Текст книги "Клуб знаменитых капитанов. Книга 1"

Автор книги: Владимир Крепс

Соавторы: Климентий Минц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Наследство старого капитана
Третья клеёнчатая тетрадь

В мире есть много удивительного и таинственного. И надо сказать, что, когда Мария Петровна и её помощница Катюша без пяти семь закрывали библиотеку, капитаны на каждом заседании сталкивались с какой-нибудь загадочной историей. Но даже старейший из них, достопочтенный Робинзон Крузо, украшающий книжные полки уже более двухсот пятидесяти лет, в этот вечер был поражён не менее остальных.

Да, они столкнулись с загадкой, которую почти невозможно было разгадать. Скучное это занятие – заполнять вахтенный журнал, особенно в штормовую погоду, но на сей раз оно показалось необыкновенно увлекательным.

Впрочем, судите сами.

Стоячие бронзовые часы в футляре из красного дерева мелодично прозвенели семь раз. На книжных полках зашелестели страницы.

Раздалась привычная команда капитана корвета «Коршун»:

– Свистать всех наверх!

И мгновенно запели боцманские дудки.

Откликаясь на их зов, из переплётов своих романов начали появляться члены клуба. И, как всегда, первым запел традиционную песенку капитанов наш общий любимец Дик Сэнд. Остальные дружно её подхватили.

 
В шорохе мышином,
В скрипе половиц
Медленно и чинно
Сходим со страниц…
Встречи час желанный
Сумерками скрыт…
Все мы капитаны,
Каждый – знаменит…
 

– О, медам и месье, – заметил Тартарен, сбрасывая с округлых плеч клетчатый плед. – Я не вижу в кают-компании барона Мюнхаузена. Может, мы немножко подождём?..

– Ждать Мюнхаузена? – со скептической улыбкой возразил Робинзон Крузо, усаживаясь в кожаное кресло. – Бессмысленное занятие. Кто знает, какие утки увлекли его в новый полёт?.. А быть может, он пересекает океан в чреве кита?

– Всё это в равной степени возможно и невозможно. Давайте начинать! – решительно произнёс Немо, занимая своё место за круглым столом.

Тартарен потянулся через весь стол за председательским молотком из чёрного дерева. Доски стола заскрипели под грузным телом любимца Тараскона. Однако молоток благополучно очутился в его руках, если не обращать внимания на упавшую со стола фарфоровую пепельницу.

– Ну, начнём! – и Тартарен три раза стукнул молотком.

Его остановил недоуменный вопрос Артура Грэя.

– Позвольте, но вы даже не заметили отсутствия капитана Лемюэля Гулливера. Как же можно начинать без него?

– Ну, а если он участвует в бесконечных научных диспутах на летающем острове Лапута? – высказал предположение Немо.

– Всё-таки подождём. Это ведь не Мюнхаузен, а Гулливер. Его аккуратность всем известна. Я уверен, что он скоро явится, – сказал капитан корвета и, любезно улыбнувшись, взял молоток из рук Тартарена.

– Пардон, Василий Фёдорович, я вас не понимаю… Я уже почти открыл заседание. Отнимать молоток у председателя? – удивлённо произнёс Тартарен, всплеснув руками.

Дик Сэнд вскочил со своего места и с юношеским задором воскликнул:

– Давайте, капитаны, вручим председательский молоток тому, кто сможет ответить на какой-нибудь трудный вопрос. Вот, например: кто из вас знаком с флагом молодого африканского государства Гана?

– Молодой человек, – с оттенком превосходства усмехнулся Тартарен, – это известно каждому школьнику. Три полосы – жёлтая, зелёная и красная.

– Вы забыли… в центре флага красуется чёрная звезда, – добавил Артур Грэй.

– Я не забыл! Вы меня просто перебили! Что за манера! – запальчиво ответил тарасконец.

Дик Сэнд воткнул в глобус маленький флажок ганского государства в точке города Аккры.

– Что означает этот флаг? Почему полосы красного, жёлтого и зелёного цвета? И что означает чёрная звезда?

Наступило молчание. Робинзон сосредоточенно набивал трубку. Немо задумчиво глядел на флажок.

– Ну, жёлтый цвет – это пески, – неуверенно произнёс Робинзон.

– Возможно, зелёный цвет – это вода. А красный – солнце на закате, – высказал свои догадки Немо.

– Да, солнце бывает багряным. Но чёрная звезда – в первый раз слышу, – вздохнул Тартарен, с грустью поглядывая на председательский молоток.

– Вы все не угадали, – сказал капитан корвета «Коршун». – Впрочем, тут и нельзя гадать. Такие вещи надо знать твёрдо. Жёлтая полоса – это знак золота, зелёная – цвет бобов какао, красная – память крови, пролитой борцами за свободу Ганы. А чёрная звезда – это символ братского единства всех народов Африки.

Тартарен приподнялся с места и с грустной улыбкой вручил молоток русскому капитану.

Василий Фёдорович постучал три раза по столу и торжественно произнёс:

– Заседание Клуба знаменитых капитанов считаю открытым.

Внезапно раздался резкий стук в дверь. Все насторожились.

– Уж не вернулись ли наши библиотекарши? – опасливо прошептал Тартарен.

Робинзон пожал плечами.

– Клянусь своей дружбой с Пятницей – это не они. Зачем стучать, когда в кармане лежат ключи!

Снова постучали. На сей раз ещё громче.

– К оружию, капитаны! Возможно, это пираты из романа Стивенсона «Остров сокровищ» возвращаются в библиотеку, – воскликнул Артур Грэй.

Члены клуба обнажили шпаги и кортики, выхватили из-за поясов пистолеты. Тартарен взялся за ручку огромной сковородки.

Кто-то яростно колотил в дверь кулаками. Затем раздался приглушённый голос:

– Да откройте же, наконец! Это я, ваш старинный друг.

Пятнадцатилетний капитан бросился к двери и открыл замок. На пороге появился человек огромного роста в чёрном плаще.

– Мсье Гулливер! – облегчённо произнёс Тартарен, вытирая со лба холодный пот.

Опоздавший капитан снял шляпу, сбросил плащ, поправил крахмальный воротник и церемонно поклонился.

– Да, перед вами Лемюэль Гулливер из романа Джонатана Свифта собственной персоной, невзирая на все превратности судьбы.

– Где вы скитались, сударь? – с нетерпением произнёс Робинзон.

Гулливер уселся в удобное кресло, подвинул к камину озябшие ноги.

– Достопочтенные капитаны! Не будем терять драгоценного времени. Я прошу всех отнестись к моим словам с особым вниманием и серьёзностью. То, что вы сейчас услышите, столь же необыкновенно, сколь и загадочно. Эта история поставила меня в тупик так же, как одно происшествие, случившееся в Дублине в тысяча семьсот двадцать шестом году, то есть в год моего появления на книжных полках. Как сейчас помню, в ту ночь в Дублине выпал мокрый снег. Вдруг на черепичной крыше ратуши…

– …показалась зловещая тень человека, – перебил его Тартарен.

– …с кинжалом в руке, – весело добавил Дик. – Это мы уже слышали сто раз. А что с вами случилось сегодня?

Гулливер нисколько не обиделся.

– Дело не во мне. Сегодняшний случай, правда, несколько напоминает историю шкатулки с рубинами магараджи. Я напоминаю вкратце. Это случилось в Бомбее в тысяча восемьсот двадцать шестом году. В этот день как раз окончился сезон дождей…

Но нам не удалось в двухсотый раз услышать историю 0 похищении рубинов магараджи. Резкий стук председательского молотка оборвал плавную речь рассказчика.

– Я лишаю вас слова, – произнёс командир «Коршуна». – Нас интересуют новые истории, новые приключения, новые загадки.

Гулливер встал и сухо ответил:

– Лишать меня слова? В тот момент, когда я хотел приоткрыть перед вами завесу… я бы сказал необыкновенной тайны, тайны драгоценного клада!

– Клада?.. Где же он находится?.. И что там закопано? Когда? У кого ключи от сундука? – как из пулемёта застрочил Тартарен.

– Увы! На все эти вопросы ответа пока нет.

– Не томите нас, Гулливер! Рассказывайте всё, что вам известно! – поторопил его глубоко заинтригованный Робинзон.

Герой романа Свифта снял с левой руки манжету, на которой красовались какие-то карандашные записи.

– Извольте. Я находился недалеко от Москвы, в одном научно-исследовательском институте. Сотрудник этого института, некто Синельников, перечитывал историю моих скитаний. Моего читателя навещает гость – достоуважаемый участник научной экспедиции на немагнитной шхуне «Заря». И вдруг я слышу – посетитель передаёт поручение с борта «Зари» от магнитолога Саши Ермакова. Пользуясь оказией, Саша просит своего школьного товарища Алексея Синельникова помочь ему в весьма затруднительном положении.

– Да что же случилось на «Заре»? – не выдержав, перебил Дик Сэнд.

– Это случилось не на заре, а ночью. И не в океане, а в Москве. Скончался капитан дальнего плавания Иван Петрович Ермаков, оставив весьма примечательное завещание относительно судьбы своих сокровищ.

– Сокровищ? Каких сокровищ? Вы долго будете играть на моих нервах, Гулливер?.. Весь Тараскон знает, как я страшен в гневе, – мрачно сдвинув густые брови, заявил Тартарен.

– Спокойствие, любезные друзья. Я успел сделать на манжете некоторые заметки, пока гость с «Зари» рассказывал про это завещание. Вот слушайте: «Я, капитан дальнего плавания Иван Петрович Ермаков, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю свои сокровища, собранные на протяжении всей моей жизни…» А дальше я, к сожалению, не расслышал, кому именно адресовано завещание.

– Неужели вы больше ничего не записали? – с огорчением переспросил Немо.

– Я успел записать самое главное – местонахождение клада. Вот… «Этот дар хранится в моём родном городе по адресу: Пушкинская улица, двадцать, во дворе дома моей сестры Аглаи Петровны Ермаковой. Искать его надо в каменном сарае у старого дуба». Итак, племянник старого моряка Саша Ермаков уже больше года в плавании, исполнить волю дяди до сих пор не смог и попросил заняться этим Алексея Синельникова.

Робинзон со вздохом начал разжигать трубку.

– Где же тут тайна? Клянусь глобусам, мне всё ясно, как морская карта!

– Есть множество неясных и даже ошибочных карт, – заметил командир «Коршуна».

– Какие же сокровища хранятся на Пушкинской, двадцать? Золото в слитках? Старинные монеты? Коллекция древностей? Дорогое оружие? – задавал сам себе вопросы Тартарен, но не находил на них ответа.

В глазах Немо промелькнула какая-то искорка.

– И кому завещан клад? Родным или друзьям? Членам его экипажа? Престарелым морякам?

– Это всё не имеет значения. Ведь, конечно, Алексей Синельников поспешил выполнить просьбу своего друга Ермакова-младшего и отправился на поиски сокровищ. А кому передать – он-то хорошо знает, – с большой уверенностью заявил Дик Сэнд. – Разрешите манжету, капитан Гулливер. Я на всякий случай занесу ваши записи в вахтенный журнал.

Тот передал юноше смятую манжету.

– Вы ошибаетесь, Дик. Мой читатель из научно-исследовательского института Алексей Синельников никуда не поспешил. Он вздохнул и сказал: «Поздно. Я уже не успею». Но почему он сказал «поздно»? И так просил передать Саше Ермакову на «Зарю».

Робинзон пришёл в большое волнение.

– Я понимаю, почему он так сказал. Видимо, в самом деле поздно. Всё ясно – сокровища похищены, и сарай на Пушкинской, двадцать пустой. Дайте спичку, Тартарен.

Толстяк с величайшей готовностью чиркнул спичкой о подошву и любезно поднёс огонь к трубке Робинзона.

Артур Грэй тотчас вступил в спор.

– Вам всё ясно. А мне всё неясно. Сплошной туман. С редкими просветами. Видно только одно – без нас дело не обойдётся. Для Алексея Синельникова – поздно и невозможно. Но мы, знаменитые капитаны, не раз обгоняли ветры и ураганы, пространство и время. Мы можем успеть, что бы там ни случилось!

Робинзон спокойно уселся в кресло возле камина, явно не собираясь никуда спешить.

– Клянусь попутным ветром, мы можем успеть. Но к чему? Зачем нам эти неведомые богатства, когда страницы наших романов переполнены драгоценными грузами погибших кораблей, сундуками с дублонами, бочонками с пиастрами. А жемчуг и золото подводных глубин всегда в распоряжении нашего друга капитана Немо.

– Вы правы, Робинзон. Знаменитым капитанам не нужны ни деньги, ни драгоценности. Но наш долг – немедленно отправиться на поиски и передать сокровища Ивана Ермакова их законным владельцам, – решительно заявил Немо.

– А вы их знаете? Вам известны их имена? – скептически усмехнулся прославленный отшельник. – Я уже не говорю о том, что сокровища, вероятно, похищены.

– Вы в этом уверены? – строго переспросил Немо. – Надо прежде всего отыскать клад, а наследники всегда найдутся.

В этот момент раздался лёгкий свист и чей-то незнакомый голос прозвучал в кают-компании.

«Возможно, что наследники найдутся, если они существуют. А может быть… их и нет на свете?»

Капитаны растерянно переглянулись. Ведь никто из них этого не сказал, но все слышали это неожиданное заявление.

– Клянусь безмолвием Арктики, – тихо произнёс Робинзон, – я слышал человеческий голос. Кто это говорил?

– Неужели… привидение? – прошептал Тартарен.

В ответ послышался хохот.

– Кто бы вы ни были, сударь, – решительно воскликнул Артур Грэй, – подойдите!

«Я здесь… среди вас…» – в ответ прозвучал тот же неведомый голос.

– Где вы? – нервно крикнул Тартарен, вытащив пистолет.

– Достопочтенное привидение, – любезно обратился Гулливер, озираясь по сторонам. – Если вы не хотите предстать пред нами в виде призрака или тени, то хотя бы назовите себя.

– Я всегда ценил вежливость, Гулливер. Разрешите отрекомендоваться, – ответил незнакомый голос. – Я физик Гриффин!

– Физик Гриффин? – удивился Дик Сэнд. – Мы будем рады, если герой романа «Человек-Невидимка» примет участие в нашей встрече.

– С удовольствием, – ответил Гриффин. – Когда я буду свободен от своих дел, навязанных мне моим автором Гербертом Уэллсом.

Капитаны услыхали лёгкий свист. В кают-компании наступила тишина. Её взорвал своим криком Тартарен:

– Ложь! Я не верю ни одному слову! Где доказательства, что это физик Гриффин? А может быть, это самое обыкновенное привидение или призрак… тень… мираж?

– Мираж в библиотеке? – весело произнёс Артур Грэй. – Не смешите детей, любимец Тараскона. Мираж – это оптическое явление в атмосфере. Для этого нужна пустыня или океанский простор. Во всяком случае далёкая линия горизонта, на которой появляются мнимые изображения.

– Ах, медам и месье! – прошептал Тартарен. – Я вспоминаю чарующие миражи в Сахаре… Зелёные кроны пальм… зеркальная гладь воды… цветущие оазисы… купола мечетей и дворцов. Но караван бредёт по пескам, а видения не исчезают и не приближаются. Ужасно! Ужасно!..

– Совершенно верно, – подтвердил Немо. – При так называемом верхнем мираже могут стать видимыми предметы, скрытые на много миль за линией горизонта. А вообще говоря, мираж не более чем отражение световых лучей на границах слоёв воздуха различной плотности.

– Мерси, мерси! – поблагодарил любимец Тараскона с иронической улыбкой. – Ваше сообщение весьма облегчит мои путешествия по Сахаре. Весьма… Но куда всё-таки исчез мсье Гриффин?

– Об этом лучше спросить Герберта Уэллса, – заметил Дик Сэнд и, взглянув на лицо Артура Грэя, добавил: – Вы чем-то озабочены, капитан Грэй?

– Да, меня не особенно волнует вопрос, куда исчез физик Гриффин. На то он и человек-невидимка! Странно другое… Зачем он появился, если это можно назвать появлением?

– Что вас смущает, дорогой Грэй? – поинтересовался капитан корвета «Коршун».

– Только одно обстоятельство, – ответил Артур Грэй. – Человек-невидимка подал свой голос как раз в тот момент, когда мы говорили о сокровищах покойного капитана…

– Я думаю… это случайное совпадение, – заметил Дик Сэнд.

– Клянусь морскими туманами, меня больше волнует сообщение нашего друга Гулливера, – сказал Робинзон Крузо. – Пора действовать!..

А тем временем Тартарен быстро собирал походный багаж.

– Медам и месье, скорее в путь! Ни минуты не медля! За мной!

– А куда? – озадаченно спросил Дик Сэнд, показывая толстяку запись в вахтенном журнале.

– То есть как – куда? – удивился Тартарен, заглядывая в журнал. – Тут же ясно сказано: «Пушкинская, двадцать, каменный сарай во дворе у старого дуба».

Командир «Коршуна» призвал спорщиков к порядку.

– А в каком городе эта Пушкинская улица? Здесь сказано – в родном городе капитана Ермакова. А где он родился?

Воцарилось молчание. Этот вопрос всех поставил в тупик. Гулливер, потирая лоб рукой, тщетно пытался вспомнить подробности разговора, невольным слушателем которого он оказался.

– Гм-м… Действительно, где он родился? Человек с «Зари» называл какой-то город, если не ошибаюсь, на букву «б». Но я был слишком потрясён словом «поздно» и как-то не удержал в памяти название города.

– Умоляю вас, припомните, Гулливер. Может быть, это Брянск, Борисов, Батайск, Бугульма? – раздельно произнёс Робинзон.

– Нет, не то…

– Быть может, Брест, Балта, Бахчисарай, Бологое? – высказал свои предположения Артур Грэй.

– Нет, нет.

Дик Сэнд медленно крутил глобус, поглядывая на территорию Советского Союза. И хотя на глобусе не было названий всех городов, это помогло ему кое-что припомнить.

– А вдруг это Благовещенск? Или Бийск? Борисоглебск? Бобруйск?

– Не похоже.

И вдруг Тартарен лихо подкрутил усы и, радостно сверкнув глазами, категорически заявил:

– Я знаю! Бухара!

– Только не Бухара, – горестно вздохнул Гулливер.

– Что ж гадать? – сказал капитан корвета. – Давайте разберёмся по порядку. Капитан дальнего плавания Ермаков, очевидно, из морской семьи, где чтут традиции. Ведь его племянник тоже плавает на «Заре». Скорее всего, старик жил в одном из портов. В таком случае – это Баку, Бердянск или Батуми. И в каждом из них должна быть Пушкинская улица.

– Могу ручаться, что эти города не были названы, – уверенно ответил Гулливер.

Часы мерно пробили восемь. Маятник неумолимо продолжал своё извечное качание.

Командир «Коршуна» решительно встал и прицепил кортик.

– Ждать больше нельзя. Остаётся одно – отправиться на борт «Зари», отыскать Сашу Ермакова, найти завещание и узнать, какой город в нём назван.

– И кому предназначены сокровища, медам и месье! Это не менее важно!.. – вставил Тартарен, застёгивая ремни своего походного рюкзака.

А Робинзон даже и не подумал тронуться с места.

– Куда вы собрались? Мы же не знаем, в каком океане искать «Зарю»? Кому известны её координаты?

– Мне! – воскликнул приободрившийся Гулливер. – Как раз об этом говорили достоуважаемые собеседники в научно-исследовательском институте. Я запомнил точно и отвечаю за свои слова. «Заря» находится в порту Такоради на побережье Гвинейского залива, неподалёку от Аккры.

– На чём же мы двинемся в путь? – спросил Артур Грэй. – Может быть, на вашем «Наутилусе», капитан Немо?

Тот отрицательно покачал головой, увенчанной белоснежной чалмой.

– Кто же не читал «Восемьдесят тысяч километров под водой». Все знают мой корабль «Наутилус». И вряд ли мы сможем незаметно подойти к борту «Зари». Здесь нужен ровесник этой шхуны. И лучше всего судно под советским флагом. Я предлагаю…

Дальше запись в судовом журнале была размыта. С помощью лупы можно было разобрать конец одной строчки и начало следующей. Очевидно, это были слова «Помор» и «янки». Но «янки» тут были совершенно ни при чём. Капитаны очутились на борту «Поморянки» – советской подводной лодки. Эта лодка вела разведку рыбных косяков и изучала жизнь промысловых рыб.

Команды на лодке не было. Это был единственный рейс, когда «Поморянку» вёл Немо с помощью своих друзей по Клубу знаменитых капитанов. Кое-кому может показаться маловероятным, чтобы «Поморянка» оказалась в руках героев детских книг. Но для знаменитых капитанов не представляло никакого труда взять со страниц любого романа, повести или даже сказки корабль, припасы, оружие, морские карты, коня или ковёр-самолёт.

Однажды, помнится, им понадобилась собака по прозвищу Белый Клык из повести Джека Лондона, а в другой раз они пригласили доброго слона из рассказа Куприна. Правда, в клубе прихворнул Тартарен, а не маленькая девочка. Сколько раз милейший мистер Пиквик из романа Диккенса посылал за ними почтовый дилижанс! И сколько ночей они провели в океане на мокрых шканцах «Фрегата «Паллады», столь талантливо описанного Гончаровым!

Теперь, когда самые закоренелые скептики не могут более сомневаться в правдивости этих слов, остаётся добавить, что в тот достопамятный вечер подводная лодка «Поморянка» шла курсом строго на норд, пересекая воды Гвинейского залива. Справа по борту находился великий чёрный континент – Африка. Но в подводном положении это можно определить, только сверяясь с картами.

Сильные прожекторы освещали путь далеко вперёд. В их ярком свете метались потревоженные обитатели морских глубин.

Сквозь смотровые стёкла были видны причудливые колонии кораллов, похожие на подземные сказочные леса.

Капитаны как зачарованные глядели то на лиловые, то на зелёные или красные, а порой синие созвездия коралловых цветов.

Конечно, это были вовсе не цветы, а полипы. Эти коралловые существа по форме напоминают цветы с шестью или восемью лепестками, но это не благоухающие лепестки, а щупальца, с помощью которых полипы добывают себе пищу. У кораллов меню такое же, как у китов. Те и другие питаются планктоном – микроскопическими инфузориями, рачками, бактериями и тому подобными мельчайшими живыми организмами.

Но вот общее внимание привлекла огромная пятнистая мурена, похожая на гигантского угря, длиной около трёх метров, с открытой хищной пастью, наполненной бесчисленным количеством зубов. Вспугнутая появлением подводной лодки, мурена прекратила погоню за многоцветным морским петухом и скрылась в тёмной расселине коралловой постройки.

Такого же размера барракуда, удивительно напоминающая щуку, и не подумала спасаться бегством. Она кинулась в атаку, пытаясь с ходу разбить смотровое стекло.

– Бр-р… не хотел бы я встретиться с этой крошкой лицом к лицу, – сказал Тартарен, отшатнувшись от окна. – Взгляните на эти ужасные зубы. Даже мурена мне кажется несколько симпатичнее.

– Едва ли это так, – поправил его капитан Немо. – Барракуда не знает страха и дьявольски энергична. Однако мурена гораздо опаснее. Известно множество случаев, когда мурена стаскивала людей со шлюпок и нападала на водолазов. Пасть этого хищника никогда не закрывается. Слишком уж много у неё зубов. И, кроме того, укус мурены ядовит. Она ищет добычу не только в тропических водах, но встречается в Средиземном море и даже у южных берегов Англии.

– Выходит, мурены опаснее акул? – с некоторым сомнением заметил Дик Сэнд.

– Те и другие хороши, – вмешался Робинзон. – Не позавидую тому, кто повстречается с белой акулой, метров двенадцати длиной, так называемой акулой-людоедом. Представьте себе, у неё несколько сот зубов, по четыре сантиметра каждый.

– Не знаю, как было с вами, – самонадеянно заявил Тартарен. – Меня акула не пробовала. Но я её ел! Суп из акульих плавников! Пальчики оближешь. А мясо? Если не знать, что это кусок акулы, можно подумать – какая прекрасная осетрина! Но скажу честно – акульей икрой никогда не лакомился.

Капитан корвета усмехнулся и не без иронии пояснил:.

– И никто не лакомился, дорогой Тартарен. Акула икры не мечет. У неё родятся живые акулята.

Гулливер не принимал участия в этом разговоре. Его внимание было целиком приковано к картам и приборам. Наконец, оторвавшись от экрана радиолокатора, он торжественно произнёс:

– Достопочтенный капитан Немо, мы находимся на траверзе порта Такоради. Цель нашего путешествия близка.

– Прожекторы гасить! Готовиться к всплытию! Продуть цистерны! – скомандовал капитан «Наутилуса», нашумевшего на страницах романа «Восемьдесят тысяч километров под водой», но, к сожалению, несколько устаревшего за последнее время. Не секрет, что подводная лодка «Поморянка» обладала многими примечательными достоинствами, которые не предвидела фантазия Жюля Верна.

На «Поморянке» была аппаратура, дающая возможность вести наблюдение как под водой, так и на её поверхности, чувствительные гидрофоны, улавливающие самые слабые звуки, и многое другое из чудес современной техники. Не было только минных аппаратов и тарана, которым «Наутилус» топил вражеские корабли, и вообще никакого оружия. Ведь «Поморянка» – была подводной лодкой, оборудованной в чисто научных целях.

Помощь рыболовным судам и изучение жизни моря – вот её задачи.

Но в этот достопамятный день с борта «Поморянки» не велись наблюдения за косяками промысловых рыб и не изучалась работа новых тралов. Нет! Целью этого удивительного рейса были поиски сокровищ капитана Ермакова. Лодка всплыла на поверхность в нескольких кабельтовых от портового волнолома. Открылся люк, и капитаны вышли на палубу, мгновенно просохшую под жаркими лучами тропического солнца. Они в бинокли и в подзорные трубы осмотрели все суда, стоявшие у причалов, но, увы, среди них не было ни одного парусника, напоминающего шхуну «Заря».

Капитан корвета долго разглядывал пузатый лайнер под голландским флагом, затем перевёл трубу на советский танкер «Некрасов». За кораблями открывалась панорама большого современного порта, сильно выросшего после освобождения Ганы от британского владычества.

Совещание на палубе «Поморянки» длилось недолго. Капитаны решили разделиться: Немо, Артур Грэй, Гулливер и Робинзон остались на лодке, а капитан корвета с Диком Сэндом отправились в шлюпке на берег, чтобы разузнать, куда ушла «Заря». В последний момент к ним присоединился Тартарен, объявив себя крупнейшим знатоком африканских дел.

Шлюпка с тремя знаменитыми капитанами пришвартовалась возле рыбачьей пристани. Они вышли на берег и смешались с пёстрой разноплемённой толпой моряков и туристов, путешественников и бродячих торговцев. Никто не обращал внимания на их костюмы. Малиновая феска Тартарена, мундир капитана корвета и камзол Дика Сэнда выглядели весьма скромно среди пёстрых индийских сари, цветных кенте – праздничной одежды ганцев, сенегальских тюрбанов и клетчатых мужских юбок гостей из далёкой Шотландии.

Оглушённые шумом портового города, особенно после безмолвия морских глубин, капитаны шли мимо бесконечных рядов уличных торговок. Те кричали на разные голоса, предлагая свой нехитрый товар: кокосовые орехи, варёные плоды маниока, связки бананов, крупные апельсины.

Здесь же можно было купить спички, табак, рыболовные крючки, коралловые бусы, дешёвые ткани, цветные платки и серьги, брошки, кольца, браслеты, сделанные искусными руками ганских мастеров.

Среди покупателей лавировали женщины с поклажей на голове. Руки у них были свободны. Даже школьницы несли свои тетради и чернильницы на головах. Вокруг продавщиц всякой снеди резвились маленькие ребята. Недаром уличных торговок в Гане называют «мэмми», что означает мама.

Капитаны спрашивали многих встречных – не знают ли они, куда ушла шхуна «Заря»? И была ли она вообще в Такоради? Но ни регулировщик на перекрёстке, ни шофёр такси, ни швейцар у подъезда большого отеля, ни парикмахер, куривший у дверей своего заведения, ничего не знали. Только мальчишка-газетчик на лету ответил, что видел советский парусник в порту ещё сегодня утром. Больше от него ничего нельзя было добиться, как он ни морщил свой чёрный лоб, покрытый испариной.

В этот момент задержавшийся у лотка с жареной рыбой Тартарен услышал французскую речь. Два рослых моряка в беретах с помпонами выбирали коралловые ожерелья, со смехом примеряя их на своих загорелых шеях.

Словоохотливые моряки из Марселя тут же рассказали нашему тарасконцу, что «Заря» стояла рядом с их пароходом «Орлеанская дева» и часа два назад снялась с якоря курсом на Аккру.

Дальше события развивались с волшебной быстротой.

Тартарен юркнул в какую-то лавчонку и выскочил оттуда в огромном сомбреро, прихватив под мышку ещё две такие же соломенные шляпы для своих друзей. И уже втроём капитаны примкнули к группе туристов из Южной Америки. Многие из них носили сомбреро. Это прекрасная защита от палящих лучей солнца. Спросите любого мексиканского пеона.

Голубой туристический автобус быстро мчался по асфальтовому шоссе в столицу Ганы Аккру.

Капитаны уселись в задние кресла, стараясь держаться подальше от своих весёлых спутников. Они смотрели на тропические заросли, на тенистые ущелья и на морской берег с рыбачьими лодками, куда временами выходила дорога.

– До Аккры всего сто пятьдесят миль. Я уверен, что мы там застанем «Зарю» и раскроем тайну клада капитана Ермакова, – тихо сказал Дик Сэнд.

– О мой мальчик! – грустно возразил Тартарен. – Не увлекайтесь. Мы можем не застать «Зари» – это раз. Племянник старого моряка Саша Ермаков может не оказаться на борту – это два. Завещание может быть утеряно – это три. И множество других сюрпризов судьбы – это четыре, пять, шесть и так далее до бесконечности…

Их разговор прервал звучный голос гида. Это был молодой высокий африканец в белоснежном костюме с микрофоном в руке.

– Наше молодое государство подняло флаг независимости лишь в тысячу девятьсот пятьдесят седьмом году. Английская колония Золотой Берег стала Республикой Гана. История Ганы известна со времён средневековья. Её описывали многие арабские путешественники ещё в десятом веке. Но Гану завоевали берберы-магометане, вторгшиеся в страну с севера. Древняя столица государства Кубми-Сале была разрушена и занесена песками…

Автобус плавно затормозил возле ветхих стен старинной крепости. Гид пригласил туристов осмотреть крепость Эльмину, построенную португальцами в конце пятнадцатого века, за десять лет до открытия Америки. Это был первый из двадцати семи укреплённых замков, воздвигнутых колонизаторами на земле Ганы.

Захватив фотоаппараты, гости из Южной Америки шумной толпой двинулись по подъёмному мосту через глубокий ров, на ходу снимая на плёнку башни и бастионы.

Капитанам пришлось следовать за ними – ведь автобус всё равно стоял на месте в ожидании путешественников.

Члены клуба вместе со всеми прошли через покрытый потрескавшимися плитами двор, затем гид зажёг яркий электрический фонарь, и туристы спустились вниз в каменные «магазины», где когда-то хранился особо ценный товар – чёрные рабы для отправки на американские плантации. Торговлю людьми вели португальцы, голландцы, шведы, датчане, немцы, затем постепенно их всех вытеснили английские работорговцы.

При свете фонаря были видны покрытые вековой сыростью стены и столбы с обрывками ржавых цепей. Из казематов туристы вышли через узкий проход прямо на морской берег. Этим путём гнали рабов для погрузки в трюмы кораблей. Здесь пленные африканцы могли в последний раз вдохнуть воздух своей родины.

Пока путешественники занимали свои места в автобусе, гид рассказал, почему эта страна называлась Золотым Берегом. Отсюда вывозилось много золота, и сегодня ещё добыча золота составляет восемьдесят процентов горной промышленности страны. Но вскоре на смену жёлтому золоту пришло «чёрное золото» – рабы. Торговля рабами была прибыльнее, чем добыча золотого песка. А в наши дни Республика Гана – королева какао. Так что любители шоколада, конфет и какао с молоком или без молока должны быть благодарны трудолюбивым ганцам.

Блистательная мысль Тартарена – присоединиться к туристской группе – на поверку оказалась далеко не столь блистательной. Она стала угрожать провалом всего плана. Хотя Аккра постепенно приближалась, но всё ещё казалась недосягаемой. Автобус делал одну остановку за другой.