Текст книги "Люди феникс"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Глава 6

Небытие не длилось нисколько – и длилось бесконечно. Оно, как вечность, не имело предела, и поэтому Слегин не знал, сколько времени он отсутствовал в реальном мире. Этот промежуток времени с равным успехом мог быть вечностью или секундой.

Не было ни звуков, ни образов, ни мыслей.

Ничего не было, кроме темноты и тишины.

(Уже потом, когда он вернулся к жизни из мира безмолвия и тьмы, ему показалось, что когда-то, давным-давно, он уже испытывал нечто подобное. Только где и когда такое могло с ним происходить? Наконец его озарило: наверное, так должен чувствовать себя зародыш перед появлением на свет.)

Внезапный переход к восприятию окружающей действительности всеми органами чувств был подобен шоку. Словно кто-то врубил одновременно множество «юпитеров» и сирену воздушной тревоги, чтобы разбудить его, спящего глубоким сном…

Тело было еще неподвижным, а мозг уже принялся анализировать ситуацию.

Выводы были неутешительными.

Он шел на встречу с незнакомцем, позвонившим ему по телефону. Его должны были прикрывать возле памятника. Но противник перехитрил их всех. Он выследил Слегина, заманил его в ловушку, используя ребенка в качестве приманки, а потом отключил его и…

И что?

Слегин приподнял голову и огляделся.

Вокруг – все тот же тупик, освещаемый лишь светом уличных фонарей с проспекта, и никого в нем нет.

Раскрутчик поднес к глазам наручные часы.

Если часы шли (он всмотрелся в циферблат и убедился, что цифры исправно сменяют друг друга), то, выходит, он пробыл в беспамятстве всего минут пятнадцать.

«Пятнадцать?! Постой-постой, это с какой же силой меня должен был вдарить тот тип, чтобы я провалялся бесчувственной чушкой столько времени?»

Эта мысль так поразила Слегина, что он одним рывком вскочил на ноги.

И только теперь осознал, что в теле нет ни единой клеточки, которая бы испытывала боль, – и это было тоже странно.

За время своей службы в «Раскрутке» он попадал в разные переделки, в том числе и такие, которые заканчивались полной отключкой. Но обычно в таких случаях имели место две обязательные константы: во-первых, бессознательное состояние даже после самого мощного удара противника длилось две-три минуты, не больше, а во-вторых, пострадавший участок тела потом несколько дней давал знать о себе.

Что же случилось сейчас?

Может быть, он стал объектом применения какой-нибудь дряни нервно-паралитического действия?

Да нет, он отлично помнил, как что-то тупое стремительно ударило его, и теперь даже припоминал, куда именно, – в висок. Один из тех ударов, которые оттачивают расплодившиеся в несметном количестве профессиональные убийцы-рукопашники, чтобы мгновенно и с гарантией отправлять своих «клиентов» на тот свет…

Ладно, в принципе это не столь важно. Сейчас хуже другое: портфель с СО бесследно пропал. Видимо, нападавший прихватил его в качестве трофея и теперь радуется небось, сволочь, как ловко обвел вокруг пальца «залетного» торговца оружием. Он и не подозревает, что физиономия его, даже несмотря на темноту, успела запечатлеться в его мозгу и теперь он знает, как тот выглядит. Не до каждой родинки, конечно, но, по крайней мере, основные идентификационные признаки. Волосы, туго стянутые резинкой на затылке в «конский хвост». Круглое лицо, квадратные скулы и нос с широкими ноздрями… Этакий Джек Николсон в расцвете своей актерской карьеры, если не считать прически…

А как насчет средств связи?

Коммуникатор на месте.

И даже работает вполне исправно.

Слегин надавил кнопку вызова. Не экстренного – обычного. По экстренному Захаров и прочие могли бы его засечь, но именно это сейчас не входило в планы раскрутчика.

Наушник словно взорвался голосом Захарова:

– Слегин?! Куда ты пропал, твою мать?! Мы уже не знаем, что и думать!..

– Со мной все в порядке, – сообщил Слегин, выходя из закоулка на проспект и отряхиваясь. Как и следовало ожидать, малолетнего провокатора и след простыл. – Просто слегка отклонился от маршрута…

– Что значит – «слегка отклонился»? – взревел Захаров. – Уже десять минут первого, так что ты опаздываешь на встречу!..

– А что, меня кто-нибудь ждет у памятника? – вяло поинтересовался Слегин.

– Как мы без тебя это могли бы узнать? – посетовал Захаров. – Мы полностью контролируем площадь, но похоже, что твой клиент не явился. Правда, сшиваются тут всякие личности – но не будешь же хватать всех подряд!.. Где ты?

– А черт его знает, – меланхолично ответил Слегин. – Заблудился. Ты не мог бы запеленговать мое местонахождение по портфелю?

Некоторое время Захаров не мог произнести ни звука.

Наконец он сообщил, что, во-первых, это последний раз, когда он связывается с таким придурком и сукиным сыном, как Слегин – «и, кстати, я завтра же доложу об этом Кондору, понятно?» – а во-вторых, нельзя выдавать в эфир информацию о текущих оперативных мероприятиях!

– Поверь, Толя, теперь это не имеет никакого значения, – сказал Слегин. – Пеленгуй портфель, и чем быстрее – тем лучше!.. Я жду.

«Хорошо, что мы заранее начинили каждую из некогда смертоносных железок специальными микродатчиками, позволяющими установить их местопребывание в радиусе нескольких десятков километров!.. Лишь бы Захаров не подвел».

Захаров действительно не подвел. Он перезвонил Слегину ровно через пять минут (к тому времени Слегин уже сидел за рулем изящной полугоночной «Лани», позаимствовав ее у неизвестного владельца с помощью универсальной электронной отмычки). Как ни странно, голос Захарова на этот раз был еще более возмущенным.

– Слушай, Слегин, – зловещим тоном сказал он, – одно из трех: либо ты совсем спятил, либо нажрался до умопомрачения, либо…

– Либо – что? – невинным голосом осведомился Слегин.

– Либо ты издеваешься над нами! – раненым быком взревел Захаров. – Потому что если аппаратура в порядке, то ты сейчас сидишь в каком-то притоне на другом конце города!

– И как называется притон? – хладнокровно спросил Слегин, запуская турбину «Лани».

– Выйди и посмотри на вывеску! – посоветовал Захаров.

– Толь, я серьезно, – сказал Слегин. – Почему ты не допускаешь, что меня похитили?

Захаров осекся на полуслове. Потом изменившимся тоном спросил:

– На фига?

– Вопрос хороший, – прокомментировал Слегин. – Только я тебе потом на него отвечу, ладно?.. Информацию давай!

– Ночное кафе это, – растерявшись, пробурчал Захаров. – «Фиалка» на Елисеевской… Так нам что – не ждать тебя?

– Думаю, в этом нет смысла, Толя. Рандеву не состоится. Хотя… – Слегин на секунду задумался. – Знаешь, чисто для профилактики загребите всех, кто торчит возле памятника. Снимите показания, отпечатки – ну, в общем, все как обычно…

– Я поручу это Мурьянову, – сказал Захаров, – а сам беру спецназовцев – и к тебе. Будем в «Фиалке» минут через десять…

Слегин покосился на карту города, которую бортовой комп успел услужливо вывести на ветровое стекло.

– Ну-ну, – сказал он. – Смотрите, не опаздывайте…

«Только вы все равно опоздаете, – продолжил он мысленный диалог с Захаровым, отключая автопилот и выжимая акселератор до отказа. – Потому что мне хватит и нескольких секунд, чтобы сделать то, что я задумал.

И пусть это будет моим последним днем в «Раскрутке», но я все-таки сделаю это.

Я убью его.

Да, это будет нарушением приказа Кондора. Да, это будет выглядеть негуманно. Но я не желаю быть сопливым гуманистом, как мой шеф. Потому что ни за что не поверю в сказки про бессмертных, а потому и не ведающих страха убийц.

Я обязательно должен посмотреть в глаза этому ублюдку. В тот самый миг, когда он поймет, что я убью его. Не может быть, чтобы он не испугался!..

Убийцы хотят жить еще сильнее, чем нормальные люди.

Звери всегда стремятся выжить любой ценой».

* * *

Он на самом деле приехал в «Фиалку» быстрее, чем Захаров и его люди.

Мельком глянул на светящуюся вывеску над входом: «Ночное кафе-мороженое» – и скептически скривился: интересно, кто это по ночам предпочитает лакомиться мороженым?

Людей в зале было много, но нужного Слегину человека среди них не было видно. Слегин задумчиво провел пальцами по уху и вдруг увидел дверь с надписью «Служебные помещения. Посторонним вход запрещен», откуда как раз выскочил официант с пустым подносом.

Ситуация прояснилась.

Не обращая внимания на разбитного метрдотеля, вкрадчиво преследовавшего его по пятам, Слегин пересек зал и толкнул заветную дверь. За ней обнаружился коридорчик, устланный дорогими коврами и воняющий дешевыми женскими духами. В коридорчике оказалось много других дверей, из-за которых выплывал характерный звон бокалов и раздавались приглушенные голоса. Где-то раздался пьяный женский смех, переходящий в дурашливый визг.

Не оборачиваясь, Слегин небрежно ткнул локтем надоевшему метрдотелю под ложечку и, не сочувствуя его мучениям, вызванным болевым шоком, пошел по коридору, приоткрывая и тут же закрывая все двери подряд.

Человек с подобием конского хвоста на затылке обнаружился в четвертом по счету кабинете с правой стороны. Он был один. И он был очень занят. Навалившись грудью на стол и по-светски зажав вилку в кулаке, он жадно поглощал какое-то месиво из огромных кусков скверно прожаренного мяса и картофельного пюре. Портфель Слегина мирно покоился в кресле рядом со столом.

Судя по реакции едока на появление Слегина, он не ждал гостей.

– Приятного аппетита, – сказал в качестве приветствия Слегин и проскользнул в кабинет, не забыв закрыть за собой дверь ударом каблука.

«Николсон» (действительно, некоторое сходство у этого типа с известным актером было, но теперь, при свете настенных бра, стало очевидно, что не очень большое) откинулся на спинку стула, выпучил глаза и отвесил челюсть так, что из его рта выпал недожеванный комок.

Воспользовавшись его замешательством, Слегин ухватил одной рукой «хвост», намотав его для надежности на руку, а второй взял со стола вилку и приставив ее к горлу «Николсона», не сильно, но убедительно нажал на рукоятку. Четыре отточенных острия впились в кожу до крови.

Сидевший за столом дернулся.

– Не стоит, – предупредил Слегин. – Учти, что вилочка касается твоей сонной артерии. Достаточно мне надавить посильнее – и ты труп. Правда, тебе при этом будет больно. Может быть – очень больно. Но тут уж ничего не поделаешь – придется потерпеть…

Дверь кабинета распахнулась, и в поле зрения Слегина возникло несколько дюжих официантов. А может, и не только официантов, судя по их воинственным намерениям.

– Не мешайте нам, ребята, – мирным тоном попросил Слегин. – А то у меня может дрогнуть рука, и тогда вашему постоянному клиенту придет крышка. Дайте нам поговорить спокойно.

«Ребята» переглянулись и решили воздержаться от активных действий. Однако и удаляться восвояси не собирались – так и топтались нерешительно в дверном проеме.

– Поскольку у нас мало времени, – сказал Слегин «Николсону», – то меня интересует только одно: зачем тебе понадобилась «окись углерода»? – Он красноречиво мотнул головой в направлении портфеля.

«Николсон» молчал.

Слегин горестно вздохнул:

– Ну что ж, придется тебе эту тайну унести с собой в могилу. Почему-то я с детства не люблю молчунов.

Он отвел руку с вилкой в сторону в широком замахе. «Николсон» побледнел, задергал головой, тщетно пытаясь освободиться, и в глазах его плеснулся страх.

– Эй-эй, парень, ты что собираешься делать? – неуверенно воззвал один из официантов.

– Да ничего особенного, – сообщил Слегин. – Просто-напросто замочить этого молчальника.

– Ты что – псих? – спросил другой официант.

– Да нет, – качнул головой Слегин. – Это не я – псих. Это он, скотина, терроризирует ваш город, убивая всех, кто попадается на его пути… Про Слепых Снайперов когда-нибудь слышали, ребята? – Официанты быстро переглянулись. – Так вот этот мерзавец – один из них… А поскольку у меня свои счеты с маньяками, то я не собираюсь передавать его целым и невредимым в руки правосудия…

Он с силой дернул «Николсона» за «хвост», заставив того замычать от боли и вздернуть голову так, что кожа на накачанной шее напряглась, а потом нанес наотмашь удар вилкой, целясь в выступающий кадык своего противника.

В последний момент «Николсон» вскинул руки защитным жестом, и вилка вонзилась ему в запястье. На стол алой струйкой брызнула кровь. «Николсон» трубно взревел и попытался вскочить на ноги. Официанты рванулись было вперед, но тут в коридоре раздался шум бегущих ног, командные крики, и они отпрянули в сторону, освобождая дверной проем.

В кабинет ворвался Захаров в сопровождении нескольких оперативников из местной «стоп-службы».

– Служба Общественной Безопасности! – громовым голосом объявил Захаров. – Что здесь происходит, черт возьми?

– Арестуйте этого придурка! – впервые за все время открыл рот «Николсон». – Он хотел убить меня!

И продемонстрировал обезовцам окровавленную руку с торчащей из нее вилкой.

– В чем дело, гражданин? – невозмутимо осведомился Захаров у Слегина. – За что вы его так?..

Он все еще разыгрывал «легенду» Слегина. Слегин отпустил волосы «Николсона», и тот принялся, скривившись, выдирать вилку из запястья.

– Не надо, Толя, – сказал Слегин Захарову. – Комедия кончилась… Это он назначал мне встречу у памятника, – он небрежно ткнул большим пальцем через плечо на «Николсона». – Во всяком случае, голос – точно его… Только встречаться со мной он не собирался. Устроил засаду, гад, по всем правилам охоты – на ближних подступах к площади. Целый спектакль даже разыграл, чтобы заманить меня в укромный уголок… А потом вдарил по башке, схватил портфель – и деру. Рассчитывал, наверно, бесплатно заполучить товар…

Выражение лица Захарова вдруг изменилось, и Слегин осекся.

И тут же за его спиной раздался грохот падающего стола и звон бьющейся посуды.

Слегин оглянулся.

«Николсон» уже был на ногах, приняв боевую стойку. Вид его мог бы напугать любого, кому никогда не доводилось драться в реальном бою. Кое-что он действительно умел – это выяснилось, когда, отшвырнув ловким приемом одного из стопслужбовцев, оказавшегося в радиусе его досягаемости, ударом ноги в пах «Николсон» отправил в нокаут другого. В следующий момент он ринулся к зашторенному окну, явно собираясь прыгнуть сквозь стекло.

Что-то еле слышно щелкнуло над ухом Слегина, и «Николсон», словно в раздумье, замер на полпути к окну. В спине его торчала игла длиной с указательный палец. Он оглянулся недоуменно и рухнул лицом вниз на ковровую дорожку.

Захаров невозмутимо поставил парализатор на предохранитель и убрал его в подмышечную кобуру.

– Ты думаешь, это и есть наш человек? – спросил он с затаенной надеждой у Слегина. Слегин покачал головой.

– Нет, Толя, – сказал он. – Этот тип наверняка не в ладах с законом, но он – не Снайпер.

– Почему ты в этом так уверен? – поднял брови Захаров.

– Потому что настоящий Снайпер не допустил бы, чтобы мы взяли его живым, – ответил Слегин. – И он не испугался бы моих угроз убить его…

Глава 7

– Все-таки зря ты это сделал, Слегин, – уныло сказал Захаров.

– Разве? – удивился Слегин. – А что, по-твоему, пусть бы этот негодяй и дальше зарабатывал на жизнь таким мерзким способом? Да, нас с Кондором он не очень интересует. А вот тебе за его поимку горожане спасибо скажут!.. Он, конечно, не маньяк, но и за его душой грешки имеются, не так ли?

. – Да все так, – с досадой вздохнул Захаров. – Но я вовсе не об этом… Зря ты вилку в ход пустил, вот что. А теперь он собирается в суд на тебя подавать… за превышение должностных полномочий и за физический и моральный ущерб, причиненный ему при задержании без какого бы то ни было сопротивления с его стороны…

– Ах вот как? – поразился Слегин. – Ну, извини. Кроме вилки, в тот момент под рукой больше ничего не оказалось… Ножи столовые – и те тупые, ими даже бифштекс не разрежешь как следует… А насчет суда – это мы еще посмотрим. В принципе, я согласен выступить в качестве ответчика, только пусть сначала этот мерзавец отсидит причитающийся ему срок за два убийства, а там и судебную тяжбу можно будет начинать…

– Три, – кротко поправил его Захаров. – Не два убийства, а три… Только что Фонарь признался еще в одном, совсем недавнем…

– Тем более!..

– Суд-то не простой, Слегин, – возразил Захаров, – а международный, по правам человека… Там никакие ссылки на служебную необходимость не помогут. Вляпаешься так, что потом век не отмоешься.

Слегин раздраженно отмахнулся:

– Да хрен с ним! Чихать я хотел на всех правозащитников, вместе взятых! Им легко трубить о нарушении прав подследственных и заключенных… А если бы хоть один из них стал жертвой этого самого подследственного тире заключенного – посмотрел бы я, как он его будет защищать от злых раскрутчиков, не соблюдающих законы!.. Ты лучше расскажи, что нового он сегодня сказал. Кого он там замочил недавно?..

Захаров устало провел по лбу широченной ладонью, похожей на медвежью лапу. Он действительно напоминал сейчас огромного, старого и очень уставшего от бродячей жизни медведя-шатуна.

Прошло уже двое суток с момента ареста «Николсо-на», но существенной информации в ходе его допросов получено не было. Поначалу задержанный вообще выражал искреннее недоумение в отношении причин его ареста. Тем более что, как он неоднократно подчеркивал, в данном деле он являлся очевидной жертвой напавшего на него дебила – и нагло совал допрашивающему под нос перевязанную руку. А в ответ на логичный вопрос, почему же он пытался покинуть ресторан через окно, не менее логично сообщал, что находился под воздействием спонтанного помутнения рассудка, вызванного болевым шоком и сильным испугом…

Наконец о нем удалось установить следующее: Лантерин Виктор Борисович, двадцати семи лет от роду. Определенного рода занятий не имеет. В свое время был изгнан с последнего курса местного строительного института за неуспеваемость и неоднократный пропуск лекций. В Инске проживает с десятилетнего возраста. Из родственников никого не имеется – отца не знает, братьев и сестер не было, а мать умерла пять лет назад. Живет один, в крохотной квартирке на окраине города. Одно время пахал, по его собственному выражению, «как папа Карло», на стройке разнорабочим, но был уволен за прогулы по причине пьянства и за драку с прорабом. Впоследствии постоянного места работы не имел – по словам Лантерина, кормился он разовыми заработками.

«Стоп-служба» подняла инфоархивы, и обнаружилось, что на самом деле Лантерин – не кто иной, как известный в криминальных кругах киллер по кличке Фонарь. Работал он всегда чисто и даже изобретательно, явно заимствуя отдельные приемы и методы своей нелегкой «работы» из зарубежных боевиков и детективов. Начинал «карьеру» с устранения мелких сошек в мафиозных структурах, но потом ему стали доверять и «особые поручения». В отличие от многих своих коллег, избегал пользоваться при выполнении «заказов» какими бы то ни было видами оружия. Когда-то в молодости он посещал курсы единоборств, коих после Разоружения в стране развелось невиданное множество, и, по отзывам его тренера, успешно овладел приемами рукопашного боя – в том числе и такими, которые позволяли убивать человека одним ударом. Именно их он и применял, став наемным убийцей.

Правда, на квартире у Фонаря в ходе обыска действительно не было обнаружено не только никаких смертоносных игрушек, но и никаких доказательств его преступлений. Если не считать самодельного тайника под полом, где хранилась приличная сумма гольдов…

Когда Лантерину были предъявлены все эти сведения, он после долгого запирательства наконец согласился, что время от времени его просили «разобраться» кое с кем, если этот кое-кто имел несчастье перейти дорогу «деловым людям». И не его вина, если в результате проведенной разборки этот несчастный дохляк загибался от первого же удара. «Убийство по неосторожности – вот максимум, что вы мне можете пришить, господин начальник», – самонадеянно заявлял Фонарь Захарову, лично проводившему допросы.

Что же касается Слегина, то Фонарь упорно держался первоначального варианта: мол, знать не знаю никакого нападения в темноте. И вообще, до появления в ресторане я его в жизни не видел, господин начальник!.. А портфель? Нашел я его, понятно? Иду себе, значит, в кабак, чтобы похавать, вижу – лежит битком набитая сумка. Ну, подобрал, думаю: потом посмотрю, что в портфельчике… может, какие-то наводки на хозяина есть… Я даже присваивать ее не собирался, сумку эту. Мы ж все-таки – не ворюги какие-нибудь… Ну а потом врывается этот тип, хватает вилку со стола и делает вид, что перепутал меня с бифштексом… Нет-нет, никого я не ждал в «Фиалке» – просто зашел перекусить на сон грядущий… Звонил ли я Артановскому в гостиницу? А кто это такой? Ах, тот самый псих?.. Нет, не звонил. Я вообще его первый раз в кафе увидел… Алиби? Ну, какое может быть алиби у молодого, одинокого, симпатичного мужчины?.. Сами понимаете – дома сидеть не люблю: то дела, то друзья, то бишь – подружки…

Наконец ребята Захарова добыли неопровержимые доказательства по одному из убийств, совершенных Фонарем еще пару лет назад. Причем не какие-нибудь свидетельские показания, от которых любой мало-мальски подкованный адвокат обычно камня на камне в суде не оставляет, а серьезные улики… «Пальчики», результаты экспертизы крови, слюны и прочую физиологию.

Лантерин был ткнут носом в эти факты и постепенно стал сдавать позиции. Делал он это, правда, неохотно, почти на каждом допросе приходилось тратить уйму времени, чтобы припереть задержанного к стенке.

В результате на свет всплыли обстоятельства еще нескольких убийств.

И одно из них невольно привлекло внимание раскрутчиков.

Речь шла о довольно часто встречающемся в практике киллеров «заказе», когда требовалось убрать «коллегу», по каким-либо причинам не справившегося со своим делом. Или не захотевшего выполнять заказ – это были уже, по мнению заказчиков, детали (кстати, вопрос о заказчиках фонарь наотрез отказывался обсуждать, видимо справедливо полагая, что сообщить следствию информацию такого рода – все равно что подписать самому себе смертный приговор). Фонарю была дана точная наводка на «штрафника», и он не без труда нашел его – правда, уже за энное количество верст от Инска, в захолустье, где киллер-неудачник безуспешно пытался скрыться от возмездия.

Выбрав время и место, Фонарь застал своего бывшего «коллегу» врасплох, но убивать сразу не стал, а для начала обездвижил и принялся беседовать с ним по душам. Заказом это было не предусмотрено, но Лантерин был заинтересован в том, чтобы брать на вооружение чужой опыт – тем более такой печальный. Он не хотел быть дураком, которые, как известно, не учатся на ошибках других. Приговоренный к смерти киллер почему-то решил, что Фонарь, выслушав его историю, войдет в его положение и даст исчезнуть, сфальсифицировав доказательства исправного выполнения «заказа». История же была такова.

Киллер, о котором, помимо примет, Фонарю была известна только кличка Ударник, тоже работал преимущественно рукопашным методом. Как-то раз ему подбросили явно непыльную, но сулящую значительную финансовую выгоду работенку: убрать одного компьютерщика, который, по словам Ударника, был лох лохом и слабак слабаком. Такого пальцем ненароком зацепишь – он и скопытится. Парень был молодой и доверчивый, так что никаких проблем с ним не должно было возникнуть.

Заявившись к нему по месту жительства и устроив классическую засаду на лестничной площадке возле лифта, Ударник дождался поздно вечером возвращения парня и типовым ударом отправил его к праотцам. Выждав для верности несколько минут, он оттащил тело на лестницу, проверил «наличие отсутствия» пульса, дыхания и прочих признаков жизни, после чего с сознанием исполненного долга удалился.

А утром, когда он позвонил заказчику, чтобы договориться о встрече с целью получения остатка договорной суммы, его поджидал неприятный сюрприз. Заказчик был вне себя от бешенства, и из его брызгания слюной Ударник уяснил, что парень, которого он убил накануне, жив-здоров и что в связи с этим возникла масса «дополнительных проблем». Все заверения киллера, что речь идет о каком-то недоразумении, не помогли, и тогда Ударник в отчаянии предложил заказчику дать ему еще сутки на «улаживание дела». Однако заказчик в грубой форме ответствовал, что отныне его, бракодела, знать не знает, и бросил трубку.

Ударник был тертым калачом и ощутил, что над его головой сгущаются тучи.

В тот же день он покинул Инск…

Выслушав «коллегу». Фонарь его рассказу, естественно, не очень-то поверил и привел вынесенный Ударнику приговор в исполнение. (Тут он внезапно разоткровенничался и поделился с Захаровым своим мнением об этой невероятной истории. Дескать, на самом деле Ударник все-таки не удосужился надежно зафиксировать смерть парня, а ведь время от времени попадаются невероятно живучие типы, у которых остановка сердца еще ничего не значит, потому что мозг продолжает работать и потом происходит как бы «воскрешение».)

На естественный вопрос Захарова, может ли задержанный привести аналогичные примеры из собственного практического опыта. Фонарь психанул и отказался отвечать на все дальнейшие вопросы. Включая и те, которые касались личности «воскрешенного» компьютерщика…

– Попробуй угадать с трех раз, в чьем убийстве мне признался сегодня Фонарь, – предложил Захаров Сле-гину.

– Что я тебе – телепат, что ли? – осведомился Слегин.

Но Захаров все так же выжидающе смотрел на него. Слегин задумался.

– Подожди, подожди, – пробормотал он. – Неужели того самого компьютерщика?..

– Как ты догадался?

– Ну, вообще-то логично, что этот таинственный заказчик, убрав Ударника руками нашего подследственного, решил доверить ему и «исправление ошибки»… Кстати, о заказчике Фонарь по-прежнему – ни звука?

– Боюсь, что мы еще долго с ним провозимся, если будем настаивать на этом пункте программы…

Слегин встал и прошелся по кабинету, предоставленному ему в Управлении местного ОБЕЗа после «рассекречивания».

– А что, если нам пойти по более короткому пути? – задумчиво спросил он не то Захарова, не то самого себя. – Вот что, Толя… Пусть Фонаря закончит раскалывать кто-нибудь из твоих подчиненных. А ты сам займись сбором информации об этом компьютерщике…

– Кое-что известно уже сейчас, – сказал Захаров. – Его зовут Вадим Бурин. Ребята из нашего информационно-аналитического центра вовсю землю роют, чтобы собрать на него полное досье… А еще Фонарь сообщил, где этот Вадим захоронен…

– Захоронен? – удивленно переспросил Слегин.

– Дело в том, что хоронил его сам Фонарь, – терпеливо пояснил Захаров. – Он говорит, что это входило в условия договора с заказчиком. Естественно, за особую плату…

– Ну и где же он его похоронил?

– Там, где и полагается хоронить мертвецов, – усмехнулся Захаров. – На центральном городском кладбище… Только, конечно, хоронил он Вадима, так сказать, неофициально. Привез труп в багажнике машины, упаковал в специальный непромокаемый мешок, дождался наступления темноты, а потом закопал в укромном уголке так, чтобы могила была незаметной. И вот еще что… С учетом промашек своего предшественника Фонарь принял меры к тому, чтобы предоставить заказчику не просто устные гарантии и даже не фотографию трупа Бурина, а кое-что посущественнее…

– Наверное, палец? – перебил Захарова Слегин.

– Ну вот, а говоришь, что не владеешь телепатией, – ухмыльнулся Анатолий. – Правда, не один палец, а все пять – этот садист воспользовался топориком, чтобы отхватить у своей жертвы кисть руки…

Он говорил что-то еще, но Слегин уже отключился и перестал слышал своего собеседника. Он вдруг вспомнил, как сидел в «Золотом жуке», а за соседним столиком корреспондент расспрашивал некоего Сергея Григорьевича, который чудесным образом воскрес из утопленников… И как этот явный пьянчуга умудрился сбежать у него из-под носа.

Тогда Захаров сделал все возможное, чтобы вывести Сергея Григорьевича на чистую воду.

Но след этот оказался пустышкой. ОБЕЗу пришлось напрасно затратить немало времени и сил, прежде чем выяснилось, что бывший «утопший» в жизни ничего особенного собой не представляет. Работал он экскаваторщиком на стройке, имел самую обыкновенную семью в составе жены, трех детей и стервозной тещи и к злодеяниям Снайпера был абсолютно не причастен. Скрытое наблюдение за ним пришлось снять после того, как очередное убийство из пистолета двадцать шестого калибра было совершено на другом конце города в то время, когда Сергей дергал рычаги в кабине своего «ковшика»…

Хуже обстояло дело с тем журналистом, который пытался сделать экскаваторщика объектом сенсационной статьи. Проверка местных гостиниц показала, что никто из представителей средств массовой информации на постой там не останавливался. Даже комп-реконструкция сухощавого, которую прилежно составил Слегин, не помогла отыскать его след.

Это настораживало, но, впрочем, криминала в этом не было видно никакого – мало ли где мог поселиться приезжий труженик пера. Может, у знакомых, а может – у родственников, если он сам был отсюда родом…

У Слегина стало складываться смутное ощущение, что в городе происходило нечто такое, на что не обращали внимания все, включая его самого и Кондора, – хотя Кондору это простительно, он же не лазил по городским клоакам и «малинам» и не слышал, что народ говорит… «Вернее, внимание-то мы обращали, но не придавали значения… Тут на каждом шагу воняло серой и раскаленной смолой, а мы зажимали нос и думали, что это очередной выброс из трубы нефтеперегонного завода… А ведь, наверное, с этого и надо было начинать! Он же сам мне сказал тогда, в реанимации, что Снайперы возвращаются с того света…»

– Вот что, Толя, – сказал раскрутчик, осознав, что Захаров уже давным-давно умолк и теперь буравит его удивленным взглядом. – Давай сделаем так… Я сейчас возьму пару ребят и смотаюсь на кладбище. А ты вплотную займись информационно-аналитическим поиском, причем, помимо этого Вадима, постарайся подготовить мне справочку вот на какую тему… – Он на секунду замолчал, чтобы поточнее сформулировать желаемый результат. – Короче, меня интересует, были ли в городе за последние… ну, скажем, шесть месяцев… случаи такого же непонятного «воскрешения», а если да, то-с кем, когда, при каких обстоятельствах. Полный список, с адресами, указанием мест работы и всего прочего, что тебе самому покажется нужным…

Но Захаров все так же странно смотрел на Слегина, и раскрутчик сбился с мысли.

– Ну, что ты на меня уставился? – с невольным раздражением осведомился он. – Небось думаешь: вот послал на мою голову бог начальничка из Центра… Да?

Захаров наконец отвернулся.

– Да нет, – с необычным для него смущением сказал он. – Ты не думай, я вовсе не поэтому… Просто Фонарь тут еще кое о чем проговорился, и я сначала решил, что он вздумал пудрить мне мозги всякими небылицами… А теперь даже и не знаю…