не желало со мной разговаривать, спрятавшись в подсознании. Алина, надо полагать, молчала или спорила о чем-то своем со своим «я».

– Странно, – спугнула наконец пристроившееся к нам молчание Алина. – Столько – прошли, а ни одной попутной машины.

– Встречных тоже не видно, – откликнулся я, оторвавшись от бестолкового занятия – выманивания второго «я» из темных и жутких глубин подсознания. И не страшно ему там без фонаря?!

Впереди показался мост через Глубокую. – Речка! – оживилась Алина. – Как она называется, не знаешь?

– Знаю. Глубокая.

– Она правда, глубокая?

– По колено будет.

– А я искупаться хотела, – разочарованно протянула девушка.

– Не советую.

– Почему?

– Не удивлюсь, если там водяные, русалки и прочая жуть поселились.

Алина вздохнула.

– Володя, – спросила она после нескольких минут молчания. – Как, по-твоему, что все это значит?

– Что? прикинулся я непонимающим.

– Ну… избушка на курьих ножках…

– На страусовых, – поправил я.

– Пусть на страусовых, – согласилась она. – Баба Яга… Змей Горыныч… Говорящие птицы и животные… Как Объяснить все это, если не нашим сумасшествием? Или мы спим?

– Мне надо посоветоваться.

– С кем?

– С Владимиром Ивановичем.

– А это кто еще такой?

– Мое второе «я».

– Алина обиделась.

– Я с тобой серьезно, а ты…

Я обнял девушку за плечи. Она высвободилась. – Давай без рук. Хорошо?

– Вот те здрасьте! – удивился я. – Полчаса назад кто-то собирался стать моей женой или любовницей. Ты не знаешь, кто?

– Я пошутила.

Теперь обиделся я. Когда я обижаюсь, я дуюсь. Алина прыснула.

– Какой ты смешной, когда дуешься.

Я обиделся еще больше.

– Ну-ну, не дуйся, – ласково сказала она. – Я еще посоветуюсь с Алиной Васильевной.

– О чем?

– Быть твоей любовницей или нет.

– Спасибо, – сказал я тоном-коктейлем. В моем «спасибо» поместились и благодарность, и ирония, и вызов, и еще невесть что.

– Пожалуйста, – ответила Алина и обернулась.

Насыщенность ее «пожалуйста» раздавила меня. Заложи его в спектрометр – прибор от растерянности перегорит. Лавина чувств, получувств и оттенков.

– А знаешь, Володя, – сообщила Алина, не дав мне раскрыть рот для изречения очередной плоской умности, – за нами идет какая-то лиса.

– Лиса? – Я обернулся и остановился.

Метрах в двадцати за нами по обочине дороги действительно плелась лиса. Когда мы остановились, она лениво разлеглась на траве, выставив передние лапы и положив на них голову.

– Т-а-ак! – процедил я с угрозой. – Старая знакомая!

– Та, которая рыбу съела? – уточнила Алина.

– Она самая.

– А что ей надо?

– А вот мы сейчас у ней спросим: что ей надо. Эй, – крикнул я грозно и пошел на лису. – Какого черта тебе от нас надо?

Лиса села. Потянулась. Я подобрал подвернувшуюся по дороге палку.

– Какой невоспитанный! – протявкала лиса и не спеша отбежала на безопасное расстояние.

– Правда, говорящая! – восхищенно воскликнула за моей спиной Алина. – Володя, оставь ее!

– Пусть сначала скажет: зачем она преследует нас?

– Нужны вы мне!.. – огрызнулась лисица. – Всю жизнь мечтала вас преследовать!..

– А она еще и грубиянка! – возмутился я.

– Сам грубиян! – пролаяла лиса и снова развалилась на травке.

– Ну что ж, потолкуем. – Я тоже устроился на обочине дороги, не расставаясь однако с палкой. Чем черт не шутит, вдруг лиса бешеная! Подошла Алина и села рядом со мной.

– Не о чем мне с вами толковать, – заявила лиса и демонстративно отвернулась.

– Ха! – только и вымолвил я.

– Скажите, пожалуйста, лисичка-сестричка, зачем вы за нами идете? – спросила Алина вежливо.

Лиса с интересом взглянула на Алину и нехотя проговорила:

– У меня приказ.

– Распремудрой? – догадался я.

– Распремудрой, – ответила лиса с достоинством и снова отвернулась, давая понять, что беседа окончена.

– А зачем она приказала следить за нами? – все так же вежливо допытывалась Алина.

Лиса взглянула на нее, как на глупое, непонятливое дитя, вздохнула, но ничего не сказала. Посидели минуты три молча.

– Ну вот что, – сказал я, решительно вставая. – Как там вша баба Яга говорить любит: хиляй? Во-во! Хиляй! И чтоб на глаза мне больше не попадалась, а не то и тебе и твоей Распремудрой достанется.

Лисица презрительно фыркнула:

– Ох, как страшно!

Если бы меня в тот момент спросили: чего мне не достает до полного счастья? – я, не задумываясь, ответил бы: Хоть раз, от души пнуть наглую рыжую тварь! Я уже был близок к счастью, когда меня догнала Алина и схватила за шиворот.

– Володя!

Я остановился и, не скрывая раздражения, возопил: – Ну?! Чего еще?!

– Я не позволю бить лису, – заявила Алина сердито.

– Это еще почему?

– Я – член общества охраны животных.

Я не сразу понял смысл, сказанного. Когда же до меня на конец дошло, я долго не мог решить, как лучше поступить; засмеяться, заплакать или экстренно создать общество по охране людей от животных и от активистов общества, животных охраняющего? Время для умного ответа было упущено. Махнув обреченно рукой, я пошел к мосту через Глубокую. Где-то там, за рекой, у тридцать первого километра, возможно, ждал меня всыпавший из Зоны Шурик.

Следом за мной брела Алина. За Алиной на очень почти тельном расстоянии плелась лиса. Палки и моего башмака она все же побаивалась…

Автобусы, машины и большую толпу людей мы заметили издалека.

– Володя! Люди! – радостно крикнула Алина и, догнав меня, взяла под руку. А если точнее – повисла на моей руке.

– Вижу, – буркнул я.

Алина потерлась головой о мое плечо, прося таким странным способом прощения и предлагая мир. И хотя она еще несколько минут назад лишила меня возможности окунуться в полное счастье, я простил ее. Обернувшись, я погрозил лисе палкой и забросил ее далеко в лес.

Чем ближе подходили мы к людскому скоплению, тем больше я удивлялся. В жизни мне не доводилось видеть такой идеально ровной шеренги, как та, которая перегородила автостраду. И еще удивляло одно обстоятельство: видно было, что люди кричат и отчаянно жестикулируют, но до нас не долетало ни звука. И это в двадцати метрах от толпы!

В толпе, к своей великой радости, я рассмотрел Шурика Нёстерчука и Толика Лазорева. Махнув им весело рукой, я зашагал быстрее.

Но то, что произошло дальше, не укладывалось в рамки здравого смысла.

Люди с ужасом на лицах вдруг шарахнулись от нас с Алиной, когда до них оставалось от силы пять метров. Мужчины, женщины, дети бежали спотыкаясь, сбивая друг друга с ног. Одни скрывались в лесу, другие заскакивали в машины и на мотоциклы, разворачивались и на полном газу исчезали за поворотом, третьи, сломя голову, улепетывали по автостраде, забыв о своих мотоциклах, автомашинах и автобусах. Я изумился, заметив в числе убегающих и спины своих друзей. Бегство происходило в полнейшей тишине, будто в немом фильме.

– Что это с ними? – прошептала Алина и прижалась ко мне.

Я пожал плечами. Даже мое второе «я» выползло из подсознания и, разинув рот, ошарашено взирало На происходящее. Оно тоже ни черта не понимало.

5

Лежать на сосновых шишках и сухих иголках было очень неудобно. Руки тряслись, ноги дрожали, сердце рвалось вон из груди. Шурик с трудом перевел дыхание. Да, давненько не доводилось бегать с такой прытью! Жаль, никто не фиксировал время бега, наверняка только что было побито несколько мировых рекордов.

В голове мелькнула совсем уж неуместная и дурацкая «А что, если оно слопает продукты, брошенные в машине?!» Шурику стало стыдно за свою мыслишку. Пожалел продукты, когда оно наверняка уже доедает его друга! Шурик робко выглянул из-под разлапистого корня, под который он всего несколько минут назад спрятался, устав бежать. Шурик огляделся.

Людеи вокруг не было. Мирно стояли огромные сосны. Ярко сияли в полумраке леса молоденькие березки, попавшие в упругие потоки солнечного света, чудом прорвавшиеся через плотную крону деревьев. Где-то вдали стучал дятел, на разные голоса пищала пернатая мелочь. Идиллия! Шурик вылез из-под корня и помотал головой, пытаясь привести мысли хоть в какое-то подобие системы. «Что за ерунда? – соображал он. – Неужели пригрезилось?».

Он встал и стряхнул сухие сосновые иголки, прилипшие к брюкам и рубашке.

Невдалеке, в кустах, раздался треск сучьев, какие-то сдавленные крики. Шурик быстро присел на четвереньки и приготовился снова нырнуть под здоровенный корень упавшей некогда древней сосны. Крики и возня в кустах то затихали, то вырастали. Шурик прислушался. Ему показалось, что один из голосов, доносившихся из кустов, принадлежал Анатолию. Лазореву.

Шурик нерешительно постоял с минуту, потом несмело пошел на шум, то и дело останавливаясь и пригибаясь.

В кустах Александру Нестерчуку предстала, странная картина. Толик Лазорев сидел верхом на лысом русобородом мужичишке, лежавшем ничком в прошлогодней листве, и заламывал ему руки за спину.

– Нет, ты пойдешь, – рычал Толик, отплевываясь от попавшего во время борьбы в рот сора. – Ты у меня как миленький пойдешь!

– Не-е-ет! – хрипел мужичишка, пытаясь вырваться.

– Что ты делаешь? – изумился Шурик.

– Помогите! Убивают! – простонал лысый с бородой, завидев Шурика.

– Не слушай его, – бросил Толик. – Это главный из бородатиков. Гравиполе – явно дело их рук!

– Ну и что? – прохрипел лысый. – Что из того, что поле – наших рук дело? Я директор НИИ прикладной гравитации. Мы уже третий год гравиполями занимаемся.

– Ага! – ликуя, вскричал Толик. – Сознался, гад!

– Я и не скрывая.

– А раз ноле ваше, то ты пойдешь и выключишь его.

– Да не могу я! – истошно проорал мужичишка. – Можете вы понять: не могу?!

– Почему?

– Непроницаемо поле. Не-про-ни-ца-е-мо! Его и термоядерной бомбой не взять.

– Но кто-то ж его создал!

– Наверное, Щегол включил установку по ошибке.

– Прикажи ему выключить.

– О, боже! Но как?!

– Как хочешь.

– Щегол, пардон, Щеглов – в институте. Институт – в десяти километрах отсюда. Ни с какой стороны к нему не подобраться. Щегол, возможно, даже и не подозревает, что поле включено.

– Ну хорошо, а чудище ты можешь прогнать?

– Нет!

– Если с головы Вовчика Перепелкина упадет хоть один волосок – пришибу, – пообещал Толик. – Иди и прогоняй как хочешь.

– Да не наше оно! Не было у нас никаких чудищ!

– А мне начихать! Ваша Зона – вот и разбирайся. – Толик крепче заломил руки директору НИИ.

– Фашист! – простонал тот. – Садист!

– Так ты идешь?

– Даже если бы я захотел, я не смог бы прогнать его. Поле-то – непроницаемо, а оно – в Зоне!

– А изнутри поле проницаемо? – спросил молчавший до этого Шурик.

– Тоже нет.

– Значит, чудовище выбраться из Зоны не может?

– Нет, конечно, пока генератор работает.

– А какого ж шута ты убегал, если знал, что чудище – под колпаком? – грубо спросил Толик лысого.

– Все бежали, и я побежал…

– Тьфу ты! – сплюнул Толик и слез с лысого, не отпуская однако ворот его рубашки. – Вставай, пошли туда.

Директор НИИ встал, разогнулся кряхтя, пошевелил и руками, стряхнул листья и сырую землю с одежды. Он впереди, бурча что-то о том, что за такой метод брать интервью, пора кое-кого изолировать от общества. За шел Толик, крепко держа его за шиворот. Замыкал угрюмый Шурик. Воображение Шурика рисовало одну картину ужаснее другой. Он видел растерзанного Вовчика, слышал хруст его костей в пастях чудовища и готов был выть от горя.

У границы Зоны сиротливо стояли пустые «Икарусы» НИИ прикладной гравитации, две-три личных машины, валялись мотоциклы, сбитые поспешно ретировавшейся толпой. «Жигули» Шурика оказались на месте, а вот «Яву» Анатолия кто-то впопыхах угнал.

Вовчик Перепелкин, несмотря на страхи друзей, был жив. Он стоял у самой границы Зоны с незнакомой Нестерчуку и Лазореву девушкой и о чем-то оживленно говорил с ней, жестикулируя. Чудовище сидело метрах в двадцати на автостраде. Когда оно появилось в небе и спикировало на толпу, никто толком не успел его рассмотреть. Всем было не до того. Теперь же директор НИИ, Шурик и Толик могли налюбоваться им сколько угодно, тем более, что Вовчик никак не реагировали на их радостные крики и попытки привлечь к себе внимание. Поле не пропускало звуки. Вовчик же с девушкой стояли спиной к друзьям и лысому.

Чудовище грелось на солнце, развалившись на теплом бетоне автострады, вытянув две передние страшные лапы с огромными когтями и поджав по-кошачьи две задние. Размах перепончатых крыльев его наверняка составлял метров сорок. Зелено-коричневая чешуя монстра блестела в солнечных лучах. У чудовища было три крокодильи головы. Одна из с перевязанной белой тряпкой шеей, дремала, закрыв глаза, другая внимательно наблюдала за людьми, третья – то и дело смотрела на огромный прибор, похожий на часы, красовавшийся на левой передней лапище монстра. Вдоль чудовища тянулся пластинчатый гребень или что-то в этом же роде. Время от времени трехглавая тварь приподнимала хвост и лениво ударяла им о землю. Из пастей при этом вырывался огонь с дымом.

– Если бы не три головы, – пробурчал лысый, – я отнес бы э… чудовище к ископаемым птеродактилям.

– А может, оно и есть ископаемое? – предположил Шурик.

–. Шутите! – ответил лысый с русой бородой директор НИИ. – Оно явно разумное.

– С чего вы взяли?

– Откуда у ископаемого прибор на лапе? – вопросом на вопрос ответил Шурику лысый.

Шурик пожал плечами.

– Скорее всего это чудовище – инопланетянин, – заявил директор НИИ. – И поле, надо полагать, не наше, а – их.

Толик хмыкнул.

– А его не Несси зовут случайно? – спросил он ехидно. – Может, прям тут и возьмем у него интервью о проблемах априорных знаний и тэ дэ?

Лысый оскорбился.

– Я говорю серьезно, а вы!..

– Ну хорошо, – вздохнул Толик. – Поговорим серьезно. Как спасти Вовчика и девушку?

– Спасти? – переспросил лысый. – Не думаю, что они нуждаются в помощи. Если бы чудовище захотело, оно давно съело бы их. Я же говорю: оно явно разумное. А раз так, у вашего друга и его подруги есть шансы первыми из землян вступить в контакт с иной цивилизацией.

– А почему бы это не сделать ученым?

– Любой ученый может только мечтать о такой возможности.

– Вы тоже мечтаете? – наседал Лазорев.

– Разумеется. – Кашлянул и гордо вскинул бороду директор НИИ.

– Тогда давайте тоже —. туда.

– Я бы рад, но как?

– Послушайте, – вклинился в разговор Шурик, – может, сделаем подкоп?

Лысый ошарашено посмотрел на Шурика, а затем покрутил указательным пальцем у виска.

– А что, – обиделся Шурик. – Лопата у меня есть.

– О, боже! – Лысый сел на бетон почти у самых ног, стоящих к нему спиной Володи Перепелкина и девушки. – Я же говорил тысячу раз: поле непроницаемо. Вы понимаете смысл слова? Не-про-ни-ца-е-мо! Под него невозможно подкопаться. Оно сферическое, распространяется и под землю.

– О! – сообщил Толик. – Они нас видят.

Действительно, Вовчик– и девушка теперь смотрели на них и что то кричали.

Толик выразительно показал на уши и развел руки. Перепелкин не менее выразительно повторил его жест.

– Как же нам поговорить с Вовчиком? – недоумевал Шурик.

– Не знаю, – буркнул директор. – Можно попробовать по телефону.

Теперь у виска покрутил Шурик.

– Ну откуда у нас возьмется телефон?

Выход нашел сам Вовчик. Он достал авторучку, записную книжку и, набросав в ней несколько слов, прижал текстом к невидимому препятствию.

«Рад вас видеть, – писал он. – Что все это значит? Как пробраться к вам? Что нужно от нас Змею Горынычу?»

Быстро нашли бумагу и ручку, настрочили ответ:

«Вовчик, держись! Проникнуть через гравиполе невозможно. Если оно земного происхождения, его нужно выключить, в НИИ прикладной гравитации, найди младшего сотрудника Николая Щеглова (Щегла). Он знает, как. Институт в десятке километров отсюда, на запад.

Откуда взялся Змей Горыныч, сами не имеем представления. Возможно, он инопланетянин и желает вступить в контакт с землянами. Будь на высоте! Мы с тобой!»

Вовчик прочитал записку, усмехнулся, что-то сказал потом снова принялся писать в своей записной книжке.

Показать второе послание он не успел. Скучавшее до этого создание, взглянув в очередной раз на свой прибор, потянулось, лениво подошло к Вовчику и девушке, схватило их поперек туловищ передними лапищами, развернулось и тяжело взлетело. Вслед за ним, как за подбитым самолетом тянулся дымный шлейф.

Нестерчук, Лазорев и директор института долго еще не могли прийти в себя после того, как чудовище скрылось за кромкой бора. Руки и ноги дрожали.

– Я бы не прочь сейчас промочить горло, – прохрипел наконец директор НИИ.

– Я тоже, поддержал мысль Толик.

– У меня есть лимонад, – откликнулся Шурик и устало побрел к своим «Жигулям».

Они уже допивали по бутылке лимонада, когда из леса, озираясь стали выходить сотрудники НИИ и прочие.

Где-то на востоке нарастал рев милицейских и пожарных машин, скорой помощи.

6

Замок поражал воображение величественностью и вычурностью. Он возвышался на острове, торчавшем из реки Глубокой там, где она расширяясь и дробясь на рука впадала в Нижнее озеро. Через один из рукавов реки, огибавший остров с запада, от замка к берегу тянулся массивный каменный мост. Пролет моста, прилегавший непосредственно к центральным воротам, был приподнят и под углом градусов в сорок висел на двух здоровенных металлических цепях. Разнокалиберные башни и башенки, узкие бойницы и шпили, балконы и террасы придавали замку неповторимый, сказочный вид.

Трехглавое чудовище с перевязанной шеей и огромными часами на одной из лап спикировало на открытую террасу, небрежно уронило на нее меня с Алиной и, не садясь, полетело дальше.

Высота, с которой Змей Горыныч сбросил свою ношу не превышала метра-полутора, а потому мы при падении почти не пострадали.

– Ну и хватка! – проворчал я, вставая с мозаичного мраморного пола и ощупывая бока, измятые пальцами чудовища.

– Я от его объятий чуть не задохнулась, – откликнулась Алина. – Чего доброго, еще синяки появятся.

– Тот самый? – спросил я.

– Он. В него я и врезалась в облаке.

– Шею ты ему перебила?

– Ага, винтом. – Алина засмеялась. Мысль о том, что чудовищу тоже от нее досталось, немного улучшила настроение, испорченное бесцеремонным обращением летающей твари.

Я осмотрелся. Мы стояли на большой полукруглой террасе, огороженной резным беломраморным парапетом. Терраса примыкала к отвесной башне, сложенной из хорошо отесанных базальтовых глыб, белесых от времени, дождей, ветра и солнца. В стене башни зияла дверь. Я подошел к парапету и, перегнувшись, заглянул вниз. От увиденного захватило дух. Терраса находилась в сорока-пятидесяти метрах от земли. Прямо под нами несла свои воды Глубокая. Похоже, что здесь она действительно была порядочной глубины. С террасы я хорошо видел и другие, покрытые лесом скалистые острова, режущие реку на рукава. Отлично просматривалось и Нижнее озеро. Тонкой полоской призрачно синел его противоположный лесистый берег.

– Где это мы? – Алина подошла ко мне и тоже перегнулась через парапет.

– Понятия не имею. Одно знаю точно: в Сибири средневековые замки прежде не водились. Не хватает только каких-нибудь Черных Рыцарей.

– Приветствую вас, – громыхнул страшный голос за нашими спинами.

Мы вздрогнули и разом обернулись.

В проеме двери стоял Черный Рыцарь. Вороненые латы его тускло поблескивали в солнечных лучах. Лицо пришельца закрывало забрало.

С минуту длилась немая сцена. Он и мы молча рассматривали друг друга.

– Рад вас видеть в стенах моего замка, – проговорил наконец он голосом Левитана, усиленным раз в десять. – Вы мои гости, а потому чувствуйте себя как дома.

«Так, – соображал я, – баба Яга была, Змей Горыныч был, теперь вот еще это пугало появилось. Кто там на очереди? Кащей Бессмертный?»

– Ты действительно хотел бы его увидеть? – прогремел Рыцарь, ткнув в мою сторону длиннющим двуручным мечом.

– Кого? – спросил я, не сразу поняв, что он читает мои мысли.

– Кащея Бессмертного.

«Кажется, я схожу с ума», – мелькнула у меня мысль.

– Ты в своем уме. А Кащей – в замке, – гремел Черный Рыцарь. – Я покажу вам его.

Рыцарь, громыхая латами, развернулся и скрылся в дверях.

– Следуйте за мной, – бросил он напоследок.

– Что будем делать? – прошептала Алина.

Я пожал плечами.

– Пойдем за ним, что нам, гостям, еще делать?

И мы пошли.

Сразу за дверью находилась лестничная площадка. Винтовая лестница вела и вверх, и вниз. Рыцарь, тяжело ступая, двинулся вниз. Мы шли следом на некотором расстоянии. Шахту башни, вдоль которой вилась лестница, слабо освещали факелы, воткнутые то тут, то там в специальные крепления стенах.

Шли мы долго. Время от времени в стене попадались закрытые двери. Всю дорогу я тщетно пытался вспомнить: что, где и когда мне доводилось читать о Черном Рыцаре, что он за птица и какой пакости от него можно ожидать? Ничего вспомнить не удалось.

Наконец лестница уперлась в кованую металлическую дверь. Рыцарь подождал и, когда мы подошли, резко открыл ее. Мы невольно отпрянули. Дикая какофония оглушила, нас. Истошные крики, вой, визг, лязг металла, предсмертные стоны и радостные гортанные вопли кувалдами ударили ушам.

– Не бойтесь, – легко перекрывая шум, рвущийся из дверей, проговорил Черный Рыцарь. – Идите за мной.

За дверью тянулся длинный, как мне показалось, бесконечный коридор. На правой, глухой, стене его через равные интервалы крепились коптящие факелы. В левую стену были врезаны металлические двери, очень похожие на тюремные: те же откидные окошечки с глазками, те же висячие пудовые замки.

Вот из-за этих дверей и доносились режущие слух и душу звуки.

Метров сто мы прошли, не останавливаясь.

– Здесь, – сказал, будто выстрелил, Черный Рыцарь и показал своим исполинским мечом на одну из дверей. – Oоткрой окошко.

За дверью слышались металлический лязг, топот, тяжели вздохи, какие-то вскрики. Запор долго не поддавался, но конце концов мне все же удалось открыть окошечко. Mы с Алиной прильнули к нему.

За окошечком простиралось бескрайнее чистое поле, на котором дрались на мечах Кашей Бессмертный и какой т богатырь в русском военном снаряжении не то XIII, не то XIV века. «Иван Царевич? Иван Крестьянский сын? Или Иванушка-дурачок?» – пытался вспомнить я тщетно. Мертвые лошади сражающихся валялись поблизости. Над полем боя стаей кружило и каркало воронье.

Вот русский богатырь изловчился и снес ударом меча голову злодея. Она глухо упала наземь, под ноги дерущимся туда, где их валялось уже с десяток. Богатырь не успел стереть пот со лба, как у Кащея Бессмертного появилась новая голова Богатырь обреченно махнул рукой и устало лег на землю Кашей злорадно захохотал и отрубил голову измотанному сражением русскому воину.

Алина вскрикнула. У меня сжались кулаки.

Обезглавленное и окровавленное тело богатыря несколько раз конвульсивно дернулось и затихло. Новая голова у нею не появилась. Кашей Бессмертный взял меч поверженного воина, подмигнул мне с Алиной и, одним ударом вонзив его в грудь побежденному, легко зашагал в сторону ближайшей рощицы.

Потрясенные и подавленные, мы долго не могли оторваться от окошка.

– Что все. это значит? – спросил наконец я у Черного Рыцаря.

– Один из экспериментов Распремудрой.

– Там Тоже… идут эксперименты? – махнул я на бесконечный ряд дверей.

– Да, – громыхнул Рыцарь.

Не спрашивая разрешения, я стал раскрывать окошечки у всех дверей подряд. За одной дверью в лесной избушке Серый Волк доедал Красную Шапочку. Сцена потрясала натурализмом. «После такого „ужина“ без толку вспарывать живот Волку, – подумал я. – Живыми оттуда не выйдут ни Красная Шапочка, ни ее бабушка. С таким же успехом можно надеяться остаться целым и невредимым, пройдя через мясорубку».

За другой дверью Карабас Барабас рубил на щепки вопящего Буратино и бросал их в камин. За третьей – Бармалей со своей командой садистски пытал привязанных к деревьям доктора Айболита и его друзей. И так за каждой дверью: убийства, насилие, жестокость. И все это вытворяли сказочные персонажи!

Подсознательно я успел подметить, что пространство за окошечками «камер» ни в коей мере не соответствовало междверным расстояниям. И если за одной дверью, скажем, простиралось бескрайнее поле, то за другой мог оказаться дремучий лес, за третьей – скалы и так далее.

– Взаимопроникающие пространственно-временные системы, – прогрохотал Черный Рыцарь, прочитав мои мысли.

Некоторое время мы шли по коридору молча. Алина притихла, вцепившись в мой локоть.

– Кто вы? Кто такая Распремудрая? – обратился я к Рыцарю.

Он только громоподобно расхохотался. Потом проговорил с расстановкой:

– Ты узнаешь все, если останешься сегодня жив и если Распремудрая сочтет нужным встретиться с тобой.

Снова пошли молча.

– Считаешь ли ты себя хорошим человеком? – спросил неожиданно Черный Рыцарь меня, остановившись у одной из дверей.

«Как ты считаешь, Владимир Иванович, – осведомился я у своего второго „я“, – хороший я человек?»

«А ты еще и сомневаешься? – ехидно ответило оно. – Герой! Какую красавицу спас! Да тебе медаль надо Дать, если сегодня выживешь. Впрочем, что там медаль? Чего уж мелочиться? Лучше орден! Или памятник при жизни?»

Я послал свое второе «я» куда подальше и обратился к Алине:

– Хороший я человек?

– Очень, – ответила она испуганно.

– Слышал? Хороший. Даже очень, – сообщил я Черному Рыцарю, а про себя подумал: «Сам себя не похвалишь, кто еще догадается?»

– А кого ты считаешь плохим человеком?

– Я задумался. Вопросы Черного Рыцаря мне начинали не нравиться.

– Президента США, – заявил я наобум и улыбнулся, сам

В руке Рыцаря невесть откуда появился здоровенный ключ. Лязгая металлом о металл, Черный Рыцарь отомкнул дверь, потянул ее на себя. Дверь открылась с жутким визгом. В коридор ворвался яркий солнечный свет. Потянуло зноем как из печки.

– Иди туда, – сказал мне Черный Рыцарь. – Один. Девушка подождет тебя здесь.

– Вот уж нет! – заявила решительно Алина, крепче вцепившись в мой рукав.

Хохот Рыцаря сотряс коридор. Играючи двухметровый болван растащил нас в разные стороны. Алину он бесцеремонно отпихнул в глубь коридора, а меня, как щенка, выбросил за дверь.

– Но ты! Истукан! Полегче! – закричал я, стуча кулаками в захлопнувшуюся дверь. – А ну открой! Я кому говорю?!

Со стороны я выглядел, наверное, смешно и нелепо. Постучав в дверь кулаками и ногами минут пять, я устал. Отойдя на несколько шагов от двери, я осмотрелся. Во все стороны, до горизонта, тянулось безжизненное каменистое плато. усыпанное базальтовыми глыбами самых различных размеров. Нещадно палило совершенно не сибирское солнце. Стены, отгораживающей меня от коридора, только что мной покинутого, не оказалось. Дверь была врезана в приземистую четырехугольную каменную башенку с плоской крышей, похожую на запасной выход из бомбоубежища. Ничего не понимая, я обошел ее и снова вернулся к двери. Окошечко двери по-прежнему было захлопнуто. Определить, кто смотрит в глазок, мне не удалось.

– Володя! – раздался вдруг из-за двери сильно приглушенный голос Алины. – Оглянись!

Я стремительно обернулся, но было поздно. Какой-то мужчина в превосходном светло-сером костюме выпустил в меня очередь из автомата. Стрелял он метров с пятидесяти стоя во весь рост. Пули истошно завизжали, рикошетя от металлической двери и каменной кладки. Одна обожгла правую ногу выше колена. Я упал за ближайший камень и ощупал рану. Из продырявленной штанины сочилась кровь.

«Черт! – выругался я про себя. – Это уже вовсе не похоже на шутки или сон!»

Мое второе «я» на сей раз было полностью солидарно со мной. Ему почему-то тоже не нравилось, когда меня дырявили из автомата.

Незнакомец в шикарном костюме продолжал поливать свинцом и сталью камень, за который я упал. Я прислушался к звуку рикошетящих пуль и мне стало не по себе. Я узнал этот звук и содрогнулся, на лбу и ладонях выступила – испарина. Так визжат только эксцентриковые пули. А поскольку я еще жив – мне просто неимоверно повезло. От таких пуль раненых почти не бывает. Попав в ногу, она вполне могла вылететь, например, из шеи, превратив попутно в фарш все мои внутренности.

«Из М-шестнадцатой бьет, – прикинул я. – Такие американцы во Вьетнаме применяли…»

Лай автоматической винтовки затихал только на считанные секунды, пока хозяин перезаряжал ее.

Я беспомощно осмотрелся, ища спасения, и вдруг увидел нечто, отчего сердце забилось радостнее. Из-под горки щебня торчал знакомый ствол автомата АК-74. Такой у меня был в армии. Еще не веря толком в удачу, я разгреб щебень Кроме автомата там лежал подсумок с тремя запасными магазинами.

Я снял автомат с предохранителя и, когда в очередной раз пальба затихла, выглянул из-за камня. В ту нее секунду, не обращая внимания на боль в ноге, я метнулся за другой камень, не забыв, однако, автомат и подсумок. От той глыбы, за которой я только что лежал, остались одни воспоминания. Мой противник разнес ее из ручного гранатомета.

«А у меня гранатомета нет, – мелькнула шальная мысль. И тут же на смену ей прискакала другая: – В этой „конторе“ все злодеи сильнее, а потому и побеждают».

Мужчина, все так же самоуверенно стоя в полный рост перезарядил базуку и прицелился в новое мое убежище. В последнюю долю секунды я успел переметнуться за глыбищу размером в самосвал. Уж ее-то ему не разнести с одного выстрела!

«Хоть бы нейтронной лимонки у него в кармане не оказалось!» – подумал я, снова ощупывая через набрякшую от крови ткань брюк рану. Вроде не глубокая, но крови много.

Глыба содрогнулась от удара гранаты, посыпались мелкие и крупные обломки, поднялась пыль.

«Ах ты, гад! – обозлился я и чихнул. – Ну, погоди!»

Я высунулся из-за глыбы и, почти, не целясь, пустил длинную очередь в противника. Задеть мне его не удалось, зато залечь за камни самоуверенного мужика я заставил.

«Ох в Дубина! – отчитывал я себя, затягивая носовым платком рану. – Трудно было прицелиться?! Теперь он знает, что я вооружен, и будет осторожнее».

Глыба снова содрогнулась. Часть ее рухнула, развалилась на мелкие камни. Резко запахло сгоревшим толом. Пыль, поднятая выстрелом, долго не оседала. Пользуясь ее прикрытием, я отполз подальше и затаился. Мой противник не заметил моего исчезновения и продолжал методично расстреливать мое многотонное убежище.

Я отползал все дальше и дальше в сторону. Потом осторожно и медленно от камня к камню стал пробираться вперед. Через несколько минут я уже был в тылу у незнакомца.

Вокруг противника валялось уже два или три пустых ящика из-под гранат. Он вскрывал очередной. Поблескивали стреляные винтовочные гильзы. Автоматическая винтовка М-16 стояла прислоненная к камню.

Выйдя из-за укрытия, я окликнул незнакомца:

– Эй, товарищ, бросай оружие!

Мой противник вздрогнул от неожиданности и медленно повернулся ко мне. Ему было лет семьдесят, но выглядел он моложе. Громко звякнула о камни незаряженная базука, выроненная стариком.