Текст книги "Зимой змеи спят"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Глава 10

Вначале был длинный туннель, и он испугался, что это тот самый, который так красочно описывал в своих книжках небезызвестный доктор Моуди. Он несся по этому туннелю, не прилагая к этому усилий и не ощущая своего тела. Потом он понял, что туннель похож не столько на сооружение, которое предназначено для доставки душ покойников на тот свет, сколько на виртуальный объект, созданный компьютерной программой рисования. Всё новые и новые витки извилистой, светящейся трубы, по которой он двигался, летели навстречу с невероятной скоростью, и каждый раз, когда надвигался очередной крутой поворот, то казалось, что именно за ним и откроется тот мир, куда он направлялся, но поворот оставался позади, а впереди простирался все тот же призрачный, как лунный свет, радужно переливающийся туннель без начала и конца... Однако, когда он полностью уверился в том, что туннель бесконечен, как сама Вселенная, в глаза вдруг полыхнул ослепительный свет, словно впереди взорвалась звезда, а потом мир вокруг сделался черным-черным, и тогда человек сразу понял, что лежит навзничь на чем-то твердом и холодном и что в лицо веет еле ощутимый ветерок. Это означало, что он прибыл. Он прищурился, оглядываясь вокруг себя. Может быть, тут было светло, как днем, но после ослепительного туннеля зрение еще не успело адаптироваться к иному освещению, и пока он различал по сторонам лишь мутные, нерезкие тени зданий (это действительно – здания?) и странные, уродливые силуэты каких-то причудливых растений (если это и в самом деле растения!). Все его органы чувств работали напряженно, пытаясь как можно быстрее проанализировать окружающий мир и сделать какие-нибудь выводы о нем, но спокойно завершить эту работу ему не дали. Совсем рядом послышались чьи-то шаги. Они явно приближались к нему, и он, повинуясь неосознанному побуждению, поднялся на ноги. И тут же вспомнил свое имя. Следом пришла мысль, точнее, это была аккуратно напечатанная строчка, которую он послушно прочитал с книжной страницы, которая возникла перед его мысленным взором: "Основным признаком разума является самосознание, и, следовательно, разумным мы можем считать такой объект, который выделяет самого себя из окружающего мира"... Прошла еще не то секунда, не то вечность, прежде чем он сумел вспомнить, откуда взялась эта строчка. Из "Введения в системологию" доктора... нет-нет, не Моуди... погоди-ка... ага... Миллерова. Правильно. "Введение в прикладную системологию" написал Прохор Миллеров, и в том, оставшемся за спиной мире, он частенько зачитывался этим трудом, словно захватывающим детективом... Теперь он окончательно вспомнил всё. Вот только времени на осмысление этого воспоминания у него уже не было. Из темноты прямо в глаза ударил луч света, и командный голос крикнул, обращаясь к кому-то невидимому: – Вот он!.. Я нашел его! – И, обращаясь к нему, застывшему так неподвижно, словно он стремился слиться с тьмой, голос приказал: – Руки за голову, лечь лицом вниз!.. Судя по властной интонации, обладатель голоса был вооружен чем-то очень солидным. Гранатометом, по крайней мере... Но ничего похожего в руках своего соперника человек, прибывший в этот мир через Туннель, не увидел. Напрягая зрение, чтобы превозмочь ослепляющий луч света, он разглядел лишь тоненькую проволочку, которой небрежно помахивал обнаруживший его человек. Это было несерьезно. – Я сказал – лицом вниз! – еще более страшным голосом проревел человек с проволочкой, явно собираясь хлестнуть ею неподвижно стоявшего пришельца из Туннеля. Просто хулиганство с его стороны, подумал тот. Хулиганов же он не любил с детства. С того самого дня, когда, в возрасте десяти лет, будучи посланным родителями поздно вечером за хлебом в булочную за углом, он напоролся на знаменитого в округе хулигана по прозвищу Хатып, который вот уже третий год подряд успешно грыз основы грамоты в одном классе. Хатып был не один, а с дружками, и когда те ухватили свою добычу за руки, то вытащил перочинный, но очень острый ножичек и приблизил его к лицу мальчишки. "Деньги давай!", сказал он, дыша перегаром бражки в лицо мальчику, и тот послушно вытряс из варежки рубль одной монетой с изображением великого вождя. Потом уже, спустя всего четверть часа, он сам себе стал противен за безвольную капитуляцию, но было уже поздно, и он прекрасно осознавал это. Даже после того, как, уже летом, мальчик снова встретил Хатыпа и отлупил его всласть, невзирая на тот же самый ножик, его еще долго преследовало мерзкое ощущение отвращения к самому себе из-за минутной трусости... И сейчас, вместо того, чтобы подчиниться приказу, он уперся поудобнее и ударил в направлении агрессора левой ногой. Судя по тому, что нога нашла в конце своей траектории что-то мягкое, и судя по возгласу неразборчивого силуэта, удар получился на редкость удачным. Силуэт скрючился, как большой полураздавленный червяк, а потом медленно завалился вбок. К сожалению, хулиганов было, как водится, несколько, и уйти, не вступая в контакт с остальными, пришельцу из Туннеля не удалось. Откуда ни возьмись, из-за зарослей причудливых растений – теперь он видел, что это были какой-то гибрид кустарников и деревьев – набежали другие силуэты, в руках которых тоже были источники яркого света, и они окружили человека со всех сторон, пытаясь ослепить и оттеснить от кустов на простор. Прежде, чем вступать в драку с этим воинством, нужно было прикинуть перспективу спасения бегством, и он добросовестно сделал это. Перспектива была отнюдь не блестящей. Хулиганье перекрыло все вероятные пути отхода и явно готовилось напасть, судя по их крикам. Следовало брать инициативу в свои руки, чтобы нейтрализовать численное превосходство нападающих и остудить их наступательный пыл. Для этого требовалось давить им на психику и вообще вести себя не так, как они ожидают. Ошарашить всякими дурацкими заявлениями, чтобы подумали, что имеют дело с психом... Стараясь не делать резких движений, он расслабился и, пятясь от осторожно окружавших его людей, естественным тоном спросил: – Ребята, вы тут не видели, случайно, моего двойника? А то выпить ужас как хочется, а выпить не с кем!.. У вас такое бывает? Или вы только кровь сырую предпочитаете? Никакой реакции в пределах ожидаемого спектра со стороны полуразличимых в темноте противников. Даже не переглянулись, гады... Наступают, словно роботы... Ну, зачем же вы стараетесь своими фонариками лишить меня возможности видеть?! Руки бы вам поотбивать, чтобы навсегда пропало желание нападать на случайных встречных по ночам!.. Одновременно он оценивал соперников. Вот тот силуэт покрупнее других будет значит, начинать надо с него. А этот оглядывается куда-то вбок – значит, не все в порядке с нервишками. Достаточно припугнуть замахом – и он на три метра отскочит. Третий отличается длинными руками – значит, надо остерегаться захватов с его стороны, да и на удар ему лучше не попадаться... И одновременно он продолжал нести всякую ахинею, которая лезла в голову в стиле так называемого "потока сознания", используемого писателями-авангардистами: – Слушайте, а вы что, не узнаёте меня совсем? Мы же с вами, парни, позавчера виделись, помните? В центре Москвы... Лично я, например, сразу вас узнал... Вот тебя, который посередке, уж точно не забыл. Имя у тебя, правда, какое-то японское... не то яма, не то канава... но зато сам ты парень – просто класс!.. Продолжая молоть околесицу, он незаметно занимал намеченный ранее рубеж для контратаки – еле заметный бугорок позади себя. И когда это случилось, и он оказался чуть повыше, чем нападавшие, то испустил для отвлечения внимания внезапный тарзаний вопль и тут же нанес удар в лицо тому, кого определил в качестве неформального лидера шайки-лейки. Удар всей пятерней, растопырив пальцы – хоть один да воткнется в глаз. И он действительно воткнулся, потому что пальцы сразу стали мокрыми и липкими, а хулиган душераздирающим эхом подхватил его крик и закрыл руками лицо... Покричи, покричи, милый, много ли ты теперь навоюешь, без глаза? Развивая свой первый успех, человек прыгнул вперед. Длиннорукому хватило удара ребром подошвы по голени ноги и короткого, но очень энергичного тычка в район печени: он по-лошадиному всхрапнул и согнулся пополам, осветив своим фонарем траву на земле. Третий силуэт отпрянул, и человек рванулся в открывшуюся брешь. Хулиганов, однако, оказалось слишком много. Просто целая толпа хулиганов. Совершая спурт, человек услышал за спиной топот погони. И тут же где-то в стороне взвыла сирена, и стали лихорадочно заводиться моторы. Моторизованная банда?.. Ладно, сейчас главное – не дать себя нагнать. Иначе повалят и затопчут. И обязательно вооружиться хоть чем-нибудь. В соответствии с этой идеей, он наклонился на бегу и схватил с земли какую-то штуковину, похожую на кнут с проволочкой, – ту самую, которым пытался хлестнуть его первый нападавший. Не бог весть что, но на худой конец и это пригодится... Он услышал, что постепенно его догоняют. Двое, не больше... Быстро пригнулся, развернулся и шагнул навстречу, на ходу замахиваясь рукой с зажатым в нем подобием кнута: "Убью, гады!"... Догонявшие отпрянули в разные стороны так, будто он был разносчиком чумы. Не очень-то они здесь смелые, мимоходом подумал он с усмешкой. Опять пустился наутек. Теперь уже ему было видно, что все дело происходит в каком-то парке, разбитом посреди города. Измайловский или Сокольники, если это Москва?.. Трудно понять. Из-за разлапистых, как огромная герань, деревьев виднелись очертания многоэтажных зданий. В стороне, на высоте нескольких десятков метров, то и дело проносились светящиеся линии. Высотная эстакада для наземного транспорта, немного погодя сообразил он. Он повернул туда. Может быть, стоит прорваться из лона природы к прелестям цивилизации, а значит – к более людным местам, чтобы отделаться от столь назойливых молодчиков? Ошибка. Из зарослей растений, похожих на помесь фикусов с плющом, вывалилась наперерез целая толпа и перекрыла путь. В уши ударили отрывочные команды, искаженные мощным усилителем: "...Ять!.. ять!". Стрелять или стоять?.. Ну уж нет, никаких остановок! Только – отчаянный рывок, похожий на прорыв в регби. Сбоку зацепили за одежду – закрутиться юлой, высвобождаясь от цепкой пятерни. Кто-то попытался подсечь – сделать вид, что падаешь, потом, после переката кувырок, – и дальше, дальше... Впрочем, бежать сразу не получилось: окружили со всех сторон, и лицо мгновенно одеревенело от хлесткого удара. Хорошо, что били рукой, а, скажем, не рукояткой пистолета, а еще лучше – что удар пришелся вскользь по щеке, а не напрямую в висок... Вообще, неплохой ударчик был задуман. Даже непохоже на ночных негодяев – те обычно бить не умеют, даже по лицу, если только жертву избиения не держат за руки... Тем не менее, он послушно упал, прокрутился на триста двадцать градусов на том, на чем обычно все остальные люди неподвижно сидят, одновременно работая ногами по коленям и лодыжкам, попадающимся в поле зрения. Улучив момент, пнул кого-то в пах, вскочил, протаранил головой оказавшегося на пути придурка – и снова в спринт... На бегу человек лихорадочно рассчитывал пределы допустимой самообороны. Можно ли, скажем, включиться на всю мощь или не стоит превращать ночных любителей повеселиться в инвалидов? Что, если законы здесь настолько суровы, что потом придется отвечать за разбитые головы да переломанные конечности перед судом? Согласись, это никоим образом не входит в твои интересы... В то же время, горячего желания стать жертвой уличных преступников тоже нет. Ладно, если бы ребята хотели просто ограбить тебя. В этом случае можно было бы и подчиниться, отдать всё, что есть – кстати, карманы твои все равно почти пусты, так что подвергнуться ограблению было бы не очень обидно. Но тут, судя по всему, собрались угрожать не твоему кошельку, а твоей шкуре, а это – совсем другое дело... На пути ему попался низенький заборчик, который он перемахнул, почти не заметив. Следующая преграда была повыше: бетонная стена метра два высотой, и человек сразу вспомнил свои курсантские времена, когда приходилось почти каждый день преодолевать разные препятствия – до обеда, после обеда, а иногда – и вместо обеда, пока не появится необходимый навык на уровне автоматизма... Когда он уже висел на гребне стены, за ногу сзади кто-то ухватился. Ничего не оставалось делать, кроме как хлестнуть нападавшего трофейным "кнутом". Последовавший вопль был явно неадекватен воздействию. Человек глянул через плечо – и остолбенел. От того, кто пытался поймать его, осталась лишь обугленная бесформенная груда. Ничего себе "кнутик"!.. Тем самым решилась и проблема пределов самообороны – теперь уже не имело значения, за один труп придется отвечать или за несколько. В следующее мгновение он перевалился на другую сторону стены и спрыгнул на дорожку. Покачнулся, с трудом устояв: дорожка двигалась. Текла куда-то вдаль стремительной лентой, похожей на эскалатор, только положенный на горизонтальную плоскость. И тут же из-за ближайшего поворота вынырнули фары приземистой, но очень хищной на вид машины и понеслись прямо на него. Пришлось покинуть чудо-дорожку и устремиться к ближайшему зданию. На вид это был обычный жилой дом, ничуть не отличающийся от многоэтажных коробок его времени. Но отличия все-таки имелись, и, достигнув подъезда, он понял это. Вход в подъезд был недоступен, дверь не поддавалась ни на йоту, сколько бы он ее ни толкал. Зато рядом с дверью имелась небольшая коробочка с двумя кнопками. Домофон или кодовый замок. Хотя особой разницы нет, чту именно ломать... Он размахнулся и с силой ударил рукояткой "кнута" по коробочке с кнопками. Дверь беззвучно отошла в сторону на полметра и застыла, словно задумавшись: а стуит ли открываться дальше? Он протиснулся в щель и побежал наверх по лестнице. На ходу отмечал, что жилища стали намного лучше, чем были раньше. В его время стекла в окнах между этажами были бы уже выбиты, что позволило бы сэкономить время на открывание, если срочно надо выпрыгнуть вниз. Да и перила бы держались кое-как. Если приспичит, ничего не стоит выбить ногой один из поддерживающих перила стальных прутьев, а это отличное средство для обороны от полупьяных "отморозков"... А здесь всё было чисто, пристойно и не содержало никаких намеков на халатность строителей. Нечем воспользоваться... Только ступени, непроницаемо закрытые двери из прочных материалов и высоко под потолком – крохотные окна. Внизу послышались возбужденные голоса. Смотри-ка, даже населенное место этих сволочей не отпугивает... Ну, и куда теперь? Одна из дверей распахнулась, и на лестницу выглянуло белое лицо. Не то женоподобный мужчина, не то мужеподобная женщина. – Что же вы не соблюдаете сценарий? – с упреком сказал человек неразличимого пола, обращаясь к Ставрову. – Вы, случайно, не забыли свою роль?.. Ставров угрожающе замахнулся "кнутом" и постарался как можно страшнее процедить:

– Впусти внутрь!.. Иначе – уб-бью!. – Оч-чень убедительно! – хмыкнул бесполый тип. – Ладно, входите, да побыстрее!.. Дверь растворилась чуть пошире, и Георгий вбежал внутрь квартиры. "За кого он меня принял?", мелькнуло в голове. Но тут же решил: а не все ли равно?.. На жилое помещение "квартира" вовсе не походила, Ставров проскочил анфиладу каких-то помещений, уставленных странными предметами мебели и приборами. Где-то рядом то и дело раздавались восторженные голоса: "Браво, маэстро, браво!.. Вы очень нестандартно трактуете свой образ, даже великий Бриз так бы не сыграл!.. Но почему вы решили быть инкогнито? Кто вы?"... Сначала Георгий вертел головой, пытаясь обнаружить невидимых зануду, но потом догадался, что голос идет из скрытых динамиков. Окно, ему надо было во что бы то ни стало найти окно!.. В следующей комнате оказалось много людей. Кое-кто бродил, как сомнамбула. Другие вполголоса беседовали друг с другом, не совершая лишних движений. Никто не обращал внимания на совершенно обнаженную девицу, развратно развалившуюся в кресле посреди комнаты. Так же, как никто не обратил внимания на него, застывшего на мгновение на пороге. Взгляд его впился в черный прямоугольник в противоположной стене, в котором виднелись какие-то огоньки и здания напротив. Вот оно, искомое окно, и, судя по всему, не на такой уж высоте над землей, чтобы можно было переломать себе конечности... Он кинулся напролом через комнату, приготовив на всякий случай "кнут". К его удивлению, никто не пытался задержать его. А когда он наткнулся и попытался отшвырнуть в сторону мирно беседовавших мужчин, то обнаружил, что они бестелесны и сквозь них можно беспрепятственно проходить, как сквозь облака дыма. Голография, всплыло в голове. Кажется, так это называется... Добравшись до окна, он примерился и высадил одним ударом ноги стекло.. Однако вместо ожидавшегося свежего ночного воздуха в лицо ему хлынул черный едкий дым, и он понял, что это вовсе не окно, а экран. Тьфу ты!.. Он беспомощно огляделся, и взгляд его упал на пол в самом углу комнаты, очерченный четким контуром. Внутри контура, как на взлетно-посадочной полосе аэродрома, светились крупные буквы: "Лифт". Стоило попробовать, тем более, что другого выхода не было, а где-то совсем рядом уже орали вламывающиеся бандиты... Он встал в контур. Ничего не произошло. Тогда он сказал: "Ну, поехали!". В ответ тут же ехидно осведомились: "Куда именно?". "Вниз, конечно!.. На выход!", скомандовал он, и по его бокам внезапно сомкнулись непрозрачные стенки. Тело сначала стало невесомым, а потом влипло в пол, и стенки исчезли. Он оказался перед зданием на тротуаре, и на него тут же навалились сзади, но не для того, чтобы ударить, а чтобы скрутить и задержать. Кто это был, он так и не разглядел, хотя от диковинных фонарей в виде длинных трубок, висевших между зданиями и даже между деревьями, было светло, как днем. Он только присел и отработанно ударил в промежность нападавшему. Захват ослаб. Тогда он распрямился и ударил назад, но на этот раз уже локтем. Сзади вскрикнули, и он почувствовал, что его отпустили. Из-за угла соседнего здания выбежала группа людей в кожаных куртках с такими же "кнутами", как у него. Кто-то указал на него пальцем, и все они рванули к нему. Он побежал к пустынному перекрестку, понимая, что на этот раз его обязательно нагонят: сил оставалось мало, а дыхания в груди – еще меньше. Когда Георгий свернул за угол и перед ним оказалось плоское, как камбала, транспортное средство со знакомыми шашечками на боку, он поблагодарил Бога за такой щедрый подарок. Видимо, чтобы не наехать на него, таксист сбросил скорость и вильнул в сторону. Этого было достаточно. Он лихорадочно стал рвать на себя дверцу, но она не поддавалась, и сквозь зеркальные стекла он увидел, что за рулем никого нет. Это было автоматическое такси, с автопилотом в качестве водителя... Черт, как же тут открывается дверь?.. Гадать больше было некогда, и тогда он распластался на крыше машины, изо всех сил вцепившись в какой-то выступ на крыше и крикнув что было сил: "Гони!"... При этом, правда, "кнут" выпал на дорогу, но на это уже было наплевать. Машина вновь рванулась вперед по улице со все нарастающим ускорением, и он невольно зажмурился, чтобы не видеть, во что они врежутся на такой бешеной скорости, но, к его удивлению, ничего подобного не случилось. Впрочем, ехать в таком положении с открытыми глазами все равно не получалось: сразу начинала кружиться голова, как будто сидишь в самом переднем вагончике на "американских горках" в парке Горького... Он не знал, много ли прошло времени и далеко ли ему удалось умчаться на крыше диковинной машины, но наконец настал такой момент, когда ровный, еле слышный гул снизу прекратился, и машина замерла возле края тротуара. Он кое-как слез со своего "автомобильного коня" и, поспешно отойдя от машины на несколько метров, огляделся. К счастью, поблизости никого не было, а то пришлось бы объяснять с прохожими, почему он избрал столь необычный способ езды. Сквозь боковые стекла вспыхивала и гасла надпись, сделанная крупными буквами: "Oplatite marshrut poezdki... Oplatite marshrut poezdki...". Сначала он решил, что расчеты были неверными, и его занесло не в Москву, а в одну из бывших восточноевропейских стран, но потом счел, что латинские буквы в автомате рассчитано на иностранцев. Но почему латиница используется для написания явно русских фраз?.. И почему всё вокруг написано тоже так странно: "torgovый tsentr", "юvelirnaя masterskaя", "lutchiй kofe evronatsiй s orbitalьnых vzят plantatsiй"?.. Ведь перед отправкой сюда мне никто не говорил об этом... И никто меня не предупреждал о странных "кнутах", и о лифтах внутри жилых помещений, и о такси-автоматах... Но потом он вспомнил слова инструкторов по адаптации: "Это мир, где постоянно что-то меняется, поэтому не стоит воспринимать то, что мы сейчас вам рассказываем о нем, как некую догму... Мы нарочно не забиваем вам голову подробными описаниями и объяснениями. Просто к моменту вашего прибытия там всё может коренным образом измениться, потому что использование информации, полученной нашей Ассоциацией из будущего, неизбежно ведет вначале к микроскопическим, а затем – к макроскопическим изменениям... В то же время вам не следует бояться. Попав в этот мир, вы перестанете замечать все последующие коррективы, они будут для вас естественными, потому что произойдут задолго до вашего появления в этом мире". Инструкторы были правы. Однако сейчас, когда он осознал, что это такое – оказаться в мире, где неожиданности подстерегают тебя на каждом шагу, ему стало вдруг так страшно, как не было страшно даже в Чечне, когда приходилось ступать по заминированным развалинам, ежесекундно рискуя взлететь на воздух... Нужно было куда-то идти, но куда – он не знал. В таких случаях говорят: "Куда глаза глядят"... Глаза Ставрова глядели в узкие, кривые улочки, где было меньше света, и именно туда он и направился. На ходу Георгий обдумывал сложившуюся ситуацию. В ней было два обстоятельства, одно из которых ему нравилось, а другое – нет. С одной стороны, переброска по Туннелю состоялась, причем он остался в живых и очень удачно прибыл в пункт назначения (а назначения ли? может, сейчас, и не середина двадцать первого века?) ночью, а не днем (Ставров живо представил себе, как бы ему пришлось улепетывать от погони средь бела дня, и невольно поежился) – и это не могло не радовать. Но, с другой стороны, его прибытия ждали, если навалились со всех сторон, едва он успел прийти в себя, а раз это была засада, то, значит, кто-то его предал. Предать же мог лишь тот, кто работал на Ассоциацию либо здесь, либо там... Таким образом, пребывание Ставрова в этом полуреальном мире вовсе не обещало стать увлекательной экскурсией по ознакомлению с достижениями человечества за последние пятьдесят лет...

Глава 11

Артур Саармин смотрел в узкую щель жалюзей на залитую утренним солнцем улицу так, как наблюдает за своим сектором обстрела через амбразуру дзота пулеметчик, в любую секунду готовый открыть огонь. День обещал быть очень хорошим. Крыши соседних коттеджей блестели от ночной росы так, словно были покрыты тонким слоем ртути. Тихая улица была залита мягким солнечным светом. Где-то совсем рядом щебетала какая-то пташка, и от этого становилось мирно и спокойно на душе. Если закрыть глаза на время от времени пролетавшие над верхушками высоченных вязов джамперы и не вглядываться в стремительные силуэты турбокаров, почти беззвучно мелькавших вдалеке по эстакаде Второго Кольца, то вполне можно было представить, что всё случившееся с тобой за последние годы – неприятный сон, и что на самом деле этого ничего не было, а будто просто ты настолько увлекся потрепанным томиком БСФ, что не заметил, как задремал в своем любимом плюшевом кресле... Но надолго этой иллюзии все равно не хватало – ее очень быстро что-нибудь да нарушало. Чаще всего – компом. Вот и сейчас за спиной Саармина приятный мужской голос деликатно кашлянул пару раз, словно прочищая горло, а потом решительно произнес: – Хозяин, пора завтракать. – Иду, иду, – сказал рассеянно Саармин, не отрываясь от своей смотровой щели. Ничего подозрительного вокруг вроде бы не было. Всё – как всегда. Но Саармин продолжал обшаривать взглядом окрестности, словно был разочарован отсутствием признаков, позволявших сделать вывод о слежке. Да брось ты, раздраженно одернул он самого себя. Ну что ты опять начинаешь давать волю своей фантазии? Кому ты можешь понадобиться, если не считать фирму, через которую ты арендуешь этот коттедж, да налоговых инспекторов? Поистине, у страха глаза велики!.. Ведь посмотри на себя, в кого ты превратился? В забившегося в темный угол, вечно дрожащего от страха отшельника! Да ты просто все больше сходишь с ума, а когда-нибудь вообще повесишься, испугавшись стука соседа в дверь!.. Взгляни-ка, ведь тебя окружает прекрасный мир, полный благ цивилизации и всего того, что нужно человеку для нормальной жизни, а не прозябания в четырех стенах! Давай начнем с сегодняшнего дня новую жизнь, а? Сейчас плотно позавтракаем, а потом отправимся... куда?.. да куда глаза глядят!.. ведь весь день в твоем распоряжении... И на отсутствие денег тебе грех жаловаться! Хочешь – можешь поехать в центр, там всегда много народу. Надоест толпа – пожалуйста, занимай любую Кабину Уединения и наблюдай сквозь анизотропные стекла за окружающими. Они тебя не будут видеть, зато сами будут у тебя – как на ладони. Или, скажем, полезно просто совершить двухчасовую пешую прогулку... вокруг какого-нибудь пруда в глубине леса, чтобы там плавали лебеди и вокруг не было никого, кроме птиц. А потом, когда тело твое будет приятно ныть от утомления, ты вернешься домой, плотно пообедаешь, соснешь пару часиков и сядешь за работу. Ты продолжишь работу над книгой, которую забросил несколько лет назад, и на этот раз у тебя всё будет получаться, как надо, и когда, наконец, ты закончишь ее и запустишь в Сеть, то опус этот произведет фурор и прославит тебя до конца твоих дней!.. Жить надо так, чтобы после тебя хоть что-то осталось, Арчи! А начнем мы эту самую новую жизнь с того, что откроем надоевшие жалюзи и впустим в комнату свет и тепло!.. Артур открыл было рот, чтобы скомандовать компому насчет жалюзей, но тут дверь одного из коттеджей на другой стороне улицы распахнулась, и на крыльце показалась женщина, ведшая за руку мальчика лет пяти. Это была госпожа Герд, супруга коммерческого директора какой-то фирмы. Она прошла к гаражу, дверь которого открылась сама, уловив чуткими датчиками приближение хозяйки, и вскоре наружу бойко выкатился роскошный турбокар с ярким декоративным бантом на крыше. В этом сезоне было модно украшать машины под детские автомобильчики... Вот за что боролось веками, не жалея живота своего, человечество. За этот бантик на крыше машины... Пройдет еще пятьдесят лет, и на крыше какого-нибудь совсем немыслимого суперскутера его хозяин тоже прилепит бантик... или эмблему Звездного Корпуса... или клыкастого тигра в прыжке... широк диапазон, всё не перечислишь... И что там ни говорите, господа футурологи, о прогрессе человечества, а весь этот прогресс, в сущности, сводится лишь к тому, что нецензурные надписи в общественных местах делаются уже не мелом или несмываемой краской, а крошечными голографическими проекторами... Словно услышав мысли Саармина, госпожа Герд пристально посмотрела в его сторону, и он поспешно отпустил планку жалюзей, ликвидируя щель. – Нервы шалят, хозяин? – ехидно поинтересовался все тот же приятный голос за спиной. Как обычно при разговоре с компомом, Саармина потянуло обернуться к собеседнику, хотя он прекрасно осознавал, что никого позади себя не увидит. Просто по всему дому были установлены скрытые камеры, микрофоны и динамики, заменявшие компому глаза, уши и рот. Сам же электронный мозг был надежно спрятан в подвале коттеджа. – С чего это ты взял? – ворчливо переспросил Артур. – Разве по мне заметно, что я чего-то боюсь? – А то нет! – нахально заявил компом. – Вы бы еще на три метра отпрыгнули от окна!.. И не чего-то вы боитесь, хозяин, а кого-то. Люди всегда боятся только людей. – Ладно, философ, – невольно усмехнулся Саармин. – Лучше корми своего оголодавшего господина! – Кушать подано – садитесь жрать, пожалуйста! – непринужденно воскликнул компом. Время от времени Саармин ради развлечения подбрасывал в его оперативную память такие фразы, которые, благодаря фильмам и книгам, были некогда весьма популярными. Вообще-то компому можно было при желании присвоить любое имя, на которое он охотно бы отзывался. Но Саармину почему-то не хотелось называть компьютерную программу человеческим именем, а давать компому кличку, как псу или "блатному", было бы глупо. Может быть, подсознательно Саармин просто опасался в один прекрасный день свихнуться, если относиться к компьютерному помощнику как к живому человеку. Когда сутки за сутками проводишь в четырех стенах, где тишину нарушают лишь электронные приборы, нетрудно удариться в мистику и считать эти наборы микросхем подобными себе самому... Саармин прошел на кухню, где по его команде послушно включились тостер и кофеварка. Стол был уже накрыт так, как его накрыл бы сам Саармин. Даже лимон зачем-то был предусмотрительно нарезан тончайшими ломтиками на фарфоровом блюдце, хотя компом прекрасно ведал, что его хозяин не пьет кофе с лимоном. – А лимон-то для чего? – осведомился Саармин, усаживаясь за стол так, чтобы можно было видеть экран стереовизора. – Лимоном рекомендуется закусывать коньяк, – сообщил компом. – Но я не хочу пить в такую рань коньяк! – возмутился Саармин. – М-да? – скептически произнес компом. – А третьего дня кто надрался за завтраком так, что потом не мог найти входную дверь?.. К тому же, тогда вы, хозяин, хлестали, как, извините, какой-нибудь сапожник, водку, а сейчас вам благородный напиток предлагается, и не стакан до самых краев, а на донышке, для поднятия тонуса!.. Вы только представьте себе: янтарный цвет, мягкий вкус, а аромат – ммм!.. А потом вы кладете на ломтик лимона миниатюрную ложечку черной икорки и отправляете этот крошечный бутербродик в рот, и по всему телу у вас начинает расползаться приятное тепло... – По-моему, ты меня хочешь загипнотизировать, – сказал Саармин, машинально намазывая маслом гренку. – Или ты делишься со мной своим богатым жизненным опытом?.. А что, отличная идея, и об этом, по-моему, еще никто не писал: как компьютер постепенно становится алкоголиком и все чаще и чаще требует от обслуживающего персонала, представленного неким слесарем дядей Сашей с вечно красным носом алкаша, протирать ему контакты микросхем чистейшим спиртом, а потом они на пару надираются в стельку и начинают буянить!.. Смешно? – Ни капли! – обиженно отрезал компом. – У вас буйная фантазия, хозяин, но отсутствует чувство меры... – Ладно, черт с тобой, наливай! – смягчился Саармин. – Только чуть-чуть, а то мне еще работать, понял? – Исесено, – все еще дуясь, ответил компом. Раздаточный пластиковый манипулятор, похожий на щупальце осьминога, поставил на поверхность стола граненую хрустальную емкость, на одну треть наполненную янтарной жидкостью. Запах был действительно изумительным. "Арманьяк" пятидесятилетней выдержки, не иначе... Этот транжира меня когда-нибудь разорит, беззлобно подумал Саармин, опрокидывая в себя коньяк одним большим глотком. – Кто же так потребляет благородные напитки? – укоряюще сказал компом. – Нет, хозяин, вы действительно – сапожник!.. "Вот дьявол, и зачем я вчера запрограммировал его на стиль дерзкого юнца?", подумал Саармин. Надо быть настоящим мазохистом, чтобы выслушивать подобные вещи в свой адрес! Либо неисправимым оптимистом-бодрячком, воспринимающего всё вокруг себя как одну очень смешную шутку... – А тебе не кажется, друг мой, что ты перегибаешь палку? – поинтересовался он вслух, принимаясь за ветчину из оленины. Компом начал что-то бойко говорить, но Саармину внезапно стало скучно, и он бросил в пространство: – Вот что, заткнись-ка до тех пор, пока я тебе не разрешу разговаривать, а мне включи стерео! Голос в кухне послушно умолк, а в углу, где располагался стереовизор, тут же возникло напряженное гудение, и приятный голос – на этот раз женский – вкрадчиво спросил: – Что вы хотели бы посмотреть? Фильм? Концерт? Инфо? Иное? Голосовое меню, черт бы его подрал... Стоит заказать кино или музыку, и оно с маниакальным напором ярого инквизитора будет выпытывать, чту именно хозяин хочет посмотреть или послушать, а когда, наконец, заказ будет сформулирован четко и конкретно, то окажется, что именно этого произведения в архивах стереовидения не значится... – Инфо, – сказал Саармин, жуя толстый бутерброд. – За какой срок? – тут же поинтересовалось меню. Фу ты, совсем забыл, что заказы компьютерам обязательно нужно уточнять!.. – За последние двенадцать часов... – Какой ареал охватить? – Агломерацию – подробно, всё остальное – только самое важное... В углу тут же сформировалось туманное облачко, из которого вскоре развернулся большой голоэкран, стилизованный под старинный свиток со свернутыми в трубочку краями. По нему снизу вверх побежали строчки информационных топиков: ... Феномен "Эль-Ниньо" возвращается: наводнения и засухи в странах тихоокеанского побережья... ... Европейские правительства имеют общий план демилитаризации... ... В Московской агломерации запущен новый научно-исследовательский комплекс, позволяющий предсказывать землетрясения с точностью до минуты... ... Пожар пятой категории сложности в центре столицы Евро-Наций... ... Катастрофа, вызванная столкновением двух джамперов... ... Провал ночной операции полиции и сил безопасности по задержанию особо опасного преступника в Московии... Саармин и сам не знал, почему он распорядился показать подробнее именно последнее сообщение. Может быть, сказался тот нездоровый интерес, который в последнее время вызывало у него всё, что было связано с противником в лице "безопасников" и полиции. Экран мигнул, и на его месте появилось уменьшенное изображение Центрального парка. Съемки проводились ночью, и вначале, пока аппаратура видеозаписи автоматически настраивалась на резкость и на специфическое освещение парка (типа "под водой, на большой глубине"), видимость была отвратительной. Потом расплывчатые силуэты, словно плававшие в чернилах, прояснились, и тогда стало видно, что люди в форменных кожаных куртках сотрудников безопасности окружают высокого, неброско одетого в простую серую куртку парня. Безопасники, вооруженные термохлыстами, надвигались, явно стремясь взять парня живым и невредимым. Губы парня вдруг зашевелились, и Саармин с трудом расслышал обрывки фраз, что-то вроде "Двойник... Выпить не с кем... Кровь". Тут, наконец, включился голос комментатора, с наигранным негодованием излагавший полицейский пресс-релиз: "Этот человек давно разыскивался как опасный преступник, совершивший ряд тяжких преступлений... С целью его поимки подразделение капитана Сверра и устроило засаду в Центральном парке, но даже опытные полицейские не могли предположить, что при задержании головорез окажет им столь ожесточенное сопротивление"... Голос умолк, камера сменила ракурс, и человек в серой куртке внезапно ударил одного полицейского рукой в лицо, другого – ботинком по ноге, а потом устремился в кусты... На этом видеозапись оборвалась, и скорбный голос комментатора сообщил: "Благодаря невероятному везению и своему наглому поведению преступнику все-таки удалось скрыться, невзирая на то, что против него было применено самое разнообразное оружие. Неуязвимость этого бандита наводит на определенные размышления... А сейчас мы просим граждан внимательно посмотреть на комп-реконструкцию лица преступника и тех, кому известно его местонахождение, сообщить по номеру...". Стереоэкран добросовестно воспроизвел лицо разыскиваемого мужчины в натуральную величину, а потом комментатор перешел к другим инфо. Однако Саармин уже не слушал его. Он вернулся к началу предыдущего сюжета и просмотрел его еще раз. Потом – еще и еще. Что-то беспокоило его, но что именно – он никак не мог понять. Наконец, Саармин догадался прослушать запись на максимально возможной громкости, и тут он понял, что его насторожило в столь рутинном, на первый взгляд, происшествии. Готовясь прорываться сквозь цепь своих противников, парень болтал всякую чушь, но было в его словах нечто важное. Он сказал: "В центре Москвы"... Хотя задолго до его рождения это историческое название перестало употребляться, сменившись на "Московскую агломерацию". В крайнем случае, в ходу, особенно у молодежи, бытовали такие наименования населенного монстра, расползшегося на картах во все стороны гигантской кляксой, как "Московия", "Агломерация" или даже просто "Аглом"... Почему же в момент опасности, когда подсознание раскрепощено и действует бесконтрольно, этот тип, усиленно подаваемый в инфо как преступник, вспомнил старое название города? Он что заядлый любитель старины?.. Или дело совсем в другом?.. Может быть, это очередной "референт"? Хм, не очень-то он похож на "рефа", да и если бы это было так, то едва ли он допустил бы такой прокол с Москвой... Кто же он на самом деле? Саармин приказал стереовизору отключиться, а компому – чтобы загнал в свою память инфоролик об операции в парке. Его не оставляло ощущение надвигающейся опасности, хотя он не смог бы разумно объяснить, чем оно вызвано. Артур с отвращением отодвинул от себя недоеденный завтрак и откинулся на спинку стула. "Вот тебе и новости – прислал козел из волости", как говаривала, помнится, матушка.... В этом проклятом мире лучше вообще не слушать новости, потому что те, кто составляет инфоролики, – своего рода садисты. Так и норовят побольнее поразить души и воображение слушателей какой-нибудь мерзостью, и чем изощреннее – тем лучше для них. Сенсации, будь они прокляты!.. А ты тоже хорош, стоило пригреть чуть-чуть, и ты разомлел, как цепной пес на солнцепеке! Утрата бдительности ведет к утрате жизни, разве ты забыл любимую присказку инструктора по конспирации? Не следует расслабляться, дружище, потому что не где-нибудь на солнечном пляже ты загораешь, а находишься в тылу противника!.. Кстати, что это тебе взбрело в голову тащиться куда-то с утра пораньше? Что интересного ты надеешься увидеть в чужом для себя мире? Толпы идиотов, для которых виртуально-компьютерные штучки ближе и дороже, чем реальные люди? Перевернутую вверх дном природу, где лес представлен какой-то синтетической порослью, и где даже пение соловья воспроизводится компьютерной программой? К тому же, благодаря их проклятой технике, ты и так можешь увидеть всё это, не выходя из дома достаточно лишь попросить компома запустить телекамеру-стрекозу в соответствующее место... – Эй, "старый шкипер Вицлипуцли, – грубовато сказал Саармин, отвлекшись на секунду от своей хандры, – ты, случайно, не заснул? Берегись, к тебе несутся..." – "... стаи жареных акул!", – с готовностью откликнулся компом. – Братья Стругацкие, "Трудно быть богом", страница сто семь... Кстати, хозяин, вы допустили при цитировании неточность. На самом деле там было так: "ты, приятель, не заснул?"... – Ну-ну, – проворчал Артур. – Вырастил на свою голову знатока... – Вы хотите поговорить со мной, хозяин? – А ты считаешь, что мне интересно с тобой разговаривать? Несколько секунд компом молчал – совсем как оскорбленный до глубины души человек. Потом неуверенно сказал: – Н-ну, по-моему, всем живым существам нужно общение с себе подобными... – Ишь ты, умник, – усмехнулся Саармин. – Куда коньяк спрятал? А ну, плесни еще на два пальца!.. – Хозяин, – укоризненно начал было компом, но Саармин резко оборвал его: – Вот именно!.. Я – твой хозяин, и твое дело – беспрекословно выполнять мои команды, а не лезть со своими советами тогда, когда тебя об этом не просят! Уяснил? – Уяснил, – согласился компом, но Саармину показалось, что в интонации звуковоспроизводящей программы просочилась тень иронии. – Повтори! – потребовал он, отталкивая в сторону гибкое щупальце кухонного сервера, водрузившее на стол бутылку "арманьяка", и сам наливая себе коньяк. Десять раз подряд!.. Под голос компома, ставший сразу монотонным и скучным, Саармин опрокинул в себя содержимое стакана, и когда внутренности его обожгла теплая жидкость, вдруг понял, что ведет себя глупо. Нельзя же, в самом деле, обращаться с компьютерной программой, как с человеком! – Ладно, замолчи! – оборвал он компома. – Включи-ка лучше что-нибудь этакое... ты знаешь... В динамиках послышалось явственное шипение, как от древней поцарапанной пластинки, а потом тягучая мелодия, от которой Артуру почему-то всегда хотелось плакать, повисла в кондиционированном, стерильном воздухе. On a dark desert highway... Cool wind in my hair... Slight smell of colitas rising up to the air... In the night at the distance I saw the shimmering light... Та-ра-ра-ра-ра-ра-ра... I have to stop for the night... Прикрыв глаза и сморщившись, Саармин отбивал рукой ритм в воздухе и подпевая голосу солиста. Это был "Отель Калифорния", единственная гениальная вещь рок-группы под названием "Иглс". Саармину стоило больших трудов (и денег тоже) откопать композицию в архивах звукозаписи. Почему-то ему казалось, что любой, кто прослушает – хоть по Сети, хоть по видео – эту вещь, не сможет остаться равнодушным. Оказалось – черта с два!.. То ли у них, этих местных, напрочь отсутствовали простые человеческие чувства, то ли с музыкальным слухом было не в порядке, но, не дослушав до конца и первого куплета, они отводили взгляд и вяло цедили: "Да, ничего вещица... звук вот только подкачал... примитивненький звучок-то!..". Первое время Саармин бесился, слушая эти отзывы, потом привык... Он прослушал песню три раза, и перед каждым воспроизведением наливал себе в стакан коньяк и выпивал его залпом, уже не чувствуя никакого благородного вкуса... То, что с ним приключилось, иначе как предательством со стороны злодейки-судьбы назвать было трудно. Родом он был из небольшого районного центра в Тверской области, где самыми многоэтажными домами были бывший райком партии, больница и гостиница типа "Дом приезжих" с рестораном-забегаловкой на первом этаже. До окончания школы Артур жил с матерью и бабушкой в крохотном домике на окраине городка. В детстве он часто болел ангиной, и коротать дни болезни ему помогали книги. Сначала он читал все подряд, но как-то в шестом классе ему попалось несколько книг Стругацких, и с тех пор Артур стремился читать только фантастику. Он запоем глотал публикации соотечественников, отдельно взятых зарубежных корифеев, и к окончанию школы мог считаться спецом по литературе о будущем. Он не заметил, как книги постепенно стали заменять ему реальных друзей-сверстников и как все его жизненные интересы стали сводиться лишь к тому, чтобы приобрести и, не отрываясь на сон и еду, усвоить очередное сочинение в жанре "сайенс фикшн", а потом долго переваривать его в себе, как плохо прожеванную котлету. Вскоре фантастика стала выступать для него в качестве основной жизненной ценности, а всё остальное в жизни лишь подчинялось удовлетворению этой страсти. Лишь для того, чтобы быть ближе к "цивилизации", а значит – и к любимому жанру, Саармин после школы поступил в Московский автодорожный институт и даже умудрился, невзирая на почти полную отрешенность от учебы, закончить его не со справкой, а с полноценным дипломом. В Москве он примкнул к великому движению фэнов, общение которых отнюдь не ограничивалось только рамками Клубов любителей фантастики... После института перед новоиспеченным инженером возник выбор из двух вариантов своего дальнейшего бытия в этом презренном веке: либо добросовестно отработать назначение в автохозяйство в одном приволжском городе, название которого неизвестно никому, кроме его жителей, с перспективой к пенсии стать главным механиком или перебраться в областной центр, либо устроиться в Москве не по специальности ну, скажем, дворником... или продавцом книг... или сторожем... или и тем, и другим, и третьим по совместительству, а все свободное время лазить по Сети (у него уже тогда был "пентиум" и доступ в Интернет), общаясь с такими же безумцами, как он сам, а если иногда везло – то и с самими небожителями в лице писателей-фантастов. Собственно, выбором это назвать было трудно, настолько естественно вписывалось решение Артура в его жизненную линию безоговорочного, со священным трепетом в душе, служения литературе об Иных Мирах... Жизнь летела мимо Саармина, словно бесплатное приложение к счастью посещать в своем воображении интересные и заманчивые миры, в которых хотелось жить, и не раз он мысленно восклицал: "Ну, почему я родился именно сейчас, а не в двадцать первом веке?!" – ведь к тому времени Артур уже почти полностью поверил в то, что в книгах, которые так занимают его, описаны реальные события и приключения реальных героев, и что дети и внуки нынешних "фэнов", несомненно, будут Прогрессорами, комконовцами, учеными и первооткрывателями чужих миров... Так незаметно, тихой сапой, прошло почти десять лет. За это время Артур так и не женился – ему это просто было не нужно – но похоронил сначала бабушку, а потом и мать. Проданный домик, в котором он родился и вырос, значительно укрепил его благосостояние и позволил целых полгода ездить с одного "кона" на другой... Однажды, когда Саармин возвращался домой из "Стожаров", после встречи "фэнов" с одним из корифеев отечественной фантастики, к нему подошел незнакомец и сделал предложение, по своей сути переплевывающее любую фантастику. Если бы Артур согласился, то у него появилась бы реальная возможность своими глазами увидеть то, о чем он мог раньше только мечтать!.. Артур согласился, почти не раздумывая, хотя на размышления представитель Ассоциации – именно так он представился Саармину – отпустил ему целые сутки, при условии сохранения данного предложения в тайне. И вот уже, без малого, три года он находится в середине двадцать первого века. Но сказать, что его ожидания и мечты не сбылись, – все равно что ничего не сказать. Реальный мир будущего оказался совсем не таким, каким его описывали фантасты, даже самые выдающиеся... Очень быстро Артур понял, что, в сущности, время, в котором он оказался, не намного отличается от конца двадцатого века. В нем только стало больше всяких технических штучек-дрючек наподобие того же "компома". Вместо самолетов и вертолетов теперь летали скайдеры и флайджеры, крупные города превратились в огромные агломерации, на смену телевизорам пришли стереовизоры, а компьютеры использовались теперь буквально на каждом шагу... Ну и что? Саармина, как и многих настоящих "фэнов", в фантастике никогда не привлекало описание технических "прибамбасов", его интересовали более существенные сдвиги в развитии человечества: переход к всеобщей телепатии, например, как у Бестера, или появление среди людей так называемых "люденов"... Но в том времени, где он очутился, ничего такого не было. Всё так же заседали парламенты и правительства, всё так же грызлись между собой различные политические партии и течения, всё так же люди отчаянно добывали себе кусок хлеба и стремились, чтобы он был пожирнее... порой – за счет других людей... И еще было одно обстоятельство, которое способствовало разочарованию Саармина: в этом времени фантастика больше не имела таких верных почитателей, как это было пятьдесят лет тому назад. Собственно, о существовании самой фантастики-то можно было лишь с определенной натяжкой, ведь теперь традиционная литература все больше хирела, превращаясь в развлекательный придаток к компьютерным сетям. Это было следствием того, что еще в начале века сочинительство было поставлено на компьютерный конвейер. Появились специальные креативные программы, с помощью которых отныне практически каждый мало-мальски образованный человек мог сам сочинить потенциальный бестселлер. Достаточно было запустить программу на своем "компе", задать необходимые параметры сюжета, имена героев и их внешность, определить иные детали (впоследствии даже это компьютеры стали делать сами) – и через несколько часов, а то и минут получай готовый роман... примитивненький, но крепко сколоченный, а местами – даже занимательный... для тех, кого интересуют приключения тела, а не духа. А именно таких читателей почему-то становилось все больше... И теперь, почти полвека спустя, книг с каждым годом выходило все меньше и меньше, выпускались лишь самые признанные опусы, по итогам анализа спроса на них, да и то делалось это, скорее, для чудаковатых коллекционеров-библиофилов, чем для истинных читателей: ведь любой, кто хотел, мог намного дешевле прочитать любую книгу (так же, как и опубликовать свою), обратившись к "библиотеке" Сети... Вот почему очень скоро Саармин стал тяготиться пребыванием в том будущем, к которому столько лет стремился. Не зря, видно, утверждают психологи, что достигнутый идеал перестает быть идеалом. А на смену любви, согласно канонам все той же психологии, слишком часто приходит ненависть. По заданию Ассоциации Артур Саармин должен был реферировать то, что было близко связано с его институтской специальностью – автомобилестроением – и первое время он исправно исполнял свои обязанности. Донесения-рефераты о новых моделях отечественных и зарубежных автомобилей, марках и типах горючего, изобретениях и создании принципиально новых видов автодорожного транспорта ежедневно отправлялись им в прошлое. Однако потом, когда разочарование переросло в его душе в ненависть к тому миру, в котором он оказался, Саармин решил отомстить за крушение своих идеалов и иллюзий. Кому? Сначала он и сам этого толком не знал, а потом решил, что – всем... Ассоциации – за то, что она закинула его сюда. Миру образца середины двадцать первого века – за то, что он оказался таким тривиальным и серым. Себе – за ту неисправимую глупость, которую совершил... Неисправимую – потому что одно время Саармин слезно умолял руководителей Ассоциации забрать его отсюда, тратя на эти мольбы драгоценные килобайты своих комп-донесений. Но в ответ на его мольбы приходили лишь сухие инструкции о том, что еще интересует Ассоциацию, и однажды бывший "фэн" догадался, что он никогда уже не вернется в свое время. Да и был ли в этом какой-нибудь смысл теперь? Он понял, что – нет, даже если завтра он вновь окажется в середине девяностых годов прошлого столетия, то не будут его интересовать так, как интересовали прежде, вымышленные миры и вымышленные герои. Что-то сломалось в душе Саармина, и причем навсегда... Злобно пыхтя и грязно ругаясь, Артур принялся дезинформировать Ассоциацию. На помощь ему пришло знание фантастических реалий, в том числе и по части автотранспорта. Снабжая своих анонимных хозяев выдумками об экстравагантных экипажах и никогда не существовавших средствах передвижения, Саармин с ехидным любопытством ждал, что из этого выйдет. Однако, к его разочарованию, видимых последствий его подрывной деятельности так и не последовало. И тогда он ударился в жуткий запой. Окружающий мир перестал его интересовать окончательно, и он перестал выходить из своего коттеджа. Благо, достижения современной цивилизации и счет в банке, который был открыт на его имя Ассоциацией (он предусмотрительно перевел средства с него на другой счет, открытый уже им самим), позволяли влачить безбедное существование в качестве городского отшельника чуть ли не до конца своей жизни. В редкие периоды просветления Саармин еще пытался что-то изменить в своей судьбе. Так, однажды он вспомнил свое былое увлечение фантастикой и решил сам написать что-нибудь. Многое из того, что было им когда-то прочитано, в этом времени уже безвозвратно забылось или потерялось, а ведь не зря утверждают классики, что новое – это хорошо забытое старое. И Артур стал создавать произведения-компиляты из кусков малоизвестных и чуточку переиначенных фантастических повестей и рассказов – благо, память у него всегда была отличная, ведь однажды за два месяца, проведенных в стройотряде, он на спор выучил целых три главы "Трудно быть богом", и до сих пор способен был целыми абзацами цитировать Стругацких. Он писал на вполне тривиальные темы: о полетах на другие планеты и о путешествиях во времени, о мутантах и о роботах, о пришельцах и о контактах с ними. Одного он почему-то так и не решился описать: того, что случилось с ним. И, скорее всего, потому, что это уже не являлось для него фантастикой... Опусы Артура Саармина не вызвали ни всплеска поклонения среди пользователей библиотеками Сети, ни критических замечаний со стороны истинных ценителей литературы. Словно камни, брошенные в безбрежный океан, они тонули в Сети один за другим, не оставляя и следа на безмятежной глади общественного сознания, и с каждым броском этих бесполезных камней все тяжелее становилось на душе у человека, превратившегося в заложника предмета своего увлечения...