Текст книги "«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо"

Автор книги: Владимир Пещерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ «КРАСНОЙ КАПЕЛЛЫ»

В конце войны Александр Абрамсон почувствовал повышенный интерес к своей личности. Вокруг него засуетились незнакомые люди, намекавшие на возможность хорошо подзаработать, если он откроет им свои секреты. Какие? Ну, это мсье Абрамсону лучше знать, покупатели дадут за них хорошую цену. Александр недоуменно пожимал плечами, уходил от разговора. За ним по пятам следовали секретные агенты, прикрывавшие лица широкополыми шляпами и делавшие вид, что читают газеты, поверх которых продолжали настороженно ловить каждое его движение. Постепенно Абрамсон начал догадываться, почему он пользуется таким вниманием сыщиков, и обдумывать, как положить конец изнуряющему преследованию. Но едва страсти вокруг него начали утихать, как новые неожиданные события поставили его едва ли не в эпицентр разразившегося мирового скандала, поначалу, казалось, не имевшего к нему никакого отношения.

В связи с этим следует напомнить, что шифровальщик резидентуры Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии в Оттаве в сентябре 1945 года, прихватив с собой шифры и секретные документы, изменил Родине и бежал к американцам. Его рассказ сотрудникам ЦРУ о том, что советская разведка занимается добычей американских атомных секретов, произвел эффект разорвавшейся бомбы.

В средствах массовой информации замелькали имена некоторых ученых, высокопоставленных чиновников, иностранных представителей, а также некоей Гарпины Рабинович, еврейки из Женевы, бывшей сотрудницы Международного бюро труда (МОТ) при Лиге Наций, гражданки Канады, куда она въехала во время войны. Рабинович была связной агентурной сети, возглавляемой в Канаде полковником Заботиным. Попутно всплыло имя ее кузена – Александра Абрамсона, с довоенного периода проживавшего в Швейцарии. Она состояла с ним в родственной переписке. Следователи, придав этому обстоятельству особое значение, утверждали, что корреспонденция двоюродных брата и сестры носила конспиративный характер и велась в рамках «советской разведки, охватившей весь мир».

Абрамсон неожиданно для себя превратился в одну из значительных фигур на шахматной доске международного шпионажа. Контрразведки ряда стран, изучая трофейные документы гестапо и пользуясь консультациями эсэсовцев, находящихся в заключении или оставшихся на свободе, стали рассматривать его как главного лазутчика русских служб, действовавших в Европе. В своих отчетах западные контрразведчики писали, что Абрамсон является «шефом» частично уцелевшей «Красной капеллы».

Западные секретные ведомства преднамеренно запутывали суть дела, стараясь извратить факты. А. Абрамсон с 1940 года состоял в группе разведчицы Рашель Дюбендорфер, знаменитой Сиси, одной из ближайших сотрудниц резидента Разведупра Генштаба Красной Армии в Швейцарии. Она не имела отношения к «Красной капелле» в том смысле, как это пытались представить средства массовой информации на Западе.

Кем же в действительности являлся Александр Абрамсон?

Александр Абрамсон, выходец из Прибалтики, еврей, с 1920-го по 1940 год служил в Международном бюро труда в Женеве. После того как Литва в 1940 году вошла в состав СССР, его, как представителя страны, сошедшей с исторической арены, пытались уволить в отставку. Но Абрамсон, проявив упрямство, уклонился от навязываемой ему руководством МОТ отставки и сохранил свою должность референта библиотеки этой солидной организации.

В августе 1940 года он направил заявление в представительство СССР в Берлине с настойчивой просьбой принять его в советское гражданство, а в октябре того же года, не имея ответа, посетил консульство Советского Союза в Виши с целью выяснения возможности зарегистрироваться как гражданин Союза Советских Социалистических Республик. Абрамсону было невдомек, что все это время в недрах секретных ведомств шла интенсивная переписка, вызванная его обращением. Резидент легальной резидентуры в Берлине Захар, которому лишь в сентябре показали заявление бывшего подданного Литвы, попросил оставить его у себя. Он немедленно направил оперативное письмо начальнику разведки Виктору (П.М. Фитину) с предложением завербовать Абрамсона, занимавшего немаловажную должность в МОТ. Плацдарм в Швейцарии сам по себе представлял ценность для советской разведки. Захар просил разрешить ему провести вербовку или поручить это кому-либо из разведчиков.

Фитин внимательно прочитал сообщение и согласился с тем, что объект для вербовки выбран удачно как с точки зрения его информационных возможностей, так и местонахождения. Но прежде, чем принять окончательное решение, он счел необходимым проконсультироваться с руководством военной разведки. Последнее ответило, что Абрамсон известен Разведуправлению Генштаба и оно установило с ним деловые отношения.

Не без сожаления Фитин отправил указание Захару, чтобы он прекратил разработку Абрамсона, в котором особо заинтересованы «военные соседи».

Сиси, приглядываясь к сослуживцам в Международном бюро труда, обратила внимание на молодого человека, неизменно любезного, хорошо разбиравшегося в сложных международных вопросах, с явной симпатией относившегося к СССР. Узнав о том, что Абрамсон добивается приема в советское гражданство, Сиси решила откровенно поговорить с ним.

– Быть гражданином Советского Союза, Александр, – это большая честь. Ее следует заслужить.

– Я уже подал ходатайство в советское посольство.

– Ты правильно поступил. Но если тебя спросят, что ты конкретно сделал для Отечества, тебе нечего будет сказать.

– Но что я могу и что должен предпринять, чтобы заслужить это право?!

Рашель объяснила, что для этого ему следует помогать Советской России укреплять ее оборонную мощь и проникать в секретные планы фашистов, готовящих агрессию против Советского Союза. Абрамсон не долго раздумывал и ответил согласием. Так в группе Сиси, подчинявшейся резиденту Доре в Женеве, появился агент под псевдонимом Мариус. По поручению Сиси он выполнял различные задания. Как сотрудник пресс-отдела МОТ, он был хорошо подготовлен, чтобы беседовать об острых событиях с журналистами, дипломатами и другими представителями, наводнявшими Швейцарию. Полученную информацию он передавал Дюбендорфер, которая вместе с Радо отбирала наиболее важные и ценные данные для Москвы. В ряде случаев Мариус собирал сведения о лицах, интересовавших разведку, и даже помогал Сиси в заведении необходимых знакомств.

Мариусу как курьеру приходилось разъезжать по Швейцарии, а порой и выезжать за ее пределы. Абрамсону было доверено поддержание связи в Париже с членами антифашистского Сопротивления. Он не раз посещал оккупированную немцами столицу Франции и встречался с нужными людьми под носом у контрразведчиков и полиции. Агент толково справлялся с обязанностями, и Сиси была довольна своим помощником.

Несгораемый шкаф Мариуса в МОТ был хранителем не только его служебных бумаг. Учитывая, что здание МОТ пользовалось дипломатической неприкосновенностью, сейф превратили в тайник, в котором Дюбендорфер держала некоторые оперативные материалы, а также детали радиопередатчика. Они благополучно сохранились в сейфе, несмотря на все перипетии военных лет.

В некоторых случаях Мариус даже оказывался в роли личного кассира Сиси. Разведчица порой оказывалась без единого франка, когда надо было выдать вознаграждение Люци или произвести небольшие личные покупки. Из своих сбережений Абрамсон выдавал ей суммы, временно решавшие денежные проблемы. Денежные переводы Центра на оперативные нужды резидентуры в Швейцарии шли кружным путем и нередко задерживались в пути: из Москвы в Латинскую Америку, затем в Париж и только после этого нелегальным путем поступали в Швейцарию. Сиси возвращала долги, как правило, с опозданием, и Мариусу приходилось нелегко. Это противоречило правилам нелегальной разведки, но, чтобы выжить и бороться с врагом, приходилось выкручиваться и «нетрадиционными» способами.

После разгрома резидентуры Доры Сиси с несколькими разведчиками оказалась в тюрьме, а затем была осуждена за шпионаж. Выйдя из заключения, Рашель Дюбендорфер встретилась с Мариусом. Поинтересовавшись у него положением дел, она рассказала о пребывании в тюрьме и, в частности, о линии избранной ею защиты.

– У следователей не было улик о моей деятельности против Швейцарии. Поэтому я старалась внушить, что, напротив, способствовала укреплению безопасности страны, а также приносила пользу Великобритании в борьбе против фашизма. Известно то влияние, которым пользовались англичане в Швейцарии. Любой ценой мне надо было скрыть принадлежность к советской разведке.

– Ты уверена, Рашель, что поступила правильно и что другого выхода не было?

– Да, абсолютно!

Мариус тем не менее усомнился в подобном решении, поскольку оно означало признание в шпионаже, а уж в чью пользу – судьи решат сами, без подсказок. По мнению Абрамсона, Сиси поспешила со своим заявлением.

– Но у меня не было выбора, – настаивала Рашель. – Кроме того, я уверена, что наши товарищи меня поймут. Я отрицала всякую связь с советской разведкой, и это, на мой взгляд, главное.

Мариус озадаченно глядел на Рашель.

– Какие у тебя планы? – наконец спросил он. – Что будем делать?

– Война скоро кончится. Мой компаньон Пауль Бетхер после отбытия тюремного заключения, как немец, был интернирован швейцарцами в лагерь для иностранцев, и его использовали на торфоразработках. Он освободится, как только закончится война. Мне скоро понадобятся деньги, чтобы с Паулем добраться до Парижа и встретиться с советским представителем. Могу я рассчитывать, Александр, на твою поддержку?

– Конечно, Рашель, как всегда.

Получилось так, что Мариус оплатил Сиси и Паулю дорогу на Голгофу, но в тот момент этого никто не подозревал. Мариус, как полагал, лишь оказал Рашель небольшую услугу.

Пока следователь на Лубянке допрашивал Дюбендорфер, работник военной разведки съездил в Женеву, по паролю связался с Мариусом и попросил, чтобы он передал ему содержимое тайника, оборудованного в МОТ. Не без колебания Мариус вручил документы и радиодетали человеку, который вызывал у него антипатию.

– Вы правильно поступили, – заверил курьер Москвы. – Что касается Рашель Дюбендорфер и Пауля Бетхера, то это были плохие люди, они-то и выдали организацию.

Мариус попытался возразить, что Рашель – честный и надежный товарищ, проверенный на подпольной работе, что на нее можно положиться, и она не подведет. Но гость уже не слушал его и поторопился уйти.

Мариус (Александр Абрамсон) также испытал на себе тяжелые последствия провалов в Швейцарии. В 1945—1946 годах спецслужбы Швейцарии и особенно Франции сделали его жизнь невыносимой. Без всякого основания и тени юмора его повсюду называли шефом «Красной капеллы». Под давлением спецслужб ему было отказано в дальнейшем проживании в Женеве и предложено покинуть страну, но и во Франции он оказался нежелательным лицом. С большим трудом ему удалось выхлопотать, как литовскому эмигранту, разрешение на годичное пребывание в Париже. Абрамсон устроился в профсоюзное объединение «Форс увриер». Время было выиграно, и наступила передышка. Он все еще надеялся получить советский паспорт, ради которого столько выстрадал.

Документ был выслан в консульство СССР в Париже. Руководство ГРУ попросило внешнюю разведку через ее сотрудника, занимавшего официальную должность в консульстве, возвратить Мариусу долг в размере 6000 швейцарских франков, который образовался из сумм, взятых у него Рашель Дюбендорфер. Денежные долги погасили, а о паспорте в суматохе позабыли.

Александр уже не имел сил постоянно напоминать о себе, ему перевалило за пятьдесят, и на мир он смотрел иными глазами, без розовых очков.

АРИЕЦ – АГЕНТ АЛЬТЕ

Ценный агент военной разведки Ариец, советник МИД Германии Рудольф фон Шелиа, решил провести воскресный отдых в Швейцарии. Хотя на Восточном фронте осенью 1942 года шли ожесточенные бои, особенно под Сталинградом, и в МИД была установлена полувоенная дисциплина, Шелиа без труда получил разрешение Риббентропа отдохнуть на Женевском озере. По диппаспорту он имел право беспрепятственного проезда за рубеж и возвращения в Берлин. В это неспокойное время люди мало думали о тех, кто не имел к ним непосредственного отношения. Никто в канцелярии Риббентропа не поинтересовался у Шелиа, какие развлечения может предложить Швейцария в это неспокойное время своим редким туристам. О деньгах речь не заходила, так как рейхсмарки практически стали европейскими деньгами, хотя швейцарские банкиры по-прежнему предпочитали английские фунты и американские доллары.

Если вспомнить, что в Швейцарских Альпах действовала отлично налаженная агентурная сеть советской разведки, то сам собой напрашивается вопрос: не мог ли Ариец использовать поездки в эту страну для нелегальных встреч и передачи советским нелегальным представителям информации? Это тем более кажется правдоподобным, что в схеме связи Люци с источниками в Германии неизменно фигурировали безымянные курьеры. Почему бы Арийцу не быть одним из них? Как ни заманчиво выглядит подобная версия, она страдает некоторыми изъянами. Так, Ариец для выполнения курьерской миссии, должен был быть этому обучен и обладать, помимо специальных навыков, особыми морально-волевыми качествами. Все-таки отнюдь не каждый готов подвергать себя постоянному риску. В то же время встречающие его в Швейцарии лица должны были быть твердо уверены в том, что Ариец не привел за собой хвост, не провалит себя и других. Ни одно из этих требований не могло быть гарантировано. Остается лишь допустить, что он приезжал в Швейцарию расслабиться после нервной, напряженной работы резидентом Разведуправления Генштаба Красной Армии в Берлине.

Самое невероятное в жизни, как правило, является и наиболее достоверным! Трудно удержаться от удивления, узнав, что молодая, красивая женщина Ильза Штебе, она же Альте, руководила в Берлине по заданию Разведуправления группой разведчиковантифашистов.

Она родилась в 1911 году в Берлине в рабочей семье, отец ее был столяром. По окончании школы и училища Ильза приобрела специальность секретаря-машинистки. После настойчивых поисков заработка устроилась наконец в редакцию газеты «Берлинер тагеблат». Журналистика была ее заветной мечтой. Появились первые публикации Ильзы Штебе в различных газетах, в том числе в швейцарских. Как инокорреспондент она работала в Праге и Варшаве. Штебе была наблюдательна, имела аналитический склад ума. При таких способностях и твердой воле из нее мог бы получиться знаменитый журналист. Но ее помыслы были заняты другим.

В 1928 году она познакомилась с журналистом Рудольфом Хернштадтом, членом КПГ, а в дальнейшем сотрудником военной разведки Красной Армии. По этой причине членство в КПГ ему пришлось приостановить. Ильза Штебе разделяла политические взгляды Хернштадта, находилась под его влиянием и была непримиримой антифашисткой. Именно поэтому она охотно согласилась пойти на сотрудничество с советской разведкой, когда ей сделали соответствующее предложение. С юношеских лет она симпатизировала СССР, первому в мире социалистическому государству, и антифашистскую борьбу представляла, как оказание ему прямой поддержки.

В Варшаве Хернштадт познакомился с советником германского посольства Рудольфом фон Шелиа. Убедился, что это умный, порядочный человек, непримиримо относящийся к нацизму. Дипломат, в свою очередь, нашел в лице Хернштадта искренне разделяющего его взгляды собеседника. Хернштадт подробно доложил в Москву о Рудольфе фон Шелиа и отметил, что особых причин привлекать Шелиа к сотрудничеству нет. Интеллигентный, трезвомыслящий чиновник, не более того.

Хернштадт добавил, что фон Шелиа (впредь Ариец) родился в дворянско-помещичьей семье, получил соответствующее воспитание, изучал право в Бреслау и Гейдельберге. По окончании высшей школы поступил в МИД и последовательно продвигался по служебной лестнице. Привык жить в достатке. Не примкнул ни к правым, ни к левым. Однако в кругу близких людей высказывал критические суждения о захватнической политике Германии, министре Риббентропе, возмущение по поводу гонений на евреев в Германии и бесчеловечного обращения с побежденными поляками.

Москва порекомендовала разведчику продолжить разработку Арийца и попробовать установить с ним деловые отношения на материальной основе. В рыночных отношениях, где все продается и покупается, где за каждую услугу надо немедленно платить, разумнее всего подойти к делу именно с этой стороны. За уже оказанную помощь Арийца следовало поощрить, а его дальнейшие доходы будут зависеть от того, что он сможет предложить.

Разговор на языке купли-продажи оказался более понятным для фон Шелиа, и он без особого энтузиазма, но все же согласился.

Не случайно англичане считают, что лучший агент – работающий за деньги. Он занят рискованным делом и в соответствии со степенью опасности и качеством добытых информационных материалов получает вознаграждение. Правда, англичане всегда были прижимистыми по части вознаграждения, стараясь компенсировать это предоставлением их агентам некоторых льгот, вздумай они поселиться в Лондоне.

Хотя Шелиа был в душе противником фашистов, он, однако, в 1933 году вступил в НСДАП. И никому из близких об этом не рассказывал. Остатки совести у него сохранились: стал нацистом ради карьеры, чем тут похвастать? Тем не менее этот шаг подстраховывал от происков завистливых сотрудников и недалеких, мелких агентов гестапо. Когда на службе попытались его шантажировать тем, что он до сего времени остается вне рядов НСДАП, Шелиа молча открыл сейф и вынул билет члена фашистской партии с 1933 года, утерев нос своим противникам. Эпизод заставил задуматься, среди кого он все-таки живет, и сделать вывод, что, по-видимому, он правильно поступил, согласившись сотрудничать с Хернштадтом.

В 1939 году Хернштадт расстался с Ильзой Штебе и попрощался с Арийцем. После нападения Германии на Польшу Штебе с группой немецких граждан выехала в рейх. Хернштадт еще раньше нелегально отправился в Москву. До своего отъезда он предупредил Арийца, что в Берлине с ним установит контакт Ильза Штебе, известная ему по Варшаве.

По возвращении советник помог Штебе поступить на службу в министерство иностранных дел. Это позволяло им чаще видеться и передавать информационные материалы в служебных кабинетах или в другом, заранее оговоренном месте. В министерстве Шелиа курировал группу, в которую входило деральной и Восточной Европы», находившийся под его личным контролем. Подобные сведения очень интересовали советскую разведку. Альте отправила в Центр немало важной информации, добытой Арийцем.

Гестапо вышло на его след в середине 1942 года. Перехваченные радиограммы из Москвы берлинскому адресату были расшифрованы, и контрразведка вышла на Ильзу Штебе – Альте. Заместитель начальника гестапо, руководитель зондеркоманды «Роте капелле» оберштурмбанфюрер СС Паннцингер позднее в советском плену рассказал на допросе, что разведчица была обнаружена в результате радиоперехвата и расшифровки. В прочитанной телеграмме был упомянут источник информации из МИД Германии, однако без дополнительных сведений установить, кто он такой, было невозможно. Альте – Ильзу Штебе арестовали в августе 1942 года. На допросах она молчала, так и не выдала ни одного из шести источников, с которыми поддерживала связь. Попытки гестаповцев выбить из нее признания ни к чему не привели. Гестапо хотело тем не менее знать, кто скрывался под псевдонимом Ариец и снабжал разведчицу ценными данными. Когда атака в лоб провалилась, контрразведчики принялись искать обходные пути.

Тем временем Ариец оставался на свободе и ни о чем не подозревал. Ильза Штебе знала, что по своим делам он часто выезжал в Швейцарию. Она была уверена, что в момент ее ареста он находился еще там, и в душе умоляла его прозреть, почувствовать нависшую опасность и скрыться. Но Шелиа не был телепатом и этот призыв не услышал. В октябре 1942 года советник вернулся из Женевы и вскоре был арестован в кабинете начальника отдела кадров министерства иностранных дел.

Какие же улики раздобыло гестапо против него? По сути, никаких, и оно организовало провокации. Ранее захватив одного из радистов, гестаповцы сообщили по его рации в Москву от имени якобы Альте просьбу прислать деньги и новые инструкции для ее агента в МИД. В последнее время он вел себя пассивно. Увеличение вознаграждения активизировало бы его.

Москва отреагировала немедленно. Два агента-парашютиста были заброшены в немецкий тыл. Один сразу попал в руки контрразведки, о судьбе второго точных данных не имеется. Еще до начала допроса обыск парашютиста дал ценные результаты. У него была обнаружена копия расписки, на которой стояло имя: Рудольф фон Шелиа. Это был вещественный пароль для установления с ним прямого контакта.

После этого гестаповская костедробильная машина раскрутилась на полную мощность и выбила из Арийца все, что только было возможно. Кроме того, он был использован для очных ставок с Ильзой Штебе, создав для нее дополнительные трудности в поединке с гестаповскими следователями. На душе у Штебе было нехорошо: перед мысленным взором стояло изуродованное лицо Рудольфа. Но только ли Шелиа был виноват в случившемся, в своем моральном грехопадении? Как и к чему его подготовили партнеры, которым он верил? Научили ли они его элементарной предосторожности и конспирации?

21 декабря 1942 года Гитлер утвердил приговор имперского суда от 14 декабря 1942 года Рудольфу фон Шелиа и Ильзе Штебе: одному – виселица, другой – гильотина. Вердикт Гитлера скрепил подписью начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил фельдмаршал Кейтель.

Шелиа и Штебе были казнены еще до того, как на лобное место, в тюрьму Плетцензе, были доставлены Арвид Харнак, Харро Шульце-Бойзен, их близкие и товарищи-единомышленники.

В связи с тенденцией пересмотра итогов Второй мировой войны в ФРГ вытащили на свет дело Рудольфа фон Шелиа и попытались обрушить стрелы гнева на головы тех, кто пытается «реабилитировать немецких шпионов, работавших на Советский Союз». Очевидно, что агенты гестапо, действовавшие против СССР, конечно, были предпочтительнее. И вне всякого сомнения, в ФРГ есть журналисты, готовые петь дифирамбы агентам англо-американцев. Это же представители Запада! Откуда такой двойной стандарт в оценках немецкого антифашистского Сопротивления?

В этом нет большого секрета. Стоит только присмотреться к тем, кто клеймит «советских шпионов», как мы сразу узнаем их лица: это либо бывшие нацисты, либо те, кто до сегодняшнего дня остается верен идеалам Третьего рейха и не может простить России его разгрома. По существу, это последыши национал-социализма, которые считают момент удобным, чтобы издать свое змеиное шипение. Немало господ в ФРГ, с послевоенных лет оплакивающих руины нацистской Германии и ведущих упорную борьбу против всех противников Третьего рейха. Неудивительно, что немецкий антифашист фон Шелиа, внесший свою лепту в разгром германского фашизма, для них не более как «шпион» и «изменник». Но в Германии немало и таких немцев, которых война кое-чему научила и которые понимают, что виноват в их несчастьях Гитлер, а не немецкие бойцы-антифашисты. Не «шпионы» они в детективном смысле слова, а мужественные борцы с гитлеризмом.